Вкусивший плоти Ангела

Глава 32

Мисато с трудом отняла голову от подушки. В голове слегка шумело, думать не хотелось совсем. Похмелье..

Он опять это сделал! Этот белобрысый красноглазый узурпатор кресла Командующего опять устроил попойку. В честь победы. И что самое главное — в своем стремлении подарить людям праздник, он умудрился напоить всех. АБСОЛЮТНО ВСЕХ — все смены, в том числе и дежурную, от самого замшелого техника, до операторов MAGI. Как ему это удалось — загадка, но все случилось как случилось. И потому она, Мисато, сейчас медленно «отходит» и постепенно вспоминает размытые и покрытые хмельным туманом, произошедшие события вчерашнего вечера и ночи. Попойка. Другого слова подобрать было нельзя — пили все и пили всё.

Тут, неожиданно для себя, Кацураги почувствовала… ощущение. Очень, очень знакомое ощущение!

«Проклятье, я что переспала с кем-то?!» — Мелькнула в голове мысль, и женщина стала внимательнее прислушиваться к ощущениям своего тела. Она была голая, совсем. И имея некоторый опыт в половой жизни, по косвенным признакам Мисато быстро определила: Да, переспала. — «Будь ты проклят, беловолосое чудовище!»

Отослав свое проклятье Наги, Кацураги задумалась. У нее был секс — это подтвержденный факт. Но с кем?! Если сосредоточиться, то можно ощутить мелькающий на грани чужой запах, исходящий от ее футона. Значит они не только переспали, но и спали вместе. Но, опять-таки, кто это был? Кадзи? Нет. Его, хм, запах Мисато был знаком — хотя бы потому, что их роман несколько раз возобновлялся, а еще потому, что небритый шпион всегда предпочитал одни духи и всегда курил одну и ту же марку сигарет. Табаком же не пахло вообще, да и запаха одеколона не было. Кто еще мог соблазниться на нее? Хьюга? Мисато замечала, что тот порой смотрит на нее «тем самым» взглядом, но вряд ли это он. Макото не столь решителен, чтобы воспользоваться ситуацией.

«А, какая к черту разница?! Я теперь все равно этого не узнаю». — С некоторой грустью подумала Мисато, потягиваясь. Несмотря на вчерашнее возлияние, тело было свежо и полно сил. Все-таки давно у нее не было мужчины! — «Мужики пошли совсем никудышные.» — Сетовала она. — «Сейчас от них ничего путного не дождешься, никакой ответственности. Все галантные и учтивые, приносящие после бурной ночи кофе в постель и будящие нежным поцелуем — уже вымирающий вид. Скорее встав я наткнуть на записку на кухонном столе, в которой будет написано что-то типа: „Было очень классно! Ты такая горячая штучка..“. Одни кобели только и остались, что рассчитывают на горячую ночку и сваливают с утра пораньше, пока ты не проснулась..»

На этой невеселой ноте и прервались размышления Мисато, потому что дверь в ее комнату открылась и послышались легкие шаги. Помещение стремительно наполнялось ароматом свежеприготовленного кофе.

— Доброе утро.. — Прозвучал голос вошедшего. Мисато резко приняла сидячее положение и, прикрывая простыней грудь, медленно повернулась к вошедшему. Глаза женщины расширились. Он улыбнулся и чуть склонил голову на бок. — Кофе?..

— Это больно..

— Заткнись! Заткнись, заткнись, заткнись! — Мисато, уже одетая, уперла локти в стол и обхватила голову руками. Ей казалось, что она бредит. Нет, такое просто не могло быть правдой!..

На противоположной стороне стола сидел… Нагиса Каору, собственной ангельской персоной. Табрис был задумчив, если не сказать — обескуражен, а лицо его несло на себе яркий красный след от пощечины. Вообще-то, первой реакцией женщины, когда она увидела перед собой полуодетого бледного парня была таковой, что она сразу, без раздумий захотела достать из-под подушки табельное оружие и выстрелить в ненавистное ей создание. Но, так как оружия под подушкой не оказалось, ее руки сами, без каких-либо мыслей хозяйки, уже метнули в альбиноса первый попавшийся им предмет. А затем второй, третий… Неожидавший такого приветствия Ангел опешил, хоть это и не помешало ему выставить свое АТ-поле и защититься сначала от пустой бутылки, потом от пачки с отчетами… И тогда, когда Кацураги увидела, что снаряды не достигают цели, она поступила чисто по-женски, как обычно они (женщины) поступают в таких ситуациях. Стремительно и иррационально. Она, подхватившись и прикрываясь простыней, стремительно оказалась возле Табриса и… отвесила тому хлесткую пощечину! Почему альбинос, защитившись от кучи брошенного в него барахла, взял и пропустил подобный удар наверное и не скажет даже он сам.

Сейчас же он с задумчивым и озадаченным видом что-то быстро искал в неприметном блокнотике. А Мисато… А Мисато испытывала одно из величайший потрясений в ее жизни, сравнимых, пожалуй, с виденным ею Ударом. Если сгруппировать и обобщить все те мысли, что стремительно метались в голове у майора, то можно выразить их в один прерывистый поток слов-образов:

«Я. Переспала. С. Ангелом. Что. За. ЧЕРТ?!» — примерно так.

Это было выше ее понимания. И хотя она уже смирилась, что это бледное существо, относящееся к тем, кого она искренне ненавидела и поклялась изничтожить, вроде как их союзник, и даже притерпелась с его существованием, но ЭТО. Это не может быть правдой! Она не могла!.. Это просто НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО! Это он! Наверняка, это он виноват! Это подлое существо затуманило ее рассудок, использовало какие-то свои нечеловеческие способности и надругался на ее телом!..

В тот момент Мисато, словно Евангелион в Берсерке, повалила растерянного Табриса на пол и нависла над ним дамоклов меч, потребовав:

— Говори! — И в этом одном слове было столько сдерживаемой ярости и жажды разрушения, что смогли впечатлить даже многосильного Табриса. Или тот был просто слишком растерян полученной оплеухой, чтобы соображать… А потом он начал говорить. И чем дальше Мисато его слушала, тем сильнее у нее возникало желание схватиться за голову и удариться пару раз об стену. По словам Каору выходило, что это не он, а ОНА, Мисато, сама затащила его в свою кровать! Вначале ей хотелось удушить Нагису, потом — застрелиться самой… Но самое ужасное, что по мере рассказа в голове Кацураги начали всплывать сокрытые алкоголем подробности минувшего вечера. И они, как это не печально, полностью подтверждали слова Ангела.

Мисато сжала кулаками свои волосы и несколько раз стукнулась головой о столешницу: рассказ запустил цепочку всплывающих из глубины сознания воспоминаний. Она вспомнила, как будучи уже изрядно навеселе о чем-то рассказывала подозрительно розовощекому (с его-то обычной бледностью) Табрису. И в тот момент он казался ей таким чутким и внимательным слушателем… а еще надежным и даже привлекательным(!) парнем. А еще он так сочувственно и понимающе кивал!..

«Что я пила?!» — Обреченно подумала женщина, тершись лбом о стол.

Новое воспоминание было ещк краше предыдущего: Притянутый за ворот рубашки альбинос был яростно и жадно целован ее губами. Красные глаза, находящиеся так близко к ее глазам, пораженно расширены и казались такими умильными..

Новое воспоминание: Лифт, опускающийся на стоянку базы. Мисато опять целуется с Каору. Он пытается отвечать ей тем же, но делает это неловко и неумело. Ей это нравится и кажется милым..

Воспоминание: Темнота квартиры, шорох спешно снимаемой одежды. И ее шепот, которым она говорит что «сделает все сама».

Еще воспоминание: Они вошли во вкус..

Воспоминания, воспоминания, воспоминания… Память услужливо вываливала на нежелающую того женщину все больше и больше подробностей.

— Что ты делаешь? — Убитым голосом спросила Мисато, надеясь хотя бы в разговоре отвлечься от постыдных картинок из минувшей ночи. Пусть даже со своим совратителем… или невинно совращенным?!

— Не могу понять… Человеческие отношения так сложны. Я что-то сделал не так?.. — Пожаловался Табрис, роясь в блокноте. Он поднял глаза на Мисато и пояснил: — Тут написано, что в подобных случаях мужчина должен принести женщине приготовленный горячий кофе, разбудить поцелуем и предложить горячего напитка… Но я, кажется, в чем-то ошибся..

Альбинос потер выразительный отпечаток руки майора на своей левой щеке. А Мисато в очередной раз растерялась. Это что же выходит — он не понимает причин происходящего? То есть — совсем?! Тут же, в осознании ситуации, к растерянности примешалась изрядная доля стыда: как же тогда ее могли соблазнить, если до вчерашнего… происшествия… Каору, судя по всему, совершенно ничего не понимал в межполовых отношениях? Значит все же это она, Мисато…

«И показала, и научила!» — Мелькнула в голове мысль, от которой женщине нестерпимо захотелось провалиться под землю, до самого Геофронта! Неужели ее спьяну «на молоденьких потянуло»?! Но Кацураги мужественно задавила самоуничтожающие мысли и решительно встала.

— Дай-ка сюда. — Произнесла женщина, выхватывая из рук альбиноса книжку. Именно книжку, стилизованную под блокнот, которая на деле оказалась своеобразным самоучителем для «юных мужчин». Что-то на подобии рекомендаций «Как составить идеальное свидание» в журналах как для девушек, так и для юношей. Сейчас же «записушка» была открыта на букве «П», подраздел «Пощечины», где рядком шли такие пункты как «Пощечина на первом свидании», «Пощечина за..», «Пощечина…».. Табрис недоуменно пытался понять за что отхватил звонкого леща и найти свою ошибку! — Гхм.. — Мисато смутилась. Похоже, что Ангел, как бы ей этого не хотелось, на самом деле не виноват. — Где ты это достал, Нагиса… кун?

— Когда вы пригласили меня к себе, Кацураги-щоса, — Альбинос как-то замялся на слове «пригласили», — мы натолкнулись в толпе на Наги… Он и отдал мне этот самоучитель, порекомендовав пролистать с утра..

— Ясно.. — И тут фокус ненависти Мисато нашел новый угол падения: наверняка, наверняка все произошедшее — дело рук одной красноглазой и сероволосой сволочи! Что-то подмешал, что-то подстроил… И напоил всех тоже он!

И Кацураги вновь начала думать, причисляя Командующему все грехи человеческие и примеряя на него все казни египетские. Но, если говорить по-честному, то подозрения майора были беспочвенны, так как все участие Трикстера оканчивалось лишь вручением своему другу рекомендательного блокнотика.

— Простите, Кацураги-сан.. — От размышлений Мисато отвлек Нагиса. Выглядел он чуть сконфужено, несмотря на свой по обыкновению беззаботный вид. — Но я должен это сказать. Кацураги-сан, пусть я и Ангел, пусть у меня есть АТ-поле… — Тут его лицо посетила привычная улыбка. — но даже будучи пьяным, я больше не сяду в машину, если вы за рулем. Извините, но мне никогда еще не было так страшно!..

Кацураги недоуменно посмотрела на альбиноса. Моргнула. И вдруг, неожиданно для самой себя, глупо хихикнула, а после и вовсе рассмеялась.

— Пчхи! — Громкий чих разнесся по лаборатории.

Пока Мисато смеялась, а Каору готовил новую порцию кофе взамен потерянной во время утреннего недопонимания, чем же в это время занималась «красноглазая сероволосая сволочь»?

А «сволочь» был занят очередной своей идеей. Не нуждающийся ни во сне, ни в отдыхе разум просто не терпел бездействия. Тем более, у него образовался новый интересный проект, который требовал тщательного внимания и заботы.

Ранним утром, Наги поцеловал что-то бурчащую во сне Аску, потом тихо сопящую Майю. Обе девушки сладко спали, совершенно измотанные насыщенным вечером и еще более насыщенной ночью, а потому проснуться должны были в лучшем случае к обеду.

«Это начинает надоедать», — подумала сущность, перетекая сознанием из одного сосуда в другой. Первое тело, потерявшее руку, открыло глаза и встало из своего саркофага в глубинах Геофронта. Наги решил не уничтожать свою поврежденную оболочку, а припасти как раз для вот таких вот случаев. — «Хочу свое тело! Одно и цельное. Нормального размера! Все эти биологические марионетки уже вызывают раздражение..»

И его можно было понять. Все же использование выращенных тел не давало Трикстеру, а он с подачи Семнадцатого стал наименовать себя именно так, всей полноты жизнеощущений. Если говорить грубо и примитивно, то жизнь через биокукол была похожа на секс с презервативом: вроде и действие то же, ощущения те же, но все равно «не то». Вот только для Трикстера «резиновыми изделиями номер два» были именно его тела.

— И ведь угораздило же… А ведь настоящее мое тело в человека не превратить никаким раком, даже используя всю мощь магического источника — слишком затратно и соотношение пропорций не то.. — Бубнил он себе под нос, спускаясь на лифте на нижние уровни, похороненные на двух километрах под Терминальной Догмой. — Не то что бы я жаловался — это было бы невероятной наглостью в моей ситуации, но все же…

Покинув кабину лифта, альбинос направился по освещенному лампами прямому коридору. Оглянувшись, довольно кивнул сам себе: ничем непримечательный проход на деле был полон сюрпризов: от кольев и огнеметов в стенах, до мин и толстых, в два метра, стальных переборок. И это не считая нескольких алхимических кругов с «молекулярным распадом» и пары магических ловушек и барьеров. Место, где рождаются самые причудливые сплавы магии и технологии, было защищено «на уровне». Проходя мимо одной из дверей, Наги улыбнулся открывшейся ему картине: две одинаковые девушки безмятежно спали, прижавшись друг к другу.

«И как тут оказались?» — Подумалось ему, глядя на сороритас. — «Неужели на автопилоте прилетели на пост?! Ох и будет у вас головка по утру болеть, несмотря на повышенную сопротивляемость ядам..»

Он чуть улыбнулся, умиляясь спящим. Чуть подумав, Наги приказал паре робоголемов отнести девушек в общие казармы, а сам он, наконец, добрался до своей цели. Как и в любой лаборатории, на первый взгляд тут было ничего не понятно: что-то бурлило, что-то пикало, мигали разноцветные лампочки, потрескивали измерительные приборы… куски непонятных конструкций, кипы исписанных бумаг, ни разу не мытая доска, испещренная маркером… какая-то биологическая пакость в широких продолговатых колбах…

Тут Наги надеялся сотворить очередной шедевр своей мысли. Более того — он его уже почти сотворил! В стеклянной трубе от пола до потолка, радиусом в два метра, в мутной буро-желтой жидкости плавало нечто, облепленное сонмом проводов и контактов. Мельком сняв все показания приборов, Наги развернул магическую секстаграмму под колбой и с головой погрузился в тонкую работу.

Рей проснулась. Чисто по привычке, потому что в это время обычно она всегда уже бодрствовала. Едва сориентировавшись в окружающей действительности девушка вспомнила, что весь день был полностью свободен: не было ни тренировок, ни тестов, ни собраний, ни просто срочных повседневных дел. А потому она лишь закуталась плотнее в одеяло, и прижавшись к Синдзи, заснула вновь.

— …неприемлемо!..

Табрис с самым независимым видом поковырял мизинцем в ухе — еще один перенятый от Наги жест. Его распекали уже битых полчаса, требуя активных действий.

— Мне нужно еще немного времени. — Будничным тоном заявил он, как делал уже десяток раз до этого. Комитет, обозначенный в виде голограмм черных монолитов, что висели вокруг Каору и время от времени крутились вокруг него своеобразным хороводом.

— Надеюсь, ты все же объяснишь причины задержки? — Голос монолита «1» был безэмоционален и сух, но любой более-менее интуитивный человек бы полян — говоривший сильно недоволен.

— Конечно. — Отозвался альбинос, глядя на аватару Кила Лоренца, а за ширмой «первого» скрывался именно он. — В NERV сейчас все как на иголках — они закрыли большую часть своих территорий и установили жесткий режим. Разве вам неизвестно этого от вытуренных под зад шпионов?

— Это тебя не касается! — Резко заявил «десятый», сменив «первого» перед лицом Ангела. — Несмотря на все действия Икари, ты должен был уже начать действовать!

— Прошло два месяца с последнего нападения. — Проскрипел «третий», сменив «10». Старческое дребезжание в его голосе не смог полностью скрыть даже декодер. — Ты слишком тянешь!

— Я усыпляю бдительность и жду момента. Только и всего. — Табрис с беспечной улыбкой пожал плечами. Но если бы кто-нибудь мог заглянуть под эту его маску напускной и демонстративной легкости, то удивился бы резкому контрасту. Что-что, а держать лицо Семнадцатый умел как никто иной. На самом же деле его уже порядком раздражал этот пустой разговор: пустые упреки, глупые требования поторапливаться, смешные обвинения… Эти глупые лилим так еще и не поняли, что марионетка обрезала все ниточки и уже примеривается к шее кукловода.

Они теряют терпение. Они чувствуют, что что-то идет не так, но не могут понять что именно. Конечно, SEELE явно знали о том, что Икари Гендо обязательно попытается сыграть свою игру и кинуть их. Так что отлов и уничтожение всех шпионов, а так же полное закрытие и блокирование города не было чем-то удивительным. Даже, скорее, ожидаемым. Именно поэтому Комитет заранее ввел в игру свой козырь — Ангела Табриса. Но теперь, когда время пришло пешке исполнить свою роль и послушно умереть во имя их идеалов, она вдруг медлит и просит больше времени! Немыслимо!

— Мы не можем ждать больше. — Перед лицом Семнадцатого вновь завис монолит с цифрой «1». — Ты должен начать действовать. Немедленно!

«Похоже, я сделал все что мог», — подумал Каору, поняв, что тянуть время еще больше не выйдет. Но в этом была и хорошая сторона: можно больше не изображать из себя послушную овечку, ведомую на заклание.

— Ты приказываешь мне?… Ты, лилим? — За несколько мгновений лицо Ангела изменилось. Он лишь чуть наклонил голову и посмотрел на парящие голограммы из-под челки пепельных волос, но от этого приобрел вид надменный и вызывающий. Красный глаза недобро блеснули, уголки губ дернулись, сделав улыбку преисполненной злой издевки.

Табрис поднялся с камня набережной, на котором с комфортом располагался до этого момента, а потом и вовсе воспарил, зависнув вровень с черными плитами SEELE.

— Лилимы… — Голос Ангела звучал подчеркнуто ровно, но в нем чувствовалась вся та гадливость, с которой он относится к слушателям. — Вы, ничтожные существа, что дорвались до крох древних знаний и уже мнящие себя могущественными… Да как вообще в ваших маленьких головах поместилась эта мысль — приказывать? Жалкие букашки… Знайте свое место!

— Ты понимаешь, что ты сейчас творишь, Табрис?! — Выкрикнул Лоренц, уже чувствуя, что ситуация намного хуже, чем считал Комитет.

— О, прекрасно понимаю: я лишь вношу немного ясности в наши дела. — Голос Нагисы буквально сочился желчью. — Точнее — я прекращаю всякие дела с вами.

— Ты… Ты предал нас! — Дошло наконец до одного из комитетовцев. Теперь мозаика сложилась в весьма неприглядную для SEELE картину: все те доклады, все недомолвки и постоянные просьбы большего количества времени, нелепо мотивированные отказы.. — Ты переметнулся к Икари?!

— Предал? Я? — Каору коротко рассмеялся. — Нет, это не предательство. — Красные глаза прошлись по каждому из черных монолитов — Вы, мерзкие людишки, посмели обмануть меня… Скрыли праву о Прародителе, захотели сыграть мною и планировали разменять как пешку на шахматной доске. Строго говоря: мы никогда и небыли союзниками, так что о предательстве речи быть не может.

— Что он пообещал тебе? Что может дать Икари, чего не можем дать мы? — Новый вопрос вызвал лишь новую порцию снисходительного смеха. — Что здесь смешного?!

— Ха-ха! Икари?.. О, Золотая Госпожа!.. Этот лилим… Его планы такая же нелепица, что и ваши. Хотя, по сравнению с вами он зашел намного дальше… Как же жаль, что убивать его нельзя. — На губах на пару мгновений мелькнула предвкушающая улыбка. — Что я получил? О, получил я много! ОН предложил мне такое, что я просто не мог не соблазниться. Но это уже вас не касается.

— Ты совершил большую ошибку, Ангел, предавая нас. — Проскрипел Лоренц с угрозой. — С тобой, или без тебя, но План будет выполнен! Ни ты, ни этот предатель Икари ничего не в силах с этим сделать. Ты..

— Достаточно. — Полусекундная активация АТ-поля Ангела сотрясла воздух. — Я устал слушать ваши смехотворные речи и пустые угрозы, лилим. Говорить нам больше не о чем.

— Ты об этом еще пожалеешь!..

— Сгиньте! — Порыв энергии просто разметал иллюзорные изображения на клочки. Каору печально посмотрел на груду щебня, бывшую некогда приличных размеров валуном и, опустившись, встал на одиноко выступающий из воды камушек. Задумчиво посмотрев в сторону только-только начинающегося заката, Табрис некоторое время стоял, просто любуясь открывшимся его глазам зрелищем. Потом хмыкнул, слегка растрепал рукой свои волосы и потянулся за мобильным телефоном. Откинув крышку «раскладушки», Каору даже не стал набирать номер: — Они потеряли терпение. Теперь дело за тобой. Да. Да. Конечно. Хорошо, буду через несколько часов.

«Точка невозврата пройдена», — Подумал Семнадцатый Ангел, подставляя лицо под последние лучи заходящего солнца. Губы его вновь сложились в привычную непринужденную и легкую улыбку которая, впрочем, сейчас совсем не казалась безмятежной. — Alea jacta est — аut vincere aut mori.*

*Жребий брошен — все или ничего.