Властелин страны кошмаров

Глава 34

Прошло несколько недель. За все это время она встретила его лишь однажды. Это случилось на улице в центре города, впоследствии она никак не могла вспомнить, где это произошло, а спустя еще несколько дней стала сомневаться, видела ли его вообще. Их разделял поток машин, она никак не могла перейти на другую сторону улицы, тогда Линда позвала его по имени, пытаясь перекричать уличный грохот, он обернулся и увидел ее. Он казался измученным и возбужденным, словно человек, сжигаемый наркотиками. Она огляделась по сторонам, стараясь отыскать место, где бы перейти улицу, но когда она снова встретилась с ним глазами, он покачал головой. Он произнес что-то, чего она не расслышала, поднял руку и сделал жест, будто мог оттолкнуть ее от себя, невзирая на снующую толпу, машины и разделявшее их пространство. Но оттолкнуть ее было не так просто, и когда поменялся сигнал светофора, она стала проталкиваться к нему, но, добравшись до того места, где он стоял, его не обнаружила, он затерялся в толпе, словно его смыло волной.

Она не слышала, что он сказал, но по губам разобрала:

— Жди. Еще не время.

А ей так хотелось услышать его голос.

Большую часть времени она теперь проводила дома. Она чувствовала себя в большей безопасности за дверью, запертой на цепочку. Она было упаковала свои вещи, потом разложила их опять. Иногда она удивлялась, когда же придет уведомление о необходимости съезжать с квартиры. С компанией она больше не поддерживала никаких контактов, а ей никто не звонил.

Когда она сидела у окна и смотрела на реку, ни о чем особенно не размышляя, мысли ее переносились в городок на берегу моря, состоявший, казалось, из мокрого шифера и тумана. При этом воспоминании она ощущала внезапную боль, словно потеряла райский сад детства. По ночам во сне ей грезилась дверь, которая не открывалась перед ней.

Она сдала свой экзамен. Теперь она ждала.

На свете бывают вещи пострашнее, чем ожидание.

Рашель услышала, как на кухне, вдали от ее спальни, звонит телефон. У ее кровати была установлена отводная трубка, но она отключила ее перед тем, как ложиться спать. «Если мне придется включать телефон и самой отвечать на звонок, утром уволю Дитера», — подумала она.

Через пару минут звонок смолк, но Рашель уже проснулась. Она слышала приглушенный голос Дитера, который разговаривал через две комнаты от ее спальни. Арендная плата за эту квартиру была так высока, что Вернер Ризингер недовольно морщился, когда заверял чек на оплату, но даже в такой квартире внутренние перегородки, похоже, сделаны из тонкого картона.

Не было смысла пробовать заснуть. Она свесилась с кровати и посмотрела на радиобудильник, стоявший на тумбочке. Часы показывали четыре тридцать. Она заставляла себя вставать в пять, чтобы уже в семь сидеть за своим рабочим столом. Так что вполне можно было налить ванну в соседней комнате, кинув туда тот дорогой пахучий состав, который ей принес Роджер, вместо того чтобы пытаться поспать еще полчаса. Найти выключатель она опять не смогла, поэтому откинула одеяло и ощупью двинулась в темноте в сторону стула, на котором оставила свой халат.

Дитер стоял в холле. Поверх пижамы он накинул халат, по лицу было видно, что он еще не совсем проснулся. Очевидно, он шел к ней, чтобы разбудить.

— Вас к телефону, мадемуазель, — сказал он. — Звонят из компании. Говорят, это срочно.

— В такое время? — удивилась Рашель.

— Они настаивают. Некто Гилберт Машуд хочет поговорить с вами.

Машуд? Она слышала о нем, но никогда не встречала.

— Я поговорю из спальни, — сказала она. — Принесите мне кофе.

Квартира Рашели находилась в дорогом особняке, перестроенном и разделенном на отдельные квартиры. Расположен особняк был в пригороде Дормаха, километрах в восьми от города. Прежде здесь размещались по очереди больница, монастырь и музей часов. Сейчас особняк разбили на восемь квартир, которые отделывала команда наиболее перспективных дизайнеров города. Именно поэтому Рашель собиралась как можно скорее выписать из Парижа специалиста по внутренней отделке: стиль квартиры очень напоминал зал ожидания в аэропорту или новейший коммерческий банк. К тому же она до сих пор не могла найти половины выключателей, хотя въехала четыре дня назад.

Сев на кровать, она включила телефон.

— Рашель Жено слушает, — произнесла она в трубку.

— Говорят из компьютерной секции, — послышался голос на другом конце провода. — У нас большие неприятности.

— В такое время?

— Мы провели здесь всю ночь. Мы сражались, но исход битвы неблагоприятен. Боюсь, мы можем потерять центральный процессор.

Она нахмурилась, пытаясь понять: Машуд ли говорит какую-то глупость, или она не окончательно проснулась?

— Как можно потерять центральный процессор?

— Хотел бы я, чтобы кто-нибудь объяснил мне это. Вся база данных искажена, мы ничего не можем поделать, чтобы остановить этот процесс. Мы перевели процессор на автономный режим три часа назад и просмотрели все, кроме архивных копий. Я боюсь их трогать, вдруг функция просмотра копий тоже под угрозой.

— Разве такое возможно?

— Нет, невозможно. Но именно так все и случилось. Я пытался связаться с членами правления, но вы первая, до кого я смог добраться.

— Я приеду, — сказала Рашель. — Постарайтесь связаться с остальными.

Положив трубку на место, она некоторое время сидела неподвижно, пытаясь осмыслить услышанное. Все это было очень серьезно. Через центральный процессор проходили все разнообразные и сложные деловые операции компании. С другой стороны, проблема эта чисто техническая и решение у нее должно быть тоже техническое. Нужно только найти хороших специалистов и вызвать их. Если люди Машуда не в состоянии разобраться в этом, пусть поищут работу в другом месте.

Она не станет принимать ванну, а поедет прямо туда. По первому сигналу тревоги она окажется на месте действия. Она повернулась и только тут заметила, что в комнате кто-то есть. Наверное, Дитер принес кофе, решила она. Вечно подходит так, что его не услышишь. Человек сделал шаг вперед, и она поняла, что ошиблась.

— Привет, Рашель, — сказал Джим Харпер.

Она застыла, почувствовав, как побледнело лицо, ей вдруг стало холодно. Она была в рубашке, но ей показалось, что она стоит голая.

— Джеймс, — выговорила она, улыбаясь, но улыбка плохо держалась на лице. — Как… как ты попал сюда?

— Если постараться как следует, можно многого добиться. Разве ты этого не знаешь? Ведь этому меня научила ты.

Неужели Дитер их не слышит? Хватит ли у нее выдержки, чтобы позвать его. У Дитера есть пистолет.

Джим продемонстрировал ей, что в руках у него ничего нет. Левая рука была неумело забинтована.

— Я не причиню тебе вреда. Я ищу безопасности.

— Ты в полной безопасности, — поторопилась сказать она.

Он только улыбнулся:

— Ты в этом уверена?

За его улыбкой пряталась печаль и усталость человека, который слишком часто сталкивался с изнанкой жизни. Здоровой рукой он взял стул, стоявший за дверью, и перенес его поближе к кровати.

— Я так не думаю, Рашель.

— Я стала членом правления, — сказала она, стараясь скрыть нервозность.

Тем временем он поставил стул прямо перед ней и сел.

— Ты не знал об этом? — спросила Рашель.

— Я хотел принести тебе свои поздравления, но не смог выбраться. Извини.

Рашель посмотрела на дверь, уж теперь-то Дитер должен был что-то услышать. Джим протянул руку и бездумно разглаживал смятую простыню на кровати.

— Что сделано, то сделано, Джеймс. Ты подвернулся случайно. В конце концов компания забрала свой иск обратно.

— Значит, все в полном порядке, — тихо сказал Джим.

Она смотрела на него, пытаясь понять, что он задумал.

— Чего ты хочешь, Джеймс?

Джим взглянул на нее:

— Ты хочешь мне что-то предложить?

— Может быть, тебя устроит сделка с более приемлемыми условиями?

— Это будет нетрудно. Для меня любая сделка окажется лучше того, что у меня есть.

Рашель заставила себя немного расслабиться:

— Давай в четыре утра не будем ходить вокруг да около. Я не могу изменить того, что уже случилось. И не стану притворяться, будто не имела к этому никакого отношения. Это твое дело. Весь вопрос в том, как нам поступить дальше.

— Под словом «нам» ты имеешь в виду компанию?

— Естественно.

Джим наклонился вперед, уперев локти в колени и потер затылок. Он зарос щетиной, словно дня два не брился, покрасневшие глаза говорили о том, что спал он тоже не слишком много.

— Все дело во мне. Не стоило доверять тебе, но, по крайней мере, я знал, с кем имею дело. Но что такое компания? Разве она дышит, спит, плачет? Она может сделать больно, но ей сделать больно нельзя. Можно попробовать бороться с ней, но страдают от этого только те, кто случайно подвернулся под колеса.

Рашель посмотрела на телефон. Интересно, удастся ли ей снять трубку так, чтобы он не заметил? Она спросила:

— Что ты сделал с центральным процессором?

— Просто небольшой вирус, — сказал Джим. — Мне показалось, что это будет вполне уместно.

— Вирус, который сочинил твой приятель?

— Он умер, — сказал Джим.

На нее смотрели глаза, в которых отражался тусклый отблеск лунного света в омуте.

— Я постараюсь что-нибудь придумать для тебя, Джеймс. Я прекрасно понимаю, сколь многим тебе обязана.

Он смотрел на нее по-прежнему, но в его взгляде не было угрозы, скорее сожаление и печаль.

— Ты знаешь, — сказал он, — было время, когда я был готов переплывать реки и сражаться с акулами ради тебя. Ради того, чтобы просто быть рядом с тобой, добиться твоего внимания.

— Мне очень жаль, Джеймс. Но в этом моей вины не было.

Он опустил глаза.

— Да. Я знаю.

Понемногу к Рашели стала возвращаться уверенность. Его внезапное появление потрясло ее, но теперь в ней крепло убеждение, что он действительно ее не тронет. «Я справлюсь с ним», — подумала она и сказала:

— Итак, чего же ты хочешь? Денег?

Он опять взглянул на нее:

— Я уже сказал тебе, я хочу безопасности.

— А я уже сказала тебе, что с тобой все в полном порядке.

Он встал со стула и отодвинул его в сторону, освобождая ей путь к отступлению.

— Мне нужны более надежные гарантии, — сказал он. — Пойдем, ты поглядишь на одну вещь, ладно?

— Конечно, Джеймс. — Она пыталась казаться веселее, чем было у нее на душе. — Я не против.

Он проводил ее до двери в ванную.

Вдруг ей стало страшно зайти туда вместе с ним, она больше не была так уверена в безобидности его намерений. Они находились на третьем этаже, другого выхода из ванной не было.

— Постой. Пожалуйста, — сказала она. — Ты меня пугаешь.

Он отступил на шаг назад.

— Я же сказал, что не причиню тебе вреда. Ты можешь войти одна. Я подожду тебя здесь.

Она кивнула головой, лихорадочно соображая: дверь в ванной запиралась изнутри, и еще там был звонок, чтобы вызывать Дитера. Она испугалась, что он все поймет по ее лицу, и отвернулась. Между тем Джим сел на край кровати, откуда он мог наблюдать за дверью.

Она вошла в ванную комнату и быстро захлопнула за собой дверь. Последовать за ней он не мог. Интересно, что такого она должна была здесь обнаружить?

Сначала она ничего не поняла. Потом не смогла поверить тому, что увидела.

Это была совсем не ванная комната. Она очутилась в каком-то другом месте, кроме того, она была не одна. Кругом были головы с пустыми глазами, никто не проявил никакого удивления, никто ее не приветствовал. Здесь был Вернер. Здесь был Роджер. Ее окружали лица, которые она привыкла видеть за большим круглым столом в зале заседаний правления на верхнем этаже компании — старики с оплывшими телами и маленькими цепкими глазками. Никто, кроме Даниэля, не улыбался. На лице Даниэля была широкая ухмылка. Он опускал свою рубашку.

— Я оставлю тебя тут на некоторое время, — послышался из-за спины голос Джима Харпера. — Я пока не решил, на сколько.

Пока она оборачивалась, чтобы ответить ему, прошло мгновение. Но когда она обернулась, слушать было некому. Ужас медленно сковал ее тело.

Уже несколько недель она грезила о дверях.

Но в этой комнате, в стране кошмаров, их не было.