Вне времени

женщину с дочерью твоего возраста по имени Джозефин. Именно тогда я начала

называть тебя Гвиневрой. Я даже вспомнить не могу, как придумала это имя. Я уверена, что это было в то время, когда я экспериментировала с тяжелыми наркотиками. Я

употребляла ЛСД к тому времени, когда встретила Винса. Он стал единственной

причиной, по которой я остановилась. И даже тогда я не остановилась полностью. Я все

еще принимала тяжелые наркотики даже после того, как мы поженились.

Когда я переехала в Форт-Лодердейл, прошло два года, и тебе пришла пора идти в

школу. Тебе сделали поддельное свидетельство о рождении с именем Гвиневра и ложную

дату рождения. Ты всегда была маленькой и только немного подросла к тому времени, когда я записала тебя в детский сад. В семь лет ты легко сошла за пятилетнюю, и

никто не засомневался.

Ты в значительной степени оставалась предоставлена сама себе с этого времени.

Я почувствовала облегчение, когда еда обнаружилась на нашем пороге. Нормальный

родитель был бы благодарен. Возможно, даже немного смущен. Не я.

И, несмотря на то, какой ужасной я была, признаю это, я все же никогда не

посылала Джонни Тиллмана изнасиловать тебя. Он должен был напугать тебя. Он

должен был сказать, чтобы ты отступилась от дела Стива Маркуса. После того, как

ты выяснила то, что Маркус делал со своим ребенком, он приехал ко мне и угрожал. Он

знал, что я выращиваю и продаю травку, но что гораздо хуже, он сделал так, что кто-

то залез в наш дом. Я избавилась от настоящих свидетельств о рождении и других

документов несколькими годами ранее, но сохранила свое свидетельствоо браке, и они

украли его и кое-что раскопали. Маркус сказал, что сдаст меня. Я попаду в тюрьму как

соучастник убийства или еще хуже, потому что это был взрыв, меня будут судить в

федеральном суде, и приговор будет гораздо более суровым.

И, чтобы ты знала, Винс не участвовал в этом. Он не знал, что я отправила

Джонни Тиллмана в наш дом той ночью. Джинни, я сожалею о том, что даже после

того, как это произошло, я не стала относиться добрее к тебе. Настоящая мать

утешила бы свою дочь. Настоящая мать не спросила бы ее, как она могла сделать что-

то настолько тупое. Настоящая мать не послала бы монстра, чтобы напугать тебя.

Оглядываясь назад, настоящая мать не стала бы издеваться над своей дочерью, принуждая принимать противозачаточные таблетки. К тому времени ты нашла такое

утешение в церкви, и я даже это пыталась забрать у тебя. Я знала, что католическая

церковь против контроля над рождаемостью, но заставила тебя принимать их. Я

думаю, что ревновала к твоему счастью и вере, и пыталась разрушить и это, вынуждая

тебя делать то, из-за чего, я знала, ты будешь чувствовать вину. Я не могла видеть

тебя счастливой. Я вижу теперь, что Джонни Тиллман не был монстром. Им была я.

Больше года спустя какой-то крупный татуированный мужчина появился у меня

на работе. Он сказал, что заберет тебя и угрожал мне и Винсу. Затем он показал мне, что осталось от Джонни Тиллмана. Хуже того, он сказал, что знает о моем прошлом.

Он нес ответственность за то, что запугал Стива Маркуса, и он знал о взрыве. Маркус, должно быть, сказал ему. Я боялась за себя и Винса. Я не боялась за тебя, Джинни. Мне

так жаль. Очень жаль.

Я пыталась найти тебя. Мы с Винсом, наконец, протрезвели, и я рассказала ему о

прошлом. Я рассказала ему все. Он тоже сожалеет о тебе. Мы пошли в полицию, но они

просто делают записи и говорят, что свяжутся с нами. Я буквально вчера спрашивала

Гвидо, не помнит ли он такого мужчину, как этот, бродящего вокруг нашего дома. Мне

никогда не приходило в голову, что тот мужчина, должно быть, видел тебя где-нибудь.

Возможно, он даже жил в нашем районе тогда, а я не замечала его. Конечно, я была

слишком обдолбана, чтобы заметить многое тогда.

Я пишу это письмо как часть терапии. Я не знаю, прочитаешь ли ты его когда-

нибудь, потому что я не знаю, смогу ли я когда-нибудь найти тебя. Но если я

действительно найду тебя, то посмотрю тебе прямо в глаза и скажу, что я искренне и

глубоко сожалею. Я позволю тебе прочесть это, и я попрошу у тебя прощения. Бог

научил меня прощению. И если ты не простишь меня, я должна буду принять это. Я

даже не уверена, что сейчас прощаю себя, но я пытаюсь, и Бог знает это.

Я пыталась искать и твою сестру. Я возлагала большие надежды на то, что ее

удочерила хорошая семья. Вместо этого я нашла свидетельство о смерти. Она умерла

спустя неделю после того, как я оставила ее. У меня нет ничего, чтобы помнить ее. Ни

фотографии, ни одежды, которую она носила. Ничего. У меня осталаось только

воспоминание о прекрасной медсестре, которая заботилась о ней, как о своей

собственной. Я даже не помню имя медсестры, только то, что у нее был симпатичный

акцент. Она называла твою сестру Сверчок, потому что когда Джоди глубоко вздыхала, ее выдох был похож на стрекот маленького сверчка.

У меня не так много вещей, на память и о тебе, Джинни. После того, как тот

мужчина забрал тебя, я начала вычищать дом. Сказала себе, что убирая любую память

о тебе, я могу убрать вину, которая медленно прокрадывалась в мою душу. Возможно, она была там все время и видела, что твои вещи привлекают внимание к ней. Я спрятала

твою Библию в основании никогда не используемого ящика, и там она лежала все эти

годы. Я ненавижу твою фотографию, которую нашла внутри. Она была сделана в то

время, и я знаю, что тобой ужасно пренебрегали. Но теперь это все, что у меня есть.

Еще твое и Джоди настоящие свидетельства о рождении, которые я недавно смогла

отыскать.

Винс отвез меня обратно в город, где я поступила в колледж. Я собираюсь

встретиться со своим прошлым и признать свою часть вины за взрыв. Хотя я не

участвовала в большем, чем несколько протестов, я была замужем за человеком, который помог спланировать взрыв и заложить ту бомбу.

Когда вернусь, я продолжу твои поиски. И я продолжу писать это письмо.

Возможно, ты захочешь узнать больше о своем отце. Я могу сделать это. Я могу

рассказать тебе о нем больше.

Она не подписала письмо. Сквозь затуманенное зрение Джинни уставилась на три

тетрадных листа, по ее щекам текли слезы. Делия не подписала его, потому что так и не

вернулась домой. Джинни посмотрела на дату на письме: меньее недели спустя Делия и

Винс погибли в автокатастрофе.

К обратной стороне письма были прикреплены четыре листка бумаги: поддельное

свидетельство о рождении, что Делия сделала для Гвиневры Лав Лемон много лет назад и

два настоящих, показывающих ее и Джоди настоящую дату рождения. Они родились в

тысяча девятьсот пятьдесят восьмом. Свидетельство о смерти Джоди тоже прилагалось.

В этот момент вошла Картер и сказала:

— Я просто вернулась за своим... о, Джин, что случилось? — она подбежала к

подруге. — Почему ты плачешь, милая? Что произошло? Плохие воспоминания? Хочешь,

я позвоню Томми?

Джинни попыталась улыбнуться.

— Нет, я наконец-то получила ответы. Вот и все. Я наконец-то получила ответы.

Горько узнать, что она не единственный ребенок в семье. По крайней мере, в

первые месяцы ее жизни. На что стала бы похожа ее жизнь, если бы отец не помог

заложить бомбу? Каково это — быть воспитанной трезвой Элис Креспин и отцом? На

сердце у нее было тяжело. Можно ли оплакивать жизнь, которой ты не знаешь? Будь у нее

такая жизнь, она бы точно не выросла во Флориде. Она бы никогда не узнала Гризза. Она

бы никогда не узнала Томми. Не родились бы ее дети.

Нелегко оказалось прочитать письмо Делии, и все же было в нем и что-то

освобождающее. Она немного разозлилась, когда поняла, что кто-то хранил эту Библию в

течение многих лет. Делия умерла в восьмидесятом. Почему его только сейчас ей отдали?

И конверт адресован только на ее имя в банде. Какой в этом смысл?

Нет. Никакого. Она была уверена в этом. Возможно, о нем просто забыли. Это не

имеет значения теперь, так или иначе. Ничего из этого на самом деле. Ничего.

Она глубоко вздохнула и вспомнила, зачем приехала к подруге. Теперь она

займется уборкой гаража. Она передала письмо Картер и попросила прочесть ее самой.

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и улыбнулась.

— Я собираюсь заняться гаражом. И готова начать все заново.

Картер подняла глаза от письма и улыбнулась ей.

— Я могу прийти помочь тебе.

— Нет. Я сделаю это сама.

Она прошла широкими уверенными шагами в сторону гаража, пытаясь

игнорировать боль в груди. Боль жизни, которую она не знала, не узнает, но почему-то все

еще оплакивает. Ты добилась прогресса, Джинни. Не разваливайся сейчас. Ты должна

радоваться, что узнала правду. Узнала, что Делия сожалела о тебе. Однако Джинни не

могла отрицать, что больно оказалось в исповеди Делии не прочитать, что та любила ее.

Она открыла дверь ключом, который положила обратно под керамическую

лягушку. Вошла и включила свет, затем нажала кнопку, чтобы открыть все три

автоматических двери гаража. Направляясь к мотоциклам, она смотрела вниз.

Улыбнулась, почувствовав дуновение свежего воздуха из недавно открытых дверей. Она

полезла в задний карман за голубой банданой и остановилась как вкопанная.

Любимый байк Гризза исчез.

Джинни держала бандану в руке и смотрела на то место, где лежала на земле и

плакала более чем месяц назад. Затем она подняла глаза и вышла из гаража, внимательно

всматриваясь в пространство участка. Она посмотрела на бандану в руке. И вспомнила, как несколько лет назад Гризз попал в окружную тюрьму.

— Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, — сказал он тогда. — Я имею

ввиду, черт возьми, что угодно, и Гранта не будет рядом, ты поднимешь волосы в один из

тех высоких конских хвостов, которые тебе нравится носить, и обернешь мою бандану

вокруг него. Ты слышишь меня? Ты носишь мою бандану, и может потребоваться день

или два, но ты получишь любую помощь, в которой нуждаешься. Ты понимаешь меня?

Теперь она поняла. Она поняла, что он имел в виду. Но как? Кто? Кто получил бы

сигнал, что он ей нужен и переслал сообщение Гриззу в тюрьму? Кто следил за ней, если

это был не Томми?

Краем глаза она заметила какое-то движение и быстро взглянула на крыльцо.

Картер сидела там в кресле-качалке. Свою правую ногу она закинула на край стула и

оперлась одной рукой на него, раскачиваясь. Письмо Делии свисало с ее руки. Их глаза

встретились. Подруга слегка улыбнулась.

Картер? Ее дорогая, милая подруга Картер следила за ней для Гризза? Гризза, человека, которого она обвиняла в равнодушии к другим людям. Много лет назад она

рассказала Гриззу о своей новой подруге, которую встретила в колледже, Картер, и

сталкере, вызвавшем у той страх. Сталкере, который оставил ее в покое после того, как

она пошла в полицию и взяла судебный запрет. Джинни поняла теперь: не было никакого

полицейского отчета или судебного запрета. Гризз позаботился о нем и получил союзника

на всю жизнь.

Ее глаза снова наполнились слезами. Хочет ли она знать? Осмелится ли спросить?

Возможно ли это? Она посмотрела на синюю бандану в руке и на пустое место, где

раньше стоял байк Гризза. Потом снова посмотрела на подругу. Они встретились

взглядами, и она поняла, что Картер скажет ей правду. Подруга слегка кивнула.

Надежда сменилась немедленным и сильным гневом. Гневом, которого она не

ожидала. Как он мог! Как посмел он сделать это с ней! Если она поняла кивок Картер

правильно, то это означает, что он жив.

Знает ли Томми?

Она подумала о поведении мужа после казни Гризза. Нет. Томми не знает. Она

была уверена в этом. Это понятно по его поведению. Если бы он хотя бы заподозрил, что

Гризз все еще жив, то стал бы защищать ее еще больше. Томми вел себя не как человек, чья жизнь все еще висит на волоске, пока он ждет, когда упадет второй ботинок. Нет. Он

вел себя как человек, который только начал жить. Он действительно верил, что котенок

был сигналом из могилы, что все прощено. Она тоже наивно в это верила.

Она спрыгнула на мощеную дорожку и села, скрестив ноги, переваривая то, что

узнала. Все еще сжимая бандану, снова заплакала. Но это не был печальный, тихий крик.

Это был злой, громкий голос. Она почувствовала, как руки Картер пытаются обнять ее

сзади, и стряхнула их.

— Не надо! Не надо, Картер. Оставь меня в покое, — завопила она, отвергнув

попытку своей подруги утешить.

Та встала и обошла вокруг, чтобы встать перед ней. Подняв глаза, Джинни

закричала:

— Картер, оставь меня в покое. Просто уйди и оставь меня в покое.

Подруга села на корточки и схватил лицо Джинни обеими руками. Вытирая

большими пальцами слезы, она тихо спросила:

— Чего ты от него ожидала, Джин? Ты ожидала, что он появится на вашем пороге

и объявит об этом? Ты ожидала, что он даст тебе выбор? Поставит тебя в положение, когда ты должна решить, оставить ли семью и исчезнуть с ним? Жить под новыми

именами? Или оставить Томми и взять детей с собой, чтобы быть с ним и начать все

сначала? Можешь себе представить, как вы двое пытаетесь растить детей, которые станут

спрашивать, почему их забрали у единственного отца, которого они когда-либо знали?

Подумай о выборе, который тебе пришлось бы сделать, если бы он появился.

— Прекрати за него оправдываться, — слезы Джинни высохли. — Я не просила у

него ничего кроме правды, Картер. Это — все, что я просила у него с самого начала. Он

даже не сказал мне свое настоящее имя. И не думай ни секунды, что я не знаю, что, вероятно, назвала сына в честь его псевдонима. Он никогда не доверял мне достаточно, чтобы действительно впустить меня. Я получала кусочки тут и там, но он никогда не

говорил мне всего. — Ее голос стал очень низким, она почти рычала. — Я не дура. Я

знаю, что он подставил Джен и Мэтью. Я уверена, Томми тоже так думает, но мы никогда

об этом не говорили. Мы это делали в нашем доме в течение многих лет. Отрицали

прошлое и притворялись, что не были частью чего-то ужасного. И если бы Гризз хоть на

секунду подумал, что именно Томми помог Джен, он бы заплатил за это.

— Джинни, не...

— Ненавижу его! Я ненавижу его, Картер.

Рыдания возобновились, стали громкими и неуправляемыми. Картер снова

потянулась к ней, и на этот раз Джинни позволила себя обнять и успокоить.

— Как он мог так поступить со мной? Как он мог заставить меня так сильно

любить его только для того, чтобы оставить? Потом заставить меня оплакивать его, а

теперь узнать, что он жив и намеренно не захотел быть со мной все эти годы? Я ненавижу

его за это, Картер.

Подруга тихо заговорила:

— Я не думаю, что ты ненавидишь его, Джинни. — Она посмотрела на Картер. —

Я не знаю подробностей, да и не хочу знать. Но я точно знаю одно. Я знаю, что у него

отняли возможность быть с тобой. Потому что я никогда не видела, чтобы мужчина, любой мужчина, может быть, даже Томми, любил женщину так, как Гризз любит тебя. Я

никогда не видела, чтобы мужчина защищал кого-то, с кем он не мог быть. Возможно, у

тебя сейчас много сомнений на его счет, и я тебя не виню. Но в одном ты никогда не

должна сомневаться — это его любовь к тебе.

Картер отодвинулась от Джинни и по выражению лица увидела, что та услышала

ее. Она начала вдыхать большими глотками воздух, и слезы утихли.

Они сидели так в течение нескольких минут. Джинни вытерла слезы банданой, пытаясь успокоить дыхание.

— Теперь со мной все в порядке, — сказала она тихим, нормальным голосом. —

Он сделал выбор за меня, так что я не хочу больше говорить об этом.

Картер вопросительно взглянула на нее. Это так похоже на Джинни. Храбрая, решительная, непреклонная.

— Серьезно, Картер. Я в порядке. Это был тяжелый день. Моя Библия и теперь это, но я в порядке. Ну, не в порядке, но я буду.

Картер кивнула. Она знала, что Джинни нужно немного пространства и времени, чтобы обдумать это.

— Если понадоблюсь, я у лошадей. Я люблю тебя, Джин.

Джинни смотрела, как подруга направляется к стойлам, и снова глубоко вздохнула.

Она попыталась собраться с мыслями. Двадцать пять лет воспоминаний нахлынули на нее

в одно мгновение. Она не сомневалась, что Картер говорит правду. Она ни разу не

усомнилась в истинной любви Гризза к ней. И если это все тот же мужчина, за которого

вышла замуж и в которого влюбилась много лет назад, то это не его выбор. Он не был с

ней, потому что не мог быть, а не потому, что не хотел быть. Она не знала, почему и не

знала, должна ли пытаться это выяснить. А если она узнает, что тогда делать?

Нет, объяснение Картер имело смысл. Как она сможет выбрать?

Голова закружилась, и она поняла, что Гризз сделал ей одолжение. Он любил ее до

такой степени, что спас от необходимости сделать этот выбор. И все же он хотел, чтобы

она знала, что он здесь. Он всегда будет ее защитником. Но действительно ли она должна

была знать об этом? Неужели таким способом он разрушает ее жизнь с Томми?

Подсознательно она понимала, что позволила Гриззу бросить тень на ее брак. Только

после его смерти в прошлом месяце и ее возвращения домой к Томми, она действительно

позволила себе поместить свое прошлое туда, где ему и место. В прошлом. Это

продлилось не долго.

Она не могла точно сказать, что чувствует. Гнев, облегчение, раскаяние, горе. Все

так противоречиво. Всего сейчас просто слишком много. Письмо Делии, и теперь это.

Не теряй его, Джин. Не теряй его сейчас. Ты зашла слишком далеко.

Она посмотрела на бандану, так плотно сжатую в кулаке, что побелели суставы.

Сегодня она не будет принимать решение. Она сделает то, зачем приехала сюда: очистит

гараж и свое прошлое вместе с ним. Она вытерла последние слезы уже влажной банданой

и, приподняв правое бедро, убрала ее в задний карман. Возможно, Гризз прав.

В конце концов, она не знала, понадобится ли ей бандана однажды. Она не знала, понадобится ли она ему однажды. Ему. Джейсону Уильяму Тэлботу.

Глава 75

2001, шесть месяцев спустя

Где-то в Луизиане

Он не знал, как долго ехал. Он едва помнил дороги, маленькие городки, через

которые проезжал, жалкие забегаловки, ветхие старые мотели. Он покачал головой.

Мотель.

Воспоминания пронзали и дразнили его сердце. Большие карие глаза, невинный

взгляд, слезы, смех, страсть, любовь. Страсть. Так много страсти. Любовь. Еще больше

любви.

Он покачал головой, пытаясь урезонить себя. Он пытался вспомнить, зачем это

сделал. Ничего, даже пятнадцать лет в тюрьме или опыт почти смерти, который он

пережил на столе от смертельной инъекции, не подготовили его к пустоте, пустоте души, которая не любит. Или что еще хуже, душа, которая не думала, что может полюбить

снова, нашла это с Кит, только чтобы потерять.

Потерять из-за собственной глупости.

Двадцать пять лет назад он увидел искру света. Он прожил в сиянии этого света

десять лет. И не осознавал, насколько ярким был этот свет, пока ему не пришлось жить

без него, пока он не оказался в тюрьме. А потом он действительно умер на том столе и

увидел, что такое темнота. Настоящая тьма.

Кит столько лет пыталась разделить с ним свою веру. Представить его Богу, которого, он был уверен, не существует. Он ошибся. Теперь он знал, что Бог существует, потому что его вытащили из преисподней. Если ад реален, а теперь он это знает, то и рай

тоже должен быть реален.

Но он был уверен, что там нет места для таких, как он.

Он вспомнил, как во время казни жестом показал Кит ее татуировку в виде кольца.

Он не видел своего имени, но знал, что оно все еще там, и это все, что ему нужно было

увидеть. Он знал, что они навсегда вычеркнули ее из своей жизни, но не могли

вычеркнуть его из ее сердца. Она могла бы удалить эту татуировку много лет назад, особенно когда он сказал, что она должна жить дальше и оставить его позади. Она

наконец-то влюбилась в Гранта, родила от него ребенка.

Но она не убрала имя Гризза. Слабое утешение, но это все, что он получил, и

больше, чем заслуживал.

Он облажался по-крупному, больше, чем хотел признать. Сожаление, чувство, в

котором он редко признавался, пронзило его, и как бы Гризз ни старался похоронить его, оно все равно оставалось. Много лет назад он не мог знать, что влюбится в нее. Тогда он

не заботился о людях и уж точно не любил. Особенно после Рути.

Но все изменилось после того, как он привез ее в мотель.

И какого черта он вообще делает в Луизиане? Он знал, что ищет какую-то связь с

женщиной, которую в детстве вырвали из дома и заставили жить под вымышленным

именем ее глупой матери. Он не видел письма Делии из Библии с того дня, как Гвидо

показал ее ему много лет назад. Но ему показалось, что он помнит город в настоящем

свидетельстве о рождении Кит. Свидетельство Делия разыскала. Итак, размышлял он, Кит

было семнадцать, когда он взял ее, а не пятнадцать. Ему стоило почувствовать некоторое

облегчение, узнав, что она оказалась немного старше, но, честно говоря, ему было все

равно. Возраст не играл никакой роли в его решении забрать ее.

Он не мог вспомнить название больницы, но нашел ту, в которой, как ему

показалось, она родилась. Он сидел на байке и пялился на нее. Идиот. Он даже не знал, правильно ли помнит город, так что шанс, что сидит перед местом, где она родилась, ничтожно мал. Что он надеялся здесь найти? Ничего особенного. Он знал, что искать

нечего. Это его последняя слабая попытка ухватиться за то, что было частью ее.

Два дня спустя он все еще колесил по проселочным дорогам, медленно отдаляясь

от того, что, как он думал, могло стать его последней связью с ней. Цепляясь за крупицу

надежды, что однажды он ей понадобится. Для того, кто думал, что он такой умный, он

оказался на самом деле тупым ублюдком.

Он притормозил и прищурился, чтобы посмотреть, открыта ли маленькая

закусочная, к которой приближался. Нет. Еще один местный бизнес, который рухнул под

тяжестью попыток заработать на жизнь в маленьком городке. Маленький городок в этой

стране. Он усмехнулся про себя, подумав о том, что на самом деле происходит в этой

стране. С этим миром, вообще-то. Рестораны работали жестко. Они не могли продать свои

запасы. Когда клиенты не приходили, еда, в конце концов, гнила. Как и темные души, которые думали, что их можно реабилитировать.

Он чувствовал себя обманутым судьбой.

Его мысли вернулись обратно к хорошим воспоминаниям. Ему не нравилось

вспоминать хорошее, потому что это делало все еще более болезненным, когда

воспоминания заканчивались и он возвращался к холодной действительности, которая

стала его жизнью. Поездка по обветшалым изъеденным дорогам, оставаясь вне поля

зрения их радара, на всякий случай. Держаться подальше от радаров мира и оплакивать

жизнь, которую он небрежно позволил у себя отнять.

Он улыбнулся этому воспоминанию. Возможно, он даже позволит себе посмеяться

над тем, какой очаровательной она была. Он терпеливо ждал, чтобы познакомить ее с

оральным сексом. Он сходил с ума от ее запаха, и не спуститься ниже по ее телу стало

настоящей пыткой. Его улыбка стала шире, когда он вспомнил, как она сползла с кровати.

Как она считала, что, уклоняясь от его попыток, действовует тонко. Он с самого начала

знал, что она избегает этого, и предоставил ей свободу действий.

Он крепче сжал байк, когда он вспомнил, как она сказала ему, что должна

сохранить что-то для своего будущего мужа. Он был потрясен, когда понял, что она не

видит его в своем будущем. Что она собирается сохранить себя для человека, за которого

она выйдет замуж «в один прекрасный день». «Нахуй это!» — думал он тогда. У него и в

мыслях такого вопроса не возникало. Ни на мгновение он не задумывался о том, чтобы

жениться на ней. В ту ночь она заснула в его объятиях, и он подумал о том, что в ней

такого особенного. Что привлекло его к ней, как мотылька к пламени

Все началось с того, что он отплатил за доброту явно заброшенному ребенку. Когда

она вышла из магазина и протянула ему коробку с пластырями, его охватило незнакомое

чувство. Какое именно? Благодарность за то, что увидел искру доброты, даже если она

исходила от ребенка? Возможно, именно она, но он не мог вспомнить наверняка, и

действительно не видел себя иначе, чем молчаливого партнера в ее заботе и защите. Это

все Мэвис. Да, он нес ответственность за то, что устроил в школу Мэвис, но на самом деле

не делал ничего, кроме как выкладывал деньги на самое необходимое.

Нужно признать, что, когда он узнал о ее стремлении свергнуть известного

бизнесмена и местного политического деятеля, этого ублюдка Маркуса, начал

восхищаться ею. И это редкость. Как правило, Гризз восхищался только собой. Он

гордился тем, что самостоятельно добился успеха в бизнесе. Он покачал головой. Нет, он

не бизнесмен. Он головорез, который своим тяжелым детством оправдывал то, что сеял

ужас и хаос, куда бы ни пошел.

Все начиналось не так. С самого начала он искренне верил, что избавляет мир от

грязи. Он не помнил, когда сам незаметно пересек эту черту. Когда он начал превращаться

в грязь. В конце концов, он позволил себе думать, что имеет право на все, что захочет. Он

говорил себе, что не только перехитрил правительство, но и держал за яйца настоящих

властителей. Он стал дерзким и слабым, и это стоило ему Кит.

Возможно, он обманывает себя. Может, она никогда и не принадлежала ему по-

настоящему.

Первый неверныйный шаг, который он сделал — похитил девушку, потому что

увидел, как Мэтью Рокмэн поцеловал ее. Тогда он не любил ее. Как он мог любить? Он не

знал ее. Кроме того, он вообще никого не любил до этого. Но увиденный поцелуй

неожиданно и необъяснимо расстроил его. У него и в мыслях не было целовать ее, но он

не мог не заметить, как скрутило живот при виде Рокмэна. Рокмэн. Этот уебок.

Он вспомнил первый проблеск света в своей душе той ночью, когда ее привезли в

мотель. В ту ночь, когда она впервые увидела его и посмотрела на него из шезлонга

широко раскрытыми невинными карими глазами. Несмотря на то, что он видел ее

издалека на протяжении многих лет, он оказался не готов к потрясению, которое получил, когда их глаза встретились. Страх, который она пыталась заменить фальшивой бравадой.

Ее запах. О, черт, ее запах, когда она проходила мимо, когда Мо вела ее к четвертому

номеру. Он никогда не приближался настолько, чтобы вдохнуть ее сущность. Пронизав

все его существо в ту ночь, она никогда больше не покидала его. Она и теперь остается

здесь, в его сознании, мучит его.

Еще одну улыбку вызвало воспоминание о том, как она бросила вызов, когда он

сказал, что она никогда больше не будет использовать свое настоящее имя. Это

смехотворное, но красивое имя заклеймило его душу. Гвиневра Лав Лемон. Конечно, тогда он не знал, что это ее не настоящее имя. Делия умела заметать следы. Впрочем, это

не имеет значения. Она всегда будет его Кит.

Он не раз думал, что это произойдет, когда ее узнали через столько лет в

ветеринарной клинике. Что, если бы она призналась знакомой из средней школы, что, да, она и есть Джинни Лемон? Он сказал тогда, что схватил бы ее и убежал, и он бы так и

сделал.

Повернулось бы все по-другому, если бы это произошло?

Его вторая ошибка — жениться на ней. Не потому что не хотел. Он хотел этого с

отчаянно. Убедиться, что в ее жизни не будет никакого другого мужчины.

Но он и это проебал. Ошибка заключалась том, что он позволил им увидеть, что

любит. Он сделал себя уязвимым.

В своей жизни он любил только двух человек. Первой была Рути. Второй стала

Кит. Он любил девушку и своими действиями показал это, а они узнали и использовали

против него. И вот здесь он поступил не так, как требовалось. Тогда он должен был

бросить все. Отдав им желаемое в обмен на новую жизнь с ней вдали от Южной Флориды.

Несколько факторов помешали ему сделать это. Во-первых, его эго. Он же Гризз.

Он может иметь все. Он ошибся. Во-вторых, он успокоился, позабыл, что они все еще там.

Он решил, что «власть имущие» либо умерли, либо исчезли. Ведь после того, как они

сказали ему избавиться от Кэнди, он не слышал о них много лет.

И, в-третьих, не было никаких гарантий, что вместо того, чтобы переселить с

новыми удостоверениями личности, их просто не уничтожили бы. Гарантий по-прежнему

нет, но он находился здесь достаточно долго, чтобы увериться, что они сдержали слово.

Он знал, что в последние несколько недель они внимательно прислушивались ко всему, что происходит в доме Гранта и Кит. Они были уверены, что пара, которая годами

молчала о Гриззе, рано или поздно проговорится о том, что знает. Знать было нечего.

Он был с ними в тот день, слушая обрывки последних разговоров Гранта и Кит.

Грант поступил умно, выбросив дневник в мусор. Он знал, что они будут подслушивать и

должны убедиться, что ничего важного там нет. Грант понимал, что они достанут его из

мусорного ведра, и, конечно, так и произошло.

Он был также рад, что Грант так и не раскрыл правду о самоубийстве Мо. По

словам двух агентов, Мо чувствовала себя виноватой за нечаянную помощь Вэнди в

организации изнасилования и попытки убийства Кит. Для Гризза это не стало новостью.

Он так и не нашел Вэнди. Наверное, Уиллоу обманула Мо по телефону. Разве не это

сказала ему Уиллоу? Что Вэнди звонила и говорила с южным акцентом? Скорее всего, это

Уиллоу. Он вспомнил самодовольное поведение агента, когда они сидели и слушали

записи.

— Похоже, твой сын все еще лжет ей. Так и не сказал, что некто по имени Вэнди

стояла за нападением на нее, — сказал младший из двух агентов с детским личиком и

волнистыми темными волосами. — Что за гребаный хаос ты оставил, Тэлбот, или как там, блядь, твое настоящее имя.

Потребовалось собрать всю силу воли, которой Гризз обладал, чтобы не выбить

дерьмо из чувака прямо здесь и сейчас. Он сидел в изолированном офисе на задворках

магазинчика материалов для бассейна где-то в Таллахасси. Это было согласованное место

встречи. Он отдал документы, фотографии и денежные пластины, а они должны были дать

ему жизнь, а Гранту и Кит свободу от вторжения NNG в их частную жизнь.

Не было гарантий, что электронные версии того, что передал Гризз, не

распространятся, но они больше не волновались об этом. Не волновались об этом какое-то

время. Кто угодно может сделать все, что захочет во всемирной паутине. Разве не так они

это называют? Гризз передал те самые, подлинные документы, которые они хотели. Он

понимал, что с достижениями в судебной экспертизе даже по прошествии стольких лет

можно вытянуть ДНК и отпечатки пальцев из этих предметов. Конечно, отпечатки Гризза

тоже были там, но вовсе не он их беспокоил. Кто-то влиятельный хотел все это вернуть.

Он был уверен, что этим агентам доставляло садистское удовольствие позволять

ему слушать некоторые записи. Он старался не вздрагивать, когда слушал, как они

занимаются любовью. Он пытался не выдохнуть с облегчением, когда Кит призналась, что

Гризз ее настоящая любовь и родственная душа. Он должен был услышать это. Получить

подтверждение. Он даже почувствовал жалость к Гранту, когда услышал слова о том, что

ее любовь к Гриззу настоящая, и она не будет отрицать этого.

Его руки крепче сжали руль байка, когда он вспомнил, что Джен подтвердила его

подозрения в отношении Мэтью Рокмэна. Тот не работал на NNG. Он мстил Гриззу

совершенно один, не зная, что помогает им. Они могли помочь найти Джен намного

раньше, чем Блу. Но не сделали этого.

Гризз признавал, что вел себя как эгоцентричная задница, гордясь тем, что на два

шага опережает всех и вся. И не считал это утомительным. Его это бодрило. И, тем не

менее, он облажался по-королевски. Все эти годы, пока он сидел в тюрьме, они ебали ему

мозги. Он понимал, что только они могли осуществить поддельную казнь со смертельной

инъекцией. Однако они удостоверились, что на законопроекты по легализации

смертельной инъекции в тюрьме Флориды продолжали налагаться вето, что

способствовали его пребыванию в камере смертников.

Он лгал Гранту в тот день в тюремном дворе. Не появилось новое ответственное

лицо, которму все равно, разоблачит ли он их. На самом деле все наоборот.

Кого-то нового приняли в высшие ряды NNG, и почти немедленно смертельную

инъекцию легализовали. Кто-то, наконец, был готов начать игру. Вспомнив о том, что

видел в документах, и узнав, что произойдет в этом году, он мог понять почему. Эти

события поставят страну на колени.

Сидящие напротив мужчины позволили ему сделать прощальный подарок. Они не

помешали Блу избавиться от Джен и подставить Рокмэна. Гризз почувствовал укол

совести. Побывав на волосок от смерти, он почти сожалел, что для него убили Джен и

подставили Рокмэна.

— Ты должен узнать, что последнее, что Блу должен был для тебя сделать, не

вышло. Ты не найдешь деньги на оффшорном счете. Ты без гроша в кармане.

Младший из двух мужчин практически выплюнул это. Второй парень был старше, с румяным лицом, тонкими губами и зачесанными на лысину прядями седых волос. Он

смотрел с молчаливой улыбкой, когда младший агент сообщил Тэлботу эту информацию.

«Хорошо!», — подумал он про себя. Они прошли по следу, который оставил им

Блу, подумали, что нашли деньги Гризза и собирались отобрать их у него. Он позволит

уебкам так считать. По крайней мере, это кое о чем говорило. Он мог уходить. Он получил

доказательство, что наблюдение с дома Кит и Гранта сняли. У него был надежный

человек, который подтвердил, что они говорят правду. Тот же человек доставил котенка.

Они думали, что он уходит побежденным и сломленным. Они думали, что устроили ему

жизнь, которая хуже, чем смерть.

У него имелось много денег, он не остался без гроша, но он все еще сломлен. У

него больше нет ее.

Дела завершены. Гризз встал и начал уходить, но повернувшись, задал последний

вопрос:

— Этот дневник, о котором они говорят. Он принадлежал Мо, правильно?

— Мириам Паркер? Девочка, которую ты искалечил? Да, ее. Он был у Ронды

Бэйли. А что?

— Что вы собираетесь сделать с ним? — спросил он.

— Выбросить. В нем нет ничего, Тэлбот. Ты хочешь забрать его? Типа подарок на

память? — спросил мистер Лысый Начес.

— Да. Я хочу его.

Все произошло почти шесть месяцев назад. Он отдал все их вещи. И вышел с этой

встречи, не уверенный, что не получит пулю в спину. Однако они отдали ему дневник и

позволили уйти. Они были уверены, что вскоре он найдет себе проблем и погибнет. Они

получили желаемое, а он потерял их защиту. Его смерть больше не разоблачит их.

Он не читал дневник Мо. Оказался не готов. Гризз был уверен, что в нем полно

бессмысленных бредней человека, который терпеть его не мог. Стоило ли винить ее?

Грант думает, что он мертв. Блу думает, что он мертв. Все думают, что он мертв.

Все, за исключением Картер и Билла. Кит тоже должна была так думать, но он не смог.

Гризз не смог уйти, не сообщив ей, что всегда будет рядом. Он подождал, пока она не

возобновит клятвы Гранту, чтобы сообщить о себе, забрав любимый байк. Он уехал, не

сталкиваясь с ней, чтобы исключить потрясение, которое мог вызвать, вынудив ее

выбирать.

Чего он хотел? Чтобы из-за него она оставила семью, или оставила мужа и забрала

детей, чтобы начать жизнь с ним где-нибудь? Никакой из вариантов не подошел бы Кит, и

Гризз любил ее достаточно, чтобы понимать это.

Он нахмурился, когда понял, что сделал кое-что еще. Гризз не хотел. Он рассказал

Гранту правду о NNG, а тот не мог поделиться этим с Кит. Затем он позволил ей понять, что все еще жив и знал, что она не скажет об этом Гранту. Кит не захочет причинять ему

боль. Не позволит думать, что Гризз однажды появится и попытается вернуть ее.

Даже не осознавая этого, он заставил пару хранить еще больше тайн друг от друга.

Гризз покачал головой, поняв, что сделал этого неосознанно. Видимо, у него получается

быть только первоклассным гнилым сукиным сыном.

Ее Библия. Гризз забыл о ней, пока в своем сообщении Гвидо не спросил, что с ней

делать. Он дал указание передать ее Картер после его смерти.

Гризз был погружен в свои мысли, когда кошка выбежала перед ним на дорогу, и

ему пришлось свернуть. Съехав с дороги, внимательно осмотрелся вокруг. Где это я, черт возьми?

Он заметил ресторан впереди. Живот заурчал, будто отвечая на невысказанный

вопрос. Он проголодалмя и надеялся, что здесь открыто.

Нажав на газ, увидел впереди всего один автомобиль. Ресторан был маленький, опрятный с виду. Старое здание покрывал слой свежей белой краски. Переднее крыльцо

состояло из трех ступеней, тянущихся по всей ширине фасада. Оконные рамы и перила

крыльца окрашены в цвет зеленого авокадо. Именно тогда он и заметил вывеску. «Зеленая

фасоль». «Хорошо, что не зеленый авокадо, — ухмыльнулся он. — Зеленая фасоль

зеленая. Откуда, блядь, я это знаю?»

Гризз посмеивался про себя, пока парковался и слезал с байка. Когда потягивался, на глаза попался знак на передних перилах крыльца «Байкерам нельзя».

Удивительно. Он поскреб подбородок. Мы еще посмотрим.

Его тяжелые ботинки прогремели по деревянным ступеням крыльца. Будто

громкий рев выхлопных труб байка не возвестил уже о его визите. Он заметил, что

входная дверь с сеткой. Несомненно, все слышали байк. Возможно, внутри его будут

ждать с дробовиком. Гризз надеялся на это. Они сделали бы ему одолжение, думал он про

себя, распахивая дверь и входя внутрь, позволив ей захлопнуться позади него.

Он вдохнул пряный аромат. Память вернула его домой к одному из

приготовленных Кит блюд.

Не успел он опомниться, как услышал знакомую мелодию. Взгляд обратился к

старомодному музыкальному автомату в дальнем углу. Он был похож на тот, который

был у Гризза в баре еще в семидесятых. Негромко играл «Boston» «Don’t Look Back». У

них с Кит отличались музыкальные вкусы, но на протяжении многих лет он слышал эту

песню достаточно, чтобы узнать. Где чувак с дробовиком? Он хотел бы один большой

заряд в грудную клетку, пожалуйста.

И тогда Гризз услышал ее.

— Еще один ебаный байкер с дерьмом вместо мозгов. Ты что, блядь, даже

прочитать не можешь, дедуля? Знак говорит «Байкерам нельзя». Я слышала, как ты

подъехал, грязный кусок байкерского дерьма с яйцами вместо мозгов!

Гризз не знал, что потрясло его больше: то, что его назвали дедулей или голос, который произнес это. Да, он достаточно стар, чтобы быть дедушкой, ну и что? Он быстро

оглядел себя в зеркале позади кассового аппарата. Несколько полос серого цвета были

едва заметны на его грязно-белых волосах. Неосознанно продя по ним рукой, он задался

вопросом, не пора ли побриться. Кит нравилось, когда он был чисто выбрит.

Сможет ли он когда-нибудь не думать о ней?

Этот голос всколыхнул его чувства даже больше, чем песня «Boston» и запах еды.

Гризз узнал его. Голос, который был имплантирован в его мозг. Голос, который он

никогда не сможет забыть. Впервые он услышал его двадцать пять лет назад, когда Кит

имитировала британский акцент в разговоре с девушкой, которая узнала ее в

ветеринарной клинике.

Он улыбнулся про себя, вспомнив как неуклюже и совершенно восхитительно она

попыталась вести с ним грязный разговор с тем же самым акцентом.

Гризз повернулся, чтобы посмотреть, откуда доносится этот голос, и чуть не

попятился назад. Он не мог думать. Он не мог двигаться. И уж точно не мог говорить. Он

был уверен, что похож на огромную обезьяну с висящими вдоль туловища руками и

открытым ртом.

— Ты что, не слышишь? Твои уши заполнены мочой или еще чем-то? Тебе и

таким, как ты сюда нельзя. Тащи свою большую, татуированную, волосатую морду из

моего ресторана. Ты возвращаешься к своему чертовому байку и двигаешь отсюда.

Она стояла и смотрела, уперев руки в бедра и дерзко вздернув подбородок.

Дерзкий подбородок, который он знал. Гризз смотрел на светлую, голубоглазую версию

Кит. Ее глаза казались слишком яркими, почти чересчур, и он понял, что она носит

цветные контактные линзы. Он едва остановил свою руку, чтобы не потянуться и не

приласкать ее щеку, провести вниз по челюсти. Он мог представить, как наклоняет эту

челюсть к своему лицу, чтобы поцеловать ее губы. Он делал это тысячу раз прежде. Гризз

попытался выбросить эту мысль из головы.

Это не Кит. Но кроме волос и глаз, она выглядит точно так же, как Кит.

Он медленно оглядел ее от обесцвеченных светлых волос до покрашенных

розовым цветом ногтей на ногах. Гризз знал каждый дюйм этого тела. Сосал эти пальцы.

Никаких татуировок и никакого пирсинга. Он выпалил первое, что пришло на ум.

— Ты боишься игл? Ты можешь упасть в обморок из-за них?

Это было неожиданно, и по выражению ее лица он понял, что застал ее врасплох

своим комментарием. Она быстро взяла себя в руки.

— О, так ты — удивительный ебаный Зорон? Какого хуя ты можешь знать о том, что заставляет меня упасть в обморок или нет? Ты наглое чертово дерьмо. Все вы

одинаковые. Хуйло безмозглое.

Гризз посмотрел на нее вопросительно, услышав о Зороне.

— Этот долбоеб читал мысли в семидесятых, — она закатила глаза. — Ебаные

американские мужики. Ты никогда не слышал об удивительном Зороне? Знаешь, Зорон, рифма с гондон! Ты жил, засунув голову себе в задницу?

Не дожидаясь ответа, она указала на дверь.

Мужчина начал двигаться к ней. Она не отступила, просто скрестила руки на

груди. Будто готовясь к неприятностям.

— Смотри, как бы тебя дверью по жопе не ударило, когда будешь уходить.

В этот момент он услышал еще один голос из-за барной стойки.

— Не будь такой злой к парню, Сверчок. Не похоже, что ему нужны какие-то

проблемы, и он один.

Гризз поднял глаза и увидел, как пожилая женщина выглянула из окна кухни.

— Да, он один. Наверное, весь день напролет сосет свой чертов член. Ты можешь

обслужить это безмозглое хуйло, Эдна. Я буду в подсобке заниматься документами.

Двойник Кит прошла мимо него в сторону подсобки маленького ресторанчика. Он

наблюдал, как она проходит через две распашных двери. На самом деле он пялился на ее

задницу. Это была задница, с которой он близко знаком.

Гризз не сомневался, что видел близняшку Кит. Близняшку, которая должна быть

мертва. А она живет в глуши Луизианы с британским акцентом и словарным запасом, который заставил бы матроса покраснеть.

Он читал письмо Делии. И знал, что та пыталась найти свою вторую дочь и вместо

этого нашла свидетельство о смерти. Как ее зовут? Из письма смутно припоминалось

прозвище Сверчок, но настоящее имя он не мог вспомнить. Что писала Делия? Джоан, Дженни, Джини? Нет, не то. Он не мог вспомнить и настоящее имя Кит. Просто то, что

оба начинались с Дж.

Гризз обошел стол и сел у барной стойки. Эдна вышла из кухни и вручила меню.

Даже не посмотрев в него, он спросил:

— Есть какие-нибудь специальные предложения?

Женщина кивнула.

— Мясной рулет, пюре и зеленая фасоль.

— Ага, и бутылку воды. — И прежде чем она смогла повернуться, кивнул на

распашные двери в кухню. — Что у нее за зуб на байкеров?

— О, не позволяйте Сверчку беспокоить вас. У нас были некоторые проблемы из-за

них в прошлом, только и всего. Она на самом деле хороший человек.

— Сверчок? Что это за имя такое — Сверчок?

Эдна улыбнулась.

— Джоди. Она прослыла Сверчком еще с детства. Я всегда знала ее как Сверчка.

— Вы знали ее ребенком? У нее не здешний акцент.

Женщина поставила перед ним воду.

— Я дружила с ее матерью. Мы вместе работали в больнице. Та была медсестрой, а

я работала в столовой. Она вернулась в Англию, когда Сверчок была маленькой. Ее

воспитали там. Мы с ее матерью поддерживали отношения все эти годы. Когда она

умерла, я попросила Сверчка приехать сюда и помочь мне с рестораном. Я думаю, что она

скучала по матери или возможно у нее были какие-то проблемы там. Она здесь уже год и

взяла на себя роль сторожевого пса в ресторане. Теперь он принадлежит ей. Она выкупила

его у меня. Она не плохая девочка, серьезно. Ну, она — очевидно, не девочка, но вы

знаете то, что я имею в виду.

Гризз не ответил, и Эдна ушла через распашные двери. Он видел, как на кухне она

наполняет его тарелку. Хотелось еще немного порасспрашивать женщину.

Он потягивал воду и думал о светловолосой голубоглазой женщине, которая

говорила с ним как никто, никто и никогда не говорил прежде. Сквернословящая

британская версия Кит с затаенной обидой размером с валун.

Нет, это не его милый маленький котенок. Она больше похожа на тигра.

Сквернословящего отвратительного мерзкого тигра. И не будь он уверен, что смотрит на

близнеца Кит, заткнул бы ее немедленно. Был момент, когда он почти схватил ее за горло, но остановился, потому что, несмотря на синие линзы и светлые волосы продолжал видеть

лицо Кит.

Нужно подумать, что делать с этой информацией. Должны ли близнецы

встретиться? Должны ли они узнать друг о друге? И если так, как, черт возьми, он устроит

это? Он улыбнулся, когда подумал о том, как забавно было бы перетащить ее задницу во

Флориду и бросить на порог Блу. Тот признался, что Дикки привлекает его своей

неприязнью. Если это так, то в случае со Сверчком член друга прыгал бы до потолка.

Эдна поставила перед ним тарелку, прервав его мысли.

— Какое сегодня число? — спросил он. После того, как женщина ответила, он

кивнул на телевизор в углу. — Работает?

Она схватила пульт и нажала на кнопку включения.

— Хотите посмотреть что-нибудь определенное?

— Как насчет национальных новостей?

Она переключила на информационный канал и положила пульт рядом с ним.

Гризз ел и вполуха слушал, как диктор рассказывает о снеге на севере, поиске

парусной лодки, потерявшейся в Карибском море с невестой известного актера на борту и

последней статистике фондового рынка.

— Теперь мы возвращаемся к трагической истории, которую рассказали вам вчера,

— бубнил диктор. — Женатый отец двоих детей в Южной Флориде все еще находится в

критическом состоянии и едва держится за жизнь. Как сообщает полиция, он попытался

вмешаться при ограблении мини-маркета. Продавец был убит, а преступник все еще на

свободе. Свидетелей нет, но полиция считает, что сорокаоднолетний архитектор из Форт-

Лодердейла...

Гризз повернулся лицом к телевизору в углу и схватил пульт, чтобы прибавить

громкость. На экране он увидел мини-маркет с заградительной лентой и несколько

полицейских машин.

Диктор продолжил обеспокоенным голосом:

— По иронии судьбы пострадавший собирался выступить свидетелем на суде над

выдающимся адвокатом Южной Флориды Мэтью Рокмэном. Ожидается, что Рокмэн

предстанет перед судом за убийство летом прошлого года женщины, которую он устроил

в программу защиты свидетелей более чем пятнадцать лет назад. Не ясно, имеет ли

отношение эта перестрелка к судебному разбирательству или же жертва просто оказалась

не в то время и не в том месте. Мы расскажем вам больше, а пока будем следить за ходом

расследования.

Он почувствовал печаль, с которой не мог отождествить себя. Грант при смерти, и

он сожалеет об этом. Его плечи поникли. Он понял, что искренне сожалеет, и это

открытие удивило его. Все эти годы он не позволял себе любить сына, но заботился о нем

и не мог отрицать их связи. Он всегда питал слабость к мальчику, даже если хотел пару

раз закопать его в землю.

Он потянулся к пейджеру на поясе. Он знал, что теперь все носят с собой

мобильники, но это не в его стиле. Он все еще зациклен на старых технологиях. Один

человек знал номер пейджера. Картер. Он положил его на барную стойку и почувствовал, как последняя искра надежды покидает его душу. Гранта раненили вчера, он лежал в

больнице, цепляясь за жизнь, а сообщений не было. Представь он время, когда может

понадобиться Кит, оказалось бы, что сейчас именно тот случай.

Но он не угадал. Она действительно двинулась дальше. Она окружена друзьями, которые любят ее и будут подбадривать. Она смирилась с его уходом, и он ни капли не

винит ее в этом. И все же осознание этого навалилось на его душу тяжким грузом. Он

чувствовал, как тьма возвращается обратно. Будет ли он бороться с ней или позволит

поглотить себя?

Он уставился на пейджер на барной стойке, и что-то привлекло его внимание.

Прищурившись, заметил, что подсветка не горит. Странно. Она всегда включена. Он

потянулся к пейджеру и внимательно посмотрел. Должно быть, случайно выключил, цепляя к поясу. Как долго он выключен?

Его гигантские пальцы нащупали крошечную кнопку включения. Когда зажглась

подсветка, он положил пейджер обратно на стойку и уставился на него. Ничего.

Гризз взял еще один кусок и понял, что потерял аппетит. Уже собирался попросить

у Эдны счет, когда громкое жужжание привлекло внимание, и пейджер практически

прыгнул через стойку.

Мужчина поднял его и прочитал сообщение. На экране красными буквами было

выведено три слова «Ты ей нужен».

Он ехал домой. К ней. Чертовски вовремя.

Эпилог

Картер сидела в приемном покое больницы и рассматривала странный микс людей, которые собрались здесь.

В одном углу группа байкеров. Она узнала некоторых, особенно крупного, симпатичного индейца, который приехал в ее дом много лет назад, чтобы забрать

шахматы Гризза. Энтони Бэар. Красивая блондинка, разговаривающая с Джинни — его

жена, Кристи. До трагедии они официально не были представлены. Энтони в большей

степени был другом Гризза, чем Томми. Бэары переехали на это побережье только в

прошлом году, и хотя Кристи и Джинни были подругами, Картер все же не пересекалась с

ними до вчерашнего дня.

Другой угол предоставил укрытие мужчинам и женщинам в деловых костюмах.

Это, скорее всего, коллеги Томми. Одни одеты более небрежно, очевидно, другие

приехали прямо из офиса. Она узнала Эйлин, секретаршу, которая работала с Томми в

течение многих лет. Ее красный нос и опухшие глаза свидетельствовали о том, что она

плакала.

Самая большая и шумная группа собралась в центре комнаты. Друзья Джинни из

церкви и района, а также несколько родителей школьных друзей Мими и Джейсона.

Картер заметила, как один из байкеров взглянул на вошедшего. Она повернулась и

узнала журналистку из комнаты наблюдателей во время казни прошлым летом. Что ей

нужно? Байкер, в котором она теперь узнала Блу, с гораздо более длинными волосами и

бородой, направился прямо к репортерше и, схватив ее за локоть, грубо вывел из зала

ожидания. Хорошо, что я не на ее месте.

Затем ее взгляд упал на Мими. Ее нос и глаза были красными. Она плакала. Она

сидела рядом с очень красивым молодым человеком. Его представили, как старшего сына

Энтони и Кристи. Его звали Слэйд, и Картер не сомневалась, что он и Мими скрывают

что-то. Они знали друг друга с детства, и Мими смотрела на Слэйда с желанием, которое

Картер было знакомо. Она не могла бы сказать по поведению парня, что он чувствовал то

же самое.

Однако она могла сказать, что младшему брату Слэйда, Кристиану, это не

нравилось. Он сидел напротив со скрещенными руками, впиваясь взглядом в своего брата.

Несмотря на то, что она никогда не встречала эту семью до сегодняшнего дня, Картер

достаточно слышала о них за эти годы, чтобы знать, что Кристиан ровесник Мими. И по

его пристальному взгляду очевидно, что ему не нравится видеть старшего брата с ней.

Картер попыталась не улыбнуться. Муки первой любви. Я так рада, что для меня это

пройденный этап. Она почувствовала прилив нежной любви к Биллу, ее Биллу, всегда

такому надежному и верному. Она ценила это больше страсти и драмы изо дня в день.

Она посмотрела на часы и задалась вопросом, когда Билл вернется с Джейсоном.

Он взял ребенка, чтобы на некоторое время утащить подальше от больницы. Мальчику

нелегко приходилось из-за нападения на Томми, и Картер была благодарна, что муж

находился в городе и прилагал все усилия, чтобы его отвлечь.

Громкий вопль из-за спины оторвал ее от наблюдений. Все в комнате замолчали и

наблюдали, как Сара Джо вошла в комнату и драматично бросилась в объятья Джинни.

— Я бы раньше приехала, Джин. Я села в самолет, как только услышала.

Картер знала, что Сара Джо была за границей со своим мужем. Он рассылал

резюме по всему миру еще с прошлого лета и до сих пор не нашел работу. Они просто не

могли договориться, в какой стране хотят обосноваться.

Джинни снова расплакалась, и Сара Джо прижалась к ней, пытаясь успокоить и

утешить ее. Все вернулись к разговорам и оставили подруг утешать друг друга, а Картер

пристально посмотрела на Сару Джо. Что-то не так. Она не выглядела настолько

расстроенной, как должна была бы. Разве Томми не ее друг детства? Разве она не должна

выставлять напоказ красные глаза и нос? Будто прочитав мысли Картер, Сара Джо тоже

как по команде начала плакать.

— Слава богу, вы со Стэном еще не переехали, Джо, — пролепетала Джинни, шмыгая носом. — Я не могу представить, как справлюсь с этим без тебя. Даже мысль о

твоем переезде в другую страну слишком тяжела.

Сара Джо продолжала крепко обнимать подругу.

— Теперь мы не уедем. Я бы не переехала, оставив тебя здесь одну справляться с

этим. Это просто ужасно, Джинни. Не думай об этом. Мне даже не нужно говорить со

Стэном об этом. Мы остаемся.

Джинни громко всхлипнула. Подошла Кристи и протянула ей чистую салфетку.

— Стэн сейчас консультируется с врачами Томми, — добавила Сара Джо. — Он

позаботится, чтобы Томми получил максимально возможную помощь.

Картер поерзала на своем месте, с подозрением наблюдая за Сарой Джо. Что-то

неправильно. Подруга плакала, но Картер не видела слез.

Конский хвост Джинни немного покачнулся, когда они с Джо обнялись. Он

щеголял синей банданой, но немного провис под тяжестью вчерашней травмы. Картер не

забывала об одолжении, о котором Гризз попросил ее много лет назад, и рада была

вернуть долг. Он сказал Джинни использовать синюю бандану в качестве способа

сообщить ему, что она в нем нуждается.

Картер наблюдала за своей подругой в течение многих лет. Это было не сложно.

Они проводили много времени вместе. Принадлежали к одной и той же церкви. Картер

посещала все фортепьянные концерты Мими и любое спортивное мероприятие, в котором

участвовал Джейсон. Были семейные ужины, барбекю, походы по магазинам, отпуска. Не

говоря уже обо всех мероприятиях по сбору денег для спасения животных, в которых они

обе принимали участие. Та синяя бандана оставалась на байке Гризза в течение многих

лет.

Даже после фальшивой казни Гризза прошлым летом и осознания Джинни, что он

все еще жив, синюю бандану не надевали, и Картер старалась быть рядом со своей

подругой даже чаще, чем обычно.

Она не заметила изменений в поведении Джинни после открытия, что он жив. Это

была та же самая Джинни, такая же внимательная, любящая и отдающаяся без остатка

жена и мать. Она не менялось и никогда не изменится. Джинни есть Джинни.

Однако она обнаружила новую пустоту в глазах подруги. Картер сожалела, что

подтвердила подозрения в тот день на подъездной дорожке, но этого хотел Гризз.

Убедиться, что она знает. Теперь Картер сомневалась в мудрости этого решения. Это, вероятно, было худшее, что мог сделать Гризз.

Но она поняла это. Она верила в то, что сказала подруге в тот день. Она никогда не

видела, чтобы мужчина любил женщину так, как Гризз любил Джинни. Она задавалась

вопросом, сможет ли Джинни когда-нибудь поговорить с ней об этом. И если бы он был

ей нужен, разве она не приехала бы непосредственно к Картер и не попросила бы ее

связаться с Гриззом?

Картер улыбнулась и покачала головой. Нет. Джинни была слишком умна, чтобы

упомянуть его. Она была уверена, что подруга поймет, что не без причины получила такие

инструкции. Джинни не рискнула бы называть его имя даже Картер. Нет. Ее подруга

надела бы бандану, понадобись ей когда-нибудь Гризз. Короткий разговор, который

случился у них на подъездной дорожке прошлым летом, не упоминался снова, и Джинни, казалось, приняла это и пошла дальше.

Два дня назад подруга позвонила Картер, чтобы напомнить, что у Джейсона

состоится важный баскетбольный матч на следующий день.

— Он в плей-офф. Ты же придешь, правда? — спросила Джинни тогда.

— Мы с Биллом не пропустили бы это. Ты же знаешь, Джин.

Картер и Билл присутствовали на игре Джейсона на стадии плей-офф. Они сидели

на открытой трибуне и подбадривали его команду вместе с Джинни, Томми, и даже Мими.

На том баскетбольном матче на Джинни была надета синяя бандана. Картер

извинилась, сказав, что пойдет в туалет и послала сообщение через двадцать минут после

того, как увидела бандану.

И это было почти за двадцать четыре часа до того, как в Томми стреляли….

Конец

Document Outline

Глава 57