Внезапная смерть игрока

ГЛАВА I. Большой шлем

Игра шла за двумя столиками. Дружеские встречи за картами в доме Войцеховских стали своего рода традицией. Сам профессор Войцеховский, известный химик, не слыл уж столь страстным игроком в бридж, но любил принимать у себя узкий круг друзей. Поводом для таких встреч как раз и были столик и две колоды карт. Один-два раза в месяц приглашались три или четыре пары. Обычно в субботу, часам к пяти пополудни.

Для начала подавался кофе с тортом или шарлоткой, специально испеченной по такому случаю хозяйкой дома. К этому – небольшой столик на колесиках с богатым набором коньяков, ликеров и вин. Около часа велась легкая, непринужденная беседа. Затем четверо усаживались за карты, а Эльжбета Войцеховская на правах хозяйки дома, пользуясь привилегией первой «не играющей», сервировала стол к ужину. Ужин подавали часам к восьми. Хозяйка неизменно старалась блеснуть перед приглашенными дамами каким-нибудь новым «фирменным» блюдом.

Играли по маленькой. Это называлось «на газету», то есть по пятьдесят грошей, а когда цены на газеты повысились, то соответственно и ставки поднялись до одного злотого. Невзирая на столь мизерные «материальные стимулы», за карточным столом завязывались довольно жаркие баталии, порой доходило даже и до острых перепалок – бридж есть бридж. Особенно часто такое случалось, если в игре принимал участие давний приятель профессора адвокат Леонард Потурицкий. Адвокат, довольно сильный игрок, никогда не признавал своих ошибок и каждый раз старался переложить вину на партнера. Немногим лучше в этом смысле был и доктор Витольд Ясенчак. Дамы играли значительно сдержаннее, они с пониманием относились к слабостям своих партнеров, особенно если это были их мужья.

Все здесь давно друг друга знали, знали и сильные, и слабые стороны игроков. Если Эльжбета Войцеховская объявляла игру без козырей, всем было понятно, что на руках у нее «бомба» и она увереннее себя чувствует при разыгрывании масти. А если доктор Ясенчак объявлял козыри и, поддержанный партнером, вдруг переходил на игру без козырей, все тоже знали, что на руках у него сильная карта или не более двух мелких.

Сегодня бридж был несколько необычным. Во-первых, из Англии приехал в Варшаву довольно известный физик, доктор Генрик Лепато, поляк по происхождению. Он должен был прочесть две лекции в Политехническом институте. Ректор института попросил профессора Войцеховского позаботиться о физике во время его пребывания в Варшаве, зная, что они знакомы, встречались на каком-то международном конгрессе. Кроме того, в институт полимеров, который возглавлял Войцеховский, прибыл его коллега из Гливиц профессор Анджей Бадович.

В сложившейся ситуации Войцеховские решили пригласить обоих ученых на свой субботний бридж, а число гостей увеличить до десяти, чтобы можно было играть сразу за двумя столиками. Кроме адвоката Потурицкого и жены его, Янины, доктора Ясенчака и его жены Кристины, были приглашены Мариола Бовери – молодая очаровательная киноактриса, еще не потерявшая надежды сыграть свою главную роль, но, увы, с весьма прозаичным именем по паспорту: Мария Сковронек – и доцент Станислав Лехнович. Все, кроме англичанина и гостя из Гливиц, знали, что Мариола Бовери – очередная «невеста» доцента.

Играли в двух комнатах, перегороженных раздвижной стеной. Одна гостиная, вторая библиотека. На книжных полках вдоль стен покоилось не менее двух тысяч томов, главным образом книги на иностранных языках по химии. Войцеховские жили в Варшаве на Президентской улице в собственной вилле. В цокольном этаже у них был гараж и химическая лаборатория. На первом этаже – две вышеупомянутые комнаты, кухня, ванная и туалет, на втором – три комнаты: пани Эльжбеты, профессора и их шестилетнего сына Михала Себастьяна. Почему Себастьяна? Этого никто, даже сам Войцеховский, объяснить не мог, поскольку поклонником Баха профессор никогда не был.

До ужина игра шла довольно вяло. Так обычно бывает, когда за бридж садятся малознакомые люди. После обильного ужина с хорошей выпивкой игра заметно оживилась. Пошла азартнее. Профессор Войцеховский дважды объявлял малый шлем, правда, оба раза неудачно, но исключительно из-за на редкость неблагоприятного расклада карт. В гостиной играли четверо: доктор с англичанином против пани Бовери и адвоката. Хозяйка дома была свободна от игры. В библиотеке сражались мужчины против женщин. Профессор Войцеховский играл в паре со своим коллегой из Гливиц, а Янина Потурицкая с Кристиной Ясенчак. Лехнович в этой партии не играл.

Пани Бовери сдала карты. Обе стороны игру приняли. Мариола спасовала. Англичанин после недолгого раздумья объявил черви. Потурицкий, которому эта масть была исключительно на руку, тоже спасовал. Доктор Ясенчак, оказавшийся вообще без червей, не раздумывая, ответил пиками. Мариола снова спасовала. На этот раз англичанин объявил три пики. Адвокат в ответ – «пас». Ясенчак ответил четырьмя бубнами. Торг теперь шел только между Ясенчаком и англичанином, поскольку и Мариола, и адвокат пасовали. Англичанин на четыре бубны ответил пятью трефами. Доктор Ясенчак перешел на пики, тогда англичанин объявил малый шлем на этой же масти. У Ясенчака даже пот проступил на лбу. С минуту он раздумывал и наконец громким, хотя и чуть дрогнувшим, голосом объявил:

– Большой шлем на пиках!

– Вистую, – ответила Мариола, имея на руках козырную даму и короля червей.

Последовали три, одно за другим: «пас», «пас», «пас», и пани Мариола выложила на стол восьмерку треф.

В обеих комнатах воцарилась тишина. Даже играющие в библиотеке, за другим столиком, прервали игру. Большой шлем, особенно в такого рода «любительской» игре, надо признать, событие не столь уж частое. Свободные от игры – Эльжбета и доцент Лехнович – тут же очутились за спиной у доктора Ясенчака.

Англичанин, силясь сохранять спокойствие, выкладывал свои карты на стол.

Ясенчак молча обдумывал план игры. Не пошла ли пани Бовери, случаем, из-под короля? Он хорошо знал, какие порой трюки предпринимаются в такой игре. От разгадки ее хода зависело, удастся ли разыграть шлем.

– Надо бить тузом, – подсказал Лехнович.

– Позвольте, – воскликнул Потурицкий, – вы заглядываете в карты!

– Я сам решу, как играть, – огрызнулся доктор, однако побил восьмерку треф тузом.

– Я не играю. – Потурицкий демонстративно швырнул карты.

– Успокойтесь, – попыталась вмешаться Эльжбета.

– Это не по-джентльменски, – заметил англичанин. – Кто не играет, должен молчать и не вмешиваться.

– Я и сам пошел бы с туза, без всяких дурацких советов, – вспыхнул Ясенчак.

– Сами вы дурак. Я же видел, как вы взялись за валета, – рассмеялся Лехнович. – В игре надо рисковать, в противном случае нечего и браться. Мариола вистует, значит, следует ходить под нее с младшей пики.'

– Станислав, ты не читал роман «Внезапная смерть игрока»? – разозлилась на своего приятеля Мариола.

– А после этого, – Лехнович пропустил мимо ушей ее вопрос и вел себя так, словно стремился вызвать скандал, – надо сыграть так, чтобы вынудить адвоката сбросить бубны или черви, и уж.тогда вам, доктор, удастся…

– Ну, это уж слишком, – возмутился Ясенчак.

– Чему вы удивляетесь, доктор, – голос Потурицкого дрожал от едва сдерживаемого бешенства, – доносчик всегда останется доносчиком.

– А продажный адвокатишка – продажным адвокатишкой, – не остался в долгу Лехнович.

Адвокат вскочил, с грохотом отбросил стул. Лехнович со сжатыми кулаками двинулся на него.

К счастью, между ними оказалась Эльжбета.

– Ну что вы сцепились, словно драчливые петухи. Возьмите себя в руки. Как вам не стыдно!

– Он… он… – Потурицкий задыхался от гнева.

– Я не позволю себя оскорблять. – Лицо Лехновича налилось кровью.

– Должен признать, пан доцент, – вмешался англичанин, – вы ведете себя в высшей степени непристойно.

– Действительно, что он вмешивается в чужую игру? – подлил масла в огонь доктор Ясенчак. – Я не первый день играю в бридж!

Еще минута, и скандал грозил разрастись. Могло дойти и до рукоприкладства. Профессор Войцеховский счел нужным вмешаться, прийти на помощь жене.

– Прошу вас, успокойтесь. О чем идет речь? Не жизнь же вы проигрываете, в самом деле! Поистине ведете себя как десятилетние мальчишки. Ну что особенного случилось? И без того видно, что шлем выигрывается, а такой великолепный игрок, как доктор, не мог, конечно, не справиться со столь простой задачей. Ты удивляешь меня, Станислав. Где твоя обычная сдержанность?…

– Стах в последнее время плохо себя чувствует, – вмешалась Мариола. – Сколько раз я советовала ему поехать хоть ненадолго куда-нибудь отдохнуть.

– И ты тоже хорош, адвокат называется… – пытался обратить в шутку неприятный эпизод Войцеховский, – одно замечание выводит тебя из равновесия. Садись на место.

Потурицкий послушно последовал совету хозяина дома.

– И меня простите за резкость. – Господин Лепато, хотя и поляк по происхождению, демонстрировал свое истинно английское воспитание.

– Предлагается всем по глотку коньяка для успокоения, – заключил профессор. – У кого какие цвета салфеток?

На передвижном столике теснилась целая батарея разных бутылок. Сюда же играющие ставили и свои бокалы, каждый на свой цветной бумажный кружок, чтобы не путать. Гостям только надо было запомнить цвет.

– У меня красный, – отозвался Ясенчак.

– Я, как всегда, на зеленом, – улыбнулся адвокат.

– У меня – белый, а у господина Лепато – желтый, я запомнила, – откликнулась Мариола.

Войцеховский не спеша разливал коньяк. Обстановка постепенно разряжалась.

– А у тебя, Стах? – спросила Эльжбета.

– Голубой, – буркнул тот.

Хозяйка подошла к столику, взяла два бокала, один подала Лехновичу и, подхватив его под руку, увлекла в сторону от играющих.

– Ты ведешь себя, как бурбон, – проговорила она тихо. – Просто стыдно за тебя.

– Прошу, прости меня, – сказал доцент, целуя хозяйке руку, – но, знаешь, я действительно в последнее время скверно себя чувствую. Не пойму толком, что со мной.

Говоря это, Лехнович залпом осушил бокал и даже передернулся от столь крепкого напитка.

Минуту он стоял неподвижно, полуоткрыв рот. Затем лицо его исказила гримаса боли, он схватился рукой за сердце, бокал упал на ковер. Доцент зашатался, рухнул на пол возле дивана и застыл в полусидячем положении, уткнувшись головой в сиденье. Глаза его были широко открыты.

Все повскакали со своих мест.

Доктор Ясенчак первым подбежал к доценту и пытался нащупать пульс.

– Помогите мне. Его надо положить на диван.

Войцеховский с англичанином подняли Лехновича и положили на диван. Доктор расслабил Лехновичу галстук, расстегнул рубашку, приложил ухо к сердцу.

– Он умирает, – ужаснулся доктор. – Срочно вызывайте «скорую помощь», попросите выслать реанимационную машину.

– Я позвоню, – отозвалась Эльжбета.

– Нет, лучше я сам. – Ясенчак прошел в библиотеку, схватил телефонную трубку и торопливо набрал нужный номер. – Говорит доктор Ясенчак. Я звоню с Президентской улицы, дом пятьдесят пять, угол Фильтровой. В квартире профессора Войцеховского у одного из гостей сердечный приступ. Думаю, острая сердечная недостаточность. Состояние крайне тяжелое. Срочно вышлите реанимационную машину. Спасибо, ждем.

Доктор снова торопливо бросился к больному, пытался нащупать пульс.

– Умер, – произнес он глухо. – Увы…

– Не может быть! – вскрикнула Мариола.

– Увы… это так.

– Его надо спасать! – с мольбой протянула руки к доктору Янина Потурицкая.

– Боюсь, уже поздно.

Эльжбета разразилась рыданиями. Ее с трудом

успокоили. Мариола тихо плакала. Остальные столпились возле дивана. На нем неподвижно лежал человек, который еще пять минут тому назад был жив.

– Может быть, искусственное дыхание? – неуверенно предложил англичанин.

– Теперь уже ничто ему не поможет.

– Какое страшное несчастье! – не могла прийти в себя Кристина Ясенчак. – Что же теперь делать?

– Надеюсь, мне удастся убедить врача «скорой помощи» забрать умершего в больницу. Это наилучший выход. Иначе Зигмунту не избежать хлопот.

– Что ты имеешь в виду?

– Внезапная смерть в чужом доме безусловно повлечет за собой проведение расследования со всеми вытекающими последствиями, то есть допрос присутствующих, вскрытие тела, постановление прокурора о выдаче тела семье и разрешение на погребение. Я сам много лет был судебно-медицинским экспертом и хорошо знаю, как все эти формальности «приятны» для семьи, для тех, у кого в доме такое случилось. Милиция рассматривает их как подозреваемых.

– Какой страшный случай! – простонал Войцеховский.

– Готовься к тому, что у тебя будет еще немало неприятностей, если мне не удастся уладить дело со «скорой помощью». Таков закон.

В эту минуту послышался сигнал «скорой помощи», затормозившей у дома. Спустя минуту в комнату вошел врач. Это был молодой человек в наброшенном на плечи белом халате с чемоданчиком в руке.

– Где больной? – спросил он, не тратя времени на формальности.

Ответа ему ждать не пришлось – он сам увидел Лехновича, лежавшего на диване.

– Коллега, – доктор Ясенчак подошел к прибывшему врачу,. – боюсь, ваше вмешательство уже не потребуется. Доцент Станислав Лехнович умер за минуту до прибытия «скорой помощи».

– Вы… – Молодой человек вопросительно взглянул на говорящего.

– Витольд Ясенчак, к вашим услугам, – доктор протянул руку.

– Жаль, что довелось познакомиться с вами, доктор, при столь печальных обстоятельствах, – сказал молодой врач. Поскольку фамилия Ясенчака, одного, пожалуй, из самых известных в Польше кардиологов, говорила очень многое, он с уважением пожал протянутую ему руку, а затем подошел к дивану.

– Да, – подтвердил он заключение Ясенчака. – Факт смерти бесспорен.

– Классический случай внезапно наступившего инфаркта, – пояснил Ясенчак. – Я сразу почувствовал, что тут ничто не поможет.

– Увы, да, – согласился врач.

– Эльжбета, детка, – обратился Ясенчак к хозяйке дома, – где бы мы могли спокойно поговорить?

– Пройдите в кабинет Зигмунта.

Оба врача поднялись на второй этаж.