Во власти мракобесия

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. 1–15 АВГУСТА 1995

С тех пор как появилась Служба безопасности президента, многое в планах Машковского пошло наперекосяк. Григорию Модестовичу пришлось отказаться от некоторых очень интересных задумок, хотя он надеялся, что эти идеи всё-таки воплотятся в жизнь, но чуть позже.

Он стоял перед бильярдным столом и равнодушно смотрел, как блестевшие под низкой лампой белые шары медленно раскатывались по зелёному сукну. Геннадий Петлин довольным взглядом окинул стол и, поигрывая кием, сделал несколько шагов. Опираясь на трость, Маш-ковский подошёл к Петлину и сказал:

– Почему вы все такие нетерпеливые? Неужели вот здесь, – он постучал себя кулаком по лбу, – у вас только жадность? Гусинский зарвался, Березовский тоже забыл об осторожности. Такие возможности, а они… Они считают, что если прибрали к рукам кое-какие средства массовой информации, то сумеют всей стране вкручивать мозги. А вот не смогут! Идеология – дело тонкое. Идеология не похожа на крики базарной тётки.

Петлин склонился над столом и примерился, как лучше бить.

– Не понимаю вас, Григорий Модестович.

– Врать надо с умом. Они врут нагло и глупо. Так делали в сталинские времена – тупо давили установленными лозунгами. Идиоты! Сейчас нужно работать изящно. Народ уже не такое быдло, как в прежние времена, хотя всё равно быдло. Гусинский брызжет слюной, но ведь он не единственный хозяин СМИ. Он не может контролировать всю информацию. Есть и другие газеты. Вы только представьте, что будет, когда на их страницах появится информация о Шумейко и Филатове… Хотя бы о них! А СБП уже бьёт копытом! Это не шутки, дорогой вы мой!

Петлин выпрямился и упёр кий в пол.

– Что вы хотите от меня, Григорий Модестович?

– Поговорите с Шумейко. Объясните ему, что нам надо собраться и хорошо обсудить сложившуюся ситуацию. Сейчас обстановка в стране очень шаткая. Ельцин может рухнуть в любую минуту. Нужна единая стратегия сильных людей, а у нас сегодня каждый гребёт под себя. Лишних людей надо отсечь, как больной орган. Неуёмных надо осадить.

– Боюсь, что это будет пустой разговор, Григорий Модестович. – Петлин поправил очки, повернулся к столу и, почти не примеряясь, ударил кием. С громким щелчком два шара один за другим закатились в лузу. – Вы человек мудрый, но даже если они будут кивать вам в знак согласия, действительного согласия у них хватит максимум до ближайших президентских выборов. Что касается Шумейко, то я увижусь с ним завтра. Я заброшу удочку насчёт того, чтобы собраться большим кругом и поговорить.

Зеркальная дверь отворилась, и в помещение вошла девушка в строгом тёмно-синем костюме. В руках она держала поднос с бокалами.

– Чего-нибудь ещё? – спросила она, сахарно улыбаясь.

Петлин взял оба бокала и проговорил:

– Машенька, солнышко моё, нам бы кофейку.

– Хорошо… Девушка кивнула и вышла.

В клубе наступила долгожданная тишина, клиенты ушли. Из душа доносился шум льющейся воды. Мимо Ларисы прошла высокая девушка, уже полностью одетая и наскоро причёсанная, и чмокнула её в щёку:

– Всё, Ларчик, я помчалась. С ног валюсь сегодня. Целую…

Лариса небрежно махнула рукой и, затянув пояс халата, пошла в раздевалку.

В коридоре появилась громадная фигура Чеботарёва.

– Лариса! Ты ещё здесь? А ну мигом ко мне.

– Митя, – застонала девушка, – я устала, сил нет.

– Разговор к тебе.

– Может, завтра? – Лариса понуро склонила голову набок.

Чеботарёв подошёл к ней и, притянув за талию, дыхнул перегаром в лицо:

– Там у меня нужный человек. Он тебе работёнку подкинет, если ты ему понравишься. Я тебя расхвалил как лучшую нашу тёлку. Кучу денег можешь срубить. Усекла?

– Усекла…

Тяжело переставляя ноги, Лариса прошла в кабинет Кочерги. Там сидел крупный мужчина, которого она ни разу не видела в клубе. На вид она дала бы ему лет тридцать, но точно определить не могла. Он оскалился при виде девушки.

– И впрямь штучка! А ну поди… – поманил он её.

Лариса повиновалась, тем более что Чеботарёв звонко шлёпнул её ладонью по заду.

– Меня Артём зовут, – представился мужчина и крепко взял её за руку. От него пахло хорошим одеколоном.

Распахнув её халатик, Артём деловито осмотрел женские ноги, потрогал живот, сунул пальцы ей между ног.

– Хорошенькая, – заключил он и поглядел на Чеботарёва. – Кочерга, она мне подойдёт. Соблазнительная конфетка… – Он перевёл взгляд на Ларису. – Сегодня вечером сведу тебя с клиентом. Будешь работать всю ночь. Кочерга, ты на эту ночь её отдай мне, ладно?

– Буги, мы вроде на дневное время договаривались. Лариска у меня спросом тут пользуется…

– Вот тебе деньги, Кочерга, и не ворчи! – Артём достал из кармана пачку долларов и швырнул её на стол. Он встал и повернул вверх голову девушки, поддёрнув за подбородок. – А ты, куколка, сейчас иди, отдохни хорошенько. А как отоспишься, подгребай вот в этот салон. – Артём протянул ей визитную карточку. – Спросишь директора. Скажешь, что тебя послал Артём Бугаев. Это я… Пусть тебя оденут как надо, нижнее бельё пусть подберут какое следует. Ну и причёску, маникюр, всё такое прочее… Если понравишься клиенту, то будешь работать всю неделю. Поняла? Денег там не пожалеют. В шесть вечера я буду ждать тебя у входа в «Метрополь». Там будем ужинать, а уж дальше – куда клиент тебя повезёт…

Лариса послушно кивнула. С таким потребительским отношением к себе она сталкивалась не впервые.

Ещё в начале года в отдел «П» из оперативных источников поступила очень тревожная информация о Владимире Шумейко, председателе Совета Федерации. Информация требовала немедленной проверки, и одной из первых фигур, с которой сотрудники СБП пошли на контакт в связи с возникшим вопросом, был Михаил Шевчук, директор фирмы «Авеста», на счёт которой, как показала проверка, были перечислены два года назад несколько десятков миллионов долларов из государственной казны. В недавнем прошлом с Шевчуком поддерживал тесные отношения Владимир Романюшин, бывший помощник Владимира Шумейко. Романюшин был носителем огромного объёма информации, поэтому Служба безопасности президента предприняла шаги для его разыскания. Сам же Романюшин сбежал из России в Канаду в 1993 году, когда против него было возбуждено уголовное дело. Но, поскольку между Россией и Канадой не было договорённости о выдаче преступников, российская сторона не смогла потребовать экстрадиции Романюшина.

Встретиться с Шевчуком Смеляков поручил Воронину.

– Прощупай его хорошенько, – сказал Виктор. – Уверен, что он добровольно не откроет нам ничего, разве что против конкурентов своих подбросит что-нибудь. Но ты втолкуй ему, что мы вполне можем взять его за горло, если он будет упираться. У нас есть возможности…

Геннадий застал Шевчука в тот самый момент, когда бизнесмен выходил в сопровождении телохранителя из своего дома. Завидев приближающегося Воронина, телохранитель остановил его предупредительным жестом.

– Всё в порядке, – поспешил успокоить охранника Воронин. – Михаил Леонидович, здравствуйте. Хорошо, что я застал вас.

– С кем имею честь? – Шевчук приосанился.

– Не уделите мне несколько минут? – Геннадий протянул своё удостоверение. – Я из Службы безопасности президента. Мне нужно поговорить с вами.

Шевчук внимательно прочитал документ и надул губы.

– Вообще-то я спешу, но если у вас что-то срочное…

– У меня короткий, но очень важный разговор. Уверяю, я отниму совсем немного времени.

– Что ж. Прошу вас.

Шевчук толкнул металлическую калитку и вернулся на мощёную дорожку. Воронин последовал за ним на территорию дома, огороженную высоким кирпичным забором. Внутри буйно пестрели цветы.

– Красиво у вас, – с уважением сказал Геннадий.

– Жизнь должна быть красивой, – ответил Шевчук. Телохранитель двинулся было следом за ними, но Шевчук остановил его:

– Не надо, Павло, обожди здесь. Всё нормально. Охранник пожал плечами.

– Как скажете, Михаил Леонидович.

Он развернулся и направился к стоявшему перед воротами чёрному автомобилю. Потоптавшись несколько минут возле машины, охранник сунул руку во внутренний карман пиджака и достал трубку мобильного телефона.

– Алло, Фёдор? Это я, – заговорил он, поглядывая через плечо на дом. – Слушай, к моему тут какой-то фрукт припёрся из Службы безопасности президента, ксиву показал… Что? Ты не проспался, что ли? Служба безопасности президента. Улавливаешь?.. Не знаю. Мой хоть и спешил, но всё-таки принял его… Ты на всякий случай доложи своему … Ладно… Бывай…

Он ждал минут пятнадцать.

Первым на пороге дома появился Воронин. Не произнеся ни слова, он вышел из калитки и направился к своему автомобилю, припаркованному поодаль. Минуту спустя дверь снова отворилась, показался Шевчук. Он сделал шаг, другой, задержался на лестнице, размышляя, и вернулся в дом. Подойдя к телефону, Михаил Леонидович набрал номер и стал ждать.

– Алло? – послышался в трубке голос Романюшина.

– Володя, здравствуй!

– Михаил Леонидович? Чёрт возьми, неужели кто-то вспомнил обо мне? Давно от вас ни слова… Да и вообще все вы свиньи! Бросили меня! Вышвырнули, как тряпку использованную.

– Перестань ныть, Володя.

– А я не ною! Я кричу! Я матерюсь! Заграница, знаете ли, приятна, когда по собственному желанию за кордон едешь. А когда удираешь во все лопатки от прокуратуры, тут совсем иначе себя чувствуешь.

– Володя, замолчи! Я по делу звоню. Плохие новости.

– Что ещё?

– Служба безопасности начинает вопросы задавать по твою душу. Похоже, интерес глубокий. Так что ты особенно голову-то не поднимай.

– К вам приходили? И вы сдали меня? Опять сдали? Как тогда? Говнюки! Только своими задницами и дорожите! Вы, блин, все готовы подставлять меня всякий раз, когда к вам приходят менты! Вы просто сволочи! Я для вас – разменная монета! Вы меня уже не первый раз предаёте!

– Я никому ничего не сказал, Володя. Но я вижу, что под меня копают, – внушительным тоном проговорил Шевчук. – Тут, похоже, широкая кампания началась, так что имей это в виду. Я счёл нужным предупредить тебя…

Докладывая Смелякову о результатах встречи с Шевчуком, Воронин сказал:

– Он почти сразу раскололся. Поначалу возмущался, но скис довольно быстро. Геройством не страдает. Что касается его собственной фирмы, тут Шевчук отпирается вовсю, мол, деньги честные и тому подобное. Словом, знакомая песня… А вот Романюшина сдал мгновенно. Готов слить кое-какую информацию, но думаю, что он поторгуется. По крайней мере, насчёт десяти миллионов долларов он сказал однозначно – вернёт. Мол, деньги Шумейко распорядился перевести для поддержки какой-то программы, но теперь надобность в этой сумме отпала, поэтому он, Шевчук, переведёт их в казну в ближайшие дни. Кстати, по его словам, Романюшин уже больше месяца, как перебрался в Израиль.

– Выясните точно, где он, – сказал Смеляков. – И готовьте группу. Надо навестить этого путешественника. Без его показаний мы никак не прищучим господина Шумейко… Я со следующей недели в отпуске, так что все вопросы решайте с Иваном Николаевичем.

Артём Бугаев провёл рукой по прилизанным волосам и расстегнул верхнюю пуговицу рубахи. На его могучей шее блестела толстая золотая цепь. Сидевший напротив него Машковский задумчиво смотрел куда-то в пространство перед собой.

– Стало быть, коржаковцы копают под Шевчука? – спросил он. – Любопытно, за какую ниточку они зацепились?

– Григорий Модестович, какая бы ниточка там ни была, с помощью Шевчука можно размотать любой клубок. Он же со всеми связан. Тут эспэбэшники могут богатый урожай собрать. Странно, что Шевчук до сих пор не слинял за кордон. Боюсь, что он уже не сможет уехать из страны.

– Полагаешь, чекисты прихватят его за узду? Что ж… Значит, надо решить этот вопрос как-то кардинально… И побыстрее.

– Ладно, я придумаю что-нибудь, – сказал Бугаев.

– Но только очень тихо, без шума. Чтобы никаких подозрений. А то некоторые из наших знакомых любят быстро и шумно… Как вон тогда с Листьевым устроили хрен знает что – всю страну на уши поставили… Если бы не связи, то сейчас бы уже парились за решёткой.

– Я вас понял.

– Артём, ты в Вену когда собираешься?

– Недели через две, а что?

– Хотел просить тебя встретиться с Моржом. Уточнить кое-что надо. Ну да разберёмся. Может, сам слетаю к нему.

Артём поднялся и хрустнул костяшками пальцев. Попрощавшись с Машковским, он сел в машину и позвонил Ларисе.

– Это я. Как ты там?

– Артём? Привет!

Лариса нравилась ему. Он даже стал понемногу жалеть, что свёл её с Шевчуком. Михаил Леонидович настолько серьёзно увлёкся ею, что Лариса почти перестала появляться в клубе Чеботарёва, проводя чуть ли не каждый вечер с Шевчуком. Бугаев с удивлением заметил, что в нём проснулось некое подобие ревности. Он мог купить любую путану, но мыслями постоянно возвращался к Ларисе. Она возбуждала его, как никто другой. Он постоянно хотел её.

– Ты свободна вечером? – спросил он.

– Да.

– Тогда приезжай ко мне.

– К тебе домой?

– В офисе у меня кровати нет. Ха-ха-ха!

Она проворковала в ответ что-то утвердительное, и Артём отключил телефон.

Бугаев перезвонил на работу, справился, нет ли каких проблем, и решил заехать в магазин, чтобы купить чего-нибудь на вечер. Почему-то ему хотелось баловать Ларису. При встречах он обязательно поил её дорогим вином, хотя она ничего не понимала в этом, и угощал какими-нибудь изысканными сладостями.

«Такую кошечку не грех порадовать. Очень хороша она, когда улыбается».

Когда она приехала, он уже разобрал постель и сразу повёл Ларису в душ. Прямо там, под сильными струями горячей воды, он овладел ею, прижав к голубому кафелю стены. Затем они мокрые пришли в спальню и плюхнулись на кровать.

Бугаев был крупный, но вовсе не жирный. В молодости он занимался борьбой, и его тело до сих пор не потеряло своей подвижности, хотя мышцы давно не радовали глаз прежней рельефностью. Рядом с ним Лариса казалась маленькой девочкой. Артёма восхищала её миниатюрность и редкая пропорциональность. Он любил играть с её грудями, обожал целовать напряжённые соски, не уставал раздразнивать пальцами её лоно. С другими женщинами Артём только спаривался, с Ларисой он наслаждался.

– Я начинаю подумывать, что зря отдал тебя Леонидычу.

– Я тебе нравлюсь? – Лариса прильнула к нему, положив колено ему на живот.

– Вкусная ты… – Бугаев дотянулся до её рта. – Вкусная штучка. А лучше всего в тебе то, что ты всё делаешь с удовольствием. Другие бабы просто отрабатывают. Трахаются, а на рожах у них, знаешь ли, будто маска. Губы раздвинут, глаза закатят – по их мнению, это выражает страсть. Дуры…

– Значит, я тебе нравлюсь… – Она скользнула рукой вниз по его телу. – А у тебя уже снова стоит.

– С тобой иначе нельзя… Знаешь, а ну его, этого Шевчука, в жопу…

– Э-э, нетушки… Он такие деньги мне отваливает. Как можно отказаться?

– Деньги надо зарабатывать не писькой. Или, может, у тебя мечта до конца дней путанить?

– Ты можешь предложить что-то другое? Сам же платишь мне за это.

– За преданность и послушание платят гораздо больше. Хочешь кой-чего по секрету?

– А у тебя есть секреты? – Её глаза хитро сощурились.

– Эх ты, дура-девка, – засмеялся он и стиснул её ягодицу. – Вокруг меня сплошные секреты. Я кручусь среди таких людей, каждый шаг которых оставляет только вопросы.

И за каждым – деньги, на которые можно купить всё.

– И при чём тут преданность?

– А ты смышлёная. Умеешь нужное слово схватить… Ладно. Твой Шевчук кое-кому дорогу перешёл и потому скоро умрёт.

– Умрёт?.. – Лариса внимательно посмотрела в глаза Артёму. – Не сам умрёт?

– Я же говорю, что ты смышлёная.

– Ну и…

– У тебя есть шанс помочь ему.

Девушка порывисто отодвинулась от Бугаева и села на колени.

– Я?.. Нет… – Она испуганно затрясла головой.

– Чего ты боишься? – Артём вытянул руку и втиснул пальцы Ларисе между ног. – Иди ко мне… Ты не понимаешь. Твой Шевчук всё равно умрёт. А у тебя есть шанс зарекомендовать себя и войти в круг…

– В какой круг? – не поняла она.

– В круг избранных, в круг своих. – Он шевельнул пальцами, стараясь проникнуть в женское тело. – Мир делится на своих и чужих. Чужих можно давить, а своим всегда помогают… Но себя нужно зарекомендовать, доказать преданность… Понимаешь? Тогда у тебя всегда будут деньги и всё остальное.

– Деньги… – Лариса произнесла это слово так, словно пробовала его на вкус, как конфету. – Деньги я люблю, очень люблю… Но убить я не смогу…

– Всё-таки ты дура. Кто сказал, что тебе придётся убивать?

– Ты.

– Вот женщины! – Бугаев рассмеялся и дёрнул девушку к себе. Она вытянулась на спине и развела ноги. – Ничего подобного я не говорил.

– Но ты же… Про смерть сказал… И что Шевчук скоро умрёт…

– Глупости. Это лишь проверка на верность твою, что ли, на готовность твою служить мне…

– Нет, – Лариса опять покачала головой, – я не могу убить никого.

– Убивать и не надо, глупая. Я ещё ничего не сказал, а ты уже паникуешь. Пойми, что если ты захочешь стать нашей, то есть стать серьёзным человеком, то тебе придётся завязать со своей путанской житухой. Если хочешь, помогу тебе. Но и ты должна помочь мне.

– Как?

– У Шевчука сердце шалит. Ты дашь ему препарат, который спровоцирует сердечный приступ.

– И он умрёт прямо в постели? Прямо возле меня?

Бугаев навалился на неё и впился губами Ларисе в грудь.

– Не трясись, девка. Всё будет не так. Ты вообще ничего не увидишь…

После долгих колебаний Лена Жукова решила встретиться со Смеляковым. Она не знала, с чего начать, и, собственно, не знала, о чём просить. Признаться, что она в действительности готовила девушек не столько для работы фотомоделями, а, скорее, выпускала из-под своего крыла «мотыльков по вызову», она не могла. Но уж слишком сильно её пугала перспектива остаться под сапогом Тимура Тамаева, в котором Лена видела только безжалостного бандита, а никак не делового партнёра.

Смеляков принял её в своём рабочем кабинете.

– Вот как тут у тебя… – неопределённо сказала Лена.

– Как «так»? По-моему, вполне обыкновенно.

– В общем-то… Конечно… Это я просто не знаю, как начать разговор…

– Таня, – Смеляков надавил на кнопку селектора, – сделай два чая, пожалуйста.

Он посмотрел на Лену.

– Странно, что ты чувствуешь себя растерянной, – проговорил он. – Сколько тебя помню, ты всегда была уверена в своих силах.

– Тут дело не в моих силах, Витя… Страна стала другой…

– Это мне известно.

– Понимаешь, бандиты продохнуть не дают… А что я могу противопоставить им? Приходят крепкие мужики и берут дань. Палец о палец не ударят, чтобы в работе помочь, но требуют кусок пожирнее…

Виктор остановил её жестом.

– Ты хочешь сказать, что на тебя «наехали»? – уточнил он.

– Если бы просто «наехали», а то ведь чеченцы…

– А чем чеченцы хуже русских? – Смеляков усмехнулся. – Бандит, он и есть бандит…

– Видишь ли, – Лена вздохнула, – они мне сказали, что их мужчинам нужен отдых и нужны хорошие женщины, чтобы набраться сил… Отдых от чего? Наверное, речь идёт о боевиках.

– Любопытная деталь… Дверь открылась, и вошла секретарша с подносом.

– Таня, позови ко мне Трошина, – сказал Смеляков. Когда пришёл Сергей, Виктор представил ему Лену и попросил её рассказать всё по порядку. Выслушав внимательно, Смеляков произнёс:

– Не в наших полномочиях заниматься такими бандитами, Леночка, но мы подумаем над всем, что ты сообщила нам. Может, прищучим твоего Тимура на чём-нибудь…

– Спасибо. – Она встала и деловито пожала руку обоим мужчинам.

– Неужели нам ещё и этим дерьмом заниматься? – спросил Смеляков, обращаясь к Трошину, когда Лена ушла. – Чисто по-человечески мне, конечно, хочется помочь ей, но ведь наша контора не вездесуща!

– Виктор Андреевич, – заговорил Трошин, – а ведь я сталкивался уже с этим Тамаевым.

– Да ну?

– Помните, я рассказывал о встрече в ресторане, на которой мне взятку предлагали, чтобы я посодействовал насчёт квоты на нефть. А ко мне потом ещё «наружка» прилипла…

– Разумеется. Вы с Игнатьевым хорошо тряхнули их. Как же не помнить!

– Так ведь это был Тимур Тамаев. Он и предлагал мне деньги.

– Так, так, так… Забавная картина вырисовывается. Стало быть, Тамаев заглядывает в Белый дом?

– Наш пациент, – усмехнулся Трошин. – Вполне можем приступать к медицинским процедурам.

Смеляков покачал головой.

– До чего же тесен мир… Куда ни повернись, непременно наткнёшься на кого-нибудь, с кем знаком если не лично, то уж через своего знакомого наверняка. Что ж, прощупаем его для начала через Кочергу…

Шевчук лежал на спине и жадно смотрел на Ларису. Она сидела верхом на его бёдрах и улыбалась той сладкой улыбкой, которую он не видел больше ни у кого. Её изящная фигура с небольшими, но очень красивыми грудками, чуть склонилась. Лариса медленно двигалась, словно пробуя, можно ли отлепиться от грузного мужского тела, но лишь едва приподнималась – и вновь опускалась, дразня Шевчука и держа его в постоянном возбуждении.

– До чего же ты хороша! – Михаил Леонидович схватил её руки и принялся пылко, как влюблённый мальчишка, целовать их. – Никогда не отпущу тебя.

– Миша, – она легла на него и нежно потёрлась щекой о его губы, – сегодня я на ночь не останусь, сегодня мне надо быть дома. Я обещала маме.

– Маме… Да ты ещё совсем… Ребёнок совсем… Маме обещала… Знала б она, как ты с мужиками управляешься…

– У неё сегодня день рождения, – объяснила Лариса. – Я обещала обязательно быть… Но вернусь, если хочешь, завтра днём, к обеду. Будем тут с тобой без перерыва, пока сон не свалит…

– Ладно, милая, ладно, только сейчас всё-таки закончим.

– Конечно закончим. Как ты хочешь? Может, рукой сделать?

– Мне всё равно, кошечка моя… Никогда не встречал таких. Мне с тобой всегда мало. И я всегда готов продолжать…

Через несколько минут Лариса, выполнив свои обязанности, выбралась из кровати и неторопливо, профессионально виляя бёдрами, направилась в душ. Убедившись, что Шевчук продолжал нежиться в постели, она быстро достала из своей сумочки крохотный пузырёк, в крышку которого была вдета пипетка, капнула прозрачную жидкость дважды на зубную щётку и поспешила спрятать пузырёк. После этого она встала под горячую струю воды и тщательно вымылась.

Когда она вернулась в спальню, уже полностью одетая и причёсанная, Михаил Леонидович всё ещё лежал. В зубах он держал сигарету и внимательно следил за поднимавшимся к потолку дымом. Лариса огладила руками юбку, подошла к нему и протянула руку.

– А где твоя благодарность за хорошую работу? – Девушка театрально надула губки, изображая обиду.

– Возьми кошелёк, он в пиджаке. Она достала несколько купюр и показала Шевчуку.

– Как всегда? Ты такой же щедрый?

– Приходи поскорее, кошечка, и ты увидишь, что моя щедрость станет безграничной.

– Звучит многообещающе.

Она остановилась возле Михаила Леонидовича, и он обхватил рукой её ногу.

– Не надо, Миша, – сказала она, словно капризничая. – Уже всё… Я оделась. На сегодня всё! Потерпи до завтра…

– Ты играешь мною, как пацаном, – с досадой проговорил Шевчук, но отпустил её ногу.

– Миша… Можно я скажу тебе… Только ты не обижайся.

– Чего?

– Нам вроде стесняться нечего, верно? – Она смущённо потупила глаза.

– Нечего. Уж все дырки друг у друга обследовали. Говори.

– У тебя сегодня изо рта пахнет, – пожаловалась она, приложив пальчик к его губам.

– Желудок, должно быть, – скривился мужчина. – Скажи спасибо, что я ещё пердеть не начал при тебе… Эх, возраст… Надо заняться здоровьем…

– Ты извини…

– Чего уж там, ладно. Хотя вообще-то могла бы и не заметить…

Лариса наклонилась, продолжительно поцеловала его руку и неторопливо, демонстрируя свою грацию, вышла из комнаты, цокая каблуками. Щёлкнул дверной замок.

Михаил Леонидович поднёс руку к носу и обнюхал её.

– Как преданная собака…

Он повернул руку ладонью к себе, усиленно подышал на неё, затем понюхал, пытаясь уловить посторонний запах.

– Пахнет изо рта… А хрен тут после коньяка разберёшь чего.

Он свесил ноги с кровати, тяжело поднялся и, набросив на себя ярко-красный шёлковый халат, направился к двери.

– Павло! Телохранитель появился почти немедленно.

– Телефона не было?

– Нет, Михаил Леонидович.

– Слушай, а ну-ка нюхни… – Шевчук жарко дыхнул охраннику в лицо. – Сильно у меня изо рта несёт?

– Ну, есть немного, – пожал широкими плечами Павел. – А чего удивляться? Коньяк вы глушили, сигары сосали…

– Я не только сигары сосал. У этой бабы всё подряд сосать хочется. Тем не менее её свежестью от меня не разит… Ах, почему я не молодой? Почему не такой крепкий, как ты?

– Зато при деньгах.

– Деньги, деньги…

Он сжал кулаки и отчаянно потряс ими, словно хотел показать кому-то, что он всё ещё силён и на многое способен. Повернувшись спиной к телохранителю, он побрёл в ванную, шлёпая босыми ногами.

Стоя перед зеркалом, он долго рассматривал себя, вздёргивая губу, изучая зубы и покрытый желтоватым налётом язык.

– Деньги… Член от них крепче не стоит и любовь они не покупают…

Он взял щётку, выдавил на неё немного пасты и начал чистить зубы. Сплёвывая обильную пену, он опять посмотрел на своё отражение и сказал:

– А вот если я у себя её оставлю? Как ты думаешь? Вот возьму и завтра сделаю этой девчонке предложение. Сделаю женой. Будет она целовать мне руку ещё преданнее?

Отражение ответило ему знакомым тусклым взглядом.

Утром Трошин выехал на работу раньше обычного, чтобы успеть завезти Женю в институт.

– Смотри-ка, милиция на углу. Что-то случилось, – сказала Женя. – Видишь, женщина какая-то лежит на дороге.

Трошин чуть притормозил. Неподвижное тело лежало, неправдоподобно сильно вывернув ноги в одну сторону, а голову – в другую.

– Это же та девчонка, за которой наш сосед ухаживал! – воскликнул Трошин, узнав Ларису.

– Который сосед? Никита, что ли? Тот, что из Чечни вернулся?

– Да… Ёлки-палки! Её же застрелили! – сквозь ноги милиционеров Сергей разглядел пулевое отверстие над глазом Ларисы.

– Господи, за что ж её?

– Путана…

– Проезжайте! – раздражённо закричал милиционер, заметив, что их машина почти остановилась. – Проезжайте! Не цирк здесь!

– Странно… Зачем кому-то понадобилось стрелять в неё?

А через несколько часов, просматривая материалы наружного наблюдения, Сергей увидел на телеэкране Шевчука в сопровождении Ларисы.

– Стоп, ребята! Эту барышню я знаю. Она проститутка.

– Ясное дело, что проститутка, – не стал спорить Воронин.

– Сегодня утром я видел её мёртвой. Пуля в голове.

– Где видел?

– Она жила в соседнем доме…

Трошин хотел добавить что-то ещё, но на столе зазвонил телефон. Воронин поднял трубку.

– Что ж, спасибо за информацию… – сказал он, выслушав кого-то. – Всё, господа, работа с Шевчуком закончена. Умер сегодня ночью Шевчук.

– Умер?

– Врачи говорят – сердце. Вскрытие покажет. Охрана говорит, что никого посторонних не было, только какая-то путана приходила. Шевчук был в полном порядке, а ночью случился приступ. – Воронин хрустнул пальцами. – Нутром чую, не своей смертью он умер.

– Гена, путана-то вот она. – Трошин указал на телевизор. – Она была у Шевчука. И заметь, что девчонку убрали сразу после того, как она ушла от него. Между прочим, убили выстрелом в голову. Так проституток не отстреливают. А что, если она подсунула Шевчуку какой-нибудь яд? Да, я почти уверен, что это она как-то отравила его… Конечно, не по собственному желанию. И её убрали, чтобы не сболтнула.

– Вполне возможно, – согласился Воронин. – Значит, Шевчук мог рассказать нам что-то очень важное. Кто-то был против… Впрочем, убийство – это пока лишь наши домыслы. Следствие покажет… Так или иначе, мы вышли через Шевчука хотя бы на Романюшина…

Владимир Романюшин, худенький молодой человек, одетый в шорты и просторную майку, сутулый, растрёпанный, с затравленным взглядом бесцветных глаз, не ждал гостей. Вот уже несколько месяцев он обитал в скромном домике в предместье Тель-Авива, где жил очень уединённо и чувствовал себя совершенно брошенным. Когда он услышал деликатный стук в дверь, то никак не ожидал, что перед ним предстанут два сотрудника СБП – Трошин и Воронин.

– Простите, – он чуть не поперхнулся, когда они представились, – откуда вы? Мне кажется, я не расслышал.

– Ты всё верно расслышал, Володя, – со скупой улыбкой ответил Воронин. – Мы из Службы безопасности президента России.

Романюшин держал в руке стакан с джином, и в наступившей тишине стало отчётливо слышно, как кубики льда застучали о стекло. Хозяин квартиры медленно попятился, отступая по коридору.

– Что ж ты так перепугался-то, смешной ты человек? – Трошин шагнул вперёд.

– Да не переживай, – успокоил Воронин. – Поверь, мы не сделаем тебе ничего плохого.

Владимир Романюшин безвольно опустился на стоявший в коридоре табурет с мягкой розовой подушкой.

– Так-таки ничего, – промямлил он. – Знаю я, как это делается. Видел в кино: наручниками щёлк – и крышка!

– Это из другой оперы, – заверил Воронин. – Не возражаешь, если я закурю? Устали мы с дороги… Ты, должно быть, полагаешь, что мы в связи с возбуждённым на тебя уголовным делом?

– Что же вас ещё могло привести в такую даль? – Ро-манюшин поднёс к губам стакан, но пить не стал.

– Может, пригласишь нас внутрь? Угостишь чем-нибудь? – сказал Трошин.

– Угостить? – не понял молодой человек, опустил руку со стаканом и ссутулился ещё сильнее.

– Не в дверях же нам разговаривать. Расслабленная обстановка способствует хорошему разговору. За бокалом какой-нибудь пина-колады или стаканчиком виски легче договариваться.

– Вы хотите поговорить? – спросил Романюшин. – Только поговорить?

– Володя, судя по всему, ты не знаешь, что возбуждённое против тебя уголовное дело давно прекращено. – Воронин остановился за спиной Романюшина, разглядывая его взъерошенный затылок.

– Прекращено? – не поверил молодой человек. – Это правда?

– Твои бывшие товарищи, хотя вряд ли их можно назвать таким словом, специально держат тебя в неведении. Им выгодно, чтобы ты – такой серьёзный свидетель – никогда не возвращался на родину. По сути, они тебя просто «кинули».

– Ах вот как? Прекращено? А я ни сном ни духом! – Романюшин поднялся и жадным взглядом впился в лицо Воронина. – Ах вот как они! Да, они меня именно «кинули». Дурак же я был, что поддался на их уговоры. Шумейко, между прочим, больше других подначивал…

Он вдруг осёкся, в глазах появился прежний испуг.

– Не стесняйся, Володя. Говори, говори, – подбодрил его Трошин. – Господин Шумейко нам очень интересен.

Романюшин долгими глотками осушил свой стакан, поболтал им, играя кубиками льда, и быстро прошёл в комнату. Достав из бара бутылку, он наполнил три бокала до половины, плеснул туда чего-то ещё из другой бутылки и решительно сказал:

– Выпьем!

Через минуту он собрался с мыслями и, рухнув в глубокое кресло, начал говорить.

– Видите ли, сообщить-то я вам, допустим, кое-что сообщу, но вы же уедете отсюда… И я снова один. А те акулы мне не простят… Тут ведь столько рассказать придётся, что… – Он многозначительно пошлёпал себя по шее. – Получится, что сначала от прокуратуры я прятался, а теперь буду от этих…

– Зря боишься. Они тебе ничего не сделают.

– А то я не слышал, как на таком уровне решаются скользкие вопросы, – вздохнул молодой человек и потряс свою просторную майку за подол, чтобы проветрить вспотевший живот. – Да нет, вы просто не представляете, что я могу рассказать.

– Представляем, но хотим знать точно. Надеемся на твоё сотрудничество, Володя.

– Смерти вы моей хотите. – Владимир встал и подошёл к зеркалу. Поглядев на своё отражение, он произнёс с сожалением: – Бедный Романюшин, за что тебе такое? Все хотят погубить тебя.

– Зачем же так, Володя? Как раз мы можем помочь тебе, но на взаимовыгодных, так сказать, началах.

– Как помочь? Чем вы можете помочь мне?

– У нас почти неограниченные возможности, – заверил Воронин. – А у тебя вся жизнь впереди.

– Вы серьёзно? – Романюшин налил себе ещё.

– Ты полагаешь, мы приехали сюда шутки ради? Володя, давай начнём с самого начала. Каким образом шестнадцать миллионов долларов, которые правительство Москвы выделило на закупку детского питания за рубежом, осели в посторонней фирме?

Романюшин нахмурился и злобно проворчал:

– Знаете сколько таких миллионов через руки Владимира Филипповича прошло? Сколько их растворилось в… Как вы сказали – посторонних? – да-да, в посторонних фирмах… Многие сорвали на этом солидный куш, а меня, Романюшина, сделали козлом отпущения, хотя я ведь с тех денег не получил ничего. Я был помощником Шумейко и лишь выполнял его указания.

– Ну, Володя, не так уж ты невинен, ангела из себя не строй. Ты же понимал, чем занимался.

– Они всё на меня списали, всё ловко подстроили.

– Зато теперь у тебя есть шанс полностью реабилитироваться, – напомнил Воронин.

Сергей Трошин неторопливо ходил по комнату, изучая довольно-таки скромную обстановку. В этой обители беглеца не было намёка на роскошь.

– Реабилитироваться, – проговорил Романюшин. – Какое сладкое слово. Хотелось бы верить вам, но я боюсь. И вас боюсь, и тех боюсь… Всех боюсь.

– А ты сделай заявление, – подсказал Трошин. – Мол, хочу повиниться, рассказать всё, что знаю по такому-то и такому-то делу.

– Это получится большо-о-е заявление! – сокрушённо покачал головой молодой человек.

– Чем подробнее, тем лучше, – напомнил Трошин. – Давай говорить прямо: нам нужна твоя помощь, очень нужна. Ты, Володя, поскольку владеешь нужной информацией, можешь сослужить своей стране хорошую службу. Героем ты, конечно, не станешь, но весомый плюс себе заработаешь… Сейчас речь идёт о стране, о престиже России в глазах мирового сообщества. Ты понимаешь? Это по-настоящему важное дело. Разумеется, мы раскрутим всё и без тебя, но это займёт больше времени. И уж ни о какой твоей реабилитации речи не будет.

– Знаете, – встрепенулся молодой человек, – когда прокуратура стала раскручивать дело о пропаже тех шестнадцати миллионов долларов, Шумейко по-настоящему испугался. В моей квартире провели обыск, даже на квартире моей матери. Всё шло к тому, что меня арестуют. Это очень мерзкое чувство – ожидание ареста. Никому не пожелаю… Владимир Филиппович – он понимал, что через меня выйдут в первую голову на него, поскольку я – его помощник. А там и другие всплывут на поверхность. – Он протёр вспотевшие ладони о майку. – Я не герой, я бы никого своим телом не стал закрывать. Шумейко понимал это и обещал чуток затормозить прокуратуру, чтобы дать мне уехать… Всё-таки у него огромная власть была – первый вице-премьер… Ну а я, понятно, не стал тянуть и тут же улетел через Украину в Канаду… О чём я могу рассказать? Да, собственно, обо всём… Он поёжился.

– Что-то зябко!

– Брось, Володя, жарища ужасная.

– Выходит, что от нервов колотун начался. Пожалуй, я глотну ещё. Вы не возражаете? – Он потянулся к стакану.

– А не много тебе? – Воронин перехватил стакан. – Глаза-то у тебя уже совсем осоловели.

– Ладно… Не буду… Потом подкреплюсь…

Романюшин откинулся в кресле. Глаза шарили по пространству, словно вытаскивая из него образы тех, о ком он собрался говорить. Поначалу язык не очень слушался его, но понемногу Владимир разговорился. Время от времени на него нападала какая-то хандра, он начинал всхлипывать, видимо, под влиянием большого количества спиртного.

– Что касается Филатова, так я ведь по этому поводу письмо написал… Написал только потому, что очень сердце болит… А ведь знаю, что это очень опасно для меня… Ильюшенко, генеральный прокурор, ну, то есть исполняющий обязанности генерального, каждый день встречался с Филатовым на его даче, и там происходило обсуждение ситуации в стране и кадровой политики. Ильюшенко очень многих держит в своих руках. Я бы даже назвал его «авторитетом» преступного мира, может, не меньше авторитет, чем сам Отарик, которого, слава богу, настигла смерть. Поэтому в общем-то многим непонятно было само назначение Ильюшенко на этот пост… то есть как это могло произойти, с чьей подачи…

Обилие информации душило Романюшина. Он страстно жаждал выговориться, но сбивался, перескакивал с темы на тему, торопился, забегал вперёд.

– Вот возьмите хотя бы Дмитрия Якубовского. Это своего рода Распутин нашего времени, только об этом мало кто задумывается. По его настоянию нужные ему люди не раз назначались на государственные посты. Однажды осенью 1992-го Якубовский пришёл ко мне в кабинет, одет в полковничью форму, знаете, важный такой, и требует: «Мне нужно срочно поставить Панкратова начальником ГУВД Москвы. Организуй мне встречу с нужным человеком в правительстве». Мы с ним сразу поехали, и за десять минут этот вопрос был решён. Всюду ведь такие рычаги задействованы! Министр внутренних дел был против Панкратова, но назначение всё равно состоялось. Вот какие дела на Руси происходят… Насколько я знаю, Панкратов был абсолютно ручным человеком Якубовского…

– Как ни странно, – произнёс Воронин, – Панкратов был хорошим профессионалом. Это редкий случай. Обычно, когда в руководящие кресла усаживаются воры, они откровенно не умеют ничего делать и не скрывают этого. А Панкратов умел работать. Тем не менее против Панкратова совсем недавно Генпрокуратура возбудила дело по факту исчезновения денег, которые должны были пойти на техническое оснащение ГУВД Москвы. Договор был подписан с фирмой «Африкан инжиниринг», генеральным директором которой был Баранюк, присвоивший около 180 миллионов долларов, принадлежавших Российскому комитету по драгоценным металлам. Бара-нюк разыскивается Интерполом, но пока безрезультатно.

Романюшин лишь пожал плечами в ответ и продолжил:

– Потом Якубовский велел Панкратову назначить Солдатова на должность начальника Управления по экономическим преступлениям ГУВД Москвы. Панкратов взял под козырёк, и вот Сергей Солдатов до сих пор возглавляет УЭП. А любовь Якубовского Солдатов заработал тем, что регулярно поставлял ему антикварные книги. Эти книги сейчас хранятся у Якубовского в Канаде, в собственном доме, на втором этаже. Их воровали из музеев, библиотек и государственных хранилищ России. Мой личный шофёр регулярно приезжал домой к Сол-датову, забирал связки книг и доставлял их Якубовскому. Бывало, что Солдатов собственноручно провозил антиквариат через границу. Но не только он, иногда и Кондрахин, нынешний первый помощник Шумейко, вывозил антиквариат в Торонто. Однажды, когда Конд-рахин пытался вывезти две сумки старинных манускриптов через VIР-зал Шереметьева, его не пропустила российская таможня. Но я вмешался, у меня же удостоверение помощника первого вице-премьера. Удалось уладить, и эти две сумки книг позже улетели в Цюрих. А через Цюрих их переправили к Якубовскому в Торонто… Романюшин ещё долго в подробностях излагал то, что он знал о Якубовском, затем сотрудники СБП плавно вернули его к личности Шумейко.

– Ну, Владимир Филиппович Шумейко приложил руку ко многому… Именно он подписал распоряжение о назначении Якубовского полномочным представителем правоохранительных органов, специальных и информационных служб в правительстве Российской Федерации. Он же пробивал Якубовскому генеральское звание, хотя для этого не было просто никаких оснований. Понятно, что за бесплатно такие вещи не делаются… Но знаете, иногда ведь не только деньги пробивают дорогу. У них там, наверху, иногда просто чьего-то слова бывает достаточно. Много там всяких непонятных людей бродит.

– Вы про Машковского слышали что-нибудь?

– Григорий Машковский знаком со всеми. – Романюшин облизал набухшие губы и быстро-быстро заморгал, будто что-то попало ему в глаз. – Фигура для меня таинственная. Я не выполнял ни одного его поручения и к нему никогда ни с какими делами не ездил. Но знаю, что он поддерживает тесные связи почти со всей правительственной элитой. Очень жёсткий человек. Не доверяет никому. Если чем занимается, то контролирует лично… Шумейко как-то сказал про него: «Модестович – опасный старик. Не любит никого, похоже, даже себя». И Петлин тоже так думает. Мне кажется, что они даже боятся его, хотя у них в руках находятся все рычаги власти. Да, пожалуй, побаиваются. Он очень странный, этот Григорий Модестович… По-настоящему Машковский ценит только искусство; всё остальное, как люди, так и вещи, – это для него лишь средство для достижения поставленных задач.