Во власти мракобесия

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ОКТЯБРЬ 1995

Свадьба Жени и Сергея Трошина прошла скромно. В роли свидетелей выступили Рита и Вадим Игнатьев.

– Ну-с, дорогие мои, – Рита поцеловала каждого из них, когда они вышли из загса, – как вы себя чувствуете в новом качестве?

– Торжественное заклание произошло, – отрапортовала Женя. – Это был новый опыт в моей жизни. Всё остальное, – она ласково постучала Сергея кулачком в грудь, – уже знакомо.

– Кроме детей, – поцеловал он её. – Ты ещё не пробовала рожать.

– Не всё сразу, милый.

– Ну что? – Вадим громко вздохнул. – Горько, что ли?

– Прямо тут? – Сергей замялся.

– А чего тянуть? Валяйте! Горько! Народ требует зрелищ. Маргарита, поддержите меня.

– Давайте, – поддакнула Рита, – давайте, ребятки.

Сергей забрал из рук Женечки букет и передал его Вадиму, после чего привлёк жену и прикоснулся к её губам.

– Первый семейный поцелуй, – прокомментировала она, высвобождаясь.

– Теперь надо бы обмыть ваши обручальные кольца. Куда двинем?

– Туда, – ответила Женя, – где для меня найдётся хрустальная ванна. Согласна совершить ритуальное омовение только в хрустальной ванне.

– Знаю симпатичное место, где мы можем уютненько посидеть…

Местечко оказалось и впрямь уютным. Музыка едва слышно лилась из-под потолка, не мешая разговору. Официанты казались невидимыми, но возникали в тот самый момент, когда посетители в них нуждались. Ну а еда была обыкновенной, как и во всех ресторанах.

– Давайте, что ли, ещё раз поднимем бокалы за новую семью, – предложил Вадим, разливая шампанское. Он перехватил глубокий лучистый взгляд Риты.

– Давайте, давайте, – поддержала она его. – Очень хочется веселиться и говорить хорошие слова.

– Пусть ваша семья познает настоящее счастье, потому что это мало у кого получается, – пожелал Игнатьев.

– Я согласна, – радостно закивала Женя. – Пусть мы познаем счастье. И ещё мне хочется, чтобы все вокруг нас тоже познали счастье.

– Для этого вам придётся быть очень счастливыми. Ну просто очень-очень, – почти наставительно сказала Рита, – тогда сможете делиться с другими.

– Эту обязанность я взваливаю на себя, – засмеялся Сергей, целуя жену. – А ты светись и делись счастьем с другими.

– Вот она, женская доля…

– А я, помимо прочего, желаю вам побольше денег, – добавил Вадим.

– Спасибо, старик. Буду надеяться, что сегодняшние пожелания воплотятся в жизнь. Хотя у нас на службе не разбогатеешь.

– Ой, вы знаете, – вспомнила Рита, – меня однажды Григорий Модестович пригласил в казино. Вот уж где воздух другой – в смысле денег.

– Пахнет там, что ли, деньгами?

– Не пахнет, но дух какой-то особенный. Да и как иначе – просаживают по десять тысяч долларов. И хоть бы хны… – Рита пожала плечами. – Никто не стреляется, усадьбы не закладывает… Но я, между прочим, так и не смогла сделать ни одной ставки. Страшно это – взять и просто так выбросить деньги, пусть мне их даже дал Маш-ковский, всё равно не смогла.

– Кстати, Марго, – встрепенулся Трошин, – раз уж речь зашла о Машковском…

– Да это я так… просто о деньгах заговорили…

– Нет, нет, очень даже удачно заговорили, – сказал Сергей, уплетая салат. – У меня к тебе просьба.

– Опять ты об этом. Не могу я заниматься такими вещами, боюсь, – расстроилась Рита. – Неужели нет никого, кроме меня? Я после того случая вообще боюсь смотреть в его сторону, даже по телефону стыдно с ним разговаривать.

– Глупо. Ты же ничего не сделала. Твоя совесть чиста, не то что наша. – Он указал вилкой на себя и Вадима.

– Вадим, ну хоть вы поддержите меня. – Она молитвенно сложила руки на груди. – Этим должны заниматься профессионалы. Ну не умею я, не могу. Поймите меня.

– Маргарита, об этом мы и ведём речь, – вступил в разговор Вадим. – Каждой работой должны заниматься профессионалы.

– Чего ж вы тогда к Маргошке пристали? – спросила Женя.

– Марго, надо, чтобы ты свела нас с Машковским, – попросил Трошин. – То есть чтобы мы не со стороны подвалили к нему, а кто-то из, скажем так, доверенных лиц представил нас ему. Вернее не нас, а Вадима.

– И это лицо – я? Не понимаю, как вы себе представляете это. Как я сделаю? – удивилась Рита. – Алло, Григорий Модестович, у меня тут есть приятель из СБП, ему не терпится с вами познакомиться.

– Ну не совсем, конечно, так. – ответил Вадим. – Я ведь не имею никакого отношения к спецслужбам, а работаю вместе с вами в институте этнографии. Хочу начать издание журнала. И вот, узнав, что вы общаетесь с Машковским, ну… кхм… в дружеских отношениях с ним, я набрался наглости просить у него спонсорских денег на издание, рассчитывая, разумеется, на ваше покровительство в этом вопросе. Такая версия вас устраивает?

– Вот, оказывается, как… – Рита заложила прядь волос за ухо. – Мне начинает казаться, что, соприкоснувшись однажды с вашей службой, от вас уже не оторваться.

В ответ Вадим улыбнулся обезоруживающей улыбкой и придвинулся к ней.

– Рита, в действительности я просто искал возможности познакомиться с вами.

– Ах вот как? Это вы, оказывается, так изысканно ухаживаете?

– Уж как умею, – засмеялся он. – Мы, научные работники, не очень умелы в любовных делах. Всё, знаете, книги, библиотеки…

– Мне кажется, Вадим, что вы не совсем правильно представляете себе нашу работу.

– В таком случае вам придётся просветить меня.

Когда Коржаков бросил на стол Филатову субботний номер «Российской газеты», руководитель администрации президента недоумённо взглянул на начальника СБП.

– Александр Васильевич, вы хотите, чтобы я что-то прочитал в этой газетёнке? – спросил он.

– Да.

– Что-то конкретное? Любопытное?

– Исключительно интересное. Статья Кислинской «Крыша для кунака».

– Опять какие-нибудь разоблачения, судя по заголовку? – предположил Филатов.

– Вас должно заинтересовать, Сергей Александрович, – сказал Коржаков и закрыл за собой дверь.

Он едва успел зайти в свой кабинет, как раздался телефонный звонок.

– Александр Васильевич! – тяжело дыша, заговорил на другом конце провода Филатов.

– Прочитали? Понравилось, Сергей Александрович?

Статья была сенсационной. Служба безопасности президента снабдила журналистку детальнейшей информацией. В статье подробно рассказывалось о Гаврилюке и Гольдмане, однако имя Филатова не называлось. В материалах он фигурировал просто как «покровитель», но Филатов всё понял.

– Александр Васильевич, ну как же это так?

– Понравилась статейка? – сдержанно спросил Коржаков.

– Ну зачем же так обо мне? Вы плохо обо мне думаете. Это всё ложь и клевета!

– Разве?

– Я предан президенту! – выкрикнул руководитель президентской администрации.

– Сергей Александрович, по-моему, в статье нет ни слова о том, что вы не преданы Борису Николаевичу. Да я и не сомневаюсь в вашей преданности президенту. Но речь-то о другом. Разве у вас нет никаких отношений с Гаврилю-ком и Гольдманом? Или, быть может, к вам в Москву не привозили Коробейникова на утверждение, когда Гаври-люк хотел сделать его главой администрации Ставропольского края? Было такое? Между прочим, этого Коробей-никова сначала отвезли в Израиль на собеседование, а потом уже к вам направили. Неужели вас это не удивляет?

– Кислинская всё вывернула наизнанку. При чём тут израильская разведка? Вы меня в шпионы записали! Чтобы я и «Моссад»… Да никогда!

– Вы – нет, но Гаврилюк активно общается с представителями израильских спецслужб. А вы активно общаетесь с Гаврилюком. И это очень сильно дискредитирует вас, а значит, и Бориса Николаевича. Вы меня понимаете? Сергей Александрович, вы понимаете, на что это похоже?

Филатов долго молчал, громко дыша в трубку. Потом выдавил из себя:

– Там, в статье, Кислинская пишет, что будет продолжение… и что она назовёт моё имя…

– Журналисты – народ неугомонный, Сергей Александрович. А уж когда за их спиной стоит СБП, они могут себе позволить что угодно. – Коржаков говорил ровно, но Филатов не мог не услышать в его голосе угрозы.

– Знаете, Александр Васильевич, не надо продолжения.

– Без продолжения нельзя. Без продолжения народ не получит всей правды.

– Не надо продолжения… Вы хотите, чтобы я ушёл?

– Хочу.

– Я уйду. Сам уйду…

Смеляков готовил документы на Филатова с особым чувством: было удовлетворение, была радость, было даже нечто напоминающее мальчишеский восторг. Долгая и кропотливая работа принесла очередной результат, и результат был по-настоящему ощутимый. Филатов официально объявил журналистам, что уходит с должности. За ним хотел увязаться и Шкурин, но бывший руководитель президентской администрации категорически воспротивился:

– Ты что, Владислав? Ты чем думаешь? Я и так с Гав-рилюком замарался по самые уши, а ты с ним и вовсе в дружках ходишь.

– Я на время прекращу общаться с ним, – пообещал Шкурин.

– На время… А потом?

– Потом Гаврилюк станет депутатом. Пусть его оплёвывают сколько угодно.

– Нет, братец, ты оставайся здесь, если тебя новое начальство не выпрет.

– А чего меня выпирать? – обиделся Шкурин. – Я работаю хорошо.

– Я тоже работал хорошо. – Филатов взъерошил густые седые волосы. – И ты вот что… Меня это уж не касается, но ты поаккуратнее с господами из Израиля.

– А при чём тут Израиль?

Филатов только вздохнул в ответ.

Через неделю Шкурин встретился с приехавшим от Гаврилюка гонцом. Тот привёз набитый деньгами чемодан. Установленное за Шкуриным наружное наблюдение зафиксировало передачу валюты, о чём тут же был оповещён Смеляков.

Виктор немедленно связался с Коржаковым.

– Александр Васильевич, мне только что сообщили, что Шкурин получил чемодан с долларами и сейчас направляется с ним в Кремль. Судя по размеру чемоданчика, там должно быть порядка миллиона долларов.

– Откуда деньги?

– От Гаврилюка. Человека «вели» прямо от центрального офиса «ГРАСа».

– Что ж, распоряжусь, чтобы господина Шкурина приняли здесь по полной программе.

Минут тридцать спустя Владислав Шкурин вошёл в свой кабинет и попросил секретаршу принести ему чёрный кофе. Через пару минут в кабинет вошли сотрудники ФСО и СБП, с ними две женщины.

– Владислав Антонович, у вас в помещении есть чужие вещи?

– Здесь? Нет, конечно! Откуда тут возьмутся чужие вещи?

– Это тоже ваше? – Один из офицеров указал на чемоданчик, лежавший посреди стола.

– Ну да… А в чём, собственно, дело?

– Покажите, что там.

– Зачем?

– Пожалуйста, откройте его, – настаивал офицер. – У нас есть информация, что кто-то пронёс в Кремль взрывчатку.

– Какую взрывчатку! Нет у меня ничего такого!

– А что внутри?

– Я бы не хотел показывать… Но никакой взрывчатки там нет! – Шкурин повысил голос. – И вообще… На каком основании?

– Владислав Антонович, откроете сами или вам помочь?

– Сам… – Он поочерёдно щёлкнул тугими замочками и поднял крышку. – Вот.

– Доллары? Ничего себе сумма. Тут же целый миллион!

– Может быть, я не знаю.

– Так это не ваши деньги?

– Мои… То есть не мои…

– Откуда у вас такая сумма?

– Это не мои доллары… Мне сложно объяснить прямо сейчас… Но я не хотел бы, чтобы вы подумали что-нибудь такое…

– Если эти деньги не ваши, то почему же они находятся в вашем кабинете? Или это всё-таки ваш миллион долларов?

Шкурин вдруг сразу сник.

– Тут какая-то ошибка… – тихо отозвался он. – Нет… Не мои…

– В таком случае мы вынуждены изъять этот чемодан…

Шкурин едва заметно кивнул. По его лицу текли струйки пота.

Весь оставшийся день он не находил себе места и ушёл с работы рано. Технические службы зафиксировали его телефонные переговоры с несколькими абонентами в Ставропольском крае и в Москве. На следующий день он не вышел на работу, сославшись на недомогание, а к нему домой дважды приезжали какие-то люди.

Смеляков с интересом наблюдал за развитием событий. Он прекрасно понимал, что полученную сумму Шкурин уже не сможет ни передать по назначению, ни вернуть. Имея дело с бандитами, он попал в безвыходную ситуацию.

На третий день после изъятия у него чемодана Шку-рин был обнаружен повесившимся в туалете собственной квартиры.

Плотная разработка Тимура Тамаева дала множество неожиданных результатов. Этот энергичный молодой чеченец не только оказался связан с нефтяным бизнесом, но также активно занимался поставкой наркотиков в Россию. Под его руководством несколько чеченских группировок незаконно скупали оружие на военных складах по всей России и организовывали вывоз автоматов и пулемётов в Чечню целыми автоколоннами. Масштабы этого хорошо поставленного бизнеса ошеломили Смелякова. Впрочем, удивляться было нечему, так как в доле с Тамаевым участвовали два депутата Государственной думы, входившие в Комитет по вопросам безопасности, и один из высокопоставленных чиновников Министерства обороны. Такое прикрытие обеспечивало почти гарантированную неприкасаемость транспорта, всегда выдвигавшегося в Чечню с документами, справленными на самом высоком уровне.

– Через три дня Тамаев будет получать очередную партию оружия, – доложил Смеляков начальнику СБП и показал папку с оперативными материалами. – Вот все документы по этому делу.

– В Таманской дивизии? Какая воинская часть? – Коржаков в первую очередь выхватил взглядом фамилии и наименования организаций. – Ага… По распоряжению генерала Ефимова? Громче всех кричал о коррупции в армии, а сам вон куда руки запустил… Что ж, знакомая песня… Готовь документы в прокуратуру, Виктор Андреевич. Надеюсь, этих всех получится взять тёпленькими… От верхушки до низов…

Смеляков тоже очень надеялся на успех.

Однако, как это нередко бывает при проведении даже самых выверенных операций, при задержании бандитов не удалось захватить главаря. Тимур Тамаев не появился на складе. О сорвавшейся сделке Тамаева кто-то успел предупредить по телефону, и он не стал дожидаться появления оперативной группы у себя на квартире. Впрочем, уходил он спешно, поэтому оставил после себя некоторые документы, которые помогли в выявлении ещё нескольких чеченских боевиков, проживавших в Москве.

По оперативной информации, поступившей в ФСБ, Тимур Тамаев скрылся в Чечне…