Глава 1 ДОБЫЧА ПОБЕДИТЕЛЕЙ


За долгие годы Второй мировой войны выяснилось, что большинство образцов немецкого вооружении военной техники намного превосходят вооружение и технику союзников. Не было секретом, что немецкие танки имели лучшие характеристики, чем основные танки западных стран и, до появления на поле боя сталинского танка «Т-34-85» имели перевес над всеми танками Красной Армии. Немцы использовали первые турбореактивные двигатели на истребителе «Ме-262», который, начиная с 1944 г., принимал участие в боях. Это расчистило дорогу целой серии новых немецких самолетов, которые стали выпускаться немецкой промышленностью, несмотря на мощные стратегические бомбардировки союзниками территории Германии. Широкое использование этих новых самолетов было сорвано нехваткой подготовленных летчиков, а не отсутствием материальных возможностей производства. Другим зловещим знамением для союзников являлось успешное применение немецкой ракеты «А-4», более известной как «Фау-2», а также маячившая впереди угроза от ракет «А-6» и «А-9», прозванных «Америка». Эти ракеты имели такую дальность пуска, которая позволяла им достичь Северной Америки.

Боевое применение планирующих авиабомб «Фриц-Икс» и «Хеншель-293» и доработанного радиоуправляемого варианта последней ознаменовало появление первых крылатых ракет. В заключительные годы войны это оружие показало свою необычайную силу — им были уничтожены один линкор союзников, один крейсер, а также несколько эсминцев и торговых судов. Если бы в 1944--1945 гг. немцы приняли на вооружение достаточное количество новых ракетных систем ПВО «Вассерфаль» и «Шметтерлинг», то это могло бы иметь катастрофические последствия для тяжелых бомбардировщиков союзников. В мае 1945 г. передовое подразделение ВМС США по техническому использованию вошло в балтийский город Киль еще до прихода туда 21-й армии союзников и обнаружило готовые опытные образцы новых немецких подводных лодок типов «Wa-201»[1], «XVII-В» и серий «XXI» и «ХХIII»; эти лодки стояли у пирсов в ожидании подготовленных экипажей. Один из членов подразделения, англичанин по национальности, заметил, глядя на лодки: «Эту войну мы бы не скоро выиграли».

Отчего же существовал такой большой разрыв в военной технологии между союзниками и военной машиной Германии? Не являлось секретом, что в нацистской Германии с 1930-х годов политики и военные руководители няньчились с учеными и инженерами, предоставляя им неисчислимые льготы. И наоборот, американские и английские военные старались держаться подальше от ученых и передовых новаций и не доверяли современной технике. Не далее как в 1939 г. учебные наставления для танкового корпуса британской армии все еще призывали использовать танки в роли конницы. В дополнение к этим обстоятельствам последующая военная блокада союзниками поставок Германии минеральных веществ, нефтепродуктов и химических материалов заставила немецких ученых разработать потрясающее воображение количество образцов синтетического топлива, материалов и даже продуктов питания, что во многих отраслях увеличило их технологический отрыв от союзников. Мнение о том, что союзники выигрывали войну, поскольку обладали более совершенным оружием, доказало свою абсурдность. Они выигрывали войну, потому что у них было больше запасов, а военная машина нацистов разваливалась не из-за отсутствия современной военной науки, а по причине неумелого руководства. Как было установлено в современных исторических исследованиях, на полях сражений немцы были разбиты союзными армиями преимущественно благодаря жесткому индивидуализму и инициативе конкретного солдата. Как сказал в свое время министр ВМС США Д. Форрестол, «именно парень с винтовкой и пулеметом является тем человеком, который, в конце концов, побеждает на войне и расплачивается за нашу свободу».


СОТРУДНИЧЕСТВО ВОЕННО-МОРСКИХ РАЗВЕДОК СССР, ВЕЛИКОБРИТАНИИ И США В ГОДЫ ВОЙНЫ

22.06.1941 г., узнав о нападении нацистов на Советский Союз, британский Форин офис сделал беспрецедентный шаг, проинформировав Москву о том, что финны и, следовательно, скорее всею, и их немецкие партнеры, читают советские шифры. Ранее Москва подозревала, что имеется секретное «капиталистическое» соглашение между Берлином и Лондоном, которое развязывало Гитлеру руки в отношении «плана Барбаросса» — плана немецкого вторжения в Советский Союз. Однако жест Форин офис, па ровном месте давшего Советам важную подсказку, и его предложение направить в СССР делегацию из представителей трех видов вооруженных сил плюс речь Черчилля в поддержку Советского Союза были тепло встречены Сталиным. План военного сотрудничества между двумя странами был разработан за месяц.

В июле 1941 г. в Лондон прибыла советская военная миссия, которую вскоре возглавил контр-адмирал Иван Харламов; Великобритания, в свою очередь, направила в Москву «Миссию 30», морской секцией которой руководил адмирал. К маю 1942 г. обмены разведывательной информацией по военно-морской тематике стали интенсивными. Каждый вторник представители Адмиралтейства встречались с Харламовым. Разведывательная информация по немецким морским вооружениям и балтийскому театру, включая финские береговые батареи и порты, передавалась советскому адмиралу — и это несмотря на симпатии населения Британии к целям войны финнов. Советский ВМФ, в свою очередь, передавал королевским ВМС детальные характеристики немецких линкоров и тяжелых крейсеров. Тем временем королевские ВМС создали на Черном море офис связи, который возглавил офицер в звании «кэптен». Его информация по оборонительным сооружениям Болгарии и Румынии на Черном море была настолько ценной для Красного флота, что он немедленно получил доступ к ежедневным разведывательным сводкам советского Черноморского флота. Позднее Черноморский флот стал наиболее эффективным источником разведывательной информации при составлении силами союзников подробных боевых приказов. Стремясь к справедливому обмену, советский ВМФ использовал британскую военно-морскую миссию связи на Черном море как встречный канал для получения информации по военно-морским силам противника.

К августу 1942 г. Москва также позволила Лондону организовать станцию радиоперехвата, которая называлась «Хижина Игрек» в Полярном (Кольский полуостров). Эта станция снабжала Адмиралтейство информацией о перемещениях немецких кораблей, что было очень важным в обеспечении проводки конвоев союзников в Мурманск и Архангельск. После того как конвой «PQ-15» понес потери, вызванные отсутствием авиационного прикрытия, Советы усилили активность своей авиации по прикрытию конвоя «PQ-16». Но после катастрофы с «PQ-17», который был почти полностью уничтожен немцами, потому что англичане убрали все корабли сопровождения, Черчилль приостановил отправку конвоев в Россию, и разъяренный Сталин ограничил обмен информацией по линии разведки. Тем не менее, несмотря на стычки с местным советским командованием, совместная советско-британская работа по вскрытию кодов в рамках «Хижины Игрек» в Полярном продолжалась весь 1943 год. Главной заботой королевских ВМС тогда было грубое обращение с английскими моряками со стороны советских властей, что могло принести вред деятельности станции перехвата «Хижина Игрек». Как жест доброй воли, Великобритания разрешила двум советским сотрудникам изучать в Англии английскую практику радиоперехвата и предоставила в распоряжение миссии советского ВМФ в Лондоне образец немецкой шифровальной машины «Энигма». Для поддержки усилий советских ВВС по уничтожению немецкого линкора «Тирпиц» королевские ВВС разместили на Кольском полуострове подразделение воздушной фоторазведки.

И хотя в некоторых вопросах сотрудничество продолжалось, адмирал Джон Годфри, директор британской военно-морской разведки, не сумел, несмотря на все свои усилия, получить разрешение на открытие военно-морской миссии во Владивостоке. Ему также пришлось отказаться от посылки в Москву лейтенант-коммандера Я. Флеминга, своего блестящего и энергичного помощника, который, опасался адмирал, мог бы вызвать нежелательные затруднения, действуя как разведчик Годфри в британской военной миссии и дурача русских. Действительно, сбор информации о стране пребывания был так же важен, как поддержка советских военных усилий. Когда на одном из приемов Сталин попросил кэптена Д. Дункана, военно-морского атташе США, определить характер его миссии, тот прямо ответил, что он «находится в России с целью сбора информации». Советский лидер оценил это заявление как «наиболее честное и прямое» из всего, что он услышал за целый вечер.

18 августа 1943 г. Посол США в СССР адмирал У. Стэнли, а также кэптен Дункан и его заместитель, коммандер М. Аллен, встретились с адмиралом Н. Кузнецовым. Главком Красного флота рассказал американским офицерам о советских Северном и Тихоокеанских флотах, особо подчеркнув, что данная информация не должна передаваться британским королевским ВМС.

Пытаясь сыграть на противоречиях между американцами и англичанами, Советы тем не менее признавали лидирующую роль, которую играли США в ходе войны. Так, ВМС США было разрешено иметь во Владивостоке помощника военно-морского атташе, что позволяло дополнить ту информацию о советском ВМФ, которую собирали в Мурманске, Архангельске и на Черноморском флоте другие офицеры связи ВМС Великобритании и США. В 1942 г. советский Красный флот передал ВМС США общую информацию о ВМС Германии, а также данные о действиях немецких кораблей-рейдеров, способах дозаправки немецких подводных лодок и секретную информацию о толщине брони и минах. В ответ США передали Советам книги-классификаторы силуэтов кораблей Японии и стран Оси. Советская информация по немецким, японским и советским минам оказалась весьма ценной для союзников. Лейтенант ВМС США Г.Б. Бессинджер направил 45 докладов в центральный аппарат военно-морской разведки. Однако в июле 1944 г. это сотрудничество прекратилось, поскольку адмирал Э. Кинг, ГК ВМС США, принял решение отозвать из Владивостока западные миссии в связи с отсутствием конкретных результатов. Тем не менее старший советский метеоролог продолжал оставаться в США вплоть до конца войны.

Поскольку СССР долгое время не присоединялся к боевым действиям союзников против Японии, обмен разведывательной информацией по этой стране был очень деликатным делом. 02.02.1944 г. посол А. Гарриман поднял этот вопрос перед Сталиным. Советский лидер дал «добро», и двадцать восьмого февраля советский капитан 1-го ранга встретился с новым американским военно-морским атташе адмиралом Олсеном. На встрече было решено, что стороны представят друг другу документацию по военно-морским силам Японии и перечень интересующих их вопросов.

В начале марта начались, наконец, формальные обмены военно-морской информацией но этой щекотливой тематике. Советский ВМФ передал военно-морской миссии США информацию по конвоям, береговым сооружениям на острове Сахалин, тактике действий на суше, подготовке военно-морских сил и потерям. Данный материал был отослан в центральный аппарат военно-морской разведки и, случайно, в Белый дом. Американскую сторону, однако, попросили «не обсуждать и не менять тактику действий своей военно-морской разведки, как надводной, так и воздушной». 22 ноября 1944 г. адмирал Кинг указал личному составу военно-морской миссии США в Москве, что, поскольку СССР «все еще поддерживает дружественные отношения с Японией, то мы не можем делиться с ним информацией о боевом плане ВМС Японии».

В период между февралем и маем 1945 г. союзники улучшили качество информации, передаваемой Советскому Союзу, включая в нее данные, полученные из расшифрованных немецких каналов связи под названием «Источники “Ультра Мэджик”». Немецкие силы, однако, утрачивали способность эффективно действовать по конвоям, направлявшимся в Мурманск и Архангельск, и поэтому уровень обмена информацией по военно-морской тематике значительно снизит».

Англо-американское сотрудничество но Советскому Союзу также не блистало совершенством. По причинам, которые могли быть связаны с сомнениями относительно защищенности американских шифров или простым соперничеством, британские ВМС решили не делиться с американцами информацией, полученной от советской стороны через английский офис связи на Черном море и касающейся материалов допроса пленных моряков румынских ВМС. Но наиболее ценная информация, полученная британскими королевскими ВМС от советского флота, относилась к новому мощному оружию.

30 июля 1944 г. охотник за подводными лодками советского ВМФ «МО-103» нес патрульную службу вблизи северного входа в Бьёркосунд (Финский залив), а поблизости от него выполняла свои задачи эскадра советских минных тральщиков. На тральщиках заметили перископ подводной лодки и дали сигнал «МО-103» атаковать противника глубинными бомбами. Бомбы серьезно повредили немецкую подводную лодку «U-250», которой командовал Вернер Шмидт, она ненадолго всплыла и тут же затонула. Шесть членов команды, включая командира, избежали гибели и были взяты в плен. Вскоре после этого финская береговая артиллерия обстреляла тот участок моря, где затонула лодка, а немецкие торпедные катера дважды попытались прорваться к месту гибели лодки. Чересчур бурная реакция на потерю «U-250» показалась советскому командованию подозрительной, и оно приняло решение поднять лодку.

После того как лодку подняли и отбуксировали в Кронштадт, она подверглась осмотру, в ходе которого были обнаружены ценные документы, шифры и кодировочная машина. Однако подлинное сокровище представляли найденные торпеды, три из которых являлись новыми и еще неизвестными акустическими торпедами «Т-5». Их быстро доставили в береговое помещение флота и разрядили. Представителям британских королевских ВМС предоставили 10 часов на ознакомление с подводной лодкой «U-250», и они посчитали осмотр достаточно полезным, хотя русские успели убрать с лодки радиоаппаратуру и документацию. Когда англичане узнали об акустических торпедах «Т-5», то поставили вопрос о них на самом высоком уровне — 30 ноября 1944 г. Черчилль спросил Сталина, не может ли Великобритания прислать самолет, чтобы забрать одну из торпед в Англию. Сталин ответил следующим образом: «К сожалению, в настоящий момент мы не можем отослать одну из них в Великобританию. Возможна следующая альтернатива: мы можем прямо сейчас передать в военную миссию чертежи и описания торпеды; а когда проверки и испытания будут завершены, сама торпеда может быть передана в британское Адмиралтейство; или же британские специалисты немедленно отправятся в Советский Союз для детального изучения торпеды и изготовления необходимых чертежей».

Королевские ВМС приняли второе предложение Сталина, и в январе 1945 г. группа британских специалистов по торпедам во главе с коммандером Э. Коннингвудом прибыла в Ленинград для изучения этого оружия.


СПЕЦПОДРАЗДЕЛЕНИЯ Я. ФЛЕМИНГА И ЗАХВАТ ВОЕННО-МОРСКОЙ ТЕХНОЛОГИИ СТРАН ОСИ

По мере того как победа союзников становилась все более очевидной, сами союзники ускоренно работали над планами последующего использования поразительного технологического превосходства

Германии. В результате на Союзной конференции в Ялте в 1943 г. руководители Союзных государств, среди прочего, ясно очертили планы но разделу нацистской военной промышленности после безоговорочной капитуляции Германии. Фактически же планы использования немецкой науки и оружейных технологий появились задолго до Ялты. В Великобритании к весне 1942 г. одаренные богатым воображением головы уже думали над планами создания боевых групп из инженеров и техников, которые, под охраной королевских морских пехотинцев, в ходе рейдов но оккупированной Европе, захватывали бы немецкое оборудование, шифры и документы. В последующих десантных операциях в Африке, Сицилии и Нормандии эти подразделения могли бы стать передовым отрядом войск союзников.

Идея первоначально была выдвинута Я. Флемингом, специальным помощником директора британской военно-морской разведки. За образец для своих спецподразделений Флеминг взял немецкие части, которые первоначально были использованы для вторжения на Крит. Тогда специальные подразделения коммандос сопровождали основную штурмовую группировку и захватывали британские документы, кода и другие важные материалы. В своей памятной записке от 20.03.1942 г., адресованной директору военно-морской разведки адмиралу Годфри, Флеминг охарактеризовал немецкую операцию «как одну из наиболее выдающихся новаций немецкой разведки». Для проведения будущих операций на оккупированных Германией территориях он предлагал создать подобные подразделения и в британской военно-морской разведке.

Первые британские подразделения указанного типа находились под командованием королевских ВМС и участвовали, сначала безуспешно, в неудачном налете на Дьепп в августе 1942 г. Позже подразделениями ста., командовать Роберт Красный Райдер, коммандер королевских ВМС и кавалер креста «Виктория» — высшей британской награды за храбрость в бою. Подразделения стали временно называться «Специальная инженерная часть». Всего были созданы три таких части. Одна из них, которая называлась «36-й отряд», была нацелена на сбор технической информации и была укомплектована личным составом, подготовленным к «захвату специального оборудования». Первая операция отрядов прошла успешно — они благополучно высадились в г. Алжир и захватили итальянский штаб за два с лишним часа до подхода основных штурмовых сил англичан.

При подготовке к высадке в Нормандии в 1944 г. Флеминг снова стал командиром специальных технических подразделений, которые теперь назывались «30-я штурмовая часть» и имели прозвище Краснокожие. В составе подразделений насчитывалось более 300 человек, условно сведенных в две группы, — меньшая по численности основная группа, укомплектованная личным составом ВМС, и большая по составу группа прикрытия из морских пехотинцев. Подразделения набрались опыта в Северной Африке, где в поисках документов и связной аппаратуры противника они буквально просеивали те участки местности, где прошли бои. После успешных действий во Франции часть вернули в Англию, где стали готовить к предстоящим операциям в Германии. Несмотря на удачные операции в ходе взятия Парижа, личный состав части, которая никому не подчинялась, заслужил репутацию отъявленных мародеров, которые постоянно «грызлись» с регулярными войсками, ведшими боевые действия на фронте. Самые примечательные успехи пришли при захвате портов в северной Германии, где эта часть обнаружила новейшее немецкое оружие и подводные лодки.

Осознав эффективность британских спецподразделений, американцы решили не оставаться в стороне. В 1944 г. адмирал Э. Кинг, ПС ВМС США, организовал Техническую миссию ВМС, в которую входили две сотни специалистов, включая инженеров, ученых, экспертов по оружию; миссия имела собственные самолеты, все виды транспорта и много денег. Перед миссией поставили задачу «прочесать» Европу в интересах ВМС США. Здесь уместно привести эпизод из деятельности британской «30-й штурмовой части», относящийся к освобождению Парижа в августе 1944 г. Как сообщалось в одном из докладов части, вслед за морскими пехотинцами «она неслась по пустынным парижским бульварам в предвкушении успеха в прочесывании нескольких десятков штабных учреждений немецкого флота. На вилле Ротшильда, где располагалось одно из главных учреждений штаба немецкого флота в Париже, морским пехотинцам пришлось принять короткий бой с оборонявшимися немцами. Большинство помещений штаба были пусты, а важные материалы оказались уничтоженными. Не желавший верить в немецкую методичность Грэнвилль (один из британских командиров) обвинил в случившемся французскую разведку: «Они побывали здесь до нашего прихода», — сказал он. В его подозрении была правда, потому что некоторые союзники не всегда делились результатами своих поисков.

Среди многочисленных технических подразделений, занимавшихся прочесыванием захваченных немецких территорий, была и группа «Алсос», являвшаяся разведывательным подразделением американского «манхэттенского проекта» в Оук Ридж, штат Джорджия, где полным ходом шли работы по созданию атомной бомбы. (Слово «алсос» на греческом языке означает «роща» («роща» по-английски звучит как «гров»), и группа «Алсос» была названа именно так в честь руководителя «манхэттенского проекта» бригадного генерала Лесли Гровса.) В состав группы входили связанные с техникой военнослужащие ВМС, сухопутных войск и некоторых служб. В их задачу входило определить реальное состояние работ по проекту создания немецкой атомной бомбы и собрать максимально большее количество окиси урана.

В начале 1945 г., когда линия фронта приближалась к Берлину и с запада, и с востока, союзники начали координировать свои действия по сбору самой передовой научно-технической информации от теряющей силы немецкой армии. Вскоре после Ялтинской конференции, на которой союзники согласились сотрудничать в сборе трофеев, стало ясно, что в гонке за трофеями Советы занимаются обманом и надувательством, пытаясь добраться до них раньше других. Союзники поступали аналогичным образом. География быстро меняющейся линии фронта в 1945 г. давала некоторое преимущество западным союзникам, особенно в области управляемых и неуправляемых ракет.

Американцы первыми добрались до подземного завода по производству и сборке ракет в горах Гарца, расположенного в местечке под названием Нордхаузен, прозванном немецкими оружейными промышленниками «Миттеверк». После того как подразделения американской третьей танковой дивизии, составлявшие ударную группу «Велборн», прорвали в окрестностях Нордхаузена оборону фанатично сражавшихся шести эсэсовских рот, инженеры и ученые, входившие в состав «Велборн» обнаружили в «Миттеверк» практически не разрушенный завод по сборке технически сложных ракет дальнего действия и морских крылатых ракет. И апреля 1945 г. члены технической команды «Велборн», пробираясь через жуткие останки сорока тысяч рабочих-рабов, скончавшихся прямо на рабочем месте, нашли сотни целых ракет «Фау-2», ожидавших отгрузки к местам их боевого применения, и несколько морских крылатых ракет «Хеншель-293», которые были построены и собраны также на этом предприятии. Несколько сотен ракет «Фау-2» и новые ракеты ПВО «Вассерфаль» были вывезены с территории предприятия и доставлены в Антверпен для последующей отправки в исследовательские центры американской армии в США. Тем временем американские военные медики занялись лечением более семисот оставшихся в живых рабочих, напоминавших своим видом ходячие скелеты. Пораженные увиденным американские должностные лица, в чьи обязанности входило расследование военных преступлений, стали приходить в себя от первых ужасающих находок. Вскоре после этого они обнаружат другие подобные лагеря, но еще больших размеров.

Нордхаузен являлся первой из двух подземных производственных площадок, сооруженных немцами после того, как авиация союзников в сентябре 1943 г. разбомбила основной немецкий ракетный центр в Пеенемюнде на острове Узедом в Балтийском море. Гитлер быстро принял решение перебазировать заводы под землю. Он приказал изготовить пятьсот тысяч ракет «Фау-2», которые бы стали его мифическим секретным оружием. К этому оружию относились и как еще не испытанные в боях зенитные ракеты, так и успевшие хорошо зарекомендовать себя морские крылатые ракеты — названные системы вооружений воспаленный мозг Гитлера считал достойным ответом союзникам на неминуемое поражение. Первая партия рабочих-рабов прибыла в Нордхаузен из Бухенвальда; на месте подземной выработки небольшой шахты по добыче аммиака они должны были пробить 46 подземных туннелей длиной примерно по 200 метров каждый, в которых должно было быть налажено секретное производство и сборка ракет. По расчетам, на этом предприятии ежедневно погибали 1800 человек — от голода, истощения, или были просто убиты эсэсовцами. Когда рабочие, вручную пробивавшие туннели, умирали, то ведущий специалист по ракетам доктор Вернер фон Браун лично приказывал прислать им замену из других концентрационных лагерей, что эсэсовцы с охотой выполняли. Браун, майор СС, был тем человеком, который вскоре стал руководить космической программой США.

Вторая подземная площадка для производства ракет строилась в Эбензее. Этот небольшой городок, уютно расположившийся в Австрийских Альпах в районе под названием Зальцкаммергут, был местом натурных съемок для большинства сцен в фильме «Звуки музыки». На этой площадке, являвшейся одним из сорока четырех отделений австрийского концлагеря Маутхаузен, рабочие-рабы, как и в Нордхаузене, прорубали в горах туннели и готовились собирать большую часть из тех пятисот тысяч «Фау-2», приказ на производство которых отдал Гитлер. Лагерь Эбензее так и не был достроен, и в последние дни войны в нем находился нефтеочистительный завод. На строительных работах, проводимых в спешке, погибло более восьми тысяч узников концентрационных лагерей.

Незадолго до появления американских войск на подземных ракетных площадках немецкие ученые и инженеры поспешно покинули их и бежали в Баварию, где, попрятавшись в горах, стали ожидать своей участи. Отношения западных союзников с Красной Армией внешне выглядели корректно, хотя они уже стали быстро ухудшаться. Как было решено в Ялте, Нордхаузен вскоре должен был войти в советскую зону оккупации, поэтому техники союзников забирали с собой все, что представляло хоть какую-то ценность, а остальное — если была возможность — взрывали. Войсковые командиры на местах приказывали подчиненным им техническим группам союзников забирать все, что могло пригодиться, и это вопреки приказам высшего командования союзников оставлять все на месте в нетронутом виде до прибытия в оговоренную зону оккупационных войск той или другой страны-победительницы. Точно такая же тактика, но с гораздо меньшим жеманством использовалась и Советами. Целые фабрики, конструкторские бюро, верфи, обнаруженные советскими войсками на освобожденной ими территории, которая, согласно договоренности между союзниками, должна была войти в британскую зону оккупации, спешно демонтировались и полностью, до самого маленького болтика, отправлялись в Советский Союз. Эбензее был освобожден Восьмой бронетанковой дивизией сухопутных войск США и должен был остаться в американской оккупационной зоне в Австрии. И хотя с технической точки зрения там было оставлено мало чего ценного, планы по работе над ракетами на этой площадке были найдены абсолютно нетронутыми.

Пятого июля 1945 года Красная Армия, наконец, заняла «Миттеверк», который входил в советскую зону оккупации. Это случилось через два месяца после освобождения Нордхаузена американскими войсками. Когда Советы поняли, что там находилась основная площадка по производству немецких ракет дальнего действия, они прислали туда провести расследование Сергея Королева, будущего главного конструктора советской космической программы. После этого Королев начал детальное изучение всех немецких ракетных точек, находившихся в советской оккупационной зоне, начав с Пеенемюнде, находившегося на севере, где после налетов бомбардировщиков союзников было спрятано много ценного материала.

Однако к этому времени специалисты-артиллеристы американских сухопутных войск уже успели отравить в США четырнадцать тонн архивных материалов по ракетам, которые были спрятаны немцами в одной из шахт и подняты американцами до прибытия советских войск.

Вскоре союзники вступили на священную землю северогерманских портов Балтийского моря. В составе войск находились английские и американские группы технической разведки и сбора ценного материала. Разведывательное донесение, которое вы найдете ниже, передает примечательное ощущение того, что творилось в последние минуты Третьего рейха:

«Среда, 2-е мая.

Коммандер Хиндс и лейтснант-коммандер Блэклер (из «30-й части») были заранее направлены в Любек... Комендант порта перед нашим появлением покончил с собой. Я приказал коммандеру Хиндсу следовать в Травемюенде, а лейтенант-коммандеру Блэклеру присоединиться к находящемуся поблизости бронетанковому подразделению, которое должно было занять Нойштадг. Вскоре после этого я сам убыл в Травемюенде, который только что был захвачен частями коммандос и представителями «30-й части». Мне доложили, что немецкий старший офицер, находящийся за рекой, изъявил желание сдаться, поэтому я изъял рыбацкую лодку и направился на базу люфтваффе Привалл; офицер, однако, не появился... Позднее выяснилось, что он был офицером люфтваффе, а не военно-морским офицером, и его страх относительно плена был связан с тем, что он полагал, что находится в русской зоне. На восточной стороне реки Траве, в Приваллс, я обнаружил большое скопление автомашин разных типов; они были забиты немецкими офицерами, в том числе и в высоких званиях, солдатами, преимущественно с оружием, женщинами, багажом и т.д. Ко мне приблизился прусский полковник, восседавший на жалком подобии коня, и потребовал, чтобы этим людям разрешили переправиться через Траве на пароме. Он также спросил, как далеко отсюда находятся русские. Мне доставило большое удовольствие сообщить ему, что русские наступают ему на пятки, но в данный момент форсировать реку не собираются. Нет никаких сомнений, что в это время немцы испытывали величайший страх относительно русских.

Пятница, 4-е мая.

При поддержке восьми танков группа лейтенант-коммандера Блэклера заняла казармы учебного центра подводников, над которым в это время был поднят флаг Красного Креста. При опросе коменданта, фрегаттен-капитана Шмидта, охраной была предотвращена попытка застрелить его другим немецким офицером. Было очень трудно с перемещенными лицами, преимущественно русскими, которые не подчинялись указаниям; другая трудность заключалась в поиске приюта для пассажиров судна «Ахен», стоявшего у причала недалеко от школы подводников. Судно было сильно перегружено, большинство пассажиров — а их было от трех до четырех тысяч человек — страдали от голода и нуждались в медицинской помощи. Блэклер поднялся на борт судна и увидел, что оно находится в крайне антисанитарном состоянии. Он посчитал тогда, что судно необходимо вывести из гавани и затопить, однако на следующий день в четыре часа утра оно загорелось. Блэклер возглавил эвакуацию людей с судна, а потом успешно отбуксировал его в море. Потом Блэклер показал мне тела нескольких пассажиров судна — около пятидесяти человек — которые были выведены эсэсовцами из трюмов «Ахена» и расстреляны утром того дня, когда Блэклер появился в городе. По рассказам очевидцев, жертвы были отобраны эсэсовцами наугад из остальных пассажиров и при входе в гавань они были расстреляны у якорной цепи этой плавучей тюрьмы. Погибшие, вероятно, были поляками или русскими. Я осмотрел большинство тел; каждая жертва была убита автоматной или пулеметной очередью в голову, отчего они были страшно обезображены. На жертвах не было заметно следов выстрелов в сердце. Трудно представить, что мог значить подобный садизм на этом этапе войны. Позже мне рассказали, что недалеко от входа в гавань на скалах была найдена большая баржа. На ней было обнаружено много трупов (от шестисот до тысячи); люди были расстреляны из автоматов, а их головы были изуродованы ударами топора. Очевидцы показали, что эта и другие баржи пришли на буксире откуда-то с востока, и ее пассажиров семь суток держали в трюмах и не выпускали на палубу.

Старший военный начальник, которым являлся бригадный генерал Миллз-Робертс, приказал жителям Нойштадта убрать мертвых с баржи и захоронить их. Сделать это надо было, однако, после того, как фельдмаршалу Мильху (Эрхард Мильх, статс-секретарь геринговских люфтваффе), прибывшему для сдачи в плен, покажут на барже тела и место казни. Последующее замечание Мильха о том, что жертвами оказались какие-то там поляки или русские, привело бригадного генерала Миллз-Робертса в такую ярость, что он выхватил из рук фельдмаршала его жезл и стал колотить немца по плечам до тех пор, пока не сломал жезл. Позднее были арестованы несколько эсэсовцев, которых подозревали в причастности к этому убийству».


ПОДВОДНАЯ ЛОДКА, КОТОРАЯ МОГЛА ВЫИГРАТЬ ТРЕТЬЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ

До восьмого мая, дня немецкой капитуляции западным союзникам, оставалось всего четыре дня, а подразделения английской «30-й части» еще только подходили с запада к желанным немецким военно-морским портам. Кэптен ВМС США Альберт Мумма был прикомандирован к подразделению, которое направлялось в Киль, где находился главный штаб нацистского флота. Этот город был вотчиной адмирала Карла Деница, «отца» немецкого подводного флота и — на короткое время — преемника А. Гитлера. По пути в Киль, однако, произошло много разных событий. Передовое подразделение обнаружило, что немцы методично уничтожают все свои лаборатории, очистили большинство концентрационных лагерей от узников и сожгли секретную документацию. В Любеке подразделите обнаружило судно на подводных крыльях, способное развивать скорость до 50 узлов; человеко-торпеды; и подводную лодку-малютку, в которой могли разместиться два человека. Но самой ценной находкой оказалось предприятие «Вальтерверке», на котором выпускали скоростные торпеды и подводные лодки, топливом для которых служила перекись водорода. Работа на предприятии была прекращена накануне, 3 мая, и британские спецподразделения нашли у пирсов две подводные лодки, «U-1408» и «U-1410»[2], вредительски изуродованные самими немцами.

Несколько тысяч человек личного состава немецкого флота спокойно сдались небольшому передовому отряду англичан. Среди сдавшихся был и владелец завода Гельмут Вальтер. Будучи твердолобым нацистом, Вальтер поначалу не шел на сотрудничество с англичанами и был преисполнен решимости уничтожить все ценные новинки. Позднее, после получения письменного приказа от бывшего командующего немецкими подводными силами адмирала Деница, Вальтер начал сотрудничать с англичанами. Находившийся в одном из подразделений «30-й части» коммандер британских королевских ВМС Айлен позднее вспоминал:

«7 мая Вальтер стал раскалываться, для начала рассказав о том, что перед сжиганием все документы были сняты на микропленку, бидоны с которой были спрятаны в угольных погребах. В течение первых двух недель мы находили новые виды оружия с темпом две единицы в день. Камеры сгорания были вытащены из залитых водой воронок от бомб, ключевая информация по торпеде была выкопана из земли, миниатюрная подводная лодка, развивавшая скорость двадцать пять узлов, была поднята со дна озера, узлы к реактивному двигателю самолета «Мессершмит» были сняты с поезда на границе с Данией; были найдены и несколько прототипов нового оригинального оружия, включая дальнобойные пушки, устройства для траления мин и реактивные гранаты».

Одним из самых любимых «достижений» Вальтера являлась подводная лодка серии «XXI»[3]. ПЛ серии «XXI» являлась первой действительно подводной лодкой — с изящным обтекаемым корпусом, с водоизмещением 1600 тонн, на дизель-электрическом ходу, с аккумуляторными батареями, которых не было у се предшественниц и которые обеспечивали скорость движения под водой в 18 узлов. В то время лодка серии «XXI» превосходила все западные подводные лодки по дальности плавания, скорости хода в подводном положении, возможностям пассивного гидролокатора и гидролокационной (безэховой) защите корпуса.

Когда английские и американские передовые подразделения обнаружили целехонькие немецкие подводные лодки типа «XVII-B» и серий «XIX» и «ХХIII»[4], то они поснимали с них все, что только могли, после чего проинформировали аналогичные советские передовые подразделения о том, что часть лодок затоплена, а остальные повреждены так, что не подлежат восстановлению. Вот что писал в этой связи Том Бауэр, автор книги «Заговор скрепок: охота за нацистскими учеными»:

«Пока с подводных лодок и на заводе "Вальтерверке" поспешно демонтировали оборудование, Адмиралтейство вступило на путь сознательного обмана. В совершенно секретной телеграмме из Лондона говорилось, что, если русские будут интересоваться уцелевшим оборудованием, офицеры союзников должны тактично отвергать их запросы. Три корпуса прототипов подводных лодок не должны затонуть, однако на вопросы русских следует отвечать, что лодки затоплены, а их механизмы повреждены... Избегать малейшего намека на значимость этих лодок. Довольное маккиавеллиевым вероломством своей "политики отрицания", Адмиралтейство сообщило в Вашингтон: "Нет ни одного важного корабля, который бы попал в руки русских неповрежденным. Нами также захвачены все уцелевшие подводные лодки, важные надводные корабли"».

Надувательством занимались обе стороны. Советы начали дурачить своих союзников вскоре после того, как Красная Армия захватила немецкий исследовательский центр по торпедному оружию в Гдыне (Польша). После обмена письмами на высшем уровне между Черчиллем и Сталиным англо-американская техническая группа собралась в Польшу. Однако Советы мастерски одурачили союзников: группа выехала по маршруту Швеция—Румыния—Иран и в Польшу так и не попала. В другом похожем случае Советы пригласили англо-американскую группу на освобожденную ими часть территории Пруссии возле Кенигсберга осмотреть захваченное ими немецкое оборудование и сказать после этого, что этот район еще не освобожден Красной Армией. Союзники позднее узнали, что к тому времени в руках советских технических групп были планы всех важных военно-морских проектов в Гдыне, которые были переправлены в Ленинград, чтобы позже стать основой советского военно-морского строительства.


РАЗДЕЛ НЕМЕЦКОГО ФЛОТА

Согласно планам, одобренным в Потсдаме в июле 1945 г. и выполнявшихся Союзной Контрольной Комиссией в Берлине, уцелевшие корабли германских ВМС должны были быть разделены между союзниками. Главнокомандующий советского ВМФ Адмирал Флота Н. Кузнецов рассказал в своей автобиографии о сложностях, возникших на переговорах:

«В середине июня 1945 г. генерал армии А.И. Антонов, начальник Генерального штаба, сказал, что я должен буду выехать в Берлин для участия работе конференции союзников.

На рассвете 14 июля наш самолет взлетел с Центрального аэропорта и взял курс на Берлин.

Мы (маршал Жуков, генерал армии Антонов, Вышинский, который тогда являлся заместителем министра иностранных дел, и я) прибыли 16 июля на только что сооруженную железнодорожную платформу для встречи советской делегации, которую возглавлял Сталин.

Точно в назначенное время к платформе подошел паровоз с несколькими вагонами. Из одного из вагонов вышел Сталин. На нем была обычная серая шинель, хотя он уже имел звание Генералиссимуса. Тепло поприветствовав нас, он не стал задерживаться на станции и направился к машине. Вместе с Молотовым и Жуковым он поехал в Бабельсберг, где находилась резиденция советской делегации.

Хотя на Дальнем Востоке война еще продолжалась, члены делегаций были в победном настроении. Тем не менее, перед главами правительств СССР, США и Великобритании стояли и другие важные и трудные вопросы.

Меня самого беспокоил вопрос о разделе захваченного нацистского флота.

Несмотря на победу и внешне превосходные отношения между союзниками, здесь, в Потсдаме, в отличие от конференции в Крыму, многие масштабные политические проблемы вызвали дебаты. Я отчетливо помню сердитый обмен мнениями между Сталиным и Черчиллем по поводу раздела немецкого флота. Англичанин упрямо не соглашался на равный раздел флота, на чем настаивал Сталин, мотивировавший свою позицию той ролью, которую сыграли советские войска и флот в разгроме Германии.

Очень часто трудные вопросы откладывались «до лучших дней», и делегации переходили к обсуждению других вопросов. Так произошло и в этот раз.

Однако когда до окончания работы конференции осталось день или два, я встревожился и напомнил Сталину о захваченном флоте. Главнокомандующим военно-морскими флотами трех стран — СССР, США и Великобритании — было поручено собраться вместе с представителями министерств иностранных дел и составить проект предложения по этому вопросу.

Адмиралы Кинг и Каннингхэм и автор этих строк встретились на верхнем этаже замка Цецилиенхоф. Мне посчастливилось председательствовать на этой встрече. Я решил любой ценой настаивать на решении, приемлемом для Советского Союза — так мне приказал Верховный Главнокомандующий. Мы спорили до тех пор, пока, наконец, не пришли к неординарному решению — разделить захваченный флот на три «примерно равные части» и тянуть жребий. Я опасался, что Сталин может быть недоволен таким решением, но все прошло удачно. Так или иначе, союзники разделили между собой более 500 военных кораблей и 1329 единиц вспомогательных судов. Мы получили 155 боевых кораблей».

Решение о разделе немецкого флота давало советскому ВМФ значительное прибавление. Послевоенные военно-морские репарации Советскому Союзу от военных флотов стран Оси, которые были гарантированы Союзной конференцией в Берлине в 1945 г., помогли восполнить советские военные потери и остановку производства в судостроении. Советский Союз получил от Германии недостроенный и поврежденный авианосец «Граф Цеппелин» водоизмещением 20 000 тонн, линкор «Шлезвиг-Гольштейн» водоизмещением 13 000 тонн, легкий крейсер «Нюрнберг» водоизмещением 6000 тонн, десять эсминцев и десять подводных лодок, из них четыре подводные лодки «Тип XXI». Позднее Советский Союз получил

от Италии линкор «Юлий Цезарь» водоизмещением 24 000 тонн, легкий крейсер «Эммануэль Фильберто», четыре эсминца, четырнадцать торпедных катеров и две подводные лодки. Из Японии по репарациям было получено шесть эсминцев и много малых боевых кораблей.

Кроме того, наступавшие части Красной Армии в 1945 г. захватили множество военно-морских трофеев в советской зоне оккупации в северной Германии, преимущественно в балтийских портах. Там были обнаружены неповрежденные недостроенные корабли, целые отсеки подводных лодок и механизмы силовых установок, фабрики и масса научно-технической информации. Советские войска захватили неповрежденные и частично готовые немецкие подводные лодки, в том числе новейшую дизель-электрическую серии «XXI». Три таких лодки Советский Союз получил в качестве военных репараций, еще около двадцати недостроенных лодок этой серии были перевезены из Данцига в Ленинград, однако достраивать их не стали, и они впоследствии были либо затоплены, либо отправлены на металлолом.

Советы быстро осознали ценность тех изделий немецкой промышленности, которые были найдены в балтийских портах. В оккупированном Берлине советское командование создало специальный штаб, который занимался просеиванием больших объемов информации по захваченным технологиям. Бесценной находкой для последующего развития советских дизельных ударных подводных лодок стали разработанные в Германии системы турбинных двигательных систем Крайслауфа, обеспечивавшие высокую скорость хода и большую дальность плавания в подводном положении без забора воздуха через шноркель. Но самым ценным долговременным трофеем явилось центральное германское конструкторское бюро подводных лодок в Бланкенбурге, захваченное в 1945 г., от которого советские кораблестроители позаимствовали немецкую систему производства лодок с двойным корпусом из модулей, предварительно изготовленных промышленным способом. Этот высокоэффективный метод заключался в строительстве целых секций подводных лодок на предприятиях, удаленных друг от друга, доставке этих секций по защищенным внутренним водным путям к месту сборки, и конечной сборке всей лодки в одном цеху; подобная практика применяется и сегодня при строительстве современных атомных подводных лодок. Советы также получили начальное превосходство над Западом по морским крылатым ракетам, использовав немецких инженеров по ракетам и подводные контейнеры для ракет «Фау-2», захваченные в Пеенемюнде, и стали первой страной в мире, чей флот мог широко применять противокорабельные крылатые ракеты.


ПО СЛЕДАМ «ОТЦА» МОРСКОЙ КРЫЛАТОЙ РАКЕТЫ

Наибольший интерес для военно-морских технических подразделений союзников, рыскавших по портам северной части Германии, представлял доктор Герберт Вагнер, инженер и изобретатель из Вены, работавший на авиационном заводе «Хеншель» в Химмельберге под Берлином. Вагнер сконструировал и построил первую в мире боевую крылатую ракету и современную ракетную систему ПВО «Шметтерлинг». Вагнер был также создателем оригинальной планирующей бомбы «Хе-293», доработанной позднее в крылатую ракету (мы уже упоминали о ней во введении к этой книге). Вместе со своими приятелями Вагнер убежал на юг, под защиту нацистских укреплений, однако был обнаружен и арестован в старомодной горной деревушке вблизи Обераммергау.

Генералом Гровсом в этот район были посланы несколько подразделений «Алсос». Одно из них, которым командовал коммандер ВМС США Генри Скейд, наткнулось там не только на доктора Вагнера, но, к своему удивлению, на его коллегу Вернера фон Брауна и полдюжины ведущих ученых по ракетам большой дальности, работавших до этого на подземном заводе в Нордхаузене.

Американское подразделение первоначально спрятало их в небольшом городке Бад Закса к югу от Ганновера, потом, в интересах безопасности, быстро переправило ученых в Париж. Это был предусмотрительный ход, поскольку сейчас известно, что в тот период по американской зоне оккупации рыскали спецподразделения Красной Армии, пытавшиеся похитить у американцев тех же самых немецких ученых. Быстрые действия американской спецгруппы спасли этих наиболее нужных специалистов от поимки их русскими и последующей отправки в самые глухие уголки Советского Союза. Много немецких специалистов позднее было на самом деле захвачено русскими.

Американцам повезло: доктор Вагнер согласился с ними сотрудничать, к тому же он понял, что у американцев он сможет обеспечить себе блестящее будущее и наилучшим образом использовать свои знания и опыт для личной выгоды. Его крылатая ракета «Хе-293» класса «воздух—земля» была невероятно удачной. Первоначально она называлась планирующая авиабомба; доктор Вагнер ее создал и испытал на авиационном заводе Хеншеля. Его талантливый заместитель Ганс Мюльбахер, тоже из Вены, создал для ракеты систему наведения. Мюльбахер — фигура очень колоритная, когда писалась эта книга, ему был девяносто один год и он все еще играл на концертной скрипке. Он был изобретателем в области стереофонии. Авиационные инженеры Рейнхард Ладе, Отто Польман и Вильфрид Гель доработали ракету, и ее можно было запускать с самолета. Она имела фюзеляж самолетной формы, приземистые крылья; вес ракеты составлял 550 килограмм, и несла боеголовку, которая являлась упрощенным вариантом немецкой авиационной мины «СЦ500» весом 295 килограмм. В планы Вагнера входила переделка конфигурации ракеты, которая должна была напоминать корпус самолета «БВ-143», с тем, чтобы ракету можно было сбрасывать в море, где она погружалась бы в воду и становилась торпедой. (Последующая работа Вагнера в ракетном испытательном центре ВМС США в Пойнт Мугу, штат Калифорния, привела к созданию противолодочных торпед «Асрок» и «Саброк».)

Первые испытания «Хс-293» проводила 100-я авиационная эскадрилья «Викинг» с аэродрома Пеенемюнде-Западный в начале 1942 г. После этого испытательную эскадрилью перебросили в Афины, где ракету запускали сначала с самолета «Хейнкель-111», а потом с «Дорнье-217Е». Целями для ракеты являлись корабли союзников в Бари, Италия, и потери были ошеломительными. В конце 1942 г. ракета применялась в бою с целью тактической поддержки немецкой 6-й армии в Сталинграде. Оснащенная позже новой системой наведения на цель, ракета использовалась против кораблей союзников при высадке в Сицилии и, позднее, против кораблей, обеспечивавших высадку в Нормандии. И если летающей бомбой «Фриц-Икс» был потоплен (09.09.1943 г.) всего один корабль, которым был линкор «Рома», то послужной список морских побед ракеты «Хе-293» выглядит таким образом:

Потоплено:

— 1 крейсер британских ВМС «Спартан» 29.01.1944 г. близ Анцио;

— 4 эсминца (три ЭМ ВМС Великобритании и один ЭМ ВМС США);

— 1 эскортный эсминец ВМС Великобритании;

— 1 корвет ВМС Великобритании;

— 1 госпитальное судно ВМС Великобритании;

— 2 десантных корабля (британский и американский);

— 6 транспортов и грузовых судов.

Серьезно повреждены:

— 4 эсминца (два британских, два американских);

— 1 фрегат ВМС Великобритании;

— 2 корвета ВМС Великобритании;

— 6 транспортов и грузовых судов.

Захваченная в Анцио ракета «Хе-293» и поднятый на Корсике бомбардировщик «Хейнкель-177», ранее сбитый над этим островом, помогли союзникам разработать меры противодействия этому оружию путем постановки помех системе радиоуправления ракеты, что повлияло на ее технические характеристики.


ВЕРБОВКА НАЦИСТСКИХ УЧЕНЫХ И СПЕЦИАЛИСТОВ ПО ОРУЖИЮ

Сотрудничество ученых Третьего рейха было незаменимым при обучении союзников работе с технологиями, доставшимися им в качестве военных трофеев. Были бы возможны некоторые важные послевоенные достижения и были бы они достигнуты так скоро, не будь согласия немецких ученых? Самым серьезным оружием была баллистическая ракета «Фау-2», которая в завершающие дни войны уже продемонстрировала свою разрушающую силу на городах Великобритании и Бельгии. «Фау-2» была проектом немецких сухопутных войск, но она проходила модификацию для обеспечения возможности запуска из контейнеров, буксируемых в море подводными лодками. Даже если считать, что применение ракет на море не являлось делом первостепенной важности для СССР и западных союзников, все равно «Фау-2» послужила основой для советской ракеты «Р-11», которая 16.09.1955 г. стала первой баллистической ракетой, запущенной с подводной лодки. Это произошло за пять лет до пуска первой американской ракеты «Поларис» в июне 1960 г.

Ранее, в 1945 году, Советы в своей оккупационной зоне осели вокруг ракетных центров в Пеенемюнде и Нордхаузена и организовали что-то вроде счетной палаты для захваченных нацистских ученых. Штаб руководства советскими научно-разведывательными подразделениями, который возглавил майор Борис Черток, располагался в элегантном доме под названием «вилла Франка» в Блейхероде. До этого, после бомбежек Пеенемюнде авиацией союзников, там проживал Вернер фон Браун. Советская разведка организовали там явку, надеясь прельстить немецких ученых, которые либо еще не решили, кому помогать, либо уже попали в руки спецподразделений Чертока.

Вот что Б. Черток пишет в своих мемуарах «Ракеты и люди»:

«Наш штаб назывался "RABE", что было сокращением от немецких слов «Raketenbau und Entwiklung» («производство и разработка ракет»). Появилась «крыша» — мы организовали место, где могли укрыться немецкие ученые, которых разбросала война. С нашей стороны это была явно партизанская операция, которая могла привести к дипломатическим осложнениям с союзниками, особенно если учитывать, что граница была всего в шестнадцати километрах от нас и сразу же за ней находился городок, в котором, по данным нашей разведки, командование американцев собрало несколько сотен немецких специалистов.

Нам, однако, по-прежнему были нужны настоящие специалисты но ракетам из Пеенемюнде. Для этого я организовал вторую секретную программу, которую доверил Василию Харчеву. Его задача заключалась в создании сети агентов и, если потребуется, в личном проникновении в американскую зону, для перехвата специалистов, прежде чем тех отправят в Соединенные Штаты. Харчев присвоил этой программе название "Операция Ост" (Восток). Семену Чижикову поручили — в счет "Операции Ост" — доставать для Харчева коньяк, масло и другие деликатесы. Начальник штаба дивизии согласился открывать границу между нашей зоной и американской зоной по запросу Харчева. Особое задание выполнял Пилюгин... и вернулся с несколькими десятками наручных часов, которые предполагалось использовать как сувениры и «взятки» для американских пограничников. Василий Харчев почти не спал, поскольку ему приходилось еще интенсивно заниматься немецким и английским языками.

Первый успех операции «Ост» состоял в том, что нам удалось завоевать доверие и привести в штаб "RABE" Фрица Вибаха, настоящего специалиста по боевым пускам "Фау-2". Совсем неожиданно наша операция "Ост" получила поддержку со стороны американцев. Однажды рано утром меня разбудил телефонный звонок от коменданта города. Он сообщил, что его патруль задержал два джипа с американцами, которые, очевидно, каким-то образом проникли в город и пытались увезти с собой немецких женщин. Женщины подняли такой визг, что прибыл наш патруль. В кабинете коменданта задержанные американцы стали скандалить. Они объяснили, что женщины, которых они хотели увезти на машинах, являются женами немецких специалистов, которых собираются отправить в Америку. Я попросил коменданта угостить американцев чаем и папиросами "Казбек" и пообещал, что скоро к нему подъеду.

Я разбудил Чижикова и Харчева и приказал им взять коньяк, хорошей закуски и немедленно организовать стол. Когда я появился в кабинете коменданта, то застал там ужасный шум. Четверо американских офицеров, стараясь перекричать друг друга, разговаривали с комендантом через двух переводчиков — немца, который переводил с английского на немецкий, и русского лейтенанта, переводившего с немецкого на русский и наоборот.

Я назвался американцам как советский представитель по немецким ракетным специалистам. Я попросил наших американских друзей успокоиться, сделать перерыв в их утомительной работе, присоединиться к нам и подкрепиться на "вилле Франка". Они сказали "о'кей", и кортеж направился на нашу виллу. Чижиков меня не подвел. Когда американцы увидели стол, у них загорелись глаза. Все четверо молодых янки расплылись в улыбках, за которыми последовали возгласы одобрения... Мы узнали, что в сентябре-октябре все немецкие специалисты, которых американцы до этого называли военными преступниками, будут отправлены из Витценхаузена через Францию в Соединенные Штаты. Однако у некоторых из них в советской зоне оккупации, в частности, в Блейхероде, оставались жены и любовницы, без которых немцы категорически отказывались уезжать. От имени своего командования американцы просили нас помочь им вернуть этих женщин. Неделей позже через нашу новую сеть женщин-агентов мы получили сообщение о том, что фрау Греттруп, жена одного из немецких специалистов, хочет с нами встретиться. Она сказала нам, что ее муж Гельмут Греттруп, был заместителем фон Брауна по радиоуправлению ракетами и по электрическим системам в целом».

Супруги Греттруп поселились на отдельной вилле; им были назначены высокая зарплата и дорогие — если сравнивать с другими немцами — продовольственные пайки. Греттруп остался и возглавил группу немецких специалистов, которые работали на Советский Союз. Позже та же группа советских военных сделала неудачную попытку проникнуть в американский лагерь и похитить фон Брауна и Вагнера.

Советы тут же начали работать с материалом, который они нашли в своей оккупационной зоне. Как сообщалось в британской разведывательной сводке, русские сумели собрать небольшую партию ракет «А-4» и начали их испытательные пуски из Пеенемюнде и Гдыни.


ПЕРЕБРОСКА НАЦИСТСКИХ УЧЕНЫХ В СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ

Операция «Скрепка» шла полным ходом. Она была объединенной программой сухопутных войск и ВМС США по захвату ведущих немецких ученых — особенно тех, кто работал с ракетами и вооружением — и их быстрой доставке в Соединенные Штаты. Операция «Скрепка» развивалась, хотя одновременно с ней шла охота на нацистских военных преступников. «Скрепка», весьма сомнительная программа, вызывала гнев у тех американцев, которые горели желанием поймать основных нацистских военных преступников и предать их суду в Нюрнберге. После поимки таких лиц, как доктор Вернер фон Браун и Герберт Вагнер они были переправлены в Соединенные Штаты, потому что американские офицеры разведки сухопутных войск и ВМС, стараясь выполнить требования иммиграционных властей и государственного департамента по денацификации, фальсифицировали их документы.

Соединенные Штаты не теряли времени в гонке с СССР. В феврале 1945 г. артиллерийское управление сухопутных войск США создало в южной части штата Нью-Мексико испытательный полигон «Уайт Сэндз», на котором должны были испытываться новые ракеты, включая захваченные у немцев «Фау-2». Из сдавшихся американцам четырехсот немецких ученых-ракетчиков сто человек были отправлены в Соединенные Штаты по программе «Скрепка». Они прибыли в США в ноябре 1945 г. на борту пассажирского лайнера «Аргентина» и в январе 1946 г. были отправлены в Форт Блисс, расположенный поблизости от «Уайт Сэндз», для оказания помощи в пусках «Фау-2». После неудачи с первым пуском 16.04.1946 г., в мае состоялся следующий пуск, который был успешным. Он ознаменовал начало шестилетних испытаний ракеты «Фау-2». Исследовательская лаборатория ВМС сначала использовала «Фау-2» для проведения измерений в верхних слоях атмосферы. ВМС также проводили свои собственные испытания на борту авианосца ВМС США «Мидуэй» (в сентябре 1947 г.) и на полигоне «Уайт Сэндз». «Фау-2» предоставила Соединенным Штатам и Советскому Союзу первую возможность по запуску больших ракет.

Присутствие немецких ученых, работавших на американские сухопутные войска и ВМС, не пользовалось популярностью в США в период, последовавший сразу после окончания Второй мировой войны. Многие американцы были против предоставления работы тем, кто, несмотря на их личную лояльность США, буквально всего несколько месяцев назад работал на нацистский режим. Федерация американских ученых направила письмо протеста правительству США, заявив, что это является публичным оскорблением народам тех стран, которые сражались на стороне союзников. На этот протест ВМС США представили ответ, который был напечатан в «Ревю офиса военно-морской разведки» в 1946 г.:

«Тем американским ученым, которые занимаются петициями, мы выдвигаем следующее предложение: если они в самом начале своего протеста сделают поправку и заявят о том, что ввоз в Россию сотен немецких ученых для работы в русских лабораториях является «оскорблением» американскому народу, то мы с удовольствием прочтем их протест вторично. Если после этого они убедят Россию, что она должна незамедлительно депортировать захваченных ученых обратно в Германию, мы тоже пойдем вперед и еще раз подумаем по поводу их протеста. Пока два этих условия не будут выполнены, мы должны продолжать верить, что оборона и безопасность Америки находятся в лучшем состоянии с немецкими учеными — с их знанием бомб «Фау-1» и «Фау-2», атомной энергии, космических лучей и всех прочих ужасных сил разрушения, — работающими в наших лабораториях, а не у русских».

Мировая война закончилась, и победители вовсю прибирали к рукам трофейные нацистские технологии, однако неопределенность геополитических границ в Европе заставляла обе стороны изо всех сил стараться заглянуть в святая святых друг друга.


Загрузка...