Вокруг одни враги

Глава 29

Еще до отъезда из Санта-Тересы я из телефона-автомата возле бензостанции позвонил Хэнку Лэнгстону домой. Ответила его жена:

— Квартира Лэнгстонов.

— Ваш муж дома?

— А кто его спрашивает? — Но она, по-видимому, уже узнала меня, потому что голос ее стал неприветливым.

— Лью Арчер.

— Его нет дома и, между прочим, по вашей вине. Он где-то на севере округа, пытается спасти этого своего драгоценного убийцу. Кончится все тем, что Хэнка самого пристрелят.

Она была чуть ли не в истерике, и я попробовал ее успокоить.

— Вряд ли это случится, миссис Лэнгстон.

— Откуда вы знаете? — спросила она. — Я вот, например, чувствую, что для нас вся эта история добром не завершится. И это вы виноваты, вы втянули его в эту переделку.

— Ну, не совсем так. С Дэйви Спеннером он давно знаком и взял на себя по отношению к нему определенные обязательства, которые и старается выполнить.

— А что будет со мной? — крикнула она.

— Вас что-то беспокоит?

— Что толку вам объяснять? — сердито-доверительно спросила она. — Вы не врач.

— Вы больны, миссис Лэнгстон?

Вместо ответа она повесила трубку. Меня подмывало пойти к ней, но это привело бы только к еще большей путанице и потере времени.

Я выбрался на шоссе и поехал в направлении на север. Тело мое уже начало бунтовать, требуя отдыха. Мне казалось, что не правая нога, выжимая педаль акселератора, заставляет машину подниматься в гору к Родео Сити, а я сам толкаю машину сзади.

Помощник шерифа Пеннел сидел у себя, вслушиваясь в перекличку по служебному радио. Я понял, что он так и сидит здесь с тех пор, как мы с ним беседовали прошлой ночью. Его лицо, бледное, осунувшееся и заросшее щетиной, теперь занимали только глаза да усы.

— Что слышно, Пеннел?

— Они его потеряли. — В голосе его слышалось раздражение.

— Где?

— Не сказали. Дождь смыл все следы. У северного перевала льет, не переставая.

— А куда ведет этот перевал?

— Никуда. За перевалом нет ничего, кроме гор. А там на высоте в пять тысяч футов уже идет снег. Все равно ему придется вернуться вниз.

— И что?

— Как только он появится на шоссе, мы преградим ему путь. Я попрошу дорожный патруль поставить заграждение на шоссе.

— А что, если он все еще там, в долине?

— Вполне возможно. Профессор, по-видимому, так и считает.

— Вы имеете в виду Генри Лэнгстона?

— Ага. Он все крутится возле ранчо Крагов. У него своя теория: Спеннер, мол, помешан на этом ранчо и поэтому обязательно туда вернется.

— А вы не верите в эту теорию?

— Нет. Я еще ни разу не видел профессора, который бы соображал, о чем говорит. У них у всех размягчение мозгов, потому что чересчур много читают.

Я не стал возражать, и, воодушевленный моим молчанием, Пеннел принялся развивать свою мысль дальше. Лэнгстон, по-видимому, крепко его обидел, вот ему и требовалось выговориться.

— Знаете, что профессор пытался мне внушить? Что у Спеннера были основания поступить со стариной Джеком так, как он поступил. Из-за того, что Джек поместил его в приют.

— А разве этого не было?

— Было-то было, да только что еще ему оставалось делать? Отец ребенка попал под поезд. Джек не был обязан нести за него ответ.

Сказав эту двусмысленность, он чуть было не проговорился.

— За что Джек не был обязан нести ответ?

— За них обоих. И за отца и за сына. Я знаю, в ту пору ходили разные слухи, и не успел Джек еще успокоиться в могиле, как Лэнгстон принялся снова их распускать.

— Какие слухи?

Он поднял глаза, полные возмущения и одновременно печали.

— Не хочу даже о них говорить. Одно вранье.

— Слухи о том, что Джек сам убил Блевинса?

— Да. Все это выдумки.

— Готовы поклясться, что это неправда?

— Конечно, готов, — ответил он, петушась чуть больше, чем надо. — Могу поклясться не на одной Библии, а на целой куче. Я так и сказал профессору, да он мне все равно не верит.

Не верил и я.

— А дали бы вы согласие провериться на детекторе лжи?

— Значит, вы считаете, что я вру? И что старина Джек был убийцей? — Я обманул его надежды.

— А кто убил Джаспера Блевинса, если не Джек?

— Мало ли кто.

— Кого подозревали?

— Например, возле ранчо крутился какой-то странного вида субъект с бородой.

— Бросьте, Пеннел. Не верю я в эти россказни про бородатых бродяг. Я знаю, что Джек часто бывал на ранчо. А потом, я слышал, он поселил Лорел у Мейми Хейдждорн.

— Ну и что? Блевинсу его жена не была нужна. Он этого не скрывал.

— Вы знали Блевинса?

— Видел пару раз.

— А мертвым видели?

— Видел.

— Это был Блевинс?

— Клясться я бы не стал. — Он отвел глаза в сторону. — Миссис Блевинс утверждала, что это не он. А кому знать, как не ей?

— А что сказал мальчик?

— Ничего. Он молчал, как рыба.

— Весьма кстати, а?

Пеннел встал, взявшись за пистолет.

— Мне надоел этот разговор. Джек Флайшер был мне за старшего брата. Он сделал из меня мужчину.

— А я-то все думал, кто в этом виноват?

Выругавшись, Пеннел вытащил пистолет. Я вышел.

Он остался на месте, но мне было как-то не по себе. Второй раз за день мне угрожали пистолетом. Рано или поздно ему суждено выстрелить.

Я перешел через улицу в «Родео-отель» и спросил у портье, где можно разыскать Мейми Хейдждорн.

Он посмотрел на меня с улыбкой.

— Мейми ушла от дел.

— Очень хорошо. Мне надо с ней поговорить.

— Понятно. Она живет на той дороге, что ведет в Сентервиль. В большом кирпичном доме. В той части города других таких домов нет.

Я выбрался из города, проехал мимо стадиона и стал подниматься в гору. Дом из красного кирпича разместился наверху, возвышаясь над окрестностью. День стоял пасмурный, низко плыли облака, и в океане, как в тусклом зеркале, отражалось хмурое небо.

По засыпанной гравием дорожке я добрался до дома и постучался в дверь. Открыла мне латиноамериканка в черном форменном платье и белой наколке с черным бархатным бантом на голове. Давно уже мне не доводилось видеть одетую в форму горничную.

Она начала было расспрашивать меня, кто я и что и зачем пожаловал, но ее перебил раздавшийся из комнаты женский голос:

— Пускай войдет. Я с ним поговорю.

Горничная ввела меня в комнату, обставленную резной викторианской мебелью и вполне соответствующую тому чувству, какое я испытал, когда приехал на север округа: мне казалось, что я вернулся в довоенные времена.

И при виде Мейми Хейдждорн это ощущение только усилилось. Она была миниатюрной женщиной, и, когда сидела на диване, ее ноги в золоченых туфельках не доставали до паркета. На ней было довольно строгого покроя платье со стоячим воротником. Ее высокая грудь вздымалась, как у зобастого голубя. Завершали портрет нарумяненное в мелких морщинах лицо и волосы, или парик, чудовищно рыжего цвета с переливами. Однако мне понравилась заигравшая на ее лице улыбка.

— Что вас интересует? — спросила она. — Садитесь и расскажите Мейми.

И подняв руку, на которой сверкнул бриллиант, указала мне на диван рядом с ней.

— Вчера вечером в Сентервиле я разговорился с неким Элом Симмонсом. Он сказал, что вы знали Лорел Блевинс.

— Эл зря так много болтает, — оживленно отозвалась она. — Но, по правде говоря, я очень хорошо знала Лорел. Она жила у меня после смерти мужа.

— Значит, под поездом погиб ее муж?

Она ответила не сразу.

— Насчет этого у меня нет уверенности. Официально это не было доказано.

— Почему?

Она обеспокоенно задвигалась. Платье ее зашуршало, и от него донесся запах лаванды. Нервы у меня были так натянуты, что само прошлое, казалось мне, зашевелилось в своем саване.

— Мне бы не хотелось портить Лорел жизнь. Мне она всегда нравилась.

— Значит, вас должно огорчить известие о ее смерти.

— Лорел? Но она же молодая женщина.

— Не все умирают от старости. Ее забили насмерть.

— Боже мой! — воскликнула она. — И кто же это сделал?

— Скорей всего Джек Флайшер.

— Но он ведь умер.

— Совершенно верно. Поэтому, если вы мне кое-что расскажете, то никому из них уже не причините зла, миссис Хейдждорн.

— Мисс. Я никогда не была замужем. — Она надела очки в роговой оправе, которые сделали ее похожей на строгую учительницу, и пристально вгляделась в меня. — Между прочим, кто вы такой?

Я объяснил ей. Затем она стала расспрашивать меня про случившееся. Я изложил ей все события по порядку, не утаив ни имен, ни мест действия.

— Большинство из этих людей я знала, — хриплым голосом сказала она, — начиная с Джо Крага и его жены Элмы. Джо мне нравился. Видный он был мужчина. Что же касается Элмы, то уж больно она была рыбой да все листала и листала свою Библию. Джо частенько навещал меня — я в ту пору, к вашему сведению, содержала дом в Родео Сити, и Элма никогда не простила мне того, что я порой сводила его с пути праведного. По-моему, главным образом из-за меня она и заставила его перебраться в Лос-Анджелес. Господи, да с тех пор прошло уже сорок лет! Как Джо?

— Он умер. А Элма жива.

— Она, наверное, очень старая. Элма старше меня.

— Сколько вам лет?

Она невесело улыбнулась.

— Я никому не говорю, сколько мне лет. Я старше, чем выгляжу.

— Да что вы?

— Не надо мне льстить. — Она сняла очки и вытерла глаза кружевным платочком. — Джо Краг был хороший человек, но в наших краях ему не везло. А в Лос-Анджелесе незадолго до смерти, я слышала, ему чуть-чуть подфартило.

— Чем же?

— Появились деньги. Чем еще? Он нашел себе работу в какой-то большой компании и выдал замуж свою дочь Этту за самого босса.

— Генриетту. Ее звали Эттой. Сначала она вышла замуж за Элберта Блевинса. Он был отцом Джаспера Блевинса, который женился на бедняжке Лорел. — Старуха вроде гордилась знанием чужой генеалогии.

— Кто убил Джаспера, мисс Хейдждорн?

— Точно не знаю. — Она посмотрела на меня долгим хитрым взглядом. — Если я расскажу вам то, что мне известно, что вы сделаете с этими сведениями?

— Открою сундук с тайнами на всеобщее обозрение.

Она чуть печально улыбнулась.

— Похоже на слова из старого гимна. Меня ведь, знаете, когда-то уговорили принять новую веру. И ходила я в ту церковь, пока мальчишка-евангелист не сбежал, прихватив собранные за неделю деньги и мою лучшую подругу. А вам чего нужно, мистер Евангелист? Денег?

— Мне платят.

— Кто?

— Люди, которые живут к югу от вас.

— А за что они вам платят?

— Чтобы объяснить, потребуется целый день.

— Тогда почему бы не оставить все, как есть? Пусть мертвые покоятся с миром.

— Их что-то становится слишком много. И началось это уже давно. Пятнадцать лет назад. — Наклонившись к ней, я тихо спросил — Лорел убила своего мужа? Или его прикончил Джек Флайшер?

Она же размышляла над вопросом, который ей хотелось задать мне:

— Вы сказали, что Лорел умерла. Откуда мне знать, что вы говорите правду?

— Позвоните в лос-анджелесскую полицию и попросите соединить вас с участком на Пэрдью-стрит. Позовите к телефону сержанта Принса или сержанта Яновски.

Я назвал ей номер телефона. Она с помощью скамеечки, сиденье которой украшала ручная вышивка, слезла с дивана и вышла из комнаты. Я слышал, как в холле хлопнула дверь. Через несколько минут та же дверь отворилась.

В комнату она вошла более медленно. На ее обвисших щеках резко выделялись румяна. Она опять залезла на диван, на секунду напомнив мне маленькую девочку, одетую в найденный на чердаке бабушкин наряд и нахлобучившую на себя бабушкин парик.

— Да, значит, Лорел умерла, — мрачно признала она. — Я разговаривала с сержантом Принсом. Он намерен прислать сюда кого-нибудь для беседы со мной.

— Я уже здесь.

— Я знаю. Поскольку Лорел умерла, да и Джек тоже, я готова ответить на ваш вопрос. Да, она убила Джаспера Блевинса, размозжив ему голову обратной стороной топора. Джек Флайшер положил тело под поезд. А в своем рапорте зафиксировал несчастный случай, пострадавший неизвестен.

— Откуда вы все это знаете?

— Мне рассказала сама Лорел. Когда она жила у меня, у нас были такие близкие отношения, какие бывают только у матери с дочерью. Она поведала мне, как убила Джаспера, и объяснила почему. Я никогда не считала ее виноватой. — Мейми Хейдждорн тяжело, с дрожью вздохнула. — Но бросать ребенка она не имела права. За это ее простить нельзя. Хотя идти по жизни ей следовало налегке, если она хотела уютно устроиться. Ребенок только мешал.

— В конечном итоге она вернулась к нему, — заметил я. — Но сделала это слишком поздно для них обоих.

— Вы думаете, ее убил ее собственный сын?

— До сих пор я этого не думал. Зачем? Но если он узнал, что она убила его отца… — Я не закончил своей мысли.

— Она его не убивала.

— Но вы же только что сказали, что это сделала она.

— Нет. Я сказала, что она убила своего мужа Джаспера Блевинса. Он не был отцом ее ребенка.

— А кто?

— Какой-то богач из Техаса. Лорел оказалась в положении еще до приезда сюда. Его семья дала ей денег, и ее отправили в Калифорнию. Джаспер, польстившись на эти деньги, женился на ней, но мужем ей так и не стал. Я никогда не относилась с уважением к мужчинам, которые за деньги…

— Откуда вам все это известно? — перебил ее я.

— Мне рассказала Лорел, после того как убила его. Он с ней вытворял такое, на что ни одна женщина не согласится. Поэтому она его и прикончила. И я ее понимаю.