Глава 1

Вначале, как всегда, истаял свет.

Еще мгновение назад он видел очертания предметов, отразившиеся на внутренней поверхности век, и едва заметную пляску теней, порожденных пламенем единственной свечи. Теперь вокруг было бесцветное ничто. Звон в ушах растворил в себе шепот ветра и шелест колышущихся занавесей, но спустя миг затих и он. Последними ушли запахи — предрассветной свежести, нагретого воска, сирени и яблок. Все поглотила бесконечность мрака. Тот, кто сказал, будто тьма есть лишь отсутствие света, явно никогда не бывал в этом месте. Здесь, в пространстве, как его называли, не существовало понятий «где?» и «когда?», не было теней, цветов (темнота — черная? чепуха!..), звуков и запахов. Был только он сам, точнее, его сознание — крошечная искра, горевшая тем ярче, чем больше была его сила.

Больше не было ничего, но окружающий мрак казался почти материальным.

Тяжесть, давившая на него, была столь явственной, что хотелось вскинуть несуществующие руки, зачерпнуть бархатистую пустоту фантомными ладонями и отбросить ее в сторону — сродни тому, как заживо погребенный царапает, загребает горстями еще рыхлую землю в тщетной попытке прорыть себе путь на поверхность, к жизни и свету.

Здесь, как и под землей, не существовало воздуха, а дыхание было не более чем иллюзией.

Он ненавидел это место. Тому имелось несколько причин, но первой и главной являлось то, что покинуть пространство по своей воле было невозможно. И те, от кого зависело, получит ли он разрешение уйти или нет, должны были вот-вот появиться.

В этот раз ждать пришлось долго. Слишком долго; так, что это уже смахивало на оскорбление. Они хотят заставить его мучиться неизвестностью? Гадать, зачем его сюда позвали? Лихорадочно соображать, в чем он провинился, а заодно и присочинить десяток ложных причин? Вероятно, тактика эта сработала бы в абсолютном большинстве случаев, но не теперь. Не на того напали. Он твердо знал за собой только одно-единственное деяние, которое можно было вменить ему в вину. Другой вопрос — как они прознали? И что собираются предпринять?

Но времени на размышления уже не оставалось.

Он больше не был один.

Искры вспыхивали одна за другой, выстраиваясь в разомкнутую окружность. Одиннадцать членов Высшего Совета магов. В отличие от него, они всегда имели здесь устойчивую форму. Никак не соотносящуюся с действительностью, разумеется. Ни имен, ни внешности одиннадцати избранных и главы Совета не знал никто. Приходя в пространство, они обретали иллюзорный облик — порой весьма оригинальный. Мышь. Птица. Ребенок с неестественно длинными глазами в пол-лица. Еще несколько фигур, бесформенных и бессмысленных. Он даже не пытался их различить. Чья-то личина горела ярче, чья-то бледнее, но разница была невелика. Слабых магов среди членов Совета не держали. Слабые просто не выживали.

Замыкая круг, вспыхнула двенадцатая искра, принявшая форму волка. Глава Совета всегда приходил и уходил последним. Вот теперь начинается.

— Кеннет из Аридана. — Волк заговорил, странно и смешно открывая пасть. Эта мимика, впрочем, была таким же обманом, как и все остальное. На самом деле глава не издавал ни единого звука. И слова его Кеннет не слышал, а ощущал — каждой частицей сознания.

— Знаешь ли ты, зачем был призван сюда?

— Не имею понятия. — Мыслям довольно затруднительно придать какую-либо интонацию, но он постарался, чтобы эта ложь прозвучала как можно более резко. Пусть думают, что попытка выбить его из равновесия удалась.

— До Совета дошла информация о том, что ты нарушаешь Кодекс. — Упрек. Обвинение.

— В самом деле? — Ирония, смешанная с тщательно рассчитанной нервозностью.

Конечно, нарушает. Как и все прочие. Если бы Кеннету показали хоть одного мага, который этот Кодекс ни разу не нарушил, он бы сильно удивился. Но таковых, несомненно, не отыщется.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — Равнодушие. И — толика любопытства. Не столь уж бесстрастен глава, как хочет казаться. И ничто человеческое ему не чуждо.

— Ничего. Поскольку я даже не знаю, в чем меня обвиняют. — Чуть больше напряжения.

— К чему лгать? Но если ты хочешь непременно услышать это… Кодекс запрещает брать учеников без ведома Совета. Ты презрел этот запрет. Ты нашел ребенка, который потенциально сильнее любого из нас, и решил обучать его самостоятельно, втайне. Это измена.

О нет, всего лишь ущемление интересов Совета. Который, как обычно, думает только о собственной выгоде. Никто из присутствующих не может похвастаться кристальной чистотой помыслов, этот ребенок слишком большое искушение. И все-таки откуда им стало известно про мальчика? Кеннет полагал, что принял все возможные меры предосторожности. Из тех, кого он вынужденно посвятил в подробности своего плана, никто не мог его выдать. Никто. Он был уверен.

— Ты признаешь свою вину?

Да чтоб тебе пусто было.

Нет, так нельзя. Он не может позволить себе потерять самообладание.

— Признаю. — А вот с этого момента — никаких эмоций. Игры кончились. Отрицать очевидное бессмысленно, да и опасно. Но пусть теперь попробуют прочесть его ауру. Будут неприятно удивлены.

— Наглец… — произнес кто-то позади него. Кеннет не стал уточнять, кто именно. Какая разница?

— Что ж, следует отметить, смелости тебе не занимать. — Волк склонил светящуюся башку набок. — Твой проступок не останется безнаказанным. Именем и властью Высшего Совета магов отныне тебе запрещено брать учеников. И учти: если ты нарушишь и этот запрет, кара будет значительно более суровой.

— Что с мальчиком?

— Убит.

— Ложь.

— Нет. Совету нужны гарантии, что ты не наделаешь глупостей.

А вот тут многоуважаемый глава, вне всякого сомнения, врет как сивый мерин. Не такой он дурак, чтобы убивать этого ребенка. Не в его интересах подобная… хм… глупость. Тем не менее придется притвориться ничего не понимающим.

— Ты хочешь спросить что-то еще?

— Я хочу знать, кто ваш информатор.

Кеннет мог бы поклясться, что странная гримаса, исказившая морду Волка, на человеческом лице обернулась бы усмешкой.

— Мы не видим ни одной причины, по которой должны открывать тебе его имя. К тому же это противоречит Кодексу.

— Извольте, одну я назову. — Он нарочно помедлил, чтобы заставить их понервничать. — Того, кто выдал меня, я могу найти и самостоятельно, но в этом случае вы вряд ли сможете обеспечить ему безопасность. Разве что достойные похороны.

Блеф. Конечно, блеф. Притом достаточно откровенный. Однако… посмотрим. Кеннет чувствовал себя так, словно только что ткнул палкой в змеиное гнездо. Посмотрим, что прошипит развернувшаяся змея.

— Иными словами, за неимением убедительных аргументов ты прибег к угрозам. Весьма неосторожно с твоей стороны, Кеннет. И все же я отвечу на твой вопрос. Пусть это станет своего рода гарантией твоего непротивления.

— Итак, кто он?

— Это она.

— Женщина? — Удивление его было неподдельным.

— Ее имя Лорисса. Возможно, ты даже знаешь ее.

— Да, — согласился он. — Лориссу знают многие.

Он не понимал только одного — зачем ей это понадобилось. И откуда она вообще узнала о мальчике. Кеннет, по крайней мере, с ней не откровенничал. Их знакомство было исключительно шапочным. В магическом кругу все так или иначе друг друга знали… Ладно, детали можно выяснить позже.

— Запомни: мы будем против твоей мести ей. Теперь ты можешь уйти.


В сознание его привел яркий свет, пробивающийся сквозь плотно сомкнутые веки. Свеча на столе догорела, в окно заглядывали солнечные лучи. Похоже, он отсутствовал дольше, чем полагал по своим ощущениям. Время в пространстве вообще текло как-то непредсказуемо.

Немилосердно болела голова, в горле пересохло, в глаза словно соленой водой плеснули. Кеннет с силой провел ладонями по лицу, не в силах удержаться, зевнул и устало скорчился в кресле. Ему хотелось только одного — найти эту проклятую ведьму и удавить ее собственными руками. Невзирая на недвусмысленные намеки главы. Впрочем, он и так это сделает — но, понятно, не лично. Чхать он хотел на мнение Совета, однако пока сила на их стороне. Пока. Когда-нибудь он войдет в пространство по своей воле, чтобы вызвать главу на поединок — и победить. Но время для этого еще не пришло, поэтому придется плясать под их флейту. А вот мелодию он выберет сам. Правда, теперь это будет на порядок сложнее…

Отлично продуманный план летел псу под хвост; Совет теперь прилепится к нему, как репейник, и все из-за какой-то ненормальной девки, которой отчего-то взбрело в голову встать у него на пути! Кеннет уже не помнил, когда в последний раз пребывал в подобной ярости. В том, что Лорисса ненормальная, он нисколько не сомневался. Во-первых, женщина с магическими способностями — это уже аномалия. Ее логика, разум, ее цели и мотивы не подчиняются никаким законам. Во-вторых, у нее не было решительно ни одной причины подставлять его. Кеннет, во всяком случае, таковой не видел. Их интересы ни разу не пересекались. В-третьих, только сумасшедшая решится схлестнуться с одним из сильнейших магов в стране. Хотя то, что заставило ее пойти на этот шаг, было уже не важно. Она должна умереть — вот все, что имело значение.

Все попытки успокоиться и обрести потерянное душевное равновесие оказались безуспешными. Кеннет вскочил и стремительно вышел из кабинета. Злость, раздражение, досада и полнейшее непонимание происходящего, наложившись на дикую головную боль, превратили обычно спокойного и рассудительного мага в готовый извергнуться вулкан. Воздух вокруг него холодел и потрескивал. Частицы силы, прорывающиеся сквозь жалкие остатки самообладания, падали на пол кристалликами льда. Мысли смешались в безумном калейдоскопе. Он бесцельно метался по дому, ничего и никого не видя, как вдруг негромкий встревоженный голос заставил его вздрогнуть и остановиться.

— Что случилось?

Только один человек не побоялся бы обратиться к нему сейчас — старший брат, Джейд.

— Ничего.

— Ничего? Позволь тебе не поверить.

— Ничего…

— Я жду ответа, Кеннет.

— Я… Это неважно. Оставь меня в покое.

Серые в зелень, вмиг похолодевшие глаза глянули на него в упор.

— Оставить? Проклятье, брат, ты разогнал по углам всю прислугу и полагаешь, что можешь поступить точно так же и со мной?!

— Ты не понимаешь!

— Тогда объясни! Я пойму, не беспокойся.

— Эта разноглазая ведьма посмела перейти мне дорогу! — против воли вырвалось у него.

— Уже лучше. Кто она?

— Лорисса. Чародейка.

— Так… Что она сделала?

— Она умрет.

— Умрет так умрет, — равнодушно пожал плечами Джейд. — Все мы когда-нибудь умрем. Но ты не ответил. Любопытно, что эта женщина могла сотворить такого, что тебе изменила обычная сдержанность… И, кстати, как ты собираешься это устроить?

— Джейд, ради себя самого, ради нас обоих не расспрашивай меня. По крайней мере, сейчас. Уйди прочь.

— Не разговаривай со мной в таком тоне, братец.

Отношения между Джейдом, старшим, но более слабым магом, и Кеннетом всегда были ровными. Случалось, что братья ссорились, но никогда ранее Кеннет не позволял себе ничего подобного. В другой ситуации Джейд, обладавший мягким и покладистым характером, скорее всего, не стал бы лезть на рожон, но теперь охватившая младшего мага ярость частью передалась и ему, всколыхнув его собственную силу.

— Либо ты успокоишься и расскажешь все в подробностях…

— Либо что?!

Кеннет пропустил момент, когда льдинки вокруг него не просто растаяли — испарились. Искры собрались на кончиках пальцев, щекоча и провоцируя его. Он нетерпеливо встряхнул рукой, будто отбрасывая их. Шарообразный сгусток лиловатого пламени сорвался с его ладони и…

…Джейд отшатнулся и рефлекторно выбросил вперед скрещенные в защитном жесте руки. Тысячи огненных брызг от разбившейся сферы веером разлетелись по комнате, изрядно повредив ее обстановку и испепелив несколько книг. Обоим магам лишь слегка опалило волосы.

Осознав, что он натворил, Кеннет окаменел.

— Забавный ты выбрал способ отделаться от меня, — дрогнувшим голосом произнес Джейд. — Кажется, тебе и впрямь стоит побыть одному. Отлично, я уезжаю. К обеду не жди.

Он резко развернулся и почти выбежал в коридор. Кеннет, не заботясь об одежде, рухнул в одно из испорченных кресел. Ярость его утихла, осталось только опустошение и бьющаяся в висках боль. Он все еще не мог поверить в случившееся. Кажется, на счет Лориссы следовало записать еще один должок. Если бы не эта ведьма со своими фокусами, он бы не сорвался. И что ему теперь делать? Гордость нашептывала ему, что Джейд сам виноват — нечего было лезть под горячую руку. Чума побери его гордость. Чума побери Лориссу! И Совет заодно. Как же ему загладить свою вину перед единственным близким человеком?..

Стук копыт за окном вывел Кеннета из оцепенения. Все, что он успел увидеть, — развевающийся дорожный плащ брата. Маг тихо выругался и, пытаясь не обращать внимания на шушукающихся слуг, пошел в направлении комнат Джейда.

Дом потихоньку оживал. Заглянув в спальню брата, маг обнаружил там полную немолодую горничную, прибиравшую разбросанные вещи.

— Он не сказал, куда?..

— Их милость ничего не сказали, — поджала губы женщина. — Влетели, шипя, что твой кот, переоделись в дорожное, денег хапнули и вон. Я и слова вымолвить не успела. — Неодобрение, звучавшее в ее голосе, Кеннет предпочел не заметить.

Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней и неслышно вздохнул. Догадаться, куда поедет Джейд, было несложно. Вероятнее всего, первым делом он отправится в гости к своему ближайшему другу — виконту Рейнарду Осскому, единственному сыну и наследнику правителя соседнего графства. После того как Джейд погостит немного в летней резиденции графа, они с Рейнардом, как уже не раз случалось, отправятся путешествовать по дорогам и весям. А уж куда ляжет их путь и когда они вернутся — только богам известно.

Кеннет отлепился от двери и побрел к себе. Предстояло многое сделать.


В нескольких милях к западу от столицы графства Селамни[2], на берегу чудесного небольшого озера расположился трехэтажный особняк. Чтобы попасть в него, гости, приглашенные хозяевами, а вернее сказать, хозяйкой, должны были сперва миновать ворота, на тяжелых чугунных решетках которых красовались посеребренные изображения хищных птиц. Затем они попадали на длинную подъездную аллею. Выложенная шестиугольными плитами, обсаженная по краям липами, она вилась по озерному берегу и лишь в самом конце распрямлялась, подводя экипажи приглашенных к парадному входу. Сам дом был выстроен в виде буквы «Н», правая вертикальная «черточка» которой выходила окнами на озеро. Красновато-серый камень стен прелестно сочетался с увивавшим его темно-зеленым плющом, кое-где усыпанным белыми звездочками вьюнка, и придавал монументальному строению уютный и немного таинственный вид. Особенно вечером, когда многочисленные окна сияли теплыми огнями. На уровне второго этажа дом опоясывал широкий балкон, скорее даже терраса, кое-где разделенная перегородками на разноразмерные секции.

В одной из таких секций, расположенной в торце дома, стояла, облокотившись на балюстраду, молодая женщина. Она выглядела отстраненной и явно пребывала в глубокой задумчивости. Справа от нее мерцало, ловя рябящей поверхностью лунный свет, озеро, слева раскинулся живописный парк, однако женщина не замечала ни чудесного пейзажа, ни красоты июньского вечера. Она держала в руке листок дешевой серой бумаги, и ее взгляд постоянно возвращался к тому, что было на нем написано.

С первого взгляда ей можно было дать лет двадцать шесть. Маленького роста, изящная, с поистине королевской осанкой и лицом в форме сердечка — черты его не отличались правильностью, но женщину это не портило. Высокие скулы, длинный, чуть вздернутый нос, резко очерченные, яркие от природы губы, живые умные глаза, опушенные густыми, но немного коротковатыми ресницами, — все вместе гармонично сочеталось, а небольшие недостатки лишь добавляли ее облику обаяния. Ее низко вырезанное платье из нежно-сиреневого шелка по вороту и подолу было оторочено широкими лентами лилового бархата, расшитыми золотистыми топазами и аметистами. Длинные полупрозрачные рукава, разрезанные от локтя, открывали руки — красивые, белые, с точеными сильными пальцами. Левое запястье обнимал топазовый браслет. Именно по рукам внимательный взор мог определить истинный возраст красавицы, а было ей тридцать четыре года. В темно-каштановых волосах, гладко зачесанных и уложенных на затылке в пышный узел, поблескивали аметисты. Словом, весь облик женщины говорил о богатстве и высоком положении.

— Лорисса! Дорогая, где ты? — послышался сзади приятный мужской голос. Вздрогнув, женщина обернулась и увидела, как колыхнулись занавески, прикрывавшие выход на балкон. Она поспешила переместиться вправо, поскольку не хотела, чтобы ее нашли раньше, чем она сама того пожелает. Стиснув зубы, она вновь посмотрела на записку в руке. Всего лишь несколько слов, начертанных уверенной, но неумелой рукой. Несколько слов, от которых зависела ее жизнь. И все из-за одного надменного ублюдка… Лорисса смяла записку и хотела было выкинуть ее, но передумала, зачем-то расправила и быстро порвала на мелкие кусочки, тут же подхваченные ветром. Не то чтобы в этом и вправду была необходимость — в записке не имелось ни обращения, ни подписи, — но последние полчаса ей отчаянно хотелось грохнуть о стену ближайшую вазу. Успокоившись и несколько раз глубоко вздохнув — не хватало только и в самом деле тут что-нибудь разнести, не руками, так взглядом, — она проскользнула обратно в дом. Напольные часы недавно отзвонили одиннадцать, и вечер был в разгаре. Из бальной залы доносилась быстрая, со сложным ритмом музыка и дробный перестук каблуков. Она знала этот слегка облагороженный простонародный танец, последнее время вошедший в моду. Он позволял в самом выгодном свете продемонстрировать стройные ноги, оставаясь в рамках приличий, но неумелым танцовщицам за него лучше было не браться. В другой ситуации Лорисса не упустила бы случай заткнуть за пояс полтора десятка высокородных соплюшек, тем более что и партнер подходящий… где-то поблизости ошивался, но сейчас следовало убираться отсюда поживее. В этот момент ее деликатно обняли сзади за плечи. Лорисса оглянулась.

— Вот ты где, дорогая, а я тебя повсюду искал.

— Я вышла на балкон.

— Голова разболелась? — участливо спросил он, касаясь ее щеки.

— Немного.

— Потанцуешь со мной? Развеешься…

Лорисса отступила на шаг, окинула собеседника внимательным взглядом из-под полуопущенных ресниц и томно обмахнулась веером. Красив, как бог, моложе ее восемью годами и влюблен, как мальчишка, что определенно льстило. Жаль, конечно…

— Не сегодня, Мартин. Я уезжаю домой.

— Но ведь еще совсем рано! — расстроился он. — Останься, прошу тебя.

— Нет.

— Тогда позволь мне, по крайней мере, отвезти тебя домой в своем экипаже.

— Мартин, это неприлично, — немного рассеянно отозвалась она, думая совсем о другом.

— С каких пор тебя так волнуют приличия? — изумился он.

Лорисса с резким щелчком сложила веер.

— Извини, мне надо идти.

Она повернулась, колыхнув шелковыми юбками, в которых от ее движения блеснули тонкие золотые нити, и сделала шаг в направлении двери, но он удержал ее за руку, приложился губами к основанию ладони и только тогда отпустил. Лорисса быстро, чуть ли не бегом вышла из комнаты. Мартин милый мальчик, но сейчас он ей только помешает. Хотя, возможно, и следовало позволить ему отвезти ее домой — но в ее собственном экипаже, так как в принадлежавшей ему легкой открытой коляске она представляла бы собой слишком хорошую мишень. Лорисса проскользнула вдоль стены бальной залы, намереваясь уйти потихоньку и едва реагируя на реплики знакомых, но ее снова остановили.

— Милочка, ты просто обязана уделить мне немного своего драгоценного внимания, — промурлыкал низкий женский голос. — Я не видела тебя целую вечность!

Лорисса чуть слышно скрежетнула зубами, но растянула губы в улыбке:

— Хлоя, как я рада, что встретила тебя…

Поверить в это мог только слепой и глухой, но хозяйку дома такие мелочи не смущали. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что обычно Лорисса действительно неплохо к ней относилась и даже уважала — за вынужденную эксцентричность, возведенную в принцип. Хлоя была крупной, безнадежно некрасивой, но колоритной женщиной чуть старше самой Лориссы. Ее круглое лицо обрамляла грива фиолетовых волос; бледно-голубые глаза буквально утопали в щедро нанесенных черных тенях. Полную ширококостную фигуру скрывало широченное черное платье с завышенной талией, добавлявшее Хлое десяток лет. На запястьях и вокруг шеи бряцало невообразимое количество серебряных, костяных и деревянных украшений.

Никто не знал, откуда у нее достойное лорда поместье и внушительное состояние. Поговаривали, что она была побочной дочерью графа Селамнийского, слывшего большим оригиналом. Хлоя с высокой башни плевала на слухи о своем незаконном происхождении, вовсю строила из себя ведьму, увлеченно занималась меценатством и пользовалась бешеной популярностью в свете.

— Милочка, ты только взгляни на мое последнее открытие…

«Открытие» являло собой заморенного вида девчушку в облаке розовой кисеи и кружев, которая отняла от губ флейту и, обращаясь к пожилому менестрелю, только что завершившему куплет, запела: «Я хотела, как вы, оторваться от тени, оторваться от тени уходящего дня…» Голосок у нее был приятный, но слабоватый.

— Выглядит так, словно ее инструмент для нее слишком тяжел, — фыркнула Лорисса.

— Ничего, откормлю, — усмехнулась в ответ Хлоя. — Девочка очень талантлива.

— Хлоя, мне, право же, очень жаль, но я должна идти.

— Так рано? Впрочем, дело твое. Заезжай ко мне через пару дней, поболтаем.

Лорисса ответила неопределенным кивком и украдкой просочилась в боковую дверь. Больше никаких задержек. Если ее еще кто-нибудь остановит, она кусаться начнет. Куда запропастилась эта чертовка Линн, ее служанка? Уши оборвать глупой девчонке. Именно тогда, когда все решают минуты… Лорисса вихрем слетела по лестнице для прислуги, до смерти перепугав какого-то лакея, который совершенно не ожидал встретить хозяйскую гостью в подсобном помещении. Наверняка Линн на кухне, где не занятая обслуживанием приглашенных челядь устроила себе маленький праздник. Хлоя всегда относилась к таким вещам снисходительно, пока ее распоряжения выполнялись точно и в срок.

Ну так и есть — судя по доносящимся откуда-то громким голосам и смеху. Лорисса свернула за угол, спустилась по десятку ступенек и очутилась на кухне, где дым стоял коромыслом, но отнюдь не потому, что повара трудились в поте лица. К окнам придвинули здоровенный стол, на котором в беспорядке красовалось все то, что гости не доели за ужином. Слева был расчищен небольшой пятачок, и на нем под звуки дудочки отплясывала разбитная белобрысая девица в алой юбке, с вышитыми лентами в волосах. Танец был тот самый, фривольный, только служанку никакой этикет не смущал, и подол она задирала чуть ли не до небес. Прочие прихлопывали в такт. Даже жаль немного портить такую задушевную вечеринку, ядовито усмехнулась про себя Лорисса, появляясь из-за двери.

— Гвендолин! — звучным голосом, перекрывшим и смех, и хлопки, и дудочку, позвала она.

В кухне мгновенно воцарилась тишина. Плясунья смущенно остановилась и принялась нервно оправлять юбку, двое поварят, сцепившихся из-за пирожного, от неожиданности плюхнулись на пол; несколько мило воркующих юношей и девушек отпрянули друг от друга, как ошпаренные коты. Лорисса удовлетворенно улыбнулась. В углу зашевелились, и из-за занавески показалась светло-рыжая голова. Спешно что-то дожевывая и отряхиваясь от крошек, Линн перелезла через лавки и, спотыкаясь, подбежала к хозяйке. Вид у нее был до смешного виноватый.

— Живо на улицу, негодная девчонка! Мы уезжаем.

— Да, миледи Лорисса!

Выходя следом за ней, Лорисса, не удержавшись, обернулась и светским тоном пожелала:

— Приятного вечера!

К счастью, Линн, особенно если на нее прикрикнуть, отличалась завидной расторопностью, и, когда Лорисса вышла из особняка, карета уже была наготове. Около нее стояла Линн с хозяйкиным плащом в руках. Подобрав подол, Лорисса впрыгнула в бархатную темноту, за руку втащила за собой ничего не понимающую служанку, и кучер захлопнул за ними обеими дверцу. Только услышав мерный цокот подков по каменным плитам, она позволила себе немного расслабиться и щелкнула пальцами, зажигая лампу. Сидевшая напротив Линн недоуменно таращилась на хозяйку своими серыми глазищами.

— Плащ отдай, что ты в него вцепилась? — проворчала Лорисса.

Девчонка поспешно протянула госпоже требуемое, и та зябко укуталась в плотную ткань, хотя вечер был теплым, да и гораздо надежнее было бы окружить себя защитой иного рода, но это она сделала еще на балконе. Вряд ли, конечно, убийцы явятся так скоро, но кто может гарантировать, что человек, приславший ей предупреждение, не промешкал?.. Быстро же отреагировал скотина Кеннет, чтоб ему на голову инкунабула свалилась… На его излишне ретивую голову. Радужное защитное покрывало явственно замерцало вокруг нее, и глаза у Линн стали еще больше. Лорисса высунулась в окно и рявкнула:

— Что ты тащишься, как дохлая улитка?! Гони, чума тебя побери! Я тороплюсь.

Кучер прищелкнул кнутом, и лошади помчались еще быстрее. Линн явно распирало от вопросов, но она благоразумно молчала, зная, что в лучшем случае получит в ответ резкую отповедь.

До дома, где жила колдунья, доехали без приключений. Лорисса влетела в гостиную, от души хлопнув дверью, и тут уж дала волю обуревавшим ее чувствам. Не меньше часа она металась из угла в угол, как тигрица на цепи, оглашая комнату цветистыми проклятьями, угрозами и «теплыми» пожеланиями в адрес Совета, мужчин-магов в целом и Кеннета в частности. В изобретательности ей никак нельзя было отказать — разъяренная колдунья ни разу не сбилась и не повторилась.

Линн, едва дыша, притаилась за дверью, готовая в любой момент отскочить на безопасное расстояние. Услышав мелодичный звон разбившегося фарфора, девушка кивнула сама себе — похоже, накал страстей начинал спадать. И хорошо бы хозяйка грохнула голубую вазу с узким горлышком, а то ее такая морока отмывать — ладонь еле пролазит. Линн опасалась, что однажды так и останется с вазой на руке вместо перчатки. Ага… еще что-то разбилось, судя по звуку — хрустальное, и наконец все стихло. Лорисса выдохлась.

— Гвендолин!

Помедлив для приличия, Линн вошла и молча присела перед хозяйкой, ожидая распоряжений. Лорисса выглядела усталой и встревоженной, тщательно зачесанные назад волосы растрепались, губы искусаны… Что же все-таки случилось?

— Гвендолин, немедленно займись…

— Я мигом уберу, миледи!

— Не перебивай меня, — звякнул металлом голос колдуньи.

Ой-ей, лучше бы она и дальше молчала, кой лешак ее дернул за язык?..

— Плевать на уборку. Займешься этим, если время останется. Я хочу, чтобы ты собрала вещи. Утром мы уедем, так что выглади дорожное платье. — Она на мгновение задумалась, потом, спохватившись, уточнила: — Амазонку. Мы поедем верхом.

— Могу я спросить… сколько продлится поездка, миледи?

Ох, голова кругом… С чего бы это хозяйке вздумалось срываться с места?

— Спросить-то можешь, только ответить я не сумею — не знаю, — угрюмо сказала Лорисса. — Но рассчитывай на долгое путешествие.

— Да, миледи.

— Потом поможешь мне переодеться — и можешь отправляться спать.

Линн еще разок присела, но Лорисса уже отвернулась. Девушка поторопилась наверх, пока ее еще чем-нибудь не нагрузили, — сборы и так полночи займут, да еще глажка…

Свою хозяйку она любила, несмотря на ее неукротимый нрав. Взбалмошная, непредсказуемая, резкая на язык, подчас совершенно невыносимая колдунья не была тем не менее ни злой, ни жестокой. За провинность она могла просто наорать или оскорбительно отчитать, да так, что уши потом два дня горели, но ни разу не подняла на Линн руку. Родители девушки, между прочим, подобной мягкостью не отличались. Лорисса увезла ее из родной деревни, воспитала как умела, выучила грамоте, сделала своей личной горничной и не мешала заниматься дальнейшим самообразованием. А желание на то у Линн было, да еще какое… Девушка втихомолку копировала манеры хозяйки, примечала, как и с кем она держится и разговаривает. Все это до поры до времени хранилось как будто в копилке, но однажды — кто знает? В жизни все пригодится, даже то, что в первый момент может показаться мелким и незначительным. Жаль только, чародейкой, как хозяйка, Линн не стать. Она однажды осмелилась спросить Лориссу, не видит ли та в ней способностей к магии, но колдунья как-то странно на нее покосилась и загадочно ответила: «Если до сих пор не проявились, значит, тебе это уже не нужно». Даже не отчитала за дерзость.

Так… дорожное платье в сторону, белье, обувь, несколько перемен одежды… Обычно Лорисса, уезжая куда-нибудь, таскала с собой полгардероба, но как прикажете грузить столько тряпок на разнесчастных двух лошадей?! Хотя они наверняка возьмут и третью, вьючную. Линн разгребла художественный беспорядок на туалетном столике Лориссы, тщательно рассортировала и уложила ее косметику и самые любимые украшения — не дай боги забудешь какую-нибудь мелочь, вроде флакончика с духами, потом хлопот не оберешься. Девушка взяла кувшин для умывания и поболтала остатки воды. От нее шел отчетливый аромат фрезии и едва заметно припахивало прелью. Фу, гадость… куда б ее выплеснуть? В жардиньерку, наверное, если только цветочки там не повянут от такого букета… А, какая разница, все равно уезжать.

С кувшином в руке Линн высунулась в окно и блаженно вдохнула ночной воздух. Селамни спал, нигде в окнах не мелькали хрупкие свечные огоньки, только помаргивал чуть ниже по улице одинокий фонарь, да в отдалении заливалась лаем собака. И никого… Красотища какая! И никакой прелой фрезии! Внезапно на крыше дома напротив ей почудилось едва уловимое движение. Какая-то фигура… черная на черном… Позабыв обо всем, девушка вгляделась в темноту. Грабитель или пылкий ухажер? В этот момент раздался свист, что-то взрезало воздух слева от ее головы и с тихим звоном вонзилось в ставень. Линн испуганно дернулась и выронила кувшин; раздался крик и через мгновение — неприятный глухой хруст. Перегнувшись через подоконник, Линн увидела внизу чье-то тело со странно вывернутыми конечностями, ахнула и не раздумывая захлопнула окно. И обомлела. Прямо на уровне ее глаз из ставня торчал арбалетный болт.

Лорисса, в своих сиреневых шелках немного смахивавшая в полумраке на привидение, бездумно перебирала безделушки на каминной полке, когда ворвалась взъерошенная, бледная как простыня Линн и с порога выпалила:

— В меня стреляли!

Лорисса поставила на место фигурку дракончика из ривеллинского стекла и на удивление спокойно осведомилась:

— Кто?

— Почем мне знать?! — От волнения Линн выразилась резче, чем хотела. — Я уронила кувшин, и второй упал тоже!

— Второй кувшин? — вздернула брови колдунья.

— Да нет же, миледи, человек! Один стрелял с крыши, второй лез по стене, а потом он упал и разбился. То есть кувшин тоже разбился, но вместе с человеком!

— Ничего не понимаю, — мотнула головой Лорисса. — Успокойся и объясни все еще раз, с самого начала, желательно внятно. Кто стрелял, какой кувшин ты уронила, кто там лез по стене и где разбился… Не бойся, за кувшин ругать не буду. Лешак с ним.

Линн глубоко вздохнула и медленно, по возможности не путаясь в словах и в деталях, поведала о происшедшем. Арбалетный болт — вот он, в ставне торчит, а тело, коли хозяйке угодно взглянуть, вместе с осколками под окном валяется…

— Вот оно что, — бесцветным голосом сказала Лорисса. — Значит, уже началось. Ты собрала вещи?

— Нет, я не успела сложить…

— Брось.

— Что?!

— Брось, говорю, всякую ерунду, собери что попрактичнее, немаркое и чтобы места занимало поменьше. И свое тоже не забудь. Деньги и драгоценности я сейчас сама упакую. Платье мое вытащила?

— Первым делом, миледи, только не отгладила еще…

— Отлично, я иду переодеваться. Мы уедем немедленно.

— Но, миледи, сейчас середина ночи! Неужели вы даже не поспите хоть несколько часов?

— Тебе что, мозги ветром выдуло?! — рявкнула Лорисса. — Если мы промедлим еще немножко, то отсыпаться будем уже в могиле! Поняла? А теперь брысь!

Загрузка...