Вопрос любви

Глава седьмая

У всех нас, сестер, проблемы на семейном фронте. Я думала о том, как расстроится мама, хотя и не собиралась ничего ей рассказывать, ведь они с папой в прошлом году отметили сорокалетие совместной жизни. Пока мы с Люком ехали домой, я припомнила, как Хью с Шанталь общались на крестинах. Она, наверное, не первый год влюблена в него. А теперь, словно гиена, почуяв его усталость от брачных уз, пользуется случаем, чтобы подобраться поближе.

Люк не заметил моего состояния — он распалился, рассказывая о Магде, о том, какой она трудный человек, и что ему совершенно незачем было туда приезжать, и что она поступила так только затем, чтобы испортить нам вечер, и о том, что она обидела Джессику до слез, а это просто недопустимо.

— Она даже себя не может контролировать, — возмущался он, пока мы парковались около его дома. — А считает, что может контролировать меня! Так вот — нет!

— Конечно, нет, — отозвалась я, и его мобильный снова затренькал. Он полез за ним в карман.

— Да, Магда, — прошипел он. — Нет, Магда. Да, Магда.

«Давай ври с три короба, Магда». Я решила, что пора воспользоваться его плохим настроением. Когда мы собирались ложиться, я спросила его, не может ли он убрать ее одежду из своего гардероба и вернуть ей. Его зубная щетка повисла в воздухе.

— Не могу, — сказал он. — Это ее только спровоцирует. — Он нагнулся к раковине, а затем сплюнул точно в сливное отверстие. — Она решит, что я отвергаю ее.

— Абсурд какой-то.

— Ну да. — Он начал чистить зубы нитью. — Магда как собака на сене. Она возьмет и скажет Джессике, что я выбросил ее вещи из моего дома, и Джессика расстроится. И потом, разве важно, есть тут ее вещи или нет, — правда ведь, Лора? — Он взял мою руку в свою, а потом подарил мне поцелуй с запахом мяты. — А важно лишь то, что мы вместе. Разве так трудно смириться с этим?

— Вот именно потому, что мы снова вместе, я и не могу смириться. Теперь по отношению к тебе я стала гораздо большей собственницей, чем когда мы встретились впервые. Мне претит даже сама мысль о ее вещах. Кроме того, ведь это не обычная одежда. Я бы не возражала против пары видавших виды треников или застиранного свитера, но она здесь в качестве провокации наоставляла всяких сексуальных вещиц.

— Тут ты права, — согласился он. — Она очень воинственная.

— Тогда какого черта я должна каждый раз натыкаться на ее облегающие платья, которые развешаны вперемежку с твоими пиджаками, или глядеть на ее кружевное белье и трусики в твоем комоде? — Рывком я открыла аптечку. — И я не желаю видеть ее «Тампакс», когда достаю зубную пасту. Когда ты приходишь ко мне, Люк, сколько вещей Ника ты встречаешь? Нисколько, — ответила я за него. — Ни одной! В ванной нет его пены для бритья. В комоде не лежат его плавки. Только представь себя на моем месте — вообрази, как бы ты себя чувствовал?

— Ужасно, но тут совершенно другая ситуация.

— Да, — согласилась я. — Так и есть. Мой бывший ушел, а потом пропал, поэтому он тебе совсем не докучает. У Магды другая крайность: она тебя бросила, но тем не менее она везде, куда ни глянь.

— Может, и так, но она же есть в моей жизни. И всегда будет, потому что она мать моего ребенка, и тебе придется с этим смириться. Мои отношения с Магдой должны быть добросердечными, Лора, даже хорошими, потому что я не могу позволить себе противостояние с ней, особенно пока Джессика еще так мала.

— Ты в ее власти, — констатировала я, когда мы забирались в постель.

— Наверное, так и есть, — тихо ответил он. — Как и многие разведенные отцы. Но я никогда не сделаю того, из-за чего могу лишиться свиданий с дочерью.

— Это справедливо, Люк, но всему есть предел. И раз уж тебе нельзя возвращать вещи Магде, то ты можешь хотя бы сложить и убрать их, чтобы мне не приходилось смотреть на них всякий раз, как я здесь появляюсь.

— Хватит с меня агрессии на один вечер. — Я поняла, что мы начинаем раздражать друг друга. Медовый месяц закончился. Он с головой накрылся одеялом. — Убери сама, — сказал он. — Если в самом деле чувствуешь, что это необходимо.

— Ну хорошо, — тихо сказала я. — Так тому и быть.

С кухни я принесла два пластиковых мешка и аккуратно сложила в них всю одежду Магды, туфли и нижнее белье, а потом, ощущая маленькое, но значительное чувство триумфа, затолкала под кровать. После этого достала ее принадлежности из аптечки и выбросила в мешок, который поставила на табуретку в ванной.

И теперь, впервые за все время, я достала те вещи, которые хотела оставить в доме Люка: прекрасное бледно-голубое кимоно, которое Хоуп привезла мне из Токио; зеленый кашемировый кардиган и джинсы; нижнее белье, футболку и маленький несессер. В аптечку я положила тоник, мусс для выпрямления волос и кое-что из косметики.

Чувствуя себя лучше, я отправилась в постель.

— Давай не будем ссориться, Лора, — пробормотал Люк. Я почувствовала, как его рука обняла меня за талию. — Магда именно этого и хочет — вбить клин между нами. — Я поклялась про себя, что ни за что не позволю ей. — Я люблю тебя, Лора, — прошептал он. — Я так счастлив, что снова нашел тебя. — Я почувствовала, как мой гнев утихает. — Прости, что пришлось оставить тебя сегодня. — Он прижался щекой к моему плечу, и его щетина мягко покалывала мне кожу. — Как провела вечер с Хоуп?

— Я провела чудесный вечер, — солгала я.

Я хотела рассказать Хоуп, что видела Хью с Шанталь, но сестра уклонялась от разговора. Следующим утром я звонила ей трижды, но ее личная помощница каждый раз отвечала, что она занята. По неестественно беззаботному тону ее голоса я поняла, что она лжет. Хоуп, как самая младшая из сестер, привыкла получать все, чего хочет, а когда не получает, начинает дуться. Но мне было ее жалко, потому что она выставляла напоказ свою уязвимость, когда не получала желаемое. Я послала ей сообщение с координатами трех частных детективов. Потом задумалась, что же делать с Флисс…

Я могла ненавязчиво дать понять Хью, что видела его в обществе Шанталь, но тогда они в следующий раз просто могли быть осторожнее. Можно позвонить Шанталь… Нет. Наверное, нет. Меня передернуло. Это было бы ужасно. Самый что ни на есть примитив. Поэтому я решила пойти и встретиться с Флисс. Она такая открытая — иногда я думаю, что ее надо было назвать Кандида[47], — и я по ее виду смогу сказать, подозревает ли она что-нибудь. Я позвонила ей и сказала, что заскочу, чтобы передать пасхальный подарок для Оливии.

— Было бы просто… чудесно, — сказала она. В ее голосе слышалось раздражение. — Да-да, это было бы… замечательно. Грм, заходи к… м-м… не знаю… пяти, что ли.

— Все в порядке, Флисс?

— Ну — нет. Вообще-то нет. Если честно, я кое о чем беспокоюсь.

— О чем? — невинно спросила я и услышала вздох. Она знает. Она знает о Хью и Шанталь.

— У Оливии после обеда кастинг. Мы идем в компанию по продаже прыгунков «Тиддли-тоуз» и жутко, просто жутко нервничаем — так что прошу тебя, скрести там у себя на счастье все, что только можешь.

И вот, после того как мы записали шоу, я попросила водителя отвезти меня на Мурхаус-роуд. Я поднялась по ступенькам ко входной двери, затем позвонила, сжимая в руках музыкального кролика, которого купила для Оливии. Я так нервничала, что сжала игрушку слишком сильно и та завела колыбельную. Дверь распахнулась. На пороге стояла Флисс, держа на руках Оливию, и улыбалась во весь рот.

— Нас взяли на работу! — объявила она, приглашая меня в дом. — Агент Оливии только что звонила. Это невероятно!

— Грм, да, — сказала я, протискиваясь мимо коляски.

— Ей всего-то и нужно было, что дернуться вверх, а потом вниз, улыбаясь в камеру. И все! Мы получим семьсот пятьдесят фунтов! Фотограф сказал, что это самая красивая девочка из всех, что он видел! Дамойлапусеночек? — Оливия хлопнула своими пухлыми ручками. — Вотмояслад-каядеевочка! Похлопай, похлопай! Умненькаядевочкадамоя-сладенькая?! — запищала она, утирая слюни с подбородка Оливии подолом своей футболки. — А завтра у нас еще одно прослушивание, — добавила она, когда мы отправились на кухню. — Для рекламы кондиционера без ферментов «Кочисофт». Все, что ей нужно сделать, — мило посидеть на пушистом полотенце (а она это умеет), и если у нас все получится, то мы заработаем тысячу двести фунтов. А в конце недели у нее еще два кастинга на телевидении. Есть такие детки, которые из своей кроватки не вылезут меньше чем за пять штук. Я убеждена, что Оливия станет такой же, — продолжала Фелисити, опуская Оливию в манеж. Она выглядела как маленькая птичка в клетке, сердито взирая на нас через решетку.

— Ну, Флисс, дай ей попривыкнуть — все только начинается.

— Да. Но ведь она такая красивая — она обязательно должна сорвать джекпот своей маленькой ручкой, разве нет? К тому же у нее та-акой характер, а всем именно это и нужно. — Оливия безучастно посмотрела на нас. — А другие мамочки, которые приходили, были такие назойливые, — проворчала она, наливая чайник. — Они кого угодно могут достать, только бы пропихнуть своих чад. Вот тебе и родительская гордость.

— Да? — Я взглянула на отсканированный и увеличенный УЗИ-снимок Оливии в возрасте тринадцати недель. — Нелегко тебе, наверное, пришлось.

— Ой, это у них уже патологическое, — снисходительно добавила Флисс. — Вообще не понимают, что делают. Просто не отдают себе отчета.

— Угу. — Теперь Оливия рвала на клочки оберточную бумагу моего подарка и пыталась засунуть обрывки себе в рот.

— Вкусный кролик, дадеткакакоймилыйкроликкволик! Спасибо, Лора. — Фелисити глянула на меня через плечо и увидела на нем покрывшийся пленкой срыгнутый рис. — Черт. — Она промокнула его губкой. — Постоянно так случается. Тебе лапсанг или кенийский?

— Лапсанг — только я ненадолго. Грм… а где Хью?

Флисс бросила взгляд в сад.

— Возится в своем проклятом сарае. Он проводит там непозволительно много времени. Говорит, у него какая-то блестящая идея.

— Какая?

— Не говорит. Утверждает, что я недостаточно его поддерживаю. Представляю себе: от этого изобретения наверняка пользы будет не больше, чем от прачечной самообслуживания в поселении нудистов. Знаешь, Лора, вот что я думаю: кончится все тем, что Хью будет обеспечивать его же собственная полугодовалая дочь!

— Фелисити, — начала я. И почувствовала себя ужасно неловко. — Послушай, Флисс…

— Да?

— M… — Я посмотрела на нее. — Ну…

— Что случилось, Лора? — Она уставилась на меня. — Ты выглядишь так, словно лимон съела. — Ее улыбка внезапно исчезла. — Господи, что-нибудь серьезное?

— Нет. Не думаю. По крайней мере — пока нет. — Вода начала закипать.

— Что ты имеешь в виду — пока нет? — Кухня стала заполняться паром. — Что случилось, Лора? Хватит загадок.

— Ну… по-моему, ты должна… проводить больше времени с Хью, вот и все.

Она пожала плечами:

— Я и так вижу его каждый день.

— Но ты никуда с ним не ходишь. Вы не делаете вместе никаких приятных мелочей.

— Да мы не можем, — сказала она, выключая чайник на плите. — У нас же нет няни.

— Так найми. Позвони в агентство.

Она с ужасом уставилась на меня:

— Еще чего! Я не собираюсь оставлять дочь неизвестно с кем!

— Тогда я могу с ней посидеть. Я не против. Честно говоря, я даже очень за.

— Правда?

— Не понимаю, почему ты меня раньше об этом не попросила.

— Ну, — начала она, доставая пакетики чая, — потому что мы с Хью никогда не выходили из дома одновременно, поэтому необходимости не было.

— Вот. Это ошибка. Ей уже шесть месяцев, пора вам выйти в свет. Я думаю, вы даже обязаны, может, уехать куда-то на время.

— Ну да. Мы собираемся завтра ехать к родителям Хью, праздновать Пасху.

— Да нет же, я имею в виду — вдвоем. Почему бы вам не остановиться в каком-нибудь отеле? Может, на твое сорокалетие?

— Но это будет только в июле, и, кроме того, мы на мели. Ты же знаешь, у Хью в кармане шаром покати, а мои декретные скоро закончатся. И прямая дорога нам в тюрьму Ноттинг-Хилла[48], — как ни в чем не бывало добавила она. — Надеюсь, там комфортабельно. Говорят, дизайн постельного белья разрабатывала сама Стелла Маккартни.

— Послушай, Флисс, если вы уедете куда-нибудь на выходные, то не разоритесь. Я бы даже могла профинансировать ваш отпуск — считай, что я решила заранее подарить его тебе на день рождения.

— Серьезно? — Она достала две чашки, обе с изображением Оливии. — Ну, это было бы чудесно — и так щедро с твоей стороны. — Она с недоумением взглянула на меня: — А почему ты так настаиваешь, можно спросить?

— Потому что просто… думаю, это было бы неплохо. Честно говоря, совсем бы вам не помешало.

Она открыла коробку с печеньем.

— Но почему? — Ее взгляд буравил меня насквозь. — К чему ты клонишь, Лора?

— О… да ни к чему. — Я села за стол.

— Я тебя знаю. Ты что-то скрываешь. В чем дело? Ты чего-то недоговариваешь. — Теперь вода начала кипеть с шумом.

— Ладно… в общем, да, есть кое-что — а именно то, что ты… игнорируешь Хью. Я уже тебе об этом говорила, Флисс. Ты так одержима Оливией, что совершенно забыла о муже и о том, что могут быть… последствия. И вполне возможно, серьезные.

Фелисити прищурилась:

— Что происходит? — Она ошпарила заварочный чайник. — К чему ты клонишь, Лора? — Воздух наполнился смолистым ароматом лапсанга. — Ну-ка выкладывай — что там у тебя?

— По-моему… ты можешь допрыгаться до больших проблем, вот что.

— Каких еще проблем? — Она с вызовом смотрела на меня. — Ты говоришь загадками — может, скажешь прямо?

— Ну хорошо. — Я сделала глубокий вдох, будто собираясь нырнуть под воду. — Я видела Хью в «Джулиз». — Она спокойно и не перебивая выслушала все, что я хотела ей рассказать. Когда я закончила, наступила удручающая тишина.

— Хью и Шанталь? — тихо повторила Фелисити. — Ты говоришь, Хью и Шанталь?..

— Ничего я не говорю, — перебила я. — Просто, по-моему, тебе надо… держать ухо востро, вот и все.

Фелисити откинулась на спинку стула, а Оливия смотрела через прутья решетки из своего манежа, издавая щелкающие звуки.

— Ты всерьез подозреваешь, что Хью и Шанталь?.. — Фелисити смотрела на меня.

— Ну… Да, Флисс. Наверное. Она к нему липла как банный лист, скажем так.

Флисс ошарашенно смотрела на меня. Потом, не веря своим ушам, покачала головой. Она, казалось, была просто поражена услышанным, и я поняла, что совершила огромную ошибку. Как и Хоуп, Флисс не могла смириться с правдой. Ее лицо покраснело, губы искривились, и — о Боже! — она заплакала. Подалась вперед, сотрясаемая горем. Сначала она заскулила, потом всхлипнула, а потом откинула голову назад.

— Ничего смешнее не слышала целую неделю! — Она издала громкий гортанный звук, который испугал Оливию.

— Это не смешно.

— Ой, прости, — давясь от смеха, произнесла она. — Но именно смешно. — У нее тряслись плечи.

— Послушай. Я видела, как она флиртовала с Хью.

— Нет-нет, только не Шанталь, — гнула свое Флисс.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что мы знакомы двадцать один год. И, поверь, она не… ну… не из таких.

— А почему они тогда пили вместе?

Она пожала плечами:

— А почему бы нет? Она и его подруга тоже. В общем, Хью мне сказал, что они встречались.

— А почему он отправился к ней без тебя?

Она срезала верхушку с лимона.

— Потому что мне надо смотреть за Оливией, разве нет?

— А почему они не могли встретиться здесь?

— «Джулиз» недалеко от дома Шанталь — там удобнее. К тому же Хью был нужен ее совет. — Я с недоумением посмотрела на Флисс. — В принципе это самое главное.

— Какой совет?

— Профессиональный — насчет этой ерунды, над которой он корпит, про которую мне рассказывать не хочет, — так что не думаю, что я бы ему там пригодилась.

— Но каким образом Шанталь может ему помочь? Она же юрисконсульт. Я думала, она спец по гражданским тяжбам.

Флисс покачала головой:

— Нет, она теперь специалист по патентному праву. У нее научное прошлое, так что ей это больше подходит.

— А. — Когда Флисс дала мне чашку, я отодвинула в сторону ее электрический молокоотсос.

— И Хью решил обсудить с ней свое «изобретение». — Она закатила глаза.

— Ясно. Но… он трогал ее, Флисс. Я видела. А она не была против — сидела и улыбалась.

— Послушай, — сказала она, — у Хью обостренное чувство осязания, только и всего, а Шанталь будет заниматься патентным исследованием безвозмездно, что сэкономит ему две тысячи фунтов. Может быть, он просто хотел обнять ее в благодарность. Но если ты настаиваешь, я позвоню ей прямо сейчас и спрошу. — Она хихикнула. — Я даже знаю, что она скажет! — Она весело замотала головой: — Хью и Шанти… Это здорово.

Я поднялась.

— Ладно, Флисс. Как знаешь. Я всего лишь пыталась защитить тебя. Мне не хочется, чтобы ты страдала. Ведь ты же моя сестра, помнишь об этом?

— О, я понимаю, что ты хотела добра, Лора. И я очень благодарна тебе. Честно. Но ты ошибаешься.

«Вовсе я не ошибаюсь», — сказала я себе, возвращаясь домой. Язык тела никогда не лжет. Я видела, как Хью касался Шанталь, как он практически гладил ее грудь. Если Фелисити считает, что это невинный жест, то она еще большая тупица, чем я думала. Она больше не видит в Хью своего мужа, относится к нему не как полагается, и поэтому, изголодавшись по уважению, дружбе и сексу, он обратил внимание на Шанталь, которая явно предлагала ему нечто большее, чем просто профессиональную помощь. Но я выполнила свой сестринский долг и теперь умываю руки. И от проблем Хоуп тоже. В любом случае у меня и своих достаточно. Например, встреча с Джессикой. Сегодня она была с Люком, потому что Магда отправилась в «Савой» на бал со Стивом и некоторыми его клиентами, а Люк решил воспользоваться этой возможностью, чтобы познакомить нас с Джесс. Мы должны были поужинать и вместе посмотреть шоу. Я волновалась даже больше, чем когда знакомилась с родителями Люка двенадцать лет назад.

В десять минут седьмого я позвонила в дверь Люка. Услышала легкие шаги, а затем скрип замка, после этого дверь тихонько приоткрылась. На пороге стояла Джессика, одетая в «шотландку» и серый кардиган. На глазах были очки с синими стеклами. Она некоторое время смотрела на меня, а потом осторожно улыбнулась. Я так обрадовалась, что девочка не бросилась прочь с ревом, что едва удержалась на ногах. Позади нее возник Люк и послал мне воздушный поцелуй.

— Привет, Джессика, — произнесла я. Сердце стучало, и, несмотря на холодную погоду, меня прошиб пот.

— Джесс, это Лора, — сказал Люк. Она слегка наклонила голову на один бок, как будто была натуралистом, а я — не известным науке видом. — Может быть, ты пригласишь ее войти? — Она отступила, прижавшись к стене. Ее головка опережала свет настенных светильников, и от нее исходило сияние, похожее на нимб.

— А я тебя видела, — сообщила девчушка, по-детски пришепетывая.

— Правда?

Она кивнула. Я чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что не могла видеть ее взгляда за очками.

— По телевизору. — Она наклонилась, чтобы подтянуть гольф. Ее тоненькие бледные ножки были похожи на стебли лука-порея.

— Знаешь, Джесс, — сказал Люк, — Лору сегодня опять покажут по телевизору. Посмотрим викторину? — Она снова кивнула, а Люк подмигнул мне. — Может, тебя даже ждет сюрприз.

— Сюрприз? — Она вопросительно посмотрела на меня: — У тебя есть для меня сюрприз?

— Вообще-то да. Вот. — Я дала ей пакет с ручками, который держала в руках, и она посмотрела на отца.

— Все хорошо, дорогая. Можешь открыть. — Она достала большое пасхальное яйцо, перевязанное розовой лентой, в котором была чашка с изображением Русалочки из мультфильма. Она широко раскрыла глаза. — Как здорово! А что надо сказать?

— Спасибо, — озадаченно отозвалась она. У меня сложилось впечатление, что она ждала злую Бастинду, а вместо нее появилась Белоснежка.

— Это подарок на предстоящее воскресенье, — пояснила я, пока Люк вешал мое пальто. — Но можешь открыть сейчас, если хочешь. Если тебе папа разрешит. Красивые у тебя очки, — добавила я.

— Они новые, — похвасталась Джесс. — Аптекарь сказал, что они мне нужны.

— Оптик, дорогая, — поправил ее Люк. — Оптик. Повтори, пожалуйста.

— Аптекарь.

Он улыбнулся:

— Ну ладно.

Я стала понемногу расслабляться. Вечер начинался прекрасно. Мы отправились на кухню, и Люк принялся стряпать ужин. На столе стоял пакет из «Фреш энд уайлд». Когда мы открыли его, Джессика рассказала, что их отпустили на каникулы. Потом она показала мне коллаж, который делала.

— Как красиво! А это твой папа? — спросила я, указывая на высокую фигуру с левой стороны у пруда из фольги.

— Да. — Она принялась рассеянно раскачивать шатающийся зуб у себя во рту.

— А это ты? Это твое синее пальтишко?

— Да. А это, — указала она на шарики из желтой материи, — утки.

— Очень мило.

— А где курица? — пробормотал Люк, копаясь в пакете. Он высыпал все на стол. — Оставил в магазине. Черт.

Джессика бросила на него сердитый взгляд:

— Нельзя говорить «черт», папа.

— Нет, конечно. Ты права, милая. Это плохое слово.

— Давай я схожу заберу, — предложила я.

— Да нет. Оставайся здесь с Джессикой, а я пойду. Ладно, Джесс? Лора посидит с тобой пять минут, пока я сбегаю. — Сперва девочка растерялась, но потом кивнула. Я так обрадовалась, что она не отказалась наотрез, не позвонила в Национальное общество предупреждения жестокого обращения с детьми сообщить о жестокости Люка, что улыбнулась ей трогательной улыбкой, исполненной благодарности. Она была похожа на Люка — рот той же формы, нос у нее, судя по всему, намечался орлиный (по наследству от папочки), а вот глаза — лучистые, голубые, с огромными блестящими зрачками. Очаровательное дитя. Услышав, что Люк ушел, она направилась к шкафу и вернулась с огромной, золотого цвета, жестяной банкой из-под печенья. Убрала со стола книгу со сказками.

— Хочешь посмотреть мои фотографии? — Она сняла крышку.

— С удовольствием. А ты их сама сделала?

Она кивнула, а потом достала розовую спортивную сумку и вытащила красный фотоаппарат.

— Мама подарила его мне на день рождения. Он не игрушечный, — объяснила она, давая его мне.

— Как здорово! А снимает он хорошо?

— Да. Очень хорошо. — Она достала маленькую папку со снимками из коробки. Там было несколько фотографий с козами, и хотя они получились немного размытыми, я все равно восхищенно ахала. В полный рост козы казались не такими уж и миниатюрными, хотя и на коротких ножках. Козий вариант таксы, подумала я.

— А у тебя есть любимчики?

— Не-ет. — Она явно посчитала вопрос предосудительным. — Я люблю их всех одинаково. — Затем показала на черного козла с белой «шапочкой» и захихикала: — Это Йоги. Он иногда дерется.

— Правда?

— И мама ставит его в угол.

— Да?

Она кивнула, потом снова захихикала. После этого дала мне другую фотографию. Взглянув на нее, я почувствовала моральный кризис. Или словно я марионетка и кто-то только что обрезал мне нити…

Люк обнимал Магду за плечи, а она ласково улыбалась ему, глядя прямо в глаза. Почувствовав, что к горлу подступает тошнота, будто раскачиваюсь на лодке в шторм, я поискала взглядом дату фотографии. Нашла ее на обратной стороне: маленькими светло-серыми буквами было написано «20.03.05». Прошлое воскресенье. Потом Джессика вручила мне другое, слегка кривобокое, фото Люка и Магды, снятое в предыдущее воскресенье. Они где-то сидели за столом, улыбались в камеру, чуть не касаясь головами, а распущенные волосы Магды лежали на плече Люка. Я почувствовала острую боль, словно меня пырнули ножом.

— Гм-м… — произнесла я. — Это тоже хорошее. А… где оно было сделано?

— В доме наджи.

— В чьем доме?

— Наджи — это бабушка. У моей венгерской бабушки. Она живет в Амершаме.

— Понятно.

— А мои английские дедушка с бабушкой живут в Кенте.

— Я знаю. — Я хорошо помнила тот дом. Теперь Джессика дала мне другой снимок. На нем все трое стояли в саду его родителей около плакучей ивы. Джессика стояла между родителями, крепко держа обоих за руки, словно боялась, что они сбегут. Потом она показала мне еще около десяти фотографий, сделанных в прошлом месяце, и на всех были Люк и Магда, либо стоящие, либо сидящие рядом, либо в обнимку. У меня возникло ощущение, будто я получила обухом по голове. — Спасибо, что показала фотографии, — едва выговорила я, чувствуя, как к горлу подступает комок.

— У меня такая красивая мама, — сказала Джессика. Она произнесла это без всякой задней мысли — просто констатировала факт.

— Да. — Я постаралась унять дрожь в голосе. — И ты тоже.

— Она была моделью.

— Правда? — еле слышно спросила я.

— Они так и познакомились с папой. Он много раз ее рисовал.

— А. Понятно… — «Мы познакомились на уроках рисования с натуры…».

— И она была такая красивая, что он сразу влюбился в нее. — Джессика прикрыла рот рукой, подавляя смешок. — На ней не было одежды!

— Да что ты? — тихо спросила я.

— Нет, — возмущенно сказала она. — Она была голая!

Мой ум внезапно атаковали жуткие картины: Люк, судорожно сжимая в руке кусочек угля, похотливо пялится на обнаженную Магду, которая растеклась по шезлонгу, как обнаженная натурщица на картине «Туалет Венеры». Я представила, как он очерчивает в воздухе округлости ее бедер и груди… Я вспомнила его слова. А сказал он, что Магда его «очень привлекла». Наверное, несмотря ни на что, все осталось по-прежнему.

— Она была очень красивой, — восхищенно повторила Джессика. — Такой красивой, что он сразу влюбился в нее… а она влюбилась в него, и они поженились… и… и… — Слова «и жили счастливо» повисли в воздухе словно мираж. Послышался короткий, грустный вздох.

— А потом у них появилась ты. И они жили счастливо. — Наступила тишина. Было слышно, как работает холодильник. Джессика снова перетасовала фотографии, раскинула их на столе и принялась тщательно разглядывать, словно цыганка — свои карты. Наверху часы пробили половину седьмого.

— А мама говорит… — неуверенно начала она. И тут же умолкла.

— Что?

Она покраснела, а потом облокотилась на стол и спрятала лицо в ладонях.

— Мама говорит… — снова попыталась она. Девочка потерла одну ногу внешней стороной ступни другой.

— Что говорит твоя мама, Джессика?

— Ну-у… — Она глубоко вздохнула, а потом почесала нос. — Что ты, наверное, ужасный человек.

Мне будто дали под дых.

— Почему она так говорит? — тихо спросила я.

— Потому что… твой муж бросил тебя и не вернулся. — Она убрала выбившуюся прядку за ухо. Волосы ее были светлыми и тонкими, словно кукурузные рыльца.

— Что ж… Мой муж бросил меня, это правда. Верно и то, что он не вернулся. Но это не значит, что я ужасный человек, Джессика. Не думаю, что твой отец согласится с твоей мамой.

— Нет, — покачала она головой. — Он говорит, ты хорошая.

— Но ты ведь можешь составить и свое мнение. Если узнаешь меня получше. Тогда ты сама сможешь решить. Так, Джессика? — Мы услышали, как в замочной скважине повернулся ключ, потом — скрип половиц и наконец шаги на лестнице.

Она посмотрела на меня искоса, а потом кивнула:

— Ладно.

Люк быстро приготовил ужин — куриное филе в панировке (видимо, любимое блюдо Джессики), и мы сели за стол.

— Мы так мило беседовали с Джессикой, — сказала я, когда она выжимала кетчуп из бутылки. — Она рассказала мне, как вы с Магдой познакомились. Она, оказывается, была твоей натурщицей.

Он покраснел.

— Ну да. Мы познакомились на уроках рисования с натуры — я же тебе рассказывал.

— Гм… Вроде как. А еще она показывала мне фотографии, — приторным голосом продолжала я, разглядывая те, что до сих пор лежали на столе. — Там есть такие замечательные, где вы вместе с Магдой. — Я почувствовала, что к глазам подступают слезы. — Вот эта например. — Я взяла одну фотографию и протянула ему. Там они с Магдой сидели за столом, чокались и вообще производили впечатление счастливой семейной пары.

Люк будто замер.

— Да. Джессика любит делать фотографии мамы и папы — правда, дорогая? — Она радостно кивнула, зачерпывая ложкой горошек. — Она просит нас попозировать, правда, Джесс? — Девочка снова кивнула. — Ей очень хочется собрать много семейных фотографий для своего альбома, и мы совсем не возражаем, когда она просит об этом. Ведь она может снимать сколько захочет. — Он многозначительно улыбнулся, взглянув на меня, и мне стало стыдно за свое поведение. Люк и Магда всего-навсего натягивали радостные гримасы для их запутавшейся во взрослых взаимоотношениях, расстроенной маленькой шестилетней дочери, которая больше всего на свете хотела бы, чтобы они никогда не расставались.

— Все! — торжественно провозгласила Джессика.

— Теперь положи нож рядом с вилкой. Вот так. Может, теперь мороженого?

Она покачала головой.

— Я хочу сделать одну фотографию.

— Хорошо. Но только со вспышкой. — Джессика сделала несколько шагов назад и направила камеру на Люка, но в тот момент, когда я попыталась улизнуть со стула, чтобы не попасть в кадр, сработала вспышка.

— Получилось не очень хорошо, — сказал Люк. — Попробуем еще. — Он посмотрел в объектив и улыбнулся. Я предложила сфотографировать их вдвоем — Джессика положила голову Люку на плечо, обнимая его руками за шею.

— Осталось еще шесть кадров, — сказала я, передавая камеру назад Джессике.

— Оставь их на уик-энд, — попросил Люк, — а во вторник отнесем их в «Бутс». — Тут он бросил взгляд на часы. — Эй, начинается программа Лоры, поторопитесь! — Мы бросились наверх, и Люк включил телевизор — диктор только-только успел объявить о начале шоу. Когда пошла заставка — солянка из крутящихся знаков вопроса, математических уравнений, животных, планет и известных лиц, — Джессика запрыгнула на диван к Люку. Он заключил ее в объятия, она в ответ обняла его, сомкнув руки обручем. Почти как в моих мечтах, подумалось мне. Они ведут себя точно так, как я себе представляла. И я рядом с ними.

— Ведущая «Что бы вы думали?!» Лора Квик!

Джессика посмотрела на меня, чтобы убедиться, что это я.

— Итак, встречайте сегодняшних участников…

— Я Кристина Скофилд…

— Я Даг Дейл…

— Привет, я Джим Френд…

— Я Люк Норт. Я арт-дилер и живу в Западном Лондоне.

Джессика вытянулась в струнку. Она показала пальцем на экран от изумления, вытянув губы трубочкой. Потом крутанулась и уставилась на Люка, а потом снова на экран.

Он улыбнулся:

— Вот и сюрприз, Джесс! — Она вся превратилась в одну большую улыбку. Потом глянула на экран и сложила руки вместе в безмолвном изумлении.

— Для меня это тоже стало сюрпризом, — усмехнулась я. — Еще каким.

— Это Монровия… «Дзинь!» Это можжевельник… «Дзинь!» Минойская… Аргентина… «Уууу!..» Коза… Желтый… «Уууу…» Орел… Микеланджело… Это был Микеланджело. «ДЗЫЗЫНЬ!!!»

— Ты победил, папа! Ты победил! — Джессика светилась от счастья, подпрыгивала вверх-вниз на диване, визжала от восторга. — У меня самый умный папа!

Мы с Люком решили, что я уйду после окончания шоу, поэтому я отправилась в прихожую, чтобы забрать пальто.

— Мама так удивится! — донеслись до меня слова Джессики, когда я сняла пальто с вешалки. — Она так удивится, когда я ей расскажу, правда?

— Конечно, дорогая, — ответил Люк, поднимая мою сумку. — Но ты знаешь, Джесс, — тихо добавил он, — по-моему, будет лучше, если мы ничего не скажем маме о том, что ты сегодня познакомилась с Лорой. Хорошо? — Меня охватило уже знакомое чувство унижения — в буквальном смысле, — как будто кто-то тащит меня за лодыжки вниз. Я вернулась в комнату отдыха. — Договорились, Джесс? Не будешь рассказывать о нашей встрече с Лорой? — Она кивнула, ее эйфория закончилась, плечи опустились, головка склонилась к груди. — Так, — сказал Люк в следующее мгновение, — больше никаких сюрпризов сегодня — пора в постель, юная леди.

— Я пойду домой, — сказала я. — До свидания, Джессика. Было очень приятно с тобой познакомиться.

Она стояла на одной ноге, словно детеныш цапли, и сделалась теперь такой же застенчивой, как в первые минуты нашей встречи.

— Надеюсь, мы снова увидимся, — сказала я. Она слегка улыбнулась.

— Скорее наверх, дорогая, — сказал Люк. — Я поднимусь через минуту и почитаю тебе сказку.

— Почему ей нельзя сказать Магде, что она познакомилась со мной? — прошептала я, когда Джессика вбежала по ступеням наверх. — Магда проводит время со Стивом, а ты со мной — тут нет ничего плохого.

— Да, но она угрожала мне! Вчера она сказала, что если я каким-либо образом познакомлю вас с Джессикой, то она ограничит мое время с ней.

— Она не может — вы были женаты, поэтому ты автоматически имеешь право на исполнение родительского долга, разве нет?

— Да. Но дело в том, что Магда до сих пор может делать все, что ей заблагорассудится. Если бы ее левая нога захотела, она бы просто запретила мне видеться с Джессикой, тогда пришлось бы обратиться в суд, а это стоило бы огромного количества времени и денег. Да, я получу ордер с разрешением на встречи, но она его просто проигнорирует. Именно так случилось с одним моим другом. Его бывшая жена просто плюет на предписания, и в результате он почти не видит своих детей.

— Но люди, которые постоянно угрожают, на самом деле никогда не исполнят своих угроз.

— Может, и так, только я не собираюсь сердить ее.

Я надела шарф.

— А меня сердить можно. Мне жаль, что Джессике придется помалкивать. Это неправильно, Люк.

— Боюсь, она уже привыкла. Дети разведенных родителей умеют быть сдержанными — она никогда не упоминает о Стиве. Но из-за того что она увидела тебя по телевизору, я решил, что она может не удержаться, а на этой стадии лучше, чтобы Магда оставалась в неведении.

— Я поняла. — Я открыла дверь, и мне в лицо ударил порыв холодного воздуха. — Надоело, что ты стелешься перед ней, как будто она какое-то… божество.

— Ты не понимаешь, насколько серьезна моя ситуация.

— Понимаю. — Было так холодно, что мое дыхание превращалось в пар и походило на сигаретный дым.

Он покачал головой:

— Нет, не понимаешь. До тех пор пока у тебя не появятся собственные дети, ты не поймешь, насколько крепка эта привязанность…

— Наверное, ты прав.

— Она всепоглощающая. — Он прижал левую руку к груди. — Ты соединяешься с ребенком через сердце, вот здесь. А если разлучаешься, то так… тоскуешь. Каждый день я переживаю хронический ужас при мысли о том, что буду видеть Джессику реже, или что ее мать настроит ее против меня или увезет за границу.

Я подняла свой воротник.

— А она может?

— При определенных обстоятельствах — да. Все повторяет, что Стив хочет переехать жить во Францию и, если он попросит ее поехать с ним, она согласится. А еще говорит, что если у них ничего не получится, то она вернется в Венгрию. И вот чтобы этого не случилось, я все время хожу по струнке. У меня уже голова идет кругом, но приходится делать это снова и снова, чтобы видеться с Джессикой, — я ведь не ради себя, а ради нее. Ребенку нужен отец, Лора.

— Да, конечно, только…

— Когда Джессика у меня, я почти не сплю. Знаешь почему? Потому что после того как я уложу ее спать и поправлю ей одеяло, а потом почитаю книжку, я сижу рядом с ней на стуле, часами, просто сижу и смотрю, как она спит, потому что не хочу упустить даже этого. Я не хочу упустить ни секунды, когда она рядом со мной. — Его глаза блестели от слез. — Когда Магда бросила меня, то она не просто бросила — она отняла у меня моего ребенка, она отняла у меня мою семью. Прошу тебя, Лора, не критикуй меня — просто попытайся понять. А если не можешь, то, может, нам тогда лучше расстаться.

Я запаниковала.

— Я понимаю. Правда… — Мой голос звучал высоко и визгливо. — Может, даже больше, чем ты думаешь. Но понимание — одно, а чувство — совсем другое.

Люк пытался сдержать слезы.

— Я знаю. Я это понимаю, и мне жаль, Лора. — Он коснулся моей руки. — Прости, что жить со мной не так легко и приятно, как раньше, но тогда нас было двое, а теперь у меня есть Джесс. Умоляю, пожалей меня. — Он прижал меня к себе и обнял обеими руками. — Я люблю тебя, Лора, — прошептал он. — Я так не хочу терять тебя; я обещаю, что эта ситуация не будет продолжаться вечно. Я обещаю: все изменится. Со временем.