Вор в роли Богарта

Глава 23

Это было не что иное, как несчастный случай, принялся объяснять он. Он вовсе не собирался причинять вреда кому бы то ни было. Он не убийца…

Да, следовало признать, вооружен он был. В тот вечер он вышел из дома, прихватив с собой пистолет, а также кинжал, хотя вовсе не имел намерения пускать в ход хотя бы один из этих видов оружия. Но ведь мы с вами находимся в Нью-Йорке, а не в каком-нибудь там Багдаде или Каире, Стамбуле или Касабланке. Нью-Йорк — опасный город, и о том, чтоб выходить на улицу без оружия, даже думать нечего. Тем более это относится к людям небольшого роста и хрупкого телосложения. Лично он — мужчина небольшого роста, хоть и не карлик, каковым имел наглость обозвать его один чудовищно тучный тип. А потому чувствует себя куда в большей безопасности, имея при себе что-либо, уравновешивающее его физически невыгодное положение.

И да, это правда, ему действительно звонил мистер Уикс, с которым он на протяжении многих лет вел кое-какие дела. По просьбе мистера Уикса он подъехал к «Боккаччо» и припарковался на противоположной стороне улицы. И когда Хоберман вышел из «Боккаччо» и поймал такси, он, Расмолиан, последовал за ним и вскоре оказался на месте преступления. То есть тогда он еще не знал, что это будет место преступления. Просто вошел следом за Хоберманом в дом Кэндлмаса — успел проскользнуть в дверь, прежде чем она захлопнулась, — затем поднялся наверх, на четвертый этаж. Но, по всей очевидности, действия его не остались незамеченными; он стоял в коридоре, у двери в квартиру, пытаясь подслушать, что там происходит и обдумывая свой следующий шаг, как вдруг дверь эта неожиданно распахнулась и выскочивший оттуда Хоберман схватил его за руку и втащил внутрь.

Он даже не успел до конца осмыслить происходящего. Прореагировал не задумываясь, на автомате — в какую-то долю секунды кинжал оказался у него в руке, а в следующую долю секунды — в теле Хобермана. Он понятия не имел, кто этот убитый им человек, не был знаком ему и второй — худощавый седовласый мужчина в костюме и клетчатом жилете. Он понятия не имел, за чем именно охотились эти двое. Единственное, что он знал в тот момент, так это только то, что он убил человека. Чисто рефлекторно, разумеется, и исключительно в целях самообороны, но человек тем не менее был мертв, и ему, Тиглату Расмолиану, грозили нешуточные неприятности.

Седовласый господин, видимо, тот самый, кого здесь называли Вудчаком, не отличался быстротой реакции. Просто стоял в полном шоке и ужасе, взирая на тело на ковре, и не успел опомниться, как Расмолиан направил на него пистолет. Угрожая оружием, он заставил хозяина квартиры поднять руки и прислониться к стене, а сам тем временем принялся шарить по карманам убитого и нашел там бумажник. И сунул его себе в карман, с тем чтобы ознакомиться с содержимым позже.

И вот, когда он, Расмолиан, стоял на коленях над телом несчастного, да, что-то такое на него нашло, что-то накатило… Приступ ненависти, волна удушливой злобы к своему старому недругу. И он схватил покойника за руку, обмакнул его палец в кровь и вывел имя своего врага на первом попавшемся предмете — на атташе-кейсе. Пусть даже эта надпись кириллицей была несовершенна, он, Расмолиан, был весьма близок к правильному варианту. По крайней мере, тот же самый варварский алфавит.

И тут настало самое сложное. Ему предстояло провести Кэндлмаса вниз по лестнице и далее — к тому месту, где он припарковал машину, держа его под прицелом пистолета, спрятанного в кармане пальто. Он был готов в случае необходимости стрелять в него даже через пальто, причем это было очень хорошее, дорогое пальто, то самое, что сегодня на нем. Было уже поздно, и улицы почти опустели; и вот он, выждав удобный момент, заставил Кэндлмаса залезть в багажник. Потом запер его на ключ, сел за руль и отъехал.

И да, разумеется, он достаточно хорошо изучил улицы Нижнего Ист-Сайда и знал, что там вполне можно отыскать какой-нибудь пустующий дом, где никто не потревожит ни его, ни пленника. Он задавал Кэндлмасу множество вопросов и на некоторые из них получил ответы, но суть всей этой истории так и осталось ему неясна. Он узнал, что Кэндлмас нанял некоего владельца книжной лавки, который должен был украсть для него какие-то очень ценные документы, хранившиеся в квартире, в том самом здании, из которого вышел Хоберман. В конце концов ему удалось выбить из Кэндлмаса мое имя и название книжной лавки. Он также узнал, что все это каким-то образом связано с Анатрурией, но ничего больше выудить не удалось. Он бы наверняка узнал больше, если б не помешал еще один несчастный случай. Кэндлмас решил обмануть его — притворился, что охотно идет на сотрудничество, убаюкал его сладкими речами, отвлек внимание, а затем попытался удрать. И тут снова сработал безотказный рефлекс, и чисто автоматически он, Расмолиан, выстрелил в бросившегося бежать Кэндлмаса. Одной пули оказалось достаточно, чтоб оборвать жизнь этого человека.

Так что оба эти убийства произошли по чистой случайности. Как же иначе назвать то, что произошло? Да, это трагедия, и он глубоко сожалеет о содеянном, тем более что по природе своей вообще противник всяческого насилия. И разумеется, разве может он нести ответственность за то, что произошло помимо его воли, когда сам он всеми силами старался предотвратить это несчастье?..

— Да-а, всякое, конечно, случается, — задумчиво протянул Рэй. — Ну, взять, к примеру, того парня, которого зарезали… Смотрел я на него и думал: надо же, какое ужасное несчастье. У парня четыре колотые раны на теле, вот ведь какой несчастный случай!

— Реакция у меня хорошая, — вставил Расмолиан.

— Не сомневаюсь. И Кэндлмас, бедолага, тоже: хотел удрать с этой самой Питт-стрит, а тут ему и пулю влепили. Правда, справедливости ради стоит заметить, что беглец из него никудышный. Поскольку возле уха следы пороховой гари, а это означает, что удрать он успел всего лишь на какой-то фут от пистолета, того самого, из которого его застрелили. Нет, ребятам такого сорта даже и помышлять о побеге нечего, обязательно нарвутся на неприятность…

В комнате повисло тягостное молчание, нарушил которое Чарли Уикс. Откинувшись на спинку кресла и скрестив ноги, он заметил:

— Несчастные случаи бывают разные.

— Это точно, — согласился Рэй.

— К примеру, это ведь чистой воды случайность, что сам я сыграл столь незавидную роль в судьбе Кэппи Хобермана. Я меньше сожалею о Чаке Вуде, особенно если учесть, какие штуки он откалывал в Анатрурии.

Один раз я это уже скушал, но всему есть предел.

— Не думаю, — сказал я.

— Прости, Ласка?

— И давай оставим всех этих «ласок», — сказал я. — Можешь называть меня просто Берни. Не думаю, что это Кэндлмас сдал славных ребят в Анатрурии.

— Вот как? А мы были в этом уверены.

— Думаю, предателем был Мышь, — сказал я. — И еще мне кажется, ты даже по-своему этим гордился. Иначе бы зачем стал хранить благодарственное письмо от самого госсекретаря Дина Ачесона.

— Как ты можешь это утверждать? — вскинулся Уикс. — Будь у меня в доме такое письмо, уж поверь, я бы держал его запертым в ящике, подальше от посторонних глаз. И потом, во время всех этих твоих визитов в мою квартиру ты же постоянно был у меня на виду…

— И в самом деле странно, — согласился я.

И тут Уикс весь так и съежился под испепеляющими взглядами Илоны и Майкла, он сжимался в размерах, таял, словно злая колдунья Бастинда, когда на нее выплеснули ведро воды.

— Это было стратегическое решение, и принималось оно на самом высоком уровне, — сказал он. — И роль моя сводилась не к принятию или обсуждению подобных решений, но к беспрекословному их исполнению.

— А также к заботе о том, чтоб всю вину потом свалили на Вудчака, а не на Мышь, да?

— С тех пор прошло больше сорока лет. И я не собираюсь раскаиваться или как-то оправдываться. Я в ту пору был совсем юнцом. А теперь — старик. И все уже в прошлом.

— Ну а как же те двое, которых убил Расмолиан?

— Я не предполагал, что дело может зайти так далеко, — ответил он. — Просто любопытно было знать, что это за кашу заварил Кэппи Хоберман, столь неожиданно явившийся повидать меня под весьма сомнительным предлогом. Мне и в голову не приходило, что он прокладывает путь в дом для вора. Да, я подумал, что ему чего-то надо от меня, что он хочет как-то меня использовать. И потом, кому как не мне было знать еще по Анатрурии, что стоило ему возникнуть — и тут же все шло наперекосяк. К тому же у него были довольно своеобразные взгляды на месть… — Он пожал плечами. — Короче, я не знал, не понимал. И забеспокоился. А потому решил вызвать человека, который мог бы за ним проследить и после доложить мне. Однако наш доблестный ассириец несколько переусердствовал и зашел дальше, чем следовало бы ожидать.

— Это несправедливо, — сказала Илона.

— Жизнь вообще несправедлива, милочка, — заметил Чарли Уикс. — Пора бы привыкнуть.

— Несправедливо, что вы вроде бы остаетесь в стороне, в то время как Тиглат Расмолиан должен понести наказание.

— А никакого наказания не будет, — заявил Расмолиан. — Это был несчастный случай, акт самозащиты.

— Вот что я вам скажу, — вмешался Рэй. — Тут у нас имеется одна загвоздка.

Снова настала выжидательная тишина. Рэй выдержал паузу и заговорил.

— Я вот что думаю, — начал он. — У меня достаточно оснований арестовать мистера Рас… — Тут он запнулся и состроил страдальческую гримасу. — А что, если я буду называть вас просто ТР? — спросил он Расмолиана. — По первым буквам — вашим и Тедди Рузвельта, который, к слову сказать, перед тем как стать президентом, был у нас в городе комиссаром полиции.

— Большое вам спасибо, — ответил Расмолиан.

— Так вот, у меня куча оснований арестовать ТР, — продолжил Рэй. — И я не особо удивлюсь, если наберется улик и на приговор. Ведь он признался в двойном убийстве, ну, может, и в целях самообороны, это уж как посмотреть. Однако такое признание юридической силы не имеет, потому как никто не сообразил его записать, а потом дать ему на подпись. Впрочем, любой из присутствующих может показать в суде, что он признался, как, к примеру, сосед по камере может стукнуть на любого, кто находится под следствием, утверждая, что тот раскололся. Вот только не обязательно подобные показания примут к сведению. Как бы то ни было, но наш ТР сознался и все мы тому свидетели.

— И что же?

Рэй окинул меня испепеляющим взором.

— А то, что я могу арестовать его, а уж остальное пусть суд решает. Хотя, что там они решат, одному Богу ведомо. Ясно только, что его выпустят под залог до суда. Было время, когда обвиняемого в убийстве не выпускали, а теперь — пожалуйста. И обойдется это нашему ТР где-то в четверть лимона максимум. Отправляй по почте бабки и вали себе на все четыре стороны. А уж оказавшись на свободе, такой человек, как наш ТР, можно сказать гражданин мира, всегда сумеет сорваться с крючка, ну, вы понимаете, о чем я толкую.

— Сорваться с крючка?

— Ну да. Махнуть куда-нибудь подальше, начать подделывать ценные бумаги, в общем, заняться своим обычным ремеслом. Что же до всех остальных… то, к стыду своему и моих товарищей из полиции, мы будем делать все, чтобы осложнить вам жизнь, даже если ТР сорвется с крючка и покинет страну. Ну, к примеру, мы обязательно снимем показания с мистера Уикса, позволяющие пролить свет на источник доходов мистера Сарнова и…

— Царнова, господин полицейский.

— Какая разница. Ну, потом проверим у всех документы на предмет подлинности и легальности пребывания в стране. А уж репортеры, те вообще житья не дадут, будут совать свои носы в каждую щелку и сверкать своими вспышками, снимая короля и королеву этой самой Анны Бананы.

— Анатрурии.

— Какая разница. Это вы, ребята, должны хорошенько запомнить. Название этой самой страны, потому как вполне вероятно, вас именно туда и вышлют. Нет, к мистеру Уиксу это, конечно, не относится. Ведь он у нас американский гражданин, и его, по всей видимости, захотят попридержать, чтобы потом пригласить в Конгресс и задать несколько вопросов по существу…

И он продолжал в том же духе, возможно, чуть дольше, чем следовало бы. В конце концов, все присутствующие здесь — профессионалы. Они играли в подобные игры и прежде, на Балканах и на Среднем Востоке.

Уикс откашлялся:

— Господин… э-э… Киршман, если не ошибаюсь? — Он положил свой хомбург на колено и стал легонько раскачивать. — Знаете, пару лет тому назад в Монтане я был оштрафован за превышение скорости. Получил талон. Они, видите ли, установили на своих дорогах ограничители. На скоростных трассах максимум шестьдесят пять миль в час, а на остальных дорогах — пятьдесят пять.

— Знаем, слышали, — кивнул Рэй.

— Так вот, — продолжил Уикс. — Эта самая Монтана слишком уж большой штат, слишком, так сказать, просторный, чтоб эти ограничения имели хоть какой-то смысл. И федеральное правительство, установив такой закон, просто не в силах проследить за его исполнением. Короче, за этим делом следили от силы четверо полицейских, а вы-то знаете, какой он большой, этот штат.

— Ну уж не меньше Бруклина и Манхэттена вместе взятых..

Лицо Уикса расплылось в улыбке.

— Да, приблизительно, — согласился он. — И федеральные власти Монтаны все никак не могли решить, какой же штраф следует брать за превышение скорости. И наконец установили — по пять долларов за каждое нарушение. Итак, если один из этих самых четырех копов ловил вас на скорости сто двадцать пять миль в час в зоне, где разрешалось не более пятидесяти пяти, вы должны были выложить пять баксов.

— Логично, — заметил Рэй.

— Весьма логично, но рассказываю я это вам вовсе не к тому. С тем чтобы не причинять лишних неудобств ни водителю, ни офицеру дорожной полиции, штраф разрешалось брать прямо на месте. Вы меня останавливаете, я даю вам пять долларов и спокойно отправляюсь дальше.

— И все довольны, — сказал Рэй.

— Именно. И интересы государства тоже не страдают. Замечательно придумано, верно?

— Ну, в общем, конечно, да.

— Господин полицейский, — сказал Грегори Царнов, — если ассирийцу все равно предстоит внести залог, так к чему ему связываться с почтой? Он мог бы передать эти деньги и напрямую, минуя, так сказать, бюрократические каналы.

— Вот что я вам скажу, — буркнул Рэй, — это незаконно.

— Зато целесообразно.

— Ну уж не знаю, насколько целесообразно… — заметил он. — Главное, что дело сдвинулось с мертвой точки.

— Тиглат, — обратился Уикс к Расмолиану, — сколько у тебя с собой зеленых?

— Ты имеешь в виду деньги?

— Нет, овощи! Естественно, деньги, что ж еще. Ведь ты наверняка явился сюда не без задней мысли принять участие в аукционе по распродаже этих самых акций на предъявителя. Сколько у тебя при себе?

— Не так много. Я ведь человек небогатый, Чарли, и ты прекрасно это знаешь.

— Ладно, будет тебе прибедняться, Тигги. Игра зашла слишком далеко. Сколько у тебя с собой денег?

— Тысяч десять.

— Надеюсь, в долларах США? А не в этих анатрурийских щиро?

— Ну, ясное дело, в долларах.

— А у вас, Григорий?

— Чуть больше, чем у него, — ответил Царнов. — Но неужели вы всерьез вообразили, что я стану тратить свои кровные денежки, чтобы выкупить эту ассирийскую свинью из тюрьмы? Да он написал мое имя кровью!

— Да, но в каком-то смысле сделал вам услугу, Григорий. Он написал ваше имя неправильно. И если хотите знать, да, я считаю, что и вы должны поучаствовать. — Он нахмурился. — И знаете, что мне еще кажется? Мне кажется, что в этом помещении слишком много людей. Мы должны провести маленькое закрытое совещание, Григорий. Вы, я, Тигги и офицер Киршман.

— И Уилфред.

— Ну, если вам так хочется, Григорий.

— И Берни, — сказал Рэй.

— Да, разумеется, и Ласка тоже.

И я проводил всю остальную публику в маленькую комнатку в задней части лавки. Это было не слишком честно по отношению к Илоне с Майклом, но они, похоже, не возражали. Илона по-прежнему улыбалась своей иронической улыбкой, а король сидел со слегка огорошенным видом. И уж во всяком случае раздражены они были куда меньше, чем Кэролайн с Маугли, которым страшно не хотелось пропускать следующий акт этой драмы.

Я предоставил им возможность любоваться изображением святого Иоанна Божия, покровителя всех книготорговцев, и вернулся в главное помещение, где как раз в это время Уикс распространялся на тему акций на предъявителя.

— Этот Майкл — парень очень славный, — говорил он, — однако все члены этой почтенной семейки никогда не отличались сколько-нибудь выдающимися умственными способностями. Услышав о попытке ограбления, я сказал Майклу, что хочу проверить портфель. Но назад его пока что еще не отдал, а когда отдам, акций там уже не будет.

Царнов потер массивный подбородок:

— Без номера счета…

— Без номера счета эти акции всего лишь бумага, знаю. Но кто сказал, что не остался в живых хотя бы один человек, знающий этот номер? Кто, скажите на милость, сказал, что нельзя отыскать хотя бы маленькую лазейку в неприступных стенах этой крепости под названием швейцарская банковская система? Если мы трое объединим наши усилия…

— Вы и я, сэр? И ассириец?

Улыбка Уикса стала хищной.

— Как в старые добрые времена… — мечтательно протянул он. — Кто сказал, что это невозможно?

— Ладно, ближе к нашим баранам, — сказал Рэй, но в этот момент в дверь постучали.

Я поднял голову — стук повторился, уже более настойчивый и громкий. Я махнул рукой, делая знак непрошеному гостю уйти. Но крупный молодой человек, маячивший у двери, уходить, похоже, но собирался. И снова постучал.

Подойдя к двери, я приотворил ее на несколько дюймов.

— Закрыто, — сказал я. — Совещание, лавка сегодня не работает. Приходите завтра.

Он показал мне книгу.

— Хочу купить, вот эту, — сказал он. — Лежала там, на столе, по пятьдесят центов за штуку или три на доллар. Вот вам доллар.

Я отвел его руку.

— Пожалуйста, прошу вас… — сказал я.

— Но мне нужна эта книга.

— Так берите ее.

— Но…

— В виде исключения, — сказал я. — Сегодня особый случай. Берите так, бесплатно. Пожалуйста. До свидания.

Я закрыл дверь и запер ее на задвижку. Затем обернулся к пятерым своим гостям и понял, что они, по всей видимости, договорились. Расмолиан снял свой просторный плащ и нащупывал под одеждой пояс для денег. Уилфред протянул своему хозяину конверт из плотной бумаги. Тот открыл его и начал пересчитывать сотенные банкноты. Уикс извлек из кармана похожую пачку купюр, снял резинку, послюнил палец и тоже начал пересчитывать.

— Ради чего, черт возьми, я это делаю, сам не понимаю, — проворчал Уикс. — Деньги, слава богу, у меня есть, на жизнь хватает. Как вы думаете, Григорий, зачем мне это?

— Засиделись без дела, сэр.

— Но ведь я уже старик. Какое, к черту, дело?..

Никто ему не ответил, да и он, как мне показалось, вовсе не ждал ответа. Закончил пересчитывать купюры в своей пачке, собрал пачки у остальных, взвесил их в ладонях. Я достал из-под прилавка сумку, и он бросил деньги в нее. Еще несколько часов назад в этой сумке лежали книги, те самые, которые я купил у Маугли за семьдесят пять долларов. Теперь же она была полна стодолларовых купюр.

Их было ровно четыреста, если верить Уиксу, который протянул сумку Рэю.

— Ну, я не знаю… — протянул Рэй и нерешительно покосился на меня. Я качнул головой: сперва влево, на один дюйм, затем на тот же дюйм вправо. Рэй заметил это и недоуменно расширил глаза. Я встретился с ним взглядом, затем возвел взор к потолку. — Вся штука в том, — сказал он, — что мне придется задействовать еще целую толпу наших ребят. И каждого надо подмазать. Так что сорока кусков никак не хватит, слишком уж тонкий получится слой масла.

— Будь я неладен! — воскликнул Чарли Уикс. — Я думал, мы договорились.

— Выкладывайте пятьдесят и можете считать, что мы договорились.

— Но это просто грабеж! Мы ведь уже сошлись на сорока, черт побери!

— Ну, это как посмотреть, — заметил Рэй. — Вот вы, к примеру, считаете, что совершили выгодную сделку, когда патрульный остановил вас в Монтане. Однако тут вам не Дикий Запад. Тут у нас Нью-Йорк..