Воровская дюжина. Сборник рассказов

Инстинкт гуляки

Лезть дальше вниз по пожарной лестнице не было смысла: во дворе пара копов светила фонариками. Сверху слышался стук каблуков по ржавой железной лестнице. Будучи реалистом Дортмундер остановился там где стоял и перестал ребячится, став снова парнем двадцати пяти лет от роду.

А вот и рождественский подарок! Слева от его локтя оказалось открытое окно. Сквозь него видна пустая спальня, с пробивающимся светом через противоположную дверь. На двуспальной кровати груда пальто. Едва слышная болтовня, доносящаяся через приоткрытое на два дюйма окно.

Окно не закрыто. На дворе холодный декабрь. На Дортмундере был плотный пиджак, поверх его обычной рабочей формы — черных туфлей, слаксов и рубашки. А там была вечеринка, и окно приоткрыли чтобы впустить немного прохладного воздуха.

Остороооожно открыть. Остороооожно закрыть. Дортмундер пересек комнату, подходя к двери.

— Ларри, — сказала груда пальто ворчливым женским голосом, — здесь кто-то есть.

Та же груда пальто ответила гнусавым мужским голосом:

— Просто идут к Джону. Не обращай внимания.

— И кладут свое пальто, — сказал Дортмундер, скидывая свой пиджак с полными карманами разного воровского инструмента и безделушек взятых у соседнего ювелира. Откуда он как раз и прискакал по крышам в это подозрительное убежище.

— Ой! — женский возглас.

— Простите.

— Пошевеливайся давай! — мужской голос.

— Простите.

Мимо окна пронеслось стадо полицейских. Все внимание обращено в темноту. Их приглушенный топот едва услышали те кто а) не преступник и б) кто не в бегах. Несмотря на совет парня поторапливаться, Дортмундер застыл без движения до момента пока последний коп не прошел мимо, после чего быстро осмотрел комнату.

За дверью, откуда лился свет, была, видимо, ванная. А та, где темно, наверное, гардероб?

Так и есть. В спешке и темноте Дортмундер что-то хватает оттуда, и захлопывает дверь. Когда он устремляется к ванной, доносится девичий голос:

— Ларри, мне уже совсем неудобно.

— Конечно, тебе неудобно.

Дортмундер входит в квадратную, белую ванную. Светло-зеленые полотенца, дельфины на занавесках. Он игнорирует голоса доносящиеся из комнаты — один жалобный, другой властный — и рассматривает свою добычу.

К счастью, большинство прихваченных вещей сочетаются с черным, включая и этот довольно поношенный спортивный твидовый пиджак с коричневыми кожаными латками на локтях. Дотмундер надел его и пиджак оказался на пару размеров больше, но это было не заметно, если не застегиваться. Он повернулся к зеркалу над умывальником. Теперь он выглядит как преподаватель социологии, специалист по трудовым отношениям из какого-нибудь небольшого университета на Среднем Западе. Преподаватель без контракта, и вероятно без шанса заключить этот контракт, после того как провалились идеи Маркса.

Сейчас перед Дортмундером стояла задача спрятаться. Копы знали, что он в этом здании, так что рано или поздно но они на него наткнутся. Вопрос только в том, как они себя поведут в этот момент.

Покидая ванную, он заметил, что груда пальто явно уменьшилась. Кажется, сегодня у каждого планы пошли прахом.

Но это дало ему шанс припрятать добро, по крайней мере на время. Найдя, наконец свой пиджак — уже на дне груды — он взял бывшие товары ювелира и подкинул их к другим безделушкам в верхнем левом ящике комода. Его инструменты нашли себе место под сливом ванной, и вот он уже готов идти дальше.

За полуоткрытой дверью спальни оказался коридор, украшенный плакатами национального парка. Сразу направо он заканчивался входной дверью. Налево — несколько открытых и закрытых дверей, и, собственно, комната, где гудела вечеринка. Со своего места он увидел там около полдюжины человек, которые держали напитки и разговаривали. Атмосферу дополняла музыка рождественской песенки в стиле соул, переплетаясь с шумом разговоров.

Он нерешительно поколебался, удивленный своим странным страхом перед аудиторией. Дверь из квартиры звала его сладкой песней спасения, несмотря на то, что мир снаружи был опасно заполнен слугами закона. С другой стороны, толпа представляет собой идеальную среду, в которой одинокий человек мог бы с легкостью раствориться, и все же он сомневался стоит ли проверять эту теорию. Гулять иль не гулять — вот в чем вопрос!

Два события подтолкнули его к решению. Во-первых, дверной звонок рядом с ним внезапно зазвеневший как пожарная сигнализация в аду, заставил его подпрыгнуть от испуга. И, во-вторых, две женщины появились в прихожей и обе быстро шли в его сторону. Та, что шла впереди, вероятно лет двадцати, была в черных слаксах, черной блузке и белом переднике с красным галстуком-бабочкой и измотанным выражением на лице; она несла пустой круглый серебряный поднос, и свернула в первый дверной проем справа. Вторая женщина была постарше, очень хорошо сложенная, вся завешанная бусами, висюльками в ушах и всякой бижутерией, ярко накрашенная. Она с мрачным видом шагнула к Дортмундеру.

Нет, к двери. Это явно была хозяйка, пришедшая узнать, кого еще принесло так поздно. Дортмундер прекрасно знал, кто мог быть этим припозднившимся гостем и отнюдь не горел желанием быть рядом с дверью, когда та распахнется. Поэтому он резко пришел в движение и, притворившись заядлым любителем вечеринок, перехватил ее посредине коридора и дружелюбно улыбнулся.

— Как там дела?

— Прекрасно, — она сверкнула на него злыми глазами. Рот ее был растянут в неестественной улыбке.

Итак, она не знает всех своих гостей. Дортмундер мог быть среди приглашенных, так ведь? Так.

Вечеринка, на которую попал Дортмундер, была шумной. Но недостаточно чтобы заглушить внезапный взрыв ругательств, раздавшийся сзади. Он резко рванул в сторону открытой двери в кухню и увидел как девушка складывает на поднос сырные тартинки.

Дортмундер и у нее поинтересовался:

— Как дела?

— Фигово, — ответила измотанная девица. Ее пепельные волосы были собраны в пучок, но большая их часть выпала ей на влажный лоб. Ее можно была бы назвать красивой, если бы она не была настолько злой и перегруженной работой.

— Джерри нигде нет, — выпалила она, как будто это была вина Дортмандера. — И я должна все это делать… — Она покачала головой и взмахнула левой рукой. — У меня нет времени на болтовню.

— Возможно я мог бы помочь, — предложил Дортмундер.

Гул полицейских голосов все еще доносился за дверью квартиры. Они для начала проверили комнату рядом с пожарной лестницей, а затем пришли сюда.

Девица посмотрела на него, как будто он пытался продать ей подписку на журнал:

— Помочь? Что вы имеете в виду?

— Я здесь никого не знаю. — Он уже заметил, что они оба были во всем черном. — Я пришел с Ларри, но сейчас он болтает с какой-то девчонкой, так почему бы мне вам не помочь?

— Вы не должны помогать кейтереру, — сказала она.

— Ладно. Просто предложил.

Нет нужды вызывать у нее подозрения.

Но как только он повернулся чтобы уйти, она позвала его:

— Погодите минутку.

И когда он оглянулся, ее покрытый бисером пота лоб был разделен пополам вертикальной морщиной.

— Вы правда хотите помочь?

— Только если вы позволите.

— Хорошо, — она сказала, отказываясь признать, что в этом мире есть что-то и для нее, — если вы серьезно…

— Вполне, — ответил Дортмундер, сбрасывая позаимствованный пиджак и осматривая комнату в поисках такого же, как у нее белого передника. — Хоть что-то сделаю, вместо того чтобы просто стоять в углу в одиночестве. Я это отнесу, раздам, а вы можете прихватить это.

Как только пиджак оказался на спинке стула, Дортмундер сразу предстал тем, кем он и был на самом деле: преступник в бегах, парень, о котором госпожа Удача практически забыла. Не очень хороший имидж. Не найдя белого фартука, он схватил белое полотенце и заткнул за пояс своих брюк. Никакого галстука-бабочки, конечно же, да он и не помог бы.

Девушка наблюдала как он наряжался.

— Итак, если вы действительно хотите помочь… — сказала она, и внезапно ее голос изменился, стал более официальным, командирским, даже властным. — Что ты должен делать — так это постоянно перемещаться. Там настоящие джунгли.

— О да, я в курсе, — согласился Дортмундер.

— И ты же не хочешь быть пойманным?

— Абсолютно.

— Там люди, — продолжала она, жестом пытаясь пояснить свою мысль, — которые только и делают, что хватают и тянут. Ты входишь в кольцо беседующих, и вот, ты уже не можешь вырваться, не налетев на кого-нибудь, и затем…вот этого ни-ни, кстати, — она прервалась.

Дортмундер кивал, одним ухом пытаясь услышать где там находятся защитники общества. Но тут вдруг взглянул на нее озадаченно:

— Ни-ни?

— Налетать на гостей нельзя.

— Зачем мне? — удивился он. Ведь всем известно, что совершить налет можно на ювелирный магазин, а вовсе не на гостей.

— Если застрянешь в середине группы и не выйдешь оттуда, — объяснила она, — они сожрут все что на подносе. Они ведь как стая саранчи, так что большинству гостей вообще ничего не достанется.

— Я понял, что ты имеешь в виду. Продолжай.

— Так что, просто сунь поднос в середину, но сам не входи.

— Понял. Готов начать.

— У тебя получится.

— Конечно, — кивнул он и, подхватив поднос, поспешил на помощь голодной толпе.

Люди на этой вечеринке толпились кучками в основном у бара, хотя по сути это был простой стол уставленный напитками. Он стоял напротив занавешенных окон в дальнем конце длинной гостиной. Большинство присутствующих игнорировало огромную чашу с эг-ногом и стремилось поближе к вину или к напиткам покрепче. В противоположном углу стояла елка, невысокая и пышная, вся увешанная гирляндами, весело подмигивающими — копы-близко, копы-близко. «Я в курсе», — мысленно шикнул на них Дортмундер, — «Знаю я!».

Диван и стулья были придвинуты к стене, освободив пространство для толпы, так что все стояли. Кроме одной толстой дамы, завернутой в несколько слоев воздушных ярких шарфиков. Она сидела на диване, держа в одной руке бокал, беседуя с людскими животами. Время от времени кто-то наклонялся к ней и что-то произносил в район ее лба, но чаще ее просто не замечали. Вечеринка шумела на уровне пяти футов от пола, а вовсе не на трех. И, как на большинстве рождественских вечеринок, все выглядели немного напряженно, мысленно обдумывая свои списки подарков.

Чувствуя на себе строгий взгляд сторожевых псов закона, хотя они еще и не вошли даже, Дортмундер поднял поднос и влился в толпу. По прибытии еды, люди разомкнули ряды, приостановили свои возлияния и разговоры, похватали тартинки, и снова сомкнули кольцо. Огибая группы людей, ввинчиваясь все глубже в центр, Дортмундер немного расслабился и уже позволили себе прислушаться к беседующим.

— Допустят всего двадцать ребят. У нас уже семеро, и как только мы получим все денежки…

— Она приперлась в кооператив в накладной бороде и утверждала что она — проктолог. Ну, знаете…

— Ну так я ему сказала, у тебя есть эта работа, и он такой — OK, а я сказала нельзя так себя вести с людьми, и он такой — OK, и я сказала, ну все, я ухожу, и он такой — OK, и я ему говорю — теперь ты сам будешь с этим справляться, козел, и он такой — OK…так что я думаю меня больше там не будет.

— И затем эти парни в лодке…нет, подождите, забыл. Сначала они взорвали мост, да, а затем украли лодку.

— С Рождеством тебя, ты еврейский ублюдок. Я не видел тебе с Рамадана!

— А он и говорит: «Мадам, вы голая», а я отвечаю: «На мне перчатки, если вы не заметили». И он заткнулся.

— Что пожелаешь, Шейла. Хочешь уйти, мы уйдем.

Погодите-ка, знакомый голос. Дортмундер огляделся и услышал снова знакомый голос, в этот раз женский:

— Я не говорила, что хочу уйти, Ларри. Почему ты все время переворачиваешь все?

Парочка из-под пальто. Дортмундер нацелили свой поднос в ту сторону и пошел к ним. Вот они — обоим уже за двадцать, стоят отдельной от всех группой.

Ларри был очень высоким, с чересчур кудрявыми темными волосами, тонким длинным носом, такими же тонкими губами и маленькими, широко расставленными глазами. Шейла оказалась довольно симпатичной, пухленькой и невысокой девушкой, с волосами цвета дорожной пыли, но безвкусно одетой. Создавалось впечатление что лишние фунты она одела, а одежду к ним не подобрала.

Дортмундер выставил к ним поднос с оставшимися тартинками, как раз в момент когда Ларри сказал:

— Я ничего не переворачиваю. Тебе не понравилось в той комнате, теперь тебе не нравится и здесь. Просто реши уже что-нибудь.

Она взволнованно уставилась на тартинки, а Ларри не глядя, жестом отказался от подноса. Вообще они оба даже не взглянули на Дортмундера. Фактически никто не смотрел на официанта (не слугу, только не в равноправной Америке), только на тартинки которые появлялись в определенном месте.

Пройдя дальше, Дортмундер услышал обрывок их разговора.

— Ты в последнее время постоянно так делаешь!

— Ничего я не делаю, Шейла. Это все ты!

Но тут его внимание было отвлечено: прибыли копы.

Их было трое, в форме, коренастые, с усами и не в настроении. Они были так раздражены, что яркая хозяйка возле них смотрелась как будто ее арестовали.

Но она не была под арестом, она как матушка-гусыня, обеспокоенно разглядывала своих гостей в поисках затесавшейся кукушки в своем гнездышке. Незнакомые все лица, незнакомые…

Тем временем эти лица в комнате посуровели. Очень сложно сознавать, что три злобных копа смотрят на вас и делают вид, что они тут просто так, к тому же, притворяются что вы вовсе ни в чем не виноваты, хотя на самом деле считают вас виновными во всем, а вы даже не знаете в чем, но в чем-то уж точно. Очень сложно. Не удивительно что все напитки в комнате были тут же выпиты, даже минералка и пиво.

Еще один человек внимательно осматривал комнату. Это была замотанная девушка-кейтерер. Она мелькала в противоположной стороне комнаты и оттуда заметила прибытие новых гостей. Дортмундер поймал ее взгляд, брошенный на него, потом на копов и снова на него. И вот лицо, начиная от влажной челки, заканчивая красной бабочкой, превратилось в одно сплошное подозрение. Уже никто в этом мире не верит в альтруизм, что ли?

Ну, вот и настало время дразнить тигра и будь что будет. Лучшая защита это отчаяние. Дортмундер пошагал прямо к темно-синей группе у дверей, сунул им поднос и спросил:

— Тартинки?

— Нет, нет, — они отмахнулись (даже копы не смотрят на официантов) и снова обратились в хозяйке. — Кто-то вам незнакомый. Хоть кто-нибудь.

Дортмундер остался поблизости, предлагая оставшиеся тартинки ближайшей компании и подслушивая. У хозяйки было великолепное сопрано и при других обстоятельствах ее было бы приятно послушать, но сейчас, увы, обстоятельства были не те.

— Не вижу никого. Ну, вот этот человек пришел с Томми. Его зовут…Ах, я так плохо запоминаю имена!

— Нас волнуют лица! — бросил один из копов, и, черт, почти посмотрел на Дортмундера. И он понял что пора действовать. Опустошив наконец свой поднос он двинулся в пустую кухню. Там он по-быстрому прикинул ситуацию и решил что бегающей целью еще не время становится.

На столе он заметил противень и на нем кучку двух-дюймовых стеблей сельдерея, фаршированных килькой в томате. Красное на зеленом, очень рождественские цвета. Красиво конечно, но вряд ли съедобно. Несмотря на это, он все равно взял все это и уложил на подносе в виде спирали, затем в нем проснулся дизайнер и он попробовал изобразить лицо Санты, но не сложилось. Он подхватил поднос, повернулся к выходу и столкнулся с копом.

Дортмундер ничего не мог с собой поделать. Он просто встал как вкопанный. Глубоко внутри происходила битва, незаметная снаружи. Ты официант, — в отчаянии говорил он себе, — и все остальное не важно. Пытался сыграть по Станиславскому, но не вышло. Он просто стоял там с подносом в руках и ждал когда ему освободят путь.

Коп изучал комнату словно был уверен что тут кто-то прячется. Он буквально скользнул взглядом по Дортмундеру и вернулся к осмотру кухни.

Я официант! — убеждал себя Дортмундер и чуть не заулыбался, а ведь официант так бы не сделал. Он сделал шаг к двери и коп спросил его:

— Чей пиджак?

С кем это он разговаривает? Тут никого нет кроме официанта.

— Ты, — прикрикнул коп, даже не посмотрев в сторону Дортмундера. Он указал на пиджак в котором Джон когда-то вышел из спальни. — Это твой?

— Нет. — И это было не просто правдой — ее легко было говорить. Так редко правда и простота переплетались в жизни Дортмундера что он с удовольствием повторил. — Нет, — и черт его дернул добавить: — Он был здесь когда я пришел.

Коп принялся шарить по карманам пиджака. Затем обернулся и, перекинув его на руку, пошел к двери. Дортмундер напоследок решил предложить:

— Не хотите ли вкусняшку?

Коп покачал головой, по-прежнему не глядя на Джона. Он вышел, а Дортмундер плюхнулся на стул, уже без висящего на нем пиджака, чтобы спокойно пережить свой нервный срыв. Сейчас хозяйка воскликнет:

— Что? Пиджак моего мужа на кухне? Как он там оказался?

И копы вернутся и сгребут его и никто больше о нем никогда не услышит.

В кухню влетела замученная девица с пустым подносом. Дортмундер тут же подскочил.

— Присел на минутку.

Она многозначительно выгнула бровь, и он притворился что не заметил этого.

— Копы не захотели тартинки.

— Интересно чего же они хотели, — задумчиво глядя на него протянула она.

— Может слишком громко гуляют, — предложил вариант Джон. — И с верхнего этажа нажаловались.

— Так много копов? Сосед сверху должно быть комиссар полиции.

— Вполне возможно. Как думаешь, сделать им отдельный поднос?

— Полицейским? — вопрос вернул ее к работе. — Неприглашенные это не наша забота. Что это там у тебя? — И она уставилась на поднос с большим подозрением, чем до этого смотрела на Дортмундера. Хорошо. — А, анчоусные палочки, — кивнула она одобрительно.

— Анчоусные палочки?

— Не обязательно называть. Главное правильно подать. И будь подальше от бара, чтобы увести людей от выпивки.

— Эти палочки заставят их вернуться.

— Ничего. Это игра под названием «круговорот».

Вплыла хозяйка и в возмущении зашипела:

— Мы что-то должны сделать. Вы можете в это поверить? Полиция!

— Мы заметили, — ответила девушка.

— Эти копы испортят всю вечеринку! — воскликнула хозяйка.

— Точно, — поддакнул Джон.

Стоило ему все-таки попридержать язык, а то хозяйка, оборачиваясь к нему, уже приказывала:

— Джерри, ты должен… — Она сморгнула. — Ты не Джерри.

— Конечно, нет, — подтвердил Дортмундер и схватил поднос с зелеными палочками. — Я лучше поспешу, — скрылся за дверью. Позади он успел расслышать как замученная девица говорила:

— Это другой Джерри.

В гостиной вечеринка вовсе не испортилась. Копов не было видно и гости снова мирно принялись пастись. Пока Дортмундер вальсировал с подносом все дальше от бара, вернулась хозяйка и она была совсем не в духе, кидая взволнованные взгляды в коридор.

Хмм…С почти полным подносом этих палочек, Дортмундер пробился поближе, обогнул по дуге хозяйку и просочился в коридор, держа поднос впереди себя, словно это был его главный документ.

Их он услышал до того как увидел.

— Какое пальто ваше? — строго спрашивал голос.

Джон свернул в спальню и застал там пятерых копов, плюс еще двух взволнованных мужчин с гулянки. Они с виноватым видом рылись в куче пальто.

— Закуски? — поинтересовался Дортмундер.

На него посмотрели все копы, но все без подозрения.

— Проваливай, — шикнул один.

— Ясно, — Дортмундер прогнулся в пояс, как дворецкий из какого-нибудь черно-белого кино, и задом выскользнул из комнаты. Проходя по коридору, он размышлял над возможностью того могут ли эти двое иметь что-нибудь запрещенное в своих карманах. Хорошо бы, но разве это отвратит от него око закона? Наверное, нет.

Вернувшись к гостям он еще немного разгрузил своих анчоусных палочек, пока кто-то не поставил на его полупустой поднос два полупустых стакана.

— Два белого вина, дружище.

Дортмундер взглянул на стаканы, затем поднял глаза и…это был старый знакомый Ларри, который все еще препирался со своей подружкой.

— Решай сама, Шейла. Не надо валить все на меня!

Она тут же в ответ:

— Валить что?

Разве официант разносит напитки? Все сами себе наливали. Дортмундер уже было решил выплеснуть остатки вина на рубашку Ларри, но тут заметил у двери копа, пристально разглядывающего толпу. И он решил что официант это тот кто обслуживает людей, а не опрокидывает на них напитки, так что безропотно поплыл к импровизированному бару. Коп снова куда-то исчез. Дортмундер наполнил один стакан белым вином, а в другой налил тоника, и осторожно поднес Шейле вина. Она в это время шипела:

— Такое впечатление, что ты меня отшиваешь и поворачиваешь все так, будто я сама в этом виновата.

О, а она догадлива, да?

— Ты все это сама придумала, — легко хмыкнул Ларри.

Дортмундер тут же ретировался на кухню, вовсе не желая ждать момента когда Ларри распробует свой тоник. Сейчас кухня оказалась забита копами, допрашивающими усталую девушку-кейтерера.

— Вы тут с самого начала?

— Мы обслуживаем вечеринку. Нам приходится приходить на час раньше чтобы разложить еду и подготовить бар.

Коп взглянул прямо на Джона.

— Вы оба?

— Конечно оба, — встряла девушка, и сказала Дортмундеру: — Скажи им, Джерри. Мы с полседьмого здесь.

— Так и есть, — кивнул копам Джон и обратился к своей сообщнице: — Они там все еще голодные.

— Мы им сейчас креветки подадим, — решила она и позвала Дортмундера к столу возле раковины, где уже ждали пластиковые коробки с холодными очищенными креветками и стеклянными вазочками с красным соусом.

Копы еще постояли, переговариваясь, а Дормундер с девушкой ковырялись в скользких креветках. Наконец законники покинули кухню и Джон прошептал:

— Спасибо.

— Не знаю, что ты там натворил…

— Приняли не за того.

— Но ты спас меня. К тому же, мне все еще нужна помощь с этими креветками.

— Я здесь.

— И еще, кое-что я должна сказать, — продолжила она, укладывая креветки на декоративные тарелочки. — Я замужем.

— И я вроде как.

— Я тоже вроде как…Но по-настоящему.

— Конечно. Мы как подносы с креветками пропадем в ночи.

— Точно.

Войдя в гостиную, Дортмундер заметил Ларри у бара. Он хмурился, наливая себе белого вина.

Дортмундер постарался не попадаться ему на глаза, разнося устриц. Двое подозреваемых из спальни вернулись, потрясенные, но успокоенные, и оба двинулись прямо к бару.

Спустя несколько минут входная дверь хлопнула и этот звук сотряс все на пути к гостиной, где многие услышав его, расслаблено заулыбались.

Серьезно? Ушли? Сдались? Дортмундер подозрительный от природы, и осторожный по необходимости, понес свои креветки в пустой коридор, заглянул в пустую спальню, открыл входную дверь и узрел всех пятерых копов.

Хммм… Двое их них были женщины. Все стояли напротив квартиры и смотрели как львы на гладиаторов. За ними, двери квартиры напротив были наполовину раскрыты.

Так значит, они все еще считают что их сбежавший грабитель на этой вечеринке, поэтому и устроили на площадке свою ловушку. Каждый гость, выйдя из этой квартиры, попадет в соседнюю — какие сознательные соседи! — и его обыщут. Женщины для женщин, мужчины для мужчин. И все пятеро уставились на первую жертву — Дортмундера.

Правда, при нем нет краденого, но те документы что есть, годны только для патруля. Эти бумаги как вампиры — покажешь при дневном свете, они тут же исчезают.

Дортмундер протянул поднос.

— Креветок?

— Мы при исполнении, — сказала одна женщина, остальные смутились.

— Ну, может позже, — предложил Дортмундер, и закрыл дверь прежде чем они вздумают пропустить его сквозь свои ряды.

Что теперь? По чистой случайности, эта вечеринка как и все в этом мире когда-нибудь закончится. До этого момента он более-менее в безопасности, но дела обстоят так что он никак не может покинуть эту квартиру. Пока полиция не поймает грабителя, они не ослабят хватку ни на секунду.

Пока они не поймают грабителя…Пока не поймают кого-нибудь.

Ну что ж, сыграем. Дортмундер скользнул в спальню. Балансируя подносом на одной руке, он открыл ящик комода, в котором спрятал свои сокровища. Выбирал он тщательно: лучший рождественский подарок тот, что хочешь себе, так что ему пришлось отказался от желания оставить себе все самое лучшее. Он пожертвовал двумя брошами и браслетиком, которые явно были гвоздем коллекции. Они заняли карманы его брюк и он покинул спальню.

По коридору шли Ларри и Шейла. Он все еще уверял ее, что она сама должна принимать решения, а она же выглядела словно не понимала кто это рядом зудит. Они столкнутся как раз посередине коридора, и места чтобы разойтись как раз будет достаточно.

Ну, вообще-то это мог быть кто угодно, но если честно Дотрмундер подумывал о Ларри. Парень был умником, что только на руку. Он как раз сможет уболтать копов, как он это делает с Шейлой. А это столкновение в коридоре только облегчает дело.

— Я не хочу уходить если ты не хочешь, — ныла Шейла, готовая уже заплакать. И вот как раз посередине долгого, усталого вздоха Ларри, неуклюжий официант почти роняет почти полный поднос с креветками и красным соусом на рубашку Ларри.

— Эй, аккуратней!

— Ой, позвольте я…

— Все нормально, нормально. Никто не пострадал. Все в порядке. — Ларри зло отряхивал, там где на самом деле не было ни пятнышка, но где официант все тер и трусил.

Время пошло. Дортмундер вернулся на вечеринку и раздал остатки креветок. Когда заметил уставшую девушку с пустым подносом, пошел за ней на кухню.

В этот раз она складывала на поднос маленькие сосиски, проткнутые желтыми зубочистками. Дортмундер достал из кармана один из своих трофеев: шикарную золотую брошь в виде перышка.

— Возьми, — сказал он, подходя к ней и цепляя перо ей на пучок волос.

— Что? Что такое? — она не понимала, что произошло, но боялась пошевелить головой.

— Когда придешь домой, пусть уберет это твой парень. Не раньше.

— Но что это?

— Перышко, — ответил он и развязал полотенце. Жаль, что пиджака больше не было.

— Ну, мне пора обратно в дымоход.

Она засмеялась, гораздо веселее чем когда они встретились, и подхватила поднос. — Передавай привет эльфам.

— Передам.

Они оба вышли из кухни, она — продолжать выполнять свою работу, а он — без непристойной поспешности в коридор, а оттуда к двери. За ней он услышал приглушенные голоса, и один на высокой ноте, наверное, не к месту лояльной Шейлы.

— Да кто вы думаете такие? — это, слава богу, Ларри.

Со временем, конечно, невиновность Ларри установят (по крайне мере по этому делу) и охота возобновится. Но к тому моменту коварный преступник будет уже далеко. Проникнув обратно в спальню, этот самый коварный преступник нашел свой пиджак в самом низу кучи из пальто и курток, и снова наполнил карманы своим инструментом и вечерним уловом. Перед самым уходом, он на секунду остановился и, взяв телефон у кровати, набрал номер своей верной компаньонки Мэй, которая ждала его дома и ответила на звонок: «Ошиблись номером». Она так отшивала молчаливых воздыхателей, а также нежелательных собеседников.

— Я немного опаздываю, Мэй, — тихо сказал Джон.

— Естественно, ты опаздываешь, — согласилась она. — И где же ты, в участке?

— Вообще-то, на вечеринке, но уже ухожу. — Уход этот будет не простым- продолжение прерванного спуска по пожарной лестнице. — Тут возникло кое-какое затруднение, но теперь все в порядке.

— Вечеринка-то хорошая?

— Еда отличная. Скоро буду.