Глава 12 Подземелье: вторая стадия

Сорин наблюдал за группой Обожателей, которые готовились к вылазке в Верхний мир. Вампиры облачились в «готические прикиды» и стали неотличимы не только от смертных, но и от вурдалаков и вампиров-одиночек, что рыскают ночами по улицам города.

Из толпы выступила предводительница — женщина, именовавшая себя Галатея. В темноте ее глаза мерцали серебряным светом, отличавшим всех Обожателей — вампиров, которые присоединились к Подземелью ради привилегии развлекать Избранных и дарить им свою кровь. Отправляясь наверх, Обожатели прятали свои сверхъестественные черты и способности — точь-в-точь как хамелеоны, которые меняют окраску, маскируясь под окружающую среду.

Галатея почтительно склонила голову: бледное, как луна, лицо на мгновение скрылось за густой завесой темных косичек. На Обожательнице были облегающие кожаные брюки и высокие сапоги со шпорами; под индейским нагрудником из костяных бусин угадывалась маленькая грудь. Маскировку довершали синие полосы на скулах — боевая раскраска. Женщина коснулась пальцами лба, приветствуя Сорина.

— Защити свой дом, — приказал он.

Прекрасное существо улыбнулось с высокомерием тех, кто не прожил еще и века.

— Не волнуйтесь, Мастер. В «Баве» нас примут за своих, — заверила она. И, подмигнув, добавила: — Как всегда и везде.

Звякнув шпорами на прощание, Галатея направилась ко входу в заброшенную каменоломню. Вслед за ней потянулись остальные, и вскоре вся стая исчезла в вечном мраке подземного лабиринта.

Порученное Обожателям задание основывалось на результатах слежки — прошлой ночью Сорин убедил истинного Мастера в ее необходимости. В результате тревога Сорина только возросла: теперь, после первых донесений шпионов, вряд ли удастся заставить старого вампира изменить точку зрения.

А сведения были действительно ценными. Во-первых, шпионы подтвердили слухи о том, что Доун Мэдисон и ее приятели из детективного агентства ездили к Пеннибейкерам. Более того, на этом смертные не успокоились, а продолжали активно расследовать причины появления Робби в том злосчастном фильме. Во-вторых, как ни крути, но только благодаря слежке Сорин узнал о том, что сегодня они будут в «Баве». Так что придется и дальше соглашаться с планом Мастера — до тех пор, пока не найдутся весомые аргументы. Вот тогда можно будет и поспорить.

«Бавой» назывался бар, в котором собирались Обожатели и Слуги: готический андеграунд с его размытой границей между фантазией и реальностью служил отличным прикрытием. В «Баве», как и в большинстве лос-анджелесских «баров с привидениями», работал один из Слуг Подземелья, который исправно информировал Сорина обо всем, что там происходило.

Сегодня к нему присоединятся Обожатели. Притворившись смертными, они смешаются с толпой и будут следить за Доун Мэдисон и ее друзьями. Втянут ее в разговор и с помощью тех ограниченных способностей, которыми обладают, попробуют выведать, кто они, эти сыщики — просто охотники или (как опасался Сорин) исполнители, за которыми стоит некто куда более могущественный.

Необходимость использовать в качестве шпионов Обожателей — существ жизнерадостных, служивших Избранным по доброй воле — приводила Сорина в отчаяние, но поскольку они поклялись хранить тайны Подземелья, он согласился поручить им эту важную работу. Их любовь к Подземелью не уступала его собственной. Им можно довериться.

Как бы то ни было, главное — сохранить существование их мира в тайне от смертных. Риск не так уж велик, ведь от Обожателей всего-то и требуется — собрать информацию. Их задача — пассивная разведка. И не более того.

Раздраженно хмыкнув, Сорин пустился в обратный путь. Пора навестить Мастера — обсудить кое-какие дела, а заодно снова попытаться его переубедить.

В подземных переходах дул ветер. Путался в полах одежды, ласково обвевал лицо.

«Ночной ветер, — подумай Сорин. — Насквозь пропитанный запахом смертных».

Он задрожал от внезапно проснувшегося голода, но не свернул с дороги: в конце пути ждала пища — Слуга, который предоставит свою кровь добровольно и не потребует обмена.

Но сначала — к Мастеру. Сорин отмахнулся от посторонних мыслей и вновь сосредоточился на главном. Безопасность превыше всего. Только умение хранить свое существование в тайне позволит вампирам и дальше жить бок о бок со смертными. Поэтому сегодня наверх снова отправится патруль Стражей — выслеживать все ту же дичь.

Сорин отдал бы что угодно, лишь бы понять: стоит ли рискнуть безопасностью Подземелья ради того, чтобы задушить опасность в зародыше. Но ставки настолько велики, что основания для этого должны быть поистине железными. Пропажа Доун Мэдисон и ее друзей может встать слишком дорого. Их могут хватиться родные и близкие, начнется расследование, и, кто знает, вдруг доморощенным сыщикам удастся приподнять завесу таинственности, столь тщательно сотканную из мифов и легенд?

Как фонарь над крыльцом освещает дорогу домой, так и Наитие — спасательный трос, протянувшийся от создателя к сыну, — безошибочно привело его в потайную комнату в восточном туннеле. Сорин провел ногтями по каменной кладке. Плита отъехала в сторону, и он торопливо нырнул в проем.

От зрелища, открывшегося его глазам, Сорин похолодел.

В темноте светился красноватый контур Мастера. Но теперь его заполняла не черная пустота. Внутри древнего вампира метался вихрь красок — зеленой, фиолетовой, белой и множества промежуточных оттенков. Комнату наполнял тихий шепот, плач бесчисленных голосов. Звук шел из тела Мастера.

Он снова предавался своей тайной страсти.

Вслушиваясь в судорожное дыхание, Сорин ясно представил, как создатель корчится и бьется в судорогах. От острого наслаждения. От невыносимой, лютой муки.

Неужели его появление застало Мастера врасплох?

Охваченный ужасом, к которому примешивалось любопытство и — что это?… неужели зависть? — Сорин склонил голову, дожидаясь, пока Мастер закончит.

Но и опустив глаза, вампир продолжал зачарованно смотреть на распростертое тело создателя.

Краски, наполнявшие очертания древнего существа, рвались наружу со все возрастающей силой. Вампир пошевелился, застонал. Разноцветный водоворот ослепительно вспыхнул — и Мастер с криком ухватился за край стола.

Вместе с воплем ужаса вихрь красок вырвался из тела создателя, заметался под потолком и с оглушительным воем втянулся в сосуд, стоявший наготове на столе. Оттуда послышался короткий жалобный всхлип — такой звук издает оцепеневшая от ужаса жертва, вокруг которой кружит хищник.

Алый контур дрогнул, и, судорожно цепляясь за столешницу, властитель Подземелья начал оседать на пол. Дыхание с хрипом вырывалось из груди старого вампира. Сорин тревожился за создателя, но ничем не выдавал своих чувств: жалость только оскорбит Мастера. В такой ситуации Сорину оставалось одно — молчать и хранить присутствие духа.

Ни слова не говоря, он подошел к столу и закупорил фиал, содержимое которого отправится в коллекцию Мастера.

— Сорин… — прошептал старый вампир и рухнул на пол.

Сын не произнес ни слова: одно дело убирать за любимым наставником, которым он восхищался уже много веков, а вот потворствовать его зависимости… Нет уж, увольте.

Дыхание Мастера выравнивалось по мере того, как он приходил в себя после вдыхания одной из принадлежавших ему душ. Сорин прекрасно видел в темноте и различал мерцание десятков таких же сосудов на полках вдоль стены.

Он ни о чем не спрашивал, прекрасно зная, что произошло. Мастер был Собирателем душ, упивался ими, черпал в них минутную сопричастность духовному миру смертных. Теперь души значили для него больше, чем кровь — они позволяли повелителю Подземелья на время почувствовать себя живым. И если бы не уверенность в том, что только на этом держится интерес Мастера к существованию, Сорин давно попытался бы положить этому конец.

— Мое тело… — с трудом выговорил старый вампир. — Каждый раз чертова оболочка отторгает то, в чем я нуждаюсь больше всего.

— Эта душа вам чужда, — заметил Сорин, устало думая о том, что неделя за неделей они словно возвращаются в прошлое, и от бесчисленных повторений слова истрепались и потеряли всякий смысл. — Вы утратили свою душу, когда принесли клятву. Потерянного не вернешь.

Наступившую тишину нарушал лишь стук зубов старого вампира, эхом отражавшийся от каменных стен.

Сорин часто задумывался, почему души так яростно рвались из тела Мастера. Наверное, все дело в том, что создатель не заслуживал такой привилегии.

— Мы все через это прошли, — терпеливо продолжил Сорин. — Такова цена. — Не выдержав, он начал медленно приближаться к старому вампиру. — И, несмотря на ваше могущество, в этом вы ничем не отличаетесь от своих сородичей.

— Сорин. — Голос Мастера дрожал, но Сорин безошибочно узнал приказ. — Еще… минуту.

Сцепив руки за спиной, сын повиновался и позволил старому вампиру вволю насладиться страданием.

— Невинность… — Мастер глубоко вздохнул. — Этот экземпляр отличался… редкостной невинностью… до того, как ее утратить. Помнишь, каково это, Сорин?

— Нет, Мастер.

Создатель всегда настаивал на том, чтобы сохранять высвобождаемые им души, хотя Сорин не видел в этом никакого проку. Старый вампир любил повторять, что человеческая душа неповторима, и с нежностью относился к каждому экземпляру в своей коллекции — все они позволяли Создателю раствориться в сокровенной сущности бывшего владельца.

Стать смертным — на одно украденное мгновение, на краткий миг мучительного экстаза.

Мастер не мог устоять перед искушением избавиться от самого себя. Особенно в последнее время.

Все еще дрожа, старый вампир с трудом приподнялся и сел, подтянув ногу и опершись локтями о колено. Сорин удивился: обычно на этой стадии создатель плакал от гнева, замыкался в себе и уходил в свой мир — до тех пор, пока сын не вытаскивал его в реальность.

Но сегодня все происходило иначе. Мастер был разговорчивее, чем обычно, и казался радостно возбужденным.

— Чудо. — Старый вампир расхохотался торжествующе и чуть недоверчиво. — У меня почти получилось. На этот раз возвращение не причинило мне боли. Настоящее чудо!

При виде оживления на лице создателя Сорин возликовал. Неужели недавние события все же встряхнули Мастера? Может быть, нависшая над ними угроза вывела из апатии их законного правителя, познавшего все мыслимые удовольствия, бесстрашного воина, который создал Подземелье — настолько мощное, что долгие годы оно не требовало от него почти никакого внимания.

Глядя на преобразившегося Мастера, Сорин решил, что поступил правильно, проявив настойчивость во вчерашнем споре. Он приложил руку к груди.

Да пребудет Подземелье во веки веков.

Да пребудет вечно искра интереса в глазах Мастера.

— Я очень рад. — Сорин коснулся пальцами лба. — С возвращением.

Раздавшийся у стены сдавленный вздох — признак вернувшейся боли — заставил Сорина насторожиться. Неужели он поторопился? Принял желаемое за действительное? Он поспешил перейти к тому делу, ради которого пришел. Нужно занять мысли Мастера.

Сорин положил на стол набитый купюрами сверток. От запаха денег у старого вампира перехватило дыхание.

— Взнос, полученный от Тэмсин Грин. — Так звали смертную, пожелавшую стать одной из Избранных. — Приготовления закончены, остается только назначить дату и время.

— Тэмсин Грин, — повторил Мастер.

Имя было ему знакомо по видеозаписи встречи, во время которой смертная поклялась защищать тайну Подземелья ценой жизни и самых заветных желаний.

— По-моему, она нервничает. — В голосе Мастера, все еще нетвердом после пережитого экстаза, появились усталые нотки. — Она уверена в своем решении? После недавних событий осторожность не помешает.

— Да, Мастер.

— Без полного и безоговорочного согласия я не приму никого. Они должны жаждать того, что я могу им предложить. Одного раза довольно.

— Она согласна, Мастер. — Сорин положил ладонь на сверток, в котором было несколько миллионов. — И она готова заплатить сполна, — добавил он, стараясь не смотреть на закупоренный фиал.

— Тогда назначь ближайшую дату. — Старый вампир помолчал. — Я верю, что ты меня не подведешь.

— Да, Мастер.

Еще вчера Сорин усомнился бы в том, что у создателя хватит сил на утомительные обряды и празднества, которыми сопровождалось появление каждого новичка, однако увиденное только что успокаивало. Это — да еще вчерашний разговор, после которого Мастер отдал приказ установить слежку.

Кстати, нужно обсудить детали, касающиеся лично его, Сорина, и в первую очередь…

— Оставь меня! — Мастер закрыл глаза и прислонился к стене. Его аура начала меркнуть.

Сорин молча поклонился, коснулся пальцами лба. И ушел — его ждали дела.

Как ждали они и Мастера, оставшегося во мраке, что был так дорог его сердцу.

Загрузка...