Восхождение

Глава 4 Беседы. 17 сентября 1976 года. Москва. Центральный клуб ОЗП

— Надечка, — Холмогорцев немного скривил рот, Шувалов уже поднабрался и был чересчур фамильярен. — Давай по чеснаку. Я понимаю, мода и все такое, но вы же почти все ткани и фурнитуру за рубежом за валюту берете. Есть ли здесь элемент честности? Очередная потемкинская выставка и пыль в глаза.

Ягужинская тоже сегодня на вечере не скучала и позволила себе хорошее шампанское. Наконец-то, позади остались громкие показы, тяжелые переговоры, интервью, фотосессии и заключение долгожданных контрактов. Только Степан ведал, чего это ей стоило!

Но он же знал, что его жена была в такие моменты счастлива. Счастлива от того, что оказалась востребована и строит свою судьбу самостоятельно, а не по прихоти времени и обстоятельств. Поэтому Холмогорцев был готов многое стерпеть и переждать. Надежда это видела и ценила, они и на самом деле нашли друг друга, как две прецизионно выполненные детали. Где еще такого себе найдешь? Бери от жизни, что дают и не обращай внимания на мелочи!

Женщина покрутил в руках изящный бокал и сверху вниз посмотрела на самодовольное лицо представителя Озэповской прессы. Скорее всего Шувалов и фамилию себе взял громкую после «переселения». Это разрешалось сделать по закону. Советские власти посчитали, что люди имеют право начинать жизнь сначала.

— Дмитрий, я думала, что журналисты должны уметь добывать правдивую информацию, а не питаться досужими слухами, — Шувалов чуть не поперхнулся соком, затем причесал пятерней густую шевелюру и насуплено уставился на Ягужинскую, подозревая подвох.

— И что я пропустил?

— Вот эти циферки, — Надежда ловко достала из сумочки красивую авторучку, подарок от очередного зарубежного поклонника и нарисовала несколько цифр на салфетке. — Первая — это затраты на покупки того, что ты упомянул, вторые цифры — доход только от первоначальных контрактов. И ведь еще есть продажи внутри страны. Затем по истечении сезона, мы выложим в журналах закройки коллекции, некоторые из них продадим во второстепенные западные фирмы. Ну и самое интересное, что этой осенью почти треть тканей коллекции нашего родного советского производства.

Ягужинская с легкой усмешкой уставилась на журналиста поверх своего бокала. Шувалов посмотрел на цифры, открыл было рот, но так и замер, не смог сформулировать ответ.

— Брава, Надюша, уела этого записного пижона, — захохотал Толик Мерзликин. Глава целого отдела в МИДе выглядел усталым, но глаза блистали жизнерадостностью. По слухам, бывший пиарщик высокого пошиба нашел себе в новой жизни невероятно занятное местечко, с успехом творил международную историю и был на хорошем счету у нового Кремлёвского начальства.

— Звезда в шоке! — Шувалов умел неплохо копировать чужие голоса, и люди из будущего отлично помнили кому принадлежит этот манерный голос, поэтому дружно захохотали.

Анатолий потянулся за салфеткой и его глаза округлились.

— Наденька, да это выгодней, чем нефтью торговать! Честно. Но можешь сказать, откуда такая прибыльность?

— Ловкость руки и никакого мошенничества! — улыбалась Ягужинская. — Ну а, если честно, то мода всегда была сверхприбыльна, просто вы, мужчины об этом обычно не задумывались.

Мерзликин покрутил головой и развел руками.

— Век живи — век учись! Я откровенно восхищен. И представляю какой сложности переговоры ты проводишь. Владельцы модной индустрии те еще говнюки! Да и пидары впридачу.

— Вот ты понимаешь, — женщина протянула бокал, Анатолий тут же ловко наполнил его, положив затем бутылку обратно в серебряное ведёрко со льдом. — За вас мальчики! — Надежда сделала глоток. — Хотя секрет больше в том, что я знаю всю подноготную всех эти проклятых французиков и итальяшек.

— Ох, как ты их не любишь! — Шувалов с интересом смотрел на Ягужинскую. В этом мире семидесятых он уже отвык от подобных ей смелых и инициативных женщин. Как ни смеялся народ в будущем над похожим образом, но многие из тутошних дам больше смахивали на знаменитую «мымру» из знаменитой кинокомедии Рязанова.

— Насмотрелась на них в будущем! Или ты не знаешь, как они на нас наживались или дурили? Так что нетушки, здесь я уже над ними сполна поизмываюсь.

— Мне уже страшно, — Мерзликин хоть и был подшофе, но никогда не терял нити разговора. — Есть, значит, за что их держать?

Надежда ухмыльнулась, вот с кем после Степана у нее было полное единодушие, так это с Толиком. Они всласть поварились в клоаке Москвы будущего, поэтому знали, что к чему в подлунном мире. Шувалов же чуть не подскочил со стула, в его руки пёр такой классный материал!

— Наденька, а можно чуть приоткрыть тайну?

— Да никакой тайны, Слава. Мы, попаданцы, и так мегапопулярны на Западе. Ну только не делай такие глаза! Неужели ты не в курсе? Даже Толик кивает, думаю, он наверняка приложил к этому свою мохнатую лапу. Есть вокруг нас некий флёр, идеологический, культурный и отчасти таинственный. Будущее всегда манит людей к себе. Так что и наша странная мода безумна им интересна. Затем мы запускаем туда рекламу, показывая обрывки из будущих коллекций. Думаешь, они не воруют идеи? Воруют и только так! Но…по итогу они видят совсем не то. Ну как бы все те показанные ранее элементы присутствуют, но абсолютно в ином контексте. Вуаля! Журналы, телевидение, спрос, ажиотаж! Публика требует, а мы можем дать, но…опять же — не все.

— То есть ты господ буржуа буквально припираешь к стенке и диктуешь им свои условия?

— Примерно так, но помягче. Это как наручники для невинных развлечений, обитые бархатом. Ну вы понимаете, — Ягужинская обвела всех таким взглядом, что температура за столом тут же подскочила градусов на сто. — В итоге чуточку прибыли мы им все-таки оставляем, но обставляем дело таким образом, что они нам еще и благодарны остаются. Ловкость руки и никакого мошенства!

— Браво! — Мерзликин азартно захлопал в ладони, остальные его поддержали, хотя стол был наполовину пуст, не все гости еще подъехали. Это они прибыли пораньше, было время спокойно посидеть и поговорить под легкие аперитивы.

Анатолий поднял рюмку и произнес:

— Представляю, какую плешь ты начальству проела и что за глаза были поначалу у министерских крыс.

Надежда улыбнулась так, как лыбится зубатый тигр будущей жертве.

— Мне было проще, нам сразу дали больше возможностей, еще и Степан невольно помог. Меня там нынче побаиваются, особенно после того, как Там, — Надежда подняла глаза вверх, — наш успех отметили. Сейчас несколько легче, чем год назад, персонал набран, наших также много, особенно в моем отделе планирования. С ними мне легче сработаться. Они хотя бы понимают, о чем идет речь и свое предлагают. Ну а какой у нас классный финансист! Ему этих лохов европейских обуть, как у ребенка конфетку отобрать. И к тому же укомплектовал себе из местных зубастую команду, вырастет смена и гроза капиталистов.

— Эх, где же их столько возьмешь, специалистов, — вздохнул Шувалов. — Я никак себе в редакцию никого не подыщу.

— Так воспитай! Я взяла несколько местных девчонок, буду из них совковую дурь выбивать, а в головы все нужное укладывать. Наш брат уже обычно или к делу пристроен, или болтается как дерьмо в проруби. Переучиваться по новой жить не хотят.

— Далеко не все на это способны, — Шувалов задумался. — Самому сложно временами. Считал вот она молодость, новое тело, новая жизнь, но старая постоянно за полы придерживает. Идешь временами вперед как сквозь сильный ветер.

— Слава, — Мерзликин нагнулся к старому знакомому, — ты её просто отпусти. Прошлое осталось там, ну его к черту! Я лично считаю, что здесь живу и собираюсь прожить максимально красиво.

Редактор одного из известных издательств, специализирующихся на научно-популярной литературе, остро глянул в ответ, но ничего не сказал. Знал Шувалов кое-что очень уж грязное о светоче местной международной политики. Но помалкивал не по причине боязни потерять карьеру или лишиться товарища. Просто Толик не был говно-человеком и помогал всегда искренне, а это стоило в нашем мире оценить правильно. Каждый из нас не без греха.

В ресторане клуба ОЗП, одном из лучших в столице царила приподнятая атмосфера. Публика здесь делилась на две неравные половины. Меньшую занимали люди, приглашенные кем-то, чаще всего не самые удачливые по жизни, попавшие сюда случайно. Они отчаянно желали показать, что все у них отлично, зачастую жестко переигрывая и в итоге жутко напивались.

Вторые, более фартовые попаданцы, схватившие птицу удачу за хвост, по сложившейся в том мире привычке пытались «прогулять» её по полной программе. Попаданцы все еще до конца не верили в здешнюю стабильность. Да и как было в нее поверить, если они сами и принесли сюда дух перемен и постоянных изменений. По этому поводу в среде людей из будущего сложилось множество едких злословий и каламбуров.

Были еще гости, приглашенные людьми из будущего. Кто-то для дела или полуподпольного бизнеса. Кто-то, чтобы покрасоваться перед чужими. Для каждого члена клуба был определенный лимит приглашений и уже сложился «черный» рынок их обмена. Пусти козла в огород!

Вот и сейчас Холмогорцев отметил неподалеку от них занятную кампанию. Несколько человек явно из попаданцев сидели в группе «товарищей с юга». Или это были компаньоны «по бизнесу», или просто жители азиатских столиц попросили знакомых провести в знаковое для многих место Москвы. Черт ведь его знает, какие слухи ходят среди обычных граждан СССР про людей из будущего.

Тем более что процент попаданий в остальные союзные республики был предельно низок. Да и после расселения попаданцев почти все они остались жить в РСФСР и других славянских республиках. Память о кровавых девяностых сидела у большинства в печенках. В республиках обижались, но жесткой установки на место жительства попаданцев сверху так и не пришло.

По другую сторону зала деловито восседали высокие блондины в импортных костюмах. К гадалке не ходи — это прибалты. Охлаждение центра к балтийским республикам и урезание подпитки из бюджета не произвело на них должного впечатления.

Лабусы сейчас больше присматривались к возможным экономическим послаблениям, желая отыграться на хорошо знакомом поле и уже проявили на нем большую энергичность. Буржуйчики есть буржуйчики. В принципе власть этой частной инициативе особо не мешала, придавая видимую законность, но, судя по всему, примечала все мелочи и записывала в толстый блокнотик. Нынче больше гоняли за откровенное русофобство.

— Что на часы смотришь? — заметил некоторую нервозность Холмогорцева Шувалов.

— Да ребята уже должны подъехать. Где застряли? Пойду вниз, встречу, чтобы нас не искали.

В просторном вестибюле Центрального клуба царила вечерняя суета. Народ подходил с работы, чтобы пообщаться с друзьями или посетить занятия. Дружными группками фланировали студенты, молодежи было безумно интересно пообщаться с людьми из будущего или послушать лекции, которые больше нигде не услышишь.

Иногда в ОЗП выступали известные ученые или популяризаторы науки. В ходе знаковых перемен они стали не менее востребованы, чем чистые люди науки. Скорый информационный переворот стоило готовить заранее. Ведь кроме молодежи, впитывавшей новое как губка, еще есть люди постарше, которых также стоит подучить и подготовить. Отделения ОЗП этим как раз и занимались. Им по понятным причинам советские люди доверяли больше.

Неожиданно на глаза Степану попался смутно знакомый парень. Высокий рост, широкие плечи записного спортсмена, лобастая голова, большие глаза, цепко ощупывающие пространство. По поведению и одежде заметно, что из «наших». Где-то он его видел? Точно, сегодня утром на бульваре! Степан обратил внимание на импортный фотоаппарат, которым снимал этот парень. Холмогорцев в молодости увлекался фотографией и марку знаменитой немецкой техники тут же признал. Подошел, разговорились. Он вроде откуда-то с Сибири приехал в столицу по делам, да заодно забрать приз из редакции «Комсомолки». Он этот фотоаппарат вроде как выиграл. Молодец!

— Привет! Какими судьбами?

Молодой человек быстро обернулся, была в нем хватка борца, затем его глаза радостно блеснули, а рот разошелся в искренней улыбке. Это очень понравилось Степану, человек, значит, открытый.

— И тебе наше с кисточкой. Ты в ОЗП работаешь?

— Нет, мы с друзьями тут сидим, — Холмогорцев кивнул в сторону ресторана. — Извини, запамятовал имя твое. Я Степан Холмогорцев.

— Константин Маслов, — готовностью протянул широкую лопату кисти сибиряк. Они крепко пожали друг другу руки, как будто оценивая силу другого.

Степан озадаченно хмыкнул. Даже для его хвата, закаленного ежедневным летним копанием, мощь этого парня оказалась существенной.

— Силен, Костя. Сразу видно, что сибиряк! Давай с нами посиди, там все наши, приятные люди. Или торопишься куда?

— Да вроде нет, — Маслов оглянулся. — Все дела спешные переделал, сюда случайно зашел, мало ли что интересное. Тут говорят концерты бывают неплохие.

— Вот как раз скоро в ресторане одна местная джазовая группа будет выступать. Сейчас только подождем друзей. Ага, вот и они!

От входа шли две пары, впереди девушки, молодые люди позади их закрывали и отряхивали зонтики.

— Ребята, ну где вас носит?

— Извини, брат, в такую погоду такси не дозовешься. Как Димка уехал, блат у нас кончился, — Бадаев скинул плащ и протянул Истомину, тот уже успел занять очередь в гардероб, затем подал руку Маслову. — Гоша

— Костик!

Судя по всему, сибиряку такой простецкий подход понравился. Подошел Истомин, также познакомился, а Холмогорцев перехватил странный взгляд, брошенный Масловым в сторону питерского товарища.

Спутницы появились немного позже, им надо было «причапуриться». Высокую девушку с копной уложенных по самой последней моде роскошных каштановых волос Степан знал. Верочка Смирнова, новая пассия Бадаева. Она была в безумно красивом приталенном платье самой последней коллекции «Моды будущего».

Вторая нимфа по сравнению с Верой броской красотой не блистала. Скромная худенькая блондинка с необычайно тонкими, но очень изящными ручками. Сразу видно, что эта девушка порождение холодного Питера. И походка…С такой ходят обычно королевы. И Степан успел заметить взгляд Николая. Неужели?

— Это Любава, моя стенографистка и, в общем, помощница. Решили вместе в Москву прокатиться.

Девушка мило улыбнулась, а Холмогорцев в первый заметил на лице Истомина смущение. Однако! Этот товарищ мог бросить прямо в лицо упрек самому секретарю ЦК, а тут…

— Ребята нас ждут наверху! Костик, не отставай.

Первоначальное оживление уже несколько улеглось, дамы успели пообщаться друг с другом, заказали закуски и вино. Константин внезапно стал скромничать при заказе, но его быстро уговорили.

— Будем в гостях в Новосибирске, отдашь, — похлопал здоровяка по плечу Бадаев.

— Я, вообще-то, малость южнее, в Академгородке.

— Учишься?

— Да, и работаю.

— Эх, — показно вздохнул Гоша, — одни ученые кругом, куда бедному человеку податься? Вон этот кадр, — Бадаев кивнул в сторону Степана, — все лето в экспедициях пропадал, друзей навестить не мог.

— Геолог? — с интересом обернулся к Холмогорцеву Маслов.

— Нет, археолог.

— Понятно откуда у тебя такие мышцы, — Костик улыбнулся. Компания ему понравилась, молодые задорные и разные. Нового человека приняли легко и зря вопросами не терзали. — Я тоже в науку подался. Астрофизиком буду. Сейчас из будущего на них бедных столько всего вывалили, приходится полностью всю науку менять. Одна теория «Темной материи» чего стоит! Так что работы невпроворот. Меня сюда на симпозиум молодых ученых послали, да заодно и свой фотоаппарат забрал, сегодня проверил. Ну ты видел.

— Ага, потому и приметил.

Маслов продолжил:

— Я ведь в молодости увлекался этим делом, даже в выставках участвовал, и в дальнейших путешествиях, когда с деньгами стало получше, снимал всяческую экзотику и в блоге выставлял. Даже не знал, что он потом будет мне деньги приносить. Ну а тут как-то зашел в фотостудию университета — несерьезно у них дело обстоит. Я ведь еще помню все реактивы, что из чего составить можно. Слово за слово, взяли меня на полставки, ну а там и халтуры потянулись. Так что и деньги имеются и время для учебы особо не отнимает.

— Хорошо устроился, — одобрительно протянул Игорь.

— Он еще конкурс «Комсомольской правды» выиграл, — добавил гордо, как будто это сделал он, Степан. — Немецкую «Практику» подарили с объективом.

— Ого! Она же столько денег стоит, мотоцикл купить можно.

— Хороший аппарат для здешнего времени, — подтвердил Константин, — я только в комиссионке махнул их объектив на «телевик» с фокусом на 200.

— Это ты им девушек сегодня снимал? — ехидно поинтересовался Холмогорцев, и тут же почувствовал тычок от Надежды.

— Заметил? Да показалось просто… — Маслов неожиданно замер в задумчивости, и разговор перехватил Бадаев.

— Давайте, ребята, что ли, выпьем за знакомство. Костик, коньяк уважаешь?

Константин очнулся и внимательно оценил этикетку.

— Богато в столицах живут! Я тут такого и не пробовал. Даже неудобно как-то.

— Неудобно штаны через голову одевать. Сегодня Коля банкует, гонорар за книгу получил, богатый купчишка.

— Книгу? — Маслов снова бросил странный взгляд в сторону Истомина, затем выпил, закусил, но продолжал посматривать на писателя. Холмогорцеву же было интересно узнать, кто эта тонкорукая нимфа из Ленинграда. Судя по тому, как девушка вела себя за столом, она точно представляла, что такое этикет. И сидела на стуле с безупречно выпрямленной спиной, мило улыбаясь всем сразу и разом. От шампанского отнекалась, сказала, что от него голова болит, и Николай тут же заказал сухого красного вина. Стол быстро заставился блюдами, бутылками и стал выглядеть достаточно богато.

— Интересное имя у вас. Почему не Любовь?

Девушка кинула любопытный взгляд сначала в сторону Ягужинской, потом на Степана.

— Чтобы лучше сочеталось с именем Надежда? — друзья в ответ на милую шутку засмеялись. — Так родители захотели. Говорят, что я появилась у них после выхода фильма «Садко». Ведь там его любимую девушку звали Любавой.

— Как интересно, — протянула Ягужинская, внимательно рассматривая гостью.

— Папа с мамой у меня с Новгорода, в Ленинград приехали после войны учиться, — голос у Любавы был и на самом деле необычный, журчал как ручеек и все больше очаровывал всех сидящих за столом. — Там я и появилась.

— Они у тебя кто?

— Папа переводчик с французского и испанского, мама педиатр, вечно на работе пропадает. Так что меня больше папа воспитывал.

Надежда внезапно спросила девушку быстро что-то по-французски. Глаза у Любавы расширились, и она вскоре бросила в ответ несколько фраз на французском языке.

— Откуда у вас такое произношение?

— Давай на ты, Любочка. Я же часто бывала в Париже, даже жила по несколько месяцев в Бордо и Ла-Рашели. Мне безумно нравятся те места. Ах, как жаль, что нельзя побывать там сейчас!

— Надюша, не издевайся, пожалуйста, над девушкой, — подначил супругу Степан. — Ей еще долго никуда не выехать.

— Ну почему же! — неожиданно вмешавшийся в разговор Мерзликин подсел к беседующим поближе, воспользовавшись тем, что остальные мужчины отошли. — Сейчас как раз начнет бурно развиваться туризм в страны социалистического блока, да и с Грецией наши уже заключили ряд договоров.

— Откуда у бедной студентки такие деньги?

— Ты заплатишь со своих гонораров!

— Я ничего кроме оплаты собственно труда от Николая не возьму, — неожиданно твердо заявила Любава. Её щеки порозовели, а в глазах появился блеск. Степан бросил взгляд на девушку, затем на Истомина. Интересная парочка! — Вы просто не знаете, что почти все свои деньги он тратит на коммунаров. И я его в этом всячески поддерживаю!

— И потому варишь мне кашу на воде? Представляете, ребята, держит в черном теле, — притворно вздохнул Николай.

Девушка, к удивлению, Холмогорцева, совсем не обиделась, а рассмеялась. Смех у неё также был звонким, как колокольчик.

— Зато питаешься здоровой и полезной пищей. Не то моду завел колбасой или пельменями напихиваться!

— Эх, Любочка, знала бы ты, какие они здесь вкусные, — протянул задумчиво Холмогорцев, а их спутницы прыснули.

— Люба, а как ты познакомилась с этим нелюдем? — Надежда умела налаживать подходы ко многим, здесь же очаровать молодую девчонку вообще не стало для нее проблемой. Тем более что Бирюкова отлично знала кто такая Надежда Ягужинская и видела её фотографии в журнале. Любава искренне восхищалась женщиной из будущего за её деловой напор и талант дизайнера.

— Просто мне чертовски надоело печатать на машинке, вот я и начал искать грамотную стенографистку, которая затем бы распечатывала мне готовые листы для правки. Подал объявление через знакомых, мне посоветовали её. Как ни странно, Любава мне сразу понравилась, в душу не лезет, очень грамотная и быстро работает.

— Меня папа научил стенографии и грамотности.

— Французский, грамотность, — Ягужинская внимательно смотрела на девушку. — Твои родители явно не из простых крестьян.

В этот раз Бирюкова все-таки смутилась, Степану даже показалось, что в её глазах промелькнул страх. На выручку неожиданно пришел Николай.

— Папа у Любы из дворянской семьи. Деда из Питера турнули, он и уехал преподавать в Новгород. Тем более что там родственники имелись.

— Да, так и было. Но у нас не принято много рассказывать про такие корни. Простите, — девушка уже пришла в себя. — Все забываю кто вы и откуда. Говорят, в будущем многие гордятся своим дворянским прошлым?

— Если есть чем гордиться. Хотя я лично это не особо одобряю. Считаю, что надо поступками доказывать свою принадлежность к избранности, а не мифическим прошлым.

— Вы…ты, Степан абсолютно прав! Папа также считал, поэтому во время оккупации пошел в подполье, хоть и не был комсомольцем. Гестапо раскрыло их группу, его товарищей повесили, ему удалось застрелить полицаев и уйти к партизанам. Там также было все непросто.

Холмогорцев с интересом взглянул на девушку. Её голубые глаза во время рассказа потемнели.

— Не поверили?

— Да, — Любава тяжело вздохнула, Николай положил свою руку под её, как будто поддерживая. Степана же остро полоснуло по сердцу. Здесь ведь та война и память о ней еще живы! И похожие на этот рассказы вовсе не редкость. Если бы ветераны сообщали настоящую правду о войне, то потом и меньше было всякой бандерни и змагарей. — Но он именно делом доказал свою верность родине. Выкрал из немецкого штабного автомобиля ценные документы, рискуя жизнью. Это как раз было перед нашим наступлением в сорок четвертом году. Папу даже хотели представить к ордену, но…

— Понятно. Но хоть так.

— Потом он познакомился с мамой и поехал с ней учиться в Ленинград. Те, кому положено, все о нем знали и препятствий не чинили. Там в НКВД был один майор, курировал тот партизанский отряд. Хороший человек, он затем помог папе получить прописку. Так мы и остались в Ленинграде.

Надежда откинула назад волосы.

— Этот рассказ достоин книги, а Николай?

Истомин задумался. В следующий момент, пришедший обратно за стол гость из Новосибирска громко спросил.

— Снайпер, ты что ли?

Николай чуть не подскочил с места, уставившись во все глаза на Константина, который загадочно улыбался.

— Твою меть, Турист? То-то гляжу как будто морда знакомая, только ты сейчас гораздо симпатичнее, чем на аве.

— Кто бы говорил!

Оба молодых мужчины встали с места и крепко-накрепко обнялись. Наконец, Истомин не выдержал.

— Задушишь, медведь алтайский! — затем он обвел взглядом притихших товарищей. — Не поверите, мы много-много лет знакомы с этим увальнем онлайн, на нашем патриотическом форуме. Кто бы мог подумать…

Любава с приятной улыбкой наблюдала за Николаем и его старым другом, её глаза, как будто светились изнутри.

За неожиданную встречу тут же выпили, и Маслов начал рассказывать:

— Я тебя почти сразу узнал, только не поверил. Ну больно уж фантастично все выглядело. Приехал в Москву, попал в незнакомую компанию и на тебе.

— Эх, Костя, тут вокруг нас сплошь голимая фантастика!

— Это точно! Сам до сих пор не верю — подтвердил Холмогорцев и покачал головой. Он уже ничему не удивлялся. Здешних нежданных встреч ему надолго хватит.

— Ты чем дышишь, вообще?

— Ну как бы…

— Он у нас руководитель коммунарского проекта, якшается с секретарями ЦэКа, большой человек.

— Степа, счас как дам в глаз.

— Ты смотри, — Маслов почесал подбородок. — Что-то я слышал про эту движуху. И у нас такой отряд появился. Мог бы и сам догадаться, кто этот проект пропихивает. Молодец, чего! Я всегда знал, что дай тебе волю — развернешься широко. Пишешь?

— Ага. Некоторые темы здесь внове, востребованы, народ скупает все. Я шалею от их местных гонораров, тут же миллионные тиражи! Можно реально богачом стать.

— Ну ты вряд ли в буржуазию подашься. Давайте, ребята, накатим! Я так благодарен судьбе, что нашел вас. Отличная компания, не потерялись в жизни. Человеки!

Вскоре началось выступление джазовой группы. Играли и популярное и что-то свое, очень необычное. Милая девушка солистка довольно неплохо исполнила вещи из классики, затем пошли танцы. Степан успел потанцевать с Надеждой и Любавой, он, вообще, любил танцевать и делал это неплохо, вызывая восхищение публики. Коля категорические участвовать в дрыгоножестве отказался, поэтому пришлось отдуваться Степе. К его удивлению, жительница культурной столицы также неплохо двигалась. Когда кто-то, этим кто-то скорей всего был Бадаев, заказал шейк, Степан и Любава быстро стали королями танцпола.

— Где так научилась лихо отплясывать? — отпаивая девушку за столом морсом, спросила Надежда. Она также успела сбегать потанцевать и сейчас тяжело дышала.

— Папа водил на танцы. Он считал, что человек должен быть гармонично развит. Тело, ум и душа.

— Тогда понимаю на какой почве вы сошлись с Николаем.

— Он великий человек, такие необычные и ясные цели!

Надежда с улыбкой посмотрела не девушку и тихонько спросила.

— Любишь?

Ответом был взгляд сквозь ресницы и заметное смущение, слова не требовались.

— Вот жду, когда ребята из Минска привезут мне новый агрегат. Обещали к Новому году и сразу на него программу поставить для редактирования. Ну в принципе редактор у меня уже есть, — Николай кивнул в сторону разговаривавшей с Надей Любавы. — Научу её будущему, думаю, что справится.

— Это что, — заинтересованно спросил через стол Игорь, — у тебя персональный комп будет?

— Ага. С принтером придется подождать, до ума доводят, самый простейший.

— Ничего себе у тебя блат!

— Гоша, так я за деньги покупаю, и заметь, немалые. Следующие ПиСи поставят в клуб для моих ребят. Пусть технику будущего не на пальцах изучают. Самых способных будем учить на программистов. Они к выпускному уже будут востребованную профессию иметь и самые настоящие корочки. С министром образования договорились. Он только рад был. Его шпыняют сверху, что надо успеть новые учебные заведения открыть, а тут, считай, почти все готовое. Думаю, что через коммунарскую сеть организуем по всей стране подобные компьютерные курсы. Кто захочет дальше учиться пойдет.

— Компьютеров хватит?

— Нам в первую очередь выделят, я с Машеровым уже договорился. Он человек кремень — пообещал, сделает.

Прислушивавшийся к разговору Маслов хмыкнул, но промолчал, а Холмогорцев кивнул в сторону его приоткрытого портфеля и спросил:

— Костя, а там случайно не те фотографии, что ты сегодня сделал?

— Как догадался?

— Знаешь, я подумал, что ты ту девушку не просто так снимал, глаза у тебя были…

Неожиданно сибирский здоровяк покраснел, задумался, потом махнул рукой и достал пачку фотографий.

— Ребят с издательской лаборатории попросил дать место и время. Вот это фото с выставки, это с улицы.

Холмогорцев быстро отобрал в стопку несколько фотографий светловолосой девушки с пышной копной волос. Огромные задумчивые и чуточку печальные глаза, нет, не так — глазищи! Миловидный овал лица с упрямым подбородком. Телеобъектив смог полностью размазать внешний фон, сконцентрировав все внимание на лице девушки. Степан восхищенно вздохнул, у Константина был явно талант.

— Какая красавица!

Раздался голос сверху. Это, оказывается, подошла Надежда и смотрела на фотографии за спинами мужчин.

— Откуда ты её знаешь?

Маслов поначалу не желал отвечать. Холмогорцев заметил, что в душе мужчины творится нечто странное. Наконец, он нехотя выговорил.

— С этой девушкой я встретился в первый день попадания в нынешний мир.

— Ох, ничего себе! Сегодня и в самом деле день фантастики.

— Не думаю, что сегодняшние снимки случайность, — Надежда присела рядом и внимательно изучала нахмурившееся лицо Константина. Тот сначала вспыхнул, но затем заметно поник.

— Мы виделись потом как-то в Новосибирске. Она медик, окончила училище, работала у себя на Алтае медсестрой, затем поступила в вуз на врача. После наши пути дорожки разошлись. Я только знал, что она перевелась в Москву. Её бывший алтайский учитель работает сейчас здесь, в больших кругах вертится, помог ей перевестись. Знаю только, что он повернут на китайской медицине.

Холмогорцев уже обо всем догадался, но спрашивать не решился, вместо него ответила Надежда.

— Эх, Костик, если любишь её, то зачем бросил? Она не выглядит счастливой женщиной. Уж я-то знаю.

Маслов нахмурился, в его глазах мелькнули молнии. Если бы это спросил кто-то из мужчин, он бы точно не стерпел. Хотя сибиряк догадывался, что в крутости характера Ягужинская никому из мужиков не уступит.

— Не пара мы, и нечего этот разговор затевать!

Степан порывался что-то ответить, но ощутил у себя на плече руку Надежды. И вправду, чего лезть человеку в душу?

Уже под конец вечера, когда все начали собираться, Надежда перехватила Константина на лестнице. Она упрямо смотрела на сибиряка, который был выше девушки на голову.

— Вот силы у тебя хоть отбавляй, а ума с возрастом не прибавилось! Ты зачем девушке сердце разбил? Признавайся, сукин сын! Разбил?

— Наверное, — выдохнул Маслов и как-то поник всем своим могучим телом. Эта светловолосая стройная женщина вызывала у него невольный трепет. И как с такой только и умудряется Степан мирно жить?

— Ну так реши все сам! Я же видела, как ты на фотографии смотришь! Любишь её до потери сознания. Судьбу не обойдешь, Костик. Она все равно тебя настигнет.

— Как? Я там, она здесь.

— Каком! Блять, какие вы все-таки мужики существа нерешительные. Что, в Москве на астрофизиков не учат?

— Почему? Учат.

— Так решись, черт возьми! Бери такси и беги к ней, и именно сейчас! Будь мужиком. С переводом и устройством мы тебе поможем! Колька твой вон на какие высоты вход имеет. Я чем смогу, могу устроить на работу. Так ты же фотограф и очень неплохой. Тогда вообще без проблем! Гоша поспособствует с жильем, он парень хваткий, у меня снабжением занимается.

— Понял, спасибо, — что-то в глазах Константина кардинально изменилось, и он заторопился к выходу. Уже около двери Маслов обернулся и коротко выдохнул. — Спасибо, Наденька!

Подошедший из гардероба Степан помог жене надеть плащ и заинтересованно спросил.

— Куда это Костик, как конь педальный, помчался?

Надежда загадочно улыбнулась.

— К судьбе.

Она с улыбкой посмотрела на донельзя заинтригованного мужа, на её душе широко разлилась сердечная теплота. Ой, у кого-то сегодня выйдет бурная ночка!