Воспоминания: 1802-1825

1808

После моего возвращения в Париж я был так рад снова оказаться в объятиях мадмуазель Жорж, что оказался не в состоянии заметить, насколько граф Толстой был недоволен быстрым и небрежным отношением, с которым я исполнил его поручение. Тем временем, правдивые или ложные слухи о неверности моей красавицы в мое отсутствие подтолкнули меня к решению порвать с ней.

Я написал ей о разрыве и дал себе слово не возвращаться более к ней. Как только она получила мою записку, она приехала к моему дому и послала сказать мне, чтобы я спустился в ее карету, я счел за лучшее с извинением отказаться. Она пригрозила подняться ко мне. Тогда я спустился, полный решимости не уступать. Она усадила меня в карету и привезла к себе. Решение о разрыве было принято окончательно, ни слезы, ни мольбы не могли меня смягчить. Против моей воли целый день прошел в обмороках и нервных припадках, в которые я слабо верил. Когда настала ночь, она проявила такую нервозность, что, не желая быть бесчувственным, я не смог ее покинуть. Утром ей стало лучше, а я был влюблен более, чем когда бы то ни было. Мне было стыдно, и все.

Наконец, мы решили, что пора начать приготовления к ее отъезду. Я был недавно произведен в полковники, и начавшаяся в Финляндии война против Швеции предоставила мне предлог просить посла направить меня в Россию.

Я не мог уехать одновременно с мадмуазель Жорж. Отъезд не должен был быть неожиданным, но непременно согласованным с посольством, я не мог компрометировать себя похищением. Я заплатил одной женщине, которая обратилась в австрийское посольство за паспортом. Внешне она походила на мадмуазель Жорж и та должна была получить ее паспорт после заявления о потере своего.

Для того, чтобы обмануть прислугу, мы приучили ее к нашим отлучкам на несколько дней в Версаль. Дорожная карета была приготовлена у меня, вещи собраны по мере возможности.

Однако, одно непредвиденное осложнение остановило наши приготовления. В театре поставили новую трагедию, «Артаксеркс», где у мадмуазель Жорж была главная роль. Не успев уехать раньше, надо было играть спектакль, и в случае успеха продолжать играть дальше. Она мне пообещала провалить спектакль, плохо играя роль. Зрительный зал был полон, публика шумела в ожидании, интриги заставили автора пьесы с дрожью целовать руки мадмуазель Жорж, возлагая все надежды на ее талант и умоляя меня аплодировать громче. Все его неловкости доставляли нам неприятности и наши замыслы, направленные против его драматических способностей, делали из нас почти убийц. С самого начала представления публика принимала мадмуазель Жорж с таким восторгом, что она, забыв про поездку и обещания, превзошла саму себя. Первый акт прошел под гром оваций, было поздно отступать. Партер воодушевился, актеры старались разрушить козни недоброжелателей, и, в конце концов, пьеса была сыграна с триумфом. Вернувшись к себе, Жорж была одновременно огорчена и польщена завоеванным успехом, она сожалела о предстоящем расставании с этой воспитавшей ее публикой, которая щедро одаривала ее овациями. Спектакль потребовали повторить, надо было играть на следующий день, через день и в последующие дни. Наконец, Жорж решилась попросить у автора и у своих товарищей 4 или 5 дней отдыха, под предлогом, что у нее сильно болит горло. Тревожась за ее здоровье, ей охотно предоставили отпуск.

Мы объявили о желании провести все пять дней в Версале, откуда Жорж должна была вернуться только в день возобновления спектакля и в момент подготовки к выходу на сцену. Мы провели ночь у друзей с тем, чтобы все было готово на завтра. Рано утром в первый день отпуска фиакр привез нас к дорожной карете, которая ждала на дороге в Бонди. Я посмотрел, как карета увозила в Россию предмет моего восхищения, и пошел спрятаться к молодому князю Гагарину, у которого провел предыдущую ночь. Я не осмелился показаться на людях, так как все считали, что я нахожусь с Жорж в Версале.

Наконец, в день спектакля я появился в свете, я не решился пойти в театр. Все актеры были готовы, ждали только Жорж, к ней посылали узнать какие-нибудь сведения. Публика была в нетерпении, шум возрастал, наконец, были вынуждены объявить, что принцесса Мандана отсутствует, и «Артаксеркс» был заменен комедией.

Тревога увеличивалась, вначале осведомились о моем местонахождении, ко мне пришли актеры, чтобы узнать, что случилось с Жорж. Я их заверил, что ничего о ней не знаю, и что уже несколько дней мы в ссоре. Послали в Версаль, искали в Париже, на следующий день за мной стали следить полицейские агенты, чтобы понять, куда она делась. Администрация театра уверила меня, что ее долги будут оплачены. На все границы по телеграфу был послан приказ задержать прекрасную беглянку.

Через несколько дней сообщили о возобновлении спектакля «Артаксеркс», в роли Манданы была заявлена мадмуазель Жорж. В это же время Фуше сообщил графу Толстому о том, что мадмуазель Жорж поймали и поместили в тюрьму, куда она вернется после того, как сыграет роль. Я не получал писем, и Фуше не преминул послать своего доверенного человека для того, чтобы узнать какое впечатление произведет на меня это сообщение. Я был огорчен, ее арест должен был меня скомпрометировать самым плачевным для посольства образом. Актеры во главе с Тальма стали искать место, где ее держали, но не могли напасть на след. Публике было любопытно вновь увидеть арестованную, бегство которой стало главной новостью дня, толпы людей устремились к Французскому театру: зал был переполнен, у всех были приготовлены свистки. Я хотел пройти в гримерную мадмуазель Жорж, будучи убежден в том, что, если она собиралась играть, то обязательно туда придет. После того, как меня не пропустили даже в коридор, я окончательно поверил в правдивость сообщения Фуше и грустно спрятался в глубине нашей ложи. Наконец, занавес открылся, в зале поднялся шум, никто не слушал актеров. Каждый приготовил к выходу мадмуазель Жорж либо свистки, либо аплодисменты. Я дрожал от нетерпения и беспокойства; появилась принцесса Мандана и, несмотря на прикрывающую ее вуаль, я узнал мадмуазель Бургуан, которой была поручена эта роль. Она получила первую порцию свистков и шума, предназначенных для мадмуазель Жорж. Не будучи окончательно убежденным, я почувствовал все же, что у меня с плеч свалился тяжелый груз. Я покинул театр, который больше меня не интересовал, и, вернувшись к себе, с огромным удовольствием нашел письмо от мадмуазель Жорж из Мюнхена, где она находилась уже вне досягаемости парижской полиции. Я поспешил сообщить лукавому Шуше только что полученные известия, и был очень горд этой победой, одержанной над его бдительными сотрудниками.

Успокоенный дальнейшей судьбой моей прекрасной путешественницы, я сделал необходимые приготовления к своему отъезду и использовал оставшееся у меня время для посещения достопримечательностей Парижа, которые полностью завоевали мою любовь. Наибольшее внимание привлек Музей Наполеона, эта огромная и ценная коллекция, где собраны замечательные произведения искусства всех времен и народов, где привезенные из Египта, Греции и Рима языческие боги могут поспорить красотой с изображениями Христа и Мадоннами Рафаэля и Корреджо.

Собранный на протяжении 20 лет побед, этот музей представляет собой самый красивый и богатый памятник Французской славе. Все то, что любознательный путешественник и жадный любитель искусств раньше искал во дворцах и в галереях Италии, Голландии и Германии по приказу Наполеона было собрано теперь в нескольких залах Лувра.

Здесь разум был настолько поглощен воспоминаниями, а глаза столь натружены, что люди выходили из музея, не будучи уверены, что же именно привлекло их наибольшее восхищение.

Желание все увидеть и везде успеть заставляло слишком быстро переходить от одного ценнейшего шедевра к другому. Единственным недостатком этого музея было то, что на очень малом пространстве было собрано слишком много красот, это был настоящий праздник чудес.

Великие и древние события, связанные с этим огромным количеством картин, статуй и бюстов, каждый раз производили на меня еще более живое впечатление, чем восторг от совершенства линий и исполнения. Пусть бесчисленное количество глаз рассматривают этих прекрасных Венер и замечательных Аполлонов, ведь эти мраморные произведения и были предназначены для притягивания взоров.

Я покинул Париж с той же поспешностью, с которой туда приехал, на 14-й день пути я вернулся в Петербург. Прибыв ночью, я сразу отправился в отель «Северный», где я предложил остановиться мадмуазель Жорж. Мы были в восторге от нашей новой встречи, и утром я отправился представиться Императору на Каменный остров. Он принял меня достаточно плохо, казался рассерженным оттого, что разрешил мадмуазель Жорж приехать. Тем не менее, после кратких объяснений, его обычная доброта принудила его извинить меня, и я поспешил в Таврический дворец, чтобы представиться Ее Величеству Императрице матери. Там я был принят очень плохо, она едва удостоила меня словом, а затем заставила меня ждать в помещениях графини Ливен, куда она сошла для того, чтобы выбранить меня и приказать оставить мою ложную любовь и постыдную связь. Я чувствовал, что она была права, и был преисполнен благодарности за то участие, которое она изволили ко мне проявить. Но, выйдя из дворца, я побежал к Жорж, забыв опалу и опьяненный любовью.

Не желая видеть в мадмуазель Жорж никого, кроме соблазнительной шпионки Наполеона, весь двор осыпал меня упреками и критиковал всё, вплоть до таланта и красоты актрисы, которые ещё не были продемонстрированы. Спустя несколько дней после моего приезда ей сообщили, что она будет дебютировать в Павловске в присутствии Императора и всей Императорской фамилии. Понимая, что существует предубеждение против нее, она дрожала, когда готовилась выступать. В тот день я был на службе, и Император хладнокровно отправил меня на Каменный остров.

С нетерпением я ждал исхода этого первого и опасного дебюта, который должен был либо усугубить мою вину, либо полностью ее извинить. На следующий день с самого раннего утра я стал получать известия о том, что Императорская фамилия и весь двор встретили с полным восхищением красоту и талант мадмуазель Жорж. Это восхищение было столь сильно, что придворные, которые из утонченного коварства не присутствовали на представлении, как все прочие кричали о чуде.

Следующим воскресеньем я приехал в Павловск представиться Императрице, которая продолжала показывать мне свое нерасположение, но все вокруг высказали мне свои поздравления. Мне завидовали, и моя связь стала выглядеть менее преступной даже самым суровым людям. Петербургская публика приняла мадмуазель Жорж с нетерпением и осыпала овациями. После каждого сыгранного ею спектакля ее успех возрастал, и все старались оказывать ей самый благожелательный прием. Я более совершенно не скрывал нашей связи, мы вместе жили и вместе принимали, как если бы мы были мужем и женой. Вначале в свете отвергали это, как нечто неприличное, но, в конце концов, это стало обычным делом. Все дни были полны очарования, я забыл и войну в Финляндии, и дома, которые раньше часто посещал. Я проводил все время в кругу актеров, актрис и моих молодых друзей, которые были рады поддержать это веселое общество.