Воспоминания склеротика

НЕСКОЛЬКО МЫСЛЕЙ ОБ «ИСТОРИЧЕСКОЙ ИСТИНЕ»

Лет сорок назад в ленинградском театре им. А.С.Пушкина мне довелось посмотреть спектакль с замечательным актером Бруно Фрейндлих в совершено необычной роли. Женская роль «Историческая истина» была представлена этим актером сатирически с великолепным чувством юмора. Я, безусловно, не помню весь текст этого интересного персонажа, но суть заключалась в следующем. Экстравагантная дамочка в роскошном манто в своих монологах доказывала зрителю, что «историческая истина» должна выглядеть пристойно. Ей следует следить за собой и время от времени немножко припудриваться, подкрашиваться и, главное, всё время поправлять чулки, которые имеют странную способность перекручиваться. Зритель от души смеялся, прекрасно понимая аналогию с советской исторической наукой.

Уже прошли те времена, когда политическая конъюнктура требовала от историка подмазывания и подкрашивания истины. Однако, личные симпатии и антипатии или другие мотивы зачастую и сегодня мешают объективной исторической оценки явлений, событий, личностей.

С огромным нетерпением мы, кукольники, ждали выхода в свет книги С.Смелянской и Б. Голдовского «Театр кукол Украины». Особая надежда была на Светлану Смелянскую, которую «… свидетелем господь поставил и книжному искусству вразумил». Я не знаю, почему она в соавторы взяла человека, которому следовало бы писать о русском театре кукол. Конечно, для историка русского театра кукол есть фигуры более значительные, чем господин Голдовский. Но это их личное дело. А вот то, что театры, которые я хорошо знаю, представлены весьма ограничено и, я бы сказал, недобросовестно, говорит о необъективности авторов, о предвзятом мнении, которое со стороны Светланы Смелянской для меня непонятно и необъяснимо.

Прекрасное чувство патриотизма не должно мешать историку, и отдавать предпочтение людям своего театра он не имеет право, даже если этот театр такой хороший, как Харьковский. Француз Пьер Буаст[27] заметил: «Чтобы писать историю достойным образом, надо забыть о своей вере, своём отечестве, своей партии». А здесь же, говоря о своем любимом театре, авторы чуть ли не воспроизводят подробную биографию каждого, кто имел счастье там работать. В то время, как такие замечательные актеры Крымского театра как Вера Антоновна Белуш-Глаголева, Клара Вольховская, Николай Раневский, Антонина Азарова даже не упоминаются. А Надежда Кумачева и ныне нар. Арт. России, главный режиссер Липецкого театра кукол Вадим Жуков, создавшие немало в свое время интересных актерских работ, лишь мельком названы. Точно так же, как забыты имена ведущих актеров Донецкого театра. Такие как Илья Брандман, Белла Шкатова, Людмила Тушканова, Жанна Славская, Людмила Смирнова, Лидия Рябова, Борис и Любовь Шайдеры, Вечеслав Греков. В то время как вспоминают весьма средненькую актрису Веру Овсянникову.

Но не только в именах дело. Такой этапный спектакль, я думаю первый на Украине в открытом приеме, как «Друзья маленькой Кити», получивший диплом на республиканском смотре 1972 года, тоже только назван. В то время как «Четвертый позвонок», к которому можно предъявить немало претензий, при всём моём уважении к талантливому Леониду Хаиту (а я видел эту постановку), описан так, как не описывают даже в статье, посвященной только этому спектаклю.

Совершено формально, недобросовестно, более того, не профессионально, куцее описание значительного для своего времени спектакля «Земля дана тебе навеки». Почему-то авторы пишут о том, что он во второй половине 80-х годов потерял политическую значимость. Спектакль, решенный в жанре рок оперы, причем созданной в донецком театре полностью, а не с готовой записью какого-либо ансамбля, как политический плакат, рассчитан был на недолгую жизнь, как и положено политическому плакату. Но создан он был не во второй половине 80-х, а в 81-м году. На его премьере присутствовала ответственный секретарь советского центра UNIMA Ирина Николаевна Жаровцева, отлично знающая современный мировой театр кукол, которая высоко оценила и его художественные достоинства, и политическую значимость. Молодежь Донецка принимала его с интересом, а театральная общественность с удивлением и уважением, не раз вспоминая позже о сильном театральном впечатлении, которое он произвел на них. Другое дело, что инспектор министерства культуры Украины госпожа Распутина сделала всё, чтобы спектакль не попал на республиканский фестиваль. Хотя почему-то спектаклю заочно присудили диплом. Ну, если у Распутиной были определенные цели, то какую задачу имели авторы книги, которые спектакля не видели, понять трудно, а ни один газетный материал (я знаю всю прессу об этой постановке) не дает повод для такого суждения, будто он устарел на корню.

Далее. Я думаю, что если нашлось в книге место для подробных биографических данных некоторых деятелей театра кукол и даже их переписке, то о Владимире Орлове тоже можно было бы не ограничиться двумя строчками.

Позиция одного из авторов этой книги господина Б. Голдовского по отношению ко мне лично, да и к В.Орлову, понятна.

Много лет назад в «Советской культуре» появилась статья: «От чего покраснел зайчишка?» Бориса Голдовского, написанная от имени «уважаемого шкафа», где совершено дикой нападке подверглось четверостишие из пьесы В. Орлова «Золотой цыпленок», которую авторы «Истории театра кукол Украины» назвали в своей книге самой популярной пьесой в современном русскоязычном театре кукол. Так вот, я написал в ту же «Советскую культуру» уважаемому «шкафу», что не следует кусочек стиха вырывать из контекста и потом анализировать его как самостоятельное произведения. Я привел примеры полной «абракадабры» из произведений классики, вырвав, по примеру автора статьи, кусочки стихов из контекста. Заканчивалась моя статья словами: «Впрочем, у каждого свой вкус, а у Шкафа – шкафский». Газета не пожелала поместить мою статью, но мне думается, что автору «покрасневшего зайчишки» её показала. Поэтому, то, что Борис Голдовский не питает ко мне дружеских чувств, понятно и объяснимо.

Но если великий человек сказал: «Платон мне друг, но истина дороже», то, следуя логике, можно утверждать: « Смирнов мне недруг, но истина дороже».

Правда, чтобы так заявить, надо быть Аристотелем.

Можно ли после всего этого сказать об объективности авторов «Истории театра кукол Украины»? Когда-то мой педагог Владимир Александрович Сахновский на всесоюзном совещании, где ставился вопрос о создании истории театроведения, сказал, что это имеет смысл делать только тогда, когда можно будет говорить правду. Конечно, он имел в виду знающих и добросовестных театроведов, которым правду говорить мешала не личная симпатия или антипатия, а политическая система. А там, где «историческая истина» припудривается и прикрашивается по воле историка, там она выглядит как сатирический персонаж, так прекрасно исполненный Бруно Фрейндлих.