Восстание святого

24

МИЛА

Я посмотрела на Сэйнта и Джеймса, стоявших в нескольких футах от нас с Еленой и явно обсуждавших что-то, чего они не хотели, чтобы мы слышали. Сэйнт засунул руки в карманы брюк от костюма, ветер ерошил его полночно-черные волосы. Даже на расстоянии я чувствовала, как его присутствие окутывает меня, словно плащ доминирования. В нем была какая-то загадка, какая-то тьма, которая засасывала меня. Мое тело все еще жаждало его. Оно все еще жаждало его нечестивых прикосновений, желая стать холстом, на котором он нарисовал все свои извращенные намерения. Но он не пытался прикоснуться ко мне снова, и было очевидно, что он избегает ситуаций, в которых мы могли бы остаться наедине. Это было забавно. Казалось, все перевернулось. Как будто это он теперь борется со мной.

— Пойдем. Смотри под ноги. — Елена забралась на чартерную лодку и протянула мне руку. Не так-то просто забраться на скоростную лодку на шпильках и в облегающей юбке-карандаше, прижимая к себе шляпу, чтобы ее не унесло ветром. Нервные бабочки в моем животе тоже не помогали. Мне было так же неспокойно, как и океанской воде, которая, казалось, была разгневана теплым ветром.

Я зашла на борт и села рядом с Еленой, солнце било так, будто открылись врата ада.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала Елена. — Ты готова?

— Нет, — честно ответила я. Как я могу? О том, что мы едем в Рим, мне сообщили только несколько ночей назад. И пока Елена вела беседу, просвещая меня о событиях дня, Святой сидел в оглушительном молчании, даже не глядя в мою сторону. После того как Елена сказала все, что нужно было сказать, он просто встал и впервые за весь разговор поднял на меня глаза.

— Пришло время представить миру Милану Катарину Руссо. Не разочаруй меня. — Это было все, что он сказал. Слова заставили меня почувствовать себя ребенком. Как будто он был уверен, что я все испорчу. Часть меня чувствовала себя немного мстительной, желая доказать свою правоту, сделав все возможное, чтобы испортить его план. Но это была не я. Я не была такой. Я заключила сделку, и я буду ее придерживаться, так же, как и ожидать, что он выполнит свою часть сделки, когда все это закончится.

Джеймс и Сэйнт присоединились к нам, и двигатели заработали. Я удивилась, когда Сэйнт занял место рядом со мной, и ткань его брюк задевала мою голую ногу.

— Ты в порядке? — Он не смотрел на меня, как будто вопрос заставил его почувствовать себя неловко.

— Тебе не все равно?

Краем глаза я увидела, как он сжал кулаки, и выдохнул.

— Я в порядке, — ответила я так холодно и спокойно, как только могла.

— Хорошо. Просто… — Он сделал паузу и потер ладони друг о друга. — Просто… держись рядом. — Он встал и пошел к Джеймсу, оставив меня в раздумьях, было ли то, что он только что сказал, призвано успокоить меня? Если это был его способ сказать, что он защитит меня.

Скорее всего, нет.

— Это нормально… нервничать, Мила.

Я взглянула на Елену.

— Я уверена, что ты мечтала об этом дне всю свою жизнь. Но не о таком. — Она ободряюще улыбнулась мне. — Так что испытывать эмоции, это нормально.

— Я в порядке, — солгала я. Но я знала, что, если мне придется начать говорить обо всем, мои стены рухнут, и я превращусь в плачущую кашу.

Невозможно было сказать, сколько времени займет наше путешествие до материка. Минуты казались мне часами, а часы секундами. Мой разум был минным полем, и я не могла контролировать мысли, которые проносились в моей голове. За всю свою жизнь я никогда так не нервничала. Мои внутренности выворачивало наизнанку, и мне приходилось напоминать себе, что нужно дышать. Присутствие Сэйнта и груз стольких вопросов без ответов, неудовлетворенных желаний тяжело висели в воздухе вокруг нас. В нем чувствовалось напряжение, словно он мог сорваться и разорваться в любую секунду.

Когда показался материк, и чартерная лодка вошла в порт, Джеймс встал рядом со мной, высокий и угрожающий. Я оглянулась через плечо и увидела Сэйнта, стоявшего позади нас, его взгляд был горячим. Наши глаза встретились, но выражение его лица было каменным. Оно ничего не давало мне понять. Я не могла понять, что он чувствует или думает. Казалось, будто меня не удерживает на месте сила тяжести, и я дрейфую без направления, когда дело доходит до него.

— Добро пожаловать в Рим, миссис Руссо.

Удивленная, поскольку Джеймс почти никогда не разговаривал со мной, я посмотрела на него.

— Спасибо, Джеймс.

Пристань была заполнена роскошными яхтами, дорогими катамаранами и лодками. Вокруг суетились люди, все наслаждались солнцем и морем. На мгновение я была ошеломлена всем этим. Это было прекрасно, даже больше, чем я себе представляла. К сожалению, у меня не было много времени, чтобы впитать все это в себя и увидеть все, что можно было увидеть. Джеймс торопил меня по причалу, быстро щелкая каблуками. Можно было подумать, что раз уж моя личность все равно вот-вот раскроется, они будут меньше беспокоиться о том, чтобы скрыть меня. Но все было с точностью до наоборот.

Мы подошли к ожидающему нас лимузину, и Джеймс встал в стороне, чтобы мы с Еленой могли сесть первыми. Сэйнт и Джеймс сели в машину, и дверь захлопнулась. Елена села рядом со мной, а Сэйнт занял место напротив. Наши глаза на мгновение встретились, после чего он отвернулся к окну. Меня бесило, что он так легко игнорирует меня, особенно если учесть, что мне было так трудно пытаться делать то же самое. На самом деле это было невозможно.

Я прочистила горло.

— Где мы встретились?

— Что? — Огрызнулся он, как будто звук моего голоса его раздражал.

— Если кто-то спросит, где мы познакомились?

Он насмешливо хмыкнул.

— Поверь мне, никто не спросит.

— Почему?

— Потому что, когда они узнают, кто ты на самом деле, всем будет наплевать. — В его голосе прозвучали резкие нотки. То, как он выплевывал слова, как будто говорил мне, что ему все равно.

— Думаю, мой племянник хочет сказать, — начала Елена, — что все будут шокированы, узнав о тебе и твоем браке с Марчелло. Никого не будут беспокоить бесполезные подробности о том, где вы познакомились.

Елена постаралась смягчить резкость голоса Святого, но это не удалось. Он уже глубоко вонзился, пронзил плоть и ранил душу. Если это и было похоже на стокгольмский синдром, то гораздо хуже, чем я могла себе представить.

— Мы на месте. — Сэйнт поправил лацканы своего пиджака, когда машина остановилась.

А я? У меня возникло внезапное желание выблевать все на дорогие туфли Jimmy Choo, которые Елена заставила меня надеть.

— Джеймс, тетя, дайте нам с Милой несколько секунд. — Наши глаза встретились, и мое сердце ёкнуло в груди.

— Конечно. — Елена вылезла из лимузина, и Джеймс последовал за ней, хлопнув дверью, сигнализируя о том, что мы остались одни.

Я вытерла вспотевшие ладони о юбку-карандаш.

— Со мной все в порядке, — начала я, — если ты хочешь знать именно это.

— Ты не в порядке.

— Я в порядке. — Я тяжело сглотнула, изо всех сил стараясь сделать храброе лицо.

— Не лги мне.

— Господи, Сэйнт. — Я потерла лоб. — Что тебе от меня нужно? Ты трахал меня…

— Следи за языком, когда говоришь со мной.

— Просто остановись, ладно? — Я закрыла глаза. — Перестань притворяться, будто тебе не все равно, как я говорю, как веду себя, что делаю. — Я откинула голову назад на сиденье. — И самое главное, перестань делать вид, что тебе не все равно, в порядке ли я. Тебе плевать. И никогда не было иначе. Тебе не нужно постоянно игнорировать меня, чтобы доказать это.

Кожа скрипнула, и сиденье сдвинулось под его весом, когда он опустился рядом со мной. Я встретилась с ним взглядом: голубые глаза были светлее, чем когда-либо прежде. Не было произнесено ни слова, и время словно остановилось. Как будто весь мир вокруг нас исчез. Его губы подергивались, и я ждала, что он заговорит. Но он не говорил. Он просто смотрел на меня, словно я была лабиринтом, через который ему нужно было найти путь.

Он протянул руку и провел пальцем по моей шее — простое прикосновение, которое заставило меня вздрогнуть. Быстро, как удар молнии, он обхватил меня за шею и притянул к себе, прижавшись своими губами к моим. В его поцелуе не было ничего нежного или романтичного, он был скорее властным и отчаянным. Его язык требовал, а я с готовностью отвечала на его поцелуи с такой же силой. Я хотела утонуть в нем. Я хотела, чтобы он утянул меня под себя, забрал каждый мой вздох и сделал его своим.

Сильные пальцы впились в кожу моей шеи, когда его губы приникли к моим, но я приветствовала его неистовые прикосновения. Я приветствовала бурю, которой был Марчелло Сэйнт Руссо. Я застонала, когда его губы покинули мои, но он остался рядом, прижавшись лбом к моему.

— Господи, Мила. Все изменилось. Все.

— Как? — Прошептала я. — Почему?

Он покачал головой. Впервые с тех пор, как он ворвался в мою жизнь подобно смертоносному урагану, он не выглядел гордым, царственным мужчиной, которого я знала. А скорее был похож на человека, который нес на своих плечах всю тяжесть мира.

— Просто… мне нужно, чтобы ты доверилась мне сегодня. — Он прижал ладони к моим щекам, заставляя посмотреть на него. — Что бы ни случилось, обещай, что будешь доверять мне.

Я изучала его, искала на его лице ответы, но не находила.

— Обещай мне, Мила.

Я кивнула.

— Хорошо. Я обещаю.

Он снова поцеловал меня, но на этот раз нежно.

— Оставайся рядом. Не покидай меня и…

— Играть роль?

Его губы изогнулись на концах.

— Да.

В дверь лимузина постучали.

— Мистер Сэйнт, — позвал Джеймс. — Мы должны зайти внутрь.

Сэйнт откинулся назад и поправил пиджак.

— Оставайся. Рядом.

Дверь открылась, и у меня перехватило дух. Я понятия не имела, что он имел в виду, говоря, что все изменилось, и что именно происходит. Все, что я знала, это то, что больше нет ничего черно-белого. Ничего.

Выйдя из лимузина, я прижала рукой большую белую шляпу, которая была на мне. Сэйнт стоял в стороне и ждал меня, а когда наши взгляды встретились, он улыбнулся мне, излучая только тепло и привязанность. Меня бы это ошеломило, если бы я не задалась вопросом, не является ли все это частью шоу, в котором мы оба будем участвовать в течение следующего часа.

Он взял меня за руку и повел за собой, как безупречный джентльмен. Широкие плечи, дорогой костюм, идеально ухоженные волосы и чисто выбритое лицо — Марчелло Сэйнт Руссо был воплощением утонченной власти. Подобно тропическому шторму, он был силой, с которой нужно было считаться, энергичная энергия наполняла открытое пространство вокруг него. Я наблюдала за тем, как люди расступались в стороны, когда мы проходили через здание, украшенное декоративными элементами и оформленное почти театрально. Женщины смотрели на него, хлопая ресницами и раскрасневшимися щеками, а я получала смертельные взгляды, когда они замечали, что он сжимает мою руку. Я их не винила. Сэйнт был дьявольски красивым мужчиной, а уверенность, которую он излучал, как магнит притягивала к нему всех. С каждым шагом по мраморному полу мой пульс учащался, и мне с усилием удавалось делать глубокие вдохи, чтобы воздух успевал оседать в легких.

Марио, адвокат Святого, ждал за большой двустворчатой дверью с портфелем в руках.

— Это законно? — Сурово спросил Святой, не поприветствовав его.

Марио нахмурился, и на его лбу образовались бороздки.

— Боюсь, что да.

— Черт, — пробурчал Сэйнт. Он кивнул в сторону двери. — Они знают?

— Они не дали никаких признаков того, что знают.

— Катарина здесь?

Марио покачал головой, и мое сердце выпрыгнуло из груди. Я положила руку на локоть Святого.

— Моя мать? — Прошептала я, и Святой наконец повернулся в мою сторону.

Он кивнул, его глаза стали еще мягче, чем прежде.

После того как он рассказал мне истинную причину, по которой мои родители отказались от меня, у меня не было желания знать их имена или что-либо о них. Для меня они были двумя людьми, выбросившими своего первенца из-за какой-то глупой сделки, которую мой прадед заключил с Руссо. Меня лишили настоящей семьи из-за чего-то, что, на мой взгляд, не имело никакого значения в наше время. Даже если бы договор был подписан кровью, ни один суд в мире не признал бы такую сделку обязательной.

— Хорошо. — Сэйнт отпустил мою руку и провел ладонью по лицу. — Не говори об этом ни слова. Только если они не сделают этого. Должна быть причина, по которой Катарина до сих пор не раскрыла ее. Кроме того, сегодня это ничего не изменит. Наследство Рафаэля останется прежним. — Сэйнт взглянул на меня. — И наследство Милы тоже.

Что происходит? Что-то было не так.

— Пойдем. — Он снова сжал мою руку. — Давай покончим с этим.

Я сглотнула, во рту пересохло, а каждый мускул напрягся, как резинка. Я уже несколько недель знала, что этот день наступит. День, когда я должна буду сделать то, что он задумал для меня с того момента, как все это началось. Это было оно. Я могла подписать наши брачные документы как Милана Катарина Торрес, но сегодня я наконец-то стану ею.

Джеймс открыл дверь, и мои каблуки ступили с мраморного пола на плюшевый ковер, когда я вошла в зал заседаний под руку со Святым. Я не поднимала глаз. Не могла. Я боялась того, что увижу, того, что увидят они, когда Сэйнт откроет, кто я такая. Он слегка сжал мою руку — тонкий способ заверить меня, безмолвный способ сказать: "Будь женой Руссо".

— Добрый день, господа.

— Марчелло, что ты здесь делаешь? — Услышала я незнакомый голос, не поднимая головы.

— Это собрание акционеров, не так ли? И поскольку я являюсь акционером, мое присутствие необходимо. И еще я хотел бы кое с кем вас познакомить. — Он крепко сжал мою руку. — Позвольте представить вам мою жену. — Он сделал драматическую паузу, и мой пульс окончательно участился. — Познакомьтесь с Миланой Катариной… Торрес.

В этот момент я подняла голову и посмотрела прямо в глаза четырем мужчинам, которые уставились на меня так, словно увидели привидение. Пожилой мужчина, сидевший в конце стола, немигающим взглядом смотрел на мое лицо, словно был уверен, что я исчезну в любой момент.

— Что это, во имя Христа? — Его голос заставил меня вздрогнуть, и я придвинулась ближе к Святому, когда по моей коже пробежали мурашки. Святой стоял неподвижно. — Вы слышали меня. Она моя жена отец, а также девочка Торрес, которую мы все считали мертвой.

В шоке я посмотрела на человека, которого Сэйнт назвал своим отцом. От него исходило то же тяжелое присутствие, что и от Сэйнта, и оно тянулось ко мне через всю комнату. Угрожающее. Смертоносное. Леденящее кровь. Из-под расстегнутого воротника его светло-голубой рубашки выглядывала толстая золотая цепь. С острым вдовьим пиком, волосами цвета соли и перца, и только его кристально-голубые глаза напоминали глаза Святого. Если бы я столько раз не смотрела в точно такие же голубые глаза, то никогда бы не догадалась, что они отец и сын.

Мужчина поднялся со своего места, нахмурив темные брови и скривив губы в оскале.

— Что здесь происходит?

Сэйнт вел себя отстраненно и спокойно.

— Это собрание акционеров. И поскольку я владею тридцатью девятью процентами акций, думаю, у меня есть право присутствовать здесь. — Он пожал плечами. — Я просто решил, что это идеальное время, чтобы познакомить отца с моей новой женой.

Его слова пронизаны презрением, от которого у меня по позвоночнику побежали мурашки. Мне не раз доводилось испытывать на себе гнев Святого, но такой сильной ненависти в его голосе я еще не слышала.

Перед нами стоял более молодой мужчина: зеленые глаза, темные волосы аккуратно подстрижены по бокам, на макушке оставлены длинные локоны. В нем было что-то знакомое, в его лице, в его выражении. И чем дольше я смотрела на него, тем больше начинала понимать, кто он.

— Рафаэль?

— Я не знаю, кто ты и что, черт возьми, думаешь делать, но если это какая-то шутка, то она не смешная. — Его неверие усиливалось гневом в голосе, а я все ближе подходила к Святому.

— Уверяю тебя, это не чертова шутка. — Сэйнт посмотрел на Марио и снова на Рафаэля. — У моего адвоката есть все необходимые доказательства, чтобы развеять все ваши сомнения относительно ее личности. Но, честно говоря, Рафаэль, неужели ты не видишь сходства? Оно сверхъестественно. Уверен, если ты отрастишь волосы, то легко сойдешь за девушку Торрес. — Его ухмылка дополнила сарказм. Взгляд Рафаэля переместился к нему и остановился на мне, его лицо исказилось от явного замешательства.

— Милана? Как это… как это возможно?

— Это…

— Это мы можем обсудить позже, — перебил Святой и бросил на меня предупреждающий взгляд, напоминая, что мы здесь не для воссоединения семьи. Но Рафаэль бросился ближе, оказавшись почти на голову выше меня.

— Ты… Это действительно ты?

Слезы грозили прорваться сквозь мою игру, сорвать храброе лицо, которое я обещала себе сохранить. Годами я представляла себе этот день, день, когда я встречу кого-то из своей настоящей семьи, воссоединюсь с семьей, которой я действительно принадлежу. Ночь за ночью я гадала, есть ли у меня сестра или брат и не отказались ли от них при рождении. Мне столько раз приходило в голову, что, возможно, если где-то в мире у меня есть брат или сестра, они проходят через тот же ад, что и я. Жестокие приемные родители, запертые шкафы и бесконечные ночи, проведенные в мечтах о лучшей жизни. О безусловной любви семьи. И вот теперь я наконец-то посмотрела в глаза брату, о котором никогда не знала, что он у меня есть, брату, с которым мечтала играть в детстве.

— Ты умерла. — Глаза Рафаэля расширились, щеки побледнели. — Я помню, как мама и папа водили меня на твою могилу. Я видел твою могилу.

Слеза вырвалась наружу. Я не могла ее остановить. Это было так нереально… смотреть на человека и знать, что он мой брат. Та же кровь, что текла в моих венах, пульсировала в его.

— Это действительно…

Я кивнула и сжала губы, отчаянно пытаясь не сорваться.

— О, Боже мой! — Он протянул ко мне руки, широко раскрыв их, и я хотела броситься к нему. Но Сэйнт оттащил меня назад и угрожающе положил руку на грудь Рафаэля.

— Прикоснись к моей жене, и ты лишишься рук.

Мгновенно Рафаэль отступил, его глаза стали холодными и жесткими. То, как они со Святым смотрели друг на друга, ясно говорило об их неприязни. А то, что Святой крепко сжал мою руку, было безмолвным предупреждением, чтобы я помнила, что сегодня важнее всего. А это было то, чтобы он получил то, что хотел.

Рафаэль провел рукой по волосам и вернулся на свое место. Воспользовавшись случаем, Сэйнт наклонился и прошептал мне на ухо:

— Держи себя в руках.

Я тяжело сглотнула и переступила с одной ноги на другую. Я повернулась так, чтобы видеть Елену, нуждаясь лишь во взгляде, чтобы утешить себя. Только тогда я заметила, что ее там нет. Только Джеймс стоял у двери, словно готовый помешать любому войти или выйти.

Сэйнт выпрямился.

— О, и поздравляю тебя с двадцать первым днем рождения, Рафаэль. Пришел забрать свои акции?

— Собственно говоря, да.

— А потом продать их мне, — с ухмылкой добавил отец Сэйнта. — Все пятьдесят шесть процентов, если быть точным.

— О, об этом… Марио, пожалуйста, просвети этих джентльменов. — Сэйнт не сводил глаз с отца, и я чувствовала, как от него исходит ненависть.

Марио прочистил горло и достал из портфеля пакет документов.

— Как вы знаете, мистер Торрес, — он указал на Рафаэля, — наследует сорок шесть процентов акций, поскольку он достиг совершеннолетия.

— Пятьдесят шесть, — сухо констатировал он.

— Об этом немного позже. — Марио передал документы Рафаэлю и мистеру Руссо, а затем отдал их сидящему рядом с ним человеку, который, как я поняла, был его адвокатом. — Это все документы, доказывающие, что Милана Торрес на самом деле не умерла при рождении, а была помещена в систему социального обеспечения детей США. Свидетельство о рождении, отчеты ДНК. Все здесь.

— Ну, ура. — Мистер Руссо сел. — Я в восторге от семьи Торрес. Хотя я не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что происходит здесь сегодня.

Марио открыл было рот, но Святой отпустил мою руку и шагнул вперед.

— Видишь ли, отец, в последнем пункте завещания Франческо Торреса четко сказано, что десять процентов акций компании достаются первенцу.

— А это я, — перебил Рафаэль, но по тому, как побледнело лицо мистера Руссо, как расширились и потемнели глаза, он понял, что Сэйнт собирается сказать дальше.

Сэйнт ухмыльнулся, как Чеширский кот, которому только что подали его любимое блюдо.

— Подумай об этом, Рафаэль. Очень хорошо подумай.

— Что ты делаешь, сынок? — Мистер Руссо откинулся в кресле.

— Эти десять процентов акций принадлежат Миле, а это значит, что даже если Рафаэль окажется настолько глуп, что продаст тебе свои акции, я стану владельцем контрольного пакета, поскольку моя жена добровольно передала мне право собственности на свои акции. Так что давай посчитаем для бедного мальчика, который все еще пытается понять, что его старшая сестра на самом деле первенец. — В каждом слове Сэйнта чувствовался сарказм. — Мои тридцать девять процентов плюс десять Милы дают мне сорок девять процентов доли в "Торрес Шиппинг". Это на три процента больше, чем будет принадлежать тебе после того, как Рафаэль перепишет свою долю на тебя за сумму, которая, как я могу предположить, намного меньше, чем она стоит, поскольку мы все знаем, какой ты чертов лживый ублюдок.

Это было неправильно. Ничто в происходящем не казалось мне правильным, и чем дольше я стояла на месте, тем тяжелее становилось на душе. Атмосфера была далеко за пределами токсичности, и с каждым вдохом воздуха в моих легких становилось все меньше и меньше. Желчь медленно подступала к горлу, по коже бежали холодные мурашки от мягкой ткани блузки.

Рафаэль наклонился к тому, кто, как я предполагала, был его адвокатом, и уставился на меня, что-то шепча, в то время как Сэйнт и мистер Руссо уставились друг на друга, как дикие животные, которые были в нескольких секундах от того, чтобы разорвать друг друга на части.

Я сделала шаг назад, каблук заскрипел по ковру.

— Мы оба знаем истинную причину, по которой ты хочешь получить эти акции, отец, — усмехнулся Сэйнт.

— Ты ничего не знаешь, сынок.

— О, поверь мне. Я знаю, блядь, все.

Ненависть. Ярость. Презрение. Злорадство. Атмосфера была пропитана этим, и я наконец-то смогла ухватить крошечный кусочек головоломки, почему Сэйнт пошел на такие радикальные меры, чтобы заполучить в свои руки те десять процентов, о которых я даже не подозревала. Это была борьба за власть. Борьба за власть между двумя мужчинами, двумя зверями, которые явно хотели только уничтожить друг друга.

Я сделала еще один шаг назад, и еще. Джеймс придвинулся поближе к Сэйнту, идеальный сторожевой пес, защищающий своего хозяина. Но я больше не могла там находиться. Эта квадратная комната превратилась в Колизей, а Сэйнт и его отец, а также мой брат — в гладиаторов, которым предстояло жестоко уничтожить друг друга. Я не могла стоять и торчать в центре этой войны, слушать, как они говорят обо мне, словно я всего лишь предмет, оружие, которое они могут использовать, чтобы уничтожить друг друга. Поэтому я выскочила за дверь, и щелчок моих каблуков по полу раздался вокруг меня. Слезы текли по щекам, водоворот эмоций бушевал во мне, грозя утянуть под воду. У меня не было сил, чтобы не утонуть, больше не было. Убежать от всего этого было единственным способом остановить бурю, чтобы она не засосала меня.

Я двигалась так быстро, как только позволяли мои туфли на высоком каблуке, но сильная рука обхватила мой локоть, потянула меня назад, и я вскрикнула, когда мое тело столкнулось с телом Святого.

— Куда, блядь, ты собралась?

— Отпусти меня, — взмолилась я, больше не в силах вести себя как жена Руссо.

Жестокие руки Сэйнта обхватили мои плечи, он тряс меня, его глаза были ураганом разрушения.

— Что, черт возьми, с тобой происходит?

— Ты! — Закричала я. — Это с тобой у меня проблемы. С тех пор как ты ворвался в мою жизнь, ты только и делал, что причинял мне боль. Ты унижал меня, использовал, а теперь еще и это? Я для тебя лишь гребаное оружие, с помощью которого ты получаешь то, что хочешь. — Я попыталась ударить кулаками по его груди, разрывая белую ткань рубашки. — Ты разрушил мою чертову жизнь! Я для тебя лишь сопутствующий ущерб. Ничто! — Мои крики эхом отражались от высокого потолка и разбивались о бетонные стены.

— Господи, Мила. Я же просил тебя доверять мне. Возьми себя в руки, черт возьми, и доверься мне, хорошо?

— Пошел ты, Святой. Пошел ты и весь этот бред, в который ты меня втянул. Ты тащишь меня через ад и не можешь дать мне даже пяти чертовых минут, чтобы поговорить с братом. Пять гребаных минут. Но нет. Все дело в тебе. Все всегда из-за тебя, не так ли? Все лишь о том, чего ты хочешь. — Я втянула воздух сквозь зубы. — Ты просто эгоистичный ублюдок, который получает удовольствие, причиняя боль другим. Гребаный монстр. Вы все — чертовы монстры.

Святой отпустил мои руки, словно моя кожа обожгла его. Голубые глаза полыхнули чем-то мерзким, подлым, от его широких плеч прокатилась рябь жестокого гнева. Он пронзил меня насквозь своим пронзительным взглядом.

— Ты так говоришь, будто я притворялся кем-то другим. Как будто я дал тебе повод думать, что я хороший человек, — прорычал он. — Неужели ты думаешь, что то, что я кончил в твою пизду, что-то изменило в наших отношениях? — Он угрожающе шагнул ближе, его тело оказалось на расстоянии дыхания от моего, а верхняя губа скривилась в оскале. — Ты всего лишь деловая сделка, Мила. Просто средство достижения цели, чтобы я получил то, что хочу. Трахая тебя, я ничего не изменил.

Каждое его слово было пропитано ядом, и он отравлял меня понемногу, а сердце медленно умирало в моей груди. Каждая косточка в моем теле трещала, ломалась, позвоночник разломился пополам. Это была самая сильная боль, которую я когда-либо испытывала за всю свою жизнь. Даже годы жестокого обращения, темные шкафы и окурки сигарет против моей плоти не причиняли такой боли, как его слова.

Он схватил меня за запястье, его пальцы впились в мою плоть.

— Джеймс, — позвал он, — немедленно отвези Милу обратно к "Императрице". — Уголки его глаз презрительно сморщились. — Она мне здесь больше не нужна.

Это было похоже на пощечину. Жгучий удар кнутом по щеке. Даже удары его ремня не доставляли мне таких мучений. Мое сердце больше не билось, пульс не учащался. Внутри меня остался только лед, твердый, мучительный лед, такой же холодный, как блеск в его глазах. Мне не должно было быть так больно. Я не должна была чувствовать ничего, кроме ненависти к человеку, который стоял передо мной. Вместо этого я чувствовала боль. Боль, разрывающую сердце, которое разорвали на части и оставили истекать кровью.

Сэйнт на долю секунды отпустил мое запястье, когда Джеймс потянулся ко мне, и тогда я побежала. Я не знала, куда бегу и куда попаду. Все, что я знала, — мне нужно было оказаться как можно дальше от Сэйнта. Я больше не могла дышать рядом с ним.

Люди разбегались в разные стороны, а я протискивалась сквозь толпу, отчаянно пытаясь убежать.

— Мила! — Кричал Сэйнт позади меня, но я продолжала бежать. Ноги болели от каблуков, но я не могла рискнуть замедлиться, чтобы снять их. Я проскочила через латунную вращающуюся дверь и выскочила на дорогу. Я оглядывала улицу вдоль и поперек, не зная, в каком направлении мне идти.

— Мила! — Раздался позади меня голос Сэйнта, и я обернулась, чтобы увидеть, как он протискивается сквозь толпу туристов. — Остановись!

Я тряхнула головой, паника и адреналин забурлили в моих венах.

— Мила!

Я бросилась в другую сторону и выскочила на дорогу. Звук визжащих шин резал мои барабанные перепонки, когда машины резко тормозили. Вокруг меня и внутри меня царил хаос. Дезориентированная и раненная, в панике и страхе, я просто продолжала бежать, не заботясь о том, что меня может сбить машина. Конечно, это было бы не так больно, как жестокие слова Сэйнта, вырвавшие мое сердце.

Наконец мне удалось перейти улицу, автомобилисты кричали и ругались на меня за безрассудство, но мне было все равно. Все, что меня волновало, это как можно дальше убежать от Сэйнта и Джеймса.

Оглянувшись назад, я увидела, что Сэйнт и Джеймс с трудом пробираются сквозь плотный поток машин. Это дало мне немного времени, и я бросилась к одной из боковых дорог как раз в тот момент, когда черная машина с визгом вылетела из-за угла и остановилась прямо рядом со мной. Дверь со стороны пассажира открылась, и я услышала знакомый голос.

— Мила, залезай. Залезай сейчас же!

О, Боже.

— Мила, не надо! Отойди от этой машины. — Прокричал Святой, перекрывая шум гудящих и набирающих скорость машин.

— Мила, — позвал водитель, — садись в машину. Я могу тебе помочь.

Я стояла на обочине дороги, в голове у меня было минное поле нерешительности. Все вокруг выключилось. Стояла абсолютная тишина, за исключением стука моего бешено бьющегося сердца, когда я наблюдала за тем, как Святой мчится сквозь поток машин, отчаянно пытаясь добраться до меня. На мгновение я вспомнила, как он поцеловал меня в лимузине, как впился губами в мои губы. Этот поцелуй был достаточно сильным, чтобы я поверила, что в нем есть что-то большее, чем просто монстры, и, возможно, где-то под всем этим уродством и тьмой скрывается красота. Я позволила себе подумать, что, возможно, какая-то его часть заботится… заботится обо мне.

Но я ошиблась.

— Мила, остановись! — Голос Сэйнта прорвался сквозь тишину, а я не могла заставить себя двигаться. Я не могла найти в себе силы оторвать ноги от асфальта и смотрела, как он бежит ко мне, крича. — Не делай этого, Мила. Не садись в эту чертову машину!

Мне хотелось думать, что он не хочет, чтобы я ехала, потому что заботится обо мне. Я была дурой, если позволяла себе даже думать, что ему не все равно. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы это было правдой, это было не так. Единственное, что его волновало, это получить то, что он хотел. Его слова больше ничего не значили, их единственная цель — причинять боль и разрушать. После нескольких недель, после каждого поцелуя, каждого прикосновения и каждого сильного момента, который мы разделили, он все еще оставался тем дьяволом, которого я встретила в пентхаусе, который впился когтями в мою душу и вырвал ее.

Я не должна ему доверять. Никогда.

Другая машина проехала прямо перед ним и ударила по тормозам. Он ударил кулаками по крыше машины.

— Мила, остановись. Черт возьми!

Слезы залили мои щеки, и я сглотнула боль, которая пронзила мою грудь, словно осколки стекла.

— Я ненавижу тебя, — пробормотала я, и ветерок унес ложь с моих губ, прежде чем я повернулась и запрыгнула в машину, захлопнув дверь.

Я взглянула на знакомое лицо рядом со мной.

— Забери меня отсюда.

Переводчик TG канал themeofbooks — t.me/themeofbooks

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…