Восстание святого

4

МИЛА

В его глазах не было ничего. Никаких эмоций. Никаких чувств. Ничего. Даже ярости не было. Абсолютная черная пустота. Равнодушие, которое гораздо хуже ненависти. Было так легко понять, что он из тех, кому плевать на тех, кому он причиняет боль, лишь бы получить то, что он хочет. А я явно была тем, чего он хотел.

— Так что же это будет, Мила? Будешь ли ты рисковать жизнями других ради собственной свободы? — Ухмылка на его лице подсказала мне, что он уже знает мой ответ. Он уже знал, что я не позволю никому пострадать из-за меня.

— Нет. — Это слово обожгло мне язык, а высокомерная ухмылка на его лице стала еще шире.

— Хорошо.

Елена нежно обхватила мой локоть, когда дверь лифта открылась. Когда мы вошли внутрь, я была уверена, что мои ноги подкосятся под меня, а тело ослабнет и онемеет. Никогда в жизни я не испытывала такого ужаса. Даже в те дни, когда я входила в новые дома, не представляя, в какой ад попаду.

— Дыши, Мила, — прошептала Елена, когда мы расположились у задней стенки лифта. Почему эта женщина так беспокоится, ведь она явно была частью всего этого?

Сэйнт, Джеймс и еще двое мужчин шагнули перед нами, и дверь со звоном закрылась.

— Всегда держи голову опущенной. — Сэйнт не поворачивался ко мне, пока говорил. — Ни с кем не переглядывайся и обязательно держись рядом с Еленой. Понятно?

Я пожевала внутреннюю сторону щеки, мое нутро было слишком тяжелым, а разум слишком суматошным, чтобы ответить.

— Ты поняла, Мила?

Елена крепче сжала мою руку, бросив на меня предостерегающий взгляд.

— Да, — задохнулась я, после чего глубоко вздохнула.

Я смотрела, как загораются цифры на боковой панели, пока лифт двигался вниз. С каждым пройденным этажом мое сердце билось все быстрее, а дыхание становилось все более учащенным и поверхностным. На шее выступили бисеринки пота, во рту пересохло от страха, жажда разгорелась до такой степени, что в горле запершило.

Пока Сэйнт и двое его людей закрывали нас сзади своими высокими фигурами и широкими плечами, я наблюдала за ним, стоящим в дорогом костюме. Уверенность, которую он излучал, сила, которую он излучал, делали атмосферу густой и угрожающей. Все, о чем я могла думать, это о том, как отчаянно я хочу сбежать, убежать и попытаться спастись от того, что он задумал для меня.

Сердце колотилось о ребра, в ушах пульсировал адреналин. Пот струйками стекал по позвоночнику, но кожа была ледяной. Нас было всего пять человек в лифте грузоподъемностью две тонны, но каждый мой вздох застревал в горле, словно мне не хватало воздуха для нормального дыхания.

Лифт звякнул, и дверь открылась. Но это был не этаж, ведущий в фойе отеля.

Сэйнт повернулся вполоборота и поймал мой взгляд. Мои губы разошлись, когда его рука зацепилась за мое бедро, и никто больше не заметил, как он крепко сжал меня чуть выше тазобедренной кости, боль пронеслась по моей талии и пронзила кожу.

— Голову. Вниз. — Он легонько подтолкнул меня ближе, и только край моей шляпы защитил меня от его изнурительного взгляда, скрыв страх в моих глазах. — Не надо. Не испытывай меня. — Его предупреждение было жестким и пугающим, и я повиновалась, опустив голову так, что подбородок почти коснулся груди. Он не отпустил мое бедро, его жестокое прикосновение задержалось еще на несколько секунд. Для других мы, наверное, показались бы двумя влюбленными: типа любящий мужчина наклоняется, чтобы прошептать своей женщине ласковые слова, а не похититель, шепчущий угрозы и требования на ухо своей жертве.

Только когда Джеймс начал двигаться, Сэйнт убрал руку с моего бока. И только тогда мне удалось сделать вдох.

Рука Елены оставалась на моем локте, пока она вела меня. Мы шли быстро, почти так же быстро, как билось мое сердце. Никто не произносил ни слова, и мои чувства заработали на полную катушку. Обоняние. Слух. Зрение. Даже вкус.

Я чувствовала цитрусовый аромат чистого ковра, по которому ступали мои каблуки, видела крошечные грязные пятна, которые, казалось бы, не должны быть в таком грандиозном отеле, как этот. Я слышала звонки телефонов и шаги людей вокруг нас. Я почувствовала металлический привкус крови, прикусив язык, отчаянно пытаясь преодолеть парализующий страх.

Заскрипели петли, и ковер под нами исчез, когда мы ступили на кафельный пол перед спуском по лестнице. У меня затекли ноги. Я не привыкла носить каблуки, а на лестнице было сложнее удерживать равновесие. Но Елена ни на секунду не отпускала мою руку, поддерживая меня и оставаясь рядом со мной.

Звук наших торопливых шагов был как эхо, напоминающее о том, как ужасен каждый миг. Мы остановились, и на секунду я забыла о его наставлениях и предупреждении не опускать голову.

Я подняла голову и увидела, как Джеймс открывает серую двустворчатую дверь, но в этот же момент Сэйнт оглянулся на меня. Я увидела гнев в его глазах, прежде чем он открыл рот.

— Что, блядь, я тебе говорил о том, чтобы не поднимать головы?

— Я с… — Инстинкт подсказал мне извиниться, но потом я вспомнила, кто он и что сейчас происходит. Я не собиралась извиняться за то, что смотрю прямо, когда меня похищают.

Я прикусила язык и встретила его взгляд, направив всю ненависть, которую смогла найти в себе, на то, чтобы смотреть ему в глаза, держа голову поднятой, а плечи расправленными. Его губы разошлись, выговор горел на языке, как раскаленные угли. Но времени не было, так как Джеймс поспешил за нами в дверь.

На долю секунды я опустила голову, на долю секунды заметив, что перед нами кухня. Пустая. Никаких признаков персонала. Я уже работала на нескольких ресторанных кухнях, мыла посуду и убирала за грубыми и сердитыми поварами. Я знала, как звучит оживленная кухня, как звенят посуда и столовые приборы, как кричит повар-перфекционист. На кухне передо мной всего этого не было.

Елена потянула меня за локоть, призывая двигаться быстрее, и я опустила голову, как было велено. Я знала, что мы направляемся через задний выход из кухни. Иначе зачем бы мы сюда шли? Я также знала, что, как только окажусь за дверью и меня отведут куда-нибудь, шансы на побег станут ничтожными. Но он ясно дал понять, что на моих руках будет кровь других людей, если я рискну это сделать.

Двери распахнулись, и мои ноги устремились вниз по единственной ступеньке. Ранний весенний ветерок был еще недостаточно холодным, чтобы оправдать плащ, который меня заставили надеть, но все мое тело горело от адреналина.

— Елена, — сказал Сэйнт, — ты идешь в переднюю машину. Мы с Милой возьмем среднюю, а Джеймс поедет позади нас.

— Тебе не кажется, что нам с Милой будет лучше поехать вместе? Будет больше шансов, что вас увидят вместе, если она поедет с тобой.

— Нет. Я не спущу с нее глаз.

На этот раз я подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Я искал ее слишком долго. И теперь, когда я ее нашел, я ее не отпущу. — Ухмылка на его лице была окрашена тайной, и он знал, что его слова только что разожгли целый арсенал вопросов, на которые он никогда не планировал отвечать.

Елена сразу же приняла его ответ и, отпустив мой локоть, направилась к черному внедорожнику, припаркованному у входа. Сэйнт схватил меня за руку, его хватка была крепкой, а пальцы впивались в мою плоть. Ему было все равно, причиняет ли он мне боль или заставляет спотыкаться, таща меня к машине. Ему было наплевать на все, кроме того, чтобы я как можно скорее убралась отсюда.

Мы дошли до машины, и он стянул с моей головы шляпу, схватил меня за шею, пальцами кусая мою плоть, пока он заталкивал меня на заднее сиденье внедорожника. Его прикосновения были безжалостными и жестокими, и, если бы не мое сердце, пытавшееся пробиться к горлу, было бы, наверное, еще больнее.

Сэйнт сел рядом со мной, и в ту же секунду пассажирская дверь захлопнулась, и машина тронулась. Я перебралась на другой конец заднего сиденья, отчаянно желая, чтобы между нами было расстояние. Инстинкт подсказал мне, что нужно потянуться к ручке двери, но я не удивилась, обнаружив, что она заперта.

— Ты от меня не уйдешь, Мила.

— Зачем ты это делаешь? — Я прислонилась к двери, не решаясь взглянуть на него.

— Потому что это твоя судьба. Это наша судьба.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— О том, что твоя маленькая головка пока не поймет. — Он пошевелился на своем сиденье. — Потому что это скрывали от тебя с самого твоего рождения.

На этот раз я посмотрела на него.

— Что?

Сузив глаза, он изучал меня, как будто знал меня. Как будто он знал обо мне больше, чем я сама.

— Наши семьи уходят в прошлое на несколько поколений назад.

Я фыркнула.

— Какая именно из семей? У меня их было много.

— Я говорю не об одной из твоих приемных семей. — Его лицо стало каменным. — Я говорю о твоей настоящей семье.

Мой желудок вывернулся наизнанку, а кожа стала ледяной.

— О моей настоящей семье?

Он кивнул, тайны скрывались за линией его сомкнутых губ.

— Ты знаешь мою настоящую семью?

Его губы искривились, на лице появилось выражение откровенного веселья, словно ему нравилась каждая секунда, когда он трахал меня гребанными словами, не имеющими смысла. Застыв на месте, я могла лишь наблюдать, как он протягивает руку и прижимает тыльную сторону своей холодной ладони к моей щеке.

— Ты, дорогая Мила, самая лучшая в мире тайна. — Его голос упал до низкого, темного шепота. — А теперь… ты — моя тайна.