Восток в огне

Глава 9

Баллиста топал по улицам, заполненным возбужденными людьми. Лавируя между толпами, проталкиваясь мимо них, Максим и Деметрий бежали вместе с северянином. И без того запыхавшийся легионер, сопровождавший их, вскоре отстал.

К тому времени, когда он добрался до артиллерийского склада, у Баллисты болели легкие, левая рука устала держать ножны длинной спаты подальше от ног, а здание было полностью охвачено пламенем. Мамурра и Турпион уже были там. Сильный северо-восточный ветер, что высушивал мокрую от дождя землю, раздувал огонь, безжалостно гоня его вперед. Пламя вырывалось из зарешеченных окон и вокруг карнизов, искры взлетали высоко, а затем их уносило в опасную близость к городу. Турпион организовывал рабочую бригаду, чтобы расчистить пожарный проход и потушить дома на юго-западе. Мамурра построил легионеров в цепочку, выносить имущество из обреченного склада. Чтобы подбодрить людей, он явно подвергал себя тому же риску, что и они, входя и выходя через южную дверь.

Баллиста знал, что не может ждать от своих подчиненных вещей, которых не делает сам. Он последовал за Мамуррой в здание. Было так жарко, что штукатурка отслаивалась от стен, а на балках над их головами, казалось, пузырилась и кипела краска. Обжигающие капли падали на людей внизу. Казалось, в комнате было немного дыма, но это, вероятно, было не так. Огонь незаметно обходил их с флангов, незаметно подбираясь все выше и выше, к углублениям в стенах. В любой момент балки могут обрушиться, а крыша - рухнуть, захватить их в ловушку, задушить и сжечь заживо. Баллиста приказала всем выйти, перекрикивая нечеловеческий рев огня. Он и Мамурра сбежали только тогда, когда последний легионер достиг порога. Снаружи все были заняты перемещением спасенных припасов в безопасное место с подветренной стороны. Затем они наблюдали, как бушует огонь. Здание рухнуло не сразу. Иногда казалось, что огонь угасает, прежде чем вспыхнуть еще более разрушительной жизнью. Наконец, со странным стоном и ужасным треском обрушилась крыша

Баллиста проснулся прекрасным утром, ясным и свежим. Завернувшись в овчину, он наблюдал за восходом солнца над Месопотамией. Огромная чаша неба окрасилась в нежно-розовый цвет; несколько рваных клочьев облаков отливали серебром. Преследуемое волком Скъоллом, как это будет продолжаться до скончания веков, на горизонте появилось солнце. Первая волна золота пролилась на террасу дворца Дукса Реки и зубчатые стены Арета. У подножия утеса причалы и шепчущие заросли тростника оставались в глубокой синей тени.

У Баллисты было всего несколько часов сна, но, как ни странно, они были глубокими и спокойными. Он чувствовал себя свежим и бодрым. В такое утро невозможно было не чувствовать себя хорошо – даже после катастрофы предыдущего вечера.

Позади себя Баллиста слышал, как Калгак приближается по террасе. Это было не просто ничем не сдерживаемое хрипение и кашель, а вдобавок и очень хорошо слышное бормотание. Непоколебимо преданный, на публике престарелый каледонец был молчалив до такой степени, что отзывался о своем господине исключительно односложно. И все же, когда они оставались наедине, он позволял себе, на правах старого воспитателя, говорить все, что ему заблагорассудится, как будто он думал вслух – обычно это была череда критики и жалоб:

- Завернувшись в овчину... любуясь восходом солнца... возможно, теперь он начнет цитировать гребаные стихи. - затем, с той же громкостью, но другим тоном:

- Доброе утро, господин. Я принес твой меч.

- Спасибо. Что ты сказал?

-Твой меч.

-Нет, до этого.

-Ничего.

-Прекрасное утро. Это напоминает мне о поэзии Багоя. Позволь мне попробовать что-нибудь на латыни: "Проснись! Ибо Утро в Чашу Ночи Бросило Камень, обращающий Звезды в Бегство: И Вот! Охотник Востока поймал Башню Великого Короля в Петлю Света. Что ты об этом думаешь? - усмехнулся Баллиста.

-Очень мило. - губы Калгака поджались тоньше, более сварливо, чем когда-либо. - Дай мне ту овчину. Они ждут тебя у ворот. - его бормотание, «время и место… твой отец не декламировал стихи на рассвете, как влюбленная девушка...», раздавалось все тише и тише, когда он удалялся во дворец.

Баллиста вместе с Максимом и Деметрием подошел к сгоревшим руинам склада. Мамурра уже был там. Возможно, он был там всю ночь.

-Мы будем делать то, что прикажут, и по любой команде мы будем готовы. - бойко отсалютовал префект инженерии. Его лицо и предплечья были черными от сажи.

-Твоя оценка?

-Не очень хорошо, но могло быть и хуже. Здание придется снести. Почти все снаряды сгорели. Все запчасти для баллист: шайбы, храповики и тому подобное, похоронены под этой кучей. - он провел рукой по лицу жестом усталого человека.

-Но все формованные камни для баллист хранились снаружи, так что все они в порядке. Я собираюсь натянуть веревки, чтобы попытаться опрокинуть стены наружу. Возможно, нам удастся спасти кое–что из металлической арматуры, некоторые металлические наконечники болтов - зависит от того, насколько сильно там разгорелся огонь. - Мамурра сделал паузу, сделал большой глоток воды и вылил немного себе на голову. Сажа стекала, оставляя странные черные полосы.

-В любом случае, это не совсем та катастрофа, которой кто-то хотел.

-Ты уверен, что это был поджог?

-Пойдем со мной. - Мамурра повел их к северо-восточному углу здания. - Не подходи слишком близко к стенам. Они могут обрушиться в любой момент. Но есть запах.

Баллиста так и сделал, и его желудок скрутило. Он снова увидел, как шест начал медленно поворачиваться, амфора над его головой начала опрокидываться, вспомнил крики и другой запах – запах горящей плоти.

-Нафта.

-Да, однажды понюхав ее, ты уже никогда не забудешь. Нет, если ты видел ее в действии. - Мамурра указал на маленькую почерневшую вентиляционную решетку высоко в стене. - Я думаю, они налили её туда. Потом, вероятно, бросили туда лампу

Баллиста огляделся, пытаясь мысленно представить себе поджог - последний час дневного света, вокруг никого. Один человек или больше? И побежал бы он или попытался смешаться с собирающейся толпой?

-Есть свидетели. Те двое. - Мамурра указал на двух несчастных мужчин, сидящих на земле под охраной двух легионеров.

-Они оба видели человека на улице серподелов, убегающего на юго-восток.

-Смогу описать его отчетливо?

Мамурра рассмеялся.

- Да, оба, и превосходно. Один видел невысокого черноволосого мужчину в грубом плаще, а другой видел высокого мужчину без плаща, лысого, как лысуха.

-Спасибо тебе, Мамурра. Ты очень хорошо справился. Продолжай, и я вернусь, когда поговорю со свидетелями, - ответил Баллиста

Двое мужчин выглядели испуганными и озлобленными. У одного был синяк под глазом. Баллиста хорошо знал взаимную антипатию между римскими солдатами и гражданскими лицами, но он был удивлен глупостью бойцов. Эти двое мужчин вышли вперед, чтобы добровольно поделиться информацией. Солдаты, вымещая страх и злобу, над ними издевались, возможно, избивали. Черта с два они захотят ещё когда-нибудь помогать в будущем.

Баллиста, попросив Максима сходить и принести ему свежей воды, мягко заговорил с гражданскими. Их истории были такими, как сказал Мамурра. Вполне возможно, что они видели двух разных мужчин. Существовала некоторая неопределенность в отношении сроков. Но в равной степени вероятно, что они просто помнили вещи по-разному. Ни один из них не узнал этого человека. Расспросы ни к чему не привели. Баллиста поблагодарил их и попросил Деметрия дать им по паре монет каждому.

Баллиста вернулся к Мамурре.

-Хорошо, вот что надо сделать, - он говорил быстро, уверенно. - Мамурра, прикажи снести это здание и перестроить его примерно в два раза больше, обнести стеной и поставить побольше охраны. Нет ничего лучше, чем закрыть ворота после того, как лошадь убежала. - Мамурра покорно улыбнулся.

-Ты также сформируешь и возглавишь независимое подразделение баллистариев. Двадцать четыре специалиста-баллистария, уже состоящие в III Легионе, будут переданы тебе, как и еще девяносто шесть обычных легионеров. Каждый баллистарий будет отвечать за обучение четырех легионеров. К весне я ожидаю подразделение из 120 специалистов-баллистариев. - Мамурра начал что-то говорить, но Баллиста оборвал его.

-Кроме того, я ожидаю, что к тому времени твои люди построят, протестируют и установят еще двадцать одну баллисту - на каждой башне, где сейчас находится только одна, есть место для двух. Ты можешь реквизировать любую гражданскую рабочую силу, плотников и кузнецов, которые тебе понадобятся. Выбирай легионеров сам. Не позволяй Ацилию Глабриону сплавлять тебе отбросы. - закончил он.

Медленная улыбка расползлась по квадратному лицу Мамурры. Когда Баллиста отошел, Максим тихо заговорил с ним по-кельтски. - Если твой юный патриций не ненавидел тебя раньше, то теперь возненавидит наверняка.

Таможенники, увидев их идущими по главной улице, поняли, что сейчас не время для шутливых анекдотов о философах или о чем-то еще. Конечно, сейчас было не время для официоза, не говоря уже о вымогательстве. Скотник-букол сразу же начал сгонять с дороги семью кочевников с их ослами, грубо сталкивая животных и людей с дороги, грязно проклиная их за медлительность. Предупрежденный мальчишкой на стреме, контуберний из десяти легионеров поспешно прекратил играть в кости и вывалился из караулки. Приведя в порядок свое снаряжение, они вытянулись по стойке смирно.

Дукс Реки осторожно остановил свою лошадь. Он поднял руку, и его свита из четырех человек остановилась позади него.

Таможенник-телон наблюдал, как северянин смотрит через Пальмирские ворота. Боги, но он был огромен; огромен и свиреп, как и все его сородичи.

-Добрый день, телон, - сказал варвар на хорошем греческом языке с приятным выражением на лице. Он повторил любезное приветствие буколу и легионерам, затем указал своим людям, что они должны двигаться дальше, и выехал из города.

-Мерзкий тип, не правда ли? - телон покачал головой. - Очень противно. Я бы не хотел переходить ему дорогу. Дикий нрав – у них у всех такой.

Примерно в полумиле от ворот, где заканчивался некрополь, Баллиста осадил коня. Он изучал башни-гробницы. Их должно было быть не менее пятисот. Кроме как в Пальмире, он никогда не видел ничего подобного. Каждая стояла на квадратном ступенчатом постаменте высотой в человеческий рост или выше. Над постаментом был второй этаж, в два или три раза выше, украшенный простыми рельефными колоннами. Над ним возвышались еще два или три этажа, каждый из которых напоминал дом с плоской крышей и постепенно уменьшался в размерах.

Мертвых помещали в ниши в стенах внутри вместе с драгоценными вещами, которые они заберут с собой в мир иной. Скорбящие родственники входили через единственную дверь и поднимались по внутренней лестнице на крышу, чтобы принять участие в поминальной трапезе. Запечатывание ниш и охрана гробницы были оставлены на усмотрение гробовщиков.

Должно быть, потребовались поколения, чтобы построить их все, подумал Баллиста, и у нас есть три месяца, чтобы снести их. Оставленные на месте, они могли укрывать атакующего от снарядов со стен, служить наблюдательными пунктами, быть превращены в артиллерийские башни или разрушены персами для обеспечения материалами осадных работ. Жители Арета возненавидели бы это, но место вечного упокоения их предков должно было быть стерто с лица земли.

-Деметрий, – когда он начал говорить, Баллиста увидел, что его секретарь держит перо наготове, – нам понадобятся краны с шарами-молотами. Нам понадобится транспорт – много повозок, запряженных волами, для больших обломков, ослы для мелких. - Баллиста сделал паузу, чтобы убедиться, что грек не отстает. - И много труда. Говорят, что в городе насчитывается 10 000 рабов. Мы реквизируем каждого трудоспособного мужчину - это должно дать нам не менее 2500 человек. Тогда мы сагитируем граждан и пошлем солдат – тяжелая работа, но бойцам нравится ломать вещи. В районах, где в это время никто не работает, баллистарии могут использовать гробницы для стрельбы по мишеням. - северянин заметил неуверенность со стороны своего секретаря.

-О, конечно, мы позволим семьям сначала забрать своих близких.

Баллиста играл с ушами коня.

- И не мог бы ты сделать пометку о страже у ворот? Северные и южные задние ворота должны быть закрыты, если я не прикажу их открыть. Охрана у Пальмирских ворот и Водных ворот должна быть удвоена. Каждого входящего или выходящего следует обыскивать не только на предмет оружия, но и на предмет сообщений. Я хочу, чтобы поиски были тщательными: обувь, швы туник и плащей, бинты, конская упряжь – послания можно вшить в уздечки так же легко, как в подошву сандалии. Пусть Ацилий Глабрион знает, что я назначаю его ответственным за выполнение этих приказов.

Деметрий украдкой взглянул на своего кириоса. Казалось, он черпал энергию в насильственных действиях, в физической опасности. Сражение с готами-боранами в Эгейском море, вчерашний бросок в горящий склад – после обоих северянин казался бодрее, целеустремленнее, каким-то образом более полным жизни. Пусть так будет долго. Боги, берегите его.

Деметрий не мог перестать думать о прорицателе снов. Эта встреча потрясла его. Был ли старик мошенником? Логически он мог бы догадаться, что юноша был секретарем Баллисты. Деметрий выдал тот факт, что он обычно использовал предсказателей снов, когда говорил о дверях из слоновой кости и рога, через которые боги посылают ложные и истинные сны. Поскольку Деметрий никогда раньше не консультировался со стариком, можно было предположить, что он был новичком в городе – и кто, как не Баллиста, недавно прибыл в город с молодым речистым секретарем-греком в своей свите?

Старик предсказал беспорядки и неразбериху, предательство и заговоры, возможную смерть. Были ли сны вдохновлены богом, или их интерпретация была более прозаичной – предупреждение, призванное выбить из колеи и подорвать? Было ли это каким-то образом связано с саботажем склада? Должен ли он сказать Баллисте? Но Деметрий чувствовал смутную вину за весь этот эпизод, и, более того, он боялся смеха Баллисты.

Но в тот момент мысли самого Баллисты тоже были о предательстве; он также пытался предугадать будущее. Если бы он перешел на сторону персов и был назначен генералом, каков был бы его план нападения?

Он разбил бы лагерь примерно здесь, в пятистах шагах, сразу за пределами досягаемости артиллерии. В его воображении Баллиста убрал все гробницы с подступов, увидел оборонительные сооружения такими, какими они будут в апреле. Он сразу же начнет атаку. Он должен был пройти по плоской равнине – без какого-либо прикрытия. С расстояния в четыреста шагов начнут падать артиллерийские болты и камни, его люди начнут умирать. За последние двести шагов стрелы и рогатки убьют гораздо больше. Под ногами будут ловушки, ямы, колья. Затем ров, еще колья, еще ловушки. Людям предстояло карабкаться по крутому гласису, а с зубчатых стен на них обрушатся жуткие вещи, сокрушая, ослепляя, сжигая. Как только лестницы прислонят к стене, выжившие начнут карабкаться наверх, надеясь вопреки всему, что лестницы не сломаются и их не столкнут, что их не швырнет на землю, ломая кости. А затем последние несколько человек будут сражаться врукопашную с отчаявшимися людьми. Нападение может увенчаться успехом. Более вероятно, что он потерпит неудачу. В любом случае, тысячи атакующих воинов погибнут.

Равнина, покрытая мертвыми и умирающими людьми, неудачная атака – что бы сделал Шапур? Баллиста подумал обо всем, что Багой рассказал ему о сасанидах. Было жизненно важно понять своего врага, попытаться думать, как он. Шапура это не остановило бы. Он был царем по воле Мазды; его долгом было принести огню бахрама поклонение всего мира. Этот город и раньше обманывал его, открывал свои ворота, а затем вырезал его гарнизон. Этот последний отпор был бы всего лишь еще одним признаком злой натуры его обитателей. Он был Шапуром, царем царей, а не каким-то северным варварским военачальником, немногим лучше воинов, которых он возглавлял, и не каким-то римским полководцем, напуганным неодобрением императоров. Жертвы не будут проблемой: погибшие люди попадут на небеса. Шапур не остановится. Он не успокоится, пока все в городе не будут мертвы или закованы в цепи, пока только дикие звери не будут бродить по разрушенным улицам Арета.

Отряд двинулся ко входу в южное ущелье. Здесь они спешились и повели своих лошадей вниз по каменистому склону. Баллиста пошел первым, обувь скользила по камням, поскальзывалась в грязи. Внизу было шире, и они могли снова оседлать коней и спуститься дальше. К тому времени, когда слева высоко замаячили стены Арета, они проделали немалый путь вниз.

С первого взгляда было очевидно, что никто в здравом уме не станет пытаться штурмовать южную стену города. Подъем занял бы целую вечность, ведь склон был длинным и крутым, и, если не считать редкого небольшого колючего кустарника, склон оврага был совершенно голым. Открытая для любых снарядов сверху, она была идеальной поражаемой зоной.

Не то чтобы по склону оврага вообще нельзя было взобраться. Наверху была задние ворота, к которым вела паутина тропинок и козьих троп. Нужно было бы оставить охрану. Многие города пали из-за того, что нападавшие поднимались по труднопроходимым местам, на которые защитники не обращали внимания. Но только неожиданность или вероломство могли заставить врага проникнуть в этот город.

Когда они поехали дальше, перед ними открылся овраг. С такого расстояния городские стены были неуязвимы для обстрела осадных машин. Баллиста заметил большое количество пещер высоко на склоне прямо под стенами. К ним вели несколько головокружительных тропинок.

-Это гробницы, господин, - сказал один из кавалеристов. - Христианские катакомбы. - он сплюнул. - Они не хотят быть похороненными вместе с остальными в нашем некрополе, и мы не хотим, чтобы их трупы были там. - он снова сплюнул. - Если вы спросите меня, они являются причиной всех наших проблем. Боги заботились о нас, веками, держали империю в своих руках. Затем появляются эти христиане. Они отрицают существование богов, не приносят жертв. Боги раздражены, снимают свою защиту, и вы получаете смутное время. Это яснее ясного, - зажав большой палец между указательным и указательным, он отвел сглаз.

-Я мало что о них знаю, - сказал Баллиста.

-Дай боги, чтоб так оно и оставалось, доминус, - ответил солдат, переходя на шаг. - Что касается их болтовни насчет "не убий", я хотел бы посмотреть, как они отнесутся к этому, когда огромный хренов варвар засунет свой член им в задницу – прошу прощения, доминус.

Баллиста сделал отрицающий жест, как бы говоря: "Не думай об этом, я часто помышляю об анальном изнасиловании членов религиозных меньшинств".

Ущелье несколько сузилось, а затем расширилось, достигнув поймы Евфрата. Справа виднелись густые заросли тамариска, редкие тополя и дикие финиковые пальмы. Повернув налево, они подошли к воротам, встроенным в стену так, что для входа нужно было повернуть налево, открывая таким образом правую, незащищенную сторону. Ворота были простым сооружением, а стена - достаточно слабой, высотой не более двенадцати футов, но Баллисту нисколько не беспокоила скудость этих защитных сооружений. Чтобы приблизиться к ним, персам пришлось бы либо подойти со стороны реки – маловероятно, учитывая, что защитники реквизировали или потопили бы все лодки на среднем Евфрате, – либо следовать маршрутом, который только что использовал отряд Баллисты, – и это было бы безрассудно, поскольку это означало бы маршировать по бедной местности в течение нескольких сотен шагов, постоянно подвергаясь обстрелам из города.

-Деметрий, пожалуйста, запомни: мы разместим тяжелые камни на краю южного ущелья, чтобы обрушить их на любых персов достаточно глупых чтобы приблизиться оттуда.

Ворота распахнулись, и контуберний легионеров отдал салют. Баллиста и его люди спешились и поболтали с ними. Внутри стены у подножия утесов еще больше легионеров открывали вход в один из заколоченных туннелей. Баллиста посмотрел на склон и подавил дрожь при мысли о том, что лежало позади, о мокром темном туннеле, по которому он с тревогой пробирался два дня назад.

Они продолжили путь на север вдоль кромки воды. Повсюду царили суета и активность. Бурдюки с водой поднимались из реки с помощью веревок, натянутых на шаткие деревянные рамы, и тянулись ослами. Затем ослы и люди понесли шкуры вверх по крутым ступеням к Водяных вратам. Лодки приплывали с богатых полей за рекой, их палубы были полны инжира, фиников и связанных и возмущенных цыплят. Крестьяне, несущие или везущие свои товары, добавляли толкотни на ступенях, ведущих в город. С рынка доносился запах жареной рыбы.

Было уже далеко за полдень, время обеда давно миновало. Отряд Баллисты подошел к воротам, и один из солдат заказал им еду.

Их лошадей накормили, напоили и привязали в тени, пятеро мужчин сидели, пили вино и ели фисташки. Зимнее солнце было таким же теплым, как июньский день в доме детства Баллисты. Мужчины занялись приготовлением еды. Выпотрошенную рыбу готовили на гриле в металлической клетке, подвешенной над огнем на ветке дерева. Соки брызгали и шипели, клубился дым.

У подножия лестницы коза сбежала от своего хозяина, последовал яростный взрыв криков на арамейском языке. Баллиста не могла понять ни слова. Ирония заключалась в том, что он мог говорить на языках завоевателей этих народов, римлян, и их будущих завоевателей, персов, но не на языке тех, чья свобода была ему доверена.

Воды Евфрата искрились в солнечном свете, когда они ехали дальше, исполненные довольства жизнью. Баллиста задумался, насколько прочна оборона на ближайшем острове. Если бы персы не обзавелись лодками, это могло бы стать убежищем, если бы город пал, хотя и ненадолго. Было жизненно важно иметь какую-то форму стратегии отхода. Он сделал бы все, что в его силах, чтобы защитить этот город, но у него не было намерения, чтобы Арет стал полем его последней битвы.

Перекинувшись несколькими словами со стражниками, отряд выехал через северные ворота, похожие на южные словно близнецы. Склоны северного оврага тоже были крутыми, но на его голых склонах не было тропинок. Фигурки далеко и высоко на зубчатой стене над задними воротами казались крошечными.

Дожди обрушили часть скалы под городскими стенами, и обвалившиеся камни и земля тянулись в ущелье как плохая осадная насыпь. Он выглядел неустойчивым, его поверхность была предательски ненадежной. Некоторые нападавшие могли бы взобраться на нее, но при использовании она, скорее всего, провалится у них под ногами и отправит на дно ущелья. Все еще пребывая в приподнятом настроении, Баллиста знал, что если бы он был на вершине, то испытал бы сильное искушение натравить на нее своего скакуна, просто чтобы посмотреть, смогут ли они спуститься целыми и невредимыми.

-Онагр, - тихо сказал один из солдат.

Дикий осел пасся примерно в сотне шагов дальше по ущелью. Его голова была опущена, белая морда выискивала верблюжью колючку.

Один из солдат передал Баллисте свое копье. Баллиста никогда не охотился на онагра. Древко копья из кизилового дерева было гладким и твердым в его руке. Легкое нажатие его бедер, и конь медленно пошел вперед. Осел поднял голову. Задним копытом он почесал одно из своих длинных ушей. Он уставился на приближающегося всадника, затем развернулся и, подобрав под себя ноги, отскочил в сторону. Баллиста пустил своего скакуна в галоп. Хотя онагр и не приближался к полному галопу, он двигался быстро, в высшей степени уверенно на неровном, частично пересохшем русле. Его желто-коричневая спина с характерной белой полосой с черными краями тянулась вперед. Баллиста перевел коня в легкий галоп. Каким бы уверенным ни был мерин, Баллиста не хотел рисковать своим скакуном на зыбкой почве. Времени было предостаточно. Это будет долгая погоня. Им некуда было идти, кроме как вверх по ущелью.

Ущелье сомкнулось вокруг них. Баллиста чувствовал, что Максим и остальные отстают. Онагр подошел к развилке. Без колебаний он прыгнул в правый проход. Отпустив поводья, Баллиста огляделся. Склоны утесов здесь были отвесными. Он должен был находиться примерно на одном уровне с западными укреплениями, но его не было видно со стен города и равнины. Изгиб тропинки скрыл его от преследователей. По собственной инициативе конь Баллисты последовал за ослом в правый проход.

Здесь, внизу, летняя жара, казалось, все еще отражалась от скал. Тучи мошек, вымытых дождями из воздуха наверху, жалили лицо Баллисты, попадали в глаза, вторгались в рот. Дальше и дальше, все выше и выше поднималась тропинка. Копыта онагра поднимали клубы грязи, когда он без устали скакал вперед. Скачка утомляла. Баллиста ускорил шаг.

Внезапно конь яростно шарахнулся в сторону. Молотя копытами, он остановился как вкопанный и нырнул влево. Без предупреждения Баллисту бросило вперед. Единственное, что помешало ему улететь за правое плечо мерина, - это удар животом в передний правый рог седла. Лошадь, с широко раскрытыми от паники глазами, вращалась быстрыми, узкими кругами. Это движение выталкивало Баллисту все дальше, толкая его за точку невозврата, где он должен был упасть. Инстинктивно он все еще сжимал копье в правой руке, его острие стучало и стучало по камням. Вцепившись изо всех сил в бедра, Баллиста протянул руку и ухватился левой рукой за ближайший седельный рожок. Судорожным усилием, порожденным отчаянием, он начал подтягиваться обратно. Он почувствовал, как седло соскользнуло, подпруга ослабла.

Ничего другого не оставалось — Баллиста метнул копье в сторону, отпустил седло и сильно ударил ногами. С тошнотворным рывком его левый ботинок зацепился за рога. Когда лошадь повернулась, Баллиста развернулась почти горизонтально в воздухе. Он попытался высвободить ногу. Его голова пронеслась в нескольких дюймах от острых камней. Борясь с центробежной силой, он снова ударил ногой. Его нога выскользнула из ботинка, и он рухнул, покатившись по твердой земле.

Он ободрал правую руку и ушиб плечо. Баллиста не остановился, чтобы проверить свои раны. Он увидел копье и пополз к нему, наполовину опустившись на колени. Держа оружие в обеих руках, он присел на корточки и осторожно обернулся, ища то, что напугало лошадь.

Большие желтые глаза, пустые, но хитрые, смотрели на него с расстояния примерно в двадцать шагов. Лев. Самец. Полностью взрослый; он, должно быть, был восьми футов длиной. Баллиста слышал, как он дышит. Он чувствовал запах его горячего меха, ему казалось, что он чувствует его отвратительное дыхание. Лев взмахнул хвостом, оскалил зубы. Он зарычал: низкий, грохочущий, ужасающий – один, два, три раза.

Баллиста много раз видела львов, надежно запертых на арене. Один был убит во время утренней охоты на зверей в Арелате в тот день, когда он впервые увидел, как сражается Максим. "Сейчас самое подходящее время для ирландца прибыть и расплатиться со своим долгом, спасая мою жизнь", - подумал Баллиста.

Он и раньше видел, как львы убивали преступников, а также нескольких охотников на зверей на арене. Они использовали свою инерцию, чтобы сбить человека с ног, прижали его своим весом и широко расставленными острыми как бритва когтями и почти деликатно вонзали свои длинные-длинные зубы в его трахею.

Баллиста знал, что у него есть только один шанс. Он присел на корточки и, крепко сжав древко копья обеими руками, подложил его под правую ногу, все еще обутую в ботинок.

Лев двигался, ускоряясь быстрее, чем Баллиста считал возможным. Один прыжок, два, три, и он приземлился, передние лапы вместе, для прыжка. Головой вперед он взмыл в воздух на Баллисту.

Копье попало льву в грудь. Его челюсти раскрылись. Его инерция выбила копье из рук северянина, из-под его сапога. Баллиста бросился назад. Лапа нанесла ему скользящий удар, когти царапнули его предплечье, и он отлетел назад.

Лев приземлился, лапы вместе, грудь опустилась, копье глубже вошло в его тело. Древко сломалось. Лев опрокинулся, заскользил на спине, растопырив лапы.

Он поднялся на ноги. Баллиста подтянулся, вытаскивая свою спату из ножен. Лев рухнул.

Максим и ненавидящий христиан солдат с грохотом появились в поле зрения. "Ну ты мужик!" Ирландец сиял. "Ну, мужик!"

Группа примерно из двадцати крестьян появилась из ниоткуда. Они образовали круг болтовни вокруг тела льва.

-Они вполне могут захотеть поклоняться тебе, - крикнул Максим. Он все еще сиял.

-Ваш лев держал в страхе их деревню, - он ткнул большим пальцем через плечо.

-Мы проделали весь путь до деревень на холмах к северо-западу от города.

Максиму было поручено проследить за снятием шкуры со льва и транспортировкой шкуры в город, Баллиста подошел к Деметрию, который теперь стоял с мерином.

-Что случилось? - Баллиста оторвала взгляд от осмотра ног коня.

-Возможно, было бы неразумно придавать слишком большое значение убийству льва, - мальчик выглядел несчастным. - Во времена правления императора Коммода один из правящей семьи Эмесы, некто Юлий Александр, сбил льва копьем с коня. Император послал фрументария убить его.

Коммод был безумен. Валериан и Галлиен - нет. - Он сжал плечо мальчика. - Ты слишком много беспокоишься. Все будет хорошо. И если я попытаюсь сохранить это в тайне, и новости выйдут наружу, это может показаться подозрительным. - Баллиста отвернулся, затем остановился.

-Что случилось с этим человеком?

-Ему пришлось бежать к Евфрату, к врагу.

Деметрий не добавил, что Юлий Александр бежал с молодым фаворитом. Мальчик не мог за ним угнаться. Мужчина спешился, перерезал мальчику горло, а затем вонзил меч себе в живот.

Прошло четыре дня с тех пор, как он убил льва. Баллисте казалось, что каждое мгновение бодрствования в те дни было посвящено встречам. Актерский состав менялся – иногда небольшая группа, только его семья; в других случаях больше, когда он созывал свой консилиум. Однажды он попросил трех защитников каравана, Ярхая, Анаму и Огелоса присутствовать. Сцена и реквизит остались неизменными: большой план Арета, разложенный на обеденном столе во дворце Дукса Реки; текущие реестры IIII Легиона и XX Когорты, теперь точные, лежали открытыми рядом.; повсюду планшеты, стилусы и листы папирусов. Из бесконечных разговоров и расчетов Баллиста составил свой план обороны Арета. Теперь пришло время рассказать об этом совету и городу – или, по крайней мере, столько, сколько им нужно было знать.

Это были декабрьские календы, первое число месяца. Баллиста ждала в тишине внутреннего двора храма Артемиды. Его снова поразило, где находится власть в этом городе. В любом городе, где демократия была больше, чем просто словом, ратуша выходила на агору, где демос, народ, мог следить за советниками. В Арете совет заседал в закрытом здании, спрятанном в углу обнесенного стеной комплекса. Это была демократия, охраняемая от собственных граждан вооруженными людьми.

Наблюдая, как Анаму выходит на солнечный свет, Баллиста испытал странную уверенность в том, что он делал все это раньше. Грешник в Аду, он был обречен вечно повторять эту незавидную задачу. Он будет ждать во дворе, его встретит Анаму и Баллиста скажет советникам несколько горьких истин, вещи, которые они не хотели слышать, вещи, которые заставят их возненавидеть его. Возможно, это было подходящее наказание для человека, убившего императора, которого он поклялся защищать, кара за убийство Максимина Фракийца.

-Марк Клодий Баллиста, приветствую тебя. Опущенные уголки рта Анаму задвигались. Вероятно, это было задумано как улыбка.

Внутри ратуши все было по-прежнему: около сорока членов совета расположились на U-образных ярусах кресел. Только Анаму, Ярхай и Огелос на первом ярусе, сидящие далеко друг от друга. В маленькой комнате воцарилась глубокая, выжидательная тишина.

Начал Баллиста:

-Советники, если Арет хочет выжить, многим придется пожертвовать. Жрецы среди вас могут рассказать вам, как наладить отношения с вашими богами.- следуя примеру Огелоса, эти жрецы одобрительно кивнули. Лохматый христианин широко улыбнулся.

-Я здесь, чтобы рассказать вам, как мы можем наладить отношения между людьми, - Баллиста сделал паузу и посмотрел на свои записи, написанные на куске папируса. Ему показалось, что он уловил выражение разочарования, возможно, переходящее в презрение, на лице Анаму. К Аиду это – северянину нужна была ясность, а не риторический эффект.

-Вы все знаете, что я запасаюсь продовольствием – цены фиксированы, только агенты Дукса Реки могут платить больше. Опять же, вы все знаете, что водоснабжение перешло в руки военных: вся потребляемая вода должна поступать из Евфрата; цистерны использовать нельзя. Баллиста успокаивал их, рассказывая им вещи, которые они знали, вещи, против которых у них не было особых возражений.

-Будут реквизированы различные вещи: все лодки на реке, все запасы древесины для строительства и большое количество дров. Также будут реквизированы большие терракотовые кувшины для хранения и металлические котлы, все воловьи кожи и вся сыромять в городе. Северянин заметил, что один или два члена совета украдкой переглянулись и ухмыльнулись. Если бы они были еще живы, когда придет время, они увидели бы, что последние несколько реквизиций были чем угодно, только не странной прихотью варвара.

-Опять же, вы знаете, что все и вся, въезжающие в город и выезжающие из него, подвергаются обыску. - с задних скамеек послышался тихий ропот. - Это приводит к задержкам. Это неудобно. Это вторжение в частную жизнь. Но это необходимо. На самом деле, мы должны пойти дальше. С сегодняшнего дня будет введен комендантский час от заката до рассвета. Любой, кто окажется на улицах ночью, будет арестован и, возможно, убит. Все собрания десяти и более человек должны получать разрешение Дукса. Любой, кто по какой-либо причине нарушит этот приказ, будет арестован и, возможно, убит. - Ропот стал чуть громче, но пока советники не нашли ничего, против чего они могли бы действительно возразить: если несколько простых людей будут убиты ночью на улицах, так тому и быть.

-Некоторые солдаты расквартированы в частных домах. - Бормотание прекратилось. Теперь он завладел их вниманием. Учитывая, что солдаты были подвержены бессмысленным разрушениям, воровству, дракам и насилию над женщинами, размещение войск всегда было крайне непопулярно.

-Чтобы войска могли быстро добраться до своих постов, расквартирование должно быть расширено. Могут пострадать здания во вторых кварталах от западной стены и в первых кварталах от других стен. Владельцам зданий будет выплачена разумная компенсация. - наступила тишина. Члены совета были крупными собственниками. При условии, что они смогут держать солдат подальше от своих собственных домов, они могли бы извлечь из этого пользу.

-Кроме того, караван-сарай у Пальмирских ворот будет занят военными. Компенсация будет выплачена городу.

Солнечный свет лился в комнату из двери позади Баллисты. Пылинки кружились в золотистом воздухе. Максим и Ромул вошли и встали позади него.

-Девятьсот наемников трех стражей караванов будут сформированы в три нумера, иррегулярных подразделения римской армии. К ним присоединится такое же количество призванных граждан. Войска будут оплачиваться из военной казны. Их командиры будут иметь звание и получать жалованье префекта. - Ярхай ухмыльнулся. Двое других пытались выглядеть так, как будто все это было благородным самопожертвованием, причем Огелосу это удавалось гораздо успешнее, чем Анаму. Это была неожиданная удача: их частные армии должны были увеличиться вдвое и оплачиваться государством.

-Существует острая потребность в рабочей силе. Все трудоспособные рабы мужского пола – а по нашим оценкам, в городе их насчитывается не менее 2500 – будут реквизированы в трудовые бригады. Их будет недостаточно. Около 5000 граждан также будут призваны в трудовые отряды. Некоторые профессии получат бронь. Кузнецы, плотники, стрельники и лукоделы будут освобождены от участия в трудовых бригадах, но будут работать исключительно на военных. Совет составит необходимые списки. - Трое стражей караванов ничем не выдали себя, но за их спинами другие советники воскликнули с едва сдерживаемым гневом. Они должны были организовать отправку большого числа своих сограждан на рабский труд

-Эти трудовые бригады помогут войскам вырыть ров перед западной стеной пустыни и построить перед ней гласис, земляной пандус. Они также помогут построить контргласис за стеной. - "Вот так", - подумал Баллиста, бессознательно дотрагиваясь до рукояти своей спаты.

-Чтобы освободить место для контргласиса, внутреннего земляного пандуса, рабочие бригады помогут снести все здания в первых кварталах от западной стены, - на мгновение воцарилась ошеломленная тишина, затем люди сзади начали кричать в знак протеста. Несмотря на нарастающий шум, Баллиста двинулся дальше. - Трудовые отряды также помогут войскам снести все гробницы в некрополе за стенами. Их щебень будет использован в качестве засыпки гласиса, - подытожил дукс.

Гам. Почти все члены совета были на ногах, крича: "Боги покинут нас, если мы снесем их храмы… Вы хотите, чтобы мы поработили наших собственных граждан, разрушили наши собственные дома, осквернили могилы наших отцов?' Вопли о святотатстве эхом отражались от стен.

Тут и там виднелись изолированные островки спокойствия. Ярхай все еще сидел, его лицо было непроницаемым. Анаму и Огелос были на ногах, но после первых восклицаний они замолчали и задумались. Волосатый христианин все еще сидел, улыбаясь своей блаженной улыбкой. Но все остальные члены совета были на ногах и кричали. Некоторые издевались, размахивали кулаками, были в ярости.

Перекрывая шум, Баллиста крикнул, что отныне, для удобства общения, протоколы его решений будут вывешиваться на агоре. Казалось, никто не слушал.

Он повернулся и, прикрывая спину Максимом и Ромулом, вышел на солнечный свет.