Война

Глава 26

Эскадра Чен промчалась сквозь тоннель, чтобы присоединиться к Единственному Праведному Флоту Мщения на орбите вокруг звезды Чиджимо, и на выходе их встретила целая армия ракет, рванувшая навстречу, как адская свора на бойню. Но потом ракеты замедлились, развернулись и окружили корабли, подобно овчаркам, загоняющим стадо в хлев. Их подобрали, пополнив опустевшие арсеналы.

Спустя шесть дней корабли соединились с Основным флотом, заняв оставленное для них место рядом с флагманской эскадрой. К ним сразу послали катера снабженцев со свежими продуктами, алкоголем и деликатесами для офицеров. Даже пополнили запасы антиматерии, хотя оставшегося в топливных баках антиводорода хватило бы на годы.

С эскадрой Чен в Праведном Флоте стало двадцать восемь боевых звездолетов, половину из которых только что достроили и укомплектовали. Такого количества собранных вместе лоялистских кораблей Основной флот не видел со времен полета к Магарии.

Дав несколько часов командам на то, чтобы насладиться довольно свежими фруктами и овощами, лишь чуть попорченными ускорением, главнокомандующий Торк вызвал Миши Чен, капитанов и первых лейтенантов на свой флагман "Судья Уруг".

Мартинес вместе со всеми облачился в парадную форму и посетил доктора Цзая, раздающего спрей для притупления вкуса и обоняния – дыхание на заполненном даймонгами корабле становилось пыткой.

Собравшись на "Нарциссе", с вылетом на встречу с Торком тянули до последней минуты. Мартинес заметил, что другие терранские и торминельские капитаны также не спешили на флагман.

У входного шлюза мелодичный хор даймонгских голосов радостно приветствовал гостей. Звук одновременно оглушал и восхищал, но невыносимый запах разложения уже достиг ноздрей Мартинеса. Штабной офицер провел прибывших вдоль обвитых проволокой и проводкой коридоров в апартаменты Торка, и там все, включая главнокомандующего, вытянулись по стойке смирно перед "Золотым шаром" Мартинеса.

В помещении стоял стол из прозрачного пластика на железном каркасе и пластиковые стулья, приспособленные под даймонгов. Металлические стены были окрашены в раздражающий цвет, который Мартинес назвал "правительственным зеленым". На них висели портреты предков Торка, грамоты и сертификаты, полученные им за время долгой военной службы, а также изображения кораблей, которыми он когда-то командовал.

Ничто не напоминало о роскошных флагманах недавнего прошлого с паркетными полами, росписями, сделанными известными художниками и дизайнерами, и изысканными предметами ручной работы. "Судью Уруга" строили быстро, покрасив самой дешевой краской и заставив стандартной мебелью, интеллекта которой хватало лишь на то, чтобы не взлетать при наступлении невесомости. Это был максимум, доступный в военное время.

– Присаживайтесь, милорды, – пригласил Торк. С лица свисали клочки отмершей кожи. Застывшая гримаса казалась свирепой, но мелодичный голос напоминал перезвон далеких колокольчиков.

Мартинес положил "Золотой шар" на стол и попытался устроиться в кресле, предназначенном для более худых даймонгов. Мерзкий запах комом застрял в горле. Он попытался сглотнуть, запив водой, стоявшей перед каждым офицером.

– Я ознакомился и с отчетом командующей эскадрой Чен, и с теми, что предоставили капитаны, – сказал Торк. – Должен заметить, что ни разу с таким не сталкивался.

У Мартинеса немного поднялось настроение. Возможно, за прошедшие месяцы Торк смягчился. Или успехи в рейде убедили его, что эскадра Чен достойный пример для подражания.

– Эскадра Чен уничтожила множество станций, от которых зависит наша цивилизация, – продолжил даймонг. – Разрушила планетарное кольцо ускорителя, погубив часть, возможно, большую часть, населения Бай-до. На флагмане экипаж убивает офицеров – даже капитана! – а убийцы разгуливают на свободе и долгие месяцы безнаказанно продолжают творить свои мерзости. Та же самая шайка вовлечена в бесконечную цепь преступлений, вымогательства и предательского сотрудничества с наксидами. Кроме того, есть свидетельство о деятельности на корабле сектантов, что служит неопровержимым доказательством бессилия офицеров, не сумевших внушить экипажу основные положения устава и Праксиса.

Мелодичные переливы голоса Торка превратились в невыносимый монотонный скрежет, действующий на нервы и заставляющий шевелиться волосы на затылке. Мартинеса душил поднимающийся гнев.

– Я спросил себя, – говорил Торк, – так ли надо действовать на войне. Конечно, пират может хвастать уничтожением станций, гибелью планеты, убийствами и принадлежностью к культу. Но достойно ли это пэра и офицера флота?

Он вскинул бледную лысую голову и уставился на сидящих.

– Не мне судить. Меня там не было. Я лишь скажу, что Единственный Праведный Флот Мщения не потерпит подобного. Мы не нападаем на планеты. Мы не убиваем беспомощный персонал пространственно-временных станций. У нас одна цель – сразить вражеский флот в бою, в честном бою, и, победив в нем, покончить с войной, разрывающей империю. Отклоняться от этого единственного курса немыслимо и недопустимо.

Он ткнул длинными пальцами в прозрачную столешницу.

– Мы сразимся с противником и победим его с помощью стратегии и тактики, завещанной нам предками, нашими великими предшественниками, по сравнению с которыми мы лишь бледные тени. Мы не допустим никаких отступлений, погубивших командующего флотом Кангаса. Лоялисты будут тщательно следовать правильной тактике, и она гарантирует победу.

Он пальцем показал на каждого из офицеров:

– Никакого преждевременного рассеивания, милорды! Любой корабль, желающий отделиться от строя, перед выполнением маневра обязан получить разрешение от главнокомандующего.

И вновь голос заскрежетал по нервам:

– Всё важное уже известно! Всё совершенное собрано в Праксисе! Всё новое является отклонением от Высшего Закона! Отклонения не допустимы!

***

– Никогда не думала, что меня назовет пиратом мое командование, – сказала Миши Чен, как только "Нарцисс" отделился от "Судьи Уруга".

– Не ему судить, – ответил Мартинес. И подумал, что зря Торк не упомянул о развеянных в прах двухстах торговых судах врага, о непоправимом вреде экономике наксидов и о том, что двадцать с лишним кораблей противника не примут участия в битве при Заншаа.

– Ну, мы хотя бы можем сами отрабатывать новую тактику, – продолжил капитан. – Торку не обязательно знать о каждом нашем шаге.

Но он ошибся. На следующий день Торк расформировал эскадру Чен. Легкий крейсер "Небесный", поврежденный при Протипане, отправили в доки Антопона на починку. Еще один легкий крейсер на пару с фрегатом поступили в распоряжение новой легкой эскадры. Крейсеры с торминельскими экипажами вошли в торминельскую флотилию, а два оставшихся корабля терранцев стали ядром только что созданной Девятой эскадры, в которую также включили три выживших терранских корабля Основного флота, три новых крейсера, пока не долетевших до Чиджимо, и "Бомбардировку Дели", сильно поврежденную в битве при Магарии и с тех пор находящуюся в ремонте.

Одинокий кадет-даймонг, выживший во время гибели "Ведущего" при Протипане и, как привидение, слонявшийся по "Прославленному", был переведен на флагман Торка, и Мартинес сразу подумал, что теперь там узнают гораздо больше обо всех "отклонениях" на флагмане Миши.

Утешало лишь, что Миши назначили командующей нового подразделения, а "Прославленный" его флагманом.

Новая тактическая система осталась неосуществимой мечтой по простой причине: ни Миши, ни Мартинес не доверяли своим подчиненным, опасаясь доносов. Эскадра Чен, сплоченная победой и верой в командира, была единым целым. Миши могла проводить запрещенные учения, имея все основания думать, что о них не сообщат Торку. Девятая эскадра доверия не заслужила. Миши с Мартинесом так и не решились предложить запрещенные эксперименты новому экипажу.

– Торк делает это намеренно, – сказала Миши капитану. – Пытается разделить всех неугодных ему, окружив их незнакомцами.

– Надеюсь, в результате он получит не карантин, а рассадник инфекции, – ответил Мартинес.

Ежедневно Торк, пользуясь старыми инструкциями, проводил учения. Казалось, его штаб пишет сценарии по двадцать девять часов в сутки. Все мелочи планировались заранее – каждый маневр, каждый выстрел, каждая потеря. Корабль судили не по эффективности в бою, а по способности подчиняться приказам.

Для всех знакомых с новыми методами и свободной формой экспериментов, придуманных Мартинесом, Миши и Дофагом, учения Торка стали тягостным разочарованием. Мартинес думал, что тот, кто участвовал в настоящем бою, знает, что там нет сценария, и считает, что муштра Торка лишь бездарная потеря времени.

Но сам главнокомандующий ни разу не был ни в настоящем бою, ни на экспериментах Мартинеса. Учения следовали одно за одним, ничем не отличаясь друг от друга. Оставалось надеяться, что главнокомандующий наксидов такой же доктринер, как Торк.

Правда, Мартинес не мог отрицать, что учения позволяют новым кораблям попрактиковаться в основных построениях. Умения необстрелянных офицеров и в спешке набранных рядовых оставляли желать лучшего. Даже Мартинес, став капитаном "Короны", был более умел, чем они.

Четырнадцатая легкая эскадра Алтажа вернулась из рейда через три дня после расформирования эскадры Чен. Когда-то Мартинес командовал ей и теперь смотрел на тактический экран со смешанным чувством ностальгии и смирения. На борту уже не было тех, с кем он шел в бой при Магарии и Хон-баре. Знакомые корабли вели незнакомцы.

Миши хотела знать, как Четырнадцатая эскадра решила проблему ракетных атак на релятивистских скоростях, и спросила об этом лично у Алтажа. Тот ответил, что просто уничтожал все пространственно-временные станции на своем пути.

– У Торка опять появится возможность употребить слово "пират", – предсказала Миши, и ее предсказание вскоре сбылось.

Деятельность при штабе Торка не ограничивалась скучной муштрой и дисциплиной. Офицеры постоянно посещали друг друга, обменивались обедами, вечерами и приемами. Прибывали новые корабли, и их тут же навещали или приветствовали старые знакомые. Леди Элисса Далкейт, первый лейтенант Мартинеса на "Короне", позвала его на шикарный ужин на новый фрегат "Отвага". Маленький блондин Вондерхейдте, которого Мартинес продвинул по службе, когда "Корона" летела из Магарии, пригласил на обед к себе в кают-компанию и поразил всех собравшихся офицеров подробным рассказом о спасении "Короны". Ари Абача прибыл на "Прославленный" с бутылкой вина Чен и вяло жаловался, как его, второго лейтенанта, заваливают работой на "Доблестном". Суровый старший инженер Махешвари, по-прежнему красивший роскошные усищи в невероятный оттенок рыжего, прислал вежливую открытку с приветствиями и поздравлениями из машинного отделения своего нового фрегата. Командующий эскадрой Дофаг, победивший при Хон-баре благодаря советам Мартинеса, сделал его почетным гостем на большом приеме, а там капитан натолкнулся на сияющую улыбкой кадета Келли, с которой они славно порезвились в постели, после того как наксиды чуть не распылили их на атомы.

Тереза почти каждый день присылала письма или видео. Мартинес смотрел на ее растущий живот с благоговением, желанием и опаской.

На одной из записей он увидел свой портрет, который гордый отец распечатал и повесил в холле дворца.

От Кэролайн Сулы не было ни слова. Хотел бы он знать, что с ней.

Широкий круг общения дал Мартинесу возможность побольше рассказывать о своей тактической системе. Сотни офицеров Праведного Флота, некоторые даже очень высокого звания, ни разу не были в бою и, конечно, хотели послушать тех, кто был. Мартинес десятки раз пересказывал ход битвы при Хон-баре и Протипане на обедах и приемах, не забывая подчеркнуть, что нового в плане тактики он вынес оттуда. Однажды он объяснял математические принципы боя только что прибывшему с Харзапиды капитану, самодовольному мужчине с рыжими бакенбардами, и увидел, что его понимают.

– Ах да, – сказал тот. – Выпуклое множество динамической системы. Формула Фути.

Мартинес приподнял бровь.

– Простите?

– Формула Фути была разработана одним из светлых умов Четвертого флота при Харзапиде, лордом Джереми Фути. Он объяснял эту систему своим товарищам, пока Четвертый флот летел с Заншаа, а когда прибыли, и всем желающим. Она очень популярна среди молодых офицеров. Жаль, что лорд Торк от нее не в восторге.

Мартинес ушам не верил. Он прекрасно помнил этого Фути. Высокий и красивый, с белокурым чубом, уложенным на правую сторону, и выражением высокомерного презрения, с которым он, вероятно, родился; и хотя он был младше по званию, при каждой встрече заставлял Мартинеса чувствовать себя провинциалом.

– Лорд Джереми правда разбирается в математике? – спросил он.

Капитан удивился:

– Он же вывел формулу, разве нет?

– На самом деле нет. – В голосе Мартинеса звучало возмущение. – Когда я работал над системой, я советовался с другими офицерами, например, с леди Сулой – если вы помните, она героиня Магарии.

Капитан внимательно слушал.

– И с лордом Джереми?

– Нет. – Мартинес не сдержал злую усмешку. – Лорд Джереми служил цензором на корабле леди Сулы. Он полностью читал переписку и, возможно, распространил информацию среди друзей в Четвертом флоте, называя идею "формулой Фути".

Капитан некоторое время переваривал эту новость, после чего стал очень серьезен.

– Определенно нет, – твердо сказал он. – Я знал отца лорда Джереми как достойного наследника безупречного рода. Не верю, что кто-нибудь из такой семьи способен на подобное.

Мартинес вновь свирепо ухмыльнулся.

– Обязательно спрошу его сам, когда увижу.

Случай представился десять дней спустя, на приеме в честь прибытия "Великолепного". Крейсеру, настоящему летающему дворцу старого Четвертого флота, очень подходило это название. Он был сильно поврежден в начале мятежа, но его починили и вернули в строй. Фути служил на нем одним из младших офицеров.

Мартинес не подошел к нему в начале приема, а дождался, пока младший лейтенант Фути расслабится в кругу приятелей. Это был торжественный обед, и Мартинес нес "Золотой шар", поэтому Фути с товарищами вытянулись по стойке смирно.

– Фути! – обрадованно воскликнул капитан. -Давненько не виделись! – Он переложил "Шар" в левую руку и протянул правую. Ошарашенный Фути пожал ее.

– Очень рад встрече, капитан. – Он попытался отдернуть руку, но Мартинес не отпускал, встав поближе.

Да, это был всё тот же Фути. Высокий и красивый, с белокурым чубом справа и выражением высокомерного презрения, с которым он, вероятно, родился.

– Все кругом твердят о формуле Фути! – сказал Мартинес. – Вы непременно должны рассказать мне о ней!

Фути вспыхнул. И опять попробовал отдернуть руку, но Мартинес притянул его к себе.

– Я никогда ее так не называл, – проговорил лейтенант.

– Скромничаете! – Мартинес повернулся к остальным офицерам, высокородным юнцам, которых Фути считал себе ровней.

– Лорд Джереми, – начал он, – вы просто обязаны объяснить своим друзьям, как вы столкнулись с этой идеей впервые!

По глазам было видно, как судорожно Фути ищет выход из положения. Наконец он вытянулся во весь свой немалый рост, и, когда заговорил, привычно растягивая слова, в голосе промелькнула насмешка.

– Конечно, я столкнулся с ней, когда по долгу службы следил за вашей перепиской с леди Сулой, милорд. Я поразился, с какой легкостью формула могла решить тактические проблемы, выявленные в битве при Магарии, поэтому поделился ей с кем только мог.

Мартинесу понравилось изящество, с каким Фути вышел из щекотливого положения. Тот сразу понял, что любая попытка присвоить открытие обернется унижением, и предпочел роль популяризатора.

Капитан широко улыбнулся и сказал, все еще сжимая руку Фути:

– Неплохо было бы при этом упомянуть и настоящих авторов формулы. Так вышло бы разумнее.

– Я бы так и сделал, – спокойно ответил Фути. – Если бы точно знал, кто авторы. Но я знал лишь вас и леди Сулу, а по письмам было ясно, что и другие офицеры внесли свой вклад, а их имен я не знал. К тому же… – он оглянулся, словно опасаясь, что их подслушивают, – …я понимал, формула вызовет разногласия. Некоторые высокие начальники не одобрят тех, кого с ней связывают.

– Как же предусмотрительно вы поступили, не назвав меня! – воскликнул Мартинес с намеренно преувеличенным дружелюбием. – Но больше так делать не надо, всё равно мнение лорда Торка обо мне уже не изменится.

Фути лишь высокомерно поднял бровь. Капитан бросил взгляд на его товарищей, на лицах которых застыли разные эмоции – от недоверия до удивления и понимания.

– Не смею больше вас задерживать, – сказал Мартинес, отпуская руку лейтенанта. Фути подвигал ей, а потом размял другой рукой. Мартинес оглядел его приятелей.

– Поосторожнее со своими формулами, – сказал он, – или Фути и о них расскажет, кому только сможет.

Он улыбнулся, махнул "Шаром" и ушел.

Зная, как часто общаются офицеры друг с другом, он не сомневался, что в Праведном Флоте еще долго будут говорить об этом.

"Месть, как правило, мелкое чувство, – подумал он, – но иногда так греет душу. А в организации под названием Праведный Флот Мщения она должна поощряться командованием".

***

Сидение Сулы дрогнуло, когда фуникулер со скрипом начал подъем. Поезд проходил между орудийных башен из почти непробиваемого пластика, размещенных по обеим сторонам подъемника. Из башен глядели стволы антипротонных орудий, готовых расщепить любого нарушителя на субатомные частицы.

Сула вышла из вагона в Верхнем городе и шагнула на мощеную платформу. Порывистый ветер хлестнул ее по лицу. И здесь перед ней была приземистая турельная установка, безликая и страшная. Там едва умещалось орудие, стрелки и поворотный механизм. Верхушку башни покрывали слегка выступающие вентиляторы, перископы и антенны. Низенькая задняя дверца, рассчитанная на наксидов, была закрыта.

Охранники-наксиды либо семенили туда-сюда, либо прятались за башней от ветра. Сула притворилась, что поправляет длинный шарф, потом взяла сумку и пошла в город.

"Ранцы с фугасом", – подумала она. Хватит мощности уничтожить орудие и стрелков, даже если башня устоит. К сожалению, могут сдетонировать чувствительные антипротонные баллоны, что приведет к взрыву, который… ну, что бы там ни вышло, проблема-то уже решится.

Хотя неплохо бы захватить орудия.

Знать бы, как стрелкам доставляют еду. Конечно, двери при этом открывают.

Но даже если обезвредить или захватить антипротонные орудия, всё равно не было реального способа собрать наверху много бойцов. Гора слишком крутая, лоялисты выдохнутся, пока медленно вскарабкаются. Да и верхнюю станцию подъемника легко оборонять малыми силами.

Любому крупному отряду придется продвигаться по горной дороге на другой стороне акрополя, маршрут сам по себе проблемный, а теперь еще и под прицелом орудий.

Сула размышляла об этом, пока шагала по Верхнему городу, выйдя через Врата Достойных – две колонны на выезде с горной дороги на плато. Их тоже охраняла пара антипротонных орудий в турельных установках. С этого места был виден большой купол дворца Нгени, его задняя терраса и баньян, в тени которого стоял гостевой домик ПэДжи.

Ей сразу пришло в голову, что оттуда можно будет понаблюдать за сменой караула и тем, как привозят обед.

К тому же она продрогла.

ПэДжи просиял, когда она появилась на пороге, и предложил чай и суп.

– Хочется приносить пользу, – сказал он, пока она ела. – Теперь толку от меня мало. Клубы опустели, там больше слуг, чем посетителей. Все, кто мог, уехал.

– Но вы же еще здесь. И что бы вы нам ни рассказали, всё пригодится. – Подбадривать ПэДжи стало для нее так привычно, что она смогла бы делать это и во сне. – Я рассчитываю на то, что вы в Верхнем городе и держите ухо востро.

– Я хорошо стреляю, – с надеждой произнес ПэДжи. – Мог бы переехать в Нижний город и стать снайпером.

Сула промокнула мякишем остатки супа, приправленного лимоном и шафраном – необычное, но очень удачное сочетание.

– Вы нужны здесь, – сказала она.

– Зачем? – мрачно спросил ПэДжи. – Суп можно поесть и в ресторане.

– Полагаю, у вас найдется бинокль.

– Естественно, найдется.

– Следите за антипротонными орудиями у Врат Достойных. Необходимо наблюдать постоянно. Узнайте, когда кормят и сменяют стрелков. Во сколько открывают и закрывают орудийные башни.

– Хотите их атаковать? – загорелся ПэДжи.

– Думаю, нам не помешает парочка антипротонных пушек, да. Или хотя бы боеприпасы.

Ее команду учили стрелять из таких орудий, и у остатков армии командующего флотом Эшрука они были в арсенале, но Сула не знала, где они теперь. Возможно, достались наксидам.

Вполне вероятно, что четыре пушки, стоящие в Верхнем городе, когда-то принадлежали подпольному правительству. Раз так, лоялисты вправе вернуть их.

– И еще, ПэДжи, – добавила Сула. – Не знакомы ли вы с опытными скалолазами?

***

Первый отчет ПэДжи поразил своей тщательностью. Суле показалось, что он проверял посты каждые полчаса и не спал всю ночь, продолжая наблюдение. Он записал время смены караула и приемов пищи, количество стрелков и офицеров и на чем их привозят и увозят в казармы.

Сула регулярно ездила в Верхний город, наблюдая за стоявшими у фуникулера башнями, и ее сведения совпадали с данными ПэДжи, поэтому она решила больше не тратить время, посчитав, что расписание стрелковых батарей одно и то же.

Как только холодный ветер, обдувавший Верхний город, подрастерял силу, Сула узнала, когда открыты двери турельных установок, – в хорошую погоду. Внутри было очень тесно, и стрелки предпочитали стоять снаружи, по крайней мере если осенний ветер не завывал у серых гранитных укреплений акрополя.

– Значит, будем атаковать в хорошую погоду, – сказала Сула на планерке. – Надо лишь посмотреть долгосрочный прогноз.

– С этим справимся, принцесса, – хмыкнул Пател. – Меня беспокоит подъем по этому проклятому склону.

Встреча проходила в люксе Патела, с изящным столом с хромовой отделкой, великолепно сочетающимся с шикарными лакированными сервантами, коллекциями безделушек и яркими букетами благоухающих цветов. Комната, со всеми ее странностями и ароматами, казалось, идеально подходит для человека, предложившего сражаться ради любви.

– Надо где-нибудь потренироваться, – сказал Жюльен. – Мы же не просто полезем на гору, но и оружие потащим. – Он криво усмехнулся: – Не люблю высоту.

Стало ясно, что с наскока акрополь не взять. Позиции, контролирующие оба пути в Верхний город – фуникулер и горную дорогу, – нужно было атаковать с тыла, а значит, собрать бойцов тайком наверху.

В мирное время восхождение тут же было бы обнаружено, так как все подступы ярко освещались прожекторами. После разрушения кольца прожекторы из экономии отключили. Не горели и многие фонари, с темнотой превращая Верхний город в царство теней.

До нужного момента два отряда можно было спрятать в достаточно вместительном дворце Нгени.

– Потренируемся в настоящих горах, – предложил Макнамара. – Отправим всех туда, и пусть учатся.

Жюльен с ужасом посмотрел на него. Он был парнием городским, и сама мысль о сельской местности пугала его.

– В городе нельзя? Залезть на какую-нибудь высотку?

– Это привлечет внимание. – Сула улыбнулась, а потом сказала Макнамаре: – Составь график выездов за город и тренировок. Надо, чтобы каждый совершил минимум по два подъема.

– А как же змеи и прочая дрянь? – в отчаянии спросил Жюльен.

– Будут, а как же,- заулыбался Казимир. – Особенно большие и ядовитые!

Макнамара фыркнул, делая пометку в планшете. Ему по-прежнему не нравились бандиты, чего он даже не пытался скрывать. Бого отвечали на его чувства добродушным снисхождением, показывая, что их ненавидят люди и посолиднее Макнамары.

Сула глотнула минералки и заглянула в повестку.

– Меня заботит безопасность. Операция крупная. Малейшая утечка, и многие из нас умрут.

– Не будем никого посвящать в планы, – сказал Казимир. – Конечную цель должны знать только мы.

Спенс стряхнула сигаретный пепел в одну из изящных пепельниц Патела. Вращаясь среди бандитов и занимаясь поставками табака, она сама начала курить.

– Я думала над этим, – начала она. – Спрячем нашу большую операцию за другой большой операцией. Скажем, что готовимся к одному, а потом, в последний момент, все получат новые приказы.

Сула удивленно посмотрела на нее.

– Что может быть грандиознее захвата Верхнего города?

– Атака Вай-хуна, – ответила Спенс, назвав космодром, где базировались наксидские челноки. – Это могло бы выманить силы безопасности за город.

– Нет, – возразил Казимир. – Лучше скажем, что освободим заложников из тюрем.

Сула бросила на него восхищенный взгляд.

– Великолепно. Такой штурм потребует тех же навыков, что и подъем на акрополь, а это объяснит тренировки. И установим наблюдение за тюрьмами, пусть записывают количество охранников, время смены и так далее, и если вдруг наксиды узнают об этом, у них будет подтверждение легенды.

– Полицию выведут из акрополя, – сказала Спенс. – В центре-то тюрем нет.

– И хотелось бы, если получится, полностью изолировать Верхний город, – продолжила Сула. – Там во дворцах всё полицейское и военное начальство. А в реквизированных отелях, особенно в "Великом Предназначении", расположились командиры помладше. Рядовые же в большинстве своем ночуют в отелях Нижнего города рядом с фуникулером. Если сможем отделить офицеров от подчиненных, то, прежде чем начать действовать, им придется восстановить командную цепочку.

– Принцесса, разве нельзя как-то убить офицеров, пока они спят? – спросил Пател.

– Когда-то я хотела сначала взорвать "Великое Предназначение" грузовиком с бомбой, – сказала Сула, – но Хонг настоял на операции на шоссе Акстатл.

И это обернулось концом для Хонга и всей подпольной армии, за исключением Команды 491.

– Почему бы сейчас не воспользоваться этим планом? – предложил Пател.

– Не выйдет. Вокруг отеля заграждения.

– Их можно снести, – произнесла инженер Спенс.

– Для этого нужна тяжелая техника, – сказала Сула. – Как мы затащим ее на гору?

Спенс бросила окурок в пепельницу и пожала плечами.

– Есть разные способы. В Верхнем городе идут стройки, это можно использовать как прикрытие.

– Организуешь?

– Конечно, – опять пожала плечами Спенс.

– А грузовик с бомбой?

– Легко. – Спенс усмехнулась. – Как раз бомбы это по моей части.

Пател с улыбкой посмотрел на Спенс.

– Я помогу с нужной техникой. Рядом с одним из моих предприятий правительственный склад. По-моему, его и ночью не охраняют.

– Сначала я поеду в Верхний город проверить, что нам нужно.

– Знаете, – Жюльен окинул взглядом на всех за столом, – я начинаю верить, что дельце выгорит.

Казимир посмотрел на Сулу и громко хмыкнул. Его глаза сверкали.

– Нас ведет Белый Призрак, – сказал он, – разве мы можем проиграть?

***

За взрывом наксидской ракеты пришла осень. Холодный северо-западный ветер завывал в проулках, словно плакальщица, скорбящая по погибшей Рембе. Ветер не прекращался целыми днями. Листья деревьев стали коричневыми и хрупкими, осыпавшись на землю, так и не успев порадовать столицу золотом и багрянцем.

Сула, надев ветровку и спрятав светлые волосы под шарфом, бродила по Верхнему городу, проверяя данные, полученные от ПэДжи, Сидни и других информаторов. Она брала на заметку все оборонительные сооружения, блокпосты и маршруты полицейских патрулей, а также отели и дворцы, занятые силами безопасности.

План действий приобретал правдоподобные очертания. Оборона наксидов оказалась чрезвычайно слабой. Основные войска располагались вне акрополя – в гостиничном комплексе у станции фуникулера в Нижнем городе. Если подпольная армия атакует ночью и захватит оба пути в акрополь, у них будут все шансы, пусть и на время, удержать Верхний город.

Сула не хотела, чтобы название операции могло подсказать настоящую цель плана, считая, что незачем искушать судьбу. Она придумала название "Проект Далян" в честь похода Сунь Биня, китайского генерала времен царства Ци. Когда царство Вэй напало на царство Чжао, Чжао обратилось за помощью к Ци. Все ждали, что Сунь Бинь отправиться в Чжао, чтобы изгнать захватчиков, но его войска пошли прямо на столицу Вэй, город Далян, и вражеская армия в панике покинула Чжао.

Сула так никому и не объяснила происхождение названия. Это тоже было бы искушением судьбы.

Ледяной ветер затих, и солнечная, но холодная осень вступила в свои права. Взрывы и перестрелки по-прежнему сотрясали столицу, а Сула всерьез взялась за планирование.

Раз уж наксиды оказались слабее, чем ожидалось, она сосредоточила внимание на подготовке собственной армии. Ее солдаты никогда не были в бою, и Сула не знала, смогут ли они сражаться. Другой проблемой стала безопасность: она понимала, что в их рядах должны быть доносчики, а так как для операции требовалось участие многих отрядов, было сложно избежать утечки.

Решая эти проблемы, она еще дважды появлялась на публике в военной форме. Один раз в тайной клинике, где украденными лекарствами лечили от лучевой болезни выживших в Рембе, а другой – на Празднике Урожая в Старой Трети. На довольно унылый из-за нормирования праздник она прибыла с конвоем украденного продовольствия, вручила несколько копий "Сопротивления" ошарашенным торминелам, не забывшим о недавнем массовом расстреле, и исчезла, не дожидаясь полиции.

Вылезая из кабины головного грузовика к горожанам, Сула услышала, как клыкастый торминел назвал ее Белым Призраком.

Каждый ее визит освещался в "Сопротивлении". На стенах начали появляться надписи: "Да здравствует Белый Призрак! За Белого Призрака и Праксис! Долой наксидов! С нами Белый Призрак!"

Таинственный снайпер с шоссе Акстатл появлялся опять, не всегда в том же районе, но каждый раз стрелял в наксидский транспорт с крыши. Он успел совершить шесть нападений, когда был ранен ответным огнем. Семья привезла его в одну из подпольных больниц.

Стрелком оказался пожилой даймонг по имени Фер Туга, егерь из Амбрамасского заповедника, расположенного на другом конце континента. Время от времени он навещал живущую в Заншаа дочь и стрелял по наксидам из охотничьей винтовки, которую хранил в ее квартире.

В последний раз что-то пошло не так, и наксиды ответили на первый же выстрел шквалом прицельного огня. Ему едва удалось спастись.

– Это что-то новенькое, – сказал Туга. – Или наксиды заметили меня через затемненное окно, или засекли пулю прямо в полете.

Вторая версия подтвердилась. Наксиды использовали небольшую переносную радарную установку, связанную компьютером с пулеметами.

Снайперская тактика теперь грозила большим риском. Зато начали больше взрывать. Бомбы стали мощнее и сложнее, их приспособили под разные цели.

Наксиды стянули в столицу еще больше сил охраны правопорядка, но это только прибавило подпольщикам мишеней.

***

Много путей могло привести "Проект Далян" к провалу, и Сула постаралась перекрыть их заранее. На долгие часы она погрузилась в карты и графики, до мелочей просчитывая этапы операции. С государственной стоянки угнали два грейдера. Поставили наблюдателей у тюрем. По всему подполью разошелся слух о предстоящей операции со штурмом и удержанием зданий. Производились и прятались в тайники запасы бомб, гранат и ракет. Бабушки по всему городу стряпали пули для ружей Сидни.

Промозглая морось сделала плиты платформы темными и скользкими. Сула приехала в Верхний горд посмотреть, сгодится ли пустой дворец Нгени, чтобы укрыть Бого и другие ударные отряды.

ПэДжи радовался сильнее обычного.

– С удовольствием покажу вам дворец, – сказал он. – Когда он понадобится?

Сула замешкалась, почувствовав, что вопрос задан неспроста.

– А что?

– Меня выселяют. Какой-то наксидский клан реквизировал нашу собственность. Два дня назад я получил уведомление, что через десять дней меня и моих вещей тут быть не должно. – Он ослепительно улыбнулся. – Наконец я смогу быть полезен. Мне больше не надо жить в Верхнем городе. Я перееду из акрополя и стану солдатом подпольной армии.

Сула сразу начала просчитывать варианты.

– Можно посмотреть прогноз погоды? – спросила она.

Он провел Сулу к столу, и, отдав несколько команд, она узнала, что еще пару суток будут холодные дожди, а потом с юго-запада придет антициклон. Обещали по меньшей мере четыре ясных и по-летнему теплых дня.

"А вот и просвет!" – подумала она, надеясь, что шести дней им хватит.

Сула расправила плечи и посмотрела на ПэДжи.

– Надеюсь, что для перевозки имущества вы воспользуетесь нашей транспортной компанией.

Он пожал плечами, сказав:

– Особо перевозить нечего. С тех пор как отец разорился.

– Вы забыли про оружие, доставленное сюда от Сидни и всё еще лежащее в хранилище.

– Ой. – Глаза ПэДжи расширились.

– И, конечно, клану Нгени не захочется дарить наксидам мебель и прочее имущество. Или наксиды настояли, чтобы всё осталось на месте?

ПэДжи явно об этом не подумал.

– Нет, – ответил он. – Кажется, я могу забрать что угодно.

– Значит, мы перевезем все вещи вашего клана. И надо всё же осмотреть дворец, если, разумеется, вы разрешите нам использовать его для последней операции.

– Разумеется. Конечно. Но я правда смогу присоединиться к подпольной армии после переезда из Верхнего города? – с тревогой спросил ПэДжи.

– ПэДжи, – Сула посмотрела на него, – вы всегда были в подпольной армии. Вы мой первый доброволец.

Он еще беспокоился, но казался польщенным.

– Ну да. Спасибо. Но я хотел бы быть настоящим солдатом.

– Вы всегда были настоящим солдатом.

ПэДжи разрумянился от ее слов.

– Я лишь хотел быть… быть достойным.

– Вы более чем достойны, – сказала Сула. – И, по-моему, вам лучше без нее.

Вытянутое лицо ПэДжи погрустнело, и он сказал:

– Ну, не знаю. Она была такой яркой и живой, а я… – Он замолчал.

Сула вспомнила, о чем он только что упомянул.

– ПэДжи, вы сказали, что ваш отец разорился.

– Да. Азартные игры и… – он вздохнул, – и не менее рисковые биржевые вложения. Акции, фьючерсы, дебентуры, что бы это слово ни значило. Мой отец долго скрывал свой крах, и я некоторое время продолжал вести легкую жизнь – машины, наряды, развлечения и… – он задумался, как лучше сказать, – … и прочее. Но всё было в долг. Мне исполнилось тридцать пять, а потом… – Он развел руками. – Потом всё закончилось.

Сула удивилась. Она всегда считала, что это ПэДжи растратил состояние. А он просто вел типичный для своего класса образ жизни, забывая обо всем, что творится вокруг, пока сама жизнь кардинально не изменилась и он не превратился в жалкого изгоя, которого родственники попытались продать клану Мартинесов. Закончилось тем, что его отвергла женщина, в которую он влюбился, и жениться ему пришлось на другой.

Наверное, ее собственная жизнь казалась даже проще, ведь у нее никогда не было денег.

– ПэДжи, мне жаль.

Но он остался безутешен.

– Я знаю, что брак с Семпронией был по расчету. Но я оказался таким жалким и смешным, что верил и… – В его глазах блеснули слезы. Он отвернулся. – А давайте посмотрим дворец? Ключи у меня с собой.

Сула прошла с ним через двор в гулкий, пустой дом, наполненный лишь тишиной, призраками и пылью. Ей хотелось утешить ПэДжи, но он ждал утешения не от нее.

Еще одна жертва амбиций Мартинесов. Как и она.

***

Три дня лихорадочной работы, и подпольная армия стала похожа на новорожденного великана, который, стряхнув с себя прах, неуклюже выпрямился на гигантских ногах, готовясь сделать первый шаг. Грузовики вывозили из Верхнего города мебель Нгени и возвращались во дворец с краской, полотном, медикаментами и скалолазным снаряжением. Сула ездила с ними, отмечая на карте дворцы с охраной, а значит, и с кем-то, кого стоило охранять. Останется охрана на своих постах во время штурма или бросится в бой? Скоро она узнает ответ.

Тайники с оружием открыли, и грозный арсенал Команды 491 перешел в нужные руки. Друзья из полиции передали со склада подпольщикам четыре сотни новейших автоматических винтовок, столько же бронежилетов, пистолетов и гранатометов с боекомплектом. Полицию даже не пришлось подкупать.

Наксиды поймали пару наблюдателей за тюрьмами, и те выдали известные им ложные сведения. Воспользовавшись тесными связями группировок с правоохранительными органами, Сула узнала, что тюремную охрану без особого шума усилили, а полицию и армию перевели из центра города для предотвращения попыток штурма тюрем.

Наксиды явно гордились ловко поставленной ловушкой. Как и Белый Призрак. Время покажет, кто из них прав.

Наконец последнюю поправку к плану утвердили, последнее сообщение отправили, а последнее оружие зарядили. Как только солнце коснулось горизонта, Сула отправилась на квартиру, где они скрывались с Казимиром. Он ждал ее, одетый в длинный плащ от Ческо, тот, что с треугольниками зеркал, в начищенных сапогах, держа трость с сияющим набалдашником из горного хрусталя.

В комнате странно пахло лавандой, и Сула удивленно замерла на пороге. Казимир повернулся к ней, взмахнув полами плаща, и изящно поклонился, сказав:

– Добро пожаловать, леди Сула. У нас сегодня свидание.

– С ума сошел. Ты понимаешь, сколько…

– Обо всем уже позаботились. Солдаты на постах, генералу можно расслабиться. – Он отошел, показывая на аккуратно разложенное на кровати вечернее платье из зеленого муара. – Для этого выхода нужна подходящая одежда.

Сула закрыла дверь и сделала пару неуверенных шагов вперед.

– Казимир, я совершенно разбита. Несколько дней не спала. Держусь только на сладком кофе. На такое у меня просто не хватит сил.

– Я приготовил расслабляющую ванну. Машина заберет нас через полчаса, – и демонстративно посмотрел на часы.

Всё еще удивляясь, Сула прошла в ванную, сбросила одежду и опустилась в благоухающую лавандой воду. Она легла на спину, приказав крану сделать ванну погорячее. Над поверхностью поднялся пар, и она разомлела, прикрыв глаза. Но почти сразу дернулась от стука Казимира.

– Машина придет через десять минут, – предупредил он.

Она быстренько помылась, вытерлась, причесалась, накрасилась и надушилась. И прямо нагишом отправилась в комнату одеваться. Казимир с улыбкой знатока наблюдал за ней из кресла в углу. Платье сидело идеально. Казимир приблизился и поцеловал ее обнаженные плечи, скользнув губами по ключице, отчего по телу пробежала приятная дрожь.

За ними приехал длинный седан с двумя торминелами-телохранителями. Казимир воспользовался их услугами впервые после ухода в подполье, когда, решив остаться незаметным, перебросил их на другие дела.

Автомобиль ехал в сгущающихся сумерках и остановился перед боковым входом в клуб на Малой Горе. В зале было темно, лишь в нескольких местах тускло горели лампы – на столе, застеленном кипенно-белой скатертью, на мерцающем танцполе и на пустой сцене. В полутьме у столика их встретил высокий лайон-официант.

– Сэр, мадам, – поприветствовал он, налил Казимиру шампанского, а Суле минералки и исчез в полутьме.

– Это всё для нас? – спросила Сула.

– Не только, – ответил Казимир, и она услышала смех Вероники.

Та вошла вместе с Жюльеном. Оба разоделись, пусть и не так стильно, как Казимир. На щиколотке Вероники блестела цепочка. Сула не видела ее, с тех пор как девушку вытащили из тюрьмы. Вероника приближалась к столику, удивленно распахнув глаза.

– Говорят, ты пэр! А еще говорят, что ты Белый Призрак и командуешь подпольной армией! – Вероника небрежно взмахнула рукой. – Я всем рассказала, что знала тебя, когда ты еще учила детей математике!

Официант принес напитки и еду. Когда в конце ужина подали кофе, вышел крейский квартет и начал настраивать инструменты. По спине Сулы пробежал холодок: в памяти всплыло, как крей в галантерейном магазине впервые назвал ее Белым Призраком. "Вы это она".

Обладающий очень тонким слухом крей, по-видимому, узнал ее по голосу, припомнив короткие видеорепортажи в "Сопротивлении". Теперь Сула сомневалась, стоит ли разговаривать при квартете.

Она дотронулась до бедра Казимира и, наклонясь, прошептала:

– Мы точно здесь в безопасности?

– Снаружи две команды боевиков, – улыбнувшись, ответил он. – Они никого не подпустят. – Он чмокнул ее в мочку уха. – И я спланировал отступление. Всё как ты учила.

– После войны окажется, что Риверсайдская группировка умеет много лишнего, – сказала Сула.

Квартет заиграл. Две пары вышли на танцпол, и Сула расслабилась. Она медленно двигалась, прижавшись к Казимиру, положив голову ему на плечо и закрыв глаза, полностью отдавшись чувствам: музыке, бьющейся в унисон сердцу, покачиванию в такт движениям партнера, насыщенному мускусом запаху его теплого тела. Когда играла мелодия побыстрее, Сула позволяла Казимиру вести, как он и делал весь этот вечер, относясь к взятым на себя обязанностям с молчаливой серьезностью. Он целиком сосредоточился на ней, следя за малейшим желанием и не отводя темных глаз от ее лица.

Музыка смолкла. Аплодисменты танцоров растворились в пустоте огромного зала. Казимир взял Сулу за руку и отвел к столику.

– Следующий подарок исключительно для тебя, – сказал он.

Шурша оборками юбок, на сцену вышла терранка с напудренными белыми руками и лицом и ярко красными кругами румян на щеках. Она держалась по-военному, высоко подняв подбородок, с гордым блеском в глазах.

Дериву. Сердце Сулы екнуло, и она сжала ладонь Казимира.

– Спасибо, – шепнула она ему.

Жюльен поднял бровь.

– Надеюсь, ты понимаешь, на какие жертвы мы идем, – прокомментировал он.

Дериву встала в свет рампы, один из креев взял аккорд, и она запела. Сильный голос зазвенел, рассказывая, как любовь оборачивается разбитыми надеждами, а любящее сердце превращается в камень. Каждый звук находил отклик в душе Сулы, каждое слово обжигало. Терранка воспевала противостояние одинокого сердца и Пустоты, не сомневаясь, что победа Пустоты предопределена.

Следующие полчаса звонкий голос рисовал ужасные картины: печаль, одиночество, смерть, потерю любви, жестокость, страх. Мир дериву не знает жалости, но никто не просит пощады. Дериву гордо шагает в царство смерти и погибает с презрительной усмешкой на устах.

Выступление было прекрасно. Сула застыла в немом восторге, лишь иногда аплодируя до боли в руках.

Она даже представить не могла такого чуда – услышать все эти песни перед решающим боем со смертью. Это было хорошим напоминанием, что жизнь лишь вспышка во тьме, настолько краткая, что неважно, продлится ли она еще миг, прежде чем погаснуть навсегда.

Закончив петь, дериву на мгновение задержалась на сцене, словно бросая вызов, а потом повернулась и растворилась в темноте. Сула рукоплескала и кричала, но певице претила сама мысль о выходе на бис.

– Это было чудесно, – выдохнула Сула.

– Да, чудесно. – Казимир взял ее за руку. – Я весь концерт наблюдал за тобой. Никогда не видел у тебя такого лица.

– Спой так же и увидишь опять. – Она повернулась к Веронике с Жюльеном: – А вам как выступление?

Вероника хлопала глазами.

– Даже не представляла. Никогда не видела дериву вживую.

– Для меня немного чересчур, – Жюльен ослабил воротник, – но поет потрясно, это точно.

Пары расстались. Казимир с Сулой сели в седан с торминелами, а за ними поехал автомобиль с вооруженной охраной. Добравшись до квартиры, всё еще пахнущей лавандовым маслом, Сула обняла Казимира и поблагодарила долгим поцелуем.

– Это лучший вечер в моей жизни, – сказала она, чувствуя тепло его тела.

– Хотелось подарить тебе незабываемое свидание, прежде чем окончится наше время.

У нее внутри всё оборвалось.

– О чем ты?

В низком голосе Казимира звучала излишняя хрипотца, словно пересохло горло, но слова поражали безупречной логикой:

– "Проект Далян" либо провалится, либо нет. Если мы проиграем, то думать нечего, потому что умрет или кто-то из нас, или мы оба. Но если всё получится, ты опять станешь леди Сулой, а я останусь самим собой. Мир леди Сулы не пересекается с моим. – Он попытался усмехнуться. – Но всё верно. Так и должно быть. У меня нет права жаловаться на то, кто я есть.

Растерявшись, она запротестовала:

– Это неправда.

– А что ты сделаешь? – засмеялся Казимир. – Представишь меня своим друзьям-пэрам? И кем я для них буду? Экзотическим животным?

Сула отшатнулась, почувствовав, что злится.

– Это совсем не так.

В голосе Казимира появилась нотка презрения:

– Конечно так. Я бандит. Я могу попасть в Верхний город только одним способом – с оружием в руках вместе с армией.

Суле захотелось сказать что-то обидное, но в последнюю секунду она сдержалась. "Не надо всё портить", – подумала она. В прошлом она испортила много прекрасных вечеров и погубит и этот, если не станет сдержаннее.

– Я тоже иду туда с оружием в руках, – произнесла она.

– Да. И я знаю, что тебе пришлось сделать ради этого.

Сулу ошеломила догадка, что Казимир узнал про Кэроль. "Но откуда?" – с отчаянием пронеслось в голове.

– Что ты имеешь в виду? – прошептала она.

– Вечер ареста Жюльена, – ответил Казимир. – То представление, которое ты устроила у меня, придя голой под плащом. Тогда ты просто свела меня с ума. – Его прохладный палец коснулся обнаженного плеча Сулы. – С тех пор ты такой не была, но это и не нужно. Ты получила, что хотела: меня не арестовали вместе с Жюльеном, а его схватили по твоей указке, чтобы ты могла заполучить старого Сергия на свою сторону.

– Кто еще знает об этом? – Она похолодела.

– Я сам догадался только потому, что видел тот шикарный спектакль в мою честь. Жюльен никогда не додумается, а вот до Сергия может постепенно дойти.

Сула протяжно выдохнула. У нее кружилась голова.

– Да. Поначалу я манипулировала тобой. – Она нервно хохотнула. – А почему бы и нет? Я же тебя не знала. – Она посмотрела на Казимира. – Но знаю сейчас. И больше не могу тебя просто использовать.

Он нахмурился.

– Что это за акцент?

– Что? – Сула непонимающе уставилась на него.

– Ты говоришь по-другому. Не по-риверсайдски и не как в Верхнем городе.

Она мысленно вернулась в прошлое и попыталась объяснить:

– Так говорят на Спэнии. В Фабах. Я там ро.. росла. Пока жила там.

– Ты жила на Спэнии достаточно долго, чтобы говорить, как они, но потом уехала, став леди Сулой и заговорила с аристократическим произношением. И заговоришь опять, если мы победим. – Он отвернулся, схватившись за виски. – Прости. Я расстроил тебя. Не надо было этого затевать, да еще накануне броска на Верхний город. Сосредоточься на штурме, забудь, что я наговорил.

В душе Сулы бушевало отчаяние.

– Послушай меня. Мне противно быть леди Сулой. Из меня совершенно никудышный пэр. – Она шагнула к нему и взяла за руку. – Мне лучше быть Гредель. Быть Белым Призраком.

Казимир с горькой улыбкой посмотрел на ее руку.

– Можешь ненавидеть, но ты леди Сула. Станешь ею, если мы победим. А я останусь Казимиром Масудом, бандитом из Риверсайда. А где же мне быть, когда все пэры вернутся на свои места?

"Я не леди Сула!" – в отчаянии подумала она. Но не смогла произнести вслух, а если бы и произнесла, ничего бы не поменялось.

Сула отпустила его руку и выпрямилась – с вызовом, как дериву.

– Ты будешь лордом Сулой, если захочешь.

От удивления у него отвисла челюсть, он заглянул ей в глаза.

– Ты же не всерьез!

– Почему? Ты вряд ли станешь еще более плохим пэром, чем я.

– Меня засмеют, – презрительно сказал он. – Я буду уродом, бандитом во дворце Верхнего города. Пока кто-нибудь не докопается до моего прошлого, и меня будут судить и казнят.

– Ошибаешься! – Она выпалила это слово. – Помнишь, я обещала амнистию? Получишь ее, и не придется возвращаться к старой жизни. Станешь достойным предпринимателем, может, даже с медалью и благодарностями от империи.

Он одарил ее скептическим взглядом.

– А потом? Сидеть и гнить во дворце?

– Нет. Станешь делать деньги. – Сулу охватил истерический смех. – Ты ведь не понимаешь? Не представляешь, откуда у пэров деньги? Они их крадут. – Она опять фыркнула. – Только делают это по закону! Если у тебя правильные связи и имя, ты вклиниваешься в легальный бизнес и всю жизнь стрижешь купоны. И это называется уже не крышевание и вымогательство, а отношения между патроном и клиентом. Просто выучи правильную лексику!

Она не могла стоять на месте и принялась ходить – два шага до стены, обратно и опять.

– Есть два способа попасть в Верхний город. – Она всё ходила и ходила. – Первый с оружием в руках, как мы и сделаем через два дня. Второй – с помощью правильного имени, а Сула одно из таких имен. Ты не представляешь, сколько в империи барахла. От него ломится весь Верхний город, и не только потому что наксиды с ума сошли от жадности. Не станем церемониться, ограбим и оставим за собой дымящиеся развалины. Что скажешь?

Она остановилась и улыбнулась ему. На лице Казимира поочередно читалось изумление, замешательство, разочарование и неохотное понимание.

– Кажется, у тебя получится, – несколько удивленно сказал он.

– У нас получится. Мне понадобится помощь. Говорю же, мне не по душе быть пэром.

– Жизнь это странное приключение, – отметил Казимир и покачал головой, а потом протянул руки: – Как я могу сказать "нет" на предложение стать лордом?

Сула шагнула в его объятия.

Оставалась лишь проблемка с Генным банком, ведь если она соберется замуж, ей придется отослать туда каплю крови, и выяснится, что Сула самозванка. Та же капля крови, что встала между ней и Мартинесом.

Но этот банк расположен в Верхнем городе, и если победа будет за лоялистами, все генетические данные клана Сула исчезнут. А с ними и всякое препятствие для брака.

"Не только бандиты сражаются сегодня ради любви", – подумала она.