Война и причиндалы дона Эммануэля

29. Промашка полковника Асадо

Норвежец Олаф Ольсен, весьма влиятельный промышленник, руководил местным отделением американской компании, производившей вездеходы для гражданских и военных целей. Байки об исчезавших людях нимало его не заботили: сам он был честным консерватором, среди его знакомых не пропал никто, и, как многие другие, Ольсен думал, что подобное случается только с теми, кто этого заслуживает.

У господина Ольсена была хорошенькая дочь-блондинка по имени Регина. После школы она решила годик отдохнуть перед университетом и жила у отца. Господин Ольсен считал, что Регина должна знать, каково это – работать, и карманных денег ей выделял немного; он очень обрадовался, когда Регина поместила объявление, предлагая свои услуги детской няни. С одной из мамаш Регина подружилась. Женщина тоже была блондинкой, двадцати шести лет, и звали ее Эсмеральда.

Ребенка она воспитывала одна, а в юности была городской террористкой: швыряла кирпичи в окна полицейского участка и поджигала элитарные учебные гольф-клубы. Со временем она все это, естественно, переросла, ныне работала кассиром в банке, но по-прежнему общалась кое с кем из друзей радикальной юности. Эсмеральда числилась в списке полковника Асадо, только он не знал ее адреса. Полковник арестовал одну подругу Эсмеральды, но почему-то не стал ни пытать ее, ни насиловать; в редком припадке великодушия он готов был пощадить ее душу и тело в обмен на Эсмеральдин адрес. Подруга прислушалась к воплям, что выдавливал из людей Электрик, и сказала адрес.

Затем поспешила домой, позвонила Эсмеральде, но у той никто не ответил, и подруга решила, что перезвонит рано утром.

Но рано утром у дома Эсмеральды появилась Регина; она пришла к ребенку, не зная, что хозяйка с малышом ночует у приятеля.

Регина открыла калитку, зашагала по дорожке к дому. И увидела четырех мужчин – они выскользнули из тени у крыльца и направлялись к ней. Девушка слышала истории о похищениях, изнасилованиях, пытках и убийствах и, в отличие от своего выдающегося отца, верила в них. Не дожидаясь, когда попросят предъявить удостоверение личности, она выскочила за калитку и припустила по улице. Полковник Асадо бросился за ней, упал на одно колено, прицелился и выстрелил. Регина рухнула на тротуар, ее подняли, кинули во вместительный багажник «форд-фалькона» с эмблемой государственной телефонной компании и увезли на допрос.

У Электрика имелась хорошо заземленная металлическая решетка. В перерывах между допросами офицеры за ней обедали. Электрик очень любил свою металлическую решетку и назвал ее «Сусанна». Вообще истязатели не просто любили свои инструменты – они обожали работу и выполняли ее с примерным усердием и продуктивностью.

Почти никто из них не уходил домой, боясь что-нибудь пропустить. Они поздно заканчивали смену, а начинали пораньше и порой не спали сутки напролет. Они и питались в училище, заглатывали еду не жуя, спали там же, не обращая внимания на вопли, истерические рыдания и круглосуточную громкую музыку. Они стали одержимыми, маньяками, трудоголиками.

Первому выполнить свой патриотический долг с Региной выпало Электрику. Он разорвал на ней одежду, но почувствовал: что-то здесь не так. Перевернул девушку на живот и в основании позвоночника увидел рану. Вошел Асадо и сказал:

– Ну и что? Ведь хорошенькая, правда?

Он обыскал вещи девушки, чтобы забрать удостоверение личности и подколоть к формуляру «Дело ликвидировано». Пока он искал, к Регине вернулось сознание, и она почувствовала, что не может шевелить ногами. Недоуменно оглядевшись, девушка увидела, что лежит голая, а двое мужчин рассматривают ее удостоверение.

– Это не она, – сказал Асадо, чувствуя, как в животе поднимается паника.

– Какая разница? – ответил Электрик. – Позабавиться-то все равно можно.

– Нет, нельзя, – возразил Асадо. – Она иностранка. Глянь на адрес. У нее богатый папочка. Может, важная шишка. Вдруг он посол? Боюсь, у нас неприятности. – Он обернулся к Регине. – Кто ваш отец, чем он занимается?

– Пожалуйста, дайте мне одежду, – попросила девушка.

– Ох, простите, – сказал Асадо, изображая джентльмена. – Мы вас раздели, чтобы осмотреть. Вы ранены.

– Меня ноги не слушаются, – пожаловалась Регина.

– Не волнуйтесь, мы о вас позаботимся, – ответил Асадо и пошел за одеялом. Электрик вышел с ним.

– Чего ты задергался? – спросил он. – Избавимся от нее, и все. Кто узнает-то? Устроим ей «свободное падение».

– Погоди, надо разобраться, – сказал Асадо.

Они вернулись в комнату с одеялом.

– Теперь скажите нам, кто вы, и расскажите о своей семье, – обратился полковник к девушке. – Это нужно для медицинской карты.

Выслушав Регину, Асадо позвонил в армейскую службу внутренней безопасности и назвал пароль. Выяснилось, что Ольсен и его дочь явно относятся к категории «неприкосновенных». Лучше бы послушаться Электрика, подумал полковник, но что-то – может, инстинкт самосохранения, – подсказало ему поступить так, как в подобных обстоятельствах поступает любой здравомыслящий военный. Асадо переправил дело вышестоящему офицеру из службы разведки. Тот спешно забрал Регину в закрытое отделение военного госпиталя. Пулю удалили, жизнь девушки была вне опасности, однако ноги навсегда парализовало. Регину вернули к Асадо, распорядившись присматривать за ней, пока начальство решает, что делать. Решить не получалось: либо отпустить девушку – и общественность завопит о жестокости военных, а норвежский посол потребует объяснений, либо избавиться от нее – и рисковать кучей осложнений, если ее похищение кто-то видел. А кто-то видел.

Сосед рассказал Эсмеральде, а та позвонила господину Ольсену. Ольсен начал действовать чрезвычайно быстро и решительно. Связался по телефону со своим приятелем, весьма надежным и честным армейским генералом Эстебаном Коррерой, командующим бронетанковыми частями.

Вдвоем они отправились в полицейское управление и потребовали встречи с начальником. Угрюмый жирный полицейский постучал шефу в дверь и скрылся в кабинете. Выйдя оттуда, он сообщил:

– Начальник занят, и принять вас сейчас не может.

Генерал Коррера достал удостоверение личности и вручил секретарю.

– Покажите это своему начальнику, – сказал он, – и передайте, что если он не выйдет через двадцать пять секунд, я его арестую и расстреляю.

Шеф полиции вышел через пять секунд, излучая сопереживание и готовность помочь. Но его слова взбесили и потрясли генерала до глубины души.

– Генерал, – произнес начальник полиции, беспомощно разводя руками, – к нам ежедневно приходят по сорок – пятьдесят человек – и это не считая тех, кто ходит не первый месяц. Все требуют передать задержанных в суд, но мы ничем не можем помочь, у нас нет этих задержанных, и мы не знаем, куда они подевались. Слишком много таких случаев, мы не успеваем расследовать, приходится игнорировать. Но я удивлен, генерал, что вы обратились к нам.

– Удивлены? – переспросил Коррера. – А куда прикажете обращаться, когда похищают людей?

– Я удивлен, – повторил начальник полиции, – потому что всем известно – очевидно, кроме вас, – что похищения организуются военными.

– Быть того не может! – воскликнул потрясенный генерал.

Начальник полиции отвел его под руку в сторонку и доверительно проговорил – так, чтобы Ольсен не слышал:

– По долгу службы я лично знаком со всеми руководителями секретных служб нашей страны и могу заверить вас: никаких сомнений, это военные. Информация совершенно секретная, сообщаю только вам. Между нами, вам следует повидать генерала Рамиреса.

Генерал Коррера повернулся к Ольсену:

– Поезжайте домой, я сам этим займусь. Мне нужно кое с кем увидеться.

Генерал Коррера отличался завидной храбростью и никогда не колебался, если требовалось совершить правое дело. Он был очень высок, ладно скроен, величествен и весьма нетерпим к злодеяниям. Его считали политически «умеренным», что на языке военных означало «потенциальный подрывной элемент», а для широкой публики – «консерватор».

Коррера отправился к генералу Рамиресу и потребовал тщательного служебного расследования по делу о похищениях. Он даже заявил, что, пока он, Коррера, командует бронетанковыми частями, в стране есть кому поддержать честь армии. Генерал Рамирес ответил, что о ситуации ему уже доложили и он над ней работает. Он сказал также, что ему известно о деле Ольсена, девушку освобождают вот в эту самую секунду, а офицеры, незаконно ее задержавшие, отправятся под трибунал. Поблагодарив Корреру за расторопность и прямоту, Рамирес добавил:

– Побольше бы в армии таких людей, как вы, генерал.

После ухода Корреры генерал Рамирес позвонил по телефону, и Корреру никто не видел целую неделю, а потом его изувеченное и изрешеченное пулями тело обнаружилось на той же городской свалке, где некогда нашли юриста-радикала.

На похоронах Корреры генерал Рамирес не скрывал слез, в надгробной речи превозносил заслуги покойного и впечатляюще выступил против терроризма, чьей жертвой пал еще один чистейшей души человек. Речь полностью напечатали все газеты страны, развившие инстинкт выживания эффективнее, чем порядочный и бесхитростный генерал Коррера.

Но Ольсен поддаваться отчаянию не желал. Он расслышал слова начальника полиции о том, что похищения организуются военными, и отправился к норвежскому послу. Тот о похищениях уже знал; отчаявшиеся люди завалили просьбами о помощи и предоставлении политического убежища его ведомство, а равно мексиканское, шведское и американское посольства. Однако норвежские граждане в посольство Норвегии пока не обращались. По словам просителей, только два крупных посольства, британское и советское, ссылаясь на неясные резоны, вообще отказывали в помощи – возможно, это как-то было связано с нежеланием лишиться импорта.

Норвежский посол отправился на прием к Президенту страны, предварительно послав безответные заявления через свое министерство иностранных дел и посольство.

В кабинете посол увидел, что у Президента на коленях сидит жена. В очередном изгнании Президент нашел ее в панамском стрип-клубе, где она работала «актеркой». На сорок лет моложе мужа, миловидна и весьма вульгарна. Бывший управляющий стрип-клуба, который в один прекрасный день сам станет президентом, служил сейчас министром иностранных дел и на средства министерства издавал многочисленные книги по оккультизму. На его взгляд, это было оправданно, ибо книги диктовал ему лично архангел Гавриил. Двое вышибал – точнее, клубные швейцары, – трудились на постах министров сельского хозяйства и здравоохранения.

Жена потчевала Президента его любимым лакомством – рахат-лукумом.

– Ну же, папулечка, – приговаривала она, – вот не дам больсе ни кусецка, пока не подпишешь эту масенькую бумаську для своей шалуньи.

– Не могу, душенька, – отвечал Президент. – Слишком дорого.

Жена надула губки и поерзала у него на коленях.

– Больсе не полусись рахат-махат-лукум! – Она поднесла кусочек к его губам и отдергивала руку, едва муж открывал рот.

– Ну, ладно, ладно, – сказал Президент, оглаживая ее по усыпанному блестками заду. – Только для тебя, моя киска.

Он склонился над бумагой и дрожащей рукой поставил подпись. Жена, воркуя, соскочила с колен и чмокнула его в лоб, оставив ярко-алый отпечаток. Схватив бумагу, она простучала каблучками из кабинета, по дороге обольстительно глянув на посла.

Президент беспомощно сообщил послу:

– Жена, – словно этим все и объяснялось, и затем спросил: – Чем могу служить?

Посол излагал, а Президент невозмутимо слушал, попутно съев коробку рахат-лукума. Когда посол закончил, Президент сказал:

– Дорогой посланник, я слышу от вас абсолютно то же самое, что слышал за последний месяц от шести послов, и должен вам сказать: мне об этом ничего не известно, совсем ничего. Я беседовал с генералом Рамиресом, адмиралом Флетой, маршалом авиации Санчисом, с руководителями всех наших секретных служб, и для них эти происшествия – такая же загадка. Мы сошлись во мнении, что это – часть сионистского заговора для дестабилизации положения в стране в рамках подготовки израильского вторжения в наши южные штаты.

Норвежский посланник недоверчиво хмыкнул:

– Прошу вас не шутить, ваше превосходительство.

– Уверяю вас, я говорю серьезно, – ответил Президент. – У нас имеются веские доказательства, полученные разведками военно-морских и воздушных сил. Их доклады у меня на столе.

Посол испытывал сильное искушение высмеять недоумка, но лишь сказал:

– Ваше превосходительство, не могу поверить, чтобы человек с вашим политическим опытом и умом серьезно воспринимал подобные доклады. Это нелепо и невозможно. Я бы на вашем месте направил авторов этих докладов в приют для умалишенных.

Президент улыбнулся и покачал головой.

– Господин посол, должен вам сказать, я располагаю информацией, которой нет у вас, и воспринимаю ситуацию настолько серьезно, что уже распорядился о задержании ряда евреев и сионистов, которые, по имеющимся у секретных служб данным, наверняка замешаны.

Посол начал злиться.

– Ваше превосходительство, это лишь доказывает, что среди сотрудников ваших секретных служб – нацисты.

Тут разозлился Президент.

– Позвольте вам заметить, господин посол, вы злоупотребляете дипломатическими привилегиями.

Посланник поднялся и очень твердо сказал:

– Ваше превосходительство, если в вашей стране начнутся погромы, ни один цивилизованный народ не захочет иметь с вами дела! Хочу вам напомнить – просто в качестве примера, – что Норвегия осуществляет вашу программу по сооружению гидроэлектростанций. Должен также заявить, что мое правительство ждет немедленных результатов в расследовании дела Регины Ольсен. Как явствует из недавних событий, ее похитили военные, господин Президент. Предлагаю с них и начать.

Президент прикрыл глаза и устало вздохнул:

– Господин посол, я сделаю все, что в моих силах, но должен сказать: человеку в моем положении с военными приходится осторожничать. Полагаю, вы полностью это осознаете.

– Да, ваше превосходительство, я это осознаю, но как посол Норвегии обязан заботиться о норвежских гражданах. Осознайте и вы.

Президент выдвинул ящик стола и вынул револьвер. Положил на ладонь, взвесил и показал посланнику.

– У меня один такой, – сообщил он, – а у военных – тысячи.

Уходя, злой и расстроенный посол решил не говорить дряхлому женолюбивому Президенту, что у того на лбу следы губной помады.