Глава 5

Мир воцарился на многострадальной земле Страндара, им наслаждались все от простых крестьян, чьи поля больше не вытаптывали армии, и ремесленников, которые больше не были вынуждены каждые две недели забираться на стены и оборонять их, до дворян, чьи замки не горели, а лены не разоряли, и придворных, которые, наконец, смогли продолжить вести свою обычную беззаботную жизнь, вместо того, чтобы воевать то за Апонтайном, то едва ли не на собственных землях. В такой благостной обстановке прошло несколько лет после победы над Елизаветой и даже на женитьбу короля на Генриетте Крей глядели сквозь пальцы, хоть она и приходилась дальней родственницей недоброй памяти Скрианов. А вот когда Престон и королевский дворец начала наполнять её многочисленная родня. Гордыней они практически не уступали своему предку, изгнанному на материк и первой их жертвой стал, естественно, властолюбивый граф Орвик, всё то время практически единолично правивший королевством, его величество предпочитал государственным делам пиры, балы и турниры. Это положение вполне устраивало моего бывшего сэра, но долго продлиться это не могло.

Первой ласточкой грядущих событий послужила нашумевшая дуэль между Алеком и племянником её величества Бенедиктом Креем. Повод был пустяковый и по прошествии стольких лет я его уже не могу припомнить, важен результат. На заднем дворе разрушенной во время пожара церквушки, которую так и не стали восстанавливать, жарким летним утром стояли четверо дуэлянтов. Вернее двое дуэлянтов и двое секундантов, как и положено по кодексу. Вторым секундантом был брат Бенедикта Бенджамен.

— Ещё раз, — произнёс я ритуальную фразу, — я предлагаю вам примириться.

Ответом мне было молчание. Алек и Бенедикт замерли, готовые скрестить клинки одинаковых шпаг из коллекции Орвика, которые я умыкнул у него под предлогом желания попрактиковаться в фехтовании. Не стоит упоминать, что ни мой бывший сэр, ни король ничего не знали о дуэли.

— Тогда, к бою, господа!

Быстрый свист, звон шпаг. Бенедикт был неплохим фехтовальщиком, Алек — превосходным. Казалось, он просто издевается над противником, дразня его финтами и обманными выпадами и каждый раз останавливаясь за мгновение до того, как шпага должна вонзиться в тело. Наблюдая за их поединком, я не понимал одного — зачем Креи устроили всё это. Ни один из них не был достаточно хорошим фехтовальщиком, чтобы противостоять Алеку, а затевать драку без надежды на успех — глупо. Но вот уж в чём в чём, а в глупости заподозрить родственничков её величества никак нельзя. Не того полёта птицы. Значит они что-то замышляют и им нужна дуэль, а не её результат. Настораживает.

Два события произошли одновременно. Застучали по брусчатке чьи-то сапоги и Алек, отбросив далеко влево руку со шпагой Бенедикта, коротко ткнул его в плечо. Видимо, моему другу наскучила эта игра в кошки мышки. Крей преувеличено драматично схватился за раненное плечо и рухнул на землю, заходясь — иначе не скажешь — истошным воплем. И тут на задний двор сгоревшей церквушки выбежали пятеро гвардейцев во главе с его величеством и Орвиком.

Они застали самый одиозный момент той дуэли. Алек со зверской усмешкой вытер клинок шпаги сначала об одну, а после и о другую щеку Бенедикта, оставив на них тонкие разрезы и ещё сильнее выпачкав шпагу.

— В Таймский замок! — воскликнул его величество, сходу принимая поистине халиилово решение[26]. — Обоих! Немедленно!!!

— За что?! — громче прежнего возопил Бенедикт. — Я — жертва оскорбления вашего брата!

Но он слишком плохо знал его величество волею Господа короля Страндара Марлона III. Если он принял решение, то менять его не станет ни под каким предлогом и мнение мнимой жертвы его интересовало менее всего.

— Увести! — коротко бросил его величество гвардейцам.

Двое солдат положили руки на плечи Алеку и Бенедикту, выполняя приказ короля. Дуэлянты подчинились, даже пострадавший Крей изволил заткнуться и со скорбной миной зашагал впереди гвардейцев рядом с Алеком.

Его величество более не пожелал разбираться в этом инциденте и удалился. А вот Орвик остался и подробно расспросил нас Бенджаменом. Причём последний держался подчёркнуто нагло, отвечая на вопросы с явной неохотой, демонстрируя, что делает ему одолжение, разговаривая с ним.

— Почему ты не сообщил мне об этом? — напустился на меня Орвик, когда Бенджамен ушёл, а мы двинулись к королевскому дворцу, стараясь избегать тех путей, по которым шагали гвардейцы с арестованными, его величество и Крей.

— Алек просил меня быть его секундантом, — пожал я плечами, — и достать оружие для дуэли. Сообщать вам, милорд, в мои обязанности не входило.

Я старался держаться с ним как можно официальнее, ибо чувствовал отчуждение к этому новому Орвику — честолюбивому и властному, практически правителю страны, — совсем не похожему на моего бывшего сэра.

— Брось, Эрик, — отмахнулся он, — ты сам знаешь, что дуэль между кузэнами[27] королевской семьи — дело неприемлемое и ты должен был сообщить мне о ней.

— Вам, милорд? — наиграно удивился я. — Не королю?

— Да, — вздохнул тот, — королю, его величеству. Конечно, если бы сумел оторвать его турнира или бала.

— Но ведь кто-то же сумел, — усмехнулся я.

— Её величество, — мрачно бросил граф. — Она слёзно просила Марлона спасти её несчастного племянника от, цитирую: «горбатого чудовища, приходящего возлюбленному супругу родным братом».

Что-то начало проясняться. Вся эта канитель с дуэлью затеяна с целью скомпрометировать Алека. Но главный вопрос остаётся — зачем? Ситуация мне перестала нравиться окончательно, именно потому что я практически ничего не понимал.

— Тогда зачем мне было докладывать, если всё и так известно его величеству? — пожал я плечами.

Орвик остановился посреди улицы и долго смотрел на меня, словно оценивая. Потом кивнул и зашагал дальше. Готовил ли он уже тогда восстание, чувствуя, что власть выскальзывает из рук? Не знаю.

В воротах королевского дворца я увидел знакомую долговязую фигуру. Только теперь трапперскую одежду сменил элегантный камзол всё того же зелёного цвета, а ростовой лук за спиной сменили меч и кинжал на поясе. Правда и луки мелькали неподалёку — на гербе, начертанном на груди камзола, и у двоих вольных стрелков, в которых без труда угадывались эльфы. Троица как раз въезжала в ворота и мне не составило особого труда догнать их. Орвик отправился по своим особо важным делам государственного — никак не меньше — масштаба и я остался предоставлен самому себе. Знакомый дворянин спешился, оставив коней на попечение спутников-эльфов и я догнал его, тронув за плечо. Он обернулся и я, наконец, вспомнил где видел его.

— Робин? — удивлённо воскликнул я. — Робин Гуд?

— Потише, юноша, — усмехнулся он. — Это имя подходит более для моей вотчины, а не для столицы королевства. Я ведь благородный сэр и имя моё Робин Локсли.

— Прошу прощения, — смущённо кивнул я, вспоминая, что за активную помощь в уничтожении «Весёлых покойников» ему и его людям были прощены все прегрешения, а самому предводителю вернули титул и лен. Вот только было всё это при Наглях и у меня было основательное предчувствие, что именно в этом всё дело. — И что же привело вас в столицу, благородный сэр?

— Мне лишают честно заработанного мною лена, — ответил он, — на основании того, что я служил Наглям. Так постановил провинциальный суд.

— Но ведь ты боролся с «покойниками»? — возмутился я.

— Их это мало интересует, — пожал плечами Робин.

Мы шагали по двору к донжону королевского дворца. Эльфы с лошадьми отправились в конюшни, а оттуда в людскую (смешно звучит: эльфы — в людскую).

— Я сюда приехал правды искать, — продолжал тем временем Робин. — Я знаю, что без протекции у меня не выйдет попасть на приём к Орвику или Скриану (этот титул по наследству перешёл к дяде королевы Лайонелу Крею после изгнания и смерти фаворита прежней), но у меня нет никого здесь, кто мог бы её оказать. Разве что, ты. По старой памяти.

— Веса в Престоне у меня практически нет, — пожал я плечами.

— Но ведь брат короля — твой лучший друг, не так ли? Именно он был тогда с тобой.

— Ну положим я с ним, но сейчас это не имеет особого значения. За дуэль он заточён в Таймский замок по приказу короля.

— Везёт как утопленнику. — Робин хлопнул кулаком по руке. — А я рассчитывал только на него. У меня информация для него, которую я хотел обменять на его протекцию.

— Алек не из таких людей, — покачал я головой.

— Всё зависит от информации, — усмехнулся Робин, — а у меня она стоит дорого.

— Если ты полагался только на Алека, то сейчас она не стоит и ломаного гроша.

— Не скажи, — протянул бывший разбойник, — не скажи. Тут речь о жизни и смерти.

— Алека? — мгновенно насторожился я.

— Его, — кивнул Робин.

Я ухватил его за грудки и, кажется, даже встряхнул, услышав как равнодушно он отзывается о жизни и смерти моего друга. Но не успел я отдать себе полный отчёт в содеянном, как отлетел от Робина на несколько футов, больно врезавшись спиной в стену. Бывший разбойник равнодушно одёргивал полы камзола.

— Спокойнее, молодой человек, — произнёс он, как ни в чём не бывало, — не стоит впредь кидаться на меня с кулаками.

— Расскажи мне всё, — рявкнул я, хватаясь за эфес шпаги, не обращая внимания на оглядывавшихся на нас гвардейцев, — или я прикончу тебя.

— Не прикончите, молодой человек. — К нам направлялся полковник Роджер Хетфилд — командир королевской гвардии, занявший этот ответственный пост после того, как от него отказался Алек. — Здесь королевский дворец, а не постоялый двор, если вы забыли. Так что извольте убрать руку с меча и выясняйте отношения с этим благородным сэром где-нибудь в другом месте.

— Приношу свои извинения, — церемонно кивнул ему я, — и впредь постараюсь воздержаться от подобных эскапад.

— Именно, — добавил он своё любимое словцо и зашагал дальше.

Мы с Робином продолжили свои блуждания по дворцу без определённой цели. Сам собой вновь возник разговор.

— Что за опасность грозит Алеку? — прямо спросил я.

— Эта информация стоила мне немало, — протянул Робин.

— Я устрою тебе встречу с Орвиком. — Я совершенно не представлял как это сделаю, но бывшему разбойничьему предводителю этого знать не обязательно. — Он был моим сэром и учил воинской и рыцарской науке.

— Хорошо, я знаю, ты честный молодой человек, — произнёс Робин. — Так вот, один мой хороший знакомец, Уилл Скарлет, промышляет сейчас бретёрством по найму. Он рассказал мне, что с ним встретились несколько странных господ, по всей видимости, вассалов Скриана, если вовсе не родственников. Семейка их, похоже, просто безразмерная. Они предложили за очень большие деньги затеять ссору с «высокородным уродом» и один даже уточнил, что именно горбуном. Уилл, естественно, отказался. Он ведь не наёмный убийца, хотя что греха таить, мало чем от него отличается, вот только делает он своё дело открыто, а дуэль с принцем крови — дело более чем серьёзное. Тут можно на эшафот загреметь, как пить дать.

Я остановился и провёл ладонью по лицу. Ничего не понимаю. Неужто Креи, не найдя бретёра для убийства Алека, решили покончить с ними своими руками. Нет, тут что-то не сходится…

— Эй, с тобой всё в порядке? — тронул меня за плечо Робин, выводя из задумчивости.

— Не слова, — произнёс я, — никому об этом не слова.

— Хорошо, — пожал плечами Робин, — я, вообще, в ваши столичные дела лезть не хочу. Я тут чтобы лен свой отстоять.

— Идём, — бросил я, снова проводя рукой по лицу. — Не думаю, что Орвик сильно занят, пока.

Не знаю уж отстоял Робин свой лен или нет, я честно проводил его до кабинета Орвика и оставил разговаривать с ним, сам же направился в свои комнаты, где принялся усиленно раздумывать над сложившейся ситуацией.

Я растянулся на кровати, не раздеваясь, закинул руки за голову и предался размышлениям.

Перво-наперво, главный вопрос: что творят Креи? Для чего им понадобилось убирать Алека? И причём тут эта глупая, да нет — идиотская, дуэль? Хотя в результате Алек вместе с Бенетиктом заключён в Таймском замке, как бы не старался последний выставить себя жертвой «горбатого чудовища». И причём, скажите, здесь провинциальный бретёр, который ни под каким предлогом не согласился бы на дуэль с братом короля, хотя если Креи (а что всю эту кашу заварили он у меня сомнений не было ни малейших) учатся на своих ошибках, то они могут обратиться к бретёру иностранному, который всегда может бежать на родину, получив деньги.

Пища для размышлений та ещё. Однако Алек, так сказать, выведен из-под удара, пока он в Таймском замке со стороны самых лучших бретёров нашего мира ему ничто не угрожает. Значит, до того, как его величество сменит гнев на милость, мне следует выяснить не прибывал ли в Престон кто из известных бретёров, а для этого, как не прискорбно придётся обратиться к Орвику за помощью. Мысли мои плавно перетекли с дуэли на то, какую бы историю по правдивее поведать моему бывшему сэру, чтобы, вместе с тем, не выдать ему всей правды. Задачка.

Хотя, быть может, есть способ обойтись и без его помощи, правда способ этот весьма опасен. Ещё в бытность мою кадетом Гартанга я узнал о таверне под названием «Шпага», где собирались бретёры со всего Престона. Однажды набравшись храбрости мыс Алеком, сбросив кадетские плащи, наведались туда и если бы не помощь Альберта Ольгота и Грегори, следивших за нами по просьбе отца Рассела (где-то он сейчас, давно не слыхал о нём) и моего старшего брата, соответственно, нас бы собирали по частям в подворотнях по всему городу. Да, сейчас я не тот мальчишка, выбравшийся в одну из первых увольнительных, но и верных товарищей за спиной нет и придётся за всё держать ответ самому.

Однако я уже принял решение и менять его не собирался. Не впервой мне, в конце концов, рисковать жизнью.

С этой мыслью я поднялся с постели и, сунув за голенища сапог пару кинжалов, зашагал прочь из своей комнаты и дворца, вообще. Что же, давно я не орудовал шпагой, кроме как в тренировочных поединках с Алеком или полу потешных дуэлях с родственничками её величества, где всё заканчивалось после первых царапин, полученных Креями. Пора бы, наконец, и пощекотать кого-нибудь всерьёз, как говаривал Грегори.

«Шпага» была самой тривиальной таверной, с первого взгляда и не скажешь, кто здесь собирается. Я вошёл в неё, плотно притворив за собой дверь, как было принято, и направился к ближайшему незанятому столику. Однако прежде его успел занять юноша со смуглой кожей и чёрными, как смоль волосами, немногим моложе меня тогдашнего. Он вольготно расположился на деревянном стуле, поигрывая стаканом вина, рассматривая его на просвет, будто находился не в таверне, а, по крайней мере, на королевском приёме. По этим манерам я опознал в нём салентинца.

— Сударь, — обратился я к нему, — позволите?

— Позволю, — улыбнулся он, — места не куплены, а я никого не жду. С кем имею честь?

— Эрик, — представился я, опустив фамилию Фарроу и перешедший ко мне после смерти отца и старшего брата титул виконта Фарроского, на которые после ссоры с отцом не имел ни малейшего права, не смотря на замечания Орвика по поводу того, что графство вполне можно и конфисковать у Кристиана, на основании того, что в своё время тот поддержал Наглей. Я предпочитал отмалчиваться или делать вид, что не понимаю не слишком-то тонких намёков.

— Габриэль, — кивнул в ответ юноша, подтверждая мои догадки относительно его происхождения. — Что привело вас сюда, сударь? — поинтересовался он. — Прошу прощения, но вы не слишком похожи на бретёра или того, кто нуждается в их услугах.

— Я ищу одного бретёра, прибывшего сюда недавно, — аккуратно начал я прощупывать почву, — скорее всего, с континента, но не из Адранды, с определённой целью.

— За исключением последнего, — отсалютовал мне стаканом Габриэль, — это я. Да, я ещё и студент.

Вот ведь повезло так повезло, а он мне даже нравиться начал, вроде с виду приятный человек.

— Но есть и ещё кое-кто, — тут он посерьёзнел, — и он заинтересует тебя куда сильнее. Галиаццо Маро — прославленный иберийский бретёр по прозвищу «Кровавый шут». Он отличается особой жестокостью, граничащей с безумием и, поговаривают, даже провёл несколько лет в Доме скорби[28].

— Я наслышан о нём не меньше твоего, — бросил я, внутренне застывая, словно в желудок кто-то уронил ледяную глыбу. — И где его найти?

— Ты, вижу, ещё более безумен чем он, — усмехнулся салентинец, — но тут ничем тебе помочь не могу. Здесь он не появлялся. Вот только зачем он тебе?

— Я не уверен, — протянул я, тщательно обдумывая каждое слово, — но Галиаццо здесь для того, чтобы разобраться с моим другом.

— Тогда готовь своему другу похороны, — жестоко резюмировал Габриэль. — Кровавый шут свои жертвы не отпускает.

— Есть ещё время, мой друг до времени недоступен для бретёра, но навряд ли это продлиться долго. За это время я хочу…

— И не думай, Эрик, — угадав ход моих мыслей, бросил салентинец, — никому не справиться с Кровавым шутом, так и знай. Он убийца и садист и…

— Мне плевать кто он! — насей раз оборвал я его. — Я готов трижды умереть чтобы спасти своего друга.

— Ты — смелый человек, — усмехнулся он, — и твой друг, видимо, достоин того, чтобы драться за него.

— Хоть с самим Баалом, — буркнул я, отпивая недорогого вина, принесённого разносчицей.

— И, знаешь что, — растянул улыбку ещё шире Габриэль, — я помогу тебе, и дай Господь, чтобы твой друг кем бы он ни был, оказался достоин нашей гибели.

— Да будет так, — завершил я его тираду, поднимая стакан. — Но один вопрос, Габриэль: почему?

— На самом деле я не более нормальный чем ты. Я здесь с одной целью — убить Кровавого шута. Он участвовал в вендетте между моей семьёй и Гаррамонами на стороне наших врагов и на его совести большая часть смертей моих родственников. Хотя что я говорю, откуда у этого урода совесть?

— И как будем искать его? — спросил я.

— Если он здесь по душу твоего друга, то нам остаётся лишь проследить за ним. Галиаццо должен затеять публичную ссору с ним, ведь он бретёр, а не наёмный убийца.

— Опасно.

— Мы связались с Кровавым шутом, а это не опасно, а просто самоубийственно.

— Я в это ввязался, чтобы спасти друга, но тут мы рискуем его жизнью больше чем своей.

— Знаешь иной способ, — пожал плечами Габриэль, — я весь внимание.

— Ладно, — сдался я, — тогда пошли прогуляемся вдоль Тайма, там, если ты прав, шансов встретить обоих больше всего.

— Твой друг, что в Таймском замке сидит? — Габриэль, похоже, не думал унывать даже на пороге смерти.

— Это так важно?

Он покачал головой и одним глотком допил свой стакан. Я последовал его примеру и мы вышли из «Шпаги».

…Мы шагали по каменной набережной Тайма, Габриэль старался незаметно приглядываться к шагающим рядом, высматривая среди них Кровавого шута, которого он знал в лицо. Однако пока нам не везло (или наоборот, везло), никого похожего тут не было. До поры. Стоило нам подойти к подъёмному мосту, как Габриэль дёрнул меня за рукав камзола, взглядом указывая на высокого человека в аляповато раскрашенной одежде и при шпаге. И что самое неприятное, он на повышенных тонах ругался с Алеком. Руки обоих лежали на эфесах.

Не сговариваясь, мы с Габриэлем едва не подбежали к ним, готовые выступить на стороне Алека, если дойдёт до открытого конфликта. Но Галиаццо Маро был не столь глуп, чтобы устраивать драку с братом короля прямо посреди Престона, тем более что гвардейцы, охранявшие мост в королевскую резиденцию тюремного типа, перехватили свои отнюдь не церемониальные алебарды поудобнее.

— Время и место, сударь? — коротко спросил он. — Оружие — шпаги.

— Завтра утром на заднем дворе сгоревшей церкви, — не стал мудрствовать мой друг, демонстративно поворачиваясь спиной к Кровавому шуту.

Ибериец кивнул и двинулся в противоположную сторону. Алек же направился к нам, хотя раньше никак не выдал того, что заметил нас.

— Алек, — вздохнул я, убирая руку с эфеса и провожая взглядом Галиаццо, — две дуэли за два дня, по-моему, это слишком. Ты хоть знаешь с кем сцепился на сей раз?

— Какой-то ибериец, — пожал плечами тот, — я вроде ему на ногу наступил. А ерунда, — отмахнулся он. — Кто это с тобой?

— Новый знакомый, — отрекомендовал я Габриэля, — салентинец Габриэль.

Они с Алеком обменялись церемонными поклонами и мы двинулись прочь от Таймского замка, навевавшего не самые приятные ощущения. Габриэль поспешил распрощаться с нами, сказав, что будет ждать меня там же, где мы встретились сегодня.

— Чем ты обязан столь скорому освобождению? — спросил я Алека, когда Габриэль покинул нас.

— Её величеству и дядюшке Лайонелу, — ответил он с явным презрением в голосе. — Они просили выпустить только Бенедикта, но мой венценосный брат решил, что если уж отпускать так обоих участников происшествия, иначе получается несправедливо.

— Вся эта история больше походит на дурной фарс, — буркнул я. — Знаешь хоть с кем ты сцепился только что?

— Ты уже задавал этот вопрос и я сказал — не знаю. Кстати, будешь опять моим секундантом?

— Что мне ещё остаётся, буду. Но боюсь, если его величество узнает об этой дуэли, в Таймском замке сидеть нам обоим.

— Много чести для тебя, — рассмеялся Алек, — ты будешь сидеть в обычной тюрьме.

Сначала я хотел сказать, кто достался милостью Господа ему в противники, но потом решил не делать этого. Очень сомневаюсь, что если дуэль и состоится, то мне на ней секундантом не быть.


Галиаццо Маро по прозвищу «Кровавый шут» шагал по тёмной улице. Он не опасался ни грабителей, ни опустившихся типов, готовых прикончить человека за содержимое его карманов. Нет, подобные личности его давно не пугали, наоборот, он почти жаждал встречи с кем-то этом вроде. За те несколько дней, что прошли в плаванье из Коибры в Страндар и дороге до Престона он никого не прикончили это начинало его бесить. Зато он уже предвкушал встречу с неплохим противником, Галиаццо видел как тот фехтовал с одним из родственников заказчика — достойно, но ему этот горбатый юнец не противник. Хотя, честно говоря, он рассчитывал на куда меньшее.

— Галиаццо Маро, — оторвал иберийца от размышлений голос с противоположного конца площади, куда он вышел, сам того не заметив, — я пришёл требовать с тебя платы кровью за семью Эччеверриа.

Из тьмы в круг от лунного света вышел смутно знакомый бретёру юноша со шпагой в руке. Обернувшись на звук, Галиаццо увидел второго парня, навряд ли много старше первого. Вооружён он был кроме шпаги ещё и кинжалом, как принято здесь, где ещё сильны традиции мечевого фехтования, и в отличие от первого, что сильно подняло его в глазах наёмного бретёра.

Галиаццо отступил, так чтобы противники смогли атаковать его с обоих флангов, а не спереди и сзади, и демонстративно сложил руки на груди, провоцируя врагов. Они атаковали одновременно, но не слишком слажено, что дало бретёру шанс прикончить обоих в первые же минуты боя. Буквально за мгновение до того, как концы шпаг должны были ткнуться ему в грудь, ибериец, пригнувшись, прыгнул вперёд, перекатился через плечо и вскочил на ноги, обнажая шпагу и тут же делая молниеносный выпад в лицо страндарцу (так он про себя назвал парня со шпагой и кинжалом). Однако его манёвр, похоже, был известен противникам — длинный кинжал отбил в сторону его шпагу, а в бок уже нацелился ткнуть его второй враг (салентинец), успевший развернуться. Пришлось делать почти невероятный прыжок назад (помогло прошлое циркового акробата) и отступать под напором двум молодых наглецов. Три клинка против одного — давно ему не было так интересно.

Он пригнулся, пропуская шпагу салентинца над головой, и вместо того, чтобы парировать выпад страндарца, прямо на полусогнутых шагнул к нему и, перехватив клинок своей шпаги левой, ударил его закрытой гардой по лицу. Страндарец отшатнулся на полшага, схватившись за скулу, и сплюнул кровью, но тут же — что делало ему честь — ткнул кинжалом в горло. Не то чтобы Галиаццо совсем не ожидал чего-то подобного, скорее у юнца такой прыти не предполагал. Вновь пришлось отступать.

Эта схватка начала утомлять Кровавого шута и он решил заканчивать её.

Молниеносным выпадом он выбил шпагу у салентинца, рассудив, что раз у того больше нет оружия — он практически беспомощен. Страндарец же совершил то, на что не решился бы ни один фехтовальщик, он швырнул свою шпагу товарищу, одновременно нанося быстрый удар кинжалом, Галиаццо пришлось закрываться голой рукой. Сморщившись от пускай и ожидаемой, но от этого не легче, боли, он обрушил на предплечье противника гарду своей шпаги, выбивая кинжал. Правда салентинец нанёс рубящий удар по рёбрам Кровавого шута, хотя шпага и не предназначена для этого. Галиаццо едва сдержался, чтобы не закричать от боли и ярости, ограничившись заковыристым ругательством, сложенным из идиом нескольких языков.

Так туго ему не приходилось давно. Он явно недооценил противников, совершавших совершенно непонятные для разума бывалого фехтовальщика вещи.

Вот салентинец отскочил к своей шпаге, но вместо того, чтобы вернуть оружие товарищу атаковал Галиаццо рубящими ударами с двух сторон, будто это были мечи, а страндарец не перехватил кинжал правой рукой, а продолжал довольно ловко орудовать левой, будто и не бил его Кровавый шут гардой, а удары его способны были сломать кости и людям более могучего телосложения. Невозможно, немыслимо, как драться против врагов, сражающихся не по правилам, принятым в фехтовальном мире?!

Крутанувшись, Галиаццо быстро парировал скрестившиеся клинки шпаг салентинца, одновременно подставляя под кинжал страндарца гарду своей, шагнул вперёд и ударил салентинца лбом в лицо. Тот отшатнулся, взмахнул руками, стараясь удержать равновесие и роняя шпагу. И тут грудь Кровавого шута слева рванула дикая боль, он скосил глаза в том направлении и увидел рукоять даги, зажатую в правой руке страндарца, за которой по причине отсутствия в ней оружия ибериец не следил, а зря. Немыслимо!

Опомнившийся салентинец изо всех сил ударил Галиаццо гардой в скулу. Тот покачнулся, раздался щелчок и боль рванула грудь Кровавого шута с новой яростью. Страндарец выдернул из раны своё окровавленное оружие — это оказалась иберийская дага[29], страшный, запрещённый во многих странах кинжал, за наличие которого во время войны могли повесить без суда и следствия вне зависимости от социального статуса и положения в обществе. Галиаццо показалось, что его внутренности только что нашинковали прямо в его теле, а теперь ещё и как следует перемешали. Он отступил ещё на полшага, прижимая к чудовищной ране ладонь, кашлянул кровью. Перед мутным взглядом Кровавого шута мелькнула рука страндарца со вторым кинжалом, он медленно поднял её и метнул кинжал. Клинок его пробил горло Галиаццо Маро по прозвищу «Кровавый шут», тот подался назад, сполз по стене и умер.


Проснулся я от достаточно серьёзных толчков в грудь. Кто-то тряс меня, пытаясь вытряхнуть из сна, куда я провалился под утро, едва притащив ноги.

— Просыпайся, Эрик! — тряс меня за плечо Алек, а это был именно он. — Давай же! До дуэли осталось всего полчаса!

— Не будет никакой дуэли, — зевнул я, переворачиваясь на другой бок, натягивая одеяло на голову и как-то отстранённо понимая, что вчера — или уже сегодня? — так и не успел раздеться перед сном. — Кровавого шута убили ночью.

— Какого шута?! — наседал Алек, сдёргивая одеяло. — Ты взялся быть моим секундантом на дуэли, помнишь?!

— Помню, — буркнул я, — всё помню. Но говорю ж тебе, не будет дуэли. Ночью твоего оппонента убили.

— Кто? — не понял Алек.

— Не важно. — Я зевнул ещё раз и натянул одеяло обратно, забывшись, наконец, глубоким сном.


Прямая угроза осталась позади, но что-то продолжало угрожать Алеку, да и вообще в стране назревало что-то совсем недоброе. Его величество всё сильнее подпадал под влияние родни королевы, что совсем не нравилось Орвику. Но ещё больше его раздражало то, что Марлон ещё и начал интересоваться делами государства, вместо турниров и пиров. Граф понимал — власть выскальзывает из рук, как песок, но и ждать пока она иссякнет совсем не собирался.

А потом выяснилось, почему Креи так «охотились» за Алеком. В том, что за наёмом Галиаццо Маро стояли именно они, я узнал буквально на следующий день после его смерти. Я бродил по саду, излюбленному месту встреч заговорщиков королевского дворца и застал там Лайонела Крея с внучатыми племянниками. Престарелый граф Скриан отчитывал их, как нашкодивших детишек, не особенно стесняясь в выражениях и не думая понижать голоса, так что мне удалось услышать всё, встав за раскидистым кустом неизвестного мне растения. Приводить весь гневный монолог фаворита я не буду, слишком уж изобиловал он совершенно непечатными словечками. Суть его сводилась к следующему — эти два кретина (точно по тексту), вместе с её величеством затеяли комбинацию с дуэлью, дабы скомпрометировать Алека в глазах старшего брата, потому что узнали, что один из детей Золотого льва собирается жениться на дочери Орвика — Бригитте, а следовательно поддерживать его в будущем. Лайонел соглашался, но продолжая последними словами поносить «недоумков, доставшихся ему в родство», посоветовал им впредь советоваться с ним прежде чем что-либо предпринимать. Он истратил кучу денег на наём иберийского бретёра Маро, а из-за того, что усилиями его внучатых племянников Алек оказался в Таймском замке, Кровавого шута прикончили в тёмном переулки в ночь перед дуэлью.

Однако время показало, что измышления Креев оказались ошибочными. На старшей дочери Орвика женился не Алек, а средний брат Руан — Филипп герцог Максвелл, тот самый, кто не сумел закончить Гартанга. Я был на их свадьбе и видел кислые и постные физиономии Креев, осознавших свою ошибку в полной мере. Мне хотелось смеяться, хотя, на самом деле, было не до веселья. Почему-то вспомнилось, что Елизавета, экс-королева Страндара, и её сын Уильям всё ещё живы и находятся в Эпинале под опекой короля Эжена X. И мой бывший сэр вёл какие-то плохо понятные, отчётливо неприятные разговоры о реставрации более приемлемого короля и всё в том же духе. И вёл он явно не только со мной одним, о чём-то подобном упоминал Алек, с которым после смерти Галиаццо мы разругались насмерть и только не так давно вновь начали общаться.

Следом за свадьбой грянул знаменитый Престонский бунт. Орвик поднял полностью преданную ему Новую гвардию и ночью повёл её на королевский дворец. Однако там вовремя закрыли ворота и открыли огонь из всего имеющегося огнестрельного и прочего стрелкового оружия. Во дворце давно и прочно обосновались верные Креям солдаты. Ни меня ни Алека там не было, мы отмечали наше примирение у общего знакомого с весьма объёмным винным погребом и оказались, сам того не желая, в эпицентре событий.

Меня разбудил барабанный гром и рёв труб. Я вскочил с постели, припоминая по какому поводу мог проводиться парад, подбежал к окну. По улицам шагали рыцари в начищенных доспехах и пехота: пикинёры, стрелки, лучники; а над ними реяли два штандарта. Я даже глазам не поверил, поначалу думал, что это мне привиделось с похмелья, в голову ударили выпитые вчера вина и коньяки, однако сколько я не тёр глаза, штандарты с белым и золотым львом и не думали исчезать. Объяснение этой странности трепал ветер всего в полулокте от них, а именно знамёна с гербами бывшей королевы и герцога Максвелла. Итак, бесцветный и чванливый Филипп, совершенно не похожий на отца и братьев, предал семью и королевство, но не он один — рядом с этими знамёнами находилось и Орвиково.

Наскоро одевшись и подпоясавшись шпагой, хотя, Господь свидетель, я предпочёл бы хороший меч. В гостиной, куда я выбежал, меня уже ждал Алек, также одетый и при оружии, он коротко махнул мне, призывая следовать за собой. Он привёл меня в оружейную комнаты, где мы застали хозяина дома, виконта Тралла, облачавшегося при помощи дюжего слуги в кирасу, он оказался любителем не только хороших вин, но и оружия. В обширной коллекции его все экспонаты, от древних двуручников, какими не пользуются уже лет сто, до самых современных моделей кремнёвых пистолей салентинского производства, — всё содержалось в идеальной чистоте, было смазано и хоть сейчас готово к употреблению.

— Не стесняйтесь, — бросил нам виконт, застёгивая последние ремешки, — все эти игрушки слишком давно пылились на полках.

Алек уже нацелился на удобную кирасу с наплечниками, но я остановил его:

— Погоди, мы ведь будем пробираться во дворец, так? — спросил я его. Он кивнул. — Тогда нет смысла особенно вооружаться. Наша задача незаметно сделать своё дело, долгого боя всё равно не выдержим — врагов слишком много. Я бы предпочёл лёгкую кольчугу под одежду, меч и пару пистолей. А ещё, — я сжал виски, голова после вчерашнего болела жутко, а тут ещё эти барабаны с трубами, Баал бы их побрал, — что-нибудь от головы есть.

Виконт взял в руки здоровенный боевой топор и показно поиграл им с усмешкой, но мне было не до старых шуточек. Тралл, проникшись моей горестью, отдал распоряжение слуге, но потом с ещё более дурацкой ухмылочкой добавил:

— Но ты ещё пожалеешь, что не предпочёл первое средство.

Я снова потёр виски и попытался сосредоточиться на выборе оружия. Но тут вернулся слуга с большим стаканом непонятной жидкости. Я взял его и только поднёс к носу, как был остановлен виконтом.

— Не стоит нюхать, — посоветовал он, — просто пей. И не спрашивай потом из чего это.

Я последовал его совету, для верности даже глаза закрыв… О Господи, что это была за гадость! Вот откуда взялась уверенность людей о наказании пьяниц в Долине мук![30] Ещё пять минут — клянусь, не меньше! — я пытался отдышаться и привести в порядок разбежавшиеся испуганными муравьями мысли. В этот момент я отчаянно завидовал Алеку, которого похмелье не брало в принципе. Когда же пришёл в себя, я занялся-таки выбором оружия.

Оставив в качестве компенсации виконту свою шпагу, я взял добротный меч иберийской работы с крестовидной гардой и кинжал, родную иберийскую же дагу я носил за голенищем после ночного поединка всегда и всюду. От кольчуги по зрелом размышлении решил отказаться, в этом прорыве нашими главными козырями будут скорость и скрытность — драться нам совершенно не к чему. По той же причине прихватил я пару кавалерийских пистолей. Алек, в общем, взял тоже самое, однако добротной кольчугой всё же не пренебрёг.

— А ты, Тралл? — спросил я виконта. — Что делать собираешься?

— Обороняться, конечно, — ответил тот, деловито заряжая винтовку. — Мой дом — моя крепость.

— Не советовал бы, — бросил Алек, натягивая на кольчугу свою куртку, трещавшую по всем швам, но выдерживавшую подобное насилие. — Орвик пришёл сюда всерьёз и надолго, а мой брат уже, скорее всего, готовиться покинуть замок. Когда он вновь вернётся в Престон, не знаю, но не раньше чем через год-два. Думаю, столько тебе не продержаться. Разве что на вине из подвала.

— Люди Орвика скоро будут здесь, — добавил я.

И словно бы в ответ на мои слова в дверь особняка забарабанили тяжёлые кулаки и громкий голос прокричал:

— Открывайте, именем короля!

Следом, не ожидая ответа с нашей стороны, грянули выстрелы винтовок. Зазвенело разбитое вдребезги окно, в него просунулся ствол. Неизвестного врага опередил виконт, выстреливший навскидку. На остатки стекла брызнула кровь.

— Ступайте, — бросил нам Тралл, бросая слуге разряженное оружие и берясь за новую винтовку. — Джек проводит вас к «чёрному ходу».

Слуга, заряжавший пистоль виконта, кивнул, положил его на стол и двинулся к выходу из оружейной. Мы зашагали следом. Джек вывел нас на улицу, проводил до небольшой заброшенной площади в полуквартале от королевского дворца. Эту часть города, несмотря на близость её к центру, давно и прочно облюбовали нищие и бродяги всех мастей после пожара, практически уничтожившего Престон. С тех пор эти места считались не то чтобы проклятыми, скорее «нехорошими», и зажиточные горожане и ремесленники предпочитали не селиться здесь.

В неспокойное время представители престонского дна предпочли попрятаться и не высовывать носу до окончания уличных боёв. Нам это только играло на руку. Мы могли не опасаться встречи ни с грабителями, ни с солдатами Орвика, которые пренебрегли прочёсыванием нищих кварталов. Однако оставалась одна серьёзная проблема — что нам делать дальше? Пробраться в осаждённый дворец было нечего и думать, нас застрелят раньше чем мы сумеем объяснить кто мы такие и чего нам нужно. Значит, мы должны ждать спасающегося короля со свитой, а сделать покинуть дворец они могут практически только через тот самый выход, которым мы с Алеком и «покойниками» под предводительством Вильгельма Телля проникли внутрь дворца. Вот только об этом знал и Орвик, в то, что он мог позабыть о такой возможности я не верил, а поверил бы — был полным глупцом. Значит, короля уже ждут.

Мы поспешили к дворцу, благо идти было не так и далеко. По дороге я припомнил, что примерно так же мы, несколько лет назад, шли вместе с Вильгельмом Теллем убивать короля, тогда им был ещё безвольный Уильям V Нагль. Ирония судьбы, ничего не скажешь. Смеяться, однако, совсем не хотелось. Не до того было нам.

Как я и думал, у входа для слуг дежурили десятка два человек без униформы, но при оружии. Я знал, по крайней мере, одного из них. Предводителя разбойников Робина Гуда. Он как раз проверял хорошо ли выходит из ножен клинок. Но не один я такой глазастый.

— Эй, Робин! — крикнул предводителю паренёк лет шестнадцати, наравне со всеми носивший оружие. — Мы не одни! — Он указал в нашу сторону.

Все тут же повернули головы в указанном направлении, изготовившись к бою. Я узнал ещё и здоровяка Малыша Джона и рыжеволосого бывшего разбойника, а ныне бретёра, Уилла Скарлета. Похоже, здесь собралась вся банда.

— Эрик?! — узнал меня Робин. — Что ты здесь делаешь?

— Не важно, — отмахнулся я, — главное, что здесь делаешь ты, да ещё и со всей бандой.

— Это цена за моё поместье, — пожал плечами бывший разбойничий атаман, — которую затребовал Орвик в своё время.

Да уж, выходит, я сам направил Робина к Орвику и то, что он сейчас сторожит единственный путь к спасению короля пускай и косвенно, но моя вина. Снова жестокая насмешка судьбы, она похоже выбрала меня своей излюбленной мишенью.

Тем временем разбойники рассыпались полукругом и принялись окружать нас с Алеком, поигрывая оружием. Мы разрядили в противников наши пистоли — четверо врагов рухнули, среди них были Малыш Джон и Уилл Скарлет, как самые опасные враги. Следом нам пришлось буквально кидаться на оставшихся разбойников, ибо несколько из них уже натягивали длинные луки, от чьих стрел не спасёт не то что кольчуга — полный доспех.

В противники мне достался крепко сбитый парень, по приёмам можно было понять, что ещё не так давно он был солдатом. Я отбил его широкий удар и пробил грудь выпадом, закрывшись от замахнувшегося на меня топором мужика, по виду натуральный дровосек из сказки. Однако добрым этот дровосек отнюдь не был, да и топором владел достаточно хорошо. От могучего удара, обрушившегося на мой меч, онемела правая рука, а с разных сторон на меня уже напирали остальные разбойники. Выхватив из-за голенища дагу, я отмахнулся ей практически наугад, хотя, судя по болезненному вскрику, небезрезультатно. Дровосек вновь рубанул меня сверху вниз, я отступил и ткнул его дагой в живот, он скорчился, роняя оружие и закрывая меня от части нападавших.

Следующим моим противником стал сам Робин Гуд, не уклонившийся от схватки. Он сделал быстрый выпад мне в грудь. Я принял его на раздвинувшую клинки дагу, этого разбойничий атаман не ожидал и на секунду замешкался. Поспешив воспользоваться этим шансом, я рубанул Робина, целя в голову. Он закрылся как-то механически, не проконтролировал меч и тот едва не ударил его самого плашмя по макушке. Видимо, это привело атамана в себя, он шагнул назад и сделал быстрый выпад. Я пригнулся, отступил, прикрываясь воющим на земле дровосеком, без жалости толкнул его в грудь. Робин отскочил, чтобы размахивающий руками разбойник не сбил его с ног. Я вновь атаковал его, пользуясь временным замешательством, но на сей раз он был готов. Круговое движение клинком — и мой меч взлетает вверх, я едва сумел удержать рукоять онемевшими пальцами. А Робин уже прыгает через тело затихшего дровосека, в левой руке его блеснул кинжал. Я пригнулся, попытался ткнуть Робина дагой снизу вверх, хоть и понимал — поздно. Атаман парирует дагу кинжалом, а мне на голову обрушиться его меч. Предыдущий финт слишком далеко отбросил мою правую руку, я не успевал ни отбить рубящий удар Робина, ни увернуться от него. Проклятье, я даже его с собой на тот свет забрать не смогу!

Выстрел отбросил Робина на полшага, он рухнул на землю, совершив невероятный кульбит, какому позавидовал бы и акробат в цирке. Я машинально отпрыгнул, закрываясь мечом и дагой, но тут понял, что опасность нам с Алеком не угрожает. Стреляли охранники его величества, выбравшиеся из воротец для слуг. Разбойники, сосредоточившиеся на нас, и думать забыли о них, поэтому нападение с тыла застало их врасплох. Они заметались от нас к новым врагам, которых, к слову, было вполне достаточно, чтобы уничтожить разбойников и так, хотя потери были бы несоизмеримо больше. В итоге — банда Робина Гуда, деморализованная смертью предводителя и атакой охранников его величества, перестала существовать. Последнего прикончил лично Марлон, шедший в первых рядах атакующих с мечом в руках, как и положено любому отпрыску славного рода Руанов.

Однако люди Робина Гуда не были единственной засадой. Из повисшего над Таймом тумана, густого как молоко, выступили отлично вооружённые солдаты с гербом Орвика на форменных плащах, в компанию которых совершенно не вписывался смутно знакомый седовласый, но отнюдь не старый дворянин, вызывающе одетый по последней эпинальской моде, как ни странно оружия при нём не было. За спиной маячила фигура Генриха.

— Ваше величество, — улыбнулся седовласый, — на вашем месте я бы предпочёл почётную сдачу верной смерти.

— Вы не на моём месте, — гордо отрезал король, — так что оставьте своё мнение при себе.

— Ваше величество, — тем же ироничным тоном продолжил дворянин, — вы отвечаете не только за себя, но и за своих людей. Готовы ли вы подписать смертный приговор всем, находящимся с вами здесь. — В голосе таинственного дворянина зазвенела сталь. — Вашей супруге, свите, родному брату. Орвик несёт два знамени — с золотым и белым львом. Он готов посадить на трон хоть вас, хоть вашего братца-предателя, хоть сумасшедшего Уильяма из Таймского замка.

— Хорошо, — кивнул Марлон, — я с супругой останемся замке и сдадимся Орвику, но мой брат, Александр, и родственники моей супруги останутся на свободе. Вы пропустите их сейчас и дадите покинуть Престон невозбранно.

— Хорошо, — согласился седовласый, делая замешкавшимся солдатам знак расступиться. — Можете идти.

— Эээ, мистер Мортимер, — обратился к нему лейтенант, командовавший орвиковыми солдатами, — у нас такого приказа не было.

— У вас, лейтенант, был приказ подчиняться мне, — отрезал названный Мортимером седовласый, — не так ли? Извольте выполнять мой приказ.

Солдаты, хоть и без особого энтузиазма, но расступились и дали нам пройти к лошадям, до того, скорее всего, принадлежавшим Робину Гуду сотоварищи. Забравшись в сёдла, родня королевы при этом сильно возмущалась, однако лучшего варианта у нас просто не было, мы покинули территорию королевского дворца, воспользовавшись той же дорогой, что и в прошлый раз, и без проблем выехали из Престона через Ремесленные ворота, стража на которых отсутствовала. Видимо, городские стражники погибли при атаке Орвика, а тот, в свою очередь, не успел выставить собственный. Как бы то ни было, это было нам только на руку.


— Для чего ты привёз меня сюда, Генри? — спрашивал неизвестно в который раз Марлон, всё ещё (как не настаивал его брат Филипп) милостью Господа, а теперь ещё и графа Орвика «Сажающего на троны». — Чем плох королевский дворец в Престоне?

— Ничем, — пожимал плечами тот, — кроме одного — его слишком легко взять.

Почти сразу после пленения короля перевезли в Тор-Орвик под внушительным конвоем новых гвардейцев, заставившим всех желающих отбить его позабыть об этой затее. Да и в родовом замке «Сажающего не троны» сделать это было бы не проще. То есть невозможно.

— Что ты, вообще, здесь делаешь? — капризным тоном продолжал допрос король. — Ты же так хотел править за меня.

— Управлять королевством можно и отсюда, где король там и власть, знаешь такую поговорку, Марлон?

— Да уж, тут ты прав, — невесело усмехнулся король. — Вот только я — король, а ты, значит, власть. Каково это, чувствовать, что твои мечты сбились?

— То есть? — не понял Орвик.

— Ты получил полную власть, — объяснил Марлон, — и меня с семьёй в заложники, так что Страндар полностью в твоей власти. Этого ты желал так давно. Примерно с тех пор, как я, оторвавшись от пиров и турниров начал тоже интересоваться тем, что происходит в стране.

— Ты, — рассмеялся Орвик, — начал интересоваться, да? Что такого ты сделал для Страндара, кроме как раздал поместья и титулы родственничкам жены? Они тратят казённые деньги направо и налево с твоего дозволения. Ассигнования на армию сократились втрое, мы так и начали закупать огнестрельное оружие, не то что производить его у себя. Всё, всё чего добился я и успел заложить твой отец пошло прахом, приходит в упадок!

— Ты, ты, всегда только ты, — прошипел Марлон. — Ты посадил меня на трон, не спрашивая, хочу ли я этого. А я хотел только отомстить за отца и брата, до короны мне дела не было. Потом ты правил за меня и единственное, что я сделал сам — женился. Пускай у Генриетты и не лучшие родственнички, но они хотя бы не так откровенно правят за меня, как ты. Раз уж на трон посадил, так и править дай.

— Ты же не умеешь?

— А ты помоги, научи, — вскричал Марлон. — Вот уже пять лет мы у власти, а ты совершенно ничего не сделал для этого. Ты предпочитаешь править за меня, подсовывать под нос указы и законы, даже не давая их прочесть.

— Чему могут научить тебя Креи? — рассмеялся Орвик.

— У них я учиться не собираюсь, — отмахнулся король, — мне нужен учитель получше.

— Ты что же, мне в виду имеешь? — недоверчиво спросил граф.

— Других поблизости не вижу.

— Не верю.

— Не хочешь, не верь, — пожал плечами Марлон. — Ты — у власти, получил всё, чего хотел. В конце концов, не я тебя свергал и у меня больше оснований не верить тебе.

Орвик сложил руки и положил на них подбородок. Он всё ещё пребывал в сомнении, но Марлон Руан милостью Господней король Страндара про себя уже праздновал победу.


Волею судеб второй торжественный въезд Новой гвардии в Престон я наблюдал из окна того же особняка, что и первый. Вернувшись в столицу, после освобождения (будем называть вещи своими именами) Марлона из Тор-Руана мы с Алеком первым делом наведались к виконту Траллу, узнать что с ним произошло после прихода Орвика к власти. Выяснилось, что «Сажающий на троны» бесчинств и грабежей в городе не учинял и домов не разорял. Так что наш друг и спаситель оказался в полном порядке, он как раз праздновал возвращение в город законной власти, к чему мы с удовольствием присоединились. Так что вновь в голове моей гремели громы, а за окном маршировали солдаты. И мысли о пойле виконта, спасающем от головной боли, радости в мою душу не приносили.

В таком вот «чёрном» настроении я вышел из комнаты, куда меня в бесчувственном состоянии принесли слуги виконта и, как в прошлый раз в гостиной меня встретил полностью одетый и подпоясанный мечом Алек, а за открытыми дверями маячили фигуры новогвардейцев.

— Они будут сопровождать нас до дворца, — сообщил он. — На пир по случаю примирения и исчерпания небольшого прискорбного инцидента, имевшего место в недавнем прошлом.

Пожав плечами, я пожалел о том, что виконт не угостил меня своим отвратительным, но действенным пойлом. При таком похмелье скакать на лошади — пытка почище предлагаемых демонами в Долине мук. Но делать нечего, отказаться было бы неприлично. Вскарабкавшись — иначе не скажешь — в седло, я слегка толкнул его пятками (шпор не одел) и, к счастью, шагом двинулся ко дворцу. Хотя от грохота барабанов и рёва труб, казалось, что расстанусь с последними остатками рассудка, я каким-то чудом вынес всю дорогу до ворот дворца, сполз с седла и зашагал следом за Алеком в Большой Пиршественный зал. Празднества помню смутно, очнулся, кажется, дня через три в состоянии, более всего похожем на долгую и мучительную смерть, которая однако и не собиралась заканчиваться. Одна мысль стучалась в черепную коробку — так можно и спиться, надо поговорить с виконтом, сейчас я был готов выхлебать хоть море его пойло, лишь бы прекратить мучения.

В дверь моей комнаты кто-то постучал. Деликатные, в общем-то, удары отдавались в черепушке недавним барабанным громом, отчаянно захотелось послать утреннего (а скорее дневного) визитёра в Долину мук. Но памятуя о том, где я нахожусь и кто может явиться по мою душу, не рискнул. Вместо этого пробурчал нечто невразумительно приглашающее. Вошёл Алек в сопровождении виконта, вооружившегося целым кувшинов, от которого исходил знакомый запах, от которого сейчас у меня просто захватывало дух. Не знаю как, но я выпил его — клянусь! — залпом, после чего пришёл в себя ещё через несколько часов.

На сей раз я чувствовал себя в норме, даже несколько отдохнувшим. Смотреть в зеркало после стольких, не помню скольких, дней более чем обильных возлияний, это было небезопасно для психического здоровья. Переодевшись в свежую одежду, найденную на стуле около кровати, я вышел и недоумённо огляделся. Оказывается я отсыпался совершенно не в той комнате, которую занимал обычно раньше, более того я находился в совершенно незнакомой части дворца. Глубоко вздохнув, я зашагал наугад, про себя молясь поскорее выбраться куда-нибудь где я бывал раньше хоть раз. Так я и выбрел к небольшому кабинету, из-за открытой двери которого раздавались два знакомых голоса. Принадлежали они его величеству и Орвику. Не сказал бы, что это было совсем уж честно и соответствовало принципам благородной морали, но и подслушивание назвать это было нельзя. Я просто стоял и слушал, ни от кого не скрываясь. В конце концов, не моя вина, что они почти кричали на весь дворец.

— Адранда давно и упорно теснит Фиарию, — настаивал «Сажающий на троны». — Пора забыть о войне и поддержать Эжена в его споре с Рене Львом. Пора отбросить старую вражду с жабоедами.

— Чушь, Генри, — отмахивался от его слов его величество, — Рене умный и прагматичный политик и за ним стоит Билефельце, не забывай. Ведь именно билефельцы поддержали нас в войне с Елизаветой, а адрандцы приютили её в Эпинале.

— Это ничего не значит. Рене выделил своего лучшего военноначальника, графа Диомеля, разгромившего твоего отца у ворот Тор-Руана. Большая часть рыцарей в войске Елизаветы были вассалами Рене. Политика делается здесь и сейчас без скидки на прошлое.

— Согласен. И именно поэтому я хочу поддержать Рене в грядущей войне. Такой союзник пригодится нам в будущем.

— Не думаю, — возразил Орвик. — Рене поддержал Эжена в войне с нами, выступив единым фронтом против Ольгота и Фалстофа, а теперь готов ему глотку перегрызть из-за торговых путей в Билефельце. Льва интересует только львиная доля, стоит кому-то перейти ему дорогу и позабудет обо всех прошлых заслугах и былой вражде.

— По-моему, ты только что говорил нечто подобное. Политика делается здесь и сейчас, — процитировал он Орвика. — И вообще, не забывай, в Страндаре только один король и его имя Марлон Руан, а никак не Генрих Орвик. Это тоже один из твоих уроков. Так что, мы поддерживаем Рене, а не Эжена, ибо это моё, королевское, решение.

— Да будет так, — произнёс Орвик и вышел, естественно, наткнувшись на меня. — А тебе, Эрик, — зло бросил он мне, — не стоило бы злоупотреблять спиртным. — И толкнув меня плечом, зашагал прочь и даже спина его выражала крайнюю степень неодобрения.

— Отец и не заметил, что его сын вырос и стал принимать самостоятельные решения.

Я вздрогнул, услышав над ухом голос мистера Мортимера. По своему обыкновению он возник словно ниоткуда за плечом и теперь грустновато улыбался, глядя вслед Орвику.

— На месте короля я бы начал готовиться к войне, — добавил он. — Война львов ещё не окончена.

Загрузка...