Война магов

Глава 3

Глубокий, серебристый туман кружился в медленном танце над унылым пейзажем. Туман был таким густым, что казался почти дождем. Бледный и холодный он напоминал размытые очертания призраков. Глубокий мох, окутывающий конические курганы фейри, был влажным, словно губка. Капли влаги сочились с опутанных деревьев, ударяясь о землю в невыносимом, странно синкопированном ритме.

В небольшой каменной пещере, представлявшей сомнительное укрытие, сидела, обняв колени, маленькая скорчившаяся фигурка. Пещера была сырой и холодной, но она, по крайней мере, предлагала хотя бы иллюзию защиты. К тому же Тзигоне пришлось узнать, что иллюзия в этом месте — вещь довольно сильная.

Один из плодов воображения девушки посапывал на небольшом защищенном от ветра карнизе. Грифон, такой же нереальный, как окружавший их туман, сражался по её команде. Клювом и когтями, не уступавшими огромному орлу, зверь заставил Неблагой народ отступить.

Её мучители оставили позади себя тело павшего товарища. Тзигона заставила себя изучить изломанное и разорванное тело в надежде отыскать какую-нибудь слабость своих странных похитителей. Темные фейри были настолько быстры, что глаза девушки не успевали в полной мере разглядеть их.

Рост мертвой фейри был ближе к четырем футам против пяти футов Тзигоны. И хотя Тзигона выглядела, как беспризорница, едва похожая на девушку, она ощущала себя поразительно крепкой рядом с хрупким существом. Кожа фейри была иссини-черного цвета, а черты лица еще более тонкими и угловатыми, чем у эльфа. Маленькие, странной формы крылья — мятые, но все еще прекрасные — спускались по узким плечам. Сверху они были прозрачно черными, а внизу кипела и переливалась радуга цветов. Вытянутая продолговатая голова фейри была лишена волос. Жуткая красота существа не шла ни в какое сравнение с человеческой. Таковы были Неблагие. Их вид внушал запредельный ужас.

Тзигона позволила взгляду скользнуть в сторону, надеясь, что существо, навалившееся на труп фейри исчезнет, стоит только отвернуться.

Но ничего не вышло. В этом месте ночные кошмары никуда не уходили.

Чудовищная иллюзия не была похожа ни на одно из известных ей существ. Некогда она случайно вызвала его в первый раз, и Маттео рассказал, что подобных существ никто не видел почти триста лет. Давно вымерший грифон имел чудовищное тело дракона, кожистые, покрытые редкой шерстью крылья и примитивную птичью голову. Шею его окружала густая грива. Существо сидело на мощных львиных лапах.

Монстр погрузил ужасный клюв в тело фейри и затряс головой. С отвратительным влажным звуком кусок плоти отделился от туловища, сопровождаемый хрустом хрупкой кости.

Тзигона прижала кулак ко рту, изо всех сил стараясь отнестись к существу с благодарностью. В конце концов туманный грифон дал ей короткую передышку, прогнав темных фейри и избавив девушку от их непрестанных пыток. Все их уловки были в основном иллюзиями, но от этого они причиняли не меньше боли.

Так или иначе народу Неблагих удалось пробраться в её сердце и разум. Они мучили её тем, что удалось раскопать в темных уголках её души. Всем, что смогло создать её воображение. Чудовищный грифон доказал, что меч мог резать в обе стороны.

Её проворные мысли носились вокруг плана побега. Из этого серого мира должен быть выход. Они с Маттео и раньше воевали с темными фейри, и было очевидно, что джордайн мало знал о противнике. Это был плохой знак. По мнению девушки, Маттео знал больше, чем забыли боги. Если он не мог справиться с Неблагими, какой шанс был у неё?

С другой стороны, Дамари Эксчелсор знал, как поднять завесу между мирами. Очевидно, заклинание было, и Маттео нашел бы его.

- Дамари, — пробормотала она, внезапно вспомнив, что маг разделяет её заточение. Она с трудом поднялась на ноги, осторожно разминая свои озябшие конечности. Сделав нескольких неуверенных шагов, девушка направилась на поиски предателя.

Долгое время Тзигона брела сквозь кружащийся туман. Наконец, ощущая отвращение и усталость, она пнула ногой гигантскую поганку, наблюдая, как споры взмывают вверх, образуя возмущенное облако. Так она никогда не найдет Дамари. Если она могла одной мыслью призвать иллюзорные существа, то почему бы им не оказаться парой охотничьих гончих?

Эта идея так и не обернулась призывом. Проведя много дней на улице, Тзигона слишком часто вынуждена была сбегать от сторожевых собак, чтобы испытывать к ним привязанность. К тому же, она знала, что призванное существо могло быть опасным и непредсказуемым даже в обычном мире. Она вспомнила соведя, который атаковал её спутников — и яростно отогнала от себя эту мысль. Такие воспоминания здесь могли оказаться смертельными. Вместо этого, девушка представила себе образ искаженного паникой лица Дамари, в тот момент, когда она потащила его следом за собой.

Слабый короткий всхлип заставил её отвлечься от размышлений. Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы не споткнуться о мага.

Дамари Эксчелсор лежал, свернувшись, словно новорожденный мышонок. Его редкие волосы пропитались потом, а огромные остекленевшие глаза говорили о непрекращающихся кошмарах. Маг был пойман в ловушку собственным сознанием, мучим собственными деяниями. Тзигона не могла придумать более справедливого наказания.

Справедливо или нет, но в таком состоянии Дамари был совершенно бесполезен. Со вздохом, девушка опустилась рядом с бесчувственным магом и положила руку на его плечо. Он был ненамного теплее кружащего тумана. Растирая его руки, Тзигона увидела цепочку, зажатую в пальцах Дамари. Заинтригованная, она дернула за цепь. Из кулака мага выскользнул небольшой медальон. Простой и знакомый красивый орнамент шел по краю туманно-серого металла.

Нахмурившись, она пощупала сапог, в который положила медальон матери. Тот был пуст. Так или иначе — Дамари смог украсть артефакт.

Она выдернула драгоценную безделушку из рук мага. Тело Дамари конвульсивно дернулось, губы исказила тоскливая гримаса.

- Этот медальон защищал мать от тебя и твоих агентов, — пробормотала она, понимая, что причинило боль магу. — У тебя было то, что могло защитить тебя от тебя самого. Полагаю, тебе удалось выжить лишь по этой причине.

С другой стороны, медальон был ключом к прошлому Тзигоны и ответам, которые могли скрываться там. Разумеется, все, что она узнает с помощью своих проявившихся способностей будет честнее всего сказанного Дамари.

Только чуть-чуть, решила она, сжимая в руке материнский амулет. Используя упражнение для памяти, которому некогда научил её Маттео, она провалилась в глубокое прошлое.

Халарах спал, скрытый туманом, не обращая внимания на молодую женщину, которая бежала по дорожке, тянувшейся по вершине толстой каменной городской стены. Она была быстрой, с тонкими, рыжеватыми конечностями. Её легкая походка делала женщину похожей на лань. Маги, несущие предрассветную стражу, уважительно склонили головы перед женщиной, прошедшей мимо них. Имя Кеттуры было известно в городе магов. Она была невысокой, гибкой и быстрой, словно танцовщица. Густые волосы были каштановыми, а глаза — большими и темными, полными смеха, тайны и волшебства…

Тзигону вернуло к реальности. Это была её мать. Девушка видела её лучше, чем могла бы вспомнить! Быстро и жадно, она оттолкнулась от реальности и нырнула обратно, глубже, мимо туманных ощущений в память Кеттуры. Смутно, каким-то уголком сознания, Тзигона поняла, что сама стала Кеттурой. Её рука сжала драгоценный амулет, и девушка отдалась видениям.

Тзигона — Кеттура оперлась локтями на резную стену и стала напевать, довольно глядя на город, сердце своей любимой земли и дом затворника Залаторма. С этой точки перед Кетурой открывался вид, способный вызвать зависть даже у ястреба.

Солнце повисло над краем самых высоких вершин восточных гор, превращая сапфировые ночные облака в серебристо-розовые. На юге, высоко над озером Халруаа, словно дворфы, которых слишком рано подняли из постели, ворчали плотные серые тучи. Сам город проснулся быстро, не споря с наступающим днем. Телеги и лошади, грохоча, направлялись к рынку. Туман поднимался из общественных парков, где благоухал жасмин. А вместе с туманом доносились переливы молодых голосов. Это девушки собирали росу для зелий красоты и любви. Бодрый ритм песни ускорял их работу, ведь даже в этот холодный сезон солнце быстро нагревало землю.

Кеттура наблюдала за тем, как выбираются навстречу рассвету любящие солнце существа. Крылатые змеи, блестящие, словно нити из драгоценного камня, взмывали в воздух. Желтые и оранжевые ящерицы взбирались вверх по стенам, используя свои длинные широкие подушечки пальцев. В рве, тянувшемся за городской стеной, раздался рев, напоминавший самца крокодила. В ответ ему взревели из садов, цветущих в тени Великой Стены.

Волшебница тревожно наморщила лоб. Она бросилась вниз, минуя лестничные пролеты. Спустившись со стены, она направилась в сквер. Остановившись у края пруда, девушка запела ясным, глубоким голосом. Его звук, прекрасный сам по себе, был полон манящего волшебства.

Отвечая на зов из пруда высунулась морда крупной рептилии. Золотистые глаза, разрезанные обсидиановыми зрачками, уставились на волшебницу. В мгновение, существо выползло на берег. Это был бихир — зверь, более грозный, чем крокодил, но куда изящнее дракона. Четыре пары ног обрамляли змеящееся тело, покрытое синей кобальтовой чешуей. Шея существа была длинной и изящной, а тонкие рога венчали вытянутую заостренную голову. Бихиры ценились в городе столь же высоко, как свиньи. Но вместо бекона, ветчины и колбасы, экзотические рептилии были источником магических компонентов и материалов для резьбы. Это было обстоятельство, с которым Кеттура так и не смогла в полной мере смириться.

Бихир неуверенно остановился на берегу. Крошечные голубые искорки потрескивали вокруг него, пока существо посапывало, вдыхая запах магии Кеттуры.

Её песня стала нежной, словно колыбельная. Зверь зевнул, сверкая кристаллическими клыками. Существо закружило, словно укладывавшаяся спать гончая, после чего опустилось на землю, кладя морду на передние лапы. Шипение магии исчезло, когда бихир провалился в глубокий сон.

Продолжая петь, Кеттура широко взмахнула руками, начиная жесты мощного заклинания уменьшения. Каждый взмах и поворот рук приближали их к центру. Повинуясь движениям, бихир становился все меньше. Женщина не останавливалась, пока двенадцатифутовое существо не уменьшилось до размеров стрекозы.

Кеттура подняла маленького бихира и положила его на плечо. Инстинктивно, крошечные когти существа впились в её тунику. Девушка направилась домой, по дороге прикидывая, где и когда отпустить зверя на свободу.

В нескольких шагах от своей башни Кеттура остановилась, удивившись, как это часто с ней случалось, что все это принадлежит ей. Ряд прекрасных зданий был окружен стеной. Помещения для прислуги, гостевой дом, баня, и даже конюшня. Пышный сад благоухал ароматами цветущих в нем трав и пестрел от наполнивших его рассветных птиц. Главным среди принадлежавших ей строений была башня волшебника. Высокая, шестигранная постройка из зеленого мрамора, покрытая цветущими лианами и увенчанная серо-зеленым медным куполом, напоминающим по форме луковицу.

Кеттуре было двадцать пять. Она была молода для такого замечательного дома, но ведь девушка практиковала искусство Воплощения. Эта школа магии высоко ценилась в Халруаа, выделяясь даже в ряду самых необычных магических талантов. На услуги девушки существовал большой спрос, и они всегда соответствующе оплачивались. Башня принадлежала ей в обмен на обучение Дамари Эксчелсора, единственного отпрыска рода богатых шахтеров, добывающих электрум, и торговцев вином. Кеттуре не нравилось владеть своим домом благодаря студенту, но подобное было обычной практикой. Плата за ученичество была непомерно высокой.

Одаренные ученики не испытывали недостатка в учителях, но начинающие маги умеренных талантов вынуждены были дорого платить за собственное обучение. Таланты Дамари были скромными.

К чести молодого волшебника — тот упорно трудился. В отличие от некоторых учеников-мужчин Кеттуры, Дамари не проявлял никакого интереса к ней или к коллегам. Он не приставал к служанкам. Молодой человек был неизменно учтивым, вежливым и почтительным. Кеттура назвала бы его холодным, если бы не увлечение новой ученицей.

Женщина вздохнула. Беспокойство овладело её мыслями. Кива, жрица храма Азута, недавно была отправлена к Кеттуре в рамках обязательного обучения в каждой из магических школ. Кива принадлежала к диким эльфам, редким в этой стране. Золотые глаза ученицы напоминали Кеттуре камышового кота, и женщина подозревала, что эльфийка столь же непредсказуема.

В одном Кеттура была уверена, эльфийка оказывала плохое влияние на Дамари. Его манили существа из легенд и темная магия, а экзотическая Кива, казалось, воспламеняла воображение юноши подобными возможностями. В последнее время он просил наставницу о заклинаниях, которые могли призывать и повелевать существами, как делала это сама Кеттура. Но у Дамари было мало таланта к подобному виду магии. И если быть честной, с остальными видами дела у юноши обстояли не лучше. Очень скоро Кеттуре придется уговорить его поискать нового наставника, чтобы исследовать иные магические школы. Сама эта мысль заставляла её вздохнуть с облегчением.

Отмахнувшись от неприятных раздумий, Кеттура зашагала через внешние ворота. Она резко остановилась, застыв, словно околдованная дыханием ледяного дракона.

Шею защипало, по рукам побежали мурашки. Новая волна холода накрыла девушку, и её разум признал то, о чем пытались сказать предчувствия — нечто темное и зловещие вторглось в её дом!

Кеттура запела, призывая кислотные усики распознавания, сотканные из зеленого тумана — проявление могущественного заклинания поиска. Женщина мрачно последовала за ними в башню, вверх по винтовой лестнице. Внезапная какофония звуков донеслась из комнаты наверху. Туману больше не нужно было вести её за собой.

Волшебница миновала финальные пролеты, направляясь к главной лаборатории. Тяжелая деревянная дверь была заперта. Она вздувалась и содрогалась под натиском какой-то неизвестной силы. Кеттура призвала огненный шар, держа его в одной руке. Другой рукой женщина распахнула дверь, отпрыгивая в сторону, как только створка поддалась.

Дверь врезалась в стену, и извивающийся клубок корчившихся лоз вывалился в коридор. За ним последовало облако дыма, принесшее с собой едкий запах серы.

Хотя Кеттура не могла видеть всю комнату, она все же разобрала отдельные ноты среди звона разлетавшихся вдребезги стеклянных флаконов, треска огня, ударов о стены бесценных книг заклинаний, грохота переворачивающейся мебели. Мужское хрипение, доносившееся из-за двери, говорило о боли и напряжении. Красивое, звонкое сопрано взмывало вверх, выводя пронзительные ноты. Все вокруг звенело от душераздирающего, безумного и ликующего гогота, который рвал уши, словно скрип когтей по сланцу.

- Бесенок, — пробормотала Кеттура. Она оставила свой огненный шар висеть в воздухе, подобно гигантскому светлячку, и начала разрывать лозы, заблокировавшие вход. — Эти идиоты призвали бесенка!

Ей удалось расчистить небольшое отверстие и протиснуться внутрь. Мгновение она стояла, шокированная творящимся вокруг неё хаосом.

Богато одетый молодой человек лихорадочно колотил ногами по тлеющему ковру. Его сапоги дымились, а тонкое лицо, перепачканное сажей, выглядело безумным от ужаса. В одной руке он держал кинжал, безрезультатно атакуя им существо, скачущее вокруг него, словно комар-переросток.

Нападавший был особенно мерзким бесенком. Размером с домашнего кота, он имел огромные, словно у летучей мыши, крылья и отвратительную морду, на которой особенно выделялся перекрученный приплюснутый нос.

Негодник был очень занят. Гобелены и драпировки носили следы его когтей, а их рваные края тлели от прикосновений существа. Кружа около Дамари, бесенок выплевывал небольшие сгустки обжигающего пара, издавая восторженное кудахтанье в ответ на отчаянные крики молодого человека.

Кива возвышалась над лимонным деревом, повторяя заклинание роста. Это была явно не первая попытка сдержать призванное создание. Весь центр комнаты колосился цветущими стеблями трав, образовавшими некое подобие клетки — весьма изобретательно, если бы не приоткрытая дверь клетки. Сдержать бесенка было очень трудно.

Кеттура издала раздраженное шипение.

Дамари поднял глаза, ловя взгляд своей госпожи. На лице его чувство вины сменилось чувством облегчения.

- Хвала Мистре! Кеттура пришла!

Голос юноши отвлек эльфийку от колдовства. Кива метнулась в сторону волшебницы. На её странном медном лице сосредоточенность сменилась раздражением, словно Кеттура была каким-то образом виновна в вызове бесенка.

- Сделай что-нибудь! — огрызнулась Кива.

В этот момент будущее эльфийки в башне было предрешено. Кеттура стиснула зубы и полезла в сумку, висевшую на поясе. Она взяла немного порошка и завернула его в кусочек шелка — разновидность чар, которые носит с собой любой благоразумный призыватель на случай защиты против неправильного призыва — и бросила прямо перед бесенком.

Шелк упал и сверкающий порошок замер в воздухе, образуя полупрозрачную стену. перепончатые крылья бесенка отчаянно забились, когда тот попытался уклониться, но стена поймала его, держа, словно муху в варенье. Существо дергалось, визжало и сыпало проклятиями, но все было бесполезно. В конце концов, он замолчал. Его желтая грудь вздымалась, а глаза смотрели на волшебницу с убийственной яростью.

- Уходи, — тихо сказала Кеттура. Быстро, словно мысль, существо исчезло, унося с собой и магическую тюрьму.

Волшебница обернулась, чтобы изучить источник бедствия. Кива, несмотря на заклинания, использованные в бою с бесенком, выглядела спокойной и величественной, словно королева. Эльфийка была одета в тонкое зеленое платье, украшенное драгоценными камнями. Нежный румянец лишь подчеркивал её экзотические черты, и мешанина запахов, травянистых, диких и каких-то тревожных, смешивалась с ароматами растений, которые превратили комнату в джунгли. Эльфийка была на ширину ладони выше Кеттуры. Все еще утонченная и изящная, она заставляла молодую волшебницу чувствовать себя грубой и обыкновенной. В присутствии Кивы Кеттуре часто приходилось напоминать, что это она, а не эльфийка, была хозяйкой башни.

- Так вы вызвали бесенка, — холодно сказала Кеттура. — Намеренно?

Дамари и Кива переглянулись.

- Да, — нерешительно признался молодой человек.

- Вижу, — волшебница обвела рукой дикую, увядающую листву. — А это, я так понимаю, изгнание, отменяющее призыв?

- Ты знаешь, что это не так, — ответила эльфийка подражая её тону. — Ведь ты не почла нужным научить нас изгоняющим заклятиям.

С большим усилием Кеттуре удалось сдержать собственный характер.

- Действительно, это было необходимо! Невообразимый риск произносить заклинание, которое не можешь отменить! Ведь ты даже не имеешь при себе защитных чар, не так ли?

Дамари опустил голову, но Кива просто фыркнула, словно издеваясь над столь очевидным вопросом.

- Вы оба забыли несколько основных законов призыва, — продолжила Кеттура. Она загибала пальцы. — Не твори магию, которой не можешь противостоять. Не вызывай существ, которых не можешь изгнать. Не вызывай существ, с которыми не можешь справиться. Никогда!

- Существ, с которыми я не могу справиться, — повторила Кива, недоверчиво чеканя каждое слово. — Моя дорогая Кеттура, я справлялась с монстрами гораздо сильнее вонючего желтого бесенка.

Мгновение Кеттура выдерживала взгляд ученицы. Она сняла крошечного спящего бихира с плеча и осторожно опустила его на ветку лимонного дерева.

- Замечательно, — сказала она спокойно. — Если ты осведомлена так, как утверждаешь, то подчини себе это существо.

Эльфийка посмотрела на ящерецеподобного зверька. Её лицо, обращенное к Кеттуре, исказило выражение, которое можно было бы назвать ухмылкой, если бы Кива была человеком. Тонкие медные пальцы эльфийки потянулись к крошечной рептилии.

Светящиеся шары затрещали вокруг бихира, опаляя кончики пальцев Кивы и заставляя зеленые волосы эльфийки зашевелиться, словно листья, подхваченные внезапным порывом ветра. Она быстро отдернула руку. Дыхание девушки превратилось в быстрое страдальческое шипение. Взгляд, которым она одарила Кеттуру, был полон холодной ярости и лишен всякой человечности.

- Ты подлая корова, — тихо сказала она.

Дрожь пронеслась вдоль позвоночника Кеттуры, таким пугающим был контраст между красивым голосом и жестоким тоном. Волшебница словно услышала похоронный звон, сыгранный волшебными колокольчиками.

Она быстро оттолкнула от себя эту темную мысль.

- Творения мага никогда не должны превышать его знания, Кива. А гордость должна соответствовать мастерству и мудрости. Запомни этот урок, и жало бихира станет самой худшей болью. Кроме того, это — твой последний урок, — продолжила она бодро, — у тебя есть время до захода солнца, чтобы договориться с храмом и покинуть башню. Мы не встретимся снова.

Долгое время две женщины пристально смотрели друг на друга. Кива первая отвела взгляд, отвешивая Кеттуре глубокий издевательский поклон.

- Если ты настаиваешь, госпожа, то так и будет.

Она развернулась и вышла из комнаты, двигаясь сквозь переплетение листвы с удивительным изяществом создания джунглей. Кеттура смотрела вслед эльфийке. Лицо женщины приобрело задумчивое и смущенное выражение. У неё был еще один нарушитель, с которым стоило разобраться. Гнев вернулся, стоило ей повернуться к бледному юноше.

- Если хочешь прожить в этой башне еще хоть день, Дамари, ты дашь мне обещание. Дашь слово мага никогда больше не произносить подобные заклинания!

Это было суровым условием, но женщина не считала наказание несправедливым. Такие клятвы никогда не просили и не давали просто так. Нельзя было пожалеть или отречься от неё. Ни один маг не мог отказаться от слова, даже если он очень желал этого. Даже если это могло спасти его собственную жизнь.

Казалось, ничто из этого не касалось молодого волшебника. Его ботинки все еще дымились из-за попыток потушить пожар, разожженный бесенком. Лицо Дамари было пестрым, словно у арлекина: с одной стороны, кожа была бледной, а с другой — красной от ожогов. Темные глаза юноши были полны боли и страха. По мере того, как смысл слов Кеттуры проникал в его мозг, по лицу Дамари, подобно исцеляющему приливу, прокатилась волна облегчения. Он взял руку Кеттуры обеими руками и упал на одно колено.

- Мистра милосердна, но ей далеко до тебя! — сказал он радостно. — Да благословит тебя Леди! Я был уверен, что ты выгонишь меня из башни, как Киву.

- Я так и сделаю, если ты не поклянешься. Любезно приуменьшу твою радость, — едко ответила она, отдергивая руку. — То, что я прошу у тебя — не мелочь!

- Как скажете, госпожа, — согласился юноша. Его облегчение было столь велико, что полученный выговор не смутил его. Он поднялся на ноги и сжал медальон на шее. Там был его знак, волшебная руна, ставшая его подписью. И чем-то большим. Сделанное им было символическим актом, дававший понять, что юноша, в буквальном смысле находится в её руках. Дамари откинул рукава, закрыл глаза и вскинул руки вверх, становясь в позу произнесения заклинаний.

- Словом и ветром, солнцем и звездами, священным пламенем Леди Мистры и магией, что Она дарует мне, я клянусь, что никогда не призову существо, которое не понимаю и не смогу контролировать, — его глаза распахнулись, и он серьезно посмотрел на Кеттуру. — Эту клятву я приношу с радостью и по собственному желанию, как и любую другую, что потребуется от меня!

Искренность светилась в его глазах и звучала в его голосе.

- Этого достаточно, — сказала волшебница, смягчившись.

Она послала его за садовником, чтобы убрать лозы и цветы. Он быстро скрылся, словно любая задержка могла заставить Кеттуру изменить мнение.

оставшись одна, волшебница начала разбирать завалы. Она вернула на пустую полку две книги заклинаний, а затем стала пробиваться через виноградные лозы, чтобы найти остальные. Её губы сжались в суровую линию, когда она заметила сгоревшую и рассыпавшуюся страницу, запутавшуюся в листве. Женщина освободила кусок пергамента и разгладила его, надеясь, что это не одна из драгоценных книг.

Быстрый взгляд подсказал ей, что страница действительно была не из книги. Большая часть пергамента сгорела, а то, что осталось — было коричневым и ломким по краям, однако волшебнице удалось разобрать несколько символов необычной формы. Буквы были совершенно незнакомы ей: острые, угловатые, элегантные, но полные какой-то угрозы.

Кеттура сдула часть сажи и золы, чтобы тщательнее разглядеть пергамент. Она не знала заклинание, как и языка, но ей казалось, что текст сильно напоминал эльфийский. Полная предчувствий, она покинула лабораторию, чтобы вернуться в свою личную библиотеку, небольшое жилое помещение, где лежали сокровища, унаследованные от своего последнего хозяина. Из скрытой стены она достала большой тонкий фолиант.

Книга была артефактом. Самым ценным из того, чем владела Кеттура. В нем было лишь две страницы, листы электрума — тонкие и совершенно гладкие. На левой странице был нарисован пустой свиток, а на правой изображено овальное зеркальце и свиток поменьше. По краю каждого листа шел сложный орнамент, который после тщательного осмотра оказывался тысячами переплетенных рун — слишком многочисленных и мелких, чтобы разглядеть каждую в отдельности. По словам учителя Кеттуры в этом клубке находились почти все известные заклинания. Книга могла выявить происхождение любого из них, а иногда даже узнать мага, создавшего заклинание. Этого Кеттура никогда не проверяла, так как цена подобной магии была высока.

Она взяла стилус с алмазным наконечником и принялась за работу, аккуратно перенося странные руны на свиток электрума. Удостоверившись, что фрагмент заклинания воспроизведен верно, она поставила книгу вертикально, так, чтобы её страницы оказались друг напротив друга. Взяв маленькую свечу, сделанную из дорогих специй, она положила её между страницами, подожгла и начала слова и жесты сложного заклинания. Серебристо-серый блеск “зеркала” из электрума померк, сменяясь дымчатым стеклом и темным, невыразительным лицом. Свиток стал заполняться маленькими аккуратными рунами Халруаа.

Кеттура наклонилась, читая вслух.

- Заклинание неполное, одна руна отражена или повернута против часовой стрелки на четверть круга. Скорее всего, заклинание принадлежит Илитиири. Ни один волшебник не явился на зов зеркала, но я, Книга, могу с уверенностью сказать: фрагмент заклинания очень древний. Хотели бы вы, чтобы Книга сделала перевод?

Кеттура откинулась на спинку стула, испуская глубокий вздох.

Илитиири. Само слово внушало ужас, хоть народ, носивший это имя покинул Халруаа в незапамятные времена. Илитиири было именем, которое мудрецы дали темным эльфам южных земель. Предкам жестоких дроу.

Магия Илитиири — ветром и словом, о чем думает Кива!

Кеттура поспешила в свою сокровищницу, чтобы достать золота и самоцветов, необходимых для следующего уровня вопросов. Она закрыла книгу, чтобы очистить свитки, а затем открыла её снова и переписала фрагмент заклинания вместе с заклинанием перевода. Сокровище она поместила в небольшой котел вместе с пчелиным воском и смесью волшебных порошков. Котел она поставила на угли очага. Когда воск расплавился, женщина вылила все в форму для свечей, с нетерпением дожидаясь, когда волшебная свеча будет готова.

Сокровище растаяло вместе с восковой свечой, придавая силу заклинанию. Новые руны появились на странице. Кеттура погрузилась в чтение, чувствуя, как кровь постепенно отхлынула от лица.

Фрагмент заклинания говорил о Неблагих: темных фейри, которые часто посещали горы Халруаа. Загадочные существа несущие такое зло, что даже дроу, по слухам, боялись их. Руна, которая была отражена или повернута оказалась чарами, охранявшими от этих смертоносных существ.

- Обратная защита, — медленно произнесла волшебница. — Так заклинание Кивы было не охранным. Это призыв!

О, Мистра! Это объясняет, почему Дамари колебался, когда она спросила, намеренно ли они призвали бесенка. Призыв действительно был намеренным, но призванное существо — ошибкой. И благословением. Кеттура не была уверена, что смогла бы справиться с темным созданием, которое хотели вызвать ученики!

Хвала Леди, ни Дамари, ни Кива не были достаточно опытными, чтобы нарушить границу между известным миром и скрытым планом Неблагих. Кеттура не знала, смогла бы она сделать это сама, и у неё не было желания искать ответы. Дамари не стал бы пробовать еще раз, она взяла с него слово мага. Но Кива…

Кеттура вскочила из-за стола и отчаянно осмотрелась ища кусочек пергамента, важное доказательство, которое могло понадобиться, чтобы подрезать амбиции Кивы. Эльфийка была молодой магом-гончей. Кеттура была не так молода, чтобы идеалистически верить в то, что жрецы Азута поднимутся против одного из своих полагаясь только на её слово. Церковь Азута, Лорда Магии, составляла меньшинство в стране, посвященной Мистре. Жрецы ревностно относились к престижу и позициям своего бога. Большинство из них были хорошими мужчинами и женщинами, но столкнувшись с вмешательством магов они станут обороняться, словно стая загнанных в угол волков.

Взгляд Кеттуры метнулся к обгоревшему свитку, почти потерявшемуся в спутанных увядающих лозах. Он упал со стола пока она работала над своими заклинаниями дознания. Женщина встала на колени и потянулась за пергаментом.

Ее рука схватила облачко зеленого тумана. Он скользнул сквозь пальцы и коснулся лица волшебницы. Вместе с ним до Кеттуры донесся запах зелени. Такой знакомый. Внезапно, туман исчез, оставив аромат Кивы витать в воздухе, подобно издевательскому смеху…

Маг закричал в агонии. Тзигона пробормотала фразу, подслушанную на улицах Халруаа, и склонилась над ним. Она быстро положила талисман матери обратно в его ладонь. Его крики мгновенно превратились в патетическое хныканье.

- Я хочу, чтобы ты выжил, — сказала ему Тзигона. Голос девушки был холодным, а глаза совершенно лишены юмора, по которому её узнавали, который стал для неё защитой. — Я найду выход отсюда. Для нас обоих. А когда мы выберемся — я убью тебя сама.

Тзигона выбралась из своего видения и уставилась на извивающегося, сжавшегося мага. Иллюзии в этом месте имели огромную власть, и девушка поклялась бы, что все еще могла ощутить запах духов эльфийки и зловоние серы, доносящиеся от одежды Дамари. Она потрясла мага, криком пытаясь вывести его из оцепенения. Но он только шарахался от неё, размахивая руками и умолял не пронзать его рогами.

- Рогами, — пробормотала она, поднимаясь на ноги.

Долгое время она наблюдала за несчастным человеком, ужасным человеком, заплутавшим в болоте собственных деяний. Желание ударить его было сильно, но Тзигона только потрясла мага.

- Крепись, Дамари! Благодаря тебе и Киве, могу сказать по собственному опыту, наша возможность выжить — крайне мала.