Война с Западом

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Дуглас Мюррей «Война с Западом»

Оглавление

Введение

Глава 1. Гонка

Интерлюдия: Китай

Глава 2. История

Интерлюдия: Репарации

Глава 3. Религия

Интерлюдия: Благодарность

Глава 4. Культура

Заключение

Введение

В последние годы стало ясно, что идет война: война с Западом. Она не похожа на прежние войны, в которых сталкиваются армии и объявляются победители. Это культурная война, и она безжалостно ведется против всех корней западной традиции и против всего хорошего, что западная традиция породила.

Поначалу это было трудно распознать. Многие из нас чувствовали, что что-то не так. Мы недоумевали, почему ведутся односторонние споры, почему выдвигаются несправедливые претензии. Но мы не осознавали всего масштаба того, на что покушались. Не в последнюю очередь потому, что даже язык идей был испорчен. Слова больше не означали того, что они означали до недавнего времени.

Люди стали говорить о "равенстве", но, похоже, их не волновали равные права. Они говорили об "антирасизме", но звучали как глубокий расизм. Они говорили о "справедливости", но, похоже, имели в виду "месть".

Только в последние годы, когда плоды этого движения стали очевидны, стали понятны его масштабы. Идет наступление на все, что связано с западным миром - его прошлое, настоящее и будущее. Частью этого процесса является то, что мы оказались заперты в цикле бесконечного наказания. Без каких-либо серьезных усилий (или даже попыток) по его смягчению.

В последнее десятилетие я пытался по-своему разобраться в этом . В 2017 году в книге "Странная смерть Европы" я затронул один из аспектов этой проблемы - изменения, вызванные массовой миграцией на Западе. В те годы, когда я освещал вопрос иммиграции, мне казалось, что происходит нечто более глубокое. Стоя на берегах греческих и итальянских островов, наблюдая за прибывающими лодками и смешиваясь с мигрантами в лагерях, которые возникали в крупных городах, я воочию видел последствия того, как развивающийся мир переезжает в развитый. Я никогда не винил ни одного мигранта за то, что он захотел совершить это путешествие. Я бывал во многих странах, из которых бежали мигранты. Независимо от того, спасались ли мигранты от войны или (как в большинстве случаев) от экономических лишений, их поступок был вполне понятен. Меня не устраивало то, почему европейцы позволяют этому происходить и почему от них ожидают, что они упразднят себя, чтобы выжить. Люди говорили о том, что у Европы есть исторический долг, который узаконил это движение. Но даже те, кто это утверждал, не понимали, где предел этому движению.

Наступит ли когда-нибудь момент, когда этот западный "долг" будет погашен? Ведь казалось, что с каждым годом долг не уменьшается, а увеличивается.

Я также начал замечать, что одна и та же история происходила во всех странах, которые считались западными. В каждой из них, несмотря на совершенно разное географическое положение, приводились одни и те же обоснования, позволяющие разрешить такое перемещение людей. Соединенные Штаты уже много лет сталкиваются с проблемой миграции, в основном на своей южной границе. Путешествуя по Америке, я слышал там те же аргументы, что и дома, в Британии и Европе. Политики и другие общественные деятели схожего типа постоянно объясняли американскому народу, почему границы должны быть слабыми или совсем непроницаемыми. Как и в Европе, находились влиятельные лица и организации, утверждавшие, что цивилизованными являются только те страны, которые впускают весь мир. То же самое было и в Канаде. То же самое было и на другом конце света, в Австралии. Везде общества, которые считались "западными" (то есть европейскими странами или странами, де отделившимися от европейской цивилизации), сталкивались с одной и той же схемой аргументов. Нигде, где не было Запада, такого обращения не было.

Только западным странам, разбросанным по трем континентам, постоянно твердили, что для того, чтобы иметь хоть какую-то легитимность, чтобы хоть как-то считаться приличными, они должны быстро и кардинально изменить свой демографический состав. Видение XXI века, по-видимому, заключалось в том, что Китаю будет позволено оставаться Китаем, а различным странам Дальнего и Ближнего Востока и Африки будет позволено - более того, ожидаемо - оставаться такими, какими они были, или даже вернуться к тому, чем они, возможно, когда-то были. Но страны, которые можно назвать странами "Запада", должны были стать чем-то другим или потерять всякую легитимность. Конечно, страны и государства имеют право меняться. Со временем определенные изменения неизбежны. Но в происходящем чувствовалось что-то неуместное, несбалансированное, нестандартное. Аргументы приводились не из любви к странам, о которых шла речь, а из едва замаскированной ненависти к ним. В глазах многих людей, и не в последнюю очередь среди их собственного населения, эти страны, казалось, совершили что-то плохое. Что-то, за что они должны искупить свою вину. Проблема заключалась в Западе. Распад Запада был решением проблемы.

Были и другие признаки того, что что-то не так. В 2019 году я рассмотрел некоторые из них в книге "Безумие толпы". Я обратился к проблеме, поднятой "политикой идентичности" - в частности, попыткой разделить западные общества по половому, сексуальному и расовому признакам. После двадцатого века национальная идентичность стала позорной формой принадлежности, а на ее месте внезапно появились все остальные формы принадлежности. Теперь людям говорили, что они должны считать себя членами других конкретных групп. Они были геями или натуралами, мужчинами или женщинами, черными или белыми. Эти формы принадлежности также были нагружены в антизападном направлении. Геи приветствовались до тех пор, пока они были "квирами" и хотели разрушить все существующие институты. Геи, которые просто хотели жить дальше или которым действительно нравился западный мир, были отодвинуты на второй план. Точно так же, пока феминистки нападали на "мужские структуры", западный капитализм и многое другое, они были полезны. К феминисткам, которые не придерживались этой линии или считали, что им сравнительно хорошо живется на Западе, относились в лучшем случае как к продажным, в худшем - как к врагам.

Расовый дискурс стал еще хуже. К расовым меньшинствам, которые хорошо интегрировались на Западе, внесли свой вклад в его развитие и даже восхищались Западом, все чаще относились так, будто они были расовыми предателями. Как будто от них ожидали другой верности. Радикалов, которые хотели все разрушить, превозносили. С чернокожими американцами и другими, кто хотел прославить Запад и приумножить его, говорили так, словно они были вероотступниками. Все чаще их называли самыми страшными именами. Любовь к обществу, в котором они находились, рассматривалась как аргумент против них.

В то же время стало неприемлемым говорить о любом другом обществе в отдаленно похожем ключе. Несмотря на все невообразимые злоупотребления, совершаемые в наше время Коммунистической партией Китая, почти никто не говорит о Китае ни на йоту с той яростью и отвращением, которые ежедневно изливаются на Запад изнутри. Западные потребители по-прежнему покупают свою одежду в Китае по дешевке. Попытки бойкота не получили широкого распространения. Надпись "Сделано в Китае" не является позорным знаком. В этой стране сейчас происходят ужасные вещи, и все равно к этому относятся как к норме. Авторы, которые не разрешают переводить свои книги на иврит, радуются, когда они появляются в Китае. А компания Chic-fil-A получает больше нареканий за то, что делает свои сэндвичи дома, чем Nike за то, что производит свои кроссовки в китайских потогонных цехах.

Потому что на развитом Западе действуют несколько иные стандарты. Что касается прав женщин, прав сексуальных меньшинств и, конечно, в особенности, когда речь заходит о расизме, все преподносится так, будто никогда не было хуже, чем в тот момент, когда не было лучше. Никто не может отрицать бедствие расизма - бедствие, которое в той или иной форме встречается на протяжении всей истории человечества. Тенденции "группа-группа-от группы" исключительно сильны в нашем виде. Мы не настолько развиты, как нам хотелось бы. Тем не менее, в последние десятилетия ситуация с расовым равенством в западных странах была лучше, чем когда-либо. Наши общества прилагают усилия, чтобы выйти за рамки расы, руководствуясь примером некоторых выдающихся мужчин и женщин любого расового происхождения, но в первую очередь - выдающихся чернокожих американцев. Не было неизбежностью, что западные общества разовьют или даже будут стремиться к той традиции расовой терпимости, которую мы имеем.

Не было неизбежностью, что мы окажемся в обществе, где расизм справедливо считается одним из самых отвратительных грехов. Это произошло потому, что многие храбрые мужчины и женщины сделали это, боролись за это положение и отстаивали свои права.

В последние годы стало казаться, что этого боя никогда не было. Как будто это был мираж. В последние годы я стал думать о расовых проблемах на Западе как о маятнике, который качнулся мимо точки коррекции и перешел в коррекцию. Как будто если маятник останется в небольшом перекосе достаточно долго, то равенство может быть установлено более прочно. Сейчас уже ясно, что, какими бы благими намерениями ни обладало такое убеждение, оно было крайне ошибочным. Расовый вопрос сейчас стоит во всех западных странах так, как не стоял уже несколько десятилетий. Вместо дальтонизма нас подтолкнули к расовому сверхсознанию. Теперь нарисована глубоко искаженная картина.

Как и все общества в истории, все западные страны имеют в своей истории расизм. Но это не единственная история наших стран. Расизм - не единственная линза, через которую можно понять наши общества, и все же он все чаще становится единственной используемой линзой. Все в прошлом рассматривается как расизм, и поэтому все в прошлом оказывается запятнанным.

Хотя, опять же, только в западном прошлом, благодаря радикальным расовым линзам, которые накладываются на все. В настоящее время по всей Африке существует ужасный расизм, выражаемый черными африканцами против других черных африканцев. Ближний Восток и Индийский субконтинент изобилуют расизмом. Побывайте на Ближнем Востоке - даже в "прогрессивных" странах Персидского залива - и вы увидите, как работает современная кастовая система. Есть расовые группы "высшего класса", которые управляют этими обществами и получают от них выгоду. А еще есть незащищенные иностранные рабочие, которых привозят на работу в качестве импортируемой рабочей силы. На этих людей смотрят свысока, плохо с ними обращаются и даже избавляются них, как будто их жизнь ничего не стоит. А во второй по численности населения стране мира, как известно любому, кто путешествовал по Индии, по-прежнему ярко и ужасающе действует кастовая система. Она до сих пор доходит до того, что некоторые группы людей считаются "неприкасаемыми" без всякой причины, а лишь по случайности рождения. Это отвратительная система предрассудков, и она очень жива.

Однако мы очень мало слышим об этом. Вместо этого мир получает ежедневные отчеты о том, что страны мира, в которых по любым меркам меньше всего расизма и где расизм вызывает наибольшее отвращение, являются очагами расизма. У этого искаженного утверждения есть даже последнее продолжение: если в других странах и есть расизм, то это потому, что Запад экспортировал туда этот порок. Как будто незападный мир всегда состоит из эдемских невинностей.

И здесь снова очевидно, что была создана некая несправедливая бухгалтерская книга. Книга, в которой к Западу относятся по одним стандартам, а к остальному миру - по другим. Книга, в которой кажется, что Запад не может поступать правильно, а остальной мир не может поступать неправильно. Или поступают неправильно только потому, что мы, Запад, заставили их это сделать.

Это лишь некоторые из симптомов, которые можно обнаружить в наше время. Симптомы, которые я пытался рассмотреть один за другим в последние годы. Но чем больше я их рассматривал и чем дальше путешествовал по нашему миру, тем яснее становилось, что эту эпоху определяет прежде всего одно - цивилизационный сдвиг, который происходит на протяжении всей нашей жизни. Сдвиг, который подрывает глубинные основы наших обществ, потому что это война против всего в этих обществах.

Война против всего, что отличало наше общество как необычное и даже выдающееся. Война против всего, что люди, живущие на Западе, до недавнего времени считали само собой разумеющимся. Чтобы эта война оказалась безуспешной, ее нужно разоблачить и противостоять ей.

Книга "Война с Западом" - это книга о том, что происходит, когда одна из сторон в холодной войне - сторона демократии, разума, прав и универсальных принципов - преждевременно сдается. Слишком часто мы неправильно формулируем эту борьбу. Мы позволяем называть ее временной или на периферии, или просто отвергаем ее как культурную войну. Мы неверно истолковываем цели участников или преуменьшаем роль, которую она сыграет в жизни будущих поколений. Однако ставки здесь столь же высоки, как и в любой другой борьбе двадцатого века, в ней задействованы многие из тех же принципов и даже многие из тех же плохих актеров.

Мы перешли от оценки и взвешивания того, что есть хорошего в западной культуре, к утверждению, что каждая ее часть должна быть демонтирована.

Прошло уже более тридцати лет с тех пор, как преподобный Джесси Джексон возглавил толпу протестующих в Стэнфордском университете, скандируя: "Эй, эй, хо-хо, западная культура должна уйти". Тогда преподобный Джексон и его последователи протестовали против вводной программы Стэнфордского университета "Западная культура". Они утверждали, что в преподавании западного канона и западной традиции есть что-то неправильное. Но поразительным было то, что произошло дальше. Университет быстро сдался, заменив изучение "западной культуры" изучением многих культур. То, что произошло в Стэнфорде в 1987 году, было знаком всего грядущего.

В последующие десятилетия почти все академические круги западного мира последовали примеру Стэнфорда. История западной мысли, искусства, философии и культуры становилась все менее доступным предметом. Более того, она стала чем-то вроде позора: продуктом кучки "мертвых белых мужчин", если воспользоваться лишь одним из очаровательных прозвищ, вошедших в язык.

С тех пор все попытки сохранить, а тем более возродить учение о западной цивилизации наталкиваются на постоянную враждебность, насмешки и даже насилие. Ученым, которые пытались изучать западные страны в нейтральном свете, мешали работать, они подвергались запугиванию и клевете, в том числе со стороны коллег. В Австралии Центр западной цивилизации Рамсея, совет которого возглавляет бывший премьер-министр Джон Говард, пытался найти университеты, с которыми можно было бы сотрудничать, чтобы студенты могли изучать западную цивилизацию. Им с большим трудом удалось найти университеты, готовые сотрудничать с ними. И это говорит нам о скорости этого великого сдвига. Всего пару десятилетий назад курс истории западной цивилизации был обычным делом. Сегодня это настолько неблаговидно, что вы не можете заплатить университетам за его проведение.

В 1969 году на канале BBC вышел необычный тринадцатисерийный документальный сериал сэра Кеннета Кларка "Цивилизация". Его целью было дать единую историю западной цивилизации, и он это сделал, сформировав понимание миллионов зрителей по всему миру. Спустя почти пятьдесят лет, в 2018 году, BBC попыталась продолжить начатое. Цивилизация" (с ударением на "с") оказалась солянкой, созданной тремя разными историками, которые отчаянно пытались сделать так, чтобы не звучало, будто они говорят, что Запад лучше, чем все остальные, и дали своего рода всемирную историю, которая ничего толком не прояснила.

За несколько десятилетий западная традиция прошла путь от прославления до позора и анахронизма и, наконец, до позора. Из истории, призванной вдохновлять и вдохновлять людей в их жизни, она превратилась в историю, призванную позорить людей. И критики возражали не только против термина "вестерн". Это было все, что с ним связано. Даже сама "цивилизация". Как сказал один из гуру современного расистского "антирасизма" Ибрам X. Кенди, "сама "цивилизация" часто является вежливым эвфемизмом для культурного расизма".1

Конечно, некоторое колебание маятника неизбежно и даже желательно. В прошлом, безусловно, бывали случаи, когда история Запада преподавалась так, как будто это история безусловного добра. Историческая критика и переосмысление никогда не помешают. Однако охота за видимыми, осязаемыми проблемами не должна превращаться в охоту за невидимыми, неосязаемыми проблемами. Тем более если ее ведут нечестные люди с самыми экстремальными ответами. Если мы позволяем злонамеренным критикам искажать и переиначивать наше прошлое, то будущее, которое они планируют на его основе, не будет гармоничным. Это будет ад.

На протяжении всей книги я буду исследовать две ключевые идеи . Первая заключается в том, что критики западной цивилизации действительно предлагают альтернативы. Они почитают любую культуру, лишь бы она не была западной. Например, все туземные мысли и культурные выражения должны быть прославлены, но при условии, что эта туземная культура не является западной. Это сравнение, которое они хотят, чтобы мы сделали, и мы его сделаем.

Две основные проблемы возникают из-за превознесения всех незападных культур. Первая заключается в том, что незападным странам сходят с рук современные преступления, столь же чудовищные, как и все, что происходило в западном прошлом. Эта привычка поощряется некоторыми иностранными державами. В конце концов, если Запад так озабочен очернением самого себя, какое время он может найти, чтобы посмотреть на остальной мир? Но еще одна серьезная проблема заключается в том, что это приводит к парохиальному интернационализму, когда западные люди ошибочно полагают, что некоторые аспекты западного наследства являются общими для всего остального мира.

От Австралии до Канады и Америки и по всей Европе новое поколение прониклось идеей, что некоторые аспекты западной традиции (такие как "права человека") являются исторической и глобальной нормой, которая распространяется повсюду. Со временем стало казаться, что западная традиция, выработавшая эти нормы, не смогла им соответствовать и что незападные "коренные" культуры (помимо многого другого) чище и просвещеннее, чем западная культура. Эти взгляды не являются пограничными или новыми. Они восходят, по крайней мере, к восемнадцатому веку. Сегодня они пронизывают работы таких авторов бестселлеров, как Наоми Кляйн и Ноам Чомски. Эти взгляды преподаются в университетах и школах по всему западному миру. Их результаты можно увидеть почти в каждом крупном культурном и политическом институте. Они появляются в самых неожиданных местах.

Например, "Национальный трест" в Великобритании существует для того, чтобы держать открытыми многие из самых красивых и дорогих загородных домов страны. 5,6 миллиона членов треста, как правило, любят побродить по величественному особняку, а затем выпить послеобеденный чай. Но в последние годы Траст решил, что у него есть и другая задача: просвещать своих посетителей об ужасах прошлого. И не только о связях с империей и работорговлей, гомофобии и преступлениях первородства. В последнее время он решил продвигать идею о том, что английская сельская местность сама по себе является расистской и представляет собой (по выражению программного директора Треста) "Зеленую неприятную землю".

Я выбрал этот пример, но вы можете выбрать практически любую сферу жизни и обнаружить, что она подверглась подобному осуждению. Все - от искусства, математики и музыки до садоводства, спорта и еды - подверглось такому же осуждению. Во всем этом есть много любопытного. Не последним из них является то, что в то время как Запад подвергается нападкам за все, что он сделал неправильно, он не получает похвалы за то, что сделал что-то правильно. Более того, эти вещи - включая развитие индивидуальных прав, религиозной свободы и плюрализма - ставятся ему в вину.

Это подводит нас ко второй, более глубокой загадке. Зачем открывать все на Западе для нападения?

Культура, которая дала миру спасительные достижения в науке, медицине и свободном рынке, которая вывела миллиарды людей по всему миру из нищеты и обеспечила самый большой расцвет мысли в мире, рассматривается через призму глубочайшей враждебности и простоты. Культура, породившая Микеланджело, Леонардо, Бернини и Баха, изображается так, будто ей нечего сказать. Новые поколения учат этому невежественному взгляду на историю. Им предлагают рассказ о неудачах Запада, не уделяя ничего похожего на его славу.

Каждый школьник теперь знает о рабстве. Многие ли могут без иронии, угрызений совести или оговорок описать великие дары, которые западная традиция преподнесла миру?

Все аспекты западной традиции сегодня подвергаются одинаковым нападкам. Иудео-христианская традиция, ставшая краеугольным камнем западной традиции, подвергается особым нападкам и очернению. Так же, как и традиция секуляризма и Просвещения, которые привели к расцвету политики, науки и искусства. И это имеет свои последствия. Новое поколение, похоже, не понимает даже самых основных принципов свободы мысли и свободы слова. Более того, они сами изображаются как продукты европейского Просвещения и подвергаются нападкам со стороны людей, которые не понимают, как или почему Запад пришел к тем поселениям, которые он сделал из-за религии. Не понимают они и того, как приоритет научного метода позволил людям по всему миру добиться несказанных улучшений в своей жизни. Вместо этого все эти наследия критикуются как примеры западного высокомерия, элитарности и незаслуженного превосходства. В результате все, что связано с западной традицией, отбрасывается. В образовательных колледжах Америки начинающие учителя проходят обучающие семинары, на которых их учат, что даже термин "разнообразие мнений" - это "бред белых супремасистов".2

Эта книга не является историей Запада и не ставит перед собой такой цели. Такой труд должен быть во много раз больше этого. Я также не хочу закрывать значительные дебаты, которые ведутся в настоящее время. Я наслаждаюсь этими дебатами и считаю их полезными. Но до сих пор они были крайне односторонними. Как мы увидим, в них политикам, ученым, историкам и активистам сходит с рук то, что они говорят не просто неверно или необоснованно, а откровенно лживо. Им слишком долго это сходило с рук.

У этой войны с Западом много аспектов. Она ведется в СМИ и эфире, в системе образования, начиная с дошкольного возраста. Она процветает в широкой культуре, где все крупные культурные институты либо испытывают давление, либо добровольно дистанцируются от своего прошлого. И теперь она существует на самом верху американского правительства, где одним из первых актов новой администрации стал указ, призывающий к "справедливости" и уничтожению того, что она назвала "системным расизмом".3 Похоже, мы находимся в процессе убийства гусыни, снесшей несколько золотых яиц.

Глава 1. Гонка

Существует очевидная и очевидная истина о людях на Западе. Исторически граждане Европы и их потомки в Америке и Австралазии были белыми. Не абсолютно все. Но большинство - да. Определение тавтологично - белый означает, что у него в основном были предки из Европы. Точно так же, как большинство людей в Африке были черными, а большинство людей на Индийском субконтиненте - коричневыми. Если по какой-то причине вы захотите напасть на все, что связано с Африкой, вы вполне можете в какой-то момент решить, что люди будут черными. Если бы вы хотели делегитимизировать все, что связано с индийцами, вы могли бы на каком-то этапе решить напасть на их народ за цвет кожи. И то, и другое было бы бесчеловечным и сегодня легко идентифицируется как таковое. Но в войне с Западом белые люди становятся одним из первых объектов нападения. Этот факт неуклонно нормализуется и превращается в единственную приемлемую форму расизма в тех обществах, где он имеет место.

Чтобы делегитимизировать Запад, необходимо сначала демонизировать людей, которые по-прежнему составляют расовое большинство на Западе. Необходимо демонизировать белых людей.

Иногда результаты этого разыгрываются у всех на глазах. В августе 2021 года были опубликованы результаты переписи населения США, проведенной в предыдущем году. Одним из главных фактов стало то, что количество белых людей в Америке сократилось. В своем Tonight Show Джимми Фэллон упомянул об этом в своем главном монологе. "Только что вышли результаты переписи населения 2020 года", - сказал он своей аудитории в студии и зрителям дома. "И впервые в американской истории количество белых людей уменьшилось".1 В ответ на это студийная аудитория радостно закричала и зааплодировала. Для них это была не просто забавная, а хорошая новость. Не то, что процент белых уменьшился, а то, что реальное количество белых людей в живых уменьшилось. И хотя для кого-то это может стать неожиданностью, для многих из нас это уродливое движение нарастало годами.

В феврале 2016 года я находился в большом зале в Лондоне и выступал в качестве "второго лица" вместе с Джоном Алленом, американским четырехзвездным генералом и бывшим командующим силами НАТО в Афганистане. Мы участвовали в дебатах о том, что делать с исламистской группировкой ИГИЛ. Помимо того, что эта группировка бесчинствует на Ближнем Востоке, она уже совершила теракты в Европе. В тот вечер мы больше всего думали о многочисленных взрывах, совершенных террористами-смертниками, и нападениях с использованием автоматов Калашникова, которые произошли в Париже незадолго до этого и унесли жизни 130 человек. Хотя террористы ИГИЛ еще не напали на Великобританию, я использовал свою речь, чтобы предупредить аудиторию, что если ИГИЛ не остановить, то в скором времени, возможно, в зале, подобном тому, в котором мы находились, возможно, ориентированном на молодую аудиторию, возможно, на поп-концерте, ИГИЛ нанесет удар. И когда они это сделают, мы будем удивляться, какого черта мы делали, игнорируя их, пока они наращивали свои силы в Сирии и Ираке.

Генерал Аллен использовал свое выступление, чтобы дать глубоко взвешенное резюме того, как победить ИГИЛ. Его речь была техничной, впечатляющей, немного скучной, но при этом он старался подчеркнуть свое уважение к арабским союзникам на местах и во всем регионе. Наши оппоненты в тот вечер, похоже, слушали, но кое-что, сказанное одной из них в начале ее речи, запомнилось нам. После того как мы оба выступили, один из наших оппонентов - палестинская активистка и писательница Рула Джебрил - начала свое выступление, объяснив, почему аудитории не стоит слушать, что скажет генерал Аллен или я. "Нам снова читают лекцию - при всем уважении, - сказала она (что в данном контексте всегда означает "никакого"), - два белых человека". Я уже слышал это раньше, но заметил, как генерал слегка поморщился.

Очевидно, этот комментарий все еще звучал в его голове после ужина, потому что он снова обратил на него внимание. "У вас такое уже было?" - спросил он меня. Я, к сожалению, ответил, что да, и был шокирован тем, что он этого не знал. "У меня никогда такого не было", - сказал он. Он всю жизнь служил в вооруженных силах США, рисковал жизнью, жил среди афганского народа, много лет подряд находился в командировках. И он, казалось, был искренне удивлен тем, что это и все остальное из его жизни и опыта должно быть обобщено и отвергнуто на основании того, что он оказался белым человеком. Да еще и со мной в придачу. "Ну, я привыкну к этому", - беззаботно сказал я ему, не понимая, как быстро мы все привыкнем.

Это было всего несколько лет назад, но уже тогда за пределами академических кругов и расистских организаций считалось невежливым объединять людей в группы и отвергать их только из-за цвета кожи. Предыдущее поколение пришло к разумному выводу, что увольнение, очернение или обобщение людей только из-за цвета их кожи - это и есть определение расизма. И расизм стал рассматриваться как одно из самых отвратительных человеческих зол. Если не принимать во внимание людей как личностей, мы знаем, к чему это может привести: к ужасам середины XX века, к кошмарам Руанды и Боснии в конце того же столетия. Ближе к дому это привело к расовой сегрегации и периодическому расовому насилию, которые нанесли шрамы прошлому Америки, как и прошлому многих других стран.

Урок казался ясным: относись к людям как к личностям и отвергай тех, кто пытается свести их к группе, к которой они принадлежат лишь по случайности рождения. Казалось, что послание доктора Мартина Лютера Кинга-младшего восторжествовало. Будущее должно было стать таким, в котором расовые категории будут иметь все меньшее значение. Общество и люди в нем будут стремиться быть слепыми к цвету кожи, так же как они стремились быть слепыми к полу и различиям в сексуальной ориентации человека . Цель общества казалась ясной и, несмотря на некоторые стычки по краям, была согласована во всем политическом спектре. Люди должны иметь возможность реализовать свой потенциал, не подвергаясь влиянию групповых особенностей. Тот, кто хотел поиграть с расистской риторикой или найти людей, готовых оправдать расизм, должен был смешаться с остатками белых супремасистов в их все более мелких анклавах или найти дом среди столь же периферийных групп, таких как "Нация ислама" Луиса Фаррахана, с их черным превосходством. Такие группы были далеки от политического или социального центра или мейнстрима, и центр, похоже, хотел, чтобы так оно и оставалось.

Затем, в начале нынешнего века, ситуация начала меняться. Стало модно упоминать расу чаще, чем кто-либо за последние годы. В частности, это привело к резкому увеличению количества описаний белых людей в терминах, которые не использовались бы ни к одной другой группе общества. Как правило, белыми были люди, которые сами занимались беготней или, скорее, мольбами. Но вспыхнула она в необычайно широком диапазоне. Как обычно бывает с плохими идеями, они зародились в университетах.

ТЕОРИЯ КРИТИЧЕСКОЙ РАСЫ

Несмотря на сокращение числа откровенно расистских законов и власти открытых расистов в США, разница в результатах между белыми и черными исчезала очень медленно. Академики начали искать скрытые механизмы расизма, чтобы объяснить это.

Критическая расовая теория (КРТ) формировалась на протяжении десятилетий на академических семинарах, в докладах и публикациях. Начиная с 1970-х годов, такие ученые, как Белл Хукс (вычурные нижние регистры - это так), Деррик Белл (в Гарварде и Стэнфорде) и Кимберле Креншоу (в Калифорнийском университете и Колумбийском университете), работали над созданием движения активистов в академических кругах, которые бы интерпретировали почти все в мире через призму расы. В некотором смысле их одержимость была понятна. Белл, например, вырос в самые последние годы сегрегации. Во время его учебы в Гарварде среди преподавателей было всего несколько чернокожих. Вместо того чтобы придерживаться инкременталистского подхода, который предпочитали другие, те, кто формировал основу CRT, сначала утверждали, что раса является наиболее значимым фактором при принятии решений о приеме на работу в университеты Лиги плюща, а затем - что она является единственной наиболее важной линзой, через которую можно понять общество в целом. Это означало, что в тот самый момент, когда ситуация улучшалась и на факультеты приходило все больше чернокожих преподавателей, все в академии и все в понимании академией более широкого общества было расифицировано, или, скорее, расифицировано заново.

Конечно, на это были очевидные и явные возражения. Закон о гражданских правах был принят и работал уже несколько лет. Антидискриминационные законы уже были приняты и их число росло. И все же последователи CRT считали почти весь прогресс в американских расовых отношениях иллюзией. Именно так о нем отзывался сам Белл в 1987 году, когда писал, что "прогресс в американских расовых отношениях - это в значительной степени мираж, скрывающий тот факт, что белые продолжают, сознательно или бессознательно, делать все возможное, чтобы обеспечить свое господство и сохранить контроль".2 Когда в 1986 году Гарвард не предоставил права на пребывание в должности двум последователям CRT, Белл и другие устроили сидячую забастовку в университете. Как и любая революционная секта, последователи КРТ знали, как заставить себя чувствовать и слышать, и знали, как изменить интеллектуальную погоду в уголке общества, не известном своим героизмом.

Чем больше мест, где ученые могли увидеть невидимый расизм, тем популярнее он становился.

Естественно, мало кто из тех, на кого направлена эта идеология, знал, что их ждет. Даже если бы они знали, им было бы трудно противостоять. Ведь одним из отличительных признаков CRT было то, что ее утверждения основывались не на доказательствах, как это можно было понять раньше, а, по сути, на интерпретациях и установках. Это ознаменовало значительный сдвиг в том, как люди должны были доказывать свои утверждения. Правила CRT, хотя и редко объявляли об этом, не нуждались в обычных стандартах доказательств. Если "жизненный опыт" человека можно было подтвердить, то вопрос о "доказательствах" или "данных" должен был отойти на второй план, если вообще отошел. Интерсекционалисты, выросшие в то же время, удобно пересекались с CRT. Эти люди, построившие теорию на утверждении, что все угнетения "пересекаются" и должны быть одновременно "решены", сделали этот скачок возможным. Внезапно стали появляться академические работы (наиболее известна Пегги Макинтош из Уэлсли), которые состояли не более чем из перечня утверждений. Все они были сделаны с позиции, которую нельзя было ни доказать, ни опровергнуть. Она просто утверждалась.

Если претензии предъявлялись коллегам или обществу в целом, достаточно было просто опираться на собственные представления. Если один человек приводил доказательства того, что Америка стала менее расистской, другой мог сказать, что он знает, что это не так. Почему? Его собственный "жизненный опыт" (как будто есть какой-то другой). Во многих отношениях это был умный ход. Ведь действительно, ни один личный опыт человека никогда не может быть полностью осмыслен. Но и не всегда и не во всем ему можно верить. Конечно, утверждения о целых обществах и группах людей должны сопровождаться какими-то доказательствами? Ну, не сейчас. В лучшем случае переход от доказательств к "я" позволил зайти в тупик: У вас есть ваши взгляды и реальность. У меня - свои. В худшем - любой обмен идеями становился уязвимым для недобросовестных участников, которые просто настаивали на том, что все так, как они говорят. Именно это и произошло.

Одна из отличительных черт CRT заключается в том, что с самого начала ее сторонники и приверженцы необычайно четко заявляли о том, чего они хотят и как собираются этого добиться. Родоначальники, последователи и поклонники КРТ рано и часто излагали свою позицию. Например, утверждение о том, что КРТ - это не школа мысли или набор предложений, а "движение", признают сами ее апостолы. В своей работе 2001 года "Критическая расовая теория: An Introduction" авторы Ричард Дельгадо и Жан Стефанчик с восхищением описывают КРТ как "движение", состоящее из "группы активистов и ученых, заинтересованных в изучении и преобразовании отношений между расой, расизмом и властью". Движение рассматривает многие из тех же вопросов, что и традиционные дискурсы гражданских прав и этнических исследований, но помещает их в более широкую перспективу, включающую экономику, историю, контекст, групповые и собственные интересы, и даже чувства и бессознательное. В отличие от традиционного подхода к гражданским правам, предполагающего постепенное продвижение вперед, критическая расовая теория ставит под сомнение сами основы либерального порядка, включая теорию равенства, юридическую аргументацию, рационализм эпохи Просвещения и нейтральные принципы конституционного права."

Это довольно большой список вещей, которые можно поставить под сомнение. Принципы Просвещения, право, нейтрализм, рационализм и сами основы либерального порядка. Если бы это было написано о CRT врагом, это было бы одно. Но это было написано его приверженцами о самих себе.

Более того, как отмечают Дельгадо и Стефанчик, хотя CRT зародилась в сфере права, "она быстро вышла за пределы этой дисциплины" и распространилась по всем областям образования.

"Сегодня многие представители сферы образования считают себя теоретиками критической расы, которые используют идеи КРТ для понимания проблем школьной дисциплины и иерархии, отслеживания, споров по поводу учебных программ и истории, а также тестирования на IQ... В отличие от некоторых академических дисциплин, критическая расовая теория содержит активистское измерение. Она не только пытается понять нашу социальную ситуацию, но и изменить ее; она ставит перед собой задачу не только выяснить, как общество организует себя по расовым линиям и иерархии, но и преобразовать его к лучшему".3

Это необычный язык для академиков: хвастаться тем, что определенная группа академиков и преподавателей - это, по сути, академики "с активистским измерением". А признание того, что CRT стремится не просто понять общество, но и "преобразовать его"? Это язык революционной политики, а не язык, традиционно используемый в академических кругах. Но революционные активисты - это именно то, чем оказались те, кто участвовал в CRT.

Отличительные черты были налицо с самого начала. Абсолютная одержимость расой как основным средством понимания мира и всей несправедливости. Утверждается, что белые люди в своей совокупности виновны в предрассудках, в частности в расизме, с самого рождения. Что расизм настолько глубоко вплетен в общество белого большинства, что белые люди в этом обществе даже не осознают, что живут в расистском обществе. Просить доказательств - значит доказывать расизм. И, наконец, есть еще и настойчивое утверждение, что ни один из ответов, которые западные общества придумали для решения проблемы расизма, не является даже отдаленно адекватным или способным справиться с поставленной задачей. В работах Эдуардо Бонилья-Сильвы и других авторов утверждается, что даже концепция стремления быть "дальтоником", когда речь идет о расовых вопросах, сама по себе глубоко расистская.

Но что же такое расизм в этом новом и утвердительном определении? Это, как неоднократно утверждалось, "предрассудки плюс власть". Отчасти благодаря влиянию Мишеля Фуко эти ученые стали одержимы проблемой власти. Они рассматривали ее как центральный вопрос свободного общества и как негативное явление, которым обладают все государственные институты. В результате приоритетной задачей стало вырвать власть из этих рук и применить ее в другом месте. Присвоение власти или захват власти на основе цвета кожи были чрезвычайно выгодны для этих академиков, даже если их мышление по этому вопросу оставалось крайне запутанным. Например, они утверждали, что человек не может быть виновен в расизме, если у него нет власти, даже если у него есть предрассудки. А в структуре власти, которую безжалостно выстраивали приверженцы CRT, аксиомой было то, что властью обладают только белые люди. Следовательно, только белые люди могут быть расистами. Черные люди либо не могли быть расистами, либо, если они были расистами, были ими только потому, что у них была "интернализированная белизна".

Конечно, пока все это происходило в университетах по всей Америке, большинство американцев оставалось в полном неведении. И хотя, конечно, можно недооценивать то, чего может добиться группа ученых-активистов, можно также переоценить их влияние. Для большинства американцев работа Креншоу, Белла и других, возможно, вообще не затронула их жизни. Но в широком мире, в сфере популярных развлечений, некоторые из этих привычек начали распространяться. Отношение, которое раньше было маргинальным, переместилось в мейнстрим. Утверждения, которые еще недавно считались эзотерическими, обрели собственную жизнь.

Например, в 2001 году автор документальных фильмов Майкл Мур выпустил книгу под названием "Глупые белые мужчины", ставшую бестселлером номер один. В ней была одна глава под названием "Убить Уайти". В ней Мур перечислял список преступлений, в которых он обвинял белых людей. Среди них были, в частности, черная чума, военные действия, химикаты, двигатель внутреннего сгорания, Холокост, рабство, геноцид коренных американцев и сокращение рабочих мест в корпоративной Америке. Как заключил Мур, "назовите проблему, болезнь, человеческие страдания или ужасные несчастья, выпавшие на долю миллионов, и я готов поспорить на десять баксов, что смогу придать им белое лицо".6 Возможно, Мур никогда не слышал о проблемах Руанды, Сьерра-Леоне или Мьянмы, и это лишь несколько мест. Здесь и во время своих сопровождающих туров, выступлений и документальных фильмов Мур сделал себя богатым и знаменитым, утверждая, что белые люди - или "белые", как он упорно повторял, - ответственны за все плохое. Все остальные - лишь жертвы.

Естественно, многим такие разговоры не понравились. Они признавали правоту высказывания Томаса Соуэлла, сделанного в 2012 году, о том, что если расизм в Америке и не умер, то уж точно находится "на жизнеобеспечении". Они знали, что обвинения, которые начинают выдвигать против их общества, ложны, несправедливы и многое другое. Но они не приняли во внимание последующее замечание Соуэлла о том, что расизм сейчас поддерживается "политиками, расовыми барыгами и людьми, которые получают чувство превосходства, называя других "расистами"".

Именно эти люди дали расизму новую жизнь. Они сделали это, в частности, двумя способами. Первый - объявив об изменении правил. Второй - объявив себя судьями. Тем самым, помимо всего прочего, они выявили и отрезали все пути, по которым нормальный человек мог бы избежать обвинений в расизме. Если вы не могли увидеть это повсюду, то только потому, что ваш расизм не позволял вам действительно смотреть.

В 2018 году малоизвестный ученый по имени Робин ДиАнджело, которая также оказалась белой, опубликовала книгу, в которой собрала ряд своих недавних работ под названием "Белая хрупкость". ДиАнджело утверждала, что не только все белые люди являются расистами, но и что белые люди, которым не нравится, когда им говорят, что они расисты, или возражают против того, чтобы их называли расистами, просто предоставляют дополнительные доказательства своего расизма. Эта логическая ловушка - та же самая, которую в Средние века использовали охотники за ведьмами: если женщина тонет, она невиновна; если она плавает, она ведьма и может быть сожжена. По логике ДиАнджело, тот, кто отрицает, что он расист, - расист, как и тот, кто говорит, что он расист. Это означает, что в любой ситуации лучше всего сэкономить время и признаться в расизме.

Это подходит человеку, написавшему предисловие к ее книге. В ней Майкл Эрик Дайсон фактически заявил, что "Робин ДиАнджело - новый расовый шериф в городе". Он продолжил: "Она устанавливает другой закон и порядок в расовом судопроизводстве".8 Этот новый закон и порядок включал в себя8 Этот новый закон и порядок включал в себя называние виновных. Описывая расизм как "первородный грех Америки", Дайсон настаивал: "Мы не сможем назвать врагов демократии, правды, справедливости и равенства, если не сможем назвать личности, к которым они привязаны. На протяжении большей части нашей истории белые мужчины были вовлечены в программу защиты свидетелей, которая охраняет их личности и освобождает их от преступлений, предлагая им будущее, свободное от прошлых обременений и грехов".

Охарактеризовав мучительную работу ДиАнджело как "прекрасную", он добавил, что это "бодрящий призыв к белым людям во всем мире увидеть свою белизну такой, какая она есть, и воспользоваться возможностью сделать все лучше прямо сейчас. Робин ДиАнджело отбрасывает все костыли в сторону и требует, чтобы белые люди наконец созрели и посмотрели в лицо миру, который они создали, стремясь помочь переделать его для тех, кто не имеет ни их привилегий, ни их защиты".

Это список утверждений, над которыми стоит задуматься. Например, мысль о том, что все белые люди "незрелые", может легко проскользнуть мимо, как и утверждение о том, что все они - преступники-расисты. Однако ни одно из этих утверждений не кажется надуманным, учитывая утверждения, содержащиеся в книге, о которой писал Дайсон. В первой же строке ДиАнджело написала: "Соединенные Штаты были основаны на принципе, что все люди созданы равными. Однако нация началась с попытки геноцида коренных народов и кражи их земель. Американское богатство было построено на труде похищенных и порабощенных африканцев и их потомков". И далее она, как и Дайсон, перечисляет вещи, которые думают, считают и делают все белые люди, например, утверждает, что "античернота является основой нашей идентичности как белых людей". Если ДиАнджело и знала, что то, что она делает, в каком-то смысле плохо, то, похоже, не возражала против этого. Более того, она с радостью призналась в этом, написав: "Я нарушаю кардинальное правило индивидуализма - я обобщаю" [курсив мой]. До этого момента "обобщение" о людях действительно считалось низкой тактикой.

Сказать "все китайцы думают так" или "все чернокожие ведут себя так" считалось грубостью и невежеством. Но Робин ДиАнджело с удовольствием упивалась тем, как неприлично это делать и как это сходит ей с рук, потому что она делает это в отношении белых людей.

Точно так же до недавнего времени считалось по меньшей мере невежливым осуждать людей за черты, о которых они не имеют ни малейшего представления, и утверждать, что эти черты на самом деле не имеют никаких достоинств. Но ДиАнджело понравилось нарушать и эту этику. "Существует множество позитивных подходов к антирасистской работе", - писала она. "Один из них - попытаться развить позитивную белую идентичность... Однако позитивная белая идентичность - это невозможная цель. Белая идентичность по своей сути расистская; белые люди не существуют вне системы господства белой расы". И все же ДиАнджело говорит, что белые люди не должны переставать идентифицировать себя как белых, поскольку это означало бы отрицание расизма и "расизм без цвета кожи". Что же она советует своим читателям? Им следует "стремиться быть "менее белыми"", - отвечает она, добавляя для ясности, что "быть менее белым - значит быть менее расово угнетенным".

Если правда, что белые американцы неискоренимо расисты, но при этом хрупко относятся к этому факту, это не мешает им покупать большую книгу обобщений ДиАнджело . Более того, они покупали ее огромными кучами. Книга ДиАнджело разошлась тиражом более трех четвертей миллиона экземпляров. И, возможно, именно благодаря признанию и коммерческому успеху ДиАнджело осмелилась делать более экстремальные заявления в своих последующих интервью. В интервью программе "Аманпур и компания" в 2018 году она заявила, что белые люди находят расизм "захватывающим" и с удовольствием "потакают" ему. Интервьюер ДиАнджело, Мишель Мартин (который, как оказалось, является чернокожим), попытался приструнить свою гостью в отношении подобных утверждений.

"Почему ты так говоришь?" спросил Мартин. "Вы же ученый. Где ваши данные? Что заставляет вас так говорить?"

ДиАнджело может быть или не быть ученым, но у нее не было никаких доказательств, подтверждающих ее утверждения. Вместо этого она просто сделала другое (не имеющее отношения к делу) утверждение: "В коллективе белых есть своего рода ликование, когда наказывают черные тела".15

Это интервью было повторно показано через два года после первого показа, потому что через два года все снова изменилось. Джордж Флойд был убит полицейским Дереком Шовином, и кадры этой смерти транслировались по всему миру. По всему миру вспыхнули протесты, и книга ДиАнджело стала одной из тех, которые выиграли от всплеска интереса к антирасизму. Всего за месяц после смерти Флойда "Белая хрупкость" разошлась тиражом почти в полмиллиона экземпляров.

В этом моменте есть нечто такое, с чем стоит разобраться прямо сейчас. Потому что есть те, для кого убийство Джорджа Флойда было не просто чем-то, что произошло в Америке, а чем-то, что олицетворяло Америку. И эта точка зрения, согласно которой то, что произошло в тот день, было не поведением копа-изгоя, которого впоследствии арестовали, судили, осудили и посадили в тюрьму за его преступление, а скорее отдергиванием занавеса и раскрытием чего-то в сердце всех белых американцев, была интерпретацией, к которой ДиАнджело, критические расовые теоретики и другие подготовили американцев. В частности, американцев студенческого возраста. Опросы показали, что пик позитивных взглядов на состояние расовых отношений в Америке пришелся на время инаугурации президента Обамы в 2009 году. Тогда, согласно опросу CBS/ New York Times, 66 % американцев считали, что расовые отношения в целом хорошие. Но, отслеживая результаты опросов в последующие годы, агентство Ассошиэйтед Пресс отметило, что в 2014 году взгляды на расовые отношения "начали портиться". Одна из интерпретаций этого заключается в том, что Америка стала более расистской за два срока правления ее первого чернокожего президента. Другая интерпретация заключается в том, что внимание СМИ к определенным инцидентам - оправданным или нет - помогло изменить представление Америки о себе.

Усугубляло ситуацию то, что поколение студентов, воспитанных на элементах CRT, убедили в том, что расовые отношения в их стране гораздо хуже, чем они есть на самом деле. Люди в американской академии изобрели и популяризировали целый набор понятий и терминов, чтобы помочь этому. Подобно тому как их коллеги по межсекционному движению настаивали на том, что все живут в "цис-гетеронормативном патриархате", профессора CRT ввели в академический язык, а оттуда и в язык нации набор расовых терминов. Например, они утверждали, что Америка - это не просто общество с преобладанием белых или с белым большинством населения, а "бело-супремацистское" общество. Они утверждали, что все белые люди выиграли от того, что допустили господство белых супремасистов. Они утверждали, что при столкновении со своим расизмом белые люди намеренно меняют тему или выставляют себя жертвами. Они утверждали, что существует особый феномен, известный как "белые слезы" (и подкатегория "слезы белых женщин").

Они также утверждали, что белизна заразительна. Ибо как еще бороться с тем фактом, что многие чернокожие не были на 100 процентов согласны с новыми расовыми теоретиками и не все соглашались с новыми идеями, навязываемыми всем? Одним из ответов было утверждение, что чернокожие, не согласные с тем, что Америка по своей сути является расистским обществом, принимают "белизну" или иным образом пропитываются ею, как какой-то ужасной болезнью. После президентских выборов 2020 года в США газета Washington Post даже познакомила своих читателей с концепцией "мультирасовой белизны" как способом объяснить, как этнические меньшинства могли проголосовать за кандидата от республиканцев. На сайте , где вы можете получить черно-белых людей, но не бело-черных, становится ясно, что "черный" и "белый" просто стали синонимами для "хорошего" и "плохого".

Сторонники этой теории утверждали, что раса - это не просто одна из линз, через которую можно рассматривать общество. Они настаивали на том, что это самая важная, фактически единственная, линза, через которую можно рассматривать общество. И большая часть яда и ярости, которые существуют сегодня в Америке и на Западе в целом, сводится к этой конкретной проблеме: людям показали версию их общества, которая в лучшем случае преувеличена, а в худшем - дико искажена. Возьмем лишь одно, возможно, самое известное "расистское" событие последних лет - бурю, которая разнесла CRT и ее теории по всему западному миру: убийство Джорджа Флойда в Миннеаполисе в мае 2020 года.

В дни, недели и месяцы после этого ужасного события в Америке и во всем мире не было ни одного органа или человека, который бы не интерпретировал ужасающее видео этой смерти через одну-единственную призму. Что белый полицейский был запечатлен на камеру, убивая чернокожего, и что это было убийство на почве расизма. Не удовлетворившись таким объяснением, все, что касалось этой интерпретации, было затем экстраполировано вовне. Это было не просто отдельное расистское убийство. Это было расистское убийство, которое рассказало нам о природе расистской полиции в Америке. Отсюда все пошло по новой. Мы узнали, что эта расистская полиция была лишь одним из аспектов более широкого расистского общества. И отсюда следовало, что не только Америка, но и все общества с доминированием белых (и общества, в которых белые люди просто присутствуют) были каким-то образом раскрыты в этот момент. Интерпретация, получившая распространение по всему миру, заключалась в том, что произошедшее с Джорджем Флойдом говорит нам об обычной несправедливости. Она утверждала, что в современной Америке можно безнаказанно красть жизни чернокожих и что это происходит потому, что Америка и весь Запад институционально расисты, белые супремасисты и другие виновны в неизбежном фанатизме.

Фактическое понимание общественностью проблемы оказалось дико, доказательно, несовпадающим с реальностью. Например, когда жителей США опросили и спросили, сколько, по их мнению, безоружных чернокожих американцев было застрелено полицией в 2019 году, цифры оказались на несколько порядков ниже.

Двадцать два процента людей, относящих себя к "очень либеральным", заявили, что, по их мнению, полиция застрелила не менее десяти тысяч безоружных чернокожих мужчин за год. Среди самоидентифицированных либералов 40 процентов считают, что эта цифра составляет от тысячи до десяти тысяч. На самом деле цифра была где-то около десяти.

В процентном соотношении безоружные чернокожие американцы чуть чаще попадали под пули полиции, чем безоружные белые американцы. Но, как подтверждают данные, собранные в базе данных "Вашингтон пост" "Полицейские расстрелы", в годы, предшествовавшие смерти Джорджа Флойда, чернокожие американцы убивали больше полицейских, чем безоружные чернокожие американцы - полицейских.

Почти ничего из этого не прорвалось. Но опросы, похоже, свидетельствовали о том, что увеличение количества сообщений на эту тему в 2010-х годах могло привести к тому, что американцы стали думать, что проблема смертоносных столкновений безоружных чернокожих мужчин с полицией стала в геометрической прогрессии хуже, чем раньше. Какими бы ни были реалии расовой ситуации в Америке, группа активистов-раскольников была готова к этому моменту со своими заранее подготовленными теориями, фразами, заявлениями и требованиями об искоренении скрытого расизма. И они действительно были очень заняты.

Именно поэтому спортивные команды по всему миру стали "вставать на колени" перед каждым матчем. Им внушили, что они должны это делать, чтобы продемонстрировать, что они против расистских убийств, что чернокожих людей свободно убивают полицейские и что так делать нельзя. Именно поэтому политики по всему Западу вставали на колени и произносили речи против расизма. Именно поэтому Нэнси Пелоси, Чак Шумер и остальные члены руководства Демократической партии надели африканские платки из ткани кенте и стояли на коленях в течение восьми минут сорока шести секунд, прежде чем их снова подняли сопровождающие. Именно поэтому идея "самообразования", если вы белый, внезапно вошла в популярный лексикон. Именно поэтому руководители компаний, такие как главный редактор National Geographic, стали ставить под своим именем и титулом подпись "Расовая карта": Белый, привилегированный, есть чему поучиться".

Это был момент, когда молчание перед лицом "расизма" считалось насилием. Момент, когда фактическое насилие оправдывалось как форма легитимной политической речи. Момент, когда академик мог беспечно заявить, что "состояние черной Америки в целом, вероятно, хуже, чем пятьдесят лет назад". Именно в этот момент, через несколько дней после смерти Флойда, такие понятия, как "привилегия белых", вырвались с задворков академических кругов, где их высиживали, и заполонили все слои общества.

Поэтому стоит обратить внимание на потенциально непопулярный, но тем не менее крайне важный факт, касающийся этой истории происхождения. Он заключается в том, что до сих пор нет никаких доказательств того, что убийство Джорджа Флойда было расистским. На суде над Дереком Шовином не было представлено никаких доказательств того, что это было убийство на почве расизма. Если бы такие доказательства были - что Шовен питал глубокую неприязнь к чернокожим американцам и отправился в то майское утро в надежде убить чернокожего, - то обвинение предпочло не представлять их на суде над Шовеном. На самом деле, есть все основания полагать, что расовый элемент вообще отсутствовал. Как мы можем так утверждать? Одна из причин заключается в том, что за четыре года до смерти Флойда, 10 августа 2016 года, другой человек был убит почти при тех же ужасных обстоятельствах, что и Флойд.

Тридцатидвухлетний Тони Тимпа был убит в Далласе при задержании пятью полицейскими. Он сам позвонил в службу 911 с парковки, сказав, что напуган и нуждается в помощи. Он рассказал сотрудникам службы, что страдает от депрессии и шизофрении и не принимает лекарства. По имеющимся данным, он не принимал лекарства от психических расстройств, хотя, как и Флойд, принимал и другие наркотики. Задержание и смерть Тони Тимпы, как и смерть Джорджа Флойда, были засняты на камеру - на этот раз на записи с полицейских камер. Как и Флойд, Тимпа был безоружен, и, как и Флойд, его смерть была ужасно, жестоко затянута. Как и Флойд, полицейский, задержавший Тимпу, вряд ли мог показаться более бессердечным, правомочным или легкомысленным, когда речь шла о жизни человека. На кадрах слышно, как Тимпа плачет и умоляет полицейских, когда на него надевают наручники и прижимают к земле за плечи, колени и шею. В то время как Джордж Флойд кричал, что он не может дышать, Тони Тимпа неоднократно слышал крики: "Вы убьете меня! Вы убьете меня!". Он умолял о помощи более тридцати раз. Его держали точно в таком же положении, в каком держали Флойда. Но Тимпа продержали в таком положении целых тринадцать минут, прежде чем он окончательно потерял сознание. Пока он лежал, полицейские смеялись и шутили над ним. Когда приехали первые помощники, они ждали четыре минуты, прежде чем начать искусственное дыхание. Пока последние остатки жизни покидали тело Тони Тимпы, задержавшие его полицейские шутили, что слышат его храп.

Вот и все сходства. Более примечательны различия между этими двумя случаями. В случае с Джорджем Флойдом видеозапись убийства появилась сразу. В то время как Dallas Morning News потребовалось три года судебных тяжб, чтобы получить записи с полицейских камер наблюдения за убийством Тимпы. И если факты, связанные со смертью Флойда, всплыли быстро, то факты о Тимпе заняли годы. Полицейские отчеты об убийстве Тимпы оказались серьезно противоречивыми сами по себе, и еще более серьезными, когда запись убийства была наконец обнародована. В одном из отчетов полицейского управления Далласа сообщалось, что Тимпа вел себя агрессивно по отношению к офицерам. На обнародованных в итоге кадрах видно, что это не так. К моменту прибытия полиции Далласа на него уже были надеты наручники, и его удерживали частные охранники. По крайней мере один из далласских офицеров, задержавших Тимпу, был чернокожим. Но между этими случаями есть и другое существенное различие. Не прошло и года с момента смерти Джорджа Флойда, как Дерек Шовен предстал перед судом и был осужден по всем пунктам обвинения. В то время как спустя четыре года после смерти Тони Тимпы, в июле 2020 года, федеральный судья отклонил иск, поданный против пяти офицеров, по вине которых погиб Тони Тимпа. Предполагаемое обвинение заключалось в том, что они применили чрезмерную силу. Ни одному из офицеров не было предъявлено обвинение. Один из офицеров уже вышел в отставку, но четверо из пяти офицеров остаются на службе.

Я упоминаю об этом не для того, чтобы умалить то, что случилось с Флойдом, так же как и то, что случилось с Тимпой. Причина в том, чтобы указать, что эти два случая очень похожи, и , что ни в одном из них не был доказан расовый мотив. Это также не означает, что в Америке никогда не было расизма или что расизм не сохранился нигде в западном мире. Но это указывает на то, что убийство Джорджа Флойда было истолковано как обычное явление в американском обществе, в то время как по любым меркам оно является аномалией в Америке. И все же настаивают, что в этой аномалии можно разглядеть истинную природу Америки. Это продолжение старой левой идеи о том, что стоит только немного спровоцировать полицию, и она покажет истинное лицо демократического государства, а оно окажется фашистским. Сегодня широко распространено убеждение, что если сдернуть маску с американского государства, то окажется, что оно не просто расистское, а белое супремацистское, и что его агенты и представители, а также граждане в целом посвятили себя случайному убийству чернокожих.

Вот почему даже спустя год с лишним после смерти Джорджа Флойда спортсмены продолжают вставать на колени перед спортивными играми. Именно поэтому футбольные команды по всему миру продолжают считать, что стоит рисковать растущим раздражением своих фанатов, вставая на колени перед играми. Это потому, что смерть Флойда, как полагают, что-то раскрыла. Но если убийство будет истолковано таким образом, то мы должны быть абсолютно уверены в истинности этой интерпретации. Мы должны быть абсолютно уверены в том, что эта fons et origo - основополагающая история, которую мы рассказываем себе об американском обществе и Западе в целом, - достоверна.

И это не так. Доказано лишь то, что к 2020 году Америка была готова и готова к тому, что определенная интерпретация себя вырвется наружу. Эта интерпретация была подготовлена в академии. Она была популяризирована в средствах массовой информации. И в рекордно короткие сроки ей стали поддаваться корпоративные структуры, организации гражданского общества, и нигде так сильно, как в студенческих городках Соединенных Штатов. Мы знаем это потому, что задолго до 2020 года американские кампусы пережили ряд моральных паник, на которые будущие историки будут смотреть с глубоким недоумением. Американские студенты были готовы к тому, что их захватит бело-супремацистская, расистская интерпретация их собственного общества. Откуда мы знаем? Потому что на протяжении десятилетия или даже больше они видели упырей и монстров, которых не было.

МОРАЛЬНЫЕ ПАНИКИ

В апреле 2016 года в Университете Индианы началась необычайная паника. Около девяти часов вечера кто-то сообщил, что на территории кампуса в Блумингтоне замечен член Ку-клукс-клана (ККК). Социальные сети загорелись. "Студенты, будьте осторожны, - написал один из них, - там кто-то ходит в одежде ККК с кнутом". Другие тут же раскритиковали руководство колледжа. Один студент написал: "По кампусу ходит человек в капюшоне ККК с кнутом, и вы ничего не можете сделать, чтобы студенты чувствовали себя в безопасности?" Студенты и их руководители распространили сообщения с выражением поддержки. "Пожалуйста, будьте осторожны сегодня вечером", - сказал один из них. "Всегда будьте с кем-то, и если у вас нет серьезных причин выходить из здания, я бы рекомендовал оставаться в помещении, если вы одни". Паника улеглась только тогда, когда выяснилось, что подозреваемый член ККК на самом деле был доминиканским монахом, одетым в традиционные белые одежды своего ордена. А "хлыст", который, как утверждалось, он держал в руках, оказался четками. Несмотря на выяснение этих фактов, не все студенты благосклонно отступили. "Ладно, серьезно", - спросил один из них. "Какого хрена священник разгуливал по кампусу ночью?"

Можно было бы легко отмахнуться от этой паники в Университете Индианы, если бы это был единственный подобный случай. Но это не так. За последнее десятилетие в нескольких университетах США произошли похожие паники. Например, однажды утром в 2013 году в Оберлинском колледже в Огайо был замечен человек в костюме клансмена. Паника в этом гуманитарном колледже привела к тому, что все занятия были отменены до конца дня. Была вызвана полиция, чтобы прогнать клансмена с территории колледжа. Но когда полицейские прибыли на место происшествия, они не обнаружили членов ККК. Выяснилось, что, вероятнее всего, причиной стал либо бездомный прохожий, завернутый в одеяло, либо женщина, которую видели тем же утром несущей одеяло через кампус.

В ноябре 2015 года чернокожий активист из числа квиров, бывший президент студенческого совета, вызвал настоящую давку в Университете Миссури, заявив, что на территории кампуса замечены члены ККК. "Студенты, будьте осторожны", - предупредил он в социальных сетях. Держитесь подальше от окон в общежитиях". Подтверждено, что на территории кампуса замечена ККК. Я работаю с MUPD [служба безопасности кампуса], полицейскими штата и национальной гвардией". На самом деле единственной силой, с которой он работал, было его собственное воображение. Никому не нужно было держаться подальше от окон. В конце концов студент извинился за то, что поделился "дезинформацией". Другие паники следовали аналогичной тенденции. В июне 2017 года в полицейский департамент Мэрилендского университета позвонили после того, как под деревом на территории кампуса была замечена якобы "петля". Полицейские, осмотревшие место происшествия, обнаружили, что "петля" - это всего лишь завязанный узлом кусок белого пластика, лежащий на полу. Хотя полиция и рассмотрела возможный "умысел на преступление на почве ненависти", она пришла к выводу, что материал был из тех, что используются "для удержания и защиты незакрепленных предметов при транспортировке". Тем не менее многие студенты университета остались недовольны таким выводом и разместили изображения куска белого пластика в социальных сетях, предложив своим сокурсникам "сделать собственные выводы". Один из них пожаловался, что "они [полицейские] даже не попытались развлечь меня и моего друга, признав возможность того, что это был символ ненависти. Они были очень непреклонны". Вполне возможно, что так оно и было в сложившихся обстоятельствах: их вызвали для расследования дела об отброшенном мешке с галстуком.

Через несколько месяцев, в октябре, очередь увидеть петлю дошла до Мичиганского государственного университета. Одна из студенток заявила, что вышла из своей комнаты в общежитии и столкнулась с висящей петлей. С осуждением этого инцидента, вызванного ненавистью, быстро выступили все жители кампуса - от сокурсников до президента университета. Их осуждения и соболезнования продолжались до тех пор, пока не выяснилось, что "петля" была половиной пары шнурков, которые были потеряны и повешены нашедшим их человеком, чтобы их мог вернуть владелец.

В марте 2018 года очередь дошла до Винсеннского университета, где студент заявил, что к нему подошел человек в белом головном уборе, который размахивал пистолетом и выкрикивал расовые оскорбления. Руководство кампуса быстро разослало предупреждение всему сообществу Винсенса. Декан по работе со студентами выступил с заявлением: "Университет Винсенса полностью привержен принципам уважения, разнообразия и инклюзивности. Мы очень серьезно относимся к подобным сообщениям, и проводимое расследование имеет наивысший приоритет". В ходе последующего полицейского расследования с помощью камер видеонаблюдения было установлено, что инцидента никогда не было.

Если бы подобные панические настроения были характерны только для студенческих городков США, то их можно было бы с легкостью списать на проблему слишком привилегированной и слишком высококвалифицированной молодежи. Но в последние годы они стали возникать и среди взрослых, в том числе среди взрослых, обладающих одним из самых высоких авторитетов среди всех в стране.

В феврале 2017 года комедиантка Сара Сильверман вышла на улицу, чтобы выпить утренний кофе. Она была шокирована, обнаружив на тротуаре знаки, похожие на букву S с линией посередине. Сильверман немедленно сфотографировала тротуар и разослала фотографию своим многомиллионным подписчикам в Twitter. "Это что, попытка изобразить свастику?" - спросила она. "Неужели у неонацистов нет Google?"Но оказалось, что неграмотные неонацисты не выходили на городские тротуары, чтобы неумело попытаться нарисовать свастику за ночь. Знаки на земле - это меловые пометки, сделанные строительными рабочими и обозначающие участки, на которых им нужно было выполнять свою работу.

В сентябре 2019 года ресторан бывшего игрока НФЛ Эдауна Луиса Кофмана подвергся вандализму с расистскими граффити и свастикой. Кофман позвонил в свою страховую компанию, чтобы сообщить о случившемся, но полиция оказалась слишком расторопной, и когда они догнали его, то обнаружили у него черную краску, которую, как выяснилось, он использовал для совершения "расистского нападения" на себя. И, конечно же, были морозные часы январской ночи 2019 года, когда актер Джусси Смоллетт заявил, что на него напали двое белых мужчин, выкрикивавших расистские и гомофобные оскорбления, возле филиала Subway. Он утверждал, что они физически напали на него, накинули петлю на шею и обмазали неизвестным веществом, причем на протяжении всего инцидента он якобы держался за свой сэндвич из Subway. Реакция высших кругов страны была быстрой и заслуживающей доверия. Сенатор Камала Харрис, которая, как оказалось, была знакома со Смоллеттом, была среди тех, кто назвал случившееся "попыткой современного линчевания". В последующие дни Смоллетт придерживался своей истории, время от времени добавляя дополнительные сведения. На выступлении через неделю он сказал своей сочувствующей и поддерживающей его аудитории, что дал отпор нападавшим и не позволит им победить, потому что он, Джусси Смоллетт, выступает за любовь. Но по мере того как история рассыпалась, рассыпалась и большая часть общественной поддержки. Ничто в этой истории не устояло. А когда начали сканироваться записи камер видеонаблюдения, у полиции появилась возможность догнать белых супремасистов, совершивших нападение. Ими оказались Абимбола Осундайро и Олабиньо Осундайро, два крупных брата-тяжелоатлета из Нигерии, которые, как оказалось, были знакомы со Смоллеттом. Стало очевидно, что Смоллетт считал, что успешное заявление о преступлении на почве ненависти против него самого даст ему рычаг для переговоров о повышении зарплаты в сериале Empire, в котором, по его мнению, его недооценивают. Поэтому братья Осундайро были привлечены, чтобы немного побить его.

Вопрос о том, что в это время происходило или не происходило в голове у Смоллетта, безусловно, интересен. Но гораздо интереснее то, с какой готовностью в его историю поверили. Не только Харрис, но и десятки и десятки видных американцев, от Нэнси Пелоси до Стивена Колберта, приняли историю Смоллетта за чистую монету. Более того, на следующем вечернем шоу Колберт пригласил актрису с голосом, как у наждачной бумаги, по имени Эллен Пейдж, чтобы она проповедовала об инциденте со Смоллеттом и о том, что он означает. Это было тогда, когда история Смоллетта уже вызывала сомнения, и в глазах Пейдж это было непростительно. "У нас есть СМИ, которые говорят, что это спорный вопрос, является ли то, что только что произошло с Джусси Смоллеттом, преступлением на почве ненависти", - сказала она. "Это абсурд", - добавила она, ударив кулаком по кулаку, чтобы подчеркнуть. "Это [блин] не дебаты". На что зрители в студии закричали: "Да!". "Простите, я сегодня очень разгорячена", - сказала она, как будто извиняясь. "Вовсе нет", - согласился Колберт: "Вы должны быть на взводе. Ты должна быть на взводе". "Невозможно не чувствовать себя так сейчас", - добавила Пейдж под бурные аплодисменты.

Все это не означает, что расизм не имеет места и что расовое насилие неслыханно в Америке или где-либо еще. Однако эти и многие другие случаи, которые можно было бы привести, не свидетельствуют о том, что население здраво оценивает риск и вероятность расистских инцидентов. На самом деле, похоже, существует мнение - искреннее или иное - о том, что расизм если и существует, то на самых дальних задворках общества. Американцы в последнее десятилетие не живут в стране, где по земле бродят клансмены - всегда, что интересно, в одиночку. И уж точно они не живут в стране, где членов ККК можно регулярно встретить разгуливающими по студенческим городкам. Они не живут в стране, в которой линчевание является повседневной чертой. На самом деле они живут в стране, где белых супремасистов настолько мало, что для их роли время от времени приходится прилетать нигерийцам, занимающимся тяжелой атлетикой. Похоже, произошло то, что в головах некоторых американцев сформировалась картина Америки. Картина, сложившаяся и закрепившаяся где-то в начале прошлого века. Америки, в которой ККК бродили по земле, а голливудские актрисы заслуживали аплодисментов за то, что осмеливались противостоять "попыткам линчевания".

КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО?

Как это произошло? Одна из возможностей - увидеть, что состояние расовых отношений в Соединенных Штатах напоминает эффект, создаваемый проекционным устройством. Детали проецируемого изображения имеют огромное значение - действительно, больше, чем что-либо другое. Например, одно из объяснений того, что Америка с ожесточением, но интенсивно препарирует каждое убийство чернокожего американца от рук полиции, заключается в том, что Америке необходимо бороться за точный характер этих деталей. Дела Бреонны Тейлор, Майкла Брауна и других вызывают в общественном сознании бурю эмоций, потому что в них обсуждаются самые мельчайшие детали. С одной стороны, есть люди, которые хотели бы заявить, что эти и другие случаи гибели чернокожих людей от рук полиции демонстрируют истинное лицо белой супрематической, институционально расистской нации. С разных сторон люди утверждают, что подобные инциденты неизбежны, когда вооруженные до зубов граждане и вооруженная до зубов полиция пытаются договориться между собой в миллионах ежегодных столкновений. Детали стоят того, чтобы поспорить, если потребуется, ожесточенно. Потому что если Майкл Браун был застрелен с поднятыми вверх руками и не представлял никакой угрозы для арестовавших его офицеров, то это вполне может указывать на очень серьезную проблему в стране. Но если в него не стреляли, подняв руки вверх, а беспорядки, вызванные его смертью, были спровоцированы без всякой причины, то некоторым недобросовестным деятелям придется держать ответ за свои действия.

За детали борются потому, что Америка - самая могущественная страна в мире, самая влиятельная страна в мире и страна, чьи грехи и ошибки могут быть экспортированы в той же степени, что и ее добродетели и достижения. И как Америка следит за тем, что проецируется на стену, так и мир следит за этим, с меньшим вниманием к деталям, но с таким же большим интересом к тому, что в итоге будет проецироваться на стену мира. Масштабы протестов в Берлине, Лондоне, Брюсселе, Стокгольме и многих других крупных городах в дни после смерти Джорджа Флойда говорили, в частности, об одном. Люди чувствовали, что должны выйти на улицы, потому что им нужно было выразить свое возмущение тем, что самая могущественная и влиятельная страна в мире считает жизни своих чернокожих граждан настолько дешевыми, что позволяет своим полицейским безнаказанно душить их средь бела дня. Протестующие по всему миру отреагировали на образ Америки, который они видят. Картину, в которой целый каталог тонких ошибок, манипуляций и вымогательств был бесконечно увеличен. Но искажение исходит из Америки и проецируется Америкой, Америкой.

РАСИСТСКИЕ ДЕТИ

Даже в таком относительно благородном мире, как мир книг, в последнее десятилетие можно было наблюдать заметную радикализацию. В 2010-х годах, во время президентства Обамы, ведущие издательства начали выпускать книги, которые, казалось, были направлены на радикализацию людей с колыбели и выше. В то время некоторые из них казались настолько абсурдными, что просто смешными. Работа Инносанто Нагары "A is for Activist" (2012) представляла собой детскую книжку-картинку с алфавитом, призванную воспитать следующее поколение активистов. Помимо того, что она была антикапиталистической, она также была естественным образом связана со всеми последними тенденциями политики идентичности. L - это "ЛГБТ", и, конечно же, T - это "Транс", прежде чем "Поезда". Но главный смысл книги - рассказать детям, что они должны расти и протестовать, бороться за "равенство", "разнообразие" и прочее. Вот почему X - это Малкольм Икс, I - это "коренное население" и "иммигранты", Y - это "твоя правда", а A-Z заканчивается Z - это "сапатисты".

С самого начала обучения чтению детям внушали через популярную литературу, что лучший способ прожить жизнь - это быть революционером, идущим на баррикады для борьбы с капитализмом, "цис-гетеронормативностью" и, конечно же, расизмом. Целые индустрии, казалось, были нацелены на перепрограммирование людей, чтобы заставить их смотреть на мир через совершенно четкую линзу, в которой есть очевидные хорошие парни и очевидные плохие парни. Взрослые разумные люди стали говорить на одном языке. В 2019 году Адам Резерфорд (автор книги "Как спорить с расистом") закончил лекцию перед полным залом взрослых людей заявлением: "Если вы расист, то вы мой враг". Как будто лекционные залы регулярно заполняются клансменами. Затем он процитировал американскую политическую активистку Анджелу Дэвис: "В расистском обществе недостаточно быть нерасистом. Мы должны быть антирасистами". Еще до смерти Джорджа Флойда, казалось, стало настолько общепринятым, что люди в западных обществах живут в расистских обществах и что ответ на эту специфическую западную проблему должен быть специфически западным ответом: стать набожными, активными антирасистами. Этому тоже нужно было учить с колыбели, и никакое начало не было слишком ранним.

Именно поэтому американский писатель Ибрам X. Кенди выпустил книгу под названием "Антирасистский ребенок", которая была опубликована с большим энтузиазмом и освещалась в момент ее выхода большинством главных телеканалов США. В ней объясняется, что "антирасистский ребенок" вынашивается, а не рождается, и должен стремиться "сделать равенство реальностью". Если объяснить понятие справедливости трехлетнему ребенку кажется сложным, иллюстратор и Кенди изо всех сил стараются сделать это проще. Девятиступенчатая программа для малышей включает в себя рекомендации, что антирасистский ребенок должен "использовать свои слова, чтобы говорить о расе", "указывать на политику как на проблему, а не на людей", "разрушить стопку культурных блоков" и "признаться в расизме". Поэтому, когда ваш двухлетний ребенок сбивает свои игровые блоки, вы можете спросить, не является ли это метафорическим наблюдением за реальностью расового насилия.

Книга рассчитана на детей, которым для объяснения все равно нужны картинки, а не слова. В помощь им - множество веселых иллюстраций, на которых изображены счастливые антирасистские младенцы, гусеницы, превращающиеся в бабочек, и тому подобное. Но зачем нужно внушать детям это? Одно из объяснений заключается в том, что американцы, занимающие видные посты, снова предположили, что даже американские дети нуждаются в перепрограммировании от расистского общества, в котором они родились. Как недавно заявил не менее авторитетный представитель Департамента образования штата Аризона, младенцы способны стать расистами уже в возрасте трех месяцев. И, согласно опубликованному департаментом "пособию по вопросам равенства", в котором содержится это утверждение, проблема заключается именно в белых детях. В пособии утверждается, что "проявления расовых предрассудков часто достигают пика в возрасте 4 и 5 лет", но в то время как "чернокожие и латиноамериканские дети" в возрасте пяти лет не проявляют "никаких предпочтений по отношению к своим группам", "белые дети в этом возрасте остаются сильно предубежденными в пользу белизны". Напоминание о том, что с того момента, как они научились говорить или ходить, именно белые дети являются проблемой. И именно с белыми детьми нужно работать, чтобы добиться перемен, которые, кажется, все согласились с необходимостью.

АНТИРАКИЗМ

Так получилось, что "Антирасистский малыш" - это детская версия чуть более взрослой книги Ибрама X. Кенди. История автора поражает своим успехом - успехом, который повторил успех другого чернокожего американского писателя того же поколения - Та-Нехиси Коутса. Как и Коутс, Кенди, похоже, считает, что его личная история или смесь его личной истории с экстраполяцией ее политического смысла должна стать достаточной базой для пересмотра расовых отношений в Америке. Как и Коутс, он полон гнева. Однако, как и у Коутса, его карьера была не просто золотой, а великолепно отлаженной на каждом шагу. Как и у Коутса, его юношеская книга мемуаров была опубликована практически под единодушным одобрением и превратилась в бестселлер. Как и Коутс, он получил Национальную книжную премию. Как и Коутс, он был удостоен "Гениального гранта" Макартуров. В отличие от Коутса, Кенди (в возрасте всего тридцати восьми лет) получил самую престижную кафедру в Бостонском университете. Единственным предыдущим обладателем премии Эндрю В. Меллона в области гуманитарных наук был переживший Холокост и лауреат Нобелевской премии писатель Эли Визель.

Однако даже больше, чем у Коутса, у Кенди есть проблема в его героическом повествовании о борьбе с расизмом в угнетающей стране: самые сильные истории поражают своей ничтожностью. В одном из моментов своей книги "Как быть антирасистом" (2019) Кенди пишет об инциденте в третьем классе, когда белый учитель обращается к нетерпеливому белому ученику, сидящему впереди класса, а не к застенчивой черной девочке, которая сидела сзади. Спустя столько лет Кенди выудил из этого случая почти целую главу своей книги. Он может вспомнить каждую деталь этого инцидента, как он показывает читателю. Но он подчеркивает, что не может вспомнить имя белой учительницы. "Забыть ее, возможно, было механизмом преодоления", - говорит он теперь, будучи лишь одним из "многих белых расистов за эти годы, которые прерывали мой покой своими сиренами".

Кто-то скажет, что это был незначительный инцидент, кто-то заявит, что это была всего лишь расовая микроагрессия. Но Кенди не согласен с подобными утверждениями. Он говорит об этом инциденте: "То, что другие люди называют расистской микроагрессией, я называю расистским насилием". Определение или, скорее, переопределение терминов и слов стало для Кенди профессиональной специализацией. Действительно, в книге "Как стать антирасистом" каждая глава открывается определением или набором определений. Они придают работе псевдосхоластический блеск, хотя определения не всегда так полезны, как кажется автору. Например, в первой главе даны два определения: расиста ("Тот, кто поддерживает расистскую политику своими действиями или бездействием или выражает расистскую идею") и антирасиста ("Тот, кто поддерживает антирасистскую политику своими действиями или выражает антирасистскую идею"). Есть несколько моментов, которые снижают гениальность этих определений. Первый - это осознание того, что, как и все остальные определения в этой работе, предложенные определения написаны самим Кенди. Второе - это тот факт, что это не очень хорошие определения.

Большинство людей признают расистом того, кто считает представителей одной расовой группы более низкими по сравнению с другой просто в силу этой единственной характеристики, над которой они не имеют права голоса. Но Кенди не дает такого определения расизму. Кенди определяет расиста как человека, который участвует в расистских действиях - определение, которое в лучшем случае является круговым, поскольку использует определяемый предмет для определения предмета. Оно также оставляет без внимания вопрос о том, что такое расистское действие и кто его обозначает как таковое. Хотя подозрение остается. Между тем, определение антирасиста, данное Кенди, несколько проще. По сути, это приглашение быть похожим на Кенди.

Сегодня, когда Кенди просят дать определение расизма перед аудиторией, его определение стало чем-то вроде трюка на вечеринке. "Расизм - это брак расистской политики и расистских идей, который порождает и нормализует расовое неравенство", - таков один из его стандартных ответов. Это стало его версией "угощения для толпы", часто встречаемой бурным смехом и аплодисментами. Но, учитывая огромное влияние, которое сейчас имеет работа Кенди, и почти полный набор секторов, через которые она прошла, стоит отметить одну особенную неудачу. Он заключается в том, что Кенди не выступает против расизма. Он выступает против определенных форм расизма: в частности, против расизма белых против черных. Другие виды расизма могут быть, по его собственным определениям, позитивной силой. Например, в своих работах о дискриминации и несправедливости он не может обойти стороной один конкретный вывод, манящий его: "Единственное средство от расистской дискриминации - это антирасистская дискриминация. Единственное средство от дискриминации в прошлом - это дискриминация в настоящем. Единственное средство от нынешней дискриминации - это будущая дискриминация".

Здесь многое зависит от того, что он подразумевает под словом "расист" и что он подразумевает под словом "антирасист". Но при любом прочтении его работ становится ясно, что под "расистом" Кенди подразумевает то, что ему не нравится. В то время как "антирасист" означает то, что ему нравится. На цветовой карте Кенди нет нейтральных областей. Есть только белые супремасисты и белые националисты, а затем белые люди, которые с ним согласны. Точно так же есть черные люди, которые согласны с Кенди, и черные люди, которые не согласны. Те чернокожие, которые не соглашаются со всем, что он предлагает, тоже расисты. Например, Кенди не любит консервативного судью Верховного суда Кларенса Томаса, осуждая его с типичной недосказанностью за "самое вопиющее расистское преступление черных против черных в новейшей американской истории". Точно так же он не любит чернокожего бывшего госсекретаря штата Огайо Кена Блэкуэлла, который работал на Джорджа Буша-младшего. Кенди не имеет никакого отношения к таким людям. "Помните, что все мы либо расисты, либо антирасисты", - говорит он, а затем отмечает, что "преступникам вроде Блэкуэлла расизм сходит с рук. Черные люди называют их дядями Томами, продавшимися, Орео, марионетками - кем угодно, только не расистами. Черные люди должны сделать больше, чем просто отозвать свою "черную карту", как мы ее называем. Мы должны приклеить расистскую карточку к их лбу, чтобы весь мир видел".

В мире определений Кенди расистом является не только Кларенс Томас. Целая куча других вещей также является таковыми. И, что очень удобно, все они помогают очертить границы собственных политических и прочих предрассудков Кенди. Например, он ясно дает понять, что расизм - это выступать против репараций за рабство. Также расизм - не иметь никакого мнения по этому вопросу. Так что вы должны либо разделять конкретные взгляды Кенди на этот вопрос, либо вы - угадайте что? - расист. Куда бы вы ни повернулись, другие выходы заблокированы. Например, упоминание о "пострасовом обществе" также является расизмом. Либо вы должны принять определение общества, в котором вы живете, данное Кенди, либо вы расист. Этот ловкий трюк работает почти со всем. Кенди выступает против законов об идентификации избирателей. Итак, может ли кто-нибудь предположить, кем могут быть люди, поддерживающие законы об удостоверениях личности избирателей? Правильно: они тоже расисты. Странно, но несогласие с тем, что Кенди хочет сделать в отношении изменения климата, тоже считается расизмом.

Снова и снова он четко и жестко делит мир только на эти два лагеря людей. Мы все либо расисты, либо антирасисты. Мы все либо стремимся быть расистами, либо стремимся быть антирасистами. Выдающийся чернокожий судья, который делает что-то не так в глазах Кенди, становится расистом. Если же человек делает абсолютно все правильно в глазах Кенди, соглашаясь со всеми его собственными, часто противоречивыми взглядами, то со временем он может получить значок "антирасиста". В одном можно не сомневаться: установление таких границ чрезвычайно удобно для самого Кенди. Но оно крайне неудобно для любого общества, которое следует этим правилам. В конце концов, должны же существовать какие-то вопросы - например, регистрация избирателей или окружающая среда, - которые можно обсуждать, не рассматривая их ни как расистские, ни как антирасистские. Если их нет, то вероятность решения всех этих вопросов значительно снижается.

Вместо того чтобы исключить расовую принадлежность из дискуссии (саму концепцию которой Кенди также называет расистской), это мировоззрение делает все возможное, чтобы навязать расу в каждой дискуссии. Причем сделать это в самых резких и неумолимых выражениях. Если одна часть вашего общества расистская, а другая - антирасистская, то нормальное политическое урегулирование становится невозможным. Некоторые люди будут соглашаться с политикой или позицией, которую они считают неправильной, только чтобы не запятнать себя ярлыком "расиста". В то время как другие могут быть искренне убеждены, что мир - это манихейство и что он делится не на множество людей с самыми разными идеями, а на расистов и антирасистов, белых супремасистов и Ибрама X. Кенди.

Возможно, неизбежно, что целая индустрия захочет повторить коммерческий успех работы Кенди. Среди побочных продуктов есть работа под названием "Как стать антирасистской семьей", состоящая из "25 вдохновляющих историй о расизме, которые можно читать вместе с детьми". Казалось, можно публиковать все, что угодно, лишь бы это было подкреплено одним и тем же нарративом: белые люди - угнетатели, которых можно оскорблять на каждом шагу. В то же время чернокожие люди - угнетенные и могут говорить все, что угодно, как бы оскорбительно это ни звучало, лишь бы это было сказано о белых людях. Например, есть работа Иджеомы Олуо "Посредственность: опасное наследие белых мужчин Америки" (2020). А также работа уроженки Лондона Отеги Увагба под названием "Белые: О расе и других фальшивках.

В Британии прослеживается американизированный тон эпохи: грандиозное повествование о расизме и антирасизме, экстраполированное на мельчайшие события, сдобренное постоянным катастрофизмом. Например, в одном из моментов Увагба рассказывает, как она должна была пойти на рождественскую вечеринку друзей, но в последнюю минуту отменила встречу, "потому что знаю, что, скорее всего, буду единственным черным человеком в комнате, полной белых". Она беспокоится, что после "обязательного размахивания руками" по поводу расовых проблем кто-то предложит поговорить о чем-то "менее депрессивном, потому что это Рождество". Увагба говорит, что тогда она "разобьет тарелку о стену, потому что я не думаю, что есть что-то еще, о чем мы должны говорить, не думаю, что это справедливо, что белые люди могут менять тему". Поэтому вместо этого она говорит: "Я остаюсь дома и плачу".

Увагба оказывается непростым другом. Она горько жалуется, когда белые друзья не спрашивают ее о самочувствии. А потом горько жалуется, когда белые друзья все же спрашивают ее о самочувствии. После смерти Джорджа Флойда она утверждает, что ее электронный почтовый ящик стал "свалкой белой вины". И снова она отчитывает друзей, которые спрашивают ее о самочувствии, и ругает тех, кто не спрашивает. "Повсюду белый стыд нависает огромной громадой, - пишет она, - высасывая кислород из комнаты и угрожая заслонить собой суть проблемы". Даже в самом раскаянном состоянии белые люди умеют сделать так, что трудно дышать".

ВЫХОДИТЕ НА УЛИЦЫ

В тот самый момент, когда расизм еще никогда не был так дискредитирован или так социально и политически неприемлем, он изображается как вездесущий и нуждающийся в большом отпоре.

Когда я объезжал Соединенные Штаты в течение нескольких месяцев после смерти Джорджа Флойда, меня снова и снова поражал этот факт. В городах, где были развешаны флаги и знаки Black Lives Matter (BLM), BLM стала чем-то вроде национальной религии. В книжных магазинах продавались книги, рассказывающие белым американцам о том, как им нужно переучивать свой разум. Повсюду была проекция с высоким разрешением общества, которое значительно отставало от жизни, хотя, казалось бы, было спроектировано и согласовано как отдельными людьми, так и корпорациями.

Такие гордые и красивые города, как Сиэтл, были почти полностью заколочены в своих центрах. Мелкие и крупные предприятия были почти полностью уничтожены в результате многомесячных беспорядков и COVID-19. А те предприятия, что еще оставались, не просто просили, а умоляли оставить их в покое - умоляли любую потенциальную толпу пройти мимо. На витринах магазинов, расположенных рядом с тем местом, где раньше находилась городская автономная зона ("ЧАЗ"), висели классические таблички "Не трогай меня". В парикмахерской был не только обязательный знак Black Lives Matter, но и табличка, подчеркивающая, что это "местный бизнес, принадлежащий меньшинствам, возглавляемый женщинами и состоящий из сотрудников ЛГБТКЯ+". На случай, если кто-то примет его за парикмахерскую белых супремасистов.

На другом конце корпоративной шкалы находился оставшийся в городе магазин Whole Foods. Заколоченный, как и большинство зданий в центре города, он был завешен огромным баннером, висевшим на фасаде оставшейся витрины. Огромными буквами, такими же большими, как название магазина, он гласил: "Расизму здесь не место". Как будто фруктово-ореховый прилавок магазина Whole Foods в Сиэтле был известным местом сбора Клана. В соседнем Портленде компания Uber вывесила огромный баннер, развернутый на одной из сторон гигантского офисного здания. "Если вы терпите расизм, удалите Uber", - гласил баннер, добавляя: "Черные люди имеют право передвигаться без страха". Сколько посетителей не согласны с этой идеей настолько, что ее нужно высказать на всю высоту здания? Насколько серьезной должна быть расовая проблема в такой стране, как Америка, чтобы коммерческим компаниям приходилось так настойчиво убеждать общественность? В какой именно ситуации, по их мнению, находится страна?

В преддверии президентских выборов 2020 года я отправился в Портленд, чтобы попытаться выяснить это. Этот город на Тихоокеанском Северо-Западе в последние годы стал печально известен благодаря яростной ветви анархо-синдикализма, которая в итоге превратилась из формы студенческого марксизма в более широкую программу Antifa-BLM. В течение многих лет самоназванные активисты "Антифа" проводили в городе акции протеста и беспорядки. После смерти Джорджа Флойда это движение превратилось в ночной протест. Со временем все федеральные здания в штате были атакованы или превращены в крепости. Нападениям подвергались коммерческие предприятия, и к осени 2020 года почти все правительственные здания и предприятия в центре Портленда были либо закрыты, либо заколочены досками, либо фактически забаррикадированы против ночных беспорядков. Портленд стал "нулевой точкой" в культурной войне в США. Одной из причин этого стала асимметрия в репортажах из города. Всякий раз, когда репортеры отправлялись освещать протесты, их обвиняли в пособничестве ультраправым. Если же они игнорировали их (что в основном и происходило), правые обвиняли их в пособничестве крайне левым. Но для стороннего наблюдателя увидеть воочию невероятную странность ситуации в Портленде было просто умопомрачительно. Как сказал мне один долгожитель, "раньше это был очень цивилизованный город". Теперь уже нет.

Предполагаемая причина ночных беспорядков Antifa-BLM заключается в том, что участники, похоже, верят в образ, создаваемый их страной. Ночью они выходят на улицы, чтобы выступить против системного расизма и превосходства белой расы. В течение нескольких дней и ночей в Портленде я присоединился к этой группе, одевался как они и посещал их собрания, чтобы лично убедиться в том, что часть этого поколения действительно верит в то, что им говорят об Америке.

Конечно, как и везде, безумие, уже существовавшее в городе, усугубилось из-за коронавируса и последовавшего за ним решения закрыть экономику и изолировать население. Но центр Портленда превратился в пустынное, опасное место, населенное огромным количеством бездомных, которые хлынули сюда за последние десятилетия, поощряемые местными властями, разрешившими им ставить палатки где им вздумается. На главных площадях были расставлены неухоженные столы с едой и напитками, которые они могли выбирать, как на круглосуточном шведском столе.

Но не только вирус или реакция властей привели к появлению этой пустоши. В течение нескольких месяцев протестующие вытаскивали проезжающих мимо автомобилистов из машин, нападали на предприятия, госпитализировали журналистов, чьи репортажи были им неприятны, - и все это без какого-либо значительного интереса со стороны правоохранительных органов. Те предприятия, которые все еще работали, делали это как в городе, находящемся на осадном положении. Я посетил один ресторан, который открылся совсем недавно. Его владелец был гордым чернокожим американским патриотом. На стенах своего ресторана он повесил плакаты с изображением американских героев: солдат, пожарных и других людей, оказывающих первую помощь. По этой причине его ресторан стал объектом нападения. Двумя ночами ранее кто-то выстрелил по окнам его ресторана боевыми патронами. Над местом, где были разбиты стекла, до сих пор висит панцирь. К какому пониманию страны пришли люди, стрелявшие по окнам принадлежащего чернокожим предприятия, чтобы возразить против героизации всех, кто причастен к американскому государству?

Казалось, Портленд стал эпицентром путаницы, которая поразила активистов в Британии и других западных странах. Это было внушенное им представление о том, что они живут в патриархальном, неравном, цис-гетеронормативном, непоправимо расистском обществе. Их убедили в этом, и они реагируют в соответствии с этим представлением: если общество действительно таково, то против него нужно действовать. И власти не сделали ничего, чтобы оспорить такую интерпретацию своего общества. Более того, левый мэр города категорически запретил полиции сотрудничать с федеральными властями для принятия действенных мер против участников беспорядков. Во время его кампании по переизбранию в конце 2020 года единственный кандидат, выдвигавшийся против него, был открытым сторонником "Антифа".

Недавние успешные операции, проведенные любимым ополчением кандидата в мэры, включали в себя снос почти всех статуй и общественных памятников в городе. Все исторические фигуры были убраны толпами протестующих. В выходные, когда я был там, был снесен Авраам Линкольн, а его пустой пьедестал был испещрен граффити и единственным словом "Landback". В других случаях в ходе квазиязыческой церемонии бунтовщики неоднократно поджигали памятник лосю, пока власти не убрали его. К этому времени осмотр достопримечательностей Портленда состоял из множества пустых цоколей.

Летом президент прислал федеральную охрану вопреки желанию местных властей. Теперь эти оставшиеся федеральные агенты были одной из немногих целей, которые оставались у "Антифа". В первую ночь я присоединился к ним на марше "К черту джентрификацию" (мой первый марш). Поскольку полицейских не было видно, активисты использовали свои собственные силы, в том числе полицейских на мотоциклах, чтобы перекрыть дороги, а затем пройти по улицам, крича в мегафоны на посетителей оставшихся баров и на жителей жилого квартала, в котором, по словам протестующих, когда-то жили семьи чернокожих и коренных жителей. Многие из тех, кто жил в этих домах, вышли на улицу и подняли кулаки вверх или помахали руками в знак солидарности. У большинства из них в окнах висели плакаты BLM. Все они были обвинены в том, что живут на "украденной земле", в основном белыми участниками марша. Среди других скандирований были "Проснись, ублюдок, проснись".

Ночью мы стояли у здания иммиграционной и таможенной службы на набережной. Этот федеральный объект был заколочен, но "Антифа" любит пытаться сжечь эти здания вместе с жильцами внутри. Федеральные власти стремились не допустить этого. Так началась игра в кошки-мышки, в которой обе стороны были очень опытны. Активисты "Антифа" бросали снаряды в заколоченные здания и били в барабаны, доводя себя до исступления. Они зажгли костры на улице и попытались пробиться к дверям здания. Только после того, как прозвучало достаточное количество предупредительных сирен и бунтовщики подошли к дверям, сотрудники правоохранительных органов вышли наружу. Был выпущен слезоточивый газ и применены перцовые пули.

В результате завязался бой, в ходе которого протестующих некоторое время отгоняли назад, а полицейские отступали под шквалом звуков "ойк" со стороны протестующих. Одна молодая белая женщина в розовом комбинезоне продолжала выкрикивать в мегафон "нацисты" в адрес полицейских, время от времени переходя к тому, чтобы сказать полицейским, что их дети вырастут и будут их ненавидеть. Что должно произойти в обществе, чтобы такое поведение стало нормальным? Один из ответов заключается в том, что в обществе был принят ряд утверждений об Америке и американском обществе. Люди делали заявления о расовом положении в Америке, которые тонко, а иногда и не очень тонко, не соответствовали действительности.

Чтобы противостоять этим утверждениям, требовалось внимание к деталям и одержимость фактами. Мономания, столь же сильная, как у людей, создавших это видение. Так что все было пущено на самотек. Только сейчас, когда получившееся видение можно увидеть в большом масштабе, спроецированным на стены мира, можно увидеть все последствия проделанной работы. Минутные заявления о "системном расизме", "институциональной белизне" и многом другом были проигнорированы. Но, выведенные на проектор американской культуры, они теперь представляют собой чудовищную картину. Вот почему подростка из среднего класса, принадлежащего к одному из самых удачливых поколений в истории человечества, живущего в одном из самых свободных обществ в истории человечества, можно встретить ночью у полицейского участка в розовом комбинезоне, выкрикивающего непристойности в адрес любого представителя государства.

ПОПУЛЯРНОЕ РАЗВЛЕЧЕНИЕ

Возможно, Портленд - это крайность. Но это лишь крайнее проявление неправильного восприятия, которое сегодня существует во всей Америке и западном мире. Одним из следствий этого является то, что нет ни одной сферы жизни, которая бы сейчас не воспринималась или не воспринималась неверно через эту призму.

В начале 2021 года популярное телешоу "Холостяк" вышло на свой двадцать пятый сезон, и впервые претендентом на участие в нем стал чернокожий. Кастинг двадцативосьмилетнего чернокожего агента по недвижимости из Северной Каролины Мэтта Джеймса мог бы стать объединяющим моментом для шоу. Вместо этого произошло предсказуемое. Раса вышла на арену и разрушила все шоу. Одной из четырех участниц, отобранных для финального раунда, стала двадцатичетырехлетняя Рэйчел Киркконелл. Как только она оказалась на телеэкране, ее аккаунты в социальных сетях неизбежно стали изучать в поисках доказательств правонарушений. И выяснилось, что тремя годами ранее, в 2018 году, Киркконнелл была сфотографирована на вечеринке в антебеллумской тематике. Разразился скандал. Ведущий шоу Крис Харрисон призвал людей проявить "немного милосердия, немного понимания, немного сострадания". Но затем, "защитив" Киркконелла, Харрисон сам стал объектом антирасистской давки. Десятки бывших участниц осудили Харрисона, а женщины 25-го сезона выпустили совместное заявление, в котором заявили, что хотят дать понять, что "мы осуждаем любую защиту расизма" и "любую защиту расистского поведения".44 как будто Харрисон виновен в том и другом.

Между тем, в реальном мире реалити-шоу Киркконелл и Джеймс действительно сошлись в финале, причем Джеймс сказал Киркконелл, что хочет, чтобы она стала матерью его детей. Но это было до того, как появились сообщения в социальных сетях, и тогда пара рассталась, причем Джеймс решил, что "не в порядке" с этим, и сказал, что боится, что Киркконелл может не понять, "что значит быть черным в Америке". И на этом не закончилось. Спустя девятнадцать лет Харрисон был вынужден отказаться от роли ведущего шоу в результате того, что впоследствии было названо "расистским спором".

В том сезоне это был "Холостяк". Но с таким же успехом это могло быть и любое другое шоу. В июле 2021 года в Великобритании женщина, которая шестью годами ранее не прошла в финал шоу Strictly Come Dancing, Анита Рани, дала интервью СМИ, в котором сказала, что до сих пор задается вопросом о причине. Телеведущая сказала: "Я до сих пор задаюсь вопросом, прошла бы я в финал, если бы у меня не было коричневого лица". Это утверждение потом пестрело заголовками, игнорируя тот факт, что Алеша Диксон, Марк Рампракаш, Луис Смит и Оре Одуба выиграли "Strictly", не будучи удержанными расистской аудиторией субботнего вечера.

Но все, что угодно, может быть подвергнуто такому же безжалостному взгляду. Весной 2021 года настал черед игрового шоу Jeopardy устроить гоночный коллапс. Участник средних лет по имени Келли Донохью уже мог показаться подозрительным, потому что был одет в темный костюм с красным галстуком. В какой-то момент он усугубил проблему, протянув к камере три пальца. Многие зрители тут же заявили в Интернете, что это известный знак белых супремасистов. Американские СМИ подхватили эту историю, на странице Донохью в Facebook стали искать доказательства. Фан-группы шоу утверждали, что знак выглядит так, как будто он вполне может быть жестом "белой силы", и признали, что, хотя "мы не можем знать его намерений", фан-сайты Jeopardy "не для того, чтобы предоставлять безопасную гавань белым супремасистам". Вскоре 595 бывших участников Jeopardy подписали совместное письмо с требованием сообщить, почему Jeopardy не отредактировали ту наносекунду в шоу, когда три пальца были протянуты. "Мы не можем стоять рядом с ненавистью", - заявили бывшие участники. "Мы не можем стоять рядом с ненавистью. Мы не можем стоять на сцене с тем, что похоже на ненависть".

После этого и многого другого Донохью (работающий банковским экспертом в правительстве штата Массачусетс) попытался объяснить, что же произошло на самом деле. Как показали записи предыдущих эпизодов, когда он одержал свою первую победу, он прижал один палец к пиджаку. Во время второй победы он держал два. В тот вечер, о котором идет речь, он только что одержал третью победу и поэтому держал три пальца, при этом большой и указательный пальцы были зажаты. "Это три. Не больше. Не меньше", - написал он. "За этим не было никакого тайного умысла или злого умысла".

Не все были убеждены в этом. Другие участники шоу осудили его попытку самообороны. "Для нас, как для сообщества участников, наиболее проблематичным является тот факт, что Келли не принес публичных извинений за последствия сделанного им жеста", - написали они в совместном заявлении. Это, в свою очередь, вызвало еще одно заявление Донохью, в котором он счел нужным сказать: "Я отвергаю и осуждаю превосходство белой расы". Он не подавал сигналы белым супремасистам, а считал на пальцах до трех.

Возможно, легко смеяться над некоторыми ситуациями, в которых люди видят повсюду превосходство белой расы. Но в конечном итоге эта проекция приводит к последствиям, которые более чудовищны, чем смехотворны. И вот так, сектор за сектором, действуя на основе проекции, которая, по его мнению, существует, движение, начавшееся с академического, уже имеет последствия, которые вызывают тревогу на практике.

ПРАКТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Если вы создадите движение, которое будет стремиться демонизировать "черноту", то это движение неизбежно приведет к демонизации чернокожих людей. Как это было со старым расизмом, так это будет и с новым расизмом. Если вы собираетесь демонизировать белизну и быть белым, то на каком-то этапе это должно означать, что вы собираетесь демонизировать белых людей. Почти в любой другой сфере расовых отношений это было бы понятно. Поэтому логический итог всей антибелой риторики последних лет вряд ли может быть сюрпризом. В последние годы эта идеология накачивалась в западную систему, что привело к всплеску антибелой активности.

Образование

Она начинается с самых ранних этапов и теперь проходит через все ступени образования. Двадцать лет назад, когда Дельгадо и Стефанчик говорили о том, что многие люди "в сфере образования" считают, что CRT имеет "активистское измерение", они имели в виду именно это. Два десятилетия спустя результаты этого активизма можно увидеть в учебных программах и школах по всей Америке и на Западе. Сегодня вы можете выбрать практически любой школьный округ по всей стране и обнаружить ту же самую игру, в которую играют ретрибутивные силы.

В Буффало государственные школы заставляют детей в детском саду смотреть видео с мертвыми чернокожими детьми, чтобы рассказать им о "жестокости полиции". В Калифорнии детей в третьем классе учат, что они должны расставлять себя в порядке "власти" и "привилегий", а новая учебная программа по этническим наукам в штате призывает к "контргеноциду" против белых христиан. В Сиэтле государственные школы заявили, что белые учителя в системе школьного образования "духовно убивают" чернокожих детей. И, конечно, всегда есть Нью-Йорк. Одних только примеров из практики этого города хватит на целую конференцию.

В муниципальной школе Ист-Сайда в Нью-Йорке белым родителям разослали "руководство к действию", в котором говорится, что они должны стать "белыми предателями", а затем выступать за "отмену белых". В одном из полезных для родителей наборов инструментов указаны восемь различных "белых идентичностей", от которых они могут страдать. Они варьируются от "белого супремасиста" до "белого аболициониста". К ним добавляются "белый вуайеризм", "белая привилегия" (естественно), "белая выгода", "белая исповедь", "белый критик" и "белый предатель". Последние, ведущие к "белому аболиционисту", конечно, наиболее позитивны и, как утверждается, включают в себя необходимость "демонтажа институтов" и подчеркивают необходимость "демонтажа белизны", а также "не позволяют белизне вновь утвердиться". В Бронксе кампания "Разрушить и демонтировать" привела к тому, что одну учительницу "допрашивали" о ее этническом (еврейском) происхождении и наказали за отказ исполнить приветствие "черной силы".