Война с Западом

Со временем стало ясно, что западным писателям даже не нужно путешествовать в другие места, чтобы сравнить их с собственными. В своем знаменитом эссе "О каннибалах" (ок. 1580 г.) Мишель де Монтень, один из самых образованных и культурных людей в истории, рассказал о том, что ему говорили о людях за пределами Европы. В частности, о племенах, которые обвиняли в каннибализме: "Я нахожу (из того, что мне рассказали), что в тех народах нет ничего дикого или варварского, но каждый человек называет варварским все, к чему он не привык; действительно, у нас нет другого критерия истины или правильного мышления, кроме примера и формы мнений и обычаев нашей собственной страны. Там мы всегда находим совершенную религию, совершенное государство, наиболее развитый и совершенный способ делать что-либо!"

Возможно, это было верно во времена Монтеня. Но на Западе это было не так долго. С течением веков наметилась другая тенденция. Какими бы ни были мнения и обычаи Запада - они были самыми худшими. Какой бы ни была религия вашего собственного общества - эта была худшей. То, что утверждал Монтень, стало в точности перевернуто через столетия после его смерти. И произошло это отчасти из-за странности, которую он выразил в том же эссе. В одном месте Монтень сказал о племенах каннибалов: "[Мы] превосходим их во всех видах варварства. Их война совершенно благородна и великодушна; в ней столько оправдания и красоты, сколько позволяет этот человеческий недуг... Они все еще находятся в том блаженном состоянии, когда не желают ничего сверх того, что предписано им естественными потребностями: все остальное для них просто излишество".

Это довольно серьезное утверждение: даже война с другими людьми "совершенно благородна и великодушна". И все же философы Запада - одни из самых культурных и просвещенных в культурном отношении людей своего времени - неоднократно делали подобные заявления при каждом удобном случае. Другие общества представляли собой чистый лист, на котором можно было написать все привычки, манеры и добродетели, которых, как считалось, не хватало на Западе.

Никто так не преуспел в этой привычке, как Жан-Жак Руссо, человек необычайной образованности и мастерства. Не было ничего, о чем бы он не мог разработать теорию, особенно если он не был знаком с вопросом из первых рук.

Например, хотя сам Руссо никогда не путешествовал по дальним странам, у него было много теорий о людях, которые в них жили. В частности, он считал, что они живут в состоянии природы, в котором все люди по сути равны. Это одна из важнейших тем его влиятельного "Рассуждения о неравенстве" (1755). В естественном состоянии у людей нет тех проблем, которые есть в таких местах, как родные для Руссо Швейцария и Франция. В то же время Руссо был достаточно мудр, чтобы понимать, что он предается мечтам. В какой-то момент он говорит, что государство, о котором он пишет, "больше не существует... возможно, никогда не существовало... [и], вероятно, никогда не будет существовать". Тем не менее, он оставил способ мечтать, который другие подхватили в последующие века.

Великий французский антрополог двадцатого века Клод Леви-Стросс был одним из тех, кто почитал и оберегал пламя Руссо. Леви-Стросс однажды назвал его "нашим мастером и братом" и неоднократно демонстрировал свое чувство, что люди, пришедшие после Руссо, были недостойны его и недостаточно почитали его. Но, как отмечают многие проницательные критики как Руссо, так и Леви-Стросса, Руссо прославлял природное состояние не просто ради него самого. Он делал это потому, что хотел сравнить его с Парижем своего времени, и делал это в ущерб Парижу. Благородные дикари вызывали у Руссо восхищение, но важнее то, что они были полезны. Они были рамой для его поединков с обществом, в котором он жил.

Однако нашлось немало людей, которые поверили ему на слово, и среди них были и те, кто потом пожалел об этом. В 1772 году французский исследователь Марк-Жозеф Марион дю Френ отправился в экспедицию в Новую Зеландию. Одним из его офицеров был Жюльен Мари Крозе. Эти люди в той или иной степени все еще придерживались теорий Руссо и верили в невинность естественного состояния. Им пришлось на собственном опыте познать то, что Руссо представлял себе легким путем. Марион дю Френ и многие люди с корабля были убиты в результате неспровоцированного нападения маори. Трепетное отношение выживших к теориям Руссо не пережило этой первой встречи с маори, которые вели себя не так, как ожидал Руссо.

Однако тенденция превозносить всех незападных жителей пережила Руссо и Марион дю Френ. В двадцатом веке мода на использование незападных туземцев в качестве средства критики Запада продолжилась. Если не сказать больше, она ускорилась, с той дополнительной странностью, что теперь многое из того, что утверждалось в прошлые века, не только доказательно неверно, но и может показаться оскорбительно наивным.

Возможно, эта тенденция неизбежно процветала, особенно в академических кругах. Например, в конце 1980-х годов профессора Канзасского университета все еще можно было встретить лирически рассуждающим о незападных коренных народах. Пишущий о народе маори Аллан Хэнсон не мог удержаться от сравнения их с белыми людьми. Точнее, с белыми "западными" жителями Новой Зеландии. В статье, опубликованной в журнале American Anthropologist (в которой неизбежно цитируется "Ориентализм" Саида), Хэнсон писал, что белые люди "утратили понимание магии и способность удивляться". Более того, утверждал он, "белая культура" "не в ладах с природой", "загрязняет окружающую среду" и лишена "тесной связи с землей".

В своей работе 2001 года несогласный австралийский академик Роджер Сэндолл поднял эту тенденцию мышления, верно определив, что она особенно прочно укоренилась в его собственной стране, пережившей дебаты по поводу своей собственной истории. В начале своей книги 2001 года "Культ культуры: Дизайнерский трайбализм и другие эссе" Сэндолл рассказал историю актрисы и бывшей модели Лорен Хаттон, которая несколькими годами ранее взяла с собой двух своих маленьких сыновей, чтобы посетить масаи в Африке. Среди их приключений она отвела детей к знахарю. Их мать попробовала снадобья знахаря, а затем семья увидела, как забивают корову, и наблюдала за тем, как краснокожие воины масаи пьют кровь из ее туши. Сама Хаттон была в восторге от всего происходящего и сопровождала эти ритуалы возгласами "Вау". Дети, напротив, похоже, были травмированы на всю жизнь. Никто из них не улыбался, а один разрыдался.

Хаттон оправдывала свое решение тем, что хотела, чтобы ее вестернизированные дети научились просветлению во время визита к масайскому "искателю видений". Естественно, такие вещи более привлекательны для погружения в них, чем для жизни в них. Но этот урок так и остался невыученным для многих западных антизападников, и эта тенденция сохраняется. Это тенденция, которая, как пишет Сэндолл, "жаждет романтической простоты" и "радикального упрощения современной жизни". Такая точка зрения позволяет "смотреть на современность с кислым видом" и при этом забывать о тех благах, которые были придуманы, созданы и экспортированы современной западной цивилизацией. Может быть, посетить масаи и удивительно, но сколько людей хотят поехать к ним в Танзанию разводить скот? Сколько иммигрантов добровольно отправятся в их племя? И разрешат ли им это? Как сказал Сэндалл, достижения современной западной цивилизации далеко не так незначительны. Они включают, но не ограничиваются системой, которая "позволяет менять правительство без кровопролития, гражданские права, экономические льготы, религиозную терпимость, а также политическую и художественную свободу". Альтернативы западному гражданскому обществу не имеют и не увековечивают ничего из перечисленного в сколько-нибудь значительной степени. Как пишет Сэндалл, "большинство традиционных культур характеризуется внутренними репрессиями, экономической отсталостью, эндемическими болезнями, религиозным фанатизмом и жесткими художественными ограничениями". Для начала.

И все же притягательность "везде, кроме дома" не умирает. В последнее десятилетие стало настолько привычным, что превратилось в клише: когда западный писатель ищет готовый ответ на свою критику всего на Западе, всегда найдется какое-нибудь племя, которое только и ждет, чтобы поделиться с ним домашней мудростью, которую в свою очередь может переупаковать, продать какой-нибудь хитрый антикапиталист. Такие писатели представляют родной колодец как необычайно глубокий, каким бы поверхностным он ни был на самом деле. Популярные фильмы и телесериалы постоянно попадают в одну и ту же ловушку: показывают западное, белое общество во всех его недостатках, а затем и в новых, в то время как жизнь коренных народов за пределами Запада представляется как елисейский мир, полный истин, о которых западные люди могут только мечтать. Характерный пример тому - популярный сериал "Белый лотос" (2021). Все богатые белые жители Запада в сериале HBO несчастны и пусты, а мир коренных гавайцев представляется как видение эдемской правды, о которой западные люди могут только мечтать.

Еще один прекрасный недавний пример этой тенденции представила Наоми Кляйн в своей книге 2017 года "No Is Not Enough: Defeating the New Shock Politics.

Там Кляйн представил видение Запада, находящегося в полном кризисе, вызванном главным образом господством капитализма и отсутствием социализма. Но Кляйн - это не только общее. Она может быть и конкретной. Например, после 250 страниц язвительной критики западного капитализма у нее есть несколько ответов на вопрос, как исправить то, что она называет "корпоративным переворотом, описанным на этих страницах, во всех его измерениях", "кризисом с глобальными отголосками, которые могут пронестись эхом через геологическое время". В отличие от любого другого времени. Но у Кляйна есть и ответы. "Мы должны сделать больше, чтобы создать освобожденные города для мигрантов и беженцев", - говорит она в одном месте. Но пока она борется за идеи или практические выводы, вы можете почувствовать, куда она направляется, чтобы найти нужные ей ответы.

В этот момент мы неизбежно узнаем о Брейв Булл Аллард, официальном историке племени Стэндинг Рок Сиу. Кляйн называет ее "легендарной старейшиной племени лакота ЛаДонной Храбрый Бык Аллард", которая открыла на своей земле лагерь под названием "Лагерь Священного Камня". Кляйн потрясен. Сам Руссо, возможно, отмахнулся бы от ее описаний. "Глаза по-прежнему блестели, не выдавая ни капли усталости, несмотря на то, что она играла роль матери-изгоя для тысяч людей, приехавших со всего мира, чтобы стать частью этого исторического движения". Ее лагерь предназначен не только для молодежи коренных народов, но и для "некоренных людей, которые поняли, что движение требует навыков и знаний, которых у большинства из нас нет". И чему же люди могут научиться здесь, спасаясь от капиталистического Запада в этом месте священной мудрости?

"Мои внуки не могут поверить, как мало знают некоторые белые люди", - говорит Храбрый Бык Аллард Клейну, который описывает, что она говорит это "смеясь, но без осуждения". Затем, предположительно все еще смеясь без осуждения, Храбрый Бык Аллард рассказывает очарованному Клейну: "Они прибегают: "Бабушка! Белые люди не умеют рубить дрова! Мы можем их научить? Я говорю: "Да, научите их"". Храбрая бычиха Аллард сама терпеливо учила сотни посетителей тому, что она считает базовыми навыками выживания, в том числе тому, как согреться зимой. Термостат не работает.

Но не только Храбрый Бык Аллард обладает такой мудростью, чтобы научить белого человека. Другие члены совета племени Стэндинг-Рок-Сиу тоже внесли свою лепту, в том числе помогли остановить строительство местного трубопровода. Член совета Коди Два Медведя рассказывает Кляйну о "первых днях присутствия европейцев на этих землях", когда его предки учили приезжих, как выжить в суровом и незнакомом климате. "Мы учили их, как выращивать пищу, сохранять тепло, строить жилища". Но захват земли и коренных жителей не прекращался. И теперь, говорит Два Медведя, "ситуация становится хуже". Поэтому первые люди этой земли должны научить эту страну жить заново. Переходя к экологии, к возобновляемым источникам энергии, используя благословения, данные нам Создателем: солнце и ветер. Мы начнем с родной страны. И мы покажем остальной стране, как нужно жить".

Возможно, именно такая мудрость приводит Кляйн к великолепному резюме ее книги, в котором она спотыкается на откровении о том, что говорить "нет" недостаточно и что вместо этого мы должны научиться говорить "да".

ВСЕ ФИЛОСОФЫ - РАСИСТЫ

Может быть, это и хорошо, что до сих пор сохранилась мудрость коренных американцев. Потому что, учитывая ход последних лет, кажется вполне вероятным, что философия коренных американцев может оказаться единственной, к которой люди на Западе или где бы то ни было еще будут иметь доступ. Она исходит не только из более чистого и простого места, но и из места, не затронутого системой отмены, которая поразила абсолютно все остальное на сегодняшний день.

Впервые я осознал, что почти все западные философы стерты с лица земли, после выступления несколько лет назад в одном из университетов Америки. Во время своего выступления я вскользь упомянул Иммануила Канта, скорее всего, в качестве примера философа, которого - помимо категорического императива - исключительно трудно понять. В конце моего выступления один из студентов, стоявших в очереди, чтобы задать вопросы, обратил внимание на то, что я упомянул Канта. "Знаете ли вы, что он использовал слово на букву "Н", - спросил студент. Должен признаться, что поначалу меня это смутило. Разве во времена Канта слово на букву "Н" было бы в ходу в немецком языке? Конечно, нет. Возможно, "негр" или его немецкий вариант XVIII века. Но само слово на букву "Н" меня бы удивило. Думаю, я выразил свое сомнение студенту, пытаясь понять смысл вопроса. Внезапно меня осенило. Конечно. Если Кант использовал слово на букву "Н", значит, вам не нужно его читать. Больше нет необходимости неделями пробивать себе дорогу через "Критику чистого разума" или "Метафизику нравов". Вместо этого вы можете пропустить все это, навесить на Канта ярлык расиста и быстро двигаться дальше. Чтобы узнать Канта, нужно потрудиться, но вы можете узнать, что он был расистом, совершенно бесплатно.

Так получилось, что в Пруссии XVIII века Кант действительно использовал некоторые термины, которые не стали бы употреблять в прогрессивном университете на Западе в 2020-х годах. В декабре 2020 года один из академиков Уорикского университета по имени доктор Эндрю Купер осудил Канта, заявив, что "в нескольких своих сочинениях по естественной истории он делает шокирующие расистские замечания и, похоже, одобряет тексты в поддержку рабства". В другом месте тот же университет по совету "рабочей группы по вопросам равенства" решил, что расистские взгляды Канта должны преподаваться студентам "в качестве примера того, как люди могут поддаваться расизму".

Это не было оригинальной критикой. На самом деле это было то же самое утверждение, которое в последние годы выдвигалось почти против каждого из столпов западной философской традиции, начиная с древних греков. Например, в 2018 году газета Washington Post опубликовала статью о Аристотеле, обвинив его в том, что он является "отцом научного расизма". Позже в статье он был превращен в "дедушку всех расовых теоретиков". Среди различных обвинений, выдвинутых против Аристотеля, был и тот зловещий факт ("стоит отметить"), что Аристотель был назван Чарльзом Мюрреем (соавтором книги "Кривая колокола") своим любимым философом. Канта можно осудить за тексты, которые он одобрял в свое время. Но Аристотель мог быть осужден за то, что кто-то восхищался им почти два с половиной тысячелетия спустя после его смерти. Этого было достаточно. В этом и других отношениях автор статьи в Washington Post утверждал, что Аристотель заложил основы "расовой науки". Более того, в первой книге своей "Политики" Аристотель обвиняется в том, что использовал "таксономии для оправдания исключения определенных людей из гражданской жизни". Поистине шокирующий факт в произведении, написанном около 300 года до нашей эры. В результате Аристотеля стали связывать с "альт-правыми" и их "леденящим" объятием "западной цивилизации".

Если иерусалимским столпом западной цивилизации были иудео-христианские традиции, то афинским столпом западной цивилизации была философская традиция, почерпнутая из древнегреческого и римского миров. Любая серьезная попытка свести на нет западную традицию требует одновременного нападения на оба этих столпа. Поносить как древних греков, так и христианскую традицию. Нападать как на Аристотеля, так и на Библию. Таким образом, каждая последующая нить западной традиции отсекалась по очереди.

Подумайте о том, как в последние годы нападают на традиции Просвещения. Это движение, или комплекс движений, возникший в Европе в XVIII веке и ставший одним из величайших скачков вперед в истории человечества, заложивший, среди прочего, философские основы для принципов веротерпимости, пользы разума и отделения церкви от государства. Ценность этого проекта в свое время была признана различными политическими сторонами. Писавший в 1994 году в New Left Review покойный Эрик Хобсбаум уже предостерегал от интерпретации Просвещения как "заговора мертвых белых мужчин в перистых париках с целью обеспечить интеллектуальную основу для западного империализма". Хобсбаум, который всю жизнь был апологетом преступлений коммунизма, понимал важность защиты Просвещения. Ведь, предупреждал он своих читателей, несмотря на все свои недостатки, Просвещение обеспечивает "единственную основу для всех стремлений построить общества, пригодные для жизни всех людей в любой точке земного шара".16 С тех пор как Хобсбаум написал эту книгу, он не переставал удивляться тому, что Просвещение не может быть единственной основой для создания общества, пригодного для жизни всех людей на этой земле. После написания этой книги Хобсбаум сам стал мертвым белым человеком, так что он знает, каково это. Но поразительно, что еще в 1990-е годы крупная фигура международных левых могла искренне защищать Просвещение. Те, кто пришел после него, не испытывают того благоговения перед основами разума, которым обладал Хобсбаум. Вместо этого они переживают процесс иконоборчества самого ликующего, хищного вида.

Один за другим они пытались низложить философов Просвещения. В июне 2020 года статуя Вольтера была убрана со здания Французской академии в Париже после того, как ее неоднократно подвергали актам вандализма, в том числе обливали красной краской. В тот раз против великого деятеля французского Просвещения было выдвинуто обвинение в том, что он лично вложил деньги во французскую Ост-Индскую компанию. Другие указывали на то, что в своей работе 1769 года "Письма Амабеда" (Les lettres d'Amabed) он сделал расистский комментарий об африканцах. Один критик заявил о прямой связи между комментариями Вольтера о его беседах с Фридрихом Великим и планами Адольфа Гитлера по созданию Третьего рейха. Набила Рамдани в журнале Foreign Policy утверждает, что Вольтер "распространял тьму, а не просвещение". Рамдани и другие критики Вольтера полностью проигнорировали его разрушительные нападки на аморальность рабства, не в последнюю очередь в "Кандиде". Итак, Вольтер, его "Трактат о терпимости" 1763 года и все остальное ушли. В пыль вместе со всем остальным.

Как Вольтер подвергался нападкам во Франции, так и каждый деятель британского Просвещения подвергался нападкам в Британии. Джон Локк владел акциями компаний, связанных с работорговлей. И вот "Письмо о веротерпимости" (1689) превратилось из одного из величайших достижений гуманистической мысли в бессмысленное лицемерие виновного. Один за другим использовались одни и те же приемы. Если человека нельзя уличить в неподобающем вложении денег в компании своего времени, то его работы можно прочесать на предмет всего, что не соответствует нравам современного мира, который эти люди помогли создать.

В книге "Как стать антирасистом" Ибрам X. Кенди нападает на "философа эпохи Просвещения Дэвида Юма". Он цитирует Юма, который сказал: "Я склонен подозревать негров и вообще все другие виды людей (а их существует четыре или пять) в том, что они по природе своей уступают белым. Никогда не существовало цивилизованной нации, имеющей цвет лица, отличный от белого. . . Такого единообразного и постоянного различия не могло бы быть в стольких странах и эпохах, если бы природа не сделала изначального различия между этими породами людей".

Даже из сносок самого Кенди ясно, что он не наткнулся на эту цитату во время обычного чтения собрания сочинений Юма. Он привел ее в главе под названием "Паршивый эмпирический ученый": Пересмотр расизма Юма" в книге под названием "Раса и расизм в современной философии". Эта работа, описанная ее собственными издателями как "инновационное и значительное вмешательство в критическую теорию расы ", призвана ответить на вопрос "Является ли современная философия расистской"? Ответ можно предположить.

Такие детали важны по нескольким причинам. Одна из них заключается в том, что Кенди цитирует вышеприведенное высказывание так, как будто оно является центральным постулатом работы Юма. На самом деле этот комментарий содержится в единственной сноске в его эссе "О национальных характерах". Оно есть во всех изданиях его работы и пользуется дурной славой среди исследователей Юма. Ни один из них не предлагает никакой защиты.

Если попытаться найти защиту, то можно было бы упомянуть, что Юм, конечно, не был социологом и не имел представления об африканских культурах. Что еще более важно, это мнение полностью противоречит многим другим частям его работ, не в последнюю очередь его осуждению рабства в "О густонаселенности древних народов". Кроме того, как убедительно доказывает исследовательница Джейн О'Грейди, такие мыслители, как Юм и Кант, заложили в своих работах основу для аргументов, которые сделают расизм несостоятельным. Они помогли выявить его фундаментальные недостатки. Например, Юм утверждал, "что мораль основана на естественной восприимчивости людей к чувствам друг друга и дискомфорте от ощущения чужого дискомфорта, который может быть возведен в ранг более беспристрастной справедливости". До недавнего времени Юм утверждал, что "мораль основана на естественной восприимчивости людей к чувствам друг друга и дискомфорте от ощущения чужого дискомфорта, который может быть возведен в ранг более беспристрастной справедливости". До недавнего времени Юм был почитаем - в основном в стране, где он родился, - за его радикальный эмпиризм, скептицизм и применение разума в таких работах, как "Исследование о человеческом понимании" (1758).

То, что сейчас кажется очевидным всему миру, особенно критикам этих философов, не было очевидным до Канта и Юма. Ни на Западе, ни где-либо еще.

Все это не может служить защитой, и одной сноски достаточно, чтобы свести на нет достижения и успехи одного из самых значительных мыслителей восемнадцатого века. После неизбежного обвинительного приговора наступает столь же неизбежный приговор. Летом 2020 года в Эдинбургском университете появилась петиция, призванная убедить власти переименовать башню Дэвида Хьюма в кампусе из-за "комментариев философа по вопросам расы". Организатор петиции настаивает, что "мы не должны поощрять человека, который выступал за превосходство белой расы". Бывший стипендиат университета Дэвид Хьюм осудил Хьюма как "неприкрытого расиста". И вот башня, которая оказалась самым высоким, а также одним из самых уродливых зданий 1960-х годов в кампусе, была быстро переименована. Университетский "комитет по равенству и разнообразию" и "подкомитет по расовому равенству и борьбе с расизмом" сделали соответствующее заявление, заявив, что комментарии Хьюма о расе "по праву вызывают сегодня тревогу" и что их работа была "активизирована" после смерти Джорджа Флойда и движения BLM. Отныне здание будет известно под поэтическим названием "40 George Square". Впоследствии университет объявил о пересмотре всех своих зданий на предмет их возможной связи с работорговлей, чтобы предпринять "практические шаги" для отражения "разнообразия". Сразу же возникло требование убрать статую Хьюма на Королевской миле, а тем временем различные участники кампании повесили ему на шею выдержку из пресловутой сноски Хьюма, чтобы прохожие могли знать, что он был вымазан дегтем.

Конечно, такие переименования и переоценки можно считать просто частью обычного хода вещей. Времена меняются, и по прошествии веков вещи всегда предстают в ином свете. Но одна из странностей нападок на многих выдающихся деятелей западной мысли заключается в том, что одни и те же обвинения выдвигаются против них независимо от их взглядов. Так, например, обличения Джона Стюарта Милля стали столь же привычными, как и обличения Юма. И это несмотря на то, что в своих работах Милль яростно и четко отстаивал прямо противоположную точку зрения, чем та, о которой говорил Юм в своей единственной роковой сноске. В последние годы против Милля выдвигались обвинения в том, что он выступал за империю.

Такие критики не принимают во внимание усилия Милля на протяжении всей его карьеры по дискредитации расовых теорий своего времени или его веру в то, что образование изменит все те вещи, которые, как утверждалось, являются наследственными характеристиками.

Антимиллевцы также не рассматривают его отношение к вопросу о Гражданской войне в Америке, когда она шла. Критики выдвигают множество обвинений против Милля. Однако почти на все из них были даны исчерпывающие ответы в критической литературе, и ни одно из обвинений в его адрес не должно умалять его последовательной и принципиальной защиты расового равенства американских "негров" во время войны и после нее. Нелегко понять суть происходящего, и не в последнюю очередь, когда оно происходит в XIX веке на другом континенте. Но Милль воспринял Гражданскую войну в Америке настолько правильно, насколько это было возможно, беспокоясь о том, что произойдет, если Юг получит независимость, опасаясь, что африканская работорговля, на ликвидацию которой Британия потратила столько своих сокровищ, может вернуться, и боясь, что "варварские" последствия победы Юга потребуют вмешательства Европы. В результате Милль не просто защищал действия северян. Он не был пацифистом. Как он писал: "Я не могу присоединиться к тем, кто кричит "Мир, мир". Я не могу желать, чтобы Север не ввязывался в эту войну".

Милль "не был слеп к возможности того, что может потребоваться долгая война, чтобы снизить высокомерие и укротить агрессивные амбиции рабовладельцев". Но, по его словам: "Война в хорошем деле - не самое большое зло, от которого может страдать нация. Война - это уродливая вещь, но не самая уродливая из вещей: упадок и деградация моральных и патриотических чувств, которые не считают ничего стоящим войны, еще хуже".

Интересно, кстати, что фигуры, подвергшиеся наибольшим нападкам в последние годы, так явно связаны с европейским Просвещением. Действительно, это настолько бросается в глаза, что должна быть какая-то причина. На самом деле, причин несколько.

Возможно, критики Запада полагают, что нравы и мораль Платона или Аристотеля слишком далеки, чтобы их можно было атаковать теми же инструментами. Аргумент "Но это было более двух тысяч лет назад" может еще иметь какую-то силу, тогда как аргумент "Это было всего двести пятьдесят лет назад" - нет. Но также возможно - это точно кажется возможным, - что здесь происходит несколько вещей.

Первая - это возможность того, что против мыслителей Просвещения действительно проводится небывалая расплата. Такое утверждение можно сделать, но оно будет неуместным. Например, никто, кто читал Локка, не знает, что его концепция терпимости не распространялась на католиков и атеистов. Точно так же никто не может читать различных немецких мыслителей XVIII и XIX веков и представить, что все они были философами-семитами. Ни один исследователь Юма не знает об этой сноске. Кажется правильным предположить, что здесь имеет место что-то еще.

Возможно, все эти мыслители жили и писали в то время, когда происходило то, что стало двумя великими грехами Запада - рабство и империя, - и что назрела необходимость расплаты за это. Но то, что человек жил в то же время, когда происходили другие события, не делает его центральным в самых мрачных аспектах этих событий. Однако именно это утверждают новые нападающие на Просвещение. Например, британский писатель и академик Кехинде Эндрюс на публичных дебатах в 2021 году утверждал следующее:

защита либерализма - это худшее из того, что вы хотите сделать. Потому что либерализм - это проблема. Именно ценности Просвещения действительно закрепили расовые предрассудки. Если вы вспомните всех ученых эпохи Просвещения... все они придерживались расовой теории, в которой белые люди были на вершине, а черные - внизу. Она была универсальной для всех стран. Это была такая важная часть Просвещения. Но она прижилась в нашем мышлении так, что мы даже не задумываемся о том, что это расизм. Поэтому мы берем универсальные ценности прав человека Иммануила Канта, которые глубоко расистские, а потом удивляемся, почему мир до сих пор расистский.

Помимо нападок Эндрюса на Просвещение и либерализм, наиболее интересным аспектом этого анализа является то, насколько он удивительно аисторичен. Как отмечает, в частности, историк Джереми Блэк, в тот же период, что и Просвещение, на сайте велись очень серьезные дебаты. Это был спор, в который людям не нужно было вступать, но который все равно шел под ними. Это спор между моногенезом и полигенезом.

Сторонники моногенеза считали, что люди, несмотря на их расовые различия, произошли от одного генетического материала. Последователи полигенеза, напротив, считали, что различные расы не имеют расовой связи. Эти споры продолжались на протяжении 1700-х годов и после. Отцы-основатели Америки были вовлечены в них, но даже самые великие из них не имели окончательного мнения по этому вопросу. После нападок на Дэвида Хьюма Кенди отмечает, что Томас Джефферсон "вроде бы" верил, что "все люди созданы равными". Но далее он обвиняет Джефферсона. Потому что "Томас Джефферсон никогда не делал антирасистской декларации: Все расовые группы равны". В то время как идеи сегрегации предполагают постоянную неполноценность расовой группы, идеи ассимиляции предполагают временную неполноценность расовой группы. Было бы опасно утверждать, что при равном воспитании в течение нескольких поколений негр "не станет" равным, - писал Джефферсон в ассимиляционной манере".

Это нападение на Джефферсона является символом немилосердного и невежественного подхода критиков. Источник цитаты - частное письмо Джефферсона маркизу де Шастелюксу, написанное в июне 1785 года. Это не пункт конституции или часть декларации. Это не то, с чем Джефферсон ездил по стране, проповедуя людям. В письме к своему коллеге-философу и военному генералу он просто перебирает в уме один из вопросов, оставшихся без ответа на тот момент. Возможно, потому, что это не соответствует его стремлению представить Джефферсона в самом несимпатичном свете, Кенди не удосуживается процитировать то, что Джефферсон пишет в том же письме. Но это интересно. Джефферсон пишет: "Я считаю, что индеец тогда был телом и разумом равен белому человеку. Я допускал, что чернокожий, в его нынешнем состоянии, может быть не таким. Но было бы опасно утверждать, что, будучи одинаково культивированным в течение нескольких поколений, он не станет таким".

Томас Джефферсон написал не расистское утверждение, а то, что защитник чернокожих ответил бы скептику. Он рекомендует не думать о том, в чем его обвиняет Кенди. Утверждать, что из-за этого факта такие фигуры, как Джефферсон, должны быть свергнуты и отброшены, нечестно во многих отношениях.

Это был бы необычный человек, который жил в прошлые века и видел каждую их часть со всей проницательностью, которую дает зеркало заднего вида. В 1770-х годах было бы необычным человеком, который, не делая это своей особой областью изучения - или даже если бы делал, - мог бы прийти к выводу, что народы, с которыми они редко встречались или даже читали о них, несомненно, принадлежат к тому же генетическому фонду, что и они сами. Это также предполагает, что вопросы, которые волнуют нас сегодня, де-факто должны были быть теми же самыми вопросами, которые должны были волновать не только некоторых, но и всех людей во времена, предшествующие нашим.

Возможно, мыслителям эпохи Просвещения следовало бы заняться исключительно теми вопросами, которые волнуют нас сегодня. Но они были заняты другими вещами. Большая часть энергии Вольтера была направлена против духовенства своего времени. Значительная часть энергии Юма (как и других мыслителей той эпохи) была направлена на разработку путей выхода общества из периода суеверий и коррупции. Энергия Канта была потрачена на попытку определить и сформулировать универсальную этику. Могли бы они больше времени уделять тому, что происходило на континентах, которые они никогда не посещали? Возможно. Могли бы они заняться вопросами прав среди народов, которых они никогда не встречали? Вполне возможно. Но это слишком высокое и самонадеянное требование.

Даже сегодняшние поборники свободы слова не высказались по поводу каждой несправедливости. Количество нарушений прав человека, о которых не рассказала, например, американская телеведущая Джой Рид, должно быть буквально неизмеримым.

Кроме того, в наш век развитый Запад считает неправильным говорить о превосходстве или неполноценности людей. Но в восемнадцатом веке сравнение одной цивилизации с другой и отнесение их к категории превосходящих или уступающих друг другу не было чем-то необычным. Если сегодня мы испытываем особое отвращение к подобным тенденциям, то это потому, что мы живем после двадцатого века. Философ XVIII века из Кенигсберга не знал всего того, что знаем мы сейчас. Но он не знал и ничего. Это не значит, что мы имеем право осуждать его, учить студентов только его ошибкам или обманывать себя - для простоты - тем, что нам нечему у него учиться.

Есть еще одна возможность объяснить странность того, что мыслители Просвещения оказались на передовой нашей эпохи. И заключается она в следующем: Европейское Просвещение стало величайшим скачком вперед для концепции объективной истины. Проект, над которым трудились Юм и другие, заключался в том, чтобы обосновать понимание мира на поддающихся проверке фактах. Чудеса и другие явления, которые до их эпохи были нормальной частью мира идей, внезапно потеряли всякую опору. Эпоха разума не привела к эпохе Водолея, но на протяжении двух столетий она отбросила назад необоснованные фактами утверждения.

Напротив, то, над чем работали в последние годы, было проектом, в котором проверяемая истина была изгнана. На ее место приходит великий опен-эйр: "моя правда". Идея о том, что у меня есть "моя правда", а у вас - ваша, делает саму идею объективной истины излишней. Она гласит, что вещь становится таковой, потому что я считаю ее таковой или говорю, что она такова. В самом крайнем случае это возврат к магическому мышлению. Именно к такому мышлению, которое прогнали мыслители эпохи Просвещения. И, возможно, именно поэтому мыслители Просвещения стали объектом нападок. Потому что система, которую они создали, противоположна системе, которая строится сегодня: система, полностью противоположная идее рационализма и объективной истины; система, посвященная сметанию всех, как прошлого, так и настоящего, кто не склоняется перед великим богом настоящего: "я".

ПОЧЕМУ ИХ БОГИ НЕ ПАДАЮТ?

Однако во всем этом есть много странностей. Кант, Юм, Джефферсон, Милль, Вольтер и все остальные, кто связан с расизмом, империей или рабством , должны пасть. И все же странная подборка исторических фигур этого не делает. И в этом факте мы подходим к истокам того, что происходит в антизападный момент.

В лондонском районе Хайгейт один из самых больших памятников на кладбище представляет собой большой бюст на вершине огромного каменного столба. На лицевой стороне - цитаты из "Коммунистического манифеста" ("Рабочие всех стран соединяйтесь") и из "Тезисов о Фейербахе" ("Философы лишь по-разному интерпретируют мир. Суть, однако, в том, чтобы изменить его"). Человек, чья могила была оплачена Коммунистической партией Великобритании в 1960-х годах, - это, конечно же, Карл Маркс. И по сей день это место паломничества людей, которые считают, что Маркс изменил мир в хорошем смысле. Каждый из них по-своему относится к факту гибели примерно ста миллионов человек, пытавшихся изменить мир в соответствии с идеями Маркса.

И все же он стоит на своем месте, и не было ни одной серьезной попытки свергнуть его или уничтожить бюст. Время от времени его мажут красной краской, и такой вандализм всегда осуждается как культурными, так и политическими деятелями. Но во время событий последних лет не было ни онлайн-петиций, ни попыток толпы снести бюст и сбросить его в близлежащую реку. Конечно, на это есть своя причина: это надгробие, и даже самые доктринерские люди могут счесть неприятным осквернять могилу. Однако памятник в Хайгейте - не единственный мемориал Марксу или марксизму. Не далее как в 2016 году Салфордский университет открыл новый мемориал на своем кампусе. Огромный бюст Фридриха Энгельса - соавтора "Коммунистического манифеста" - стал частью жизни кампуса. Отчасти в память о том, что Маркс и Энгельс выпивали в соседнем пабе, когда жили в этом районе в 1840-х годах. Руководство университета оплатило огромную пятиметровую скульптуру как дань уважения этим двум людям.

Не далее как в 2018 году, к двухсотлетию со дня рождения Маркса, в городе Трир на юго-западе Германии, недалеко от границ с Люксембургом, Бельгией и Францией, была открыта новая огромная статуя Маркса в натуральную величину. Бронзовая статуя высотой в четырнадцать футов была подарена властями Китая, а среди сотен гостей на открытии присутствовала делегация китайской коммунистической партии. Кажется, что связь с Марксом или марксизмом - это не этическая проблема, а, возможно, даже плюс. В апреле 2021 года, когда студенты Ливерпульского университета заставили руководство университета переименовать здание, названное в честь премьер-министра XIX века Уильяма Гладстона (из-за связей его отца с рабством), они переименовали зал в честь борца за гражданские права и пожизненного члена Коммунистической партии по имени Дороти Куйя.

Нет никаких особых усилий по искоренению, проблематизации, деколонизации или иному "антирасистскому" воздействию на наследие Карла Маркса и его окружения. И это странно, потому что, как известно любому, кто читал работы Маркса - особенно тому, кто читал его письма к Энгельсу, - репутация Маркса в свете нашей эпохи должна была бы уже быть поджаренной.

Подумайте о расизме в письмах Маркса к Энгельсу, где два великих коммуниста ведут частную беседу о проблемах своего времени. Вот письмо Маркса к Энгельсу, написанное в июле 1862 года:

Еврейский негр Лассаль, который, как я рад сообщить, уезжает в конце этой недели, счастливо потерял еще 5 000 талеров в непродуманной спекуляции... Теперь мне совершенно ясно, как свидетельствуют и форма его головы, и то, как растут его волосы, что он происходит от негров, сопровождавших бегство Моисея из Египта (если только его мать или бабушка по отцовской линии не совокуплялась с негром). Такая смесь еврейства и немецкости, с одной стороны, и базового негроидного происхождения, с другой, неизбежно должна породить своеобразный продукт. Назойливость этого парня также похожа на негритянскую.

Конечно, это не самый приятный способ говорить о ком-либо. Но милосердная интерпретация, подобная той, в которой было отказано Дэвиду Хьюму, может сказать, что это всего лишь одна некрасивая вещь, сказанная Марксом в частном письме, и что мы не должны судить его за это строго. Однако это не единственный случай, когда из-под пера Маркса вышло подобное высказывание. Здесь представлено еще одно письмо Энгельсу, написанное четыре года спустя (в 1866 году), в котором Маркс описывает недавнюю работу, которая, по его мнению, может быть полезна Энгельсу. К этому времени оба они уже знают об открытиях Чарльза Дарвина, чьи работы о происхождении видов, естественном отборе и многом другом были, конечно, недоступны философам эпохи Просвещения. Маркс интересуется Пьером Трёмо и его книгой "Происхождение и преобразования человека и других существ" (Париж, 1865). К этому времени аргумент о моногенезе (то есть о том, что все человеческие существа родственны и не являются разными видами) выигрывал интеллектуальную войну. Фредерик Дуглас и другие весьма убедительно и в конечном итоге успешно вмешались в дебаты. И все же даже сейчас Маркс продолжает играть с аргументом полигенеза. Как он говорит Энгельсу о работе Теремо: "Несмотря на все недостатки, которые я отметил, она представляет собой очень значительное достижение по сравнению с Дарвином. . . . Например, . ... (он провел много времени в Африке) он показывает, что обычный негритянский тип является лишь вырождением гораздо более высокого типа".

Возможно, для Маркса это было просто слепое пятно? Возможно, у него были проблемы с чернокожими, но не с другими группами?

Вот Маркс в другом письме к Энгельсу, где ему удается затронуть тему евреев: "Изгнание из Египта прокаженного народа, во главе которого стоял египетский жрец по имени Моисей. Лазарь, прокаженный, также является основным типом еврея".

Конечно, есть и другой способ защиты. Можно сказать, что в этих письмах Маркс писал не для публики. Его размышления о "дегенеративной" природе "простых негров" и "прокаженной" природе еврейского народа, конечно, уродливы, но это частные размышления в частном письме, написанном наедине с другом. Как в письме, которое Томас Джефферсон отправил маркизу де Шастелюксу. Но проблема Маркса в том, что он не ограничивал свой расизм частной перепиской со своим соавтором по "Коммунистическому манифесту".

В 1853 году в одной из своих статей для New York Tribune Маркс писал о Балканах, что они "имеют несчастье быть населенными конгломератом различных рас и национальностей, из которых трудно сказать, какая наименее пригодна для прогресса и цивилизации". В 1856 году он писал в той же газете, что "каждый тиран поддерживается евреем", и утверждал, что всегда существует "горстка евреев, которые обчищают карманы". Начиная со времен Иисуса и изгнания ростовщиков из храма, Маркс говорит своей аудитории, что "евреи-ростовщики Европы делают только в большем и более отвратительном масштабе то, что многие другие делают в меньшем и менее значительном. Но только потому, что евреи так сильны, своевременно и целесообразно разоблачить и заклеймить их организацию". И эти протогитлеровские взгляды относятся не к какому-то одному периоду жизни Маркса. Скорее, они последовательны на протяжении всей жизни. Более чем десятилетием ранее, в 1843 году, Маркс пишет в работе "О еврейском вопросе": "Что такое мирская религия еврея? Хакерство. Каков его мирской Бог? Деньги. . . . Деньги - это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого не может существовать никакой другой бог".

Что ж, скажете вы, возможно, Маркс просто не очень любил евреев? Только вот другие расы он, похоже, тоже не очень любил и так же мало уважал их великую историю, как и историю евреев. В 1853 году он говорит своей американской аудитории: "У индейского общества вообще нет истории, по крайней мере, никакой известной истории". И хотя Маркс одновременно проклинает и совершенно невежественен в отношении индийской цивилизации, он, похоже, благосклонно относится к британскому правлению в Индии. "Вопрос, - говорит он, - не в том, имели ли англичане право завоевать Индию, а в том, должны ли мы предпочесть Индию, завоеванную турком, персом, русским, Индии, завоеванной британцем". Одна из ролей Британии в Индии, утверждает Маркс, заключается в том, чтобы заложить "материальные основы западного общества в Азии". Он склонен думать, что это им удастся. Ведь хотя Маркс отмечает, что другие цивилизации уже завоевывали Индию, эти более ранние "варвары-завоеватели" не справлялись с поставленной задачей. В то время как "англичане были первыми завоевателями, превосходящими, а значит, недоступными для индусской цивилизации".

Тем не менее, Маркс мог быть античерным, антисемитским, антииндийским, проколониалистским и расистским как на публике, так и в частной жизни. Но, по крайней мере, он не может быть связан с другим большим грехом Запада. Увы, как бы ни доказывал потомкам, что Маркс мог ошибаться в каждом вопросе, вот он пишет о рабстве в 1847 году, накануне Гражданской войны в Америке, и уже находится на неправильной стороне этого конфликта: "Рабство - это такая же экономическая категория, как и любая другая".

Маркс взвесил плохие и, как он выразился, "хорошие стороны рабства". И он нашел в нем много хорошего: "Без рабства Северная Америка, самая прогрессивная из стран, превратилась бы в патриархальную страну. Сотрите Северную Америку с карты мира, и вы получите анархию - полный упадок современной торговли и цивилизации. Приведите к исчезновению рабства, и вы сотрете Америку с карты наций".

Почему стоит перечислять этот неполный список преступлений, которые в нашу эпоху являются практически чистым перечнем? Не только потому, что они демонстрируют, что самая значительная фигура в истории левой мысли, по сути, ее генезис и пророк, возможно, даже ее бог, был виновен в каждом из пороков, предъявляемых всем немарксистам на Западе. Но при любом анализе Маркс был гораздо хуже, чем любой из тех, кого в основном левые кампании провели последние годы в порицании. Антисемитизм Маркса более ядовит, чем антисемитизм Иммануила Канта. Его расизм на протяжении всей карьеры выглядит так, что единственная сноска в работах Дэвида Юма выглядит очень незначительной. Его язык о высших и низших расах был такого рода, который прогрессивные мыслители, такие как Джон Стюарт Милль, уже ненавидели, и хуже, чем все, чем занимался Томас Джефферсон.

Единственная защита, которую могут дать ему его защитники и ученики, заключается в том, что он был человеком своего времени. Маркс жил в девятнадцатом веке и поэтому сохранил ряд наиболее неприятных качеств эпохи. И все же эта защита начинена взрывчаткой, готовой взорваться в лицо любому, кто попытается ее использовать. Во-первых, потому что кто не является человеком своего времени? Каждый человек, чья репутация оказалась под ударом в ходе культурной революции последних лет, тоже был человеком своего времени. Так почему же это оправдание должно быть успешным, когда используется в защиту Маркса, и отвергнутым, когда используется в защиту Вольтера или Локка? В случае с Марксом, есть еще одна проблема в его защите, которая заключается в том, что для его защитников он не просто другой мыслитель. Его даже нельзя сравнивать с Юмом или мудрецом из Кенигсберга. Для его последователей Маркс - последний или (в зависимости от того, как считать) родоначальный пророк. Он был не просто мыслителем или мудрецом - он был создателем мирового революционного движения. Движения, которое утверждало, что знает, как перестроить абсолютно все в человеческих делах, чтобы прийти к утопическому обществу. Утопического общества, которое никогда не было достигнуто и стоило многих миллионов жизней, но которое активисты по всему Западу все еще мечтают создать в следующий раз: всегда в следующий раз.

Можно сказать, что пророк должен соответствовать более высоким стандартам, чем простой философ, антиквар или ботаник. Биография Маркса, вышедшая в 2019 году, была опубликована в газете New York Times под заголовком "Карл Маркс: Пророк современности". Рецензент газеты (мимоходом отметив некоторые не слишком приятные высказывания Маркса о евреях) заключил, что эта работа "дает основания воспринимать Маркса сегодня всерьез как прагматичного реалиста, а также мессианского провидца", который "никогда не терял веры в искупительное будущее". Это, конечно, прекрасная идея. И она полностью оторвана не только от всех деталей последствий, но и от реальности человека, о котором идет речь.

При анализе различий между отношением к Марксу и почти ко всем другим мыслителям Запада становится ясно, что эта игра не просто непоследовательна. Она существует для того, чтобы прочертить полосу через каждого мыслителя или историческую фигуру в западной традиции. Порицать их за то, что они придерживались одного или нескольких взглядов своего времени, которые наша эпоха считает отвратительными. И в то же время гарантировать, что фигуры, чьи работы помогают разрушить западную традицию, вплоть до требования революции, чтобы отменить ее, никогда не будут подвергнуты такой же аисторической и карательной игре. Маркс находится под защитой, потому что его труды и репутация полезны для тех, кто хочет развалить Запад. Все остальные подвергаются процессу уничтожения, потому что их репутация полезна для удержания Запада. В конце концов, уберите с поля зрения всех остальных философов, снесите все их памятники и памятники им, сделайте так, чтобы их мысль преподавалась в основном (и аисторически) как история расизма и рабства, и что останется в западной традиции?

Для тех, кто сомневается, что речь идет именно об этой игре, достаточно привести еще один пример. Среди современных мыслителей, оказавших наибольшее влияние на современную мысль, почти никто не занимает более высокого места, чем Мишель Фуко (1926-84). Он остается самым цитируемым ученым в мире по целому ряду дисциплин. Его работы о сексуальности, и особенно о природе власти, привлекли к нему внимание многих поколений студентов. Его идеи делают его самым важным именем для любого ученого, занимающегося активистскими исследованиями последних десятилетий. Для черных исследований, исследований квира и других он - незаменимая фигура. Причина в том, что в целом его работы - одна из самых последовательных попыток подорвать систему институтов, составлявших часть западной системы порядка. Навязчивый анализ Фуко всего через квазимарксистскую призму властных отношений принизил почти все в обществе до транзакционной, карательной и бессмысленной антиутопии. Среди тех, кто с самого начала продвигал работы Фуко, был Эдвард Саид. Эти двое неизбежно должны были притянуться друг к другу, поскольку в основе работы обоих лежала попытка дестабилизировать, а то и разрушить представление о западных странах как о чем-то хорошем, что можно сказать о них.

Мыслителям всегда неприятно - да и нежелательно - поносить друг друга из-за привычек их личной жизни. Личное не всегда является политическим и уж точно не всегда философским. Однако в марте 2021 года выяснился интереснейший факт о личной жизни Фуко. Во время интервью его коллега-философ Ги Сорман раскрыл факт, о котором давно ходили слухи. Сорман рассказал, что в конце 1960-х годов, когда Фуко жил недалеко от Туниса, он занимался сексом с местными детьми. По словам Сормана, во время визита в Сиди-Бу-Саид, недалеко от Туниса, он стал свидетелем того, как маленькие дети бегали за Фуко, выпрашивая у него деньги, которые он предлагал другим детям, прежде чем изнасиловать их. По словам Сормана, мальчикам восьми, девяти или десяти лет Фуко бросал деньги и договаривался встретиться с ними поздно вечером "в обычном месте". Этим местом оказывалось местное кладбище, где Фуко насиловал детей на надгробиях. Как сказал Сорман, "вопрос о согласии даже не поднимался". По словам Сормана, Фуко не осмелился бы сделать это во Франции, но здесь "в этом было колониальное измерение. Белый империализм".

Одна из многих странностей этих разоблачений заключается в том, что на сегодняшний день они, похоже, никак не повлияли на репутацию Фуко. Не повлиял на репутацию Фуко и тот факт, что вместе с другими французскими интеллектуалами он однажды подписал письмо, в котором рекомендовал снизить возраст согласия в своей стране до двенадцати лет. Его работы продолжают цитировать. Его книги продолжают издаваться, и нет никакой значительной кампании по их изъятию. Более того, последний, ранее не издававшийся том "Истории сексуальности" был опубликован уже после появления этих разоблачений. Последствия теорий Фуко продолжают ощущаться, и ни в одной дисциплине по всей Америке или где-либо еще его ученики не отказались от своих слов из-за разоблачений расово мотивированного изнасилования детей.

Как и двойной стандарт в отношении расизма Маркса, этот факт наводит на размышления. Ведь все было бы совсем иначе, если бы все происходило наоборот. Если бы выяснилось, что один из великих консервативных мыслителей двадцатого века отправился в развивающиеся страны, чтобы ночью насиловать мальчиков на надгробном камне на кладбище, это можно было бы считать наводящим на размышления. Левые политические силы, скорее всего, не захотят оставить этот вопрос без внимания. Они также не упустят возможность извлечь дополнительные уроки. Они могли бы сказать, что эта привычка свидетельствует о более широком консервативном менталитете. Что она свидетельствует о педофилических, насильственных, расистских наклонностях, лежащих в основе традиционной западной мысли. Они могли бы даже попытаться указать на то, что целое культурное движение или общественная тенденция были запятнаны ассоциацией с этой ночной и пагубной привычкой. Но с Фуко ничего подобного не произошло. Он остается на своем троне. Его работы продолжают выходить в свет. И никому до сих пор не кажется особенно показательным тот факт, что один из основоположников антизападничества нашего времени находил личное удовольствие в приобретении родных детей из других стран для удовлетворения своих сексуальных желаний.

Именно в таких упущениях и двойных стандартах можно разглядеть нечто крайне важное. А именно: то, что происходит в текущий культурный момент, - это не просто утверждение нового морального видения, а попытка навязать Западу политическое видение. В которой только конкретные фигуры, которыми Запад гордился, будут низложены. При этом те деятели, которые наиболее критично относились к западным традициям культуры и свободного рынка, избавлены от такого же обращения. Как будто в надежде, что когда все остальные падут ниц, на своих пьедесталах (как реальных, так и метафорических) останутся только те фигуры, которые наиболее критично относились к Западу. Это означает, что единственными людьми, которые останутся руководить нами, будут те, кто поведет нас в худшем из возможных направлений.

ЦЕРКВИ В БОДРСТВУЮЩЕМ СОСТОЯНИИ

Обычно во времена больших культурных потрясений люди надеются найти утешение в институтах, которые уже пережили подобные бури. В западной традиции лишь немногие институты придерживались истины и провозглашали ее в течение столь длительного периода времени, как христианские церкви. На протяжении двух тысяч лет они считали себя обладателями священного пламени - Евангелия, учения и собственных истин. Афины могут пасть, а Иерусалим - нет. Времена могут меняться, но церковь остается прежней.

На самом деле церкви часто меняются вместе с культурными течениями. По мере того как менялись нравы времени, менялись и церкви. Но редко когда они менялись так стремительно, как сейчас, присоединяясь к войне против основ Запада. Эта история происходит во всех деноминациях. Церковники решили бросить свой жребий вместе с антизападной модой дня и извиниться не только за свое прошлое, но и за свои уникальные культурные дары миру.

Англиканская церковь уже давно лидирует в этом направлении. На протяжении целого поколения она оказывалась в положении, когда ей приходилось извиняться за распространение своего Евангелия по всему миру и стыдиться своего былого миссионерского рвения. В последние годы она также решила принять на себя самую враждебную из возможных критик себя.

В феврале 2020 года архиепископ Кентерберийский Джастин Уэлби выступил с речью перед Генеральным синодом Англиканской церкви. В ней он извинился за "институциональный расизм" в Церкви Англии. Архиепископ сказал: "Мне жаль и стыдно. Мне стыдно за нашу историю и стыдно за наши неудачи. Нет никаких сомнений в том, что, если мы посмотрим на нашу собственную церковь, мы все еще глубоко институционально расисты". В то время, когда Уэлби произнес эту речь, следующим по значимости епископом в церкви, кроме него самого, был Джон Сентаму, тогдашний архиепископ Йоркский. Несмотря на то, что его второй номер был родом из Уганды, никто, похоже, не считал, что в таком описании церкви есть что-то из ряда вон выходящее. На самом деле архиепископ и иерархия церкви упорствовали, и в течение года, когда все церкви в стране были закрыты из-за ограничений COVID, церковные власти работали над созданием "целевой группы", которая должна была рассмотреть вопрос о расизме.

Результаты, опубликованные в отчете под названием "От сетований к действиям", были подстегнуты смертью Джорджа Флойда, который, по словам авторов отчета, был "46-летним практикующим христианином, который работал наставником молодежи и выступал против насилия с применением оружия". Это была, пожалуй, единственная щедрая оценка в отчете. В черновом варианте отчет изобиловал предупреждениями о расизме в сокращающейся (а на тот момент буквально закрытой) англиканской церкви. В нем предупреждалось, что о расизме "шепчутся на наших скамьях". Часто шутили, что Церковь веры - это партия Тори в молитве. Но к 2021 году, по самооценке церкви, она стала молящейся партией ККК. Говоря об "институциональном расизме", который, как утверждается в докладе, так распространен в церкви, настаивает: "Время сетовать на такое обращение прошло... Настало время действовать".

Как будут выглядеть эти действия? Ну, некоторые остатки англиканского стиля сохранились, и поэтому было предложено определить "рабочие потоки", которые, в свою очередь, могли бы отчитываться перед комиссией. Эти группы, охватывающие все аспекты деятельности церкви, должны были опубликовать итоговый отчет, в котором отмечалось бы "продолжающееся влияние институционального расизма как в обществе, так и в церкви".

В остальном же в отчете содержится несколько призывов. В том числе квоты, разумеется. Отныне от каждого региона должен быть избран "один священнослужитель UKME [UK Minority Ethnic]". В так называемых "программных когортах" должно быть не менее 30 процентов представителей UKME, "чтобы создать резерв кадров". В документе также говорится, что церковь должна разработать "онлайн-модуль для антирасистской программы обучения". Все короткие списки должны включать "как минимум одного кандидата из UKME", а если этого не произошло, то "рекрутер" должен предоставить "обоснованные, подлежащие публикации причины отказа".

Поскольку по всей стране насчитывается почти пять тысяч номинально церковных школ, отчет рекомендует всем начальным и средним школам "разработать широкий учебный план по религии с особым упором на продвижение расовой справедливости". Все они должны отмечать "Месяц черной истории, чествовать различных святых и образцы (современные англиканские святые/мученики)". И богословие церкви тоже должно измениться. Учебная программа для ординариев должна включать участие в "вводном модуле по черной теологии". Они должны "разнообразить учебный план", "разработать действенный план по увеличению расового разнообразия" и "официально принять воскресенье расовой справедливости в феврале каждого года". Все это будет контролироваться созданием "Отдела расовой справедливости", который будет финансироваться в наше безденежное время "в первую очередь на пятилетний срочный срок".

Почему Церковь веры так себя ведет? Ведь другие религии не смотрят на свои общины и не спрашивают, почему они не более разнообразны. Не похоже, чтобы другие религии стремились прогнать своих приверженцев. Тем не менее, Церковь веры поступает именно так, несмотря на то, что не похоже, чтобы церковь была абсолютно переполнена людьми, желающими присоединиться к ней. Тем не менее, церковь продолжает пытаться навязать себе новую демографию и веру. В отчете говорится, что те рукополагаемые, которые все же пройдут этот путь, должны быть вынуждены изучить "основные теологические предположения, формирующие расовую справедливость, такие как евроцентризм, христоцентризм и нормативность белых". В докладе подчеркивается необходимость "деколонизации теологии, экклезиологии и, возможно, пересмотра официального учения Церкви, которое следует предвзятой теологической системе ценностей". И, конечно же, в докладе утверждалось, что для движения вперед необходимо вновь вернуться к вопросу о рабстве. Она должна снова "признать, покаяться и предпринять решительные действия для решения проблемы позорной истории и наследия участия Церкви ЕХ в исторической трансатлантической работорговле". В начале протестов BLM 2020 года статуя британского филантропа XVII века и инвестора в работорговлю Эдварда Колстона была свергнута с постамента в городе Бристоль и столкнута в гавань. Церковь ЕХ заявила, что "движение BLM и, в частности, сброс статуи Колстона в доки Бристоля пролили новый свет и привнесли необходимую срочность в рассмотрение Церковью ЕХ своего собственного оспариваемого наследия". В отчете ясно сказано, что церкви придется снести памятники и статуи, которые беспокоят современный разум, поскольку "наши церкви должны быть гостеприимными местами для всех, и мы должны разобраться с любой частью церковного здания, которая может причинить боль или оскорбление".

В заключение следует отметить, что сама церковь должна измениться. Одним из "барьеров на пути к инклюзии" для людей из "UKME" стала проблема "культурной ассимиляции" в церкви, "где, как считается, нет или почти нет места для культурного самовыражения за пределами нормативной культуры, в которой преобладают белые представители среднего класса". Очевидно, что от общин UKME "ожидают отказа от собственного культурного наследия и нынешнего самовыражения в пользу традиционных подходов принимающей стороны". Таким образом, говорится в докладе архиепископов, будет проще, если принимающая сторона откажется от своего собственного наследия, работая вместе с "BLM и другими заинтересованными группами", чтобы способствовать изменениям. Это должно включать в себя демонтаж статуй и памятников, которые были проверены как находящиеся не на той стороне исторического разделения, что приведет к видению того, что перегруженное духовенство должно будет прочесывать свои церкви в поисках неправильных статуй.

Одна из самых странных вещей при чтении подобных документов заключается в том, что они показывают институт, который поддался самой негативной интерпретации самого себя. Англиканское общение - это естественно разнообразное сообщество, объединяющее сорок одну провинцию из разных уголков земного шара. Многие из самых ярких (возможно, единственные) церквей Англиканской церкви находятся в Африке. И когда я проводил время с христианскими общинами там, в таких странах, как Нигерия, я никогда не видел, чтобы они подвергались расизму со стороны белых людей. Я видел только глубоко искренних верующих в Евангелие, которое когда-то принесли им миссионеры из европейских церквей. Теперь учреждения, в которых когда-то преподавалось это Евангелие, заняты проповедью другого Евангелия. Они говорят всему миру, что они расисты и что они должны измениться. Это история, которая, как отметил другой бывший епископ Церкви ЕХ, Майкл Назир-Али, провозглашает веру церкви в критическую расовую теорию, а не в Христа.

Как сказал Назир-Али, церкви нет нужды поддаваться этой новой религии. Ведь у нее есть своя прекрасная история.

Христианская вера имеет необычайно долгую традицию противостояния рабству. Святая Батильда, сама бывшая рабыня, в VII веке выступала за отмену рабства. Святой Ансельм объявил рабство вне закона в 1102 году, будучи архиепископом Кентерберийским. Уильям Уилберфорс и секта Клэпхэма тратили все свои силы и средства на борьбу за прекращение этой практики, вдохновляясь в этом христианской верой. В двадцатом веке священнослужители работали с Ганди в его кампании за независимость Индии. А такие выдающиеся священнослужители, как епископ Колин Винтер и епископ Тревор Хаддлстон, вели кампанию против апартеида в Южной Африке. Но все эти женщины и мужчины были забыты церковью, намеренной искать только плохое. Как спрашивает Назир-Али, "почему бы не перестать активно искать тьму" и вместо этого "посмотреть на свет?". Зачем отбрасывать послание Христа ради послания, "основанного на марксистских идеях эксплуатации?" Но голос этого мудрого бывшего епископа был проигнорирован. В Церкви Англии и других деноминациях по всему Западу старая религия упорно старалась избавиться от своих собственных традиций и, казалось, намеревалась сделать старую веру лишь очередным подражанием новой.

Проснувшееся епископальство

В Соединенных Штатах Епископальная церковь последовала точно такой же схеме. В январе 2021 года Епископальная церковь опубликовала результаты "расового аудита", который обошелся в 1,2 миллиона долларов. Он охватывал 2018-20 годы, и, как и их коллеги по другую сторону Атлантики, епископалы с самого начала объявили себя виновными: "Целью этого исследования было не определить, существует ли системный расизм в Епископальной церкви, а скорее изучить его последствия и динамику, благодаря которой он поддерживается в церковной структуре. Очень важно подойти к этой задаче открыто, а не начинать с уже существующих предположений и выводов. Для этого мы использовали инструменты обоснованной теории и теоретические рамки критической расовой теории".

Епископалы дали следующее определение CRT: "[CRT] - это социальная и теоретическая структура, которая понимает расу как линзу, через которую можно искать понимание мира. Как и критическая теория в целом, она настаивает на том, что социальные проблемы создаются структурами и институтами, а не отдельными людьми. Многие ученые внесли свой вклад в развитие критической расовой теории, в том числе Деррик Белл, Кимберле Креншоу, Ричард Дельгадо и другие".

Конечно, все это не должно было стать неожиданностью для тех, кто следит за деятельностью церковного руководства в последние годы. Епископальный епископ Нью-Йорка в недавнем сообщении на своем сайте рекомендовал книгу для изучения в епархии - "Как быть антирасистом" Ибрама X. Кенди. Епископ Дитше пообещал, что в книге Кенди рассматриваются "глубинные течения расизма в нашем обществе и институтах", включая то, что епископ назвал "непримиримостью господства белой расы". "Непризнанные расистские взгляды заражают все институты и системы, мое сердце и разум, да и ваше тоже", - сказал епископ, а затем заключил: "Чтение этой книги осудило меня, но сделало меня благодарным".

Именно на фоне этого желания найти виноватых Епископальная церковь подошла к своей расовой ревизии. И результаты показали, что духовенство проглотило новое евангелие кендизма. Более 77 % руководителей определили расизм как "сочетание расовых предрассудков или дискриминации, систему, которая предоставляет власть одной социальной группе". Они не определяли его как намерение нанести вред одной группе или результат, который наносит вред одной группе. Они определили его как систему власти, которую гораздо сложнее увидеть или исправить, не разрушив всю систему.

Собственные данные аудита не выявили никакой разницы между отношением к белому руководству и руководству "BIPOC" (чернокожие, коренные, цветные) в церкви. И те, и другие отметили практически одинаковый уровень "уважения", с которым, по их мнению, к ним относятся. Но некоторые цитаты, использованные в исследовании, мягко говоря, настораживают.

Отмечая лишь расовую принадлежность и статус респондентов, в отчете приводится высказывание одного из руководителей белой церкви: "Епископальная церковь должна перестать быть такой белой". Цитируется "цветной человек" в руководстве церкви, который говорит: "Идет война. Мы в самом разгаре войны, и я не знаю, почему люди не ведут себя так, как должны вести себя мы... Мы готовимся к борьбе за наше существование, чернокожие люди в этой стране. У нас есть чернокожий глава церкви, но институт институционализирован".

Неизбежно аудит пришел и к ставшим уже традиционными выводам. Одним из препятствий для решения проблемы "системного расизма" в церкви является то, что люди "начинают защищаться", когда системный расизм "называют проблемой". Здесь работает диангелоизм: лучший способ для церкви не быть расистской - это не беспокоиться, когда ее обвиняют в институциональном расизме. В другом месте он приходит к выводу, что все ответы должны включать "многогранный подход", который должен включать "возмещение ущерба и перераспределение богатства". Однако он предупреждает, что это должно быть сделано без усугубления "проблем расизма и доминирующей культуры белых".

Предстоящая работа для епископалов кажется невероятно изнурительной. Но они продолжают подчеркивать, что готовы к ней. "Полностью вовлеченные лидеры с глубоким пониманием системного расизма", очевидно, должны подчеркнуть "необходимость принять тот факт, что работа по борьбе с расизмом никогда не делается раз и навсегда". Придется "долго ждать". Но, как говорится в разделе "Рекомендации", многое еще предстоит сделать. Церковь должна развивать "антирасистское лидерство", думать о "взаимообусловленности" и противостоять "рычагам власти". Самое важное - "продолжать просвещать все белые или преимущественно белые общины по вопросам расизма и истории белизны". Также очевидно, что "Епископальная церковь в своих ресурсах по борьбе с расизмом должна изменить язык, чтобы отразить оба способа, которыми белые люди привилегированы и умалены культурой превосходства белой расы и расистскими системами". В то же время следует продолжать поощрять возмещение ущерба "и на местном уровне". Тем временем церковь может "разрабатывать эффективные меры для общин, находящихся в разных точках лабиринта или, выражаясь антирасистским языком, в диапазоне от эксклюзивного клуба до антирасистской организации". Работа по борьбе с расизмом и расовому исцелению не может быть подходом, основанным на готовых рецептах, и требует динамичности, подвижности и множества точек входа".

Как и Англиканская церковь, Епископальная церковь в США в последние годы переживает головокружительное падение численности своих прихожан. Как и в Англиканской церкви, ее скамьи не только пустеют, но и стареют. Как и церковь по другую сторону Атлантики, она провела большую часть 2020-21 годов, буквально закрыв двери для своей оставшейся паствы. И, как и Англиканская церковь, она выбрала именно этот момент, чтобы обругать оставшихся прихожан за то, что они слишком белые, заявить, что они являются членами общины, которая "институционально расистская", и предположить, что ответ на все проблемы церкви, которые она считает возможными, заключается в чтении лекций о расизме оставшимся прихожанам.

Старое Евангелие едва различимо во всем этом. А вот новое Евангелие, несомненно, можно. Когда-нибудь оно может стать всем, что осталось.

Католицизм

Кто-то может сказать, что именно этого можно ожидать от остатков Англиканской и Епископальной церквей и что есть другие, более серьезные церкви, которые не стали бы опускаться до таких модных стандартов. Однако даже та церковь, которая гордится тем, что меньше всего склонна прогибаться или идти в ногу со временем, - Римская католическая церковь - в равной степени способна поддаться новой религии нынешней эпохи. В июне 2020 года католический священник Массачусетского технологического института - преподобный Дэниел Патрик Молони - в разгар протестов разослал католической общине университета письмо с предупреждением о том, что убийство Джорджа Флойда, возможно, не имело ничего общего с расизмом. Он также поставил под сомнение характер Флойда, учитывая его предыдущие судимости за насилие. Он сказал, что, хотя Флойд не должен был быть убит полицейским, сам Флойд "не вел добродетельную жизнь". Он написал: "Большинство людей в стране рассматривают это как акт расизма. Я не думаю, что мы это знаем". Говоря о полицейском насилии, Молони предостерег от того, чтобы считать расизм главной проблемой американской полиции. И снова: "Я не думаю, что мы это знаем", - написал он. Полицейские "постоянно имеют дело с опасными и плохими людьми, и это часто ожесточает их", - сказал он.

Неизбежно сообщение просочилось наружу, и толпа набросилась на него. Небольшое количество людей в сообществе Массачусетского технологического института выразили обиду по поводу содержания письма. Вице-президент и декан по студенческой жизни заявила, что "сообщение отца Молони вызвало глубокую тревогу". Она обвинила Молони в "обесценивании и уничижении личности Джорджа Флойда" и в неспособности признать "системный расизм". И католическая церковь решила уступить новому Евангелию. Архиепархия Бостона быстро дистанцировалась от комментариев, а Молони принес извинения за причиненную им боль. Архиепархия также попросила Молони немедленно покинуть свой пост.

ПОСЛЕДСТВИЯ

Наверное, неизбежно, что если церковь имеет такое представление о себе и своей истории, люди поверят ей на слово. Но что должен думать человек, не знакомый с церквями, об учреждениях, которые говорят о себе такие вещи? Все больший процент людей не имеет опыта общения ни с Англиканской, ни с Епископальной, ни с какой-либо другой церковью. Когда такие организации заявляют, что они институционально расистские и пронизаны фанатизмом, посторонний человек, не имеющий о них никакого представления, скорее всего, поверит им. А почему бы и нет? В конце концов, кто бы стал говорить о себе такие вещи, если бы они не были правдой? Нужно очень хорошо знать такие учреждения, чтобы понять, что они не такие, какими их называют руководители: знать, что большинство священнослужителей посвящают свою жизнь пастве, помогают бедным и делают добрые дела. Для людей, не имеющих опыта общения с этими институтами, нет причин не рассматривать их сквозь демоническую призму, через которую они себя преподносят. И, возможно, неизбежно, что со временем это сочетание невежества и презумпции виновности будет иметь последствия.

В июле 2021 года, когда Канада переживала очередную оргию свержения статуй, одной из непосредственных причин этого стала странная моральная паника, охватившая страну. Недавно в канадских СМИ появились сообщения о том, что рядом со школами-интернатами, управляемыми католической церковью, в районах проживания общин первых наций были обнаружены многочисленные захоронения. На основании одного непроверенного отчета, основанного на данных георадара, которые оказались неубедительными, утверждалось, что существуют сотни необозначенных могил. Средства массовой информации Канады, а затем и всего мира утверждали, что в "массовых захоронениях" находятся тела детей, при этом сильно намекали, что это дети коренных народов, а также утверждали, что они были преднамеренно убиты католической церковью. Никаких тел найдено не было, и ничего даже не было раскопано. Не было ясно, что все они были детьми или что они не лежали в индивидуальных могилах, ранее отмеченных деревянными крестами. Канадцы уже знали от Комиссии по установлению истины и примирению, что тысячи учеников умерли от таких болезней, как туберкулез, в этих переполненных школах.

Люди начали сжигать церкви в Канаде. За одну неделю почти тридцать церквей были сожжены или подверглись другим нападениям. Тот факт, что многие из сожженных церквей были построены представителями Первых наций, не остановил тех, кто вскочил на антиканадский церковный флаг. Глава Ассоциации гражданских свобод Британской Колумбии написал в Twitter: "Сожгите их все".45 Председатель отделения Канадской ассоциации адвокатов Ньюфаундленда сказал то же самое. Один радиоведущий потребовал "Сжечь церкви". Канадский профессор права назвал сожжения "сопротивлением крайней и системной несправедливости". А главный советник и друг премьер-министра Джастина Трюдо Джеральд Баттс сказал, что сжигание церквей нежелательно, но "может быть понятным". В мгновение ока история прошла путь от заявления об обнаружении могил до истории о массовых захоронениях, от истории о детях, намеренно убитых католической церковью и похороненных в братских могилах, до канадцев, действительно сжигающих церкви, потому что они убедились, что церкви организовали преднамеренное и организованное массовое убийство детей. Потому что, конечно же, церкви так поступают. Потому что церкви - такие же расисты, как и все остальные.

РАЦИОНАЛИЗМ

И все же, даже если церковь и вся философия будут считаться расистскими, у западного разума остается еще одна надежда. Одно последнее убежище, которое все еще существует и которое можно считать священным: простая логика и доказанные факты. Мы можем не знать своей истории, не быть уверенными в своей истории или в том, что наша история была хорошей. Мы можем быть совершенно не уверены в том, что философские или теологические корни Запада не испорчены расизмом и сопутствующими ему грехами. Но есть, по крайней мере, святыня науки, математики, доказуемых, проверяемых фактов. И на этой почве, возможно, можно что-то спасти. Страны и церкви могут содрогнуться, история может измениться, но на строительные блоки логики, науки и математики все еще можно положиться. Мы не можем быть уверены ни в чем другом, но мы можем быть уверены в том, что западные традиции в этих областях, по крайней мере, могут продолжаться. И снова надежда на это тщетна.

Один за другим смыслообразующие органы научного сообщества и других частей мира STEM попали под влияние одной и той же однообразной догмы времени. Медицинское сообщество стало одним из первых. Сразу после убийства Джорджа Флойда в большинстве стран все еще были запрещены общественные собрания из-за ограничений, связанных с коронавирусом. Правительства вводили такие запреты по рекомендации медиков. Но как только начались протесты BLM, более тысячи медиков в США подписали петицию, призывающую разрешить их проведение, поскольку "противостояние расизму" "жизненно важно для общественного здоровья". Если говорить о проблемах общественного здравоохранения, то единственное, что превосходило даже коронавирус, - это расизм.

В то время как разразился кризис с коронавирусом, ведущий медицинский журнал The Lancet опубликовал статью под заголовком "Расизм - кризис общественного здравоохранения". Издание также опубликовало "Обещание по борьбе с расизмом", заявив, что "расизм - это чрезвычайная ситуация в области общественного здравоохранения, вызывающая глобальную озабоченность. Борьба с расизмом - это борьба, к которой все мы должны присоединиться". The Lancet пообещал "просвещать себя в вопросах расизма", "заявить о своей солидарности с движением Black Lives Matter" и "воплотить это обещание в конкретные действия в нашей собственной работе". Другие научные журналы присоединились к этому стандарту. В мае 2021 года в редакционной статье журнала Nature было сказано, что первая годовщина смерти Джорджа Флойда стала для журнала напоминанием о том, что "системный расизм в науке" существует, и что сотрудники Nature должны признать "свою роль в этом". И не только свою, но и роль науки в целом в увековечивании расизма. Как заявили в Nature, "борьба с системным расизмом требует изменения системы науки". Одно из немногих конкретных предложений журнала - обеспечить "внедрение антирасизма" во все научные организации и добиться того, чтобы такая работа "получала признание и продвижение". По мнению Nature, "слишком часто традиционные показатели - цитируемость, публикации, прибыль - вознаграждают тех, кто занимает властные позиции, а не помогают изменить баланс сил".

В этом есть многое. Например, что не так со ссылками в научных исследованиях? Что лучше - наличие или отсутствие ссылок? Цель цитирования обычно заключается в том, чтобы предоставить доказательства того, что содержащиеся в нем утверждения достоверны и правдивы. Но если научное издание решит, что такие доказательства так же хороши, как и отсутствие доказательств, или даже хуже, чем отсутствие доказательств, то исчезнет один из составных элементов научного метода. Кроме того, почему задачей научного журнала является изменение баланса сил? Почему его целью не является просто публикация лучших и наиболее важных исследований, кто бы их ни придумал и кому бы они ни принесли пользу?

Именно в такие моменты одна особенно консервативная критика, существовавшая в культурных войнах, оказывается крайне неадекватной. Консерваторы шутили, что самые дикие окраины академической мысли имеют границы, которые будут утверждаться естественным образом. Эти комментаторы утверждали, что такие идеи, как CRT, вполне могут пронестись по гуманитарным наукам, как лесной пожар, но даже если это и произойдет, это не будет иметь большого значения. Пусть люди влезают в долги, получая бесполезные гуманитарные степени, которые обучают их не по специальности. Потому что реальность и факты все равно продолжат утверждаться в предметах STEM. Эти люди утверждали, что, хотя Теория с большой буквы Т может работать на занятиях по теории лесбийского танца, она остановится на границах естественных наук и математики. Она остановится у дверей инженерного дела, потому что в какой-то момент мосты должны остаться.

Однако это утверждение - эта надежда - оказалось дико оптимистичным. Оказывается, нет никаких причин, по которым прилив, пронесшийся через все остальное, должен остановиться на границах STEM.

Если вы хотите выкинуть оставшиеся строительные блоки, на которых строится все остальное, то выкинуть блок математической определенности - довольно хороший способ сделать это. Это такой же трюк, как и отбрасывание идеи о том, что существует какая-то неизменная вещь, как мужчины и женщины. Это сеет путаницу, не делая ничего более понятным. Но если вы хотите просто дезориентировать или деморализовать людей, то это хорошее место для удара. Именно это и было сделано в последние годы с развитием "справедливой математики". Это идея о том, что математика сама по себе проблематична. Аргумент заключается в том, что математика элитарна, привилегирована и, конечно же, по своей сути расистская. Как может система, которая берет свое начало в нескольких цивилизациях и была усовершенствована на Западе в последние тысячелетия, рассматриваться как систематически расистская?

Один из способов сделать это - опереться на ученых, которые в последние десятилетия пытались определить целый набор идей, вызывающих устремления, как изначально присущие белому превосходству, а затем попытаться предать их анафеме в сфере образования. Например, книга Кеннета Джонса и Темы Окуна "Избавление от расизма: A Workbook for Social Change Groups" использовалась многими людьми в сфере образования с момента ее первой публикации в 2001 году. В этой работе был выявлен ряд "норм и стандартов", которые, по их мнению, "наносят ущерб", поскольку "способствуют развитию мышления, основанного на превосходстве белой расы". Авторы утверждали, что эти нормы вредны как для цветных, так и для белых людей. Среди характеристик, которые были выбраны как особенно вредные, были "перфекционизм", "поклонение письменному слову", "чувство срочности", "индивидуализм" и "объективность". По мнению Джонса и Окуна, идея о том, что в образовании существует только один правильный способ что-то сделать, является белым супремацизмом. Вместо этого они рекомендуют, чтобы "при работе с сообществами, принадлежащими к другой культуре", педагоги четко понимали, что "вам предстоит узнать, как это делается в данном сообществе". Они также критикуют белых людей за то, что они "ценят "логику", а не эмоции".

В теории все это довольно катастрофично. Но попытка применить ее на практике приводит к катастрофе. Возьмем, к примеру, руководство для учителей, опубликованное через двадцать лет после работы Джонса и Окуня. Equitable Maths" описывает себя как "путь к справедливому преподаванию математики", предназначенный в качестве ресурса для учителей "чернокожих, латиноамериканских и многоязычных учеников" в Америке между 6 и 8 классами. В начале первого раздела, посвященного "уничтожению расизма в преподавании математики", он цитирует Джонса и Окуня. Она принимает и развивает их определение превосходства белой расы и считает, что превосходство белой расы пронизывает всю математику. В результате, ссылаясь на Кенди (очевидно), он призывает учителей определить, что значит быть "антирасистским преподавателем математики". Очевидно, что это означает поддержку студентов в "восстановлении их математического происхождения", стремление "чтить и признавать математические знания цветных студентов, даже если они проявляются нетрадиционно". Снова и снова в учебном пособии приводятся способы "разрушить культуру превосходства белой расы, существующую в математическом классе". И снова, и снова оно пытается сделать это, призывая учителей исходить из того, что чернокожие, латиноамериканские и многоязычные ученики уже обладают особыми знаниями в области математики, которые белым людям трудно или невозможно оценить или получить к ним доступ. Хуже того, предполагается, что небелым студентам трудно или невозможно оценить или получить доступ к обычной математике.

Как всегда, эта мания не ограничилась Америкой. Те же идеи распространились повсюду. Учебная программа по математике 9-го класса провинции Онтарио "Destreamed", которую преподают в государственных школах Торонто, направлена на искоренение "европоцентристских математических знаний" и замену их "деколониальным, антирасистским подходом к математическому образованию". Это проявляется в мелких деталях, таких как устранение заслуг греческого математика путем замены "Пифагорейской теоремы" термином "отношение длин сторон правильных треугольников". Но она проявляется и в крупных деталях. Например, в отличие от европоцентристского подхода, "в антирасистской и антидискриминационной среде учителя знают, что существует более одного способа найти решение, а ученики знакомятся с несколькими способами познания и поощряются к изучению нескольких способов поиска ответов". Это включает в себя "педагогические подходы коренных народов", которые подчеркивают "целостное, опытное обучение" и использование "совместных и увлекательных мероприятий", которые демонстрируют "уважение к разнообразным и многочисленным способам познания, имеющим отношение к жизненному опыту учащихся и отражающим его".

Но что это за другие способы познания? Как они могут выглядеть? Один из примеров того, как может выглядеть "антирасистская" математика, появился, как и многое другое, летом 2020 года. В те месяцы несколько преподавателей математики попытались "деконструировать" одно из оснований математики, да и самой логики - а именно, тот факт, что два плюс два равно четырем. По мнению этих педагогов, данное утверждение не соответствует действительности. Хотя два плюс два могут равняться четырем, они также якобы могут складываться с другими числами, в том числе с пятью. По какой-то причине, возможно, из-за того, что все вокруг охвачено культурной войной, толпа людей быстро ухватилась за это утверждение. Другие утверждали, что очевидно, что 2+2 не может равняться 4, и приводили множество причин. Среди них были, в частности, утверждения, что 2+2=4 является частью "гегемонистского нарратива", что люди, создающие такие нарративы, не должны решать, что является истиной, что 2+2 должно равняться тому, чему люди хотят его приравнять, и что такое окончательное утверждение исключает другие способы познания.

По мере того как движение набирало силу, один из кандидатов в доктора философии обратился к социальным сетям с заявлением, что "идея о том, что 2+2 равно 4, является культурной, и из-за западного империализма/колонизации мы считаем ее единственным способом познания". Преподаватель математики по этническим наукам из Университета штата Вашингтон призвал людей атаковать "ненавистников", доказав, что есть способы сделать 2+2 равным 5. Вскоре доктор биостатистики из Гарварда попытался помочь, заявив, что числа - это "количественные показатели" и "абстракции реальных вещей, лежащих в основе Вселенной, и важно помнить об этом, когда мы используем числа для моделирования реального мира". Это прояснило ситуацию. Многие другие люди, в частности учителя математики, обратились к социальным сетям , чтобы попытаться помочь. Некоторые назвали идею о том, что 2+2 равно 4, "упрощением реальности". Но главная цель учителей-активистов была ясна: набить морду белым супремасистам, доказав, что 2+2 не равно 4

Вполне возможно, что никто из этих активистов не читал самую известную книгу Джорджа Оруэлла. Возможно, они читали ее много лет назад, но забыли, отмахнулись от нее как от произведения другого мертвого белого мужчины или - что самое невероятное - предположили, что ее содержание к ним не относится. Но все эти дебаты о 2+2=4 были особенно поучительны, потому что в "1984" есть резонансный отрывок, где Оруэлл пишет, что "в конце концов партия объявит, что два и два равно пяти, и вы должны будете в это поверить. Рано или поздно они неизбежно должны были сделать это заявление: логика их позиции требовала этого. Их философия молчаливо отрицала не только достоверность опыта, но и само существование внешней реальности".

Слишком поздно доктор философии по биоэтике из Гарварда, взявшийся за дело 2+2=5, осознал связь с Оруэллом. Когда ему сообщили об этом, он в итоге назвал это "прискорбным".

Можно отмахнуться от всего этого, посчитав, что это просто набор культурных воинов, сражающихся друг с другом на публичной площади без особых последствий для реального мира. Но такая интерпретация была бы совершенно неверной. Стремление превратить математику в символ превосходства белой расы означает, что стандарты по этому предмету, как и по всем другим предметам, будут снижены или вовсе отменены. Какие еще есть возможности, когда все, что можно доказать, ставится под сомнение, а все, что можно проверить, превращается в часть проблемы? Последствия этого сейчас проявляются в школах Америки и всего Запада.

По всей Америке сейчас предпринимаются именно такие попытки изменить или ликвидировать систему приема, избавившись от селективного приема и перейдя к системе приема по лотерее. Это основано на убеждении, что отбор благоприятствует определенным расовым группам и что для достижения равенства необходимо разрушить эту систему. Одним из тех, кто добивается этого в своем округе, является комиссар по делам школ Сан-Франциско Элисон Коллинз, которая в 2020 году заявила, что "когда мы говорим о заслугах, меритократии и особенно меритократии, основанной на стандартизированном тестировании, я просто скажу это. В наши дни и эпоху мы не можем говорить мягко. Это расистские системы. Если вы хотите сказать, что заслуга - это, типа, справедливость, то это противоположность справедливости и противоположность справедливости".

Ибрам X. Кенди также выступает против стандартизированного тестирования в школах. Возможно, люди не удивятся, узнав, какие обвинения выдвигает Кенди против стандартизированного тестирования. В 2019 году он заявил: "Я буду повторять это снова и снова: Стандартизированные тесты стали самым эффективным расистским оружием, когда-либо придуманным для объективной деградации умов чернокожих и легального исключения их тел". Эта идея не является чем-то из ряда вон выходящим. Рэнди Вайнгартен, президент Американской федерации учителей, заявила: "Стандартизированное тестирование не помогает детям учиться, а учителям - преподавать. Нам нужно измерять то, что имеет значение". А что именно важно? Нам никогда не говорят.

Конечно, последствия войны со стандартизированным тестированием можно легко предугадать. Средняя научно-техническая школа имени Томаса Джефферсона в Александрии, штат Вирджиния, борется не только со своим проблематичным названием. В последние годы она также борется за изменение своей политики приема, чтобы стать менее избирательной. Так получилось, что школа уже претерпела значительные изменения в своем составе. Двадцать лет назад 70 процентов учеников школы были белыми. К 2020 году 79 процентов составляли представители этнических меньшинств, в основном из семей иммигрантов азиатского происхождения. В том году белые составляли всего 19 процентов учащихся. То, что за этот период не удалось добиться значительных изменений в приеме чернокожих, неизбежно объяснялось системным расизмом. И вот, после убийства Джорджа Флойда, было принято решение о введении лотереи, против которой выступила большая часть родителей школы. Сторонники этой политики заявили, что они стремятся к тому, чтобы состав учащихся школы в большей степени соответствовал составу населения страны. Но даже если бы политика была реализована, она лишь незначительно изменила бы долю чернокожих и латиноамериканских учеников в школе. Это привело бы к ряду других изменений.

Это означало бы вынужденное увеличение числа белых учеников в школе (примерно на 25 процентов) и вынужденное уменьшение числа азиатских учеников (примерно на 20 процентов).

В то время как другие школы и колледжи по всей стране, от Нью-Йорка до Калифорнии, борются с той же проблемой, они продолжают сталкиваться с той же головоломкой. Если проблема во всем - расизм, а ответ на все - разрушение расистской системы, то, похоже, это приведет только к двум проверяемым результатам: снижению стандартов во имя борьбы с расизмом и росту потребности в расистской политике, чтобы справиться с проблемой, которая, как всегда говорят, является расизмом. Война против стандартизированного тестирования, как и война против религии, философии и всего остального на Западе, не стирает расовые различия. Она их затуманивает.

Интерлюдия: Благодарность

Ближе к концу романа "Братья Карамазовы" Достоевский пишет главу чистого ужаса. В начале романа один из братьев - Иван - излагает свои глубоко противоречивые взгляды на природу человечества, Бога и дьявола. По мере развития романа психическое состояние Ивана ухудшается. Окружающим кажется, что он впадает в трепетный бред, обычно связанный с алкогольной абстиненцией. Но причина страха Ивана остается неясной и необъяснимой. Его младший брат, Алеша, понимает, насколько все плохо, только когда однажды вечером встречает брата у фонарного столба и говорит что-то такое, отчего Иван вцепляется в него и начинает дрожать. "Ты был в моей комнате!" Иван обвиняет брата. "Ты был в моей комнате ночью, когда он пришел". Алеша не понимает, о ком идет речь. Иван кричит на него: "Ты знаешь о его визитах ко мне? Как ты узнал?" Позже, во время допроса человека, который, по его мнению, убил его отца, Ивана охватывает страх, что этот безымянный человек снова присутствует в комнате. Он начинает поспешно искать его по углам.

В конце концов читателю разрешают присутствовать при посещении Ивана дьяволом, который сидит в его комнатах, одетый как русский дворянин, использует французские фразы и явно принадлежит к "классу бывших помещиков с лилейными пальцами, процветавших во времена крепостного права". Судя по всему, эти двое уже общались, но является ли дьявол частью сознания Ивана или действительно находится перед ним, остается неясным. Дьявол говорит, что хотел бы быть приятным, но его не понимают - он "оклеветанный" человек. Он философствует, но жалуется, что люди не хотят его слушать. И тут Достоевский делает своему дьяволу мимолетное замечание, которое только такой гений, как он, мог бросить вскользь. Дьявол объясняет: "Мои лучшие чувства, такие, как, например, благодарность, формально запрещены мне исключительно по причине моего общественного положения".

Почему "благодарность" должна быть эмоцией, в которой отказано дьяволу? Достоевский оставляет этот вопрос без ответа. Но поразмыслить над этим стоит.

Ведь акты деконструкции и разрушения можно совершать с необычайной легкостью. С такой легкостью, что они вполне могут быть привычками дьявола. На строительство такого великого здания, как церковь или собор, могут уйти десятилетия, а то и столетия. Но его можно сжечь дотла или разрушить иным способом за один день. Точно так же самое тонкое полотно или произведение искусства может быть продуктом многолетнего труда и ремесла, а может быть уничтожено в одно мгновение. Человеческое тело - то же самое. Однажды я читал об одной детали геноцида в Руанде в 1994 году. Банда хуту была на своей работе, и среди тех, кого они зарубили мачете в тот день, был врач-тутси. Когда его мозги высыпались на обочину дороги, один из убийц высмеял мысль о том, что это должны были быть мозги врача. Как теперь выглядит его обучение?

Все годы воспитания и обучения, все знания и опыт в этой голове были в один миг уничтожены людьми, которые ничего из этого не достигли.

Это одно из самых печальных осознаний, которое мы имеем как вид: не только то, что все преходяще, но и то, что все - особенно то, что мы любим и во что влилась любовь, - хрупко. И как грань между цивилизацией и варварством тонка, так и то, что вообще что-то выживает, - чудо, учитывая хрупкость всего сущего плюс зло и беспечность, на которые способны люди.

Что же движет этим злом? Несомненно, многие вещи. Но одна из них, обозначенная несколькими великими философами, - это обида (или "ressentiment"). Это чувство - одна из самых сильных движущих сил для людей, стремящихся к разрушению: обвинять другого в том, что у него есть что-то, чего, по вашему мнению, вы заслуживаете больше.

Среди тех, кто интересовался вопросом ressentiment, был Фридрих Ницше. Настораживает то, насколько конкретно он диагностирует этот тип. В одном месте он пишет, что любой психолог, желающий изучать этот предмет, должен признать, что "сегодня это растение лучше всего процветает среди анархистов и антисемитов, поэтому оно цветет, как всегда, тайно, как фиалка, но с другим запахом. И поскольку подобное всегда порождает подобное, не будет ничего удивительного в том, что из этих кругов вновь, как и раньше, будут исходить попытки освятить месть термином "справедливость" - как будто справедливость в основе своей является просто дальнейшим развитием чувства обиды - и запоздало узаконить местью эмоциональные реакции в целом, все и вся".

По мнению Ницше, одна из опасностей людей ressentiment заключается в том, что они достигнут своей высшей формы мести, которая заключается в превращении счастливых людей в таких же несчастных, как они сами, - в том, что они будут пихать свои несчастья в лица счастливых, чтобы со временем счастливые "начали стыдиться своего счастья и, возможно, говорить друг другу: "Это позор - быть счастливым! Слишком много страданий!"". Этого следует избегать, ибо больные, говорит Ницше, не должны делать здоровых больными или заставлять здоровых "путать себя с больными". Он возвращается к этой теме снова и снова, как бы кружась, чтобы точно добраться до корня того, что он пытается диагностировать. В конце концов он приходит к главному выводу: в основе ressentiment лежит жажда мести, мотивированная желанием "обезболить боль эмоциями" (курсив Ницше). Нужны "самые дикие эмоции", говорит он, чтобы пробудить в себе решающее требование обиженного человека: "Кто-то или что-то должно быть виновато в том, что я чувствую себя плохо".

Какой же выход можно найти из этой разрушительной ситуации? Только тот, который видит Ницше. Люди ressentiment рвут раны, которые закрыты и открыты, "и заставляют себя истекать кровью из давно заживших шрамов". Такие люди могут потянуть за собой друзей, семью, детей и всех, кто их окружает, говорит Ницше. И единственный ответ заключается в том, что кто-то должен встать над человеком ("аскетический священник", по словам Ницше) и сказать самую сложную вещь. А именно, что они совершенно правы. Это правда. "Кто-то должен быть виноват: но ты сам и есть этот кто-то, ты один виноват в этом, ты один виноват в себе". Ницше признает, что это трудно, но если бы это было сказано, то, по крайней мере, можно было бы добиться одного - "изменить направление ressentiment".

На прозрения Ницше откликнулись другие - в частности, Макс Шелер и Гельмут Шек. Они дополнили его, отметив, что обида всегда основывается на противопоставлении А и Б. В частности, когда А превозносится исключительно и полностью для того, чтобы очернить и обесценить Б.8 Во всех вопросах, будь то деньги, секс или что-то еще, ни один человек не чувствует, что чаша весов перевешена в его пользу. И так же, как люди обиды говорят о "справедливости", подразумевая под этим "месть", так и в их разговорах о "равенстве" что-то замаскировано. Ибо любой, кто говорит о "равенстве", обнаруживает встроенную проблему. Только тот, кто "боится проиграть", будет требовать равенства как "универсального принципа". Это спекуляция, говорит Шок, "на падающем рынке".

"Ибо это закон, согласно которому люди могут быть равны только в отношении тех характеристик, которые имеют наименьшую ценность". Равенство" как чисто рациональная идея никогда не может стимулировать желание, волю или эмоции. Но негодование, в глазах которого высшие ценности никогда не находят поддержки, скрывает свою природу в требовании "равенства". На самом же деле она хочет лишь уничтожения всех тех, кто воплощает в себе эти высшие ценности, вызывающие ее гнев".

Это еще один глубоко актуальный момент. Ведь все разговоры о "равенстве", как и разговоры о "справедливости", предстают в одном свете - не менее бескорыстном, как будто их сторонники хотят лишь абстрактной вещи и не обращают внимания на то, принесет ли эта вещь когда-нибудь пользу им самим. Но очень часто это не так. Решается ряд гораздо более фундаментальных проблем.

Другими словами, возможно, стоит осознать, с чем мы сталкиваемся, когда слышим критику Запада сегодня. Ведь как мы выступаем не против справедливости, а против мести, так и мы выступаем не только против сторонников равенства, но и против тех, кто испытывает патологическую тягу к разрушению.

Лишь смутно более мягкая версия этого явления существовала у всех на виду в течение десятилетий. Это одержимость, начавшаяся в академии, а затем распространившаяся по всему миру, которая посвящена почитанию "деконструкции". Это процесс, в ходе которого все, что осталось от прошлого, можно перебрать, разобрать на части и в конце концов разрушить. Он не может найти способ созидания. Он может найти только способ бесконечного разрушения. Так роман Джейн Остин разбирают на части, пока тонкое произведение художественной литературы не превращается не более чем в еще один кусок виновного остатка дискредитировавшей себя цивилизации. Чего же удалось достичь? Ничего, кроме процесса разрушения.

У тех, кто сделал карьеру, есть несколько преимуществ. Одна из них заключается в том, что их задача потенциально бесконечна, так как возможные темы кажутся безграничными. Для деконструктивистов это карьера на всю жизнь. Но в конце этого процесса ничего не создается и даже не производится. Единственное возможное требование в конечной точке деконструкции - деконструировать еще. И, кажется, можно бесконечно расчленять и находить повод для недовольства. Конечно, на это надеются деконструкционисты, которые теперь рыщут по миру искусства в поисках символов изнасилования, мужского доминирования, привилегий, расизма и многого другого. И, конечно, они находят, чем занять свое время.

Ведь можно просто посмотреть на картину и спросить, что за извращенные мысли могли лежать в ее основе. Вы также можете спросить, какой труд был вложен в нее, был ли в ней задействован принудительный или неоплачиваемый труд. Вы можете взглянуть на цвета красок и задать вопрос о происхождении пигментов, о том, были ли они получены законным или экологичным путем. Вы можете спросить, какую зарплату получали подмастерья в мастерской художника, и все ли были достойно вознаграждены своим начальником, чтобы создать эту работу для человека, обладающего еще большей властью. Вы можете раздвинуть предметы и "допросить" их значения в свете того, что было сделано после них. Вы можете увидеть всевозможные вещи. Вы можете сетовать на отсутствие какого-либо представительства. А можно отступить на шаг назад и увидеть "Мадонну со скал" Леонардо да Винчи, "Благовещение" Сандро Боттичелли или множество других произведений искусства, созданных мастерами на протяжении многих веков.

То же самое происходит и со зданиями. Вы можете посмотреть на великие соборы и другие памятники Европы и спросить, кто носил все эти камни или поднимал их лебедками, получали ли они соответствующую оплату за свой труд и соответствовали ли условия того времени современным стандартам безопасности труда. Вы можете спросить, почему на памятниках представлены люди только с одним цветом кожи или почему на них упоминаются только европейцы. Вы даже можете спросить, не является ли сам акт возведения сооружения в честь определенного Бога, во имя определенной религии или конфессии в некотором роде эксклюзивным, даже исключающим. Вы можете спросить, откуда взялись деньги на эти великие сооружения, были ли эти деньги честно заработаны или какая-то часть денег была незаконно взята у бедных, нуждающихся или даже у других стран и народов, которые не имели права решать, куда пойдут эти финансы. Вы можете сделать все это и даже больше. А можно стоять в стороне и любоваться Сент-Шапель в Париже, Капеллой Сансеверо в Неаполе, Дуомо во Флоренции или десятками тысяч соборов, церквей, часовен и других памятников. Почему бы нам просто не откинуться на спинку кресла и не поблагодарить судьбу за то, что мы унаследовали эти вещи, и не насладиться великим счастьем жить среди них?

Это подарок людей всему человечеству.

Причина в том, что то, что мы наблюдали в последние десятилетия на Западе, было грандиозным проектом деконструкции и разрушения, подпитываемым обидой и местью. В этом процессе Запад стал "злом" в глобальном поиске виноватых. Очевидно, что многие люди на Западе также нашли утешение в этом мышлении. Людям, испытывающим чувство обиды, было легко указывать на то, что сделал Запад, указывать на неоплаченные счета и забытые или недостаточно искупленные злодеяния. Такие люди с удовольствием вскрывают древние язвы и утверждают, что им больно за раны и несправедливость, совершенные задолго до того, как они сами стали живыми. Они испытывают удовлетворение, открывая эти старые раны и требуя, чтобы люди жалели их заново, как будто они сами были жертвами. Потому что так поступать - значит ставить себя в центр всего сущего, вечно ожидать вознаграждения и никогда не обращаться к себе за помощью - даже если это то, с чем они могли бы справиться только сами.

Таким людям нечего сказать о себе или о ком-либо за пределами Запада, потому что это может заставить их изменить направление, в которое направлено их недовольство. На самом деле это может заставить их наконец обратить свой взор на самих себя. Если Запад не несет ответственности за все беды мира, как в своем прошлом, так и в прошлом и настоящем других стран, то ответственность должны нести другие субъекты. И некоторым людям придется обратиться к самим себе, чтобы объяснить отсутствие результатов, достижений и прочего. Им придется разобраться в причинах своего недовольства и увидеть, что по крайней мере одна из них - это они сами. Куда проще продолжать утверждать, что за все беды мира и собственной жизни отвечает другая партия - и притом огромная, историческая партия.

В последние десятилетия больные действительно заразили здоровых и втянули их в безумный дискурс собственного изобретения. Они втянули почти всех вокруг себя в дискуссию с нулевой суммой, которая настаивает на том, что история Запада - это история патриархального угнетения, сексизма, расизма, трансфобии, гомофобии, воровства и многого другого. Эти люди интересуются другими обществами исключительно для того, чтобы противопоставить их Западу. Они интересуются коренными племенами исключительно для того, чтобы попытаться продемонстрировать, насколько Запад несостоятелен. И они интересуются любой другой цивилизацией без всякого серьезного смысла. Они не учат языки других цивилизаций и не изучают их культуры сколько-нибудь глубоко - разумеется, не в той степени, как это делали многие изрядно помятые "востоковеды" и другие представители западного прошлого. Но они превозносят любую культуру, лишь бы она не была западной, и только для того, чтобы очернить и обесценить Запад. В результате они приходят к своему конечному аргументу - требованию, почему кто-то должен восхищаться или желать продолжения цивилизации, которая сделала так много плохого и имела такой фанатизм и ненависть на протяжении всей своей истории.

Конечно, на это можно дать множество ответов. И есть также некоторые ответы. Ведь если бы кто-то предложил мне этот перечень несправедливостей Запада, я бы легко ответил несколькими словами. Париж. Его я бы выбрал раньше всех. Венеция, я бы сказал, следующая. Рим - это не пустяк. Флоренция - тоже не помойка. И вообще, если уж говорить о городах, то Вена, Прага, Мадрид, Лиссабон и Будапешт тоже что-то значат? А как насчет Нью-Йорка или Чикаго? Список можно продолжать бесконечно. Вы можете часами останавливаться на какой-нибудь одной стране. Но это указывает на факт, которого не хватает. Ведь если вы хотите взвесить какую-то вещь, то вы должны не просто навалить ее на одну сторону весов. Вы должны положить что-то и на другую сторону. Если вы положите тот факт, что в истории Запада был расизм, и оставите весы взвешенными только на этой стороне, то, конечно, вы получите несбалансированные суждения. Именно это и было допущено. Но разве хорошее не имеет значения? Как насчет великих соборов и университетских городов Запада: Оксфорд и Кембридж, Гейдельберг и Регенсбург, Эли и Солсбери, Болонья и Валенсия?

Почему можно обсуждать всю историю и вину Запада и ни на секунду не задержаться на этих драгоценностях?

А все потому, что люди обиды стремятся запретить лучшие эмоции. Что же это за эмоции? Самая важная, без сомнения, - благодарность. Причина, по которой дьявол Достоевского не может испытывать благодарность, заключается в том, что только человек, замышляющий великое зло, может быть лишен этого важнейшего человеческого свойства или отказать себе в нем. Без способности испытывать благодарность вся человеческая жизнь и человеческий опыт - это рынок обвинений, где люди разрывают ландшафт прошлого и настоящего в надежде найти других людей, на которых можно свалить свою вину и на которых можно переложить свое разочарование. Без благодарности преобладающими жизненными установками становятся обвинение и обида. Потому что если вы не чувствуете благодарности за то, что вам досталось, то все, что вы можете чувствовать, - это горечь от того, что вы не получили. Горечь от того, что все не получилось лучше или более точно по вашему вкусу - каким бы ни был этот "вкус". Без чувства благодарности невозможно привести что-либо в надлежащий порядок.