Война с Западом

Сама петиция против Родса не содержит никаких источников для своих цитат. Однако эта цитата, с многоточиями и прочим, появилась в книжной рецензии в Times Literary Supplement в 2006 году. Автор статьи, Адеки Адебаджо, сам бывший стипендиат Родса, цитировал книгу Пола Мэйлама, на которую он писал рецензию. В этой книге ясно сказано, что все три фразы были сказаны в разное время. Однако все три части цитаты оказались нестабильны в своих источниках. К ним относится работа 1957 года, которая не является научным трудом и в которой автор во введении признается, что не дает ссылок в сносках, "чтобы не прерывать непрерывность повествования". Мэйлам утверждает, что первое заявление было сделано Родсом Олив Шрайнер во время ужина. Но единственным источником является сама Шрайнер, которая использовала эту фразу в своем романе в 1897 году, и утверждала, что она прозвучала из уст Родса во время выступления в Капском парламенте. Было доказано, что у самой Шрайнер не совсем верная память на этот счет, и она почти наверняка имела в виду речь Родса в Капском парламенте в 1892 году о налогообложении и управлении, в которой он сказал: "Вы хотите аннексировать землю, а не туземцев. До сих пор мы аннексировали туземцев, а не землю".

Вторая часть предполагаемой цитаты взята из речи Родса в Кейптаунском парламенте в 1894 году. Полный текст абзаца гласит:

Я говорю, что туземцы - дети. Они только-только выходят из состояния варварства. У них есть человеческий разум, и я хотел бы, чтобы они полностью посвятили себя местным делам, которые их окружают и привлекают. Я бы позволил им облагать себя налогами и дал бы им средства, которые они могли бы потратить на эти дела - строительство дорог и мостов, создание плантаций и другие подобные работы. Я предлагаю, чтобы Палата разрешила этим людям облагать себя налогами, и чтобы средства, полученные от налогообложения, они тратили на развитие себя и своих округов.

Но третья часть цитаты ("Нужно убить как можно больше n*****"), несомненно, является самой предосудительной из всех. И снова кампания "Родс должен пасть" не попыталась указать, откуда она взята. И снова источником, судя по всему, является рецензия Адебаджо на книгу Мэйлама. И все же в этой работе приводятся совсем другие слова Родса. Там Родс якобы сказал: "Вы должны убить столько, сколько сможете". Там не используется слово на букву "Н". Это слово было вставлено активистами "Родс должен пасть". Что касается остальной части цитаты, Мэйлам ссылается на биографию Родса 1913 года как на свой источник. И если мы посмотрим на этот источник, то контекст цитаты станет ясен. В биографии 1913 года приводится цитата неизвестного офицера, который слышал, как Родс сказал после особенно кровавой битвы с повстанцами: "Вы не должны их щадить. Убивайте всех, кого можете, это послужит им уроком, когда они будут обсуждать все у своих костров по ночам".

Другими словами, заявление, приписываемое ему активистами движения Rhodes Must Fall (и принятое за правду подавляющим большинством людей, которые его прочитают), было полным искажением. Более того, это было не просто искажение. Это была ложь. Это была не одна цитата Родса, а конгломерат из трех предполагаемых цитат: первая - из романа, вторая - из речи, в которой он выступал за расширение самоопределения Африки, а третья - откровенная выдумка.

Почему эти детали имеют значение? Родс, безусловно, был колонизатором. Он, безусловно, верил в Британскую империю. Разве критики этого недостаточно? Зачем кому-то нужно лгать и преувеличивать обиду? Конечно, есть люди, которые утверждают, что в отношении таких исторических фигур, как Родс, назрела необходимость в переосмыслении или восстановлении баланса. Но почему они решили основываться не на правах и недостатках империи, не на взвешивании ее человеческих издержек и выгод, а на откровенной лжи? Или, скорее, на совокупности лжи? Почему признания наследия империи недостаточно? Почему необходимо вставлять расистские эпитеты, чтобы сделать прошлое хуже, чем оно было, и чтобы важные фигуры в нем выглядели расистскими монстрами?

Среди тех, кто начал проводить собственные исследования, был Найджел Биггар, профессор этики Regius, который также является каноником собора Крайст-Черч в Оксфорде. Помимо того, что он глубоко непритязателен и вежлив, он также является известным строгим ученым. Когда началась кампания "Родс должен пасть", он начал с того, что поступил бы как любой прилежный ученый: прочитал эссе о Родсе в Оксфордском словаре национальной биографии. После этого у него появился растущий интерес, причем не только к Родсу, но и ко всему подходу к империи. Не делая никаких политических заявлений, он предположил, что университет может наилучшим образом отреагировать на нынешние потрясения, занимаясь тем, в чем университеты должны быть лучшими: научными исследованиями.

Он предложил университету создать проект, в который войдут историки и другие специалисты и который будет посвящен изучению "этики империи". Биггар предположил, что это серьезная и недостаточно изученная область. Это можно было доказать. Одна из причин, по которой кампания "Родос должен пасть" прошла так быстро, заключалась именно в том, что изучение империи стало немодным, и, каковы бы ни были взгляды людей на нее, институциональные и индивидуальные знания о том, что произошло и кто что сказал, ускользали от них на протяжении более чем одного поколения. Если университет, да и вся страна в целом, были заинтересованы в том, чтобы разобраться в своем отношении к прошлому, то они должны были его изучать. Возникновение постколониальных исследований стало необходимой коррекцией в академической среде, но теперь сам этот период нуждается в допросе. Ведь чтобы оценить наследие империи, необходимо оценить период в целом. Как предыдущий период не смог признать недостатки империи, так и постколониальный период не смог признать ничего положительного из того, что произошло. Это привело к утверждениям, которые были аисторическими и просто ошибочными. Но вторая проблема, которую выявил Биггар, заключалась в том, что этот исключительно негативный взгляд на империю, который привел к чувству вины среди бывших колониальных держав, в свою очередь привел к нежеланию решать любые современные мировые проблемы. Бывшие колониальные державы, которые постоянно сравнивали с худшими режимами двадцатого века, могли легко лишиться желания или уверенности в себе, чтобы действовать даже против серьезных нарушений прав, происходящих сегодня по всему миру. Другими словами, результатом может стать инертность Запада. То, чем с радостью воспользуются другие державы.

Аналогичную мысль недавно высказал другой ученый - Брюс Гиллей, который, что весьма примечательно, работает в Портлендском государственном университете. В 2017 году Гиллей опубликовал в журнале Third World Quarterly статью под названием "Дело о колониализме", в которой утверждал, что недавние попытки превратить термин "колониализм" в полностью негативное понятие были ошибкой. Как он писал, "представление о том, что колониализм всегда и везде является плохим явлением, нуждается в переосмыслении в свете тяжелых человеческих жертв столетия антиколониальных режимов и политики". Он утверждал, что необходимо точно переоценить прошлое, чтобы улучшить будущее. В обоих случаях - Биггара и Гиллея - этот призыв к здравомыслию и исторической справедливости не был воспринят положительно.

В случае с Гиллеем реакция на его статью была настолько бурной, что пятнадцать членов из тридцати четырех членов редакционной коллегии журнала, опубликовавшего ее, ушли в отставку в знак протеста. Несмотря на то, что перед публикацией статья прошла все необходимые процедуры рецензирования, петиции и даже угрозы насилия в адрес редактора журнала привели к тому, что статья была отозвана, а издание извинилось за то, что вообще ее опубликовало. Сам Гиллей также подвергся нападкам, обвинениям в "превосходстве белой расы" со стороны коллег-ученых и угрозам расправы.

Биггар отделался не так уж легко. После того как он объявил о своем намерении запустить программу по изучению этики империи, более пятидесяти его коллег-ученых из Оксфорда написали совместное письмо в The Times с осуждением его инициативы. Они заявили, что невозможно создать балансовую книгу положительных записей, чтобы уравновесить (например) резню в Амритсаре. Они обвинили Биггара в невежестве, в том, что он неверно описывает текущее состояние дискуссии, и вообще в том, что он несет "чушь". На других ученых, связанных с проектом, было оказано давление, чтобы они ушли в отставку, что они и сделали. По словам антибиггаровских ученых, "ни один историк (или, насколько нам известно, любой культурный критик или постколониальный теоретик) не утверждает, что империализм был "злым"". Что говорит лишь о том, что подписавшиеся не очень внимательно читали.

К этому письму присоединилось еще более 170 ученых со всего мира, осудивших Оксфорд за то, что он даже рассматривает возможность предоставления причала для предложенной Биггаром программы. Эти критики обвинили Биггара в том, что он является "давним апологетом колониализма" и стремится обеспечить "реабилитацию Британской империи". Студенческая группа, ставящая своей целью борьбу с "расизмом и колониализмом", заявила , что проект Биггара - еще одно свидетельство оксфордского расизма. Один из академиков Кембриджа назвал Биггара "старым расистом", а после объявления курса заявил в социальных сетях с большой академической строгостью: "ОМГ, это серьезное дерьмо. Мы должны закрыть этот курс". В других местах стипендия Биггара была отвергнута как "супремацистское дерьмо"; его называли "расистом" и "фанатиком" и говорили, что все, что выходит из его рта, - "блевотина"

Обращение с Биггаром, как и с Гиллеем, предполагало нечто большее, чем обычные академические разногласия. Ответная реакция свидетельствовала о том, что эти ученые переступили некий негласный порог. И, конечно, так оно и было. Как в начале двадцатого века в таких университетах, как Оксфорд, по умолчанию считалось, что империя - сила добра, так и в начале двадцать первого века в подобных заведениях по умолчанию считалось, что империя - исключительно сила зла. Догма просто сместилась. Теперь невозможно было даже попытаться взвесить моральные сложности империи, не будучи обвиненным в апологетике или поддержке колониализма. Невольно эти критики продемонстрировали хрупкость своих аргументов.

Потому что другие люди - не в последнюю очередь в странах, подвергшихся колонизации, - были способны мыслить гораздо более тонко. Например, нигерийский романист и герой антиколониализма Чинуа Ачебе в 2012 году сказал: "Наследие колониализма не простое, а очень сложное, с противоречиями - как хорошими, так и плохими". А в своей последней книге "Была страна" (2012) Ачебе написал: "Вот ересь. Британцы управляли своей колонией Нигерией с большой осторожностью. Там был очень компетентный состав правительственных чиновников, обладавших высоким уровнем знаний о том, как управлять страной... Британские колонии управлялись более или менее квалифицированно. . . . Человек не испытывал страха перед похищением или вооруженным ограблением. В британских институтах царили уверенность и вера. Теперь все это изменилось". Ачебе не одинок в своей оценке. Такие ученые и писатели, как Нирад Ч. Чаудхури и доктор Зарир Масани, на примере Индии красноречиво доказывают, что империя оставила после себя не только железные дороги и индийскую гражданскую службу, но и науку таких людей, как сэр Уильям Джонс и Джеймс Принсеп, которые открыли классический язык Индии и вернули эту цивилизацию себе.

Многие другие приводили аналогичные аргументы. Епископ Майкл Назир-Али, родившийся в Пакистане в 1949 году, отметил, что в Индии и Пакистане существует общее признание этого сложного наследия. По его словам, хотя нет сомнений в том, что "белые набобы" обогащались за счет местного населения, были и такие, как сэр Чарльз Напьер, который отменил рабство в провинции Синд, будучи губернатором в 1840-х годах, и который знаменито объявил вне закона практику "сатти" (сжигание вдовы заживо на погребальном костре ее мужа). Пенджабцы называли сэра Джона Лоуренса "спасителем Пенджаба", а генерал Джон Джейкоб создал ирригационную систему вокруг города Якобабад, благодаря которой вся местность стала плодородной.

Странность тех, кто выступает против взвешивания различных достоинств и недостатков империи, заключается в двух вещах. Во-первых, они говорят, что это невозможно сделать: не существует способа сформировать моральный расчет, необходимый для того, чтобы разобраться в подобных вещах. Затем они настаивают на том, что в любом случае из-за конкретной ужасной вещи, которая произошла, любые положительные стороны должны быть отброшены. В случае с академиками из Оксфорда, которые возражали против изучения империи, вся идея взвешивания достоинств империи была непристойной из-за резни в Амритсаре в 1919 году. Но пример, который они приводят, подчеркивает абсурдность их позиции. В конце концов, есть причина, по которой Амритсарская резня так хорошо известна, что о ней помнят и спустя столетие.

Жестокий расстрел толпы, приведший к гибели 379 человек, не был бы запомнен, если бы в ХХ веке его совершили японские или китайские войска. Его не запомнили бы, если бы его совершили российские войска, и вряд ли бы его запомнили, если бы в ХХ веке его совершили немецкие войска. Ее помнят потому, что резня была совершена британскими войсками. Это было не просто исключение, а случай, который вызвал глубокий гнев и стыд в Британии даже того, как это произошло. Генерал, ответственный за приказ солдатам открыть огонь по безоружным демонстрантам, генерал Дайер был отстранен от командования, отправлен в отставку и лишен пенсии. Среди многих людей в Великобритании, выразивших ужас по поводу его действий, был Уинстон Черчилль, который заявил в 1920 году на дебатах в Палате общин, что резня в Амритсаре "кажется мне не имеющей прецедента или параллели в современной истории Британской империи. Это событие совершенно иного порядка, чем все те трагические случаи, которые происходят, когда войска вступают в столкновение с гражданским населением. Это экстраординарное событие, чудовищное событие, событие, которое стоит в особой и зловещей изоляции".

Возможно, ответить на этот вопрос невозможно, но разве не интересно спросить, почему это одно чудовищное событие или любое другое не может быть взвешено в сравнении с любым добром, которое сделала Британская империя? Перевешивает ли это решение Британской империи не только отменить рабство в своих колониях, но и установить морскую полицию, чтобы объявить его вне закона во всем мире? Если нет, то почему? И если грехи Запада неизгладимы, то неизгладимы ли и грехи всех других народов? Или только преступления Запада оцениваются в таком свете? Похоже, никто не знает ответа на эти вопросы. Еще более зловещим является тот факт, что никто даже не собирается их задавать.

Как водится, у кампании "Родс должен пасть" было несколько кодов. Колледж Ориел пообещал убрать статую Родса, а затем пообещал ее сохранить. Затем колледж согласился на то, чтобы ее сняли, а также согласился ничего с ней не делать. Именно такая ситуация сложилась на данный момент. После того как Нтокозо Квабе стал известен благодаря своей активистской деятельности "Родс должен пасть", он вернулся в Южную Африку, где в мае 2016 года ненадолго попал в заголовки газет, когда в своем посте на Facebook похвастался тем, что произошло нечто "настолько черное" и "замечательное", что он не мог "перестать улыбаться". Чудесное заключалось в том, что в ресторане со своим другом он издевался над белой официанткой, сказав ей, что даст ей чаевые, "когда вы вернете землю". Когда официантка разрыдалась, он рассмеялся и отнесся к ее слезам как к "типичным белым слезам". Позже, вернувшись в Кейптаунский университет, куда уехал Родс, Квабе участвовал в новой кампании "Плата за обучение должна упасть" и, как сообщается, отхлестал белого студента палкой, подвергнув его расовому насилию. Квабе обратился в Facebook с протестом. Он признал, что выбил у студента из рук телефон "протестной палкой", которую он всегда носит с собой в "культурных целях", но заявил, что не бил студента. Однако Квабе добавил: "Хотел бы я на самом деле не быть хорошим законопослушным гражданином и выпороть из этого ублюдка белое колониальное право поселенцев апартеида". Белый студент сообщил представителям СМИ, что не хочет называть свою фамилию. "До экзаменов остался месяц, мне просто нужно сдать их", - умолял он. Тем временем в Кейптауне кампания "Родс должен пасть" продолжала набирать силу даже после падения Родса. На следующий год активисты движения "Родос должен пасть" сожгли иллюстрации, подожгли автобус и другие автомобили, а также взорвали бензином офис вице-канцлера университета.

СЛАВИЯ

В последние годы критики Запада выделились благодаря ряду экстраординарных заявлений. Их техника теперь имеет определенную схему. Он заключается в том, что они приближаются к поведению Запада, вырывают его из контекста того времени, отбрасывают любые незападные параллели, а затем преувеличивают то, что Запад действительно сделал.

Случай с рабством очень актуален. Ведь рабство было неизменным явлением практически во всех обществах с начала истории. В древности рабов привозили из Эфиопии, а затем и из других стран. Когда возникли мусульманские империи, они расширили торговлю. Когда в Средние века мусульманская империя распространилась по Западной Африке, это сделало возможной торговлю черными рабами через Сахару. Некоторые из них попадали в мусульманские Испанию и Португалию. Но когда Фердинанд Арагонский и Карл V согласились на отправку в Новый Свет нескольких сотен, а затем и четырех тысяч рабов, они не могли представить, к каким переменам приведут их действия. С 1400-х по 1800-е годы через Атлантику в Новый Свет было перевезено от десяти до двенадцати миллионов африканцев. Рабы, вывезенные из Африки, не только страдали от того, что их оторвали от родины и увезли за границу без их разрешения. Они страдали еще и от того, что их продавали соседи и семьи. Бывали случаи, когда португальцы, в том числе и другие, захватывали рабов после военных кампаний в Африке. Но подавляющее большинство рабов, вывезенных из Африки в эти века, было результатом "кражи людей" и продажи, когда соседи, враги, а иногда и семьи африканцев продавали других африканцев. Об этом свидетельствуют некоторые из немногих мемуаров рабов, например, Олауды Экиано.

Однако этот факт, наряду с другими, свидетельствует о том, что история рабства гораздо более универсальна с точки зрения морали, чем это готовы признать участники нынешней дискуссии. Ведь если сейчас внимание историков привлекает почти исключительно одно направление рабства, то на протяжении последнего тысячелетия (как и на протяжении всей истории) ужас распространялся во все стороны. И хотя в последние годы огромное внимание уделяется торговле рабами, которая шла на запад, очень мало внимания уделяется торговле, которая шла на восток. Настолько мало, что оценки количества африканских рабов, попавших в арабскую работорговлю, даже шире (а также выше), чем трансатлантическая торговля. Самые достоверные данные, предложенные такими учеными, как профессор Ральф Остин из Чикагского университета, гласят, что в рамках арабской работорговли на восток было продано от одиннадцати до семнадцати миллионов африканцев. Одна из причин, по которой эти цифры так трудно определить, заключается в том, что, в отличие от трансатлантической торговли, рабы, которыми торговали арабы, после доставки из Африки подвергались систематической кастрации. Это, конечно, гарантировало, что не было ни второго поколения рабов, ни каких-либо других потомков. Почему этой торговле уделяется так мало внимания? Ученый Тидиан Н'Диайе - один из тех, кто поставил это под сомнение в своей работе "Завуалированный геноцид" (Le Genocide Voilé, 2008). Он считает, что арабы явно хотят преуменьшить значение своей тринадцативековой непрерывной торговли людьми из Африки к югу от Сахары. Он также предполагает, что они игнорируют это, потому что арабские страны предпочли бы сохранить давление на Запад, продолжая поощрять фокус на трансатлантической торговле. Интересно, что почти все исследования в этой области сегодня ведутся французскими или франкоязычными историками и антропологами. Англоязычные страны, похоже, не проявляют интереса к этому вопросу.

Другим областям уделяется почти так же мало внимания. Например, при современном интересе к рабству очень мало внимания уделяется тому факту, что в XVI-XIX веках барбарийские пираты (то есть пираты-мусульмане, в основном из Северной Африки) совершали постоянные набеги не только на европейские корабли, но и на прибрежные города и поселки по всей Европе. В эти годы барбарийские пираты совершали набеги и угоняли жителей стран, расположенных на северной стороне Средиземного моря, в том числе Италии, Испании, Португалии и Франции. Но они также похищали людей из таких далеких стран, как Британия и Нидерланды. Захваченные люди - все белые европейцы - затем либо использовались для выкупа, либо продавались в рабство. Считается, что за годы деятельности барбарийских пиратов они похитили из своих домов до четверти миллиона европейцев.

Разумеется, ни о каком возмещении ущерба тем людям или их потомкам не может быть и речи, и ни один европеец всерьез не пытался выяснить, куда следует направить счет на компенсацию. В той мере, в какой о нем известно сегодня, оно признается лишь одним из многих кровавых и жестоких явлений, имевших место в предшествующие нашему времени века. Для людей, страдавших от него, оно было хуже, чем другие формы рабства, но само по себе не лучше и не хуже с моральной точки зрения. Если согласиться с тем, что в прошлом все поступали плохо, то можно жить дальше и даже пережить это. Кто захочет судиться или пересматривать прошлое, в котором ничьи предки не были святыми?

Некоторые люди так и делают, и они решили, что могут сделать это, переосмыслив историю рабства через свою собственную антизападную призму. Например, Ибрам X. Кенди пишет о рабстве. В своей самой известной работе он отрывисто признает, что другие общества, кроме Америки и европейских стран, также занимались рабством. Но затем он создает новую стратификацию на плохое рабство и еще худшее рабство. В книге "Как стать антирасистом" он пишет: "Досовременные исламские работорговцы, как и их христианские коллеги в досовременной Италии, не проводили расистской политики - они порабощали тех, кого мы сейчас считаем африканцами, арабами и европейцами в равной степени. На заре современного мира португальцы начали торговать исключительно африканскими телами".

Даже здесь для Кенди вопрос разнообразия имеет первостепенное значение. Форма рабства, предполагающая порабощение одной расовой группы, - худшая из форм рабства. В то время как форма рабства, в основе которой лежит разнообразие, в каком-то смысле является лучшим рабством.

Дело не только в том, что это странный стандарт для применения; это еще и моральная модернизация. Кенди применяет современное отношение к прошлому, чтобы вписать его в повествование о постоянном, в остальном повсеместно не встречающемся западном расизме.

Другие примеры подобных недобросовестных аргументов можно найти повсюду в современных дебатах о рабстве и империи. Например, сейчас часто можно услышать, как атлантическую работорговлю описывают так, будто она была актом геноцида. Хотя по своей сути это бессмысленный аргумент. Как бы ужасно это ни было, трансатлантическая работорговля была направлена на то, чтобы вывезти как можно больше живых людей из Африки в Новый Свет. Хотя многие люди умирали по дороге, целью этого мероприятия было не убить рабов, а доставить их в Америку живыми, чтобы их можно было использовать для работы. Это само по себе большое злодеяние. Но это далеко не намеренная попытка уничтожить народ. Если бы американцы или европейцы когда-либо захотели предпринять подобную попытку, они могли бы взять листок из книги арабских торговцев и кастрировать всех своих рабов. Если бы они так поступили, то в Америке не было бы потомков рабов, так же как сегодня их нет на Ближнем Востоке.

Подобная гипербола касается всех аспектов империи и колониализма. В последние десятилетия все чаще говорят о европейских поселениях в Австралии, Новой Зеландии, Канаде и Америке так, будто они были связаны с намеренным геноцидом местного коренного населения. Чаще всего при этом ссылаются на то, что коренное население было уничтожено или значительно сократилось в результате преднамеренного распространения болезней. Это тоже основано на искажении событий.

Но в какой-то момент кто-то другой должен был открыть Новый Свет. И кто бы это ни был - европейцы, - он, скорее всего, пришел с таким уровнем иммунитета к болезням, которого не было у коренного населения (более однородного и имевшего меньше контактов с чужими народами). Естественное распространение болезней, завезенных европейцами, не могло быть преднамеренным, поскольку европейцы не знали ни иммунологии, ни того, какие болезни они сами переносят, ни того, как эти болезни могут распространяться. Тем не менее, все это не мешает пропагандистам и ученым утверждать, что то, что произошло в Америке после Колумба, а также в Австралии, Новой Зеландии и Канаде, было не просто геноцидом, а самым страшным геноцидом в истории. Вот высказывание академика, работающего в одном из британских университетов, на эту тему: "Что такое первый акт Европы на американском континенте? Это самый большой геноцид, который когда-либо существовал на планете... Я не понимаю, как это объясняется с научной точки зрения, но, по-видимому, было убито столько людей, что температура на Земле действительно повысилась".

Утверждая, что Холокост не был чем-то необычным для Запада, он продолжал: "Это вовсе не из ряда вон выходящее явление, это полная логика Запада. Разница лишь в том, что в Европе это происходило с людьми, которых мы считаем белыми, верно? Если вы действительно задумаетесь о механизме того, чем был Холокост - геноцидом, убийством миллионов людей из-за того, что их считали расово неполноценными, - мы видели это и раньше. Это было не ново. Это не было чем-то новым. Это своего рода фундамент того, чем является Запад".

Каждый аспект колониальной эпохи теперь регулярно обсуждается в том же свете. Так, например, утверждается, что британцы намеренно морили голодом индийское население на субконтиненте - , что не только не имеет документальных подтверждений, но и противоречит самому очевидному факту: в период британского правления население Индии бурно росло. Тем не менее, этого аргумента, как и других, недоброжелателям Запада недостаточно.

На самом деле забытая история рабства, как и колониализма, - это не история того, что Запад сделал неправильно, а история того, что Запад сделал правильно. В то время как история рабства на Западе навязчиво изучается, и из нее естественным образом вытекают требования о возмещении ущерба, история остального мира игнорируется. Независимая Бразилия продолжала поощрять работорговлю вплоть до 1880-х годов. Османская империя продолжала ее еще дольше. До сих пор в Саудовской Аравии и на всем Ближнем Востоке чернокожих людей называют абид' (множественное число - абид'), что буквально означает "раб". Быть "черным" и быть рабом по-прежнему означает одно и то же для миллионов людей в этом регионе. В других частях света рабство продолжается до сих пор. Я сам встречал рабов. Я разговаривал с ними и видел их слезы. Но те ученые, такие как Сиддхарт Кара, которые пытаются осветить этот факт сегодня, получают лишь малую толику того внимания, которое уделяется тем, кто хочет говорить только о западном рабстве многовековой давности.

Сегодня рабство сохраняется в таких странах, как Мавритания, Гана и Южный Судан. В последние годы мир наблюдал, как Исламское государство обратило в рабство тысячи езидских женщин и детей, убивая мужей и обменивая жен и детей на невольничьих рынках. В 2020 году вождь племени самоа в Новой Зеландии был приговорен к одиннадцати годам тюрьмы за рабство. Его поймали на том, что он заманивал людей из Самоа в Новую Зеландию, где связывал их и обращал в рабство, чтобы обогатиться. На Западе это необычно и наказывается в случае обнаружения, но в большинстве стран мира современная работорговля остается совершенно безнаказанной. По оценкам, сегодня в мире насчитывается более сорока миллионов человек, живущих в рабстве. В реальном выражении это означает, что сегодня в мире больше рабов, чем в девятнадцатом веке.53 Таким образом, это не вопрос исторического пустословия. Это вопрос о том, что практически могло бы измениться для людей сегодня, если бы мы потратили хотя бы часть времени, которое мы уделяем прошлому рабству, вместо этого сосредоточившись на рабстве сегодняшнем. И что мы могли бы сделать с этим современным ужасом.

Любой, кому интересно изучить историю жестокого обращения с людьми в любом веке до нашей эры, найдет огромное количество материала. Так уж сложилось, что наш век решил зациклиться на паре конкретных вопросов. Но это означает, что мы потеряли весь контекст, в котором происходили эти ужасы. Когда мы говорим, что человек был "своего времени", мы имеем в виду не только верования того времени, но и его тяготы. Нынешний интерес к рабству и одержимость "привилегиями" (особенно "привилегиями белых") упускает из виду тот факт, что белые европейцы в это время не жили в каком-то привилегированном раю. Например, рабочие классы в Великобритании в начале XIX века, когда рабство еще продолжалось, не имели абсолютно никаких привилегий. Когда смотришь на обвинительный лист, который сейчас выдвигается против Запада и всего, что связано с его историей, нельзя не заметить полное отсутствие контекста, а также гротескное отсутствие баланса.

Каково было положение шахтера в Англии в 1800-х годах? Насколько свободным был его выбор жизненного пути или возможность вырваться из той среды, в которой он родился? А что делать с теми, кого в таких странах, как Англия, принуждали к детскому труду, загоняя в возрасте до десяти лет на опасные текстильные фабрики или на сельскохозяйственные работы? Как признал один из недавних авторов, пишущих о рабстве, средняя продолжительность жизни рабов на Демераре была ровно в два раза больше, чем у промышленных рабочих в Ланкашире или Йоркшире в то же самое время. Можно ли из этого что-то извлечь? В случае с этим конкретным историком единственное, что можно было сделать, - это снова заговорить о вине "белых людей" и выдать унизительное обязательное признание, что как белый человек он должен "сделать лучше".

Странно, что спустя столько лет мы все еще читаем о подобных причитаниях, основанных лишь на расовой принадлежности. Ведь если от одной расы людей можно ожидать, что они будут их делать, то как же любая раса может их избежать? Не только те, кто торговал, но и те, кто продавал. Что можно ответить, , даже спустя столько веков, на вызов, брошенный Вольтером в его "Эссе о нравах", где он заметил, что, хотя белые европейцы виновны в покупке рабов, гораздо более предосудительным было поведение тех африканцев, которые готовы были продавать своих братьев, соседей и детей ("On nous reproche ce commerce: un peuple qui trafique de ses enfants est encore plus condamnable que l'acheteur" [Они упрекают нашу торговлю: народ, торгующий своими детьми, заслуживает еще большего осуждения, чем покупатель]). Освобождает ли это Запад от ответственности? Конечно, нет. Но это напоминание о том, как странно видеть только одну группу людей, постоянно сидящих на скамье подсудимых за преступление, в котором участвовали все.

Кроме того, существует вопрос баланса. Ведь, несомненно, если есть примеры исторических грехов, то есть и примеры исторических добродетелей, и даже если одно не полностью уничтожает другое, то, по крайней мере, смягчает его? Например, верно, что Британия занималась работорговлей и что она участвовала в торговле людьми, которая была ужасающей. Но, как мы видели, Британия также лидировала в мире по отмене этой торговли. И Британия не только отменила эту торговлю для себя, но и использовала свой флот, чтобы уничтожить эту торговлю во всех частях света, куда только мог дотянуться флот. Если решение Британии отменить рабство в 1807 году было необычным, то еще более необычным было ее решение отправить Королевский флот по всему миру, создать Западно-Африканскую эскадру, базирующуюся во Фритауне, и увеличивать флот до тех пор, пока шестая часть кораблей и моряков Королевского флота не была задействована в борьбе с работорговлей.

Цена этого необычного решения была не только финансовой. Оно было оплачено и жизнями британцев. В период с 1808 по 1860 год Западно-Африканская эскадра захватила 1600 невольничьих судов и освободила 150 000 африканских рабов. При этом они сами потеряли огромное количество личного состава. За этот период в бою погибло более 1500 человек из Королевского флота, и акты храбрости и самоотверженного героизма этих людей достойны внимания, не так ли? Недавняя история операций Западноафриканской эскадры Королевского флота Энтони Салливана - одна из редких работ, рассказывающих о необычайной храбрости этих британских парусников, которые преследовали суда через океаны, брали их на абордаж и боролись за свою жизнь и за жизнь рабов, которых они неизменно находили спрятанными в трюмах кораблей, направлявшихся в самые разные страны. Это была игра в кошки-мышки в открытом море, с противостояниями и играми в угадывание невольничьих кораблей, пытавшихся выдать себя за другие суда. Пока британские моряки не поднимались на борт кораблей и не искали себя, у них не было никакой уверенности в том, что они правы в этой рискованной стратегии. Это история великого героизма, продолжавшаяся на протяжении шести десятилетий. Считаются ли эти усилия хоть чем-то? Похоже, что в той антизападной игре, которая ведется сейчас, они не имеют никакого значения.

Вместо этого мы слышим только о виновных. Например, утверждения активистов о том, что величайший морской герой Великобритании - адмирал лорд Нельсон - был ярым приверженцем работорговли. Такие заявления неизменно делаются для того, чтобы потребовать (как это было в тот раз) убрать колонну Нельсона на Трафальгарской площади в Лондоне. На самом деле, когда в 2020 году разразилась эта кампания, вскоре выяснилось, что письмо, "осуждающее" Нельсона как рабовладельца, на самом деле было подделкой. Точнее, оно было подделано антиаболиционистским движением, когда в Англии еще продолжались дебаты о рабстве. Но к тому моменту, когда это стало известно, стрельба на автомобиле по другому герою Запада была уже совершена. Активисты BLM использовали фальшивку, созданную антиаболиционистами, чтобы поддержать свое собственное, более современное дело. Это был этический и научный провал. Но мало кто остался в стороне от этих дебатов.

И все же, чтобы увидеть всю несправедливость антизападной игры нашего времени, достаточно просто отметить, как сейчас судят одного человека. И этот человек - величайший из всех.

CHURCHILL

Одной из исторических фигур, подвергшихся наибольшей критике в последние годы, стал человек, который, на первый взгляд, может показаться неожиданной мишенью для "отмены". До последних нескольких лет сэр Уинстон Черчилль почитался как одна из самых успешных и достойных восхищения фигур в истории Запада. Его приход на пост премьер-министра Соединенного Королевства в мае 1940 года, в тот самый момент, когда Адольф Гитлер начал развязывать свой блицкриг против Запада, был позже описан лордом Хейлшем как единственный раз, когда он смог увидеть руку Бога, вмешивающуюся в человеческие дела.

За свою долгую карьеру Черчилль во многом был прав, а в чем-то и ошибался, но то, что он распознал угрозу Гитлера в начале 1930-х годов, призвал к перевооружению и противостоял умиротворителям, сделало его - даже до его ведения войны - одной из величайших фигур любого периода истории. Многие говорят о фашизме и антифашизме, но здесь, без сомнения, был величайший антифашист двадцатого века. В последующие десятилетия после его смерти его репутация только росла. В 2002 году он обошел всех конкурентов и был признан британской общественностью "Величайшим британцем" всех времен.

Но в последние годы на Черчилля идет медленное, но неуклонное наступление. В то время как голливудские фильмы, такие как "Самый темный час" (2017), продолжают показывать героического Черчилля в переполненных кинотеатрах, распространяется более медленная, но столь же яростная волна античерчиллевских настроений. Это движение отличают многие вещи, но одна из самых интересных - то, насколько необычайно исторически невежественны его сторонники.

Возьмем, к примеру, панельную дискуссию, которая состоялась в Черчилль-колледже в Кембридже в феврале 2021 года. Это мероприятие в колледже, названном в честь Уинстона Черчилля (единственный случай, когда такой чести удостоился живой человек), было названо "Расовые последствия Черчилля". Три участника дискуссии - доктор Оньека Нубиа (Ноттингемский университет), профессор Кехинде Эндрюс (Бирмингемский городской университет) и доктор Мадхусри Мукерджи - были известны в основном своей лютой ненавистью к Черчиллю. Председателем дискуссии была некая Приямвада Гопал, которая, как оказалось, является преподавателем Черчилль-колледжа. В последние годы она отличилась в Twitter своими антирасовыми высказываниями в адрес белых. В частности, она заявляла, что "отмените белых ness", "белые жизни не имеют значения", и утверждала, что ей приходится "каждый день сопротивляться желанию ударить белого мужчину коленом".

Никто из участников мероприятия в Черчилль-колледже не является широко известным историком. Один из них - доктор Мукерджи - физик. Но все это не помешало участникам выступить в роли верховных судей в отношении военного лидера Великобритании. Отсутствие опыта проявилось в том, что участники допускали самые элементарные исторические ошибки. Например, в какой-то момент доктор Нубия совершила ошибку школьницы, перепутав Эрнеста Бевина с Аневрином Беваном, возможно, полагая, что эти два человека - одно и то же. В любом случае, Аневрин Беван даже не был на посту президента в то время, когда, по утверждению доктора Мукерджи, он отвечал за политику британского правительства. И все же не в деталях, а в обширных, огульных утверждениях этих неспециалистов можно разглядеть нечто важное.

Например, на протяжении всего мероприятия участники дискуссии делали такие заявления: Британская империя была "гораздо хуже нацистов"; война была бы выиграна и без Британии; Британия победила бы практически с любым другим человеком на посту премьер-министра; Холокост не был чем-то необычным в новейшей истории; и в любом случае победа союзников над нацизмом не была особенно значимой, потому что "все, что мы действительно сделали, это перешли от старой версии превосходства белой расы к новой версии превосходства белой расы".

Не было такой глубины, до которой участники не опустились бы. В какой-то момент один из участников начал высмеивать Черчилля за то, что он трус: "Я имею в виду, был ли Черчилль там, сражаясь на войне? Потому что я уверен, что нет; я уверен, что он был дома". Вы должны задуматься, насколько враждебным должен быть человек, спрашивающий, почему премьер-министр, который в молодости участвовал в боевых действиях на четырех континентах и добровольцем ушел на Первую мировую войну, должен в свои шестьдесят лет сражаться на передовой линии конфликта, как какой-то средневековый полководец. Среди прочих попыток очернить лидера Британии военного времени участники, как ни странно, высмеяли Черчилля за поражение на всеобщих выборах 1945 года.

Это созвучно с недавней критикой Черчилля. В 2021 году новая книга с нападками на Черчилля использовала все возможные линии атаки, включая нападки на него за то, что он слишком много пил. В другом месте автор книги утверждал, что Черчилль "никогда не был по-настоящему хорошо путешествующим человеком". Что заставляет задуматься о том, как выглядел бы хорошо путешествовавший человек, если бы не был похож на Уинстона Черчилля.

Хотя все эти претензии свидетельствуют о глубокой враждебности, большинство из них, по сути, несерьезны. Но самые серьезные обвинения, выдвинутые против Черчилля, - это обвинения, которые в последние годы также вышли на первый план.

Когда в мае и июне 2020 года движение BLM перекинулось из Америки в Британию, статуя Черчилля на Парламентской площади сразу же стала одним из центров внимания протестующих. Статуя неоднократно подвергалась граффити и другим повреждениям. На одном из этапов вокруг пояса статуи был прикреплен баннер BLM, а имя государственного деятеля было перечеркнуто черной краской из баллончика. Затем под надписью "Черчилль" черной краской были добавлены слова "был расистом". Именно при освещении этой акции протеста BBC опубликовала заголовок "27 полицейских ранены во время в основном мирных антирасистских протестов". В наше время этот заголовок превзошел только CNN, месяц спустя показавший своего репортера стоящим перед горящим городом с заголовком "Огненные, но в основном мирные протесты".

В связи с нападениями BLM на статую военного лидера она была настолько чувствительна, что вскоре ее закрыли досками, а затем и вовсе поместили в металлический ящик, чтобы протестующие не могли добраться до нее. Представитель мэра Лондона Садика Хана пообещал, что статус статуи будет оставаться "на контроле" у администрации Большого Лондона и полиции. Во время визита в Лондон Эммануэля Макрона в июне пристыженные британские власти сняли покрытие со статуи Черчилля. Визит французского президента был приурочен к восьмидесятой годовщине призыва генерала де Голля к французскому народу сопротивляться нацистской оккупации своей страны. Возможно, британские власти понимали, какое впечатление произведет тот факт, что спустя восемьдесят лет после этого события Лондон не сможет выставить даже статую своего собственного военного лидера.

Но не успели Черчилля выпустить, как его снова изуродовали. В сентябре к основанию его статуи добавили слова "расист", на этот раз желтой краской. Подобные нападки не ограничивались Великобританией. В самом центре площади Черчилля в Эдмонтоне (Канада) находится статуя Черчилля в натуральную величину, открытая его дочерью в 1980-х годах. В июне 2021 года настала очередь этой статуи подвергнуться нападению. Активисты облили фигуру красной краской так, что она стекала по бронзе и покрывала все - от лица статуи до ее основания. Один из местных активистов, который ранее призывал убрать статую, ответил: "Вот вам идея - давайте не будем праздновать, отмечать и иным образом увековечивать память поджигателей войны и маньяков-геноцидников. Поместим его в музей, где ему самое место, с надлежащей хроникой его взглядов и злодеяний". Лучшее, что смог сделать местный мэр в Эдмонтоне в ответ на нападение, это заявить: "Я не знаю, какие намерения стоят за этим актом вандализма, но я знаю, что исторические памятники и скульптуры, как здесь, так и в других местах, находятся в центре эмоциональных дебатов о том, какое наследие и истории мы почитаем как общество. Я считаю, что есть более продуктивные способы продвинуть общество к более инклюзивному и благотворному будущему".

Одна из причин, по которой такая мучная критика стала нормой, заключается в том, что такие сайты, как BBC, стали настаивать на том, чтобы под любой статьей, объясняющей подобные нападки на репутацию Черчилля, помещать "доводы обвинения". Нападки, как правило, следовали той же линии, что и в журнале Foreign Policy, когда он позволил одному из своих авторов вскользь назвать Черчилля "заклятым расистом". Как будто этот вопрос даже не спорен, а просто решен. Или как это сделал CNN, опубликовав материал, оправдывающий порчу статуи Черчилля в Лондоне, под заголовком "Да, Черчилль был расистом. Пришло время освободиться от его взгляда на историю как на "великих белых людей"". Далее статья обвиняла Черчилля в "белом супремацизме".

Обвинения в адрес Черчилля всегда сводятся к одному и тому же. Первое - это то, что он иногда высказывал взгляды, характерные для девятнадцатого века. Как продукт Англии девятнадцатого века это неудивительно. Но тактика против него заключается в том, чтобы выхватить что-то из его жизни, что он сделал неправильно или сказал неправильно, и использовать это, чтобы свести на нет все остальное. Как и в случае с Родсом, многое здесь основано на откровенной лжи.

Например, Ноам Чомски, среди прочих, утверждал, что Черчилль выступал за отравление иракских мирных жителей газом в 1919 году. Такие критики не понимают, что Черчилль выступал за использование слезоточивого, а не горчичного газа. Также можно привести пример Бенгальского голода 1943-44 годов. Этот страшный голод, в котором, по официальным оценкам, погибло до 1,5 миллиона человек, начался после того, как на Бенгалию и Ориссу обрушился циклон, уничтоживший урожай риса. Местные власти не справились с проблемой, как и вице-король и другие. Документы кабинета министров в Лондоне показывают, что Черчилль настоял на том, чтобы "решить проблему голода и продовольственных трудностей" в этом районе. Недавние критики Черчилля обвиняют его в том, что он не смог отправить в Индию достаточное количество зерна, чтобы облегчить голод, искажают исторические данные и не замечают, что правда заключается в том, что даже в разгар Второй мировой войны Черчилль лично следил за тем, чтобы экстренные поставки зерна доходили до Индии из Ирака и Австралии.

В то время как претензии к нему выдвигаются совершенно неумелыми деятелями, бесконечно более квалифицированные специалисты, включая Тиртханкара Роя и Амартию Сена, доказали, насколько ложны эти претензии. В обычных условиях свидетельства таких экспертов были бы убедительными. Но в последние годы, даже не имея под собой никаких оснований, претензии к Черчиллю усилились. Активисты, опираясь на работы небрежных писателей, утверждают, что Черчилль не беспокоился о голоде в Бенгалии, что он хотел, чтобы там был голод, и даже что он радовался тому, что люди голодали, лишь бы они были индийцами. Подобные утверждения полностью опровергаются историческими данными, но получили определенную популярность благодаря ярости их повторения. Как пишет последний биограф Черчилля Эндрю Робертс в соавторстве с Зевдиту Гебрейоханесом, "нереально представить, что кто-то другой на месте Черчилля мог бы уделить голоду больше внимания, чем он, когда на нескольких фронтах шла мировая война".

Иногда кажется, что Черчилль ничего не мог сделать, чтобы угодить своим последним критикам. В 2019 году тогдашнему теневому канцлеру лейбористской партии Джону Макдоннелу задали вопрос о Черчилле во время публичного мероприятия в Лондоне. "Уинстон Черчилль: герой или злодей?" - спросили его. Макдоннелл, который сам себя называет марксистом и социалистом, ответил просто: "Тонипэнди. Злодей". Речь шла об инциденте в Южном Уэльсе в 1910 году, когда Черчилль, будучи министром внутренних дел, направил полицию для борьбы с беспорядками, вспыхнувшими из-за пикета шахтеров. В ходе последовавших беспорядков один шахтер был убит. И в этом, безусловно, есть что-то необычное: полное отсутствие способности взвешивать хорошее и плохое. События в Тонипанди оспариваются, и никто не станет всерьез возлагать вину за смерть одного шахтера на Уинстона Черчилля. Но что с того, если бы они могли? Если тот валлийский шахтер действительно погиб из-за прямого решения Уинстона Черчилля, то неужели ничто из того, чего добился Черчилль за десятилетия после 1910 года, не компенсирует этого? Неужели его центральная роль в победе над фашизмом не имеет ничего общего с этим?

Подобные исторические суждения, как правило, сопряжены со сложностями. Первая заключается в том, что они так поразительно однонаправлены. В бытность свою теневым канцлером Макдоннелл с удовольствием восхвалял Мао Цзэдуна и размахивал его "Красной книгой" в Палате общин, рекомендуя ее содержание членам палаты. По оценкам, за свою жизнь и карьеру председатель Мао был ответственен за смерть примерно шестидесяти пяти миллионов человек. Однако от этого факта могут отмахнуться такие лейбористские политики, как Макдоннелл и бывший теневой министр внутренних дел Дайан Эбботт, которая однажды сказала, что "в целом Мао принес больше пользы, чем вреда", потому что "он вывел свою страну из феодализма". Кажется правильным спросить, какая именно система учета здесь имеет место? Как может быть так, что левый диктатор может убить десятки миллионов людей и при этом заслужить похвалу за большой скачок в развитии сельского хозяйства, в то время как Уинстон Черчилль может помочь спасти мир от фашизма и при этом быть навсегда проклятым из-за смерти валлийского шахтера за три десятилетия до этого? В этом есть что-то настолько возмутительное, что это можно списать на желание выиграть какую-то другую политическую борьбу.

В нападках на Черчилля, которые, возможно, являются преднамеренной попыткой вызвать нервозность, происходит нечто иное. Почти невозможно смотреть на людей, пытающихся таким образом взвесить весы истории, и не вздыхать от усталости.

Если то, что Черчилль сделал в своей жизни, не имеет никакого значения, то трудно понять, как любое действие человека имеет значение.

Если положительные стороны Черчилля не могут перевесить все отрицательные, значит, никто и никогда не сможет сделать в своей жизни достаточно добра. Другими словами, если мы не можем правильно понять Черчилля и представить его в правильной перспективе, то, похоже, нет смысла пытаться сделать это с кем-либо еще. И, наконец, нет смысла пытаться сделать что-то хорошее самим. Нападки на Черчилля заставляют все человеческие усилия казаться тщетными, потому что если даже победа над величайшим злом в истории не будет считаться ничем, и тебя не будут превозносить за это в твоей собственной стране даже через полвека после твоей смерти, то какое же доброе дело вообще может считаться чем-то хорошим?

Тем не менее, это не вполне отвечает на вопрос, почему Черчилль вызывает столько нареканий. Почему его репутация раз за разом очерняется и очерняется, а его достижения так нечестно оцениваются. Чтобы понять, что здесь происходит, необходимо рассмотреть это не на историческом, а на религиозном уровне. Со времен Второй мировой войны Черчилль почитается во всем западном мире. Возможно, как никакая другая фигура, он рассматривается в качестве примера великого человека - и великого человека, созданного Западом. Он - фигура, которой общество до сих пор гордится. Знание о нем и память о нем будоражат их. Они могут не верить в Бога, но они верят в Уинстона Черчилля. Именно поэтому зрители в кинотеатрах вставали на ноги и аплодировали в конце фильма "Самый темный час". Именно поэтому книги о Черчилле и памятные вещи, связанные с ним, до сих пор так хорошо продаются. Потому что его история - это героическая история, демонстрирующая величие, к которому может стремиться человечество, и героизм, которого могут достичь люди.

Именно поэтому Черчилль должен подвергаться особым нападкам. Потому что пока его репутация сохраняется, у Запада все еще есть герой. Пока его репутация остается нетронутой, у нас все еще есть фигуры, которым можно подражать. Но если Черчилля можно заставить пасть? Почему тогда падет один из великих богов, возможно, величайший из богов Запада. А потом? Ну, что угодно можно навязать народу, который так подавлен и деморализован. Академики и прочие, кто нападает на Черчилля, знают, какое он святое существо. Они знают, как его почитают. И именно по этой причине они нападают на него. Потому что они хотят пнуть "белых людей", они хотят пнуть взгляд великого человека на историю. Они хотят ударить по самым святым существам и местам Запада. Они хорошо выбирают цели.

СТАТУСЫ

В Британии, как и в Америке, это битье по фундаменту приобрело в последние годы особую ярость. Как в Америке протесты против Флойда начались со спорных фигур, а затем устремились к центру истории страны, так и в Британии они разгорались извне рекордными темпами. Через несколько дней после смерти Джорджа Флойда толпа в Бристоле напала на статую Эдварда Колстона (1636-1721), местного торговца и филантропа, который был замешан в работорговле. Пока полиция наблюдала за происходящим, толпа сорвала статую с постамента, покатила ее по улице и бросила через доки в гавань. Как и в Америке, в воздухе витало явное воодушевление, ощущение того, что здесь, в этом разрешенном вандализме, можно что-то сделать. Способ что-то исправить.

Как и их американские коллеги, британские власти также начали упреждающе снимать статуи, надеясь опередить толпу. Статуя торговца Роберта Миллигана была снята с постамента в лондонском Доклендсе из-за его связи с работорговлей. Мэр Лондона Садик Хан объявил о создании комиссии, которая изучит, какие статуи и памятники, возможно, придется убрать по всему Лондону. Комиссия получила робеспьеровское название "Комиссия по разнообразию в общественной сфере". О вероятных выводах комиссии можно было догадаться довольно легко. В ее состав входил "общественный деятель", который на сайте утверждал, что превосходство белой расы - это исключительно британская черта и что Соединенное Королевство - "общий знаменатель злодеяний во всем мире". Был также человек, который уже выразил свое одобрение "партизанскому стилю" удаления статуй, и еще один член, который в прошлом отличился тем, что явился на службу в Вестминстерское аббатство, где насмехался над архиепископом Кентерберийским и королевой, а затем пригрозил ударить чернокожего охранника, когда его уводили. Иными словами, это весьма несбалансированная группа.

Как уже был вынесен обвинительный приговор статуям, которые все еще стояли, так уже был вынесен и вердикт о том, какие мемориалы должны прийти им на смену. Мэр, создавший комиссию, пообещал, что как старые статуи будут снесены, так и новые появятся. Он заявил, что в Лондоне появятся новые мемориалы поколению Виндруш и Стивену Лоуренсу, чернокожему подростку, убитому тридцать лет назад, а также Национальный музей рабства. Другими словами, в очередной раз вся национальная история должна была быть перевернута с ног на голову.

Как и в случае с "Проектом 1619", история достижений должна была совершенно сознательно превратиться в историю угнетения. История о героизме должна была превратиться в историю о фанатизме. И каждый, кто не соглашался согласиться с таким изменением повествования, мог ожидать, что сам попадет под огонь, каким бы неизвестным он ни был.

После протестов в Вашингтоне в сети появилось видео, на котором три женщины, оказавшиеся белыми, пытаются оттереть граффити BLM со здания Лафайет. На видео видно, как женщин ругает проезжающий мимо автомобилист. "Почему вы хотите, чтобы это сошло?" - потребовала женщина в машине. "Потому что это федеральное здание", - ответила одна из женщин. "Значит, вам наплевать на жизни чернокожих?" - спросила женщина, которая вела допрос. "Это совсем не то, что мы говорим", - сказала одна из женщин. "Нам, конечно, небезразличны жизни чернокожих". "Не настолько, чтобы оставить сообщение", - ответила женщина в машине. Удаление граффити стало еще одним пунктом в постоянно пополняющемся списке расистских действий.

Точно так же после одного из протестов BLM в Лондоне появилась группа молодых британцев, чтобы своими руками отмыть граффити с общественных памятников в Уайтхолле. Юноши и девушки оказались военнослужащими кавалерии, которые пришли после того, как протесты утихли, и начали оттирать граффити со статуи графа Хейга на Уайтхолле. Это произошло вскоре после того, как еще один протестующий был запечатлен забравшимся на Кенотаф и испортившим британский мемориал павшим в двух мировых войнах.

Эти и другие памятники в Уайтхолле были исписаны аэрозольными красками с надписью "ACAB" (All cops are bastards) и другими лозунгами BLM. Молодая женщина с камерой-телефоном пыталась "пристыдить" юношей и девушек за уборку памятников. Другие протестующие насмехались над молодыми солдатами за их действия. Во-первых, за то, что они убрали некоторые баннеры протеста, которые были разбросаны по всему Уайтхоллу. И, во-вторых, за то, что они осмелились попытаться убрать граффити. "Даже дня не могли подождать", - насмехалась над ними одна женщина. "Ни одного дня. Из-за их драгоценного мемориала".

Конечно, для любого британца эти мемориалы действительно ценны. Они символизируют жертвы, которые принесла каждая семья в стране, чтобы сохранить свою страну свободной от тирании. Для большинства британцев жертвы, принесенные предыдущими поколениями ради них, не являются чем-то смешным или поверхностным, или чем-то, что можно высмеять. Это глубокий смысл, который не подлежит обсуждению.

Но это желание поиздеваться над святыми местами Запада кажется почти неустранимым. И оно распространилось повсюду. В Канаде летом BLM толпы людей уже снесли статую сэра Джона Макдональда, первого премьер-министра Канады и ближайшего родственника отца-основателя страны. Летом 2021 года вновь вспыхнуло это антизападное иконоборчество. До 1982 года Канада отмечала День доминиона первого июля. Но "День Канады" был признан более инклюзивным, и это соглашение продержалось почти до 2021 года, когда антиканадские настроения внутри Канады усилились. Еще одна статуя Макдональда была снесена, а затем, в сам день, толпы людей собрались на Парламентском холме, чтобы скандировать "Позор Канаде". Премьер-министр Джастин Трюдо приказал поднять государственный флаг на полмачты. По всей стране протестующие, казалось, стремились вырвать с корнем все памятники западному прошлому страны. Была снесена статуя исследователя сэра Джеймса Кука, а в Виннипеге огромные толпы людей, вооруженные веревками и крюками, стащили с постамента огромную статую королевы Виктории, стоящую на троне. Затем они совершили тот же ритуальный акт мести над статуей нынешнего монарха, королевы Елизаветы. Всего за несколько лет день празднования объединения Канады как государства превратился в возможность для оргии антиканадского настроения.

Во время этой странной давки в Канаде, как и во многих других случаях, вся история страны и всего Запада оказалась странным образом извращена. И правда, и ложь преувеличивались, а затем раскручивались по циклу возмущения. Делались предположения об очевидной виновности, за которыми следовал поиск виновных. Обвиняемой силой всегда оказывался Запад, а также институты и идеи, которые его сформировали. История становится историей западных грехов. И невежество царит не только над всем хорошим, что когда-либо делал Запад, но и над всем плохим, что когда-либо делал кто-то другой.

ВЕЛИКАЯ ДИВЕСТИЦИЯ

В этом повествовании Запад стремится избавиться от собственной истории. И вот уже несколько лет как начались странные всплески. Например, в последние годы университеты и другие государственные учреждения начали заказывать исторический аудит самих себя, чтобы выяснить, в какой степени они могли извлечь выгоду из работорговли или империи. Вердикт "виновен" всегда предрешен. Но что именно нужно сделать, чтобы искупить вину, никогда не ясно.

Между тем, эти странные спазмы могут начаться где угодно. В 2019 году Кембриджский университет объявил, что собирается провести проверку на предмет того, не извлекал ли он выгоду из торговли рабами. Одно из последствий наступило в мае того же года, когда было объявлено, что колледж Святой Екатерины снял колокол, который был выставлен на всеобщее обозрение. Колокол был под подозрением в том, что когда-то находился на плантации рабов, и поэтому его "закрыли" от посторонних глаз в ожидании дальнейших расследований по поводу этого неодушевленного предмета. В такие моменты начинаешь задумываться, не попадаем ли мы в царство магии, подобное Нарнии. Не несут ли такие предметы в себе какую-то темную материю? Вернутся ли плантации, если позвонить в колокол? Это остается неясным. Старший преподаватель колледжа Святой Екатерины просто заявил, что колледж хочет "задуматься о нашей приверженности многообразию, инклюзивности и задавать сложные вопросы".

Очевидно, что ни одно учреждение не может позволить себе остаться в стороне от происходящего. В Лондоне Британский музей снова оказался под давлением. В августе 2020 года он уступил давлению и убрал бюст коллекционера-основателя музея. Бюст Ганса Слоуна был снят с постамента и помещен в шкаф, поскольку, как было объяснено, его коллекционирование "частично финансировалось за счет труда порабощенных африканцев на сахарных плантациях его жены". Это неизбежно повлекло за собой новые призывы к музею вернуть различные предметы коллекции. В какой-то момент требования вернуть мраморные скульптуры Парфенона в Афины уступили место требованиям вернуть бронзы из Бенина в страну, которая сейчас является Нигерией и откуда они были привезены в 1890-х годах. После этого вышла влиятельная книга, в которой ошибочно утверждалось, что бронзы были "разграблены" экспедицией британцев в качестве примера "расизма", "корпоративного добывающего капитализма" и "протофашизма". На самом деле бронзы были захвачены как военная добыча после того, как экспедиция британцев была убита ("возможно, погибла", - выражается автор Brutish Museums). На самом деле четверо британцев были принесены в жертву Оба Бенина, который все еще управлял невольничьим рынком. Отрубленные головы британцев появились через день с кляпами во рту.

Но, как и во многих других случаях в настоящем времени, почти все фактические знания о том, что произошло в тот момент, были давно забыты. История была переписана на в том же однообразном тоне, что и все остальное: история о том, как западные расисты использовали в своих интересах невинных туземцев. Давление на одно учреждение было настолько сильным, что вскоре под ударом оказалось другое. В апреле следующего года Церковь Англии (C of E) объявила, что отправляет обратно в Нигерию две бенинские бронзы, которые находились в ее коллекции. Выяснилось, что на самом деле эти две бронзы были подарены бывшему архиепископу Кентерберийскому Роберту Ранси в 1982 году. Подарки были преподнесены Университетом Нигерии. И вот теперь, испытывая чувство вины, Кентерберийский университет объявил, что возвращает некоторые недавние подарки, как бы желая избавиться от краденой собственности.

Интерлюдия: Репарации

Что может сделать Запад, когда на него сваливают такой каталог грехов? Что может сделать любой человек? Как исправить эти ошибки, не наказывая невиновных и не награждая недостойных? Эта загадка витает над всеми историческими несправедливостями. И требуется немалая осторожность, чтобы вообще орудовать этим моральным скальпелем. Не говоря уже о том, чтобы орудовать им, не убивая пациента во время операции.

Прежде всего, необходимо выяснить, имело ли место правонарушение. И каковы масштабы этого правонарушения. Далее необходимо выяснить, кто является человеком, которому причинили зло, и кто является человеком, который совершил неправильный поступок. Если требуется прощение или извинение, то кто может его предложить и кто может его принять? Если требуется какая-то компенсация или возмещение, то откуда она возьмется и кому достанется?

Это лишь некоторые из вопросов, которые не дают покоя в спорах об истории Запада. И сам по себе этот процесс сомнений не является чем-то необычным. Вся история и география - это претензии и встречные претензии по поводу того, кто кого обидел и какая группа людей до сих пор должна другой группе людей за историческую ошибку. Иногда эти споры заканчиваются территориальными вопросами, как на Кипре или в Западной Сахаре. Иногда речь идет о том, какая группа в одном и том же обществе оказалась на первом месте. На протяжении всей истории человечества такие конфликты угасали и с необычайной легкостью разгорались вновь. Нетрудно возбудить вражду против определенной группы, представив ее как несправедливо получившую выгоду в ущерб другим. История полна версий того, как это происходит. Поэтому необходимо соблюдать особую осторожность, если вы собираетесь выдвигать обвинения в неправомерных действиях против целых групп людей, не говоря уже о целых этнических группах.

Неудивительно, что в наши дни не происходит никакой необходимой моральной доводки, когда речь идет о Западе или об этнической группе, составляющей на Западе большинство. Совсем наоборот. Противники и конкуренты Запада, похоже, рады не только тому, что могут говорить о нем все, что им заблагорассудится, но и тому, что могут предъявлять к нему экстраординарные требования. Чем возмутительнее, тем лучше.

Опять же, все это не особенно ново, но в последние десятилетия набирает обороты. Демонизация Запада и западных людей теперь является единственной приемлемой формой фанатизма на международных форумах, таких как Организация Объединенных Наций. Если бы демонизация африканских народов была нормой, то это было бы легко выявить. То же самое можно сказать и о любой другой культуре. За исключением Запада.

Всем, кто сомневается в этом, стоит вернуться на два десятилетия назад и вспомнить о событии, которое произошло в прибрежном городе Дурбан, Южная Африка. С 31 августа по 8 сентября 2001 года проходила "Всемирная конференция против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости". Неудивительно, что для такого мероприятия под такой эгидой конференция была направлена не столько на борьбу с расизмом и нетерпимостью, сколько на демонстрацию этих явлений. Особенно яростным нападкам подверглось государство Израиль, причем до такой степени, что некоторые западные страны даже начали испытывать дискомфорт от количества оскорблений в адрес конференции, призванной бороться с дискриминацией, и Соединенные Штаты и Израиль покинули конференцию. Другие западные страны угрожали покинуть конференцию, но остались. Безобразия этой конференции, проходившей под эгидой ООН, вскоре были заслонены более серьезными безобразиями, которые произошли в Нью-Йорке, Вашингтоне и на поле в Пенсильвании всего через три дня после окончания конференции. Но все, что произошло в Дурбане, должно было быть понято лучше. Потому что каждая деталь демонстрировала оргию антизападничества, которая не только заложила основу для 11 сентября, но и уже стала приемлемой позицией по умолчанию для антизападников по всему миру.

Самодовольная "декларация", опубликованная по окончании конференции, отвечала всем требованиям различных антизападных держав, которые в основном и участвовали в этом мероприятии. Хотя антисемитизм, пронесшийся через всю конференцию, был преуменьшен в заключительном документе, в нем было доказано, что в мире нет ни одной ошибки, которую нельзя было бы свалить на Запад. Каждое бесконечно отрепетированное преступление Запада использовалось как единственное объяснение глобального расизма и дискриминации. Любые негативные аспекты жизни в Африке, на Ближнем Востоке, Дальнем Востоке и в других странах либо игнорировались, либо списывались на Запад.

Например, в заключительной декларации Дурбана говорилось: "Мы признаем, что колониализм привел к расизму, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости". В ней утверждалось, что африканский народ до сих пор страдает от его последствий и что колониализм следует не только "осудить", но и "предотвратить его повторное возникновение". То, что африканским лидерам не удалось сделать в течение последующих двух десятилетий, когда они продавали свои страны китайскому проекту "Пояс и путь". В других местах декларации осуждалась "трансатлантическая работорговля" (единственная такая работорговля, которая была выделена и названа). В ней также содержится призыв к возмещению ущерба странами, ответственными за эти злодеяния.1 В некотором смысле эти выводы были мягкими, учитывая характер конференции, которая привела к созданию итогового документа.

Ведь в антизападном безумии, которым была отмечена конференция в Дурбане, было немало ярких моментов. Например, правительство Роберта Мугабе (в то время терроризировавшее и убивавшее белых фермеров в Зимбабве) призвало Великобританию и Америку "безоговорочно извиниться за свои преступления против человечества". Некто по имени Мэтью Кун Коум, вождь "первых наций" Канады, заявил делегатам ООН, что он и его соплеменники стали жертвами "расистского и колониального синдрома лишения собственности и дискриминации". Это очень понравилось делегатам. Когда мистер Кун Ком заявил, что правительство в Оттаве всего за год до этого приказало "белым толпам" напасть на людей из Первых наций (плод воображения мистера Кун Кома), делегаты громко зааплодировали. Разумеется, правительство, которое обвиняют в этих преступлениях, оплатило авиабилеты мистера Кун Кома, чтобы он отправился в Дурбан и выступил с этими обвинениями против канадских властей. Но эта ирония должна была присоединиться к длинной очереди в Дурбане.

Министр иностранных дел Сирии был среди других прогрессистов, которые использовали конференцию, чтобы выступить против Запада за его ксенофобию и предрассудки. На конференции был изобретен термин "техно-расизм", чтобы попытаться заявить, что капитализм по своей сути является расистским предприятием. Больше всего оваций досталось Фиделю Кастро, который был представлен на конференции как лидер "самой демократической страны в мире". К 2001 году Кастро уже четыре десятилетия не проводил на Кубе свободных и демократических выборов. Но это не имело значения для участников конференции в Дурбане. По сути, для них не имело значения ничего, кроме нападок на западные демократии, обвинения их во всех бедах мира и восхваления всех, кто считался врагом или антагонистом Запада. Пожалуй, единственное значимое разногласие в Дурбане возникло по поводу того, кому должны выплачиваться репарации. Различные афроамериканские участники считали, что репарации должны выплачиваться отдельным людям. В то время как, как заметил в свое время Марк Стин, присутствовавшие на конференции африканские президенты, похоже, считали, что "было бы удобнее, если бы Запад просто выписал один большой чек на президентский дворец".

Был даже момент, когда Организация африканского единства заявила, что репарации за истребление племени тутси племенем хуту в Руанде в 1994 году должны быть выплачены правительством Америки. Руанда получила независимость от Бельгии в 1962 году.

Любой человек, знакомый с работой Совета ООН по правам человека в Женеве, будет знаком с этой системой ценностей. Там Израиль, Америку и европейские державы постоянно попрекают историческими преступлениями таких корифеев прав человека, как Иран, Сирия и Венесуэла. По большей части это можно списать на позерство и методы отвлечения внимания. Как это было в 2020 году, когда Северная Корея назвала Соединенные Штаты "правозащитной пустошью" и страной "крайних расистов", приведя в качестве оправдания протесты BLM и смерть Джорджа Флойда. Трудно представить себе страну в мире, в которой расизм так прививается населению, как в Северной Корее. Как я убедился во время своего визита в эту страну несколько лет назад, идея расового превосходства северокорейского народа прививается с рождения. Как и расовое презрение к американцам, западным людям в целом, японцам и многим другим. Это страна, которая активно боится близкородственного брака и прилагает все усилия, чтобы не допустить "разбавления" северокорейской крови.

Такие международные органы, как Совет по правам человека, - идеальное место для угнетающих государств, чтобы отвлечь внимание от своих преступлений и сосредоточиться на исторических грехах Запада. Большинство тоталитарных и даже многие неприсоединившиеся страны находят полезным прикрывать таким образом злоупотребления друг друга. Но то, что некоторые требования о возмещении ущерба циничны и оппортунистичны, не означает, что все они таковы. В последние годы, в частности в Америке, раздаются серьезные и все более настойчивые призывы к выплате репараций в той или иной форме, и их следует серьезно рассмотреть. Среди них призывы к выплате компенсаций потомкам жертв империи и компенсаций потомкам тех, кто пострадал от трансатлантической работорговли.

В течение многих лет эти идеи находились на фаноновских задворках крайне левых. Они считались неосуществимыми и поэтому вряд ли заслуживали серьезного обсуждения. Затем в 2014 году Та-Нехиси Коутс написал для The Atlantic статью под названием "Дело о репарациях", в которой привел серьезные аргументы в пользу исторической передачи богатства от одной расовой группы общества к другой. В своем эссе объемом 15 000 слов Коутс утверждает: "Нечто большее, чем моральное давление, призывает Америку к репарациям. Мы не можем избежать нашей истории". История, которая особенно требовала репараций, - это существование рабства и законов Джима Кроу. Он утверждал, что, поскольку чернокожие американцы все еще отстают от белых американцев по уровню доходов, это неравенство можно объяснить наследием расизма в Соединенных Штатах.

В том вопросе, который он затронул, Коутс был дико неточен относительно того, как именно может быть осуществлена такая репарационная сделка. Он даже утверждал, что не думает, что репарации можно достичь. Но эссе изменило погоду вокруг дискуссии. Фактически, пять лет спустя New Yorker заявил, что статья "изменила мир". Не в последнюю очередь благодаря ей репарации стали главной темой дебатов между кандидатами в президенты от демократов.

Часть левых на Западе также подхватила эту тему. За короткое время тема репараций превратилась из политически неосуществимой в политически убедительную. В Великобритании манифест Лейбористской партии на 2019 год обязал оппозицию Ее Величества "провести ревизию влияния колониального наследия Великобритании". В результате 234-страничное расследование деятельности британского государства, опубликованное Лейбористской партией в 2021 году, заявило, что Великобритания "должна принести безоговорочные извинения всем странам мира, в которые империя вторглась и на которые оказала негативное влияние", и что "британское государство должно создать фонд репараций... сообществам по всему миру, которые могут доказать потери и ущерб в результате действий британского государства".

В Америке этот вопрос оказался еще ближе к политическому центру. И по сравнению с ним требования британской Лейбористской партии выглядят простовато. Ведь именно в Соединенных Штатах речь идет не о международном переводе денег, а о передаче богатства от одной расовой группы внутри страны к другой. Демократические претенденты на президентскую номинацию в 2020 году говорили об этом. И одним из первых действий президента Байдена на этом посту в феврале 2021 года стала поддержка законодателей-демократов, пытавшихся принять закон, который бы создал комиссию для изучения рабства в США и его последствий, а также для изучения возможных мер по исправлению ситуации. Среди возможных мер были названы финансовые выплаты от правительства потомкам рабов, чтобы компенсировать им неоплачиваемый труд, выполняемый их предками.

Вольно или невольно такие люди и власти США сталкиваются с вопросом, который лежит глубже, чем они думают. В своей статье о репарациях в Atlantic Та-Нехиси Коутс говорил о немецких репарациях Израилю как о некой модели того, как репарации могли бы выглядеть в США. Поскольку он тоже выбрал параллель со Второй мировой войной, возможно, можно использовать историю из того же периода, чтобы продемонстрировать глубину проблемы, с которой приходится иметь дело при обсуждении репараций.

В 1969 году переживший Холокост и знаменитый послевоенный охотник за нацистами Симон Визенталь опубликовал работу под названием "Подсолнух: О возможностях и границах прощения". Это рассказ о том, что, по словам Визенталя, произошло с ним в концентрационном лагере Лемберг. В 1943 году Визенталь был одним из группы подневольных рабочих, и однажды его выдернули из очереди и отвели к постели умирающего нацистского солдата. Этот человек, которого в книге зовут Карл С, как выяснилось, вступил в гитлерюгенд и оттуда продвигался по нацистской лестнице вплоть до СС. В это время он участвовал в одном конкретном злодеянии. Он признается еврею, лежащему у его постели, что на одном из этапов войны его подразделение уничтожило дом, в котором находилось около трехсот евреев. Подразделение СС подожгло дом, а когда находившиеся в нем евреи попытались спастись из горящего здания, выпрыгнув из окон, Карл С и его товарищи застрелили их всех.

Все это описано в мельчайших подробностях, и если бы "Подсолнух" был только этим, то он стал бы еще одним рассказом из бесчисленного множества историй о зверствах нацистов против евреев во время Второй мировой войны. Но книга Визенталя не об этом. Она о том, что происходит дальше. Ведь очевидно, что Карл попросил привести к нему еврея, потому что хочет признаться в этом преступлении в частности и еврею в частности, потому что хочет снять с себя ответственность за это конкретное злодеяние перед своей неминуемой смертью. Это что-то вроде исповеди на смертном одре. И именно то, что происходит дальше, делает книгу Визенталя такой запоминающейся. После того как солдат СС закончил свой рассказ, и читатель, возможно, ожидает какого-то примирения, Визенталь встает и выходит из комнаты, не сказав ни слова.

Позже Визенталь размышляет о том, правильно ли он поступил, а вторая половина книги посвящена симпозиуму с участием различных мыслителей и религиозных лидеров, которые высказали свои мысли по поводу событий, описанных Визенталем. Примечательно, кстати, что многие христиане, участвовавшие в симпозиуме, считают, что Визенталь должен был предложить солдату какое-то прощение. Но в целом участники симпозиума сходятся во мнении, что Визенталь поступил правильно. И если есть причина, к которой это сводится, то она заключается в следующем: Визенталь, хотя он и был евреем, как и жертвы солдата, не имел ни права, ни возможности простить солдата за то, что он сделал.

Для того чтобы произошло истинное прощение, в нем должны участвовать не только те, кто совершил зло, но и те, кому оно было причинено.

Визенталь мог быть евреем, как и жертвы, но он не имеет права прощать от имени своих собратьев-евреев, которых солдат застрелил, когда они выпрыгивали из горящего здания. Визенталь не является этими мужчинами, женщинами и детьми. Он даже не близкий родственник этих мужчин, женщин и детей. Возможно, эти жертвы никогда не захотели бы простить своих убийц. Возможно, они навсегда возненавидели бы своих убийц и не хотели бы, чтобы те умерли с миром. Солдат СС участвовал в таком ужасном конце для них, так какое право имел Визенталь говорить от имени всех этих людей, что солдат СС прощен? Почему солдат СС должен умереть хоть с частью очищенной совести? После того как он не позаботился о совести стольких других человеческих существ.

В этом кроется очень мощный и важный момент, почти полностью упущенный в дебатах о прощении в современном мире. В последние годы премьер-министры таких стран, как Австралия, Канада, Соединенные Штаты и Великобритания, принесли извинения за исторические обиды. Иногда, когда непосредственные жертвы этих преступлений все еще живы, это может облегчить страдания и дать жертвам определенное завершение. Но когда мы говорим об извинениях за то, что было сделано много веков назад, мы вступаем на другую этическую территорию. В таких случаях ни люди, претендующие на роль жертв, ни люди, взявшие на себя мантию преступников, таковыми не являются. Когда речь идет об извинениях за работорговлю или колониализм, мы говорим о политических лидерах и других людях, приносящих извинения за то, что произошло до их рождения. А также об извинениях перед людьми, которые сами не пострадали от этих преступлений, хотя некоторые из них могут указать на какие-то неблагоприятные последствия, которые, по их мнению, они понесли в результате этих исторических действий.

Любые извинения сводятся к тому, что люди, которые могут быть или не быть потомками людей, совершивших некое историческое зло, извиняются перед людьми, которые могут быть или не быть потомками людей, совершивших некое зло по отношению к ним. В сфере репараций все становится еще более запутанным. Ведь на данном этапе на Западе нет четкого разделения на жертв и виновных. В то время как правительства почти всех незападных стран поразительно однородны по этническому составу (вспомните политическое руководство Индии, Китая или Южной Африки), правительства всех западных стран сегодня состоят из людей самого разного этнического происхождения. Ни один из западных кабинетов министров не сможет решить проблему разделения на жертву и императора даже за столом, за которым они сидят. Не сможет этого сделать и ни одна политическая партия. Подумайте только, как трудно разобраться в том, что может или не может задолжать Элизабет Уоррен.

Вопрос о возмещении ущерба теперь сводится не к тому, чтобы потомки одной группы выплачивали деньги потомкам другой группы. Скорее, речь идет о том, чтобы люди, похожие на тех, кому в истории было причинено зло, получали деньги от людей, похожих на тех, кто, возможно, это зло совершил. Трудно представить себе что-либо более способное расколоть общество, чем попытка передачи богатства на основе этого принципа.

Возможно, именно поэтому все, кто ратует за возмещение ущерба, игнорируют сложные вопросы. Например, если бы подобная схема действовала в Америке, стране пришлось бы тщательно определить, какие расовые группы в стране больше всего пострадали от американской истории. Возможно, она решит ограничить сферу своего внимания исключительно проблемой людей, являющихся потомками рабов. Хотя нет никаких причин, почему он должен ограничиваться только этим. Но если это так, то прелюдией к выплате компенсаций должна стать разработка общественной генетической базы данных. Возможно, ее придется создать только для чернокожего населения Соединенных Штатов. Затем необходимо будет определить, как распределить имеющиеся средства. Всем, кто считает, что законы об удостоверении личности избирателя или вакцины являются навязчивыми, следует подготовиться к вопросам, которые последуют за этим процессом.

Например, после создания генетической базы данных нужно будет решить, должны ли среди получателей быть только те, кто на 100 % происходит от рабов, - если таковых удастся выявить. Должны ли только эти люди получать полную стипендию? Должен ли кто-то, кто является потомком рабов только по материнской линии, получать 50 процентов от той же суммы? Будет ли в процессе реституции действовать "правило одной капли", и если да, то как обеспечить, чтобы никто не воспользовался финансовыми возможностями, которые появятся в результате? И, конечно, все это будет основано на идее, что передача огромного богатства от одной расовой группы к другой расовой группе в Америке в 2020-х годах принесет расовую гармонию и не вызовет разжигания или возрождения расового недоброжелательства. Может ли кто-нибудь быть уверен, что это наиболее вероятный результат?

Только около 14 процентов населения США - чернокожие. По состоянию на 2019 год более половины этого населения (59 %) составляли миллениалы или молодые люди (то есть в возрасте до тридцати восьми лет). В течение всей их жизни отношение к людям из-за их цвета кожи было незаконным. Законы Джима Кроу были десятилетиями в прошлом, еще до рождения этой группы. Официальный запрет на дальнейший ввоз рабов в Соединенные Штаты был подписан за два столетия до рождения этой группы. Чтобы начать применять компенсацию к этой группе населения, необходимо провести четкое различие между черными американцами, которые являются потомками африканцев, насильно привезенных в США, и черными американцами, чьи предки добровольно приехали в Соединенные Штаты в течение столетий после отмены рабства.

А как насчет тех, кто платит? Многие люди, приехавшие на американские берега после окончания рабства, - например, большинство еврейского, азиатского и индейского населения Америки - могут возразить на этот счет. Почему те, чьи предки не причастны к каким-либо преступлениям, должны лишаться части своих налогов на оплату того, что произошло за несколько поколений до приезда их семьи в Америку? Должны ли люди, чьи предки погибли в Гражданской войне, сражаясь за Север, получать какие-то особые послабления? Должны ли те, чьи предки сражались на стороне Юга, платить несоразмерно больше?

Есть совершенно очевидные причины, по которым люди могут требовать возмещения ущерба: из политических соображений или в искреннем стремлении исправить историческую ошибку. Но есть и не менее очевидная причина, по которой их почти никогда не удается заставить рассказать в деталях о том, как может выглядеть этот процесс. Потому что это организационный и этический кошмар.

Мы также знаем, что, сколько бы ни было сделано для решения этой проблемы, этого никогда не будет достаточно. Мы знаем это не в последнюю очередь потому, что попытка Британии возместить ущерб от работорговли осталась в прошлом более чем на два столетия, а вопрос о дальнейших репарациях все еще поднимается. Действительно, эта тема обсуждается так, как будто критики либо не знают, либо знают и не заботятся о том, сколько ресурсов Британия вложила в отмену рабства в 1800-х годах. Британские налогоплательщики почти полвека платили огромную цену за отмену работорговли. И было доказано, что британские налогоплательщики потратили почти столько же на подавление работорговли в течение сорока семи лет, сколько страна нажила на ней за полвека до отмены рабства. Это означает, что затраты налогоплательщиков на отмену рабства в XIX веке почти наверняка были больше, чем выгода, полученная в XVIII веке.

Тогдашнее британское правительство потратило 40 % всего государственного бюджета на покупку свободы для людей, находившихся в рабстве.

В то время единственным способом, с помощью которого британское правительство могло добиться консенсуса, необходимого для отмены торговли, была компенсация тем компаниям, которые потеряли доходы из-за нее. Эта сумма была настолько велика, что окончательно она была выплачена только в 2015 году. И хотя некоторые участники кампании используют этот факт для того, чтобы показать, как недавно появилась торговля людьми, он скорее лучше иллюстрирует беспрецедентные меры, на которые было готово пойти правительство, чтобы покончить с этой мерзкой торговлей.

Двое ученых, которые занимались сложными математическими расчетами, подсчитали, что стоимость отмены смертной казни для британского общества составила чуть менее 2 процентов от национального дохода. И так было на протяжении шестидесяти лет (с 1808 по 1867 год). Учитывая основные и второстепенные издержки (например, более высокие цены на товары, которые британцам приходилось платить на протяжении всего этого периода), подавление работорговли в Атлантике, как утверждается, стало "самым дорогим примером" международного морального действия, "зафиксированного в современной истории".

Из этого можно извлечь несколько уроков. Но одно стоит отметить: в нынешнюю эпоху подобные действия кажутся почти совсем неизвестными. Более того, они, похоже, не дают Британии и всему Западу абсолютно никакой передышки в чистилище современности. Возможно, британцы действительно переплатили в качестве компенсации за свое участие в работорговле, но это, похоже, не имеет никакого значения; требования о возмещении ущерба на международном и внутреннем уровнях все еще продолжаются.

Есть ли у этого конец? Есть ли вообще средства, чтобы положить этому конец? Британский прецедент говорит об обратном. Если бы Америка нашла способ выплатить репарации сегодня, почему бы те же самые требования не возникли вновь два столетия спустя, как это произошло в отношении Британии? Если бы великая машина репараций высыпала деньги, почему такая возможность должна выпасть раз в жизни? Эта проблема не является уникальной для британского или американского примеров.

Когда у такой страны, как Греция, возникают финансовые проблемы, всегда можно найти политиков, готовых заявить, что Германия должна заплатить Греции за оккупацию страны во время Второй мировой войны. Именно такое требование выдвинул премьер-министр Алексис Ципрас в 2015 году. Существует не так много способов понять, как это может прекратиться. Кроме того, что Греция больше никогда не столкнется с финансовыми трудностями.

То же самое относится и к выплате репараций за империю или рабство. Всегда найдутся африканские политики, которые будут утверждать, что проблемы их страны вызваны не их собственным нерациональным управлением, а колониализмом. Покойный Роберт Мугабе был прекрасным примером такого рода. Единственный способ прекратить подобные требования - это сделать так, чтобы все бывшие колонии процветали и хорошо управлялись до конца времен с правительствами, которым всегда и везде чужда коррупция.

Точно так же, в американском контексте, как будет выглядеть выплата репараций? Даже такие писатели, как Коутс, выступавшие за репарации, шутили о возможных последствиях выделения больших сумм денег чернокожим американцам. Дэйв Шапелл сделал скетч на эту тему, показав, как чернокожие тратят свои репарационные выплаты на шикарные автомобили, колесные диски, одежду и многое другое. Сейчас самое время покупать акции Nike. Но серьезный факт заключается в том, что считать, что репарации сработали, можно было только в том случае, если чернокожие американцы либо работали наравне со всеми другими расовыми группами, либо превосходили их. И не только в период после выплат, но и в течение каждого года в обозримом будущем. Если же чернокожие американцы не достигали нужных результатов, то всегда можно было утверждать, что репарации до сих пор не были адекватными, поскольку неравенство все еще существовало. Для того чтобы требования о возмещении ущерба исчезли, необходимо, чтобы любое и всякое неравенство в благосостоянии исчезло не однажды, а навсегда. До тех пор трудно представить, как можно остановить требования финансовой компенсации.

Тем временем нельзя не отметить, насколько фантастически односторонними, неинформативными и враждебными стали эти дебаты. Ни на одном мировом форуме всерьез не обсуждается ни одна форма возмещения ущерба, в которой не участвует Запад. И есть очевидная причина, почему нет призывов к возмещению ущерба африканцам, похищенным в рамках работорговли, которая шла на Восток. Она заключается в том, что арабы намеренно убивали миллионы африканцев, которых они покупали. Но мало что объясняет, почему сегодня только западные бывшие колониальные державы или бывшие рабовладельческие страны должны выплатить хоть какую-то компенсацию за грехи двухвековой давности. От современной Турции не ждут, чтобы она платила деньги за деятельность Османской империи. Империи, которая, кстати, просуществовала в два раза дольше, чем европейские империи. Спустя столько лет мир, в том числе и большая часть Запада, по-прежнему желает вспоминать только грехи Запада. Как будто при рассмотрении многочисленных и многомерных проблем, существующих в мире, был создан единый набор ответов, который должен объяснить все проблемы и дать все ответы.

В 2021 году во время дискуссии с чернокожим американским режиссером и известным чернокожим академиком медиа из Южной Африки последний сказал мне, что "мы" живем в "белом супремацистском, патриархальном обществе". Я спросила Асанду Нгоашенг (чья работа была описана как сосредоточенная на деколонизации учебных программ и попытках "усилить разговор о расе, власти и гендере"), что означает "мы" в этом контексте. Мой собеседник жил в Южной Африке и выступал из нее. У этой страны, безусловно, своя уникальная история. Если бы вы сказали, что Южная Африка во времена апартеида была обществом белых супремасистов, то вы были бы правы. Но, спросил я свою коллегу, неужели она всерьез хочет сказать, что весь мир, включая сегодняшнюю Южную Африку, является обществом белых супремасистов?

"Да, - сказала она, - именно об этом я и говорю". И, добавила она, "не только в Южной Африке, но и во всем мире". И я задался вопросом, в каком смысле можно утверждать, что сегодняшняя Южная Африка - страна, кабинет министров которой полностью состоит из чернокожих южноафриканцев, - является "обществом белого супремасизма". У страны, безусловно, есть свой широкий спектр проблем. Но превосходство белой расы, как мне кажется, к ним не относится. Мне сказали, что я, как белый неюжноафриканец, не имею права говорить, что Южная Африка сегодня не является обществом белых супремасистов. За несколько минут до этого тот же человек не стеснялся говорить мне, что Великобритания - " родина расизма". Уже не в первый раз я удивляюсь тому факту, что обобщения о Западе остаются единственными обобщениями, которые допустимо делать. В то время как конкретные вопросы о конкретных утверждениях, сделанных в отношении незападных стран, отметаются, как будто они не могут содержать никаких оснований и, по сути, даже задавать их самонадеянно.

Что делать в такой ситуации человеку с Запада, тем более белому человеку? На сегодняшний день существует лишь несколько вариантов.

Одна из них - воспитать следующее поколение людей на Западе с ощущением, что они являются наследниками незаконного, незаконно нажитого состояния. Что если в их жизни и есть какие-то блага, то они были получены нечестным путем, уникальным нечестивым способом. Похоже, что именно такой вариант используется все большим количеством учреждений, особенно в Австралии, Канаде и Америке.

Летом 2020 года, когда кризис COVID еще не закончился, а обучение в университетах продолжало нарушаться, первокурсники повсеместно начали влезать в большие долги. Большинство из них делали это виртуально. В Университете Коннектикута первокурсников встретили набором онлайн-мероприятий. На одном из них студентам было предложено загрузить на телефон приложение. В этом приложении студентам предлагалось ввести свой домашний адрес. Затем приложение сообщило им, у какого коренного американского племени был "украден" их дом. Это один из способов сделать это. Внушить людям бесконечное чувство облегченной вины и стыда.

Другой вариант - попытаться смягчить или иным образом погасить это чувство вины. Но как это сделать? В своей книге о привилегиях белых чернокожая британская телеведущая и писательница Джун Сарпонг (которая сама является глубоко привилегированным человеком) предложила ряд действий, которые могут предпринять белые люди. Одно из них - "просветить себя относительно прошлого".

По мнению Сарпонг, Месяца черной истории недостаточно. Вместо этого, по ее словам, черную историю нужно изучать 365 дней в году.

Что еще могут сделать белые люди? Сарпонг пишет: "Во-первых, вы можете попытаться заполнить пробелы, оставленные неполным преподаванием истории чернокожих в вашем собственном образовании", например, Британской империей, предлагает она. Что еще более важно, она говорит людям, что они могут оказать поддержку и сделать денежные пожертвования ряду черных групп, которые она называет. Наконец, белые люди должны лоббировать своих политиков, чтобы те убрали статуи и памятники людям, "которые в XXI веке не должны быть почитаемы". Но даже это возможно только до тех пор, "пока вы помните, что есть более серьезные битвы, чем статуи, которые нужно вести и выигрывать, если мы хотим раз и навсегда победить системный расизм".

В противном случае можно прийти к равенству, предоставив "незападным" людям более свободный проход и совершив акты мести "западным" людям. Прокурор округа Арлингтон недавно заявила, что планирует "найти способы уменьшить количество заключенных чернокожих", явно принимая во внимание расовую принадлежность при принятии прокурорских решений. Бывший главный прокурор осудил это, заявив, что это "высмеивает слепое правосудие и подрывает доверие к системе уголовного правосудия".14 И это действительно так.14 И это действительно так.

Похоже, что Париса Дехгани-Тафт стремится исправить все прошлые ошибки, создавая новые.

Другие также видят в этом путь к справедливости. В 2020 году в Сан-Франциско был принят закон CAREN, согласно которому преступлением на почве ненависти считался "расово мотивированный" звонок в службу 911 в отношении чернокожего человека "без обоснованных подозрений в совершении преступления". Это название происходит от уничижительного термина "Карен", который в последние годы стал означать белую женщину с правом на энергию. Этот закон делает потенциальным преступлением вызов полиции на чернокожего человека и заставляет белых людей, делающих это, задумываться о том, что именно их полиция заберет на допрос. Также следует отметить, что в нынешнюю эпоху расовые оскорбления считаются крутыми и могут быть прописаны в законе до тех пор, пока люди, которых они унижают, являются белыми женщинами.

Оба эти действия, в Арлингтоне и Сан-Франциско, являются явным отступлением от гарантии "равной защиты законов", закрепленной в Четырнадцатой поправке. Оба они принимают форму явно неравного обращения по расовому признаку. Дальнейшее развитие событий было бы, конечно, одной из форм мести, если не возмещения ущерба. Но более масштабная, более распространенная форма мести - это то, что происходит сейчас и охватывает всю культуру.

Этот процесс является продолжением одного из главных утверждений тех, кто нападал на курсы западной цивилизации в Америке в 1980-х годах. Оно заключается в том, что лучшая и простая форма мести - это разрушить весь западный канон и традицию. Сделать это можно разными способами, но один из них, ставший популярным в последние десятилетия, заключается в том, чтобы порицать западную традицию за то, что она не учитывает или иным образом не интегрирует опыт сторонних наблюдателей, что делает ее фактически бесполезной. Это движение утверждает, что маргинальные группы никогда не были допущены в западный пантеон и что он всегда был герметично закрыт по фанатичным причинам. Оно утверждает, что традиция, начавшаяся с Платона и Сократа, не может иметь никакого понимания однополого влечения. Что в истории, включавшей Елену Троянскую, Сафо, Мадонну, Джейн Остин и Марию Кюри, не было места женщинам. Самое главное, в ней утверждается, что западная история, вместо того чтобы быть несравненно более ориентированной на внешний мир и разнообразной, на самом деле является исторически замкнутой и исключающей традицией.

Из этой массированной атаки на историю Запада видно, что каждое открытие, сделанное Западом, будь то открытие новых земель или атомной бомбы, может быть использовано против него. Как будто очевидно, что если бы любая другая группа людей пришла туда первой, то результаты были бы более мирными, равными и социально справедливыми. Этому нет никаких доказательств. Более того, существует огромное количество доказательств того, что все пошло бы гораздо хуже и кровавее, если бы Запад не был первым в целом ряде открытий.

Тем не менее, кажется, что недостаточно нападать на Запад, просто атакуя каждый аспект его истории. Необходимо также атаковать каждый другой аспект его наследия. В том числе его религиозные и философские основы. В попытке сделать вид, что одна из богатейших традиций на земле на самом деле заслуживает только уничтожения. Инструменты, используемые для осуществления этого акта мести, уже хорошо знакомы.

Глава 3. Религия

В 2012 году, за несколько лет до того, как на него напали в Лондоне за то, что он белый, генерал Джим Аллен находился в Афганистане. Точнее, он выступал по телевидению по всей стране, в которой был расквартирован, с обращением к "благородному народу Афганистана". В стране произошел серьезный инцидент. Ходили слухи - не подтвержденные, просто слухи, - что на американской авиабазе к северу от Кабула были неправильно утилизированы некоторые мусульманские священные книги, в том числе Кораны. Пока никто не знал, что именно произошло, но уже начались беспорядки, экстремистские клерикалы обувались в сапоги, а мировая пресса готовилась или собиралась с силами, чтобы рассказать о крупной истории с осквернением Корана.

"Мы тщательно расследуем этот инцидент и предпринимаем шаги, чтобы подобное больше никогда не повторилось", - пообещал генерал Аллен с нескрываемой ноткой мольбы. Поклявшись, что в этих действиях не было ничего преднамеренного, он пообещал, что как только союзные силы "узнали об этих действиях, мы немедленно вмешались и прекратили их". Он объявил, что "найденные материалы будут должным образом обработаны соответствующими религиозными властями".

Вы можете критиковать генерала или хвалить его за эту речь. Она могла быть просительной или дипломатичной. Что никто не мог сказать, так это то, что эпоха была способна игнорировать сообщения о сожжении Корана. Где бы в мире ни появлялись сообщения о неуважении к Корану, за этим неизменно следовали беспорядки и многое другое. В 2010 году, когда сумасшедший пастор из Флориды угрожал сжечь Коран, в дело вмешался сам генерал Дэвид Петреус. Другими словами, в опасениях генерала Аллена не было ничего преувеличенного.1

Для сравнения, в августе 2020 года в Портленде, штат Орегон, на камеру была сожжена как минимум одна Библия, а возможно, и больше. Сначала американские СМИ решили, что это не событие. Затем некоторые из них заявили, что эти сообщения на самом деле являются российской дезинформацией. Подробности того, что произошло в Орегоне после полуночи 1 августа, вызывают много споров. На кадрах, транслировавшихся в прямом эфире на платформе Ruptly, было видно, как сжигают по меньшей мере одну Библию. Эта история сразу же облетела весь мир. Мысль о том, что сожжение Библии должно было стать одним из элементов ночных протестов "Антифа" в Америке, по крайней мере, навела на размышления многих национальных и международных комментаторов. Безусловно, и неизбежно, некоторые российские мегафонные сайты подхватили эту идею. Только на этом этапе New York Times и другие издания начали писать об этой истории, чтобы подчеркнуть, как поддерживаемые Россией новостные сайты стремятся "разжечь недовольство и углубить политические разногласия". Несколько видных республиканцев написали об этой истории в Твиттере, по крайней мере один из них утверждал, что была сожжена стопка Библий. Но, как пишет New York Times, "правда была гораздо более обыденной. Несколько протестующих среди многих тысяч людей, похоже, сожгли одну Библию, а возможно, и вторую, чтобы разжечь костер побольше".2 Так что смотреть здесь особо не на что.

Это совершенно противоположная ситуация. С одной стороны, если в любой точке земного шара появляется хотя бы слух о неправильном обращении с исламской священной книгой, высшее командование американских вооруженных сил немедленно объявляет ситуацию DEFCON 1. Но если в американском городе сжигают Библию, то официальная газета страны заявляет, что в этом нет ничего страшного, потому что это была всего лишь пара Библий, и, кроме того, их использовали только как хворост. Конечно, верно, что мусульманские сообщества по всему миру могут быть более горючими в этих вопросах, чем обычные христианские или постхристианские общества.

Она служит напоминанием о том, что Запад готов защищать и почитать практически любые святыни, лишь бы они не были его собственными.

Отчасти это объясняется историческим падением числа прихожан христианских церквей за последнее поколение. В Великобритании за последние сорок лет посещаемость церквей упала более чем наполовину, а число американцев, причисляющих себя к христианам, только за последнее десятилетие сократилось более чем на 12 %. Та же тенденция прослеживается во всех странах западного мира, а там, где наблюдаются аномальные подъемы или даже плато в христианской вере, это почти всегда результат деятельности иммигрантских общин. Уход христианства - одна из самых значительных историй последнего столетия на Западе, затронувшая почти все его основные институты и население. Вы можете осуждать или праздновать это, но факт неоспорим.

Тем не менее, нельзя сказать, что образовавшаяся брешь осталась незаполненной. В эту брешь хлынуло множество религий и псевдорелигий. По мере того как христианство уходило в прошлое, одна новая религия, в частности, нашла свой путь в культурный мейнстрим, начав в Америке и распространившись оттуда по всему западному миру. Преподаватель лингвистики из Колумбийского университета Джон МакВортер назвал ее новой религией антирасизма. Эта новая система верований имеет много общего с другими религиями в истории и является, как пишет Маквотер, "глубоко религиозным движением во всем, кроме терминологии". В ней есть первородный грех ("привилегия белых"), есть судный день ("примирение с расой"), есть "отлучение еретика" (поношения в социальных сетях и многое другое).3

Как и представители всех новых конфессий, последователи религии антирасизма с презрением смотрят на основную систему верований, существовавшую в их обществе до них. Они считают ее варварской и непросвещенной. Они свысока смотрят на тех, кто не присоединился к их группе избранных, особенно на тех, кто, по их мнению, видел то, что видели они, но пришел к другим выводам. Крайне важно, что эта новая религия представляет собой нечто, чем можно заниматься. Когда все остальные великие нарративы рухнули, религия антирасизма наполняет людей целью и чувством смысла. Она дает им драйв и позволяет видеть, куда они идут. Она позволяет им представить себе идеальную возвышенность, к которой они и все остальные люди на земле могли бы стремиться. Она вселяет в них уверенность и утешение, разделяя общество, в котором они находятся, на святых и грешников, что дает им иллюзию великого восприятия. Возможно, самое важное, что это также позволяет им воевать с тем, что было их собственным происхождением. Привлекательность этого конфликта не стоит недооценивать. Это очень глубоко укоренившийся инстинкт, инстинкт разрушения, сжигания и наплевательства на все, что тебя породило. И, конечно, есть еще одна, последняя привлекательность. Возможность плохо относиться к другим людям под видом добра.

Тем не менее, примечательно, что новая религия верит не только в то, что она ничем не обязана своим истокам, но и в то, что ее истоки на самом деле являются частью проблемы. Существует прочтение теории социальной справедливости и антирасизма, которое могло бы вырасти из западных традиций - и не в последнюю очередь из западного христианства. Настоящее движение социальной справедливости могло бы признать, что эти традиции породили его самого, и продолжать обращаться к традициям антирасизма, антиколониализма и борьбы с рабством в рамках христианского наследия. Они могли бы даже искать в этих традициях ответы на вопросы о том, как выйти из затруднительного положения, в котором оказались люди в настоящее время, рассматривая их как хранилище мудрости и знаний, которые стоит использовать сейчас, как люди использовали их в прошлом.

Однако именно этого последователи новой религии и не делают. Источники Запада - традиции Афин и Иерусалима - на самом деле являются последним местом, куда новый набожный человек обращается за руководством или утешением. И это не совсем удивительно. Здесь вновь проявляется странная закономерность: то, что само по себе является давним элементом западного сознания.

Это готовность праздновать и освящать все, что угодно, лишь бы это не было частью западной традиции, и почитать все, что в мире, лишь бы это не было частью вашего собственного наследия. Именно эта тенденция заставляет молодых американцев и европейцев путешествовать по миру в поисках храмов Дальнего Востока, но при этом не проводить время в соборах у собственного порога. Иногда это проявляется как простое восхищение экзотикой. Иногда это проявляется как отвращение к западному обществу как таковому.

Безусловно, у него давняя и выдающаяся традиция. В своей "Пятидесятисложной проповеди" (1762) Вольтер мастерски атаковал то, что он считал противоречиями, абсурдом и очевидной неправдой христианской религии. Однако в отношении других верований он придерживался иного мнения. В своем эссе "О нравах и духе народов" (1756) он рассматривает религию ислама и находит ее учения прекрасными и восхитительными в своей простоте. Аналогичный след на протяжении веков прослеживается и в западной мысли. Он существует не только в превознесении других религиозных традиций. Чаще всего он проявляется в использовании других народов и культур для того, чтобы показать, насколько нам на Западе не хватает достойных восхищения черт.

Как показал Эдвард Саид, не только легко, но и полезно проанализировать пять веков западной мысли и заявить, что в ней всегда доминировало исключительно чувство превосходства или надменности по отношению к другим культурам. Но, по крайней мере, столь же очевидной была западная традиция почитания - действительно идеализации - любой культуры, лишь бы она не была западной. Хотя, естественно, это создает идеал, которому никто не может соответствовать.

Первые исследователи, изучавшие культуру стран, на которые они натыкались, очень часто видели туземцев именно в таком свете. Более того, они считали их настолько завидными, что часто представляли их жизнь чем-то вроде Эдема. Сам Христофор Колумб описывал племена, которые он впервые встретил в Карибском бассейне, именно так - они жили как Адам и Ева. Казалось, что такие племена живут в раю, и европейцы относились к ним с благоговением и завистью, как ни к чему другому. Так было и с Луи Антуаном де Бугенвилем, когда в XVIII веке он столкнулся с мужчинами и женщинами Полинезии. Все это сыграло на том, что, очевидно, является глубокой потребностью в человеческих существах: думать о нетронутом месте. Поверить, что существует место, где царит мир и где можно избежать бед и борьбы цивилизации.

Но западный ум не просто идеализировал такие общества. Он постоянно использовал их для того, чтобы порицать западные общества за их неудачи. Порой это принимало почти комическую форму. Например, в своей работе "De orbe novo", написанной в 1516 году, гуманист и прелат Петр Мученик д'Ангиера с необычайным негативом сравнивает испанских конкистадоров с людьми, с которыми они столкнулись в Новом Свете. Д'Ангиера критиковал испанцев за их жадность, жестокость и нетерпимость. По сравнению с ними туземцы вызывали восхищение и, во многом, зависть. Д'Ангиера утверждал, в частности, что: "Они ходят голыми, не знают ни мер, ни весов, ни источника всех несчастий - денег; живут в золотом веке, без законов, без лживых судей, без книг, довольны своей жизнью и ничуть не заботятся о будущем". Они жили, по его мнению, "в золотом веке".