Войны Роз: История. Мифология. Историография

Противостояние Йорков и Ланкастеров в англоязычной историографии

Историю изучения Войн Роз очень трудно свести к историографии в узком смысле слова. Шекспир так мастерски нарисовал картину «черных времен», что созданные им образы обрели самостоятельную жизнь. Святой король Генрих; черствая, мстительная Маргарита Анжуйская; горбун, убийца и клятвопреступник Ричард известны гораздо лучше, чем их исторические двойники. В данном случае уместно говорить не о взаимовлиянии, а о взаимопроникновении историографии и литературы. Для огромного большинства эпоха Войн Роз до сих пор остается временем, когда банальная борьба за престол поднялась до уровня шекспировской трагедии.

Неудивительно, что первые два века противостояние Йорков и Ланкастеров осмысливалось исключительно в логике «Исторических хроник». С. Дениэл, Е. Бьонди, В. Дагдейл, Т. Карт, Д. Юм и другие писали, что вторая половина XV столетия стала едва ли не самым ужасным периодом в истории Англии, когда брат шел на брата, и даже дети не чувствовали себя в безопасности^{488}. Еще более показателен следующий факт — в 1674 г. найденные под лестницей в Тауэре скелеты были сочтены останками принцев в первую очередь потому, что так писал Шекспир^{489}.

Даже само словосочетание «Войны Роз» появилось благодаря гениальному драматургу. Термин Шекспир не употреблял, зато выдумал знаменитую сцену, в которой Ричард Йорк и герцог Сомерсет выбирают розы в саду Темпля:

Вложив эти слова в уста герцогов Йорка и Сомерсета, Шекспир радикально пересмотрел значение геральдических роз. Из абстрактных эмблем эти цветы превратились в зримое воплощение противостояния Йорков и Ланкастеров, необходимый символ принадлежности к той или другой партии. Популярность, растиражированность «Исторических хроник» привела к тому, что политические катаклизмы второй половины XV столетия начали восприниматься как «война Алой и Белой розы».

К середине XVIII столетия это представление прочно укоренилось в умах обывателей и ученых. В научной литературе конфликт Йорков и Ланкастеров впервые назвали «Войной Роз» в 1761 г. Это словосочетание появилось в фундаментальной «Истории Англии» известнейшего философа, историка и экономиста Дэвида Юма^{491}. Стоит отметить, что термин прижился не сразу, и дело опять не обошлось без художественной литературы. В начале XIX из-под пера Вальтера Скотта вышла повесть, «Анна Герштейнская», в которой вновь использовалось предложенное Юмом словосочетание. И сама повесть, и «ботаническое», романтизированные название конфликта настолько понравились широкой публике, что термин «Война Роз» в считанные годы закрепился на страницах научных трудов.

Шекспировская трактовка Войн Роз оставалась историографической нормой вплоть до конца XIX в. В качестве наиболее яркого примера можно привести серию популярных книг Джекоба Эббота в которых вторая половина XV столетия рассматривалась как кровавая эпоха братоубийственных войн, прекратившихся только с воцарением Тюдоров^{492}. Джеймс Гарднер пошел еще чуть дальше — он подчеркивал, что Шекспир не был точен в отношении фактов, но абсолютно верно передал сущность эпохи^{493}.

Можно выделить несколько причин, способствовавших устойчивому воспроизведению тюдоровского мифа. Прежде всего, до начала XX в. история Средневековья в значительной степени сводилась к истории королевской власти. В этой связи датировка Войн Роз (фактически по царствованиям) и трактовка их хода (как борьбы за престол) безупречно соответствовали господствовавшим в то время принципам научности.

Кроме того, при изучении истории Войн Роз до середины XIX в. использовались преимущественно сочинения известных гуманистов (Томаса Мора, Полидора Вергилия и других). Преклонение перед вкладом деятелей эпохи Возрождения в развитие культуры автоматически распространялось и на их исторические сочинения. Неудивительно, что предложенная Мором и Вергилием версия событий считалась наиболее достоверной; средневековые хроники, напротив, виделись собранием чудес и вымыслов.

Необходимо обратить внимание на еще один важный аспект восприятия Войн Роз. Долгое время этот конфликт осмысливался как драма героев. При этом трактовка «главных персонажей» заметно изменилась; пересмотр оценок Войн Роз шел именно по этой линии.

Любопытно, что почти все герои этой грандиозной исторической пьесы к началу XX столетия стали выглядеть заметно лучше, чем во времена создания тюдоровского мифа. Отчасти это можно объяснить влиянием романтизма, отчасти естественной для любого народа идеализацией далекого прошлого, отчасти введением в научный оборот новых источников и пересмотром отношения к старым. К середине XIX в. протоколы заседаний парламента, государственные бумаги, хроники, официальная корреспонденция королей и другие комплексы документов были опубликованы и прочно вошли в научный оборот.

Самым ярким примером в данном случае может послужить изменение отношения к главному антигерою эпохи Войн Роз — Ричарду III. В 1619 г. т.е. менее чем через три десятилетия после создания одноименной трагедии Шекспира, английский антиквар Джодж Бак создал первую апологетическую биографию Ричарда III. Бак доказывал, что король Ричард не был ни уродом, ни тираном. Любопытно, что по признанию самого Бака, первопричиной его исследований послужило убеждение — созданный Шекспиром монстр слишком ужасен для того, чтобы существовать в действительности^{494}.

К середине XVIII в. появился целый ряд апологетических работ, в том числе хрестоматийный труд Горация Уолпола^{495}. Было доказано, что исторического Ричарда III никак нельзя считать тираном, он не убивал принца Эдуарда Ланкастера и Генриха VI, наконец, у него не было никакого горба. «В активе» последнего короля из дома Йорков остались обвинения в узурпации, тирании, казни лордов, мешавших ему захватить трон, и убийстве племянников^{496}.

Впрочем, вина Ричарда III в этом последнем, самом страшном преступлении также была поставлена под сомнение. «Ричардианцы» предложили несколько альтернативных версий. Г. Уолпол заявлял, что принцы не были убиты в Тауэре, по приказанию Ричарда III их якобы увезли за границу. Более того, знаменитый Перкин Уорбек, поставленный во главе восстания йоркистов против Генриха VII Тюдора в 1496—1497 гг., якобы являлся младшим сыном Эдуарда IV — Ричардом герцогом Йоркским^{497}. А. Легге, напротив, полагал, что принцы были убиты в 1483 г., но не Ричардом III, а герцогом Бакингемом и его сообщниками Кэтсби и Рэтклифом (двумя дворянами из окружения Ричарда III)^{498}. М. Клементс утверждал, что сыновья Эдуарда IV были умерщвлены Тиреллом в 1486 г. по приказу Генриха VII^{499}. Стоит отметить, что благодаря усилиям Клементса тема «принцев в Тауэре» приобрела новое звучание. Он настаивал, что т.н. тюдоровский миф о злодее и тиране Ричарде III Глостере был создан только для того, чтобы сделать более убедительной легенду о смерти «принцев в Тауэре»^{500}.

Важно отметить, что защитники Ричарда III в основном были не профессиональными исследователями, а любителями. Несмотря на похвальный энтузиазм и полемический задор к концу XIX столетия им удалось лишь чуть-чуть расшатать традиционную точку зрения. В обобщающих работах и академических биографиях Ричарда Глостера по-прежнему изображали таким, каким его описали Полидор Вергилий, Томас Мор и Шекспир^{501}.

Еще раз подчеркнем, начавшийся сразу же после угасания династии Тюдоров процесс реабилитации Ричарда III — явление отнюдь не единичное. Сходным образом поменялось восприятие едва ли не всех участников Войн Роз.

Маргарита Анжуйская пострадала от деятельности тюдоровских «баснописцев» едва ли не больше Ричарда III, однако уже в начале XIX столетия к ее стали описывать совершенно иначе. Пожалуй, наиболее показательным будет сравнение двух литературных Маргарит — шекспировской и созданной воображением Вальтера Скотта. Маргарита из «Исторических хроник» — женщина с «сердцем тигрицы»^{502} и весьма сомнительной внешностью; это жестокая, циничная интриганка, неверная жена и, наконец, ведьма (во всяком случае ее проклятия обладают удивительной силой). Вальтер Скотт описал Маргариту Анжуйскую как Королеву в полном смысле слова — гордую, умную, решительную, удивительно сильную духом и в то же время женственную, сострадательную, красивую даже в пятьдесят лет. Шекспировская Маргарита сама виновата в своих несчастьях; персонаж Вальтера Скотта — просто жертва роковых обстоятельств. Наконец, на страницах повести «Анна Герштейнская» с Маргаритой произошла еще одна метаморфоза — она чудесным образом преобразилась в настоящую англичанку (даже после гибели единственного сына королева всей душой болеет за судьбу династии Ланкастеров, не раз называет Англию самой прекрасной страной на свете и подчеркивает, что именно в Британии прошли лучшие годы ее жизни)^{503}.

Литературные аналогии в данном случае вполне уместны. В середине — второй половине XIX в. появилось две апологетических биографии Маргариты Анжуйской^{504}. Их авторы — Агнесса Стрикленд и Мэри Хукхем — полагали, что жизнь Маргариты была намного интереснее похождений любой романтической героини^{505}. Возможно, поэтому обе дамы предпочли занимательность научности и создали очень похожие повести о злоключениях гордой, обаятельной, талантливой и очень несчастной королевы. В остальных работах (кстати, вышедших из-под пера мужчин) супругу Генриха VI описывали несравненно менее эмоционально. Маргариту Анжуйскую по-прежнему обвиняли в чрезмерной жесткости, нередко возлагали на нее вину за развязывание Войн Роз; в то же время, историки подчеркивали, что Маргарита защищала законные права мужа и сына, а ее недостатки были следствием суровых нравов эпохи^{506}.

Успехи защитников Создателя Королей были гораздо скромнее. В XVIII столетии его образ вдохновил нескольких апологетов аристократии, но чопорная и упорядоченная викторианская эпоха не нашла для мятежного лорда ни одного доброго слова. Например, Шерон Тернер описал Ричарда Уорвика как «плохого генерала, вспыльчивого и несдержанного, честолюбивого и неугомонного… слишком могущественного, чтобы быть лояльным вассалом… короля», но принужденного вечно оставаться за троном, и потому вечно сеявшего смуты и мятежи^{507}. У Стаббс и вовсе считал, что Создателя Королей аномалией, маргинальным персонажем, который «выпадает из конституционного развития Англии»^{508}. В итоге к началу XX столетия Уорвик серьезно потеснил Ричарда III с занимаемых позиций и превратился едва ли не в самого отрицательного персонажа эпохи Войн Роз. Причина настолько отрицательного отношения к Создателю Королей очевидна — его расценивали как ярого антигосударственника, живое воплощение смут и беспорядков.

Еще раз подчеркнем — в целом трактовка политических катаклизмов XV столетия почти не изменилась. «Портреты» королей, королев и аристократов также выглядели почти по-прежнему, их не переписывали, а лишь слегка ретушировали.

Первые попытки пересмотреть тюдоровскую версию истории Войн Роз были предприняты во второй половине XIX столетия. Любопытно, что побудительным мотивом стали не научные, а политические соображения.

Представители т.н. вигской историографии оценивали политические катаклизмы XV столетия совершенно иначе, чем традиционалисты т.к. главным смысловым критерием для них была не смена династий, а степень развития конституционных свобод. В «Конституционной истории Англии» Уильям Стаббса^{509} Войны Роз вписаны в широкий исторический контекст. По мнению Стаббса, виновником конфликта был Эдуард III. Для того чтобы иметь возможность вести войну на континенте, этот король позволил амбициозным магнатам нанимать большие отряды и тем самым существенно ослабил королевскую власть. Это ослабление не было фатальным, и короли, правившие в ладу с парламентом (как Генрих IV и Генрих V), оказывались вполне успешными. Однако слабые монархи (как Генрих VI) уже не могли контролировать деструктивные устремления аристократов, и гражданская война становилась практически неизбежной. Эдуарду IV удалось на время утихомирить магнатов, но лишь при помощи интриг и насилия. Для того чтобы выбраться из этого кризиса, Англии потребовалось пройти через деспотизм Тюдоров. Непосредственно гражданские войны Стаббс оценивал как краткосрочный перерыв в развитии гражданских свобод и ограничивал 50-ми—началом 60-х гг. XV в., т.е борьбой между Йорками и Ланкастерами, закончившейся воцарением Эдуарда IV^{510}.

Представление о XV столетии как о периоде всеобщего упадка, эпохе слабой королевской власти и чрезмерно могущественных, агрессивных и амбициозных магнатов, в полной мере воплотилось в работах Чарльза Пламмера. В 1885 г. он издал и прокомментировал трактаты Джона Фортескью, и тем самым начал новый этап обсуждения царствования Генриха VI. По его мнению, Войны Роз были вызваны тем, что многие аристократы оказались богаче, сильнее, влиятельнее короля и к тому же имели в своем распоряжении банды вооруженных сторонников. Стоит отметить, что Пламмер стал первым, кто широко использовал современные событиям источники (семейные архивы, эпистолярные комплексы, документы городских корпораций и т.д.). В результате он пришел к выводу об изменении характера взаимоотношений внутри дворянства. Пламмер подчеркивал, что в XV столетии прямые сеньориально-вассальные отношения заменила система свит или ливрей, в которой платой за службу стал не феод, а денежное вознаграждение. Для обозначения этой ситуации Пламмер ввел в научный оборот термин «бастардный» или, в метком переводе советских историков, «ублюдочный феодализм»^{511}.

Укоренившийся еще со времен Шекспира взгляд на Войны Роз был впервые оспорен в «Истории английского народа» Д.Р. Грина. Как и представители вигской историографии, Грин оценивал «Войну Роз» как кризис непрочной власти Ланкастеров, который привел к воцарению дома Йорков. Результатом конфликта явился новый государственный строй — абсолютная монархия, начало которого Д.Р. Грин относил к воцарению Эдуарда IV Йорка (1461 г.). Неограниченную королевскую власть Грин рассматривал как абсолютное зло, соответственно, не только сама «Война Роз», но и царствования Эдуарда IV, Генриха VII и Генриха VIII оценивались как «период конституционного регресса»^{512}. С другой стороны, Д.Р. Грин подчеркивал, что вышеупомянутый «конституционный регресс» никоим образом нельзя приравнивать к описанному предыдущими историками глубокому и всеобъемлющему кризису; напротив, борьба за престол не так уж сильно повлияла на жизнь простых англичан^{513}.

Эта концепция была развита в исследованиях Чарльза Кингсфорда (1852–1926). Кингсфорд полагал, что негативное отношение к пятнадцатому столетию явилось результатом работы тюдоровских историков и пропагандистов. Ч. Кингсфорд видел этот период совершенно иначе — он писал о терпимом отношении к лоллардам, развитии литературы и искусства и т.п. Даже в беспорядках эпохи Войн Роз Кингсфорд видел нечто светлое — по его мнению, эти события закалили англичан, привили им стойкость и дух авантюризма, которые ярко расцвели во времена Уолтера Рэли и Френсиса Дрейка^{514}.

В первой половине XX столетия в британской историографии сформировалось достаточно сильное марксистское течение. В 1937 г. появилась книга Артура Лесли Мортона (1903—1987) «История Англии»^{515}. Как для любого марксиста, для Мортона важны, прежде всего, причины и последствия событий. В качестве причин «Войны Роз» (1455—1485) он отмечает поражение во Франции и восстание Джека Кэда, показавшее слабость правительства; в качестве результатов — установление монархии с новым соотношением классовых сил — абсолютизма Тюдоров, во многом предвосхищенного политикой Эдуарда IV^{516}. Таким образом, в изложении А.Л. Мортона «Война Роз» явилась конфликтом аристократии и более прогрессивных социальных сил, окончившимся в пользу последних.

Своего рода рубежом в исследовании истории Англии стала научная деятельность Джорджа Тревельяна (1876—1962). При создании «Социальной истории Англии» Д. Тревельян руководствовался методологической установкой — написать историю Англии без политики, то есть действительно социальную историю^{517}. Концепция Д. Тревельяна стала фундаментом для дальнейших исторических построений в рамках новой социальной истории. В качестве одной из основных причин начала «Войны двух Роз» (1455—1485)^{518} Тревельян указывал изгнание английской армии из Франции в 1453 г. Саму же войну Д. Тревельян понимал как «период общественных беспорядков, которые время от времени приводили к вспышкам настоящих войн», поскольку «вся социальная система была поражена вследствие дурного управления»^{519}. Вред от этих вспышек насилия, по мнению Тревельяна, был столь силен, что лишь «сильные монархи из династии Тюдоров смогли обуздать знать и джентльменов»^{520}.

Подлинным прорывом в исследовании истории Англии XV в. можно считать научную деятельность К.Б. Макфарлайна (1903—1966). МакФар лайну удалось не только изменить представление о сущности Войн Роз; его работы положили начало научному направлению, в рамках которого до сих пор создается большая часть исследований упомянутой эпохи.

В центре научных изысканий МакФарлайна оказалась история английского дворянства. Прежде всего, МакФарлайн оспорил предложенное Пламмером понимание «ублюдочного феодализма» как периода социального и нравственного вырождения земельной аристократии. Исследовав семейные архивы и эпистолярные комплексы, Фарлайн пришел к выводу о том, что позднесредневековые бароны и джентри уважали право собственности, считали необходимым подчиняться корблю и соблюдать рыцарский кодекс. Иной характер социально-политических связей внутри дворянства при ближайшем рассмотрении также оказался не дегенерацией классического феодализма, а естественным приспособлением системы к изменившимся обстоятельствам. Соответственно, и Войны Роз не были проявлением системного кризиса; их главной причиной была неспособность Генриха VI управлять государством. Возобновление конфликта в 1469–1471 и 1483–1487 гг., в свою очередь, было вызвано конкретными политическими ошибками Эдуарда IV и Ричарда III. Таким образом, К.Б. МакФарлайн постулировал базовое для современных британских исследователей положение: Войны Роз нельзя рассматривать как единый конфликт. Макфарлайн выделил три отдельные войны, охватывавших соответственно 1450–1464,1464–1471 и 1483–1487 гг.^{521} И, конечно же, эта цепь случайностей не могла оказывать серьезного влияния на жизнь современников^{522}.

Концепция МакФарлайна была развита и доведена до логического завершения его многочисленными учениками и последователями. Во многом благодаря его научной деятельности в 70-х гг. XX в. произошел настоящий всплеск работ, посвященных истории Англии XV столетия, в том числе и Войнам Роз. В частности, появились монографии Д. Лоадса и Д.Р. Ландера. Если Д. Лоадс предлагает достаточно традиционный вариант датировки Войн Роз (1455–1485 гг.)^{523} и их интерпретации как борьбы Йорков и Ланкастеров за корону Англии, то в монографии Д.Р. Ландера сформулирована оригинальная исследовательская концепция. Говоря о причинах Войн Роз, Д.Р. Ландер отмечает, что «ублюдочный феодализм» усилил могущество магнатов, доведя его до того опасного предела, когда удерживать их в повиновении мог только сильный король^{524}. В данном случае «неспособность Генриха VI управлять страной стала тем катализатором, который вывел соотношение политических сил в Англии середины XV в. из состояния неустойчивого равновесия»^{525}. Д. Ландер предложил относить к Войнам Роз период 1455–1487 гг., отмечая, что датировка явления, как и сам термин, является условной, более того, Войны Роз не оказывали сколько-нибудь заметного влияния на современное им общество, и «по меркам того времени, Англия второй половины XV в. была мирной и процветающей страной»^{526}.

В монографии Д. Гиллингхэма «Войны Роз: мир и конфронтация в Англии пятнадцатого столетия» (1981) фактически воспроизводится точка зрения Макфарлайна. По Гиллингхему, «“ублюдочный феодализм” — это не более чем неудачный термин», отсылающий нас к «системе связей между лордами, джентри и йоменами, которая была столь же характерна для XIV и XVI вв., как и для XV столетия»^{527}. Д. Гиллингхэм полагал, что Войны Роз были спровоцированы личными факторами — безумием Генриха VI, властолюбием Ричарда Йорка и т.п.

Оригинальную интерпретацию Войн Роз выдвинул А.Д. Поллард. Исследователь утверждает, что существовали две Войны Роз совершенно разного характера. Первые — это войны между Ланкастерами и Йорками (1459–1471); вторые — между Йорками и Тюдорами (1483–1487). «Вторые, — замечает А.Д. Поллард, — как раз и были тем, что современные историки описывают как Войны Роз — серией восстаний и битв со случайным исходом»^{528}. Войны Ланкастеров и Йорков Поллард характеризует как гражданские войны. Вторая серия конфликтов, по мнению исследователя, явилась началом конфронтации Юга и Севера Англии^{529}.

Наиболее отчетливо концепция Войн Роз как череды случайностей выражена в работах Э. Гудмана^{530}. В них Войны Роз рассматриваются как серия практически не связанных между собой выступлений магнатов и проявлений народного неповиновения, прерывавших правление английских королей второй половины XV в. Э. Гудман расширяет хронологические границы Войн Роз до 1452–1497 гг.^{531} и отрицает обособленность данного периода истории Англии^{532}.

Итак, в целом, в англоязычной историографии 60–80 гг. XX в. постепенно закрепился взгляд на Войны Роз как на серию столкновений внутри политической элиты, не оказывавших сколько-нибудь заметного влияния на вполне благополучную жизнь англичан. Иными словами, от тюдоровского мифа исследователи пришли к его полной противоположности.

Примерно та же концепция Войн Роз присутствует в многочисленных исторических биографиях^{533}, однако, есть и нюансы. Наметившаяся ранее тенденция к оправданию основных участников конфликта в XX в. достигла логического завершения. Как и в XIX столетии, самым ярким примером является трансформация отношения к Ричарду III. На протяжении XX в. чаша весов в т.н. «великом споре» о Ричарде III все больше склонялась в сторону защитников этого короля. В настоящее время даже самые ярые традиционалисты сомневаются, что Ричард Глостер убил Генриха VI и Эдуарда Ланкастера, отравил жену и т.д.^{534} Тюдорианцы продолжают называть Ричарда III «вероломным тираном»^{535}, «самым ужасным человеком, который когда-либо занимал английский трон»^{536}, но единственными обвинениями, которые они могут предъявить последнему из Йорков, оказываются узурпация трона и убийство племянников.

В Англии, Америке и других англоговорящих странах действуют «Общества Ричарда III», главной целью которых является «окончательное оправдание» этого монарха. Ричардианцы добиваются признания того, что Ричард III не только не совершал ни одного из приписываемых ему преступлений, он и утверждают — он решился на государственный переворот исключительно под давлением обстоятельств, и вообще был лучшим королем в истории человечества. Статьи, претендующие на публикацию в печатном органе «Общества» — журнале «Ричардианец» — проходят специальную экспертизу, чтобы удостовериться — их авторы достаточно благосклонны к Ричарду III. В полной мере добиться желаемого сторонникам Ричарда III не удалось, и все же историографическая ситуация определенно складывается в пользу этого монарха.

Даже обстоятельства смерти «принцев в Тауэре» в настоящее время официально признаны слишком неясными для того, чтобы выдвигать конкретные гипотезы. В частности, П.М. Кендалл подчеркивал, что точная дата смерти сыновей Эдуарда IV неизвестна, а их убийцами «с равным успехом» могут быть и Ричард III, и Генрих VII, и Бэкингем^{537}; более того, «для современного историка совершенно некорректно и даже стыдно говорить, что Ричард III однозначно виновен, или пересказывать версию Томаса Мора» (напомним, что именно Томас Мор в деталях обрисовал сцену удушения принцев подручными Ричарда III)^{538}.

Такая же метаморфоза произошла и с Маргаритой Анжуйской. В течение XX в. эта королева окончательно распрощалась с темным шекспировским прошлым. В середине столетия Маргариту еще описывали как бескомпромиссную и недальновидную правительницу, чьи действия «сделали гражданскую войну практически неизбежной»^{539}, но уже с 70-х гг. выходили только апологетические биографии^{540}. Исследователи подчеркивали, что плохая репутация королевы явилась результатом целого ряда факторов; Маргариту оклеветали не только по политическим, но и по тендерным соображениям — в «мире мужчин» женщину было легче всего сделать «козлом отпущения»^{541}. К концу века было установлено, что Маргарита не была ни чрезмерно амбициозной, ни агрессивной; до начала Войн Роз она успешно вписывалась в стереотип «доброй королевы», и даже во время конфликта пыталась действовать в рамках закона и традиции^{542}.

Ричард Уорвик также был практически оправдан. После исследований МакФарлайна историки перестали воспринимать могущественных магнатов как воплощение эгоизма и неумеренных амбиций. В то же время, роль Уорвика в Войнах Роз стала казаться куда менее значительной. Его более не считали злым гением эпохи, подлинным «Создателем Королей». Например, в работе П.М. Кендалл Уорвик предстает как обычный, в сущности, аристократ — в меру воинственный и в меру щедрый, блестящий воин, хороший полководец, посредственный дипломат и никуда не годный царедворец^{543}.

Таким образом, авторам биографических исследований удалось скорректировать восприятие Войн Роз. Все без исключения персонажи этой грандиозной исторической драмы стали казаться подлинными героями — смелыми и гордыми, благородными и рыцарственными. Их недостатки нередко затушевывались, а достоинства преувеличивались. Как известно, биографии — самый читаемый жанр научной литературы. Авторы жизнеописаний редко делают научные открытия, но им удалось нечто не менее важное — создав живые, привлекательные, даже романтические образы Эдуарда IV, Ричарда III, Уорвика и других они изменили отношение к эпохе. XV столетие перестало казаться кошмарной чередой братоубийственных войн, его начали воспринимать как «закат Средневековья» — блестящий, жестокий и по-своему очень красивый.

В исследованиях 90-х гг. XX в. концепция Войн Роз как череды случайностей была подкорректирована. Большинство современных британских исследователей говорит о том, что Войны Роз затрагивали не только политическую элиту и настаивает на наличии взаимосвязи между событиями 50-х — 80-х гг. XV в. В частности, К. Карпентер полагает, что основной причиной Войн Роз стала сама система управления Англией, основанная на хрупком равновесии между интересами короны и аристократии. Войны Роз трактуются исследовательницей как затяжной политический кризис. К. Карпентер вообще предпочитает говорить не о Войнах Роз как таковых, а об эпохе Войн Роз (1437–1509 гг.), отмечая, что этот конфликт не имеет смысла рассматривать изолированно^{544}.

Майкл Хикс в своей монографии «Войны Роз. 1455–1485 гг.» возвращается к непопулярной в английской историографии трактовке причин Войн Роз. По его мнению, конфликт был вызван не столько внутренними, сколько внешними проблемами — потеря владений во Франции не позволила правительству Генриха VI преодолеть политический кризис и обуздать амбиции Ричарда Йорка. М. Хикс трактует 50-е — 90-е гг. XV в. как самый длинный в истории Англии период гражданских войн^{545}. В то же время исследователь полагает, что Войны Роз были скорее серией войн (1459–1461, 1469–1471, 1483–1497 гг.), каждая из которых имела свои причины, особенности и действующих лиц.

Промежуточные итоги изучения Войн Роз британскими и американскими историками отражены в опубликованной в 2001 году «Энциклопедии Войн Роз»^{546}. В ней под Войнами Роз подразумеваются непосредственно военные столкновения между армиями Йорков и Ланкастеров. Выделяются три периода наибольшей военной активности: 1459–1461, 1469–1471, 1483–1485 или 1487 гг., промежутки мирной жизни между военными кампаниями освещаются вскользь, как необходимые для понимания Войн Роз, но не относящиеся к ним непосредственно. В «Энциклопедии…» также подчеркивается, что проблема Войн Роз еще далека от разрешения. Британские и американские историки спорят о хронологических рамках конфликта, о том, сколько этапов насчитывали Войны Роз, наконец, о степени влияния, оказываемого данной серией конфликтов на жизнь английского общества второй половины XV в.

В первые полтора десятилетия XXI в. историографическая ситуация мало изменилась. Немногочисленные работы, посвященные непосредственно Войнам Роз, рассчитаны на очень широкий круг читателей; их можно условно назвать повествовательными, т.к. указанные книги практически не содержат новых фактов или концепций^{547}. Единственное исследование, заслуживающее отдельного упоминания — «Краткая история Войн Роз» Дэвида Граммита^{548}. Это классический пример обобщающей работы, в которой зафиксирована историографическая норма. Д. Граммит отмечает незначительное расширение хронологических рамок Войн Роз — 1455—1487 гг., т.е. верхним рубежом служит последнее крупное выступление сторонников Йорков уже в правление Генриха VII. Граммит также подчеркивает, что Войны Роз все же оказали заметное влияние на жизнь современников — аристократы, джентри, а нередко и горожане участвовали в них непосредственно, косвенным же образом конфликт повлиял на жизнь всего общества^{549}.

Таким образом, наметившаяся еще пару десятилетий назад тенденция к пересмотру тезиса об изолированном характере Войн Роз и об отсутствии их влияния на жизнь современников получила дальнейшее развитие. Пожалуй, определяющую роль в данном случае сыграли работы, посвященные социальной истории, в первую очередь истории джентри.

По-видимому, в данном случае речь идет о переходе количественных изменений в качественные. Активные исследования истории джентри были начаты еще в шестидесятые годы XX в. последователями МакФарлайна.

Их научные взгляды наиболее полно выражены в серии сборников, среди которых можно назвать следующие: «Патронат, родословная и власть в позднесредневековой Англии» (“Patronage, pedigree and power in Later Medieval England”); «Собственность и политика: исследования истории Англии в период Позднего Средневековья» (“Property and politics: essays in Later Medieval English History”); «Короли и аристократы в Позднее Средневековье» (“Kings and Nobles in the Later Middle Ages”)^{550}. Работы историков указанного направления представляют собой либо по возможности всесторонние реконструкции социальной жизни сообществ джентри какого-либо конкретного графства^{551}, либо анализ отдельных аспектов социальной, политической или культурной жизни отдельных графств^{552}.

Вышеуказанные работы, а также исследования А. Поллард^{553}, Е. Ачесон^{554} и других показали, что сложившаяся к XV столетию система социальных связей не позволяла джентри дистанцироваться от политических катаклизмов. Боле того, в годы борьбы за корону жизнь локальных сообществ заметно менялась. Примерно та же мысль содержится и в работах последних лет^{555}. Иными словами, в начале XXI в. полученный исследовательский материал достиг «критической массы» и повлиял на трактовку одной из ключевых проблем, связанных с изучением Войн Роз.

Свою лепту внесли и ученые, работающие в рамках военной истории. Исследования Энтони Гудмана, Питера Барли и других показали, что в XV столетии английское общество было достаточно военизированным, а «солдатами Войн Роз» становились представители едва ли не всех социальных групп^{556}.

Одним из наиболее востребованных и бурно развивающихся остается биографическое направление. Майкл Хикс создал целую серию классических, фундированных жизнеописаний, среди которых «Ричард III», «Анна Невиль», «Эдуард V», «Уорвик Создатель Королей» и другие^{557}. Арлена Окерланд работает в рамках тендерной истории^{558}, Хелен Мюрей — на стыке тендерной проблематики и истории идей^{559}, монография Энтони Корбета близка к военной истории^{560}.

Стоит отметить следующее любопытное обстоятельство. Историческая биография — это всегда портрет на фоне эпохи. В начале XXI столетия внимание исследователей стало смещаться с «портрета» на «фон», с частного на общее. Вероятно, главной причиной этих изменений стало стремление историков получить новые факты путем экстраполяции. Попытки создания биографий людей, чья жизнь крайне плохо документирована (например, Эдуарда V или членов семьи Вудвилей^{561}) оказываются успешными только в том случае, если исследователь заполняет «белые пятна» индивидуального портрета общими, типическими чертами. Необходимо подчеркнуть, что, несмотря на значительный прогресс в биографических исследованиях, переоценки роли «главных героев» или самих Войн Роз не произошло. Авторы жизнеописаний Ричарда III по-прежнему делятся на ричардианцев (например, Дэвид Болдуин)^{562} и антиричардианцев (например, Майкл Хикс), биографы Елизаветы Вудвиль все также пытаются оправдать эту королеву^{563} и т.д. Столь же стабильным остается и обобщенный взгляд на Войны Роз — они по-прежнему трактуются как серия отдельных битв и узурпации, вызванная частными факторами и закончившаяся с воцарением Тюдоров.

Войны Роз в отечественной исторической науке

В отечественной историографии проблема Войн Роз освещена несравненно менее полно. В дореволюционной исторической науке это явление практически не рассматривалось. Войны Роз упоминаются в работах В. Александренко и К.А. Кузнецова^{564}, однако сами авторы указывали на то, что в освещении политических катаклизмов второй половины XV в. опирались исключительно на разработки британских коллег^{565}. В целом, в русской историографии XIX — начала XX в. воспроизводилась тюдоровская трактовка Войн Роз — они воспринимались как кровавые гражданские войны, сопровождавшиеся политическим, экономическим и социальным кризисом.

Первые исследования, посвященные непосредственно Войнам Роз, в отечественной исторической науке появились только в конце 1950-х. До этого времени в обобщающих изданиях сохранялась слегка модернизированная тюдоровская версия конфликта. Поскольку в советской исторической науке были пересмотрены хронологические рамки средневековья и его окончание стали относить ко времени Английской или же Французской буржуазной революции, то «Война Роз» (термин продолжал употребляться в единственном числе)^{566} стала рассматриваться как феодальная война в рамках феодальной же формации, «последний взрыв анархии перед установлением абсолютизма»^{567}.

Первым исследователем, посвятившим себя изучению Войн Роз, стал Е.В. Кузнецов. В трудах Кузнецова преимущественное внимание было уделено становлению абсолютной монархии в Англии XV в., начало которой автор относил к царствованию Эдуарда IV. Войны Роз рассматривались Е.В. Кузнецовым как проявление глобального кризиса английского общества соответствующего периода. Говоря о причинах Войн Роз, Е.В. Кузнецов подчеркивал влияние народных движений (прежде всего, восстания Джека Кэда) на начало военной фазы конфликта^{568}. Не случайно, Кузнецов предложил датировать «Войну Роз» (термин звучит у него в единственном числе) — 1450–1502 гг., т.е. считать нижней хронологической границей конфликта именно восстание Кэда^{569}. В работах Е.В. Кузнецова было опровергнуто распространенное в отечественной историографии мнение об опоре Ланкастеров на баронов экономически отсталого Севера, а Йорков — на сравнительно более развитый юго-восток страны и «новое дворянство». Исследователь говорил об отсутствии прямой зависимости между географическим положением владений того или иного дворянина и его политическими симпатиями^{570}.

Помимо работ Е.В. Кузнецова, непосредственно Войнам Роз в советской историографии была посвящена только кандидатская диссертация С.А. Сливко. В ней фактически повторяется концепция У. Стаббса. С.А. Сливко датирует Войны Роз 1455–1461 гг.^{571} Войны Роз в интерпретации С.А. Сливко явились вооруженной борьбой за корону между Йорками и Ланкастерами, окончившейся с воцарением Эдуарда IV.

В единственном в отечественной историографии обобщающем исследовании по истории средневековой Англии^{572}, принадлежавшем перу В.В. Штокмар, основными причинами Войн Роз называются соперничество баронов за власть, неспособность партии Ланкастеров справиться с глубоким кризисом и восстание Джека Кэда. События 1450—1454 гг.

В.В. Штокмар рассматривает как «канун баронских войн». Внутри самих Войн Роз Штокмар выделяет следующие периоды: 1455— середина 1459 г., вторая половина 1459—1461 гг., 1469—1471 гг. и, наконец, 1483—485 гг. Приход к власти Генриха VII В.В. Штокмар считает концом Войн Роз и началом абсолютной монархии. В целом, Войны Роз рассматриваются В.В. Штокмар как «жестокая борьба двух баронских клик», время «разорения и смуты»^{573}.

Несколько работ советских историков были посвящены царствованию Ричарда III. К слову, этот монарх оказался единственным, кого советская историография «заметила» и даже реабилитировала. В исследованиях М.А. Барга (1972)^{574}, Т.Г. Ложкиной (1978)^{575}, и А.А. Петросьяна (1992)^{576} Войны Роз трактуются как высшее проявление глубокого социально-экономического и политического кризиса, а Ричард III описан как невинная жертва тюдоровской пропаганды.

В отличие от британских коллег, российские историки не склонны были интерпретировать Войны Роз как серию битв со случайным исходом. Для них финал противостояния Йорков и Ланкастеров определялся глобальными социально-экономическими и политическими факторами.

Н.И. Басовская обращает внимание на взаимосвязь Столетней Войны и Войн Роз, подчеркивая существование прямой зависимости событий англо-французского противостояния и политической смуты в Англии второй половины XV в. В частности, всплеск военной активности англичан на континенте в 1452—1453 гг. относится автором уже к Войнам Роз^{577}; тем самым отмечается европейское значение конфликта.

Еще одна группа причин Войн Роз рассматривается в исследованиях, посвященных сословно-представительной монархии^{578}. Е.В. Гутнова констатирует постепенное уменьшение значения парламента, возрастание мощи королевской власти и обострение социальных противоречий, ставшее особенно явным к середине XV столетия^{579}. В.А. Савельев подчеркивает постепенное усиление роли и властных полномочий Королевского Совета на протяжение XIII–XV вв.^{580} Оба автора отмечают экономические предпосылки Войн Роз и их социальные — расхождение интересов «старого» и «нового» дворянства.

В российской историографии конца XX — начала XXI в. следует отметить исследования научной школы Е.В. Кузнецова. Ученица Е.В. Кузнецова Т.Б. Меркулова занимается изучением Северной Англии в эпоху Войн Роз^{581}; Т.Г. Минеева разрабатывала историю английского парламента в Позднее Средневековье^{582}. В работах школы Е.В. Кузнецова сохраняется концепция Войн Роз, предложенная этим исследователем еще в 50-е — 70-е гг. XX в.^{583} Это касается и хронологических рамок Войн Роз (1450–1502 гг.), и склонности к преимущественно социально — экономическому объяснению исторических событий[68], и даже трактовки образов английских монархов[69]. Даже самые последние разработки учеников Е.В. Кузнецова воспроизводят штампы советской эпохи. В частности, в докторской диссертации Т.Г. Минеевой (2011 г.) «война Алой и Белой розы» трактуется как «кровопролитная гражданская война… столкновение разных политических сил, в котором победили сторонники неограниченных прав монарха, что привело к установлению абсолютизма в конце XV в.»^{584}.

Таким образом, в отечественной исторической науке XX в. Войны Роз рассматривались как проявление системного кризиса английского общества, вызванного целым комплексом причин социально-экономического и политического характера. Напомним, что представление о «Войне Алой и Белой Розы» являло собой симбиоз взглядов английских историков XIX в. (они «сохранились», т.к. советские историки зачастую физически не имели возможности ознакомиться с новейшими разработками) и марксистских штампов. Иными словами, указанная концепция сформировалась под влиянием вненаучных факторов. Неудивительно, что после падения железного занавеса и отказа от марксистской методологии предложенная советской историографией трактовка Войн Роз оказалась нежизнеспособной.

Наиболее успешные исследования последних лет в концептуальном плане близки к работам британских и американских ученых. В.И. Золотое видит корни Войн Роз в параличе системы местного управления, полностью захваченной магнатами, что открывало им дорогу к узурпации короны^{585}. Кроме того, он считает, что Войны Роз были непосредственно инспирированы «мелкими и малозначащими стычками, нападениями отдельных дворян на маноры и усадьбы своих соседей»^{586}. Практически та же концепция содержится и в кандидатской диссертации ученицы В.И. Золотова — Н.А. Пономаревой^{587}. А.Г. Праздников отмечает слабую вовлеченность городов в Войны Роз^{588}; А.Г. Румянцев доказывает, что Войны Роз нанесли существенный урон высшей знати, но она вовсе не сошла с исторической сцены; больше того, от эпидемий аристократия страдала куда сильнее, чем от политических катаклизмов, т.е. «тезис о вымирании старой знати, так прочно вошедший в историографию и используемый чуть ли не как главное доказательство радикальности перемен в верхах английского позднесредневекового общества, на деле порожден мифом»^{589}. Та же точка зрения высказана и в статье И.В. Казакова^{590}. Е. Бакалдина опровергает расхожее представление о жестокости Войн Роз и подчеркивает, что Эдуард IV всячески стремился «примирить враждующие стороны» и принял к себе на службу немало сторонников Ланкастеров^{591}.

Тем более досадно, что в ВУЗовских и школьных учебниках Войны Роз описаны в худших традициях советской историографии. Современным школьникам историю Средних веков преподают по морально устаревшему, буквально мумифицированному тексту Е.В. Агибаловой и Д.М. Донского. В 2012 г. этот сомнительный шедевр образовательной мысли был переиздан в 20-й раз^{592}, но, несмотря на громкие заявления об очередной переработке и соответствии всем мыслимым стандартам, внутреннее наполнение осталось почти таким же, как в первом издании 1963 г.^{593} Присутствующий в издании 2012 г. короткий рассказ о «Войне Алой и Белой розы» словно сошел со страниц учебников середины XX в. Авторы с нажимом рассказывают об удивительной жестокости конфликта, якобы нацеленного на полное истребление аристократических родов и подчеркивают, что «в Войне Роз… убивали даже детей»^{594}.

К сожалению, та же тяга к консерватизму характерна и для учебников высшей школы. В «Истории средних веков» под редакцией С.П. Карпова (вне зависимости от года издания) до запятой перепечатывается текст Е.В. Гутновой из более раннего учебника под редакцией С.Д. Сказкина^{595}. Иными словами, студентам преподносятся давно устаревшие марксистские штампы. Достаточно процитировать рассказ о причинах «Войны Алой и Белой розы» (используется термин, который британские историки перестали употреблять еще в начале XX в.). Итак: «Разгром восстания Джек Кэда заставил богатых горожан и «новое дворянство» оставить надежду на широкое народное движение как на средство борьбы с господством крупных феодалов. Теперь они, возлагая свои упования на смену династии, в противовес Ланкастерам стали поддерживать Йорков»^{596}.

Вряд ли кто-то из членов редколлегии «Истории Средних веков» всерьез считает, что процитированная концепция не утратила актуальности. Просто раздел об истории Англии в Позднее Средневековье пока не переписан, и, вероятнее всего, из-за отсутствия обобщающих работ. В последние годы вышло несколько книг, в заглавии которых присутствует словосочетание «Войны Роз», но это научно-популярные издания, созданные непрофессионалами^{597}.

Сохраняется также печальная тенденция, наметившаяся еще в советские годы — заметную часть работ по истории Войн Роз составляют кандидатские диссертации и статьи, необходимые для допуска этих работ к защите. К сожалению, после защиты подавляющее большинство молодых исследователей либо прекращает научную деятельность, либо обращаются к изучению других проблем. Одним из самых ярких приме­ ров такого рода является научная судьба Елены Вячеславовны Бакалдиной. В кандидатской диссертации Е.В. Бакалдина^{598} обратилась к сложной и малоизученной теме — должностной структуре двора Эдуарда IV и особенностям придворного церемониала. Используя очень непростой источник — т.н. «Черную книгу Эдуарда IV» Бакалдина создала по настоящему удачное, фундированное исследование. Однако в последние годы она перешла к изучению документов Музея-института семьи Рерихов, в котором работает хранителем фонда фотоматериалов^{599}.

Таким образом, в российской историографии не сложилось плодотворной научной традиции изучения Войн Роз, отсутствуют фундаментальные наработки в области истории Англии XV столетия; отдельные исследования существуют как бы изолированно и не формируют общего научного пространства.

Подводя итог, можно сделать следующие выводы. Событийный ряд Войн Роз восстановлен более чем подробно, детально описан ход сражений, подсчитано даже количество участвовавших в них людей.

В этом отношении возможности письменных источников почти исчерпаны — все тексты давно введены в научный оборот и скрупулезно изучены. Не случайно, сколько-нибудь заметные открытия в указанной сфере связаны с получением новых археологических данных. Например, только обнаружение останков Ричарда III положило конец длительным и практически бесперспективным спорам о внешности этого монарха.

И все же, в истории Войн Роз остается немало «белых пятен». Продолжается дискуссия по следующим вопросам; датировка конфликта, его характер, а также степень влияния Войн Роз на современное им общество. Сложилась весьма необычная историографическая ситуация.

Исследователи признали существование указанных проблем и... временно отложили их решение, перейдя к изучению несобытийной истории. Успешно исследуется политический лексикон эпохи, гендерные стереотипы, есть интересные наработки в области истории ментальности, локальной истории, просопографии и т.д. Вполне возможно, в ближайшем будущем накопление новых фактов в этих областях приведет к пересмотру сложившейся картины Войн Роз.