Возлюби соседа своего

Глава XII

Шеа провел Нелл мимо небольших самолетов, которые выглядели так же легко и изящно, как скаковые лошади, по бетонному подиуму к одномоторному крохотному агрегату. Он был разукрашен в веселый бело-зеленый колер; с надписью Мэри Энн поперек фюзеляжа. По мнению Нелл, она был не более надежен, чем стрекоза, и у нее слегка потемнело в глазах.

Шеа, поцеловав ее в щеку, сказал ободряюще:

— Не признавайся мне, что ты испугалась.

— Испугалась? Конечно, нет. Я просто в ужасе.

— Не хочешь ли взять парашют? — Он забросил багаж в самолет и, забравшись на трап, подал ей руку.

— Не-нет, — сказала она храбро.

Он втянул ее наверх.

— Это хорошо. Во всяком случае, в таких самолетах они не предусмотрены, так как Федерация местных авиалиний получит нагоняй, если ей на голову будут отовсюду сыпаться парашютисты-любители. Но для тебя я смог бы нелегально взять на борт один, если только это тебя успокоит.

— Не беспокойся обо мне, — сказала она. — Со мной все в порядке.

Шеа уселся рядом с пилотом. Нелл поместилась на единственное оставшееся место, так как четвертое, последнее, место в самолете было откинуто, чтобы поставить багаж.

— Скажи, что ты всегда мечтала полетать на таком самолете.

— Это было у меня мечтой номер два, после покорения Ниагары в деревянном бочонке, — заверила его Нелл.

— Не беспокойтесь, мисс, — обернулся к ней Джуд. — «Черокки» так же безопасен, как ваша собственная постель.

Шеа фыркнул.

— И, даже если откажет мотор, — продолжал Джуд, — мы мягко спланируем на кукурузное поле или другое удобное для посадки местечко.

Джуд начал переговоры с пунктом управления и обратил все свое внимание к приборам. Когда он включил мотор, Нелл закрыла глаза и зажала руками уши. Крохотный мотор работал так оглушительно, что у нее началась зубная боль.

Они незаметно и быстро, как какая-нибудь роликовая доска, пробежали дорожку и стартовали в небо. Страшный рев перешел в монотонный гул, когда они повернули на север и полетели над береговой линией озера Мичиган. Нелл услышала сквозь гул, что Шеа зовет ее, и открыла глаза.

— Хочешь сэндвич? — проорал он.

— Нет! — прокричала она в ответ. Она не могла есть и почти не дышала. Ей казалось, как только она вздохнет полной грудью, самолет немедленно рухнет вниз в самый центр Линкольн Парка. Нелл старалась не смотреть, как Шеа и Джуд с аппетитом поедают сэндвичи с ветчиной и прочие казавшиеся им соблазнительными вещи.

Время тянулось мучительно медленно, и Нелл старалась развеяться, представляя, как выглядит этот коттедж на севере. Она вообразила себе обшитый сосной интерьер с каменным камином и медвежьей шкурой перед ним. Крохотную кухню с начищенными медными сковородками. Конечно же, кровать королевских размеров и ванная… а, может быть, даже сауна. Как было бы хорошо попариться вдвоем в сауне и в темноте залезть охладиться в озеро… Внутри у нее все возликовало, когда она представила себе Шеа, лежащего в сауне на спине… тело его блестит от пота… она, тоже распаренная, изнеможенная, водит рукой по его телу… а потом…

— Ну, вот и прилетели! — завопил Шеа, хватая ее за колено.

Багровое солнце садилось над маленьким аэропортом. Они, подпрыгнув, сели на выщербленную дорожку. Джуд выключил мотор. Наступила полная тишина. Нелл, сдерживавшая дыхание в течение двух с половиной часов, наконец свободно вздохнула.

— Привет, Эльмо! — сказал Шеа седоволосому человеку, который взобрался в самолет. Эльмо носил старую армейскую форму и кепку с вышитой эмблемой копенгагенского табачного треста.

— Твоя машина подана, Шеа, — проговорил Эльмо. — Это твоя хозяйка?

— Нет, это моя подруга Нелл. Нелл, это Эльмо.

— Вот это дело, правда? — Эльмо пожал руку Нелл. — В первый раз старик Шеа привез сюда даму, мисс. Давайте мне ваш багаж.

— До понедельника, — попрощался Джуд, залезая обратно в кабину самолета.

Шеа поспешно смахивал двадцатилетнюю пыль и сосновые иглы с сиденья дряхлого форда.

— Далеко это? — спросил Нелл.

— Меньше чем час езды.

Внезапно Нелл ощутила страшную усталость. Все напряжение этой недели, все недоразумения, дела в офисе, отсутствие Шеа и бессонные ночи — все разом дало о себе знать. Нелл прислонилась к плечу Шеа и облегченно вздохнула. Проехав через маленький городок, они свернули в сосновый лес.

В машине после гула самолета было тихо и уютно. Вершины сосен смыкались над дорогой, складывая последний свет уходящего дня. Запах сосен и влажная свежесть успокаивали нервы. Шеа одной рукой обнял Нелл, а другой — уверенно вел машину петляющей дорогой. Нелл вдыхала чудный запах леса и предавалась мечтам.

Она не помнила, как заснула, только почувствовала, как Шеа потряс ее, говоря:

— Эй, соня, приехали.

Все еще в полусне, Нелл переступила порог коттеджа. Шеа последовал за ней, свалил на полу всю их одежду.

— Ну, посмотри, разве здесь не чудесно? — спросил он, широко улыбаясь.

Коттедж был сколочен из цельных бревен. В комнате, где они находились, стоял квадратный стол и четыре стула, маленькая печурка, раковина с холодной водой. На плите — огромный железный котел. Крохотная ванная с таким же крохотным душем были как бы продолжением ее мечтаний. Была и спальня, где разбитое зеркало и старое бюро дополняли печально скрипевшую кровать.

Шеа уже стоял на коленях возле закопченного очага, тщетно пытаясь разжечь огонь. Медвежьей шкуры не было. Наконец, закурился дымок и лизнул хромовую решетку, на которой были изображены два оленя и олениха.

— Ну, как? — спросил он, раздувая огонь. — Ничего особенного, конечно, но зато здесь отличная рыбалка.

— Очарование сельской жизни, — сказала Нелл, вдыхая дым и запах рыбы. — Что будем есть?

— В буфете есть запасы, а остальное я поймаю. Хочешь чего-нибудь сейчас? Ты не ела в самолете.

— Я слишком устала, чтобы есть. Устала бояться за самолет.

— Этот уик-энд быстро поправит твое здоровье. Ты не будешь думать о своих делах, а я — о своих. Мы будем всегда вдвоем — и никого, кроме нас. Я сделаю из тебя совершенно другую женщину, Нелл. Дай мне только время.

Подавляя зевоту, Нелл взяла его за руки и заставила подняться с колен.

— Уже поздно, милый, — забудь об очаге. — Она обняла его.

— Давай пойдем спать — и переделывай меня прямо сейчас.

— Сейчас. Сейчас. — Он потрепал ее по шее. — Залезай в постель. Я только приготовлю снасти. Завтра не будет времени.

Нелл намазала лицо кремом и почистила зубы ледяной водой, которая отдавала железом. Она развесила одежду на деревянные вешалки на стене спальни, влезла в ночную рубашку и халат и заглянула в комнату.

Он сидел за столом спиной к ней, но что-то в его позе заставило ее остановиться в дверях. По-видимому, он уставился на груду крючков и лески, разложенных на столе. Руки его застыли в волосах. Он о чем-то глубоко задумался, затем, не глядя, вытащил из груды поплавок — и снова положил его.

Нелл хотелось броситься к нему, утешить, но она удерживала себя: она знала, что Шеа не подозревает, что на него смотрят. Она не имеет права вторгаться в его мысли, делить с ним его горе, если он не хочет этого. Вспомнив, как ночью в Равинии он поделился с нею самым сокровенным, она засомневалась, захочется ли ей его сочувствия в момент такого откровенного несчастья.

Сбросив туфли, чтобы не вспугнуть его, она подошла к нему, потерла его плечи, поцеловала его волосы. Тело его было напряжено.

— Милый, что случилось?

Он потерся щекой о ее руку, и этот простой жест тронул ее сердце.

— Ничего. Просто я думаю. — Он обернулся к ней; глаза его были темны от боли.

— Почему же ты выглядишь так, будто потерял лучшего друга?

Он задержал взгляд на ее лице, как будто искал в нем ответа.

— Рабочая проблема, — сказал он, наконец.

— Могу я чем-нибудь помочь?

Он взял ее руки и поцеловал.

— Думаю, нет. Справлюсь сам. Иди спать. Я сейчас.

Больше ничего не оставалось. Повесив халат на вешалку, Нелл скользнула в кровать и тут же съежилась: такие холодные были простыни. Она выскочила, натянула свитер, носки и халат Шеа, залезла обратно и свернулась в тугой клубок. Она не ожидала, что эти манипуляции произведут столько шума. Пружины кровати застонали, за окном ветер пронесся в соснах, кто-то засвистел, защелкал в ночи, и вдалеке послышался плеск волны о борт лодки.

Могло быть и хуже, подумала она. По крайней мере, ночуем не в палатке. И, должно быть, уик-энд пройдет замечательно. Нелл вообразила себе, как они плывут медленным, ленивым вечером после такого же ленивого, солнечного дня по озеру на плоту с веселым тентом… и, воздохнув, она заснула.

Шеа поцеловал ее, и она пошевелилась. Шеа потрепал ее по плечу, и она хотела было повернуться на бок, но он грубо откинул одеяло, говоря при этом:

— Пора вставать, мой друг. Рыбалка ждет.

Нелл открыла глаза:

— Но ведь еще темно.

— Окунь клюет, пока солнце не встало. — Шеа потянул ее за руки и поднял.

Стоять на голом деревянном полу было все равно, что на льду.

— Пойдем, — сказал он. — Нельзя пропустить рассвет.

Нелл с трудом отыскала шлепанцы, умылась холодной водой и намазала шею и лицо защитным кремом.

— Может быть, кофе… и завтрак? Я проголодалась.

— Я приготовил завтрак. И упаковал.

Шеа вручил ей полотняную сумку, термос с кофе и рыболовную сеть. Сам он взял две удочки, коробку со снастями, корзину и фонарь.

Лес вокруг них был темен, как в полночь, и неподвижен. Тропинку усеяли сосновые иглы. Наверху хрустнула ветка, и Нелл вздрогнула, а волосы ее встали дыбом. Вдобавок ко всему, во мраке послышался душераздирающий крик — а затем зловещий хохот. Нелл застыла от ужаса:

— Здесь в лесах бродит маньяк?

— Это всего лишь сова, — засмеялся Шеа.

Ежась от страха и холода, Нелл последовала за ним. Шеа помог ей войти в лодку, внес груз, взял весла и стал мерно грести.

— Шеа, милый, почему ты не запустишь этот мотор, на который я облокотилась?

— Ш-ш-ш! — прошипел Шеа. — Они услышат тебя.

— Рыбы?

— Да, это доказанный факт, что они слышат.

— Но я видела: у них нет ушей.

— Тихо!

Вокруг них вставал туман. Небо посветлело. Впереди возникли силуэты деревьев.

— Это Вдовий остров, — прошептал Шеа. — Я встану на якорь возле тех кустов.

Что-то больно куснуло ее в шею, и ее шлепок прогремел по реке, как пушечный выстрел. Шеа достал из нагрудного кармана тюбик.

— Это крем Эльмо его собственного изготовления — от москитов, мух, клещей. — Он протянул тюбик Нелл.

Нелл отвинтила крышечку и понюхала. Запах был столь отвратителен, что тошнота подступила к горлу. Она подумала, что лучше умрет, чем намажется этой гадостью.

Но москиты покрыли уже ее руки и шею, и она с трудом отмахивалась от них. Они стали забираться под брюки. С ужасом наблюдая вздувающиеся пузыри, Нелл чесалась и отмахивалась, пока не схватила тюбик и в отчаянии не вылила в ладонь дурно пахнувшую жидкость, размазав ее по телу. Живое гудящее облако висело над ней.

— Почему они не кусают тебя? — спросила она у Шеа.

— Они почему-то меня никогда не трогают. Я думаю, это из-за гормонов. Но раз они тебя распробовали, теперь они не дадут тебе покоя. Поешь, пока я заброшу удочки.

Небо постепенно сменило цвет с темно-голубого на лазурный, а озеро — с черного на шелковисто-серый. Они подкрепились сэндвичами с беконом и кофе, и Нелл наблюдала, как Шеа забрасывает и вытягивает, забрасывает и вытягивает. Процесс был бесконечен, а погружение в него Шеа — самое полное. Она любовалась его силой и ловкостью. Ей даже нравились его стенания и проклятия, когда крючок за что-нибудь зацеплялся. Он был потрясающе серьезен. А она так любила его в эти часы, что позабыла убожество их жилища и отвратительный запах мази — главное, они были вместе и любили друг друга.

В девять часов туман окончательно рассеялся, стало тепло, и им пришлось сбросить пиджак и свитеры. Шеа поймал двух окуней и провозгласил:

— Значит, нечего и ждать, кроме мелочи, до вечерней рыбалки.

Он вытянул якорь и начал грести к другому берегу острова.

— Разве мы не возвращаемся? — спросила Нелл, мечтающая втайне о горячем душе. Уже потом она вспомнила, что в коттедже нет горячей воды.

Улыбаясь, он покачал головой, подплыл к берегу и вытащил лодку на песок.

Нелл оперлась на протянутую ей руку и загородилась от его объятий:

— Не прикасайся ко мне, я всего тебя измажу этой гадостью.

— Я для этого и привез тебя сюда — чтобы отмыться и поесть.

— Но москиты сожрут меня.

— До заката их больше не будет. Разве ты не заметила, что они все скрылись в лесу?

Пока она вытирала мазь бумажным полотенцем, Шеа расстилал в тени одеяло.

— А теперь что? — в отчаянии и недоумении спросила она, когда получасовая работа увенчалась скромным успехом.

Шеа засмеялся:

— А теперь мы будем мыться.

— Мыться где?

— В озере. Раздевайся, — пригласил он, расстегивая одну из двух своих рубашек.

— Но нас кто-нибудь увидит!

— Здесь никого нет. — Он снял рубашку через голову. — Это озеро Мортон; оно совершенно безлюдно. — Он разделся донага, нашел в корзине кусок мыла и вошел в озеро.

Глядя, как он себя намыливает, Нелл поняла, что у нее нет выбора. Она стянула с себя одежду, вбежала в воду и подняла тучу брызг, прокричав:

— Х-холодно!

— Привыкнешь. Иди сюда.

Она покорно стояла, пока Шеа оттирал один за другим ее пальцы, а затем один за другим их перецеловал:

— Чтобы убедиться, что они чистые.

Он намылил ее шею, уши и лицо и опустил ее голову под воду, чтобы смыть мыло. А потом он уронил мыло, и они вдвоем искали его под водой. Под водой Шеа выглядел как заправский водяной, зелено-голубой в бликах солнца, рассекающий воду сильными руками. Она вспомнила греческую статую, которую видела в Афинах: Посейдон, могучий, властный, полнокровный и мужественный. Она удивилась, почему женщины боятся признать красоту мужского тела, в то время как мужчины беззастенчиво заявляют, что обожают женское тело. Нелл обожала его тело.

Шеа первым нашел мыло и швырнул его на берег. Вода стекала с его блестящих широких плечей. На его длинных ресницах блестели серебряные капли. Его глаза были цвета воды на глубине, и он показался Нелл самым прекрасным из всех мужчин, что ей встречались. Она ослабла от любви и обожания.

— Иди сюда, здесь глубже, — проговорил он с порочной улыбкой на губах, видя ее восхищенный взор, устремленный на него.

Нелл глубоко вдохнула, нырнула и поплыла к нему под водой. Ей хотелось вновь увидеть его тело под водой в бликах солнца. Она вынырнула и оказалась в его объятиях.

Он начал слизывать языком струи воды, сбегающие с ее тела. Своим языком он дразнил ее, пока она не прильнула к нему в поцелуе, его руки ласкали ее бедра и бока.

Сильным движением он приподнял ее над собой и коснулся губами ее груди. Она застонала в пароксизме удовольствия, вцепилась руками в его волосы, ощущая пламя желания, нарастающее внутри нее.

Они любили друг друга, пока по их соединившимся телам не пробежала последняя дрожь наслаждения, и тогда они стали смеяться и брызгать друг в друга. Все еще задыхаясь, в объятиях, они снова целовались, и Нелл прошептала:

— О, мой милый, я обожаю тебя. Нет частицы моего тела, которая не была бы твоей.

— Нелл, — прошептал он, целуя ее глаза, — я хочу, чтобы ты полностью мне покорилась.

— Ты уже покорил меня давно, милый, — ущипнула она его.

— А теперь время насладиться захваченными сокровищами, — и с этими словами он вывел ее на берег.

Нелл любовалась его фигурой, его ногами, уверенно ступавшими по песку, и вдруг заметила в мелкой воде какую-то тень.

— Что это? — спросила он указывая на нее.

— Пиявка, — засмеялся Шеа.

Нелл завизжала и вспрыгнула ему на руки. Он отнес ее на одеяло.

— Почему ты не сказал мне, что здесь водятся пиявки? — передергиваясь от отвращения, спросила она.

Смеясь, он бросил ей полотенце:

— Они только на мели. Не обращай на них внимания. Я начинаю готовить завтрак. — Он надел рубашку и штаны и стал чистить рыбку.

Нелл пожалела, что не захватила расческу.

— Ты будешь готовить нам завтрак?

— Что я за рыбак, если не сумею приготовить мой собственный улов?

Пока Нелл одевалась, Шеа разжег костер из хвороста, опорожнил в сковородку с жиром две банки картофеля в соусе и добавил туда рыбу. Несмотря на примитивность блюда, она должна была признать, что аромат восхитителен. Голод обуял ее. Она нашла в корзине тарелки, вилки и даже салфетки.

Сидя на одеяле бок о бок, они пировали. Затем нежились в объятиях друг друга, наблюдая за птицами, скользившими по глади озера.

Просунув руку под ее свитер, она нашел ее левую грудь и спросил:

— А ты знаешь, что одна грудь у тебя немного больше, чем другая?

— Да, милый, — сказала она, целуя кончик его носа. — А ты знаешь, что ты рычишь в разгар любви?

— Я? Нет!

— А ты не брился сегодня.

— Я никогда не бреюсь на рыбалке.

— Я не возражаю. — Она поцеловала его ухо.

— Нелл, что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала: я всегда буду тебя любить. После тебя я никого не смогу так любить.

— Милый, ты слишком серьезен. Что-то должно случиться?

Он нежно поцеловал ее.

— Я не это имел в виду. Прими это как… мое самое тайное признание. Он снова поцеловал ее, и она увидела, как улеглось его волнение.

— Шеа, ты можешь сказать мне одну вещь?

— Угу.

— Как ты узнал о парижском кафе и что человек писал мемуары…

— О, Нелл, — засмеялся он, схватив ее в объятия, — возле любого кафе в Париже растут каштаны и в любом кафе сидит человек в черном свитере и пишет мемуары. — Он перевернулся на спину, положил ее голову к себе на плечо и погладил ее волосы. Они заснули на середине поцелуя.

Оба проснулись, когда солнце садилось. Шеа резко сел и достал мазь.

— Намажься немедленно, — приказал он. — Сейчас они налетят.

— Если только ты пообещаешь снова ее смыть. — Шеа кивнул.

Шеа рыбачил до темноты, а затем завел мотор, и они поплыли по лунной дорожке, сопровождаемые звездами.

Дома от почистил рыбу, вскипятил воду для Нелл, открыл еще две банки с картофелем, добавил банку бобов и зажарил рыбу. Нелл было доверено приготовить кофе в древнем глиняном горшке.

Нелл наблюдала, как он с аппетитом ест свою рыбу; подбородок его голубел от щетины; нос был красным от загара, и недоумевала, как она жила до встречи с Шеа. Теперь она делила всю свою жизнь на «до Шеа» и «после Шеа». Он был для нее центром вращения всех ее интересов.

После того как они забрались в скрипучую кровать, сладко позевывая от обилия тонизирующего воздуха, она попросила:

— Не спи, милый. Я хочу тебе кое-что сказать.

— Угу. — Он обхватил ее, ровно и глубоко дыша.

— Это был самый чудесный день в моей жизни. — Она ущипнула его. — Эй, не спи, слышишь? Я люблю тебя, Шеа.

— Я тоже, — пробубнил он и заснул.