Возвращение

Глава 21

Арестованную Шелехову держали в карцере Новочеркасской тюрьмы трое суток без допросов и объяснения причин задержания. Днём надзиратели пристегивали кровать к стене, а камеру наполняли по колено водой, приходилось стоять, прислонившись к мокрой стене.

- А ты как сюда попала? – спросила Александра молодую сокамерницу.

- Меня вызвали якобы на медкомиссию. – Неторопливо рассказывала ей крупнотелая женщина.

Чтобы как-то убить время и не сойти с ума от неизвестности они без устали разговаривали.

- Я взяла с собой годовалого сына, даже в мыслях не было, что меня арестуют, - вспомнила Елена Безродная и мелкие морщинки собрались вокруг голубых глаз, - у медсанчасти незнакомые люди вырвали из рук ребенка, а меня запихнули в машину.

- А мальчик?

- Сын остался на улице, наверное, он попал в детдом. У нас с мужем родственников нет, Коля сам детдомовский.

- А он где?

- Его застрелили на площади…

- Ужас!

Молодые женщины синхронно расплакались, словно хотели обильными слезами смыть свои невзгоды и беды.

- Он работал в стальцехе, - громко всхлипывая, сказала Безродная, - был активистом волнений по поводу повышения цен…

- Расстрел - финальный акт трагедии, главная причина которой - неумение разговаривать с людьми. – Убеждённо сказала Александра. - Повышение цен вторично.

- Может, разберутся и отпустят? – наивно спросила Лена и заглянула сокамернице в глаза.

- Обязательно отпустят!

… 14 августа в Новочеркасске под большой охраной милиции и войск МВД начался открытый судебный процесс над участниками волнений.

Они были выявлены, благодаря агентам, которые специально, хладнокровно делали фотографии возмутившейся толпы. Тех, кто на этих снимках шёл в первых рядах и вёл себя наиболее активно, забирали. Людей арестовывали по сложившемуся обычаю ночью, чтобы было меньше свидетелей, никому ничего не объясняя.

Суд был коротким, после него КГБ и Прокуратура СССР гордо заявили: «Если ранее часть людей не понимала происшедших событий, то теперь жители города Новочеркасска разобрались в их существе, поняли, что беспорядки были спровоцированы уголовно-хулиганствующими элементами, и с возмущением осуждают преступные действия бандитов и хулиганов».

Рабочие Вячеслав Черных и Вячеслав Коротеев нарисовали знаменитый плакат, передававший суть протеста: «Мяса, масла… Повышение зарплаты!»

За это народные "художники" получили по 12 лет лагерей. Долговязов снял со стены портрет Хрущёва – итог 8 лет... Александру и Безродную неоднократно возили на закрытые заседания суда.

- Город тоже приговорён… - однажды по дороге сказала Александра. - К молчанию.

- Не вернусь я к сыночку! – заплакала поникшая Елена. – Не увижу больше кровиночку…

- Глупости не говори!

Власти строго-настрого запретили людям рассказывать о случившемся, со свидетелей брали расписки о неразглашении. Подогнали в срочном порядке к окраинам Новочеркасска "глушилки", чтобы ни в коем случае никакая информация, в том числе переданная каким-нибудь радиолюбителем, не просочилась за пределы города.

… На суде два свидетеля в военной форме утверждали, что женщина, похожая на Шелехову, пыталась нарушить связь, установленную для выступления Анастаса Микояна.

- Чушь! – нервно выкрикнула Саша.

- Вы оскорбляете Советский суд! – возмутился пожилой судья.

- А вы весь советский народ…

Следователи на допросах говорили, что будет условный срок, но Шелеховой и Безродной дали по 5 лет лагерей. Александра все-таки не сдержалась, спросила судью:

- Кто вам дал право применять оружие против мирного населения?

- Зато мне дали право впаять вам на полную… - съязвил злопамятный судья.

Когда Шелехову возили на судебные заседания, она познакомилась с другими осуждёнными по этому делу. Один даже оказался бывшим милиционером.

- На второй-третий день разлагающиеся в лесополосе трупы, которые в спешке едва прикопали стали разрывать собаки. – Рассказывал он о том, что случилось после расстрела. - Надо было что-то предпринимать. Ответственное поручение дали областной милиции. Всё под расписку: «Я, милиционер Каменского ГОМ, даю настоящую расписку в том, что обязуюсь выполнить правительственное задание и выполнение его хранить как государственную тайну. Если я нарушу эту подписку, то буду привлечён к расстрелу».

Люди, ехавшие в машине для перевозки заключённых, зашумели, всех коснулась эта трагедия.

- А дальше?

- Вывозили и закапывали трупы, завернутые в брезент, ночами, тайком на заброшенных кладбищах Ростовской области.

- Всех вместе?

- В каждой яме по четыре человека. – Закончил исповедь участник последнего акта трагедии: - Такое вот правительственное задание.

- А ты как здесь оказался?

- Сдуру рассказал куму, а он передал, кому следует…

- Верно, говорят, - сказал рыжий серьёзный мужчина, - не болтай лишнего!

- Язык мой – враг мой! – засмеялся бывший милиционер и надолго замолчал.

Уже через неделю после оглашения приговора Шелехова оказалась в исправительно-трудовой колонии в автономной республике Коми.

- Страх колючей проволокой окутал души людей. – Думала Александра по пути в лагерь. – Они отреклись от всего - от сказанного, от сделанного, от близких. Поразительно, но родственники даже боялись просить выдать им тела погибших - мужа, отца, сына...

Она вспомнила, что когда оглашался приговор, то в зале суда неистово аплодировали.

- Поняли, что лезть на рожон не стоит. Хлебнули... Такое у нас не повторится.

Однако вскоре в Ростове-на-Дону сотрудниками Комитета Государственной безопасности были обнаружены лозунги:

- «Да здравствует Новочеркасское восстание!» и «Вива, Новочеркасск!».

Уставший за наряжённую жизнь "Запорожец" деловито тарахтел по знакомому до последней ямы асфальту. Шаповаловы выехали рано утром, чтобы к ночи оказаться дома.

- Ты поспи пока. – Сказал молодцеватый генерал жене. - Путь из Москвы до Ростова не близкий.

- А ты как?

- Мне нужно о многом подумать… - улыбнулся Иван Матвеевич. – Задремать не получится!

Генерал Шаповалов, опережая дальнюю и тягучую дорогу, размышлял о грядущих ростовских делах и вспоминал недавние события.

- Какая невероятная глупость! - то, что произошло на его глазах, не давало покоя.

Солдатская совесть настойчиво взывала к действиям. Поскольку власти всячески замалчивали случившееся, он сразу предпринял попытки придать его гласности.

- Пересмотрел накануне тома Ленина, в которых тот даёт оценку Ленскому расстрелу и Кровавому воскресенью. – Через месяц после трагедии он признался жене. – Очень похоже…

- Ты бы Ваня вёл себя осторожнее!

- Все мы боимся потерять свои должности, - буркнул он, - а в итоге теряем людей… Так и на войне было.

Шаповалов решил обратиться к писателям и направил несколько писем в Союз писателей СССР на улицу Воровского в Москве с подробным изложением Новочеркасской трагедии.

- Партия превращена в машину, которой управляет плохой шофёр, часто спьяну нарушающий правила уличного движения. – Написал генерал. - Давно пора у этого шофёра отобрать права и таким образом предотвратить катастрофу.

С женой Екатериной Сергеевной посоветовался, какую ставить подпись.

- Боюсь я за тебя… - призналась женщина. – Подпишись псевдонимом…

Она здраво рассудила, что если поставит свою – подвергнет риску всю семью, а дети – Нина и Володя – только становились на ноги.

- Только ради вас, - Сказал Шаповалов, - тогда подпишусь "Неистовый Виссарион».

- Это в честь Белинского?

- И с намёком на отчество товарища Сталина…

Вспомнив эти события, Иван Матвеевич улыбнулся, ему не было стыдно за свои действия. Отныне он внутренне был готов к любым неожиданностям.

- Накажут тебя! – заплакала жена, когда ушло первое письмо.

- Я не боюсь резких колебаний! – твёрдо сказал супруг.

- А детям как жить?

- В конце концов, - заметил генерал, - у нас сейчас не 37 год…

- В нашей стране он может начаться каждую минуту!

И вот ровно через месяц Иван Матвеевич понял, что, похоже, амплитуда колебаний начала нарастать. На первом же посту ГАИ машину неожиданно остановили:

- Куда следуете, товарищ генерал?

- Домой еду сержант. - Шаповалов даже задохнулся от гнева.

Его в генерал-лейтенантском мундире со звёздочкой Героя посмел остановить постовой милиционер и ещё с наглым вопросом суётся.

- Какое твоё дело? – спросил покрасневший водитель. - Права у меня в кармане... Показать?

- Счастливой дороги!

Милиционер вежливо козырнул и, щурясь от солнца, отступил в сторону. Иван Матвеевич краем глаза увидел за спиной улыбающиеся физиономии молодцов в штатском.

- Чего они так ухмыляются? – удивился он.

"Божья коровка" небесного цвета покатила дальше. После отдыха на подмосковной даче Шаповаловы умиротворённо возвращались в Ростов к месту службы. Муж исполнял обязанности командующего Северо-Кавказским военным округом, поскольку предшественника генерала Плиева отправили советником на Кубу.

- Больше похоже на ссылку! – сказал бывший командующий.

- Думаешь за Новочеркасск?

- Всё может быть…

При въезде в Тулу сцена повторилась. Вежливое козыряние гаишника и тот же бесцеремонный вопрос:

- Куда направляетесь?

- На кудыкину гору! – вспылил генерал.

- Хорошо, можете ехать.

- Что творится, Катя? – спросил он у проснувшейся жены.

- Как сговорились, – заметила зевающая женщина. – Ты Ваня только не волнуйся.

Она как всегда оказалась права. Очевидно, работники ГАИ действительно сговорились и тормозили автомобиль на каждом посту. Даже перед Ростовом милиционер вытянул вбок полосатый жезл:

- Откуда едете, товарищ генерал?

- Откуда?.. От верблюда!

Действовала система продуманного психологического давления. Когда они въехали в город, ближайший квартал перед домом синел милицейскими кителями, пестрел штатскими с офицерской выправкой и государственными машинами. Только повернули с Ворошиловского проспекта во двор, тут как тут начальник особого отдела округа, который сказал официальным тоном:

- Мы обязаны осмотреть Вашу машину...

- Раз обязаны, - разрешил уставший генерал, - смотрите.

Два серых пиджака уже сноровисто засуетились у багажника. В тени дома с потаённым любопытством взирали на онемевшего Героя Советского Союза ещё несколько серых пиджаков с похожими галстуками.

- По какому праву? – выдохнул Иван Матвеевич и покраснел от раздражения.

- Документы на обыск имеем, – сухо промолвил главный особист округа и добавил: – Пройдёмте в квартиру.

Ключ в замке не проворачивался. А в затылок нетерпеливо дышали штатские чины. Они-то уже побывали в квартире, потому и замок заклинило.

- Сломался он что ли? – не понимал происходящего генерал.

У кого-то из них нашёлся подходящий ключ, нужно было сыграть сцену законного обыска. Один из штатских сразу от входной двери решительно двинулся к рабочему кабинету, знакомо выдвинул ящик письменного стола.

- Кто-то рылся уже… - Шаповалов сразу заметил, что бумаги в беспорядке.

- Что-то пропало? – насторожился особист.

- Моя карьера и жизнь…

На следующий день у него взяли подписку о невыезде. Потом предъявили обвинение по статье 70 УК РСФСР – антисоветская пропаганда и агитация. Отправили в отставку, но оставили генеральскую пенсию. Осенью 1962 года исключили из компартии, что предвещало полную опалу. Начали вызывать на допросы и, в конце концов, осудили на три года колонии.

- В жизни каждого человека бывает свой Новочеркасск, - подумал судья, которому нужный приговор соответствующие органы довели заранее, - но не каждый выходит из него так достойно…

В октябре 1962 года разразился Карибский кризис. Никита Хрущёв предлагал Джону Кеннеди дать обязательство не нападать на Кубу. Тогда Советский Союз сможет вывезти с острова свои ракеты. Президент Соединенных Штатов ответил, что США готовы принять на себя джентльменское обязательство не вторгаться на Кубу, если СССР заберёт наступательное оружие. Таким образом, первые шаги к миру были сделаны.

Но 27 октября наступила "чёрная суббота", когда лишь чудом не вспыхнула новая мировая война. В те дни над Кубой с целью устрашения дважды в сутки проносились эскадрильи американских самолётов. Советские войска на Кубе сбили зенитной ракетой один из самолётов-разведчиков США. Его пилот Андерсон погиб.

Ситуация накалилась до предела, президент США принял решение через двое суток начать бомбардировку советских ракетных баз и военную атаку на остров. План предусматривал 1080 самолётовылетов в первый же день боевых операций. Силы вторжения, дислоцированные в портах на юго-востоке США, насчитывали 180 тысяч человек. Многие американцы покинули крупные города, опасаясь скорого советского удара. Мир оказался на грани ядерной войны. Так близко к этой грани он никогда ещё не был. Однако в воскресенье, 28 октября, советское руководство решило принять американские условия.

После этого международная напряжённость стала быстро. Советский Союз вывез с Кубы свои ракеты и бомбардировщики. 20 ноября США сняли морскую блокаду острова. Ровно через два года это решение «аукнулось» советскому руководителю. В октябре 1964 года по решению Пленума ЦК КПСС Никиту Сергеевича Хрущёва освободили от всех партийных и государственных постов.