Возвращение Прославленных

В поисках Мими-Доу

Гуанг стоял под навесом, но это не спасало от косого дождя. Из бани выскочил Дэкунь и сладко потянулся. Его розовое лицо было весело, не смотря даже на то, что одежда тут же намокла. Дэкунь заметил тощую фигурку Гуанга, жмущегося к стене.

— Ну, давай я тебя подвезу до деревни! — предложил подобревший от водных процедур Дэкунь, — скоро за мной приедет повозка. А там и еды навалом. К утру мы будем дома.

— Нет. Мне нужно тут остаться, — мотнул головой Гуанг, — работка есть. Заплатят хорошо. Золотом.

— Ты дурак? В городе неспокойно. Вчера повесили еще двадцать человек. Даже по бедным кварталам ходить небезопасно, — сказал Дэкунь.

Оба взглянули на Лицзян, раскинувшийся перед ними. Отсюда, с горы, он хорошо просмтаривался. Над хмурым городом клубились низкие серые тучи, выливающиеся дождём на его крыши. Было видно, как вдали, закрывая собой взбиравшиеся по склону рисовые поля, стелется белый дым.

— Вон, до сих пор горят склады дворца, — указал на клубы дыма Дэкунь. — Теперь в Лицзяне очень опасно.

Дэкунь потянул носом, почуяв запах еды, и добавил:

— Гляди, потом тебе и золото не понадобится. Тем более, раз ты так громко о нём говоришь, — толстяк огляделся по сторонам и добавил тише, — увидишь, скоро будет восстание. Много крови прольётся.

Гуанг с досады только крякнул. То, что говорил Дэкунь, ему и самому было понятно.

Но вчера начальник почты, на которой служил Гуанг, тощий господин Сяо, попросил его зайти после работы. Когда парень, беспрестанно кланяясь, вплыл в кабинетик начальника, тот спросил:

— Гуанг, ты ведь знаешь Лицзян, как свои десять пальцев?

— Да, господин Сяо, — всё ещё кланяясь, ответил парень.

Гуанг боялся потерять и эту работу. Он напряжённо вглядывался в лицо начальника, пытаясь угадать, что случилось. Уволит? Или кто пожаловался? И теперь старый жук Сяо хочет вычесть у него из жалования?

— Тут такое дело, — начальник замялся, ибо и сам не мог понять до конца, что же от него нужно, — ко мне обратились из дворца.

Гуанг перестал трясти головой и замер.

— Сам понимаешь, сейчас такие смутные времена, того и гляди грянет революция, — сказал, заложив руки за спину и глядя в мокрое окно, господин Сяо.

— Да-да, — подтвердил Гуанг.

Он всё ещё не понимал, для чего здесь находится. А начальник продолжил:

— Есть дело. Платят очень хорошо… Но так как замолвили слово из самого дворца, сделать всё надо тихо.

— Я — маленький человек, — сказал несмело Гуанг, — как я могу помочь большим дворцовым делам?

— Тут такой щепетильный вопрос… Как я понял, завтра в Лицзян прибудут какие-то важные гости из Европы. Их надо укрыть и помочьим в деле, — разъяснил господин Сяо.

— В каком деле? — уточнил Гуанг, понимая, что точно откажется от такого рискованного поручения. Но только надо придумать причину.

— Я не знаю, в каком деле им надо помочь, — мотнул головой начальник. — Но платят золотом.

Он бросил на стол перед Гуангом мешочек.

— Развяжи, — кивнул ему господин Сяо.

Парень растянул завязки и увидел золотые монеты. Да столько, что на них в деревне можно было бы купить землю и лучший дом. Или построить его у мельницы, там, где расходятся дороги… Да, построить выйдет лучше. В два этажа, да чтобы черепичная крыша и сад. И потом посвататься к Джие. Ах, красавица Джия…

— Так ты согласен? — вырвал его из мечтаний начальник.

— Да…Но смогу ли я им помочь? — засомневался Гуанг, не отрываясь от золотых монет.

— Там уж будет видно, — выдохнул господин Сяо, — и вот ещё что. С тобой расплатятся позже. Дадут больше, чем здесь, — он кивнул на мешок. — Это золото на то, чтобы договориться о надёжном укрытии для семи гостей, двое из них дамы. Купи хорошую крытую повозку и жди их завтра у постоялого двора «Кривые ворота». Возможно, там же договоришься и с постоем. Только меньше болтай об этом деле. Целее будешь.

Гуанг сгрёб мешок и завязал его. Начальник бросил на стол маленький свиток и конверт.

— А это, — сказал он парню, — разрешение из дворца на помощь и всеобщее вспоможение в любых вопросах тому, кто эту бумагу покажет. Но, конечно, ты понимаешь, что на мятежников это не подействует. Они за такое ещё и прирежут, так что будь осторожнее. А письмо — от приезжающих господ. Прочтешь позже. Там, видимо, разъяснения. Ну, всё, иди, — махнул он Гуангу и, когда тот вышел, выдохнул.

Сяо и самому не нравилось это странное поручение, и он был очень рад, что спихнул его со своих плеч. Он вытащил из ящика свою долю монет, которую предусмотрительно отложил отдельно. И крадучись вышел из здания почты.

Гуанг же ушёл от начальника в смешанных чувствах: его грели перспективы, но смущало то, что он не знал, что от него потребуется.

И вот сейчас он стоял у бани постоялого двора «Кривые ворота», смотрел на большие, действительно, покосившиеся ставни ворот, размышляя, что принесёт ему это приключение — радость или беду?

— Пойдём, поедим, — позвал его Дэкунь зайти в харчевню, — выпьешь рисового вина или чая. Чего тут мокнуть? Ты же знаешь — все болезни от холодной воды.

Парни зашли внутрь, и старуха Жу, владелица «Кривых ворот», тут же к ним подскочила, хитро щурясь. Уж она-то разглядела у оборванца Гуанга деньги, когда он заказывал у неё сразу семь постоялых комнат в отельном крыле для каких-то там важных персон. Жу сразу учуяла навар. А враги это были или друзья, ей было всё равно. Лишь бы платили хорошо.

Жу умела подсесть за столик к любому постояльцу, и чтобы он ни говорил, поддакивать ему, быстро поглощая еду, которой её угостили. Жу много лет ни разу не платила за ужин и так к этому привыкла, что когда месяц шли восстания, и постояльцев не было, она высохла и чуть не померла с голоду — не могла из собственного шкафа взять риса, за который никто не заплатил.

Теперь, когда народ потихоньку возвращался: то торговцы проедут за товаром, то крестьяне в город, она радовалась. И буквально за неделю её снова разнесло, а на обвислых щеках заиграл румянец.

— Что хотят замечательные господа? — спросила Жу у Гуанга с Дэкунем елейным голосом.

В этот вечер из всех посетителей эта парочка казалась ей самыми перспективными. Ну, может, она могла бы раскошелить ещё того недотёпу-крестьянина, сидящего в углу, который горланил песню. Он сегодня хорошо распродал кур и всем об этом громко рассказывал. Да только с ним была его жена — сухая строгая крестьянка, поджавшая губы и зло на всех косившая. Такая не даст раскрутить муженька на монеты.

Гуанг и Дэкунь сделали заказ, Жу отдала распоряжение служанке, а сама так и кружила, вокруг парней, словно большая навозная муха, вокруг медовых сот. Когда принесли лепёшки и рисовое вино, госпожа Жу выхватила его из рук служанки и услужливо разлила его по стаканчикам, подтолкнув к парням:

— Отведайте, господа, — сладко сказала она, — а я на вас полюбуюсь.

Она присела на самый краешек скамьи, ожидая приглашения. Но его не последовало. Парни молчали, а её распирало любопытство и желание поесть за их счёт. Когда принесли плошки с супом, тарелку с мясом и чай в большом чайнике, госпожа Жу сделала новую попытку:

— Я сама разолью вам чай, — она схватила чашки и стала наливать в них напиток, — о, этот славный пуэр, который подарит вам долголетие. Во истину лучший чай на свете! Пока мы с вами едим, он как раз остынет.

И она уже смело плюхнулась на скамью напротив Гуанга, ловко пододвинув к себе мясо.

— Эй, нет, — невежливо сказал ей Дэкунь, — нам тут лишний рот и уши не нужны!

Когда она, обиженно сопя, отошла, парень перегнулся к Гуангу и тихо сказал:

— Ну, рассказывай, во что ты ввязался.

— Да, понимаешь, Дэ, я и сам толком не понимаю, — закачал головой, захмелевший от вина парень, — вчера вечером обмыслил я задание, которое дал мне начальник, да хотел уж было сегодня подойти к господину Сяо и отказаться. С тем и лёг — не хочется погибать молодым. Но во сне явилась мне бабка моя покойная — достопочтимая Сонг.

— Помню я бабку твою. Злая была, гоняла нас клюкой из сливового сада, — шумно втягивая лапшу из супа, вспомнил Дэкунь.

— А в моём сне бабка Сонг была добрая и ласковая. Сидела в белых одеждах на небесном драконе и говорила: «Не вздумай, Гуанг, сбежать. Идут к тебе семь господ. И если сможешь им помочь, будешь богатым, будешь счастливым, и сама прекрасная Джия выйдет за тебя замуж».

Дэкунь подавился супом, прокашлялся и сказал:

— Ну, это ты выдумываешь! Джия даже на богача Мяо не смотрит. Ждёт китайского принца, не меньше! И кто такие эти семь господ?

Гуанг посмотрел по сторонам, вытащил из-за пазухи письмо и сунул его другу. Дэкунь вытер об штаны руки и развернул бумагу:

«Достопочтимый Дзи Кунь. Знакомство с вашим родом со времён Шёлкового пути даёт мне надежду, что могу я обратиться к Вам с личной просьбой. В городе Лицзян проживают древние люди-монстры по фамилии Мими-Доу. О них, конечно, никто не должен знать. Для того они и скрылись среди людей. Одно у них отличие — третий глаз. Нам надо найти эту семью и спасти. Для этого выезжают к вам семь ремесленников, они сами из родов-монстров, хотя очень похожи на людей, ибо уже давно их кровь смешивается с человеческой. Их приезд должен держаться в тайне. Но найдите кого-то половчее, посообразительнее, чтобы он был этим семерым помощником и посыльным. Человеком незаменимым для них. За оплатой дело не встанет. С глубоким уважением к вам граф Леонар Жобен…»

Дальше шла длинная неразборчивая подпись…

— Ты понял, кто они? Эти семеро? — зашептал в ухо Дэкуню друг, — они те, про кого говорила в моём сне бабка Сонг.

— Да я бы прочитав такое, сбежал тут же. Нехорошая история. Странная. Ввязаться недолго, но недолго и проблемы получить. А ты веришь сну! Да ещё какому? В котором тебе всё это пророчит Сонг. Видно, спина твоя забыла её клюку, — сказал Дэкунь, отдав письмо, — поедем домой. Я спрячу тебя в сарае на рисовых полях. Пересидишь, а потом уедешь. У тебя же остались те монеты?

— Я не могу, — мотнул головой Гаунг, — и потом мне бабка во сне сказала, что один из приезжих вполовину человеческого роста, другой чёрный великан, волчица и белая фея…

— А не пил ли ты часом перед сном чего крепкого? — перебив его, засмеялся Дэкунь, — вот уж приснится же такое. А кто там был ещё, твоя бабка не сказала?

И он отхлебнул супа из плошки. Но Гуанг не успел ему ответить, дверь распахнулась, и в зал вошли высокий темный мужчина, рядом с ним семенил маленький человек ростом с ребёнка, но с бородой и в шлеме. За ними в темноте навеса толпились ещё пятеро.

У Дэкуня открылся рот, а на губе повисла лапша. Немногочисленные посетители даже повскакивали с мест, когда за первыми двумя вошли остальные. Особенно, когда увидели девушек — одну белую, как луна, другую, словно дочь солнца — с шоколадной кожей. Но обе были прекрасны. Таких красавиц здесь ещё не видели. Посетители, не скрывая, указывали на них пальцами и шумно переговаривались. К чуднЫм гостям подскочила госпожа Жу и старательно раскланялась. Да так, что её седые патлы подметали пол.

— Что надобно таким высокочтимым госпожам в моём скромном обиталище? — спросила она, обращаясь к девушкам, которые казались ей божествами, сошедшими с неба.

— Нам назначена здесь встреча, — робко ответила темнокожая и обвела всех в харчевне взглядом.

Маленький же человечек подсочил к столу, за которым сидели Дэкунь и Гуанг и спросил:

— А не вас ли мы ищем?

Застывший Дэкунь больно пнул друга под столом, чтобы тот ни в коем случае не обозначался. Да Гуанг и не мог. Когда человечек повернул к нему своё лицо, едва высовываясь из-за стола, и переспросил:

— Не вы ли наши проводничие?

Гуанг смог только промычать в ответ. От страха он не мог даже проглотить слюни, отчего они полились у него через край рта. Оглядев его внимательнее, человечек повернулся к Дэкуню и сказал ему:

— Что же ты не покормишь своего умственно-отсталого друга? Он ведь немой, помоги ему.

И, повернувшись, к чёрному великану, пожал плечами:

— Видно, проводник ещё не пришёл.

Компания устроилась за большим столом в углу и заказала еду. Дэкунь в это время быстро доел, бросил деньги на стол и, наклонившись к Гуангу, прошептал:

— Дело хуже, чем я думал. Это, действительно, люди-монстры. И они наверняка съедят тебя на ужин, если ты заявишь о себе. А иначе, зачем твоему начальнику посылать тебя, безродного, на такое дело? Уходим тихо.

Он, стараясь не шуметь, расплатился за еду, взял окостеневшего Гуанга за рукав и потащил к двери. Но уйти им не дали. Когда друзья совсем уж было подошли к выходу, дорогу им преградил тёмный великан. Он наклонился к Гуангу и, глядя ему прямо в глаза, спросил:

— Это же ты?

Дэкунь с ужасом увидел, как друг медленно кивнул.

— А он тебе помогает? — указала великан на Дэкуня.

Гуанг покачал головой из стороны в сторону, как покачивалась кобра из горшка. С ней приезжал к ним в город индийский заклинатель. Друзья тогда битый час любовались на выдрессированную змею.

— Ты тогда иди, — открыл дверь Дэкуню великан, — А Гуанг останется с нами.

Дэкунь, не помня себя, выскочил из харчевни, подбежал к повозке, которая уже ждала его, и поспешно крикнул возничему: «Гони!» стараясь не думать о собственной трусости.

Великан же пригласил Гуанга за их стол.

— Меня зовут Тафари, — сказал он, — или Следопыт.

Потом он представил остальных. Старика, похожего на лекаря, звали граф Леонар, девушек — Бернис-Волчица и Мэдлин, коротышку — Стурла, восточного парня с необычными большими глазами — Итиро, а молодого человека с копной вьющихся волос — Марио-Рыболов.

— Скажите, — выпив чаю и немного успокоившись, спросил Гуанг, — а вы действительно люди-монстры?

— Мы называемся визидарами. Монстры — всё же не совсем подходящее слово, — спокойно ответил ему Тафари.

— Мы здесь, чтобы найти одну семью. Они тоже визидары, — сказал Леонар, — ты нам поможешь?

— Я уже размышлял об этом. О семьях можно узнать покаталогам в районных управах. В городе таких немало. Придётся обойти каждую и заплатить…

— За этим дело не станет, — коснулся его руки Стурла, — главное — найти семью Мими-Доу.

— Я договорился вам о постое здесь, в Кривых воротах, — кивнул Гуанг на госпожу Жу, которая напряжённо следила за их столом, приоткрыв шторки кухни.

— Ты молодец, Гуанг, — поблагодарила его Волчица, — давайте тогда пройдём в комнаты.

Как только они встали, подскочила Жу, и Гуанг попросил её сопроводить гостей в их покои. Выйдя на задний двор, длинной процессией, компания отправилась за хозяйкой по мостику через ручеёк.

— Как здесь красиво! — окинула взглядом аккуратный дворик Мэд, — вы живёте в чудесном краю! Чего мы только не видели по дороге сюда: каменный лес, кружевные рисовые поля, пагоды…

Услышав её слова, Гуанг улыбнулся и расслабился — не могут быть злыми люди, которые видят красоту в окружающем мире, подумал он.

Процессия двинулась через сад, где светило всего пару фонарей. Свернув на песчаную дорожку, госпожа Жу споткнулась о кошечку, которая заснула, свернувшись у статуи.

— Опять эта мерзавка! — вскрикнула хозяйка, потирая ногу, — да, так и есть, — вглядываясь в испуганную кошку, кивнула Жу, — эта… с одним ухом. Прибилась во двор и не вывести её.

Госпожа Жу брезгливо скривила лицо. В ярости она хотела пнуть животное. Но граф Леонар подхватил кошечку и сказал:

— Мы заберём её себе.

Гуанг опять улыбнулся: доброе сердце не обидит того, кто слабее.

Госпожа Жу отвела гостям целое крыло. Это было одноэтажное деревянное здание с покатой черепичной крышей, раскрашенное в жёлтый и алый. Внутри были спальни для каждого и большая общая комната для чаепитий. Хозяйка показала покои, и, когда её попросили удалиться, с сожалением захлопнула за собой дверь, немного за ней постояв, прислушиваясь, так ей хотелось остаться!

И посмотреть было на что. Гуанг видел, как Тафари обошёл все комнаты, освещая их маленьким фонариком. Как Итиро с помощью бамбуковой палочки наполнил чайник водой, а потом другой палочкой разжёг огонь.

«Расскажу потом Дэкуню — не поверит», — подумал Гуанг.

А чудеса не прекращались. На столе госпожа Жу оставила сладости, но так как она была экономной, то положила каждому ровно по тоненькому кусочку.

— М-м-м, вот это вкусно, — проглотил слюну Гуанг, показывая на поднос, — обязательно попробуйте!

— Как мало! — сказал Стурла, оглядывая сласти. — Тут только мне одному на один присест. Марио!

— Ага, я уже понял, — кивнул ему Рыболов и достал из кармана стекляшку. Он что-то прошептал, наведя её на поднос, исладостей стало больше. Марио повторил это действие несколько раз, пока сласти не стали падать со стола — Гуанг едва их успел подхватить.

— Надеюсь, ты понимаешь, что пока не должен никому рассказывать, что здесь видел? — спросил Стурла у Гуанга.

Тот кивнул головой — мол, не дурак, понимаю.

Леонар вышел из своих покоев с кошечкой на руках. Он вымыл её и привёл в порядок. Это была маленькая, но юркая чернушка. Только один бок с белым пятном. У неё действительно не было одного уха. Леонар накормил животное и, поглаживая её бочок, размышлял:

— Как же тебя назвать?

— Назовите Хэй Сё, это значит чёрная, — предложил Гуанг.

— Ну что ж, — поднял кошку перед собой Леонар, — теперь у тебя есть имя — Хэй Сё… Ты согласна?

Кошка мяукнула в ответ.

— Она говорит, что ей нравится, — перевёл Стурла.

— Гуанг, — вышла в чайную Бёрнис, — а что это за звенящие горшочки с дырочками, подвешены у изголовья кровати?

— О, это для покоя, — улыбнулся парень, — в эти глиняные горшки собирают сверчков. Они стрекочут и настраивают человека на сон или приятные мысли.

— Ну что ж, — в чайную зашёл в расписном халате и шапочке Тафари, — прекрасные условия. Давайте обсудим, что делать дальше.

Все собрались вокруг низенького столика, и какое-то время церемонно пили чай, который разливал Гуанг. Он же расслабился и рассказывал им о чайных традициях. Ему всё больше нравились визидары. Ну, во-первых, они были необычными: выглядели диковинно, совершали чудеса. А, во-вторых, от них исходила необъяснимое спокойствие и уверенность. И чем больше он находился рядом, тем сильнее это чувствовал.

— Так что? — прервал его на полуслове Леонар, — кто завтра пойдёт в город с Гуангом обходить управы, чтобы найти семью Мими-Доу?

— Так как здесь неспокойно, — сказал Стурла, — должен пойти я.

— Я тоже согласен идти в разведку, — кивнул Леонар.

— Если позволите сказать, — робко вклинился в разговор Гуанг, то лучше, чтобы со мной пошла Мэдлин. И Итиро.

— Почему? — удивился Стурла.

— У нас, — пояснил Гуанг, — командуют и управляют женщины. Именно им отведено больше уважения. Но темнокожая привлекла бы слишком много внимания. А Итиро немного похож на местного. Такой компанией мы не слишком бы бросались в глаза. А если ещё и одеться как местные, то совсем бы слились с толпой.

С парнем все согласились.

— Позвольте спросить, — осмелев, сказал Гуанг, — меня давно мучает вопрос: а что такое «третий глаз»? Неужели в Лицзян живёт семья с тремя глазами? Но я бы точно об этом знал!

— Порой удивительное гораздо ближе, чем мы думаем, — покачал головой Тафари, — но, если честно, мы и сами не знаем, что это обозначает. Вот найдём эту семью и поймём.

Сговорились пойти в город с самого утра, и Гуанг ушёл с постоялого двора.

…Лишь рассвет порозовил верхушки гор, но ещё не отразился в воде рисовых полей, как Гуанг уже стучал в Кривые ворота. Сонная госпожа Жу открыла дверь. Она выглядела, как взлохмаченная гора одежды, которую носят на себе прачки к ручью по субботам.

— Чего тебе? — зевая, невежливо рыкнула она.

— Я к господам, — поклонился Гуанг и ловко проскользнул мимо Жу, таща за собой большой тюк.

— Что там? — ткнула в мягкий бок тюка любопытная хозяйка.

— То, что понадобится господам, — уклончиво ответил Гуанг и побежал по мостику к беседке с покатой крыше, где поселили визидаров.

В домике было тихо, все ещё отдыхали. Только Леонар сидел под навесом и смотрел, как по камешкам в ручейке струится вода, колыхая изумрудные водоросли.

— Господин Леонар, — обратился к нему Гуанг, — почему вы не спите, ведь ещё так рано?

— Ах, я уже наспался за жизнь, — вздохнул Леонар, — когда ты молод, то и сон крепкий и глубокий, но сон старика чуткий и хрупкий, как крылья бабочки.

— В Китае говорят, — сказал, присев рядом с ним, парень, — что у старых фарфоровый сон, потому что в чашу их разума положено много мудрых мыслей. Они звенят, перекатываются, и будят старика. Но крылья бабочки — тоже красиво. Вам бы книги писать.

— Я вот об этом и думаю, — кивнул Леонар, — когда мы дойдём до дома, а я верю, что так и будет, тогда я начну писать книгу.

— Правильно, — одобрил Гуанг.

К ним, потягиваясь, вышли Бернис с Мэдлин. Потом, услышав голоса, проснулись и другие. Через двадцать минут, причёсанная розовощёкая Жу внесла в чайную поднос с едой, косясь на тюк Гуанга. Когда она вышла, парень развязал узел и вытащил оттуда одежду.

— Вот, — протянул он длинное льняное платье и расшитую жилетку Мэдлин, — в этой одежде вам здесь будет легче слиться с толпой.

Потом он достал шаровары и плотную пёструю рубаху до пола для Итиро. И последним вытащил целую кучу нарядных бус:

— О! Это всё мне на себя надеть? — смеясь, спросила Мэдлин, взяв в руки тяжёлые ряды бусин.

— Нет, — мотнул головой Гуанг, — тебе одни, а остальные Итиро. Мужчины здесь носят украшений больше женщин.

Через полчаса из Кривых ворот вышла и села в повозку бледненькая молодая китайская госпожа в красивой шапочке с нашитыми цветами и бубенчиками. Через плечо у неё висела милая европейская сумочка, которая контрастировала с нарядом. С нею в повозку сели и двое её слуг.

За первую половину дня в Лицзяне эту повозку видели у многих городских управ. Везде повторялось одно и тоже. Слуги спешивались и помогали сойтикрасавице-госпоже. Сначала в контору заходила Мэдлин, за ней семенил Итиро, он нёс над ней зонтик, рядом шёл Гуанг. Он, обращаясь к служкам, рассказывал одну и ту же историю: его госпожа разыскивает тётушку, чтобы отблагодарить её за помощь. Но тётушка затерялась, а фамилия тетки — Мими-Доу.

Работники управ выслушивали, сочувственно качали головами, но всегда неизменно отказывались помочь, ссылаясь на занятость. Но потом Итироподносил им кулёк с подарками и монетами. И только после этого Гуанг вытаскивал пергамент из дворца с красивой золотой печатью, который производил на работников окончательное впечатление, вызывая у них острое желание подосбить. И служащие тут же бежали рыться в картотеке.

К обеду компания постела уже шесть контор, но Мими-Доу не нашли. Гуанг предложил перекусить.

— Я сейчас вас угощу лучшим кофе! — сказал он.

— Я думал, что в Китае только чай пьют, — удивился Итиро.

Гуанг загадочно улыбнулся и повёл их к площади.

Они зашли в кофейню старого города и сделали заказ. Сейчас, днём, город жил обычной жизнью, только чуть больше стражи ходило по улицам, чуть тише шептались, переглядываясь, крестьяне, собиравшиеся кучками по углам. Но всё так же светило солнце, освещая загнутую черепицу крыш; у каналов шалили дети; стайкам ходили девушки, прикрывая смеющиеся рты ладошками.

Гуанг, глядя по сторонам, загрустил.

— Почему ты расстроен? — спросила его Мэдлин.

— Я люблю свой Лицзян. Мои предки всегда жили здесь. Но теперь мне страшно, что всё это будет разрушено. Жизнь перестала быть прежней. Люди изменились, — вздохнул Гуанг.

— Жизнь всегда разная, поверь. Наши дети будут говорить то же самое, — успокоил его Итиро. — Но мне жаль, что всё у вас идёт к восстанию. Это чувствуется в самом воздухе. И тогда точно будут жертвы. А это уже точно печально.

Им принесли кофе и заставили весь столик цветными пиалками с едой. Компания молча стала есть, каждый думал освоём.

Кофе был очень терпким и насыщенным. Отхлебнув из чашки, Мэд сказала:

— Какой необычный напиток!

Гуанг снова ожил, рассказывая, что у них в провинции выращивают не только лучший пуэрский чай, за которым приезжают со всего света, но и редкий сорт кофе.

— Мой отец служил у французского миссионера, который привёз в нашу провинцию кофе, — воодушевлённо объяснял Гуанг, — и теперь недалеко от Лицзяна есть своя кофейная плантация. Отец говорил, что за кофе — будущее. Он мечтал его разводить, хотя в нашей деревне над ним смеялись. Ведь все у нас растят только чай и рис. Я, когда заработаю денег, у себя в деревне посажу кофе! У меня будет своя кофейная плантация, — мечтал Гуанг.

После кофе у компании поднялось настроение, и возродились надежды. Воодушевлённые, они поехали в очередную контору.

— Вот увидите, мы найдём этих Мими-Доу! И очень скоро, — убедительно говорил Итиро, махая зонтиком.

Та управа, в которую они приехали, находилась на самой окраине Лицзяна. У самого её порога сидел старый китаец и курил длинную трубку.

— Не работаем, — коротко бросил он Мэд, которая уж было собралась взойти на ступеньку.

— Ну, что ж… — растерялась девушка и разочарованношагнула назад к повозке.

— Это Китай, так дела не делаются, — мотнул головой Гуанг, — отойдите, я попытаюсь договориться.

Он подошёл к китайцу и стал с ним шептаться. Визидары видели, как старик качает головой. Но потом Гуанг махнул Итиро, чтобы тот принёс денег. Он подбежал и радостно развязал сумку, достав монеты. Старик бесцеремонно заглянул в мешок Итиро и увидел, что он набит ценностями. Мэд видела, что Гуанг недовольно нахмурился, заметив взгляд старика. Но старый китаец казался девушке безобидным, хоть и излишне любопытным.

Китаец схватил мешочек с монетами и сказал:

— В конторе сегодня никого нет, но я могу пустить вас в картотеку. Если вы пообещаете оставить там всё, как есть. А то не сносить мне головы. И ищите там сами своих Мими-Доу, сколько вам влезет.

— Да-да, — закивали ребята.

Старик повёл их в переулок рядом. Итиро видел, как напрягся Гуанг, схватившись за нож, висящий на поясе и до этого надёжно спрятанный в складках его широкой накидки. Старик перехватил взгляд парня и захихикал беззубым ртом:

— Приятно, что вы меня боитесь. Но неужели я могу что-то сделать таким сильным и молодым?

И его лысая голова, покрытая старческими пятнами, затряслась.

Он завёл их потайной дверью в контору и показал комнатку без окон, где стояли низенькие шкафчики с карточками, покрытыми иероглифами. Сказал:

— Ищите.

И, выскользнув за дверь, щёлкнул ключом.

— Эй! — подскочил к закрытой двери Гуанг, — открой!

— Что ты так боишься? — сказал из-за двери старик, — или хотел ограбить контору? Я приду через три часа и вас открою. Ищитепока своих Мими-Доу.

И опять хрипло рассмеялся, словно кто-то тряс мешок, набитый мелким песком.

— Не нравится мне он, — сказал, вздохнув Гуанг. — И потом у него из-под рукава выглядывала полустёртая татуировка — хвост рыбы.

— Ну и что тут такого? — спросила Мэдлин, открывая первый ящик. Она потрогала свой Переводной медальон и порадовалась, что с помощью него сможет ловко разбирать вязь иероглифов.

— А то, что раньше такие тату носили бандиты, — оглядел закрытую дверь Гуанг. Потом подошёл, поднял из угла тяжёлую доску — это оказался засов. К нему подскочил Итиро, и они вместе закрыли на него дверь изнутри.

— Зачем это? — подняла глаза от ящика с карточками Мэдлин.

— На всякий случай, — пробормотал Итиро.

И они втроём углубились в картотеку. Шкафчиков с фамилиями оказалось шесть. Каждый взял себе по два. Быстрее всех проверил свои карточки Гуанг, но нужной фамилии не нашёл и начал помогать Мэдлин.

За дверью раздался шум и голоса. Итиро подошёл ближе и, посмотрев на Мэд и Гуанга, приложил палец к губам. Потом прислонил ухо к замочной скавжине дверного полотна. Послушал, что происходит снаружи. И жестом позвал к себе Гуанга. На ногах парня были плетёные соломенные шлёпки, поэтому он смог тихо, словно кошка, подойти к Итиро и тоже прислушался.

В переулке шёл тихий разговор. По голосам, там было человек шесть-восемь.

— Да не бойтесь, — раздавался приглушённый голос старика-китайца, — дело верное. У них там столько монет — на всех хватит.

— Что будем делать? — одними губами спросил Гуанг у Итиро.

Тот кивнул ему вбок, и они отошли в комнату.

— Продолжай искать, — шепнул побелевшей Мэдлин Итиро.

А потом, повернувшись к Гуангу, сказал:

— Надо подумать о плане побега.

Они осмотрели дверь в основное здание конторы. Постарались её выбить, но она не поддавалсь.

— Поищите инструмент здесь, — Мэдлин кинула Итиро свою сумочку.

Парни по очереди засовывали руку в Бесконечную сумку Мэд и доставали оттуда разные предметы. Сначала Гуанг удивился Бесконечной сумке, но близкая опасность заставила сосредоточиться, а не анализировать — как такое возможно. Было ощущение, что засовываешь руку в тёмный чулан, и нащупываешь там вещь. По первости они вытаскивали пудреницы, расчёски и ленты. Потом они нашли пару книг Леонара.

— Ну, тут у тебя полный бардак, — в сердцах сказал Итиро.

— Да вы ничего не понимаете, — подскочила Мэд.

И с первого раза вытащила огромный молоток и долото.

Сначала с помощью долота парни пытались открыть дверь в контору, чтобы выбраться с другой стороны. Но у них ничего не получилось. Тем более, что они старались делать всё максимально тихо.

Вдруг дверь в переулок дёрнулась, и в ней повернули ключ. Все трое замерли. А с улицы кто-то аккуратно повернул ручку.

— Здесь ли вы? — громко спросил старик, и потом сам себе ответил, — здесь-здесь, голубчики, куда же вы денетесь?

— Ты же обещал, что ничего нам не сделаешь, — крикнул ему Гуанг.

Старик за дверью засмеялся.

— Я, конечно, ничего вам сделать не могу. Но позвал тех, кто может.

И его смех подхватили остальные разбойники.

— Откройте. Вам всё равно деваться некуда, — ласковосказал старик.

Молодёжь переглянулась.

— Мы подумаем, — ответил ему Итиро.

— Боюсь, у вас нет времени думать. Дверь мы всё равно выломаем, — мягко донёс до их сведения старик.

Видимо, он подал знак другим, и дверь стали сотрясать глухие удары.

— Есть! — закричала Мэд, держа в дрожащих руках карточку, — здесь всё про семью Мими-Доу!!!

Гуанг взял из её рук кусочек картона. Действительно, мелкой россыпью иероглифов на нём было написано о неком семействе Мими-Доу.

— Надеюсь, что они одни такие, — пробормотал он, и сунул её за пазуху.

В это время Итиро взял молот и со всей силы стал колотить по стене. Он не знал, куда они попадут, если он пробьёт дыру, но видел в этом единственный выход. Стена была из соломы и глины. Комната быстро наполнилась пылью.

В дверь стали колотить сильнее, но и ребята налегли на стену. Тем более что показался маленький просвет. Мэд и Гуанг стали помогать руками и подручными средствами его увеличить.

Когда они расширили дыру достаточно, то первой помогли выбраться задыхающейся от пыли Мэдлин. Она оказалась а соседнем переулке. Но сами парни вылезти не успели.

Дверь рухнула, и в помещение ворвались разъярённые люди.

— Мэд, беги, спасайся, зови на помощь, — успел сказать Итиро девушке, и тут же, вытащив меч, кинулся к ближнему китайцу.

Но силы были неравны. Двоих он серьёзно ранил, чем очень разозлил остальных. Их с Гуангом схватили, выволокли на улицу и бросили на колени перед стариком. Тот оглядел их окровавленные лица и спросил:

— А где девчонка? У неё, видимо, сумка с богатствами.

Он стал пинать Гуанга в лицо острым носком своего ботиночка, в то время, когда Итиро держали двое бандитов, а третий бил его в живот. Был момент, когда Итиро вырвался, но его тут же повалили четверо, заломив парню руки, с усердием нанося ему тумаки, куда попало.

— Где девчонка?! — уже в бешенстве кричал старик с перекошенным от ярости лицом. Теперь он вкладывал в удары по Гуангу всю свою злость.

Итиро наконец, вывернул руку и схватил Огненную палочку, которую бандиты посчитали за дудку и поэтому не отобрали, как оружие. Он выкинул руку с ней вперёд и, указав ею на бандита, избивавшего Гуанга, произнёс заклинание. В эту же секунду на разбойнике загорелась одежда. Он отпустил жертву, упал и начал орать, катаясь в пыли. А Итиро поджёг ещё одного.

Остальные, вместе со стариком, отскочили в тупик и спрятались за кучей мусора.

— Не подходите! — крикнул им Итиро и помог подняться сильно ослабшему Гуангу. В этот момент в проулок ворвалась на повозкеМэд. Пока парни садились, Мэдлин стояла с оголённым клинком и кричала:

— Я воткну его в любого, кто приблизится!

Разбойники глядели на них из-под грязных ящиков. Но выходить не торопились, опасаясь обезумевшей девушки, с разлохмаченными белоснежными волосами и ещё больше боясь палочки Итиро.

Но как только повозка выехала из тупика, погнались за ней. Но куда там! Ребят было не догнать. Мэдлин стегала лошадей, постоянно оглядываясь на парней. Их открытые участки кожи были покрыты ранами и синяками. Гуанг истекал кровью — кто-то его тяжело ранил в бок. Он ещё в городе потерял сознание. У Итиро была сломана рука.

Мэд спешила и только успевала кричать «простите» на китайском испуганным прохожим, отскакивающим от повозки к стенам домов. Лошади мчались, не разбирая пути — так отчаянно их подстёгивала Мэдлин. Они снесли пару вывесок, опрокинули столик с товарами, перевернули встречную телегу с чанами — из них разлились молочные реки, но скорости Мэд не сбросила.

Когда в «Кривые ворота» ворвалась повозка, к ней кинулись остальные визидары. Раненных парней перенесли в чайную комнату и осмотрели. Гуанг приходил в себя и стонал. Леонар принёс перчатку.

— Конечно, на людей она действует слабее, но что поделать, — сказал он, прикладывая её к боку Гуанга.

Дверь без стука растворилась и вплыла госпожа Жу.

— Услышала шум, испугалась, — сказала она, прикидываясь озабоченной.

Госпожа Жу слышала, что постояльцы вернулись, но не успела увидеть, что происходило во дворе. И теперь пришла разведать, что и как. Зорко оглядев комнату, не упуская ни одной детали, отстранённо спросила:

— Не нужна ли помощь?

И тут она занервничала, увидев раненых, которые лежали до этого скрытые от неё резными ширмами. Вот так неприятность! Мёртвые? Нет, вроде шевелятся, живые. Но не навлекут ли они на её постоялый двор какую беду?

— Да, госпожа Жу, принесите таз и, если есть, бинты.

— Конечно-конечно, — заторопилась она.

Через пять минут вернулась с мазями и бинтами.

Перевязали Гуанга, Итиро из дощечек сделали на руку лангетку.

Госпожа Жу крутилась рядом, но когда из диалогов поняла, что, кажется, ничего не угрожает её собственности, успокоившись, удалилась. Тафари же достал из своей сумки снадобья, приготовил в чашке белую жижу и напоил ею раненых.

Им от его лекарства стало легче.

Бернис и Мэд сидели рядом с Гуангом, и то вытирали на его лице выступавшую испарину, то поили водой. Когда парня очередной раз перекладывали поудобнее, из-за пазухи у него выпала карточка, о которой в суматохе забыли. Стурла подхватил её.

— Это то, что мы нашли о семье Мими-Доу, — пояснила Мэдлин.

Тафари с Леонаром взялись читать мелкие ровные кружева иероглифов.

— Здесь написано, — сдвинув очки на лоб, сказал Леонар, — что семья Мими-Доу живёт за храмом Золотых колоколов. Их четверо: Пинг и Ксия Мими-Доу, и их дети Хи и Янмей.

— Значит, завтра надо будет их разыскать, — сказал Тафари.

Он посмотрел на Гуанга:

— До утра парень вряд ли восстановится. Поэтому будем рассчитывать на себя. Надеюсь, что храм Золотых колоколов в в городе один.

На ночь у больных остались дежурить Леонар, Марио и Стурла. Когда к полуночи Гуангу стало чуть легче, Стурла наложил перчатку на руку Итиро. За два часа она у него полностью зажила, синяки рассосались и отёки сошли. Тогда перчатку снова переложили на раны Гуанга. Марио вышел подышать ночным воздухом. Он радовался, что друзьям легче, но его мучила совесть от того, что он не пошёл в город с ними.

«Я изменился, — думал, наблюдая за своими мыслями, Марио, — как хорошо быть визидаром! Уже сейчас я столько увидел и понял, сколько не познал за всю жизнь. Нашёл верных друзей. А впереди столько приключений…» Додумать он не успел. Ему показалось, что в кустах у забора кто-то закопошился. Вроде метнулась какая-то тень. Марио пошёл исследовать то место, но никого не нашёл. «Может, собака?» — подумал он. И вернулся в чайную.