Возвращение Прославленных

Секреты Пинар, которые она не знала

Октябрь, как всегда, начался с дождей. Если с неба не лило, то оно всё-равно хмурилось, клокотало серыми облаками и тоскливо взирало с высоты на опустевшие пляжи Корнуолла.

Прохожие, поднимая плечи, укутывались посильнее в плащи и куртки, закрываясь от ветра хлипкими зонтами, и удивлённо косились на женщину лет пятидесяти, которая рассеяно шла к променаду. На плече она, конечно, тоже держала зонт. Но весь её вид был такой, будто нет холодного дождя, в городе прекрасная погода, а зонтик она открыла так, от нечаянных солнечных лучей. Одета низенькая женщина была в тёплую длинную кофту грубой вязки. От влаги её золотые короткие волосы с проседью завились в милые кудряшки вокруг круглого лица. А оно у неё было необычным: большие, немного навыкате, глаза, слишком широкий рот и массивный нос с горбинкой. Впрочем, в её немного странной внешности ничего отталкивающего не было. За те, пару секунд, которые незнакомцы тратили на разглядывание её лица, необычность оседала, и в памяти оставался лишь след добра и теплоты взгляда женщины.

Она не обращала ни на кого внимания, словно никого не видела. Женщина хмурилась и порой, задумавшись, наступала в лужи, от чего её туфли с массивными старомодными пряжками давно промокли.

Из старой таверны «Адмирал Бенбой» выглянул седой хозяин и крикнул ей:

— Эй, Пинар, зайди! Ты вся промокла.

Женщина остановилась и взглянула перед собой так, будто только проснулась. Она поморщила лоб, сомневаясь, но когда хозяин добавил: «Я приготовил такую чудесную баранью ногу!», женщина решительнозатопала к таверне.

Когда она устроилась на любимом месте у окна, хозяин принёс ей хороший кусок мяса, сдобренный горой картофеля и кружку горячего грога. Он пододвинул к ней тарелку, потом притащил такую же порцию себе и сел напротив неё.

— Спасибо тебе, Грег, — взглянув на него, устало сказала Пинар.

Она пододвинула к себе тарелку и, наколов на вилку большой кусок, отправила его себе в рот. На лице Пинар отразилось блаженство.

— М-м-м-м, — только и смогла сказать она.

— Вот за что я тебя люблю, Пинар, так это за хороший аппетит, — одобрительно крякнул, глядя на собеседницу, старый моряк, откусывая сочный шмат мяса. — Только что это ты расхаживала по городу, словно привидение? Промокла вон вся…

— Знаешь, старина, есть отчего, — мотнула Пинар головой.

— Что-то случилось? — Грег отложил увесистый морской нож, которым резал мясо и приготовился слушать.

На его вопрос она ответила вопросом:

— Грег, а у тебя бывало когда-нибудь ощущение, что ты что-то забыл? Что-то очень важное?

Он задумался, а потом кивнул головой:

— Конечно. Вот на прошлой неделе Мария меня просила заехать на обратной дороге из города в рыбные ряды, а я вспомнил об этом только возвратившись.

— Да нет, не это, — огорчённо отмахнулась Пинар, — мне не даёт покоя мысль, что я что-то забыла из своего прошлого. Что моя жизнь была другой, но я этого не помню. Что я живу какой-то не своей судьбой…

— Э-э-э-э, старушка, да у тебя кризис среднего возраста, — улыбнулся Грег. — Поздненько он у тебя.

— Не думаю, — помотала она головой, — нет, это мучает меня по ночам… И как будто бы что-то тянет меня. Знаешь куда? В тот самый камин.

— В тот самый? — напрягся Грег. — Там где горела твоя мать?

— Грег, может я схожу с ума, как и она? Ведь ей было всего тридцать три года… Я помню, она тоже ходила часами у этого камина перед…ну, перед тем, как всё случилось… Гладила плитку над каминной полкой. Жалела, что самая первая отколота, а ту, вторую, на которой написано изогнутыми буквами «холь», натирала до блеска…

— Но мы же с тобой переводили смысл этих крючков с иврита. Помнишь? Они всего лишь обозначают «пепел». А что ещё может быть написано над камином? Никакой мистики. А тянет тебя туда, потому что всё же для шестилетней девочки увидеть горящую в камине мать — большой стресс на всю жизнь… Я думаю, что-то тебе об этом напомнило.

— Может, я всё же сумасшедшая? — спросила Пинар у Грега.

— Как человек, который старше тебя на два года и к тому же знающий тебя всю жизнь друг, я скажу — ты определённо здорова.

— Но ты же не психиатр, чтобы знать это наверняка.

— Я — владелец таверны. А это почти одно и тоже, что психиатр, — уверенно сказал он. — К тому же я тебе всегда советовал съехать оттуда. Это дом дурных воспоминаний, хоть и ваше родовое гнездо.

— Как странно ты сказал, Грег, — «родовое гнездо». Мама его тоже только так называла.

— Пинар, ты тридцать лет служила секретарём в Королевском геологическом обществе Корнуолла. Ты вечно была занята, потому что слишком ответственная, — он ласково накрыл её руку своей, — тебе просто надо отдохнуть. Поверь, всё пройдёт. Кушай, пока всё окончательно не остыло. Ты же знаешь — баранину следует есть только горячей.

Они углубились в тарелки, болтая о погоде и сетуя на то, что на градуснике 57 фаренгейту, а ощущается, как сорок.

— Но туристов всё равно много, — кивнул на окно Грег, — купальщики сменились любителями подышать остывшим океаническим бризом. А сейчас через день шторм. Сама знаешь, как он восстанавливает здоровье.

— Я тоже люблю подышать бурей, — согласилась она, — когда океан взбил воздух, поднял озон с глубины на поверхность… Потом так сладко спится.

— И нервам твоим успокоение. Только одеться надо получше, — оглядел он её кофту, — укутайся и погуляй сегодня.

Тут в дверь завалилась шумная толпа приезжих, пожелавших увидеть знаменитую таверну изнутри, и кто-то из них закричал фразу, которую здесь слышали регулярно:

— Йо-хо-хо, налейте рому!

Грег встал, распрощался с Пинар, и побежал обслуживать посетителей.

Женщина же, задумчиво глядя в мокрое окно, спокойно доела мясо. Положила у тарелки монеты и, натянув подсохшую кофту, вышла на улицу.

Она быстро поднималась по кривой улочке вверх. Иногда оборачивалась, глядя туда, где в узком просвете между домов виднелись лодки. Взбесившийся океан с силой сталкивал их друг с другом. И жалобный скрип их мачт порой заглушал шторм. Только сейчас, от плача лодок, Пинар почувствовала дрожь в руках и холод в теле. Поэтому практически побежала к небольшому заросшему садику за плотным забором на самом верху холма. Наконец, преодолевая порывы, которые здесь были сильнее, она открыла проржавевшую калитку и зашла в сад. Женщина двинулась к аккуратному домику из серого камня.

Зайдя внутрь, не снимая туфель, она пошла в гостиную, плюхнулась в кресло напротив камина, где в последнее время засиживалась, и замерла.

Дом был обычным снаружи, но несколько странным внутри. Хоть комнаты в нём были оформлены на классический английский манер, сами формы стен были примечательными: с необычными сводами, выпуклостями и неожиданными нишами, которые старые хозяева, по-видимому, стараясь хоть как-то сделать помещения квадратными, заделали, заколотили и выровняли. Где-то эти ниши превратились в кладовочки, где-то обросли полочками, где-то спрятались за весёлыми шторочками.

Впрочем, ко всему этому Пинар давно привыкла. В детстве ей даже нравились все эти потайные дверцы и укромные уголки — у неё, как у мышки, в доме были свои тайные норки и хранилища её нехитрых маленьких тайн.

Сейчас Пинар рассматривала камин. Портал его дымохода проходил через центр дома и заканчивался на крыше большой трубой украшенной необычным флюгером. На нём чудесная птица с лицом девушки, показывала поднятым крылом направление ветра.

Этот камин стоило бы описать. Для такой небольшой гостиной он был явно великоват и почти полностью занимал одну из стен. С человеческий рост, длиною не меньше, чем два ярда. Каминную полку поддерживали две толстые колонны с барельефами удивительных птиц и цветов.

В детстве мама научила Пинар играть в игру. Онимочили толстый лист бумаги и прикладывали к барельефу. Если аккуратно разгладить бумагу, подождать, пока высохнет и провести углём, то отпечатывался красивый объёмный рисунок.

Мама. Как хорошо они жили с мамой вдвоём.

Когда Пинар вспоминала мать, то в голове всегда начинал звучать её сочный смех. Хотя тогда, в последние месяцы перед больницей, мама всё чаще грустила и сидела в этом же кресле. Или стояла у камина, трогая медные буквы, вделанные в фарфоровую плитку на каминной полке.

Пинар подошла и коснулась той самой плитки. Три буквы чётко выступали над поверхностью. Они обозначали слово «Холь». Пепел.

Женщина закрыла глаза. На ощупь буквы были гладкими и холодными. Интересно, что было на отбитой плитке перед ними? Пинар потрогала то место, где раньше, давно, до её рождения что-то было написано ещё. Как будтосилилась почувствовать и прочесть сквозь время исчезнувшие буквы. Но не получилось. Пинар поймала себя на мысли, что её снова со страшной силой тянет войти в камин. Больше, чем раньше. В страхе она отпрянула. Женщина очнулась, встряхнула головой, огляделась. Увидела мокрые пятна от ботинок на полу, и, вздохнув, пошла в коридор снимать обувь и переодеваться.

Через час Пинар принесла из кухни в гостиную поднос с ужином, посмотрела за окно, где разыгрался настоящий шестибальный шторм, задёрнула шторы, включила радио и, устроившись с ногами на кресле, начала пиршество. По радио вещали новости, потом начали передавать песни. Женщина согрелась, заслушалась и задремала. И в сумраке комнаты под грохот урагана и отблеск зарниц сквозь щели штор, перед Пинар, опять встала мать. Такой, какой она выглядела в ту самую злополучную ночь.

…Маленькая Пинар хотела развеселить грустную маму и корчила рожицы, в ванной комнате, чистя зубным порошком зубы. Мама рассеянно улыбалась, но поторапливала дочь. Потом быстро уложила её в кровать и поспешила закрыть дверь, пожелав спокойного сна. Обычно на ночь мама рассказывала сказку, поэтому Пинар никак не могла заснуть. Она поговорила с Максом — плюшевым зайцем, потом побеседовала с высокомерной Мисс Беатрис — куклой в кружевах и шляпке. Но девочке всё равно не засыпалось. И потом снизу слышались какие-то странные звуки. Пинар решилась спуститься в гостиную и посмотреть, всё ли в порядке. Мисс Беатрис жеманно поджала губы и отвернулась, зато Макс — настоящий друг, вызвался идти с ней. Они обнялись и открыли дверь в коридор.

Тихо шла Пинар по коридору, неслышно спустилась по лестнице, и вдруг яркий отсвет заполыхал в окнах и на гардинах. Девочка подбежала к арке в гостиную и увидела, как стоя в камине, горит мама. Девочка в ужасе бросилась на улицу.

Она бежала, спотыкаясь об камни, выронила где-то Макса, мчалась, не останавливаясь, до соседского дома. И отчаянно затарабанила в их дверь маленьким кулачками. Соседи в шоке слушали сбивчивый рассказ босой девочки, стоящей перед ними в ночной сорочке. Срочно завели её к себе, вызвали полицию.

Мать девочки нашли лежащей в камине, но ожогов на ней было немного. То ли она сама сбила пламя, то ли одежда была влажной, но, как ни странно, женщина мало пострадала. Её поместили в больницу, потом перевели в клинику для умалишенных, потому что говорила женщина странные вещи.

Пинар отправили в закрытую школу. Пару раз девочка посещала мать. Но та стала от лекарств вялой, только глядела в стену, ласково гладила дочь по золотым локонам и тихо бормотала небылицы. Однажды мать, глядя прямо в глаза Пинар, чётко проговорила: «Ты тоже так сделаешь. Как я. Потому что ты такая же».

А потом, в очередное посещение матери, Пинар отвели за корпус больницы, где была небольшая часовня при старом кладбище. И показали свежую могилу. На ней было фото мамы ещё до болезни. Со снимка глядела весёлая жизнерадостная женщина, полная сил. Она смеялась, поправляя шляпку на голове. Так Пинар увидела маму в последний раз.

Когда девушка выходила из ворот больницы, её догнала медсестра и отдала вещи матери: расческу с поломанным зубчиком, которой женщина часто расчёсывала дочери волосы; зеркальце с ручкой, треснутое посередине; пару бигудей; пачку документов и остановившиеся часики на цепочке. Всё это было завёрнуто в мамин платок, который она в любое время года носила на шее.

Вернувшись в школу, Пинар долго перебирала доставшееся ей от матери богатство, вспоминая светлые дни своего детства. Но дороже всего ей был платок. Она развернула его: от долгой носки он выцвел, во многих местах покрылся дырочками, но было в нём кое-что важное — он пах мамой. Пинар долго водила по его дырочкам пальцем, всё время утыкаясь в одну — самую большую, словно выжженную, с краешку. Она напоминала девушке звёздочку. Больше Пинар с платком не расставалась. Она с ним спала, ходила на уроки или прогулки. Платок всегда был с ней.

Когда девушке исполнилось восемнадцать, она вернулась в свой дом. Пинар почти ничего не поменяла в обстановке, только сделала генеральную уборку. Мамин платок она поместила в рамку под стекло и повесила в коридоре. Когда Пинар возвращалась откуда-нибудь, или уходила, девушка всегда смотрела на платок, и ей казалось, что сама мама благословляет её в путь или тепло встречает на пороге.

Потом Пинар закончила курсы стенографии, и её взяли секретарём в Королевское геологическое общество, где она и проработала всю жизнь. Ей было интересно ездить в экспедиции, она с удовольствием помогала в исследованиях. Но с не меньшим удовольствием потом возвращалась в свой дом в Пензансе, где ей никто больше был не нужен. Так прошла её жизнь.

Пинар открыла глаза. Призрак мамы исчез, растворился вместе с воспоминаниями. Мама сошла с ума. От тревог, от жизни. Но сама Пинар, почему её так тянуло встать в камин? «Ты тоже так сделаешь…», — вспомнила она слова матери. «Я точно больна, у меня жар», — потрогала Пинар свой лоб. Он был горячий. Женщина пошла на кухню, выпила таблетку аспирина и, проверив замки на дверях, поднялась к себе.

Закуталась в одеяло, слушая, как дождь отстукивает дробь по черепице, и постаралась заснуть. Но всё тело ломило, Пинар никак не могла найти удобной позы. Сон не шёл. «Кручусь, как больная собака на лежанке, — сердито думала она, — мне бы сейчас хоть немного покоя. Почему его нет? Что меня так тревожит?» Ответ неожиданно пришёл сам. Ей нужен был платок матери. Прямо сейчас. Нет, сейчас же!!!

Пинар вышла из спальни и прислушалась. В доме было тихо. Но вдруг снизу раздалось шуршание, потом звук тихого щелчка и сердце Пинар остановилось.

Но нет — это кукушка из часов прокуковала два раза.

Пинар шла по коридору крадучись, тихо ступая на менее скрипучие половицы пола в шерстяных носках с забавными помпонами. Ей казалось, что в доме кто-то есть. Она почти была уверена в этом.

Неторопливо спустилась по лестнице, медленно, уняв дрожь в руках, отдёрнула штору в гостиную. И… ничего. Одинокий фонарь за окном качало от ветра, от этого блики дождя играли на оконном стекле и по стенам прыгали тени. Тепло, тихо. И одиноко.

Пинар выдохнула и решительно прошла в коридор, щёлкнув выключателем, сняла со стены раму, один из крючков не поддавался, тогда она без колебаний дёрнула за деревяшку, рама развалилась и мамин платок выскользнул. Она подхватила его, ткнулась в него лицом, как это делала в детстве, потом повязала его на шею. На душе стало ясно и спокойно.

И вдруг Пинар поняла, где находится вторая плитка с камина, та, отколотая. Женщина явственно увидела её в сарае, на одной из полок, заваленную мусором и покрытую толстым слоем пыли. Пинар посмотрела за рыдающее окно, поёжилась, но засунула ноги в калоши, накинула плащ и решительно открыла входную дверь.

Она думала, что просто откроет дверь сарая, постоит на его ступеньках, глядя в черноту, ведь там темно, а у неё нет работающего фонаря. Постоит и побоится зайти. Но нет. Ноги сами несли её… Как она нашла эту плитку в кромешной темноте? В любом случае, домой она вернулась быстро. Держа в руках холодный квадрат плитки.

На ней тоже были медные буквы. Две. Но понять их она не могла. «Решу завтра», — подумала Пинар. Она поднесла плитку к камину и поставила её к сестре. Та легко вошла в углубление и заняла своё место, будто была здесь всё время. Женщина старательно протёрла ладонью плитки, полюбовалась — вот теперь всё замечательно!

И довольная Пинар отправилась спать. В сон она провалилась, как в детстве, так же, как прыгала в океан. Мгновенно. Маленькой она разбегалась, и смело бросалась в воду, одним махом погружаясь в прибрежные волны. От них перехватывало дыхание, и кожа покрывалась мурашками.

Но в эту ночь ей не дано было выспаться.

Сначала ей снился сон, который тревожил с юности. В нём она опять шла по коридору с Максом в руках. И снова горела мама. Но только во сне Пинар, мать всегда была большой птицей, у которой горели перья, и она постепенно исчезала, взвившись и оседая пеплом в комнате. И Пинар стояла зачарованная в гостиной, пока на неё сверху сыпалась серая зола. Она смотрела на свои руки, покрытые пеплом и говорила: «Холь. Это холь». И каждый раз от этого просыпалась.

Проснулась Пинар и сейчас. От этого слова. Сорочка на ней промокла — видимо, температура спала, хотя женщину до сих пор знобило. Пинар встала, нащупав ногами тапки. Подошла к окну. Над миром: городом и океаном сияло чистое ночное небо. И только на горизонте было видно, как молнии сшивают грозовые тучи с океаном. Полная луна подсветила пальмы в саду. Они загадочно махали разлапистыми веерами листьев. А Пинар трясло и тянуло вниз, в гостиную. Теперь уже неумолимо. Она больше не сопротивлялась. Женщина открыла дверь и даже не вздрогнула, увидев мать.

Та стояла, бледная, прозрачная. На ней были какие-то светлые лохмотья, сквозняк шевелил их, и они напоминали перья. Мать двинулась по коридору и поманила за собой. «Сошла с ума, так сошла с ума, — смирилась про себя Пинар. — А что плохого в сумасшествии? Зато я вижу маму». И Пинар отправилась за духом матери. Та спустилась к камину и вошла в него. Она обернулась и, снова поманив Пинар, исчезла. Растворилась. И тут же, как во сне, с потолка посыпался пепел. Пинар глубоко вздохнула. И вступила в камин.

Тут же, безо всякого видимого источника, на ней вспыхнула одежда, потом кожа. Пинар чувствовала, как огонь сжигает её. Но ей не было больно. Она даже испытала облегчение и в пустой голове появилась мысль: «Наконец-то». Женщина смотрела на свои руки, потом, когда испепелились мышцы, разглядывала собственные кости. Но и они в итоге быстро истлели и осели пеплом на каминные кирпичи. Пинар исчезла.

…Утро заглянуло в гостиную и осветило лежащее тело женщины. Она свернулась клубком в камине, только рука свешивалась на пол, по которому скакали узкие солнечные лучи. Вдруг рука женщины дрогнула. Она подняла голову, с удивлением посмотрела на собственные пальцы, потом ощупала тело. Пинар медленно встала. Её мучила жажда, и она, качаясь, двинулась на кухню, где выхлебала целый ковш воды. А потом подошла к зеркалу. Кожа была светлой, на ней не было следов от огня, но там, где одежда касалась тела, оно горело как от лёгкого ожога, словно солнечного. В голову Пинар пришла мысль, которой она удивилась: когда буду гореть в следующий раз, надо раздеться.

Там, где кожа женщины была свободной, она была посветлевшей, помолодевшей и налитой силами. Эти же силы Пинар чувствовала внутри. Но случилось ещё кое-что. Пинар знала. Знала с этой минуты много нового. Она знала рецепты снадобий и то, что у неё есть ведьмина сумка, которая лежит в подвале. Нужно только пойти и взять. Знала, что она визидарка, хоть и не понимала до конца значения этого слово. И она знала, что сейчас…Прямо сейчас…за ней…

Тут в дверь постучали. И она додумала: «Придут… Придут те, кого она долго ждала, но не догадывалась об этом до последней минуты».

Женщина открыла дверь, за которой стояла группа из восьми странных людей. Две девушки, мужчины и одна девочка, с не по возрасту умным взглядом. Она мгновенно, с порога, оглядела всё, что могла увидеть в доме Пинар. И было видно, что от неё ничего не ускользнуло.

— Здравствуйте, Пинар. Я — граф Леонар Жобен. Можно войти? — улыбнувшись, спросил у неё, мужчина с модной бородкой клинышком в костюме с тростью в руке.

Пинар стояла, обескураженная, натягивая на себя кофту, которую схватила по дороге к двери. Она молча отошла, пропуская группу в комнату.

— О, — подошёл к камину и уважительно потрогал его Леонар, — я читал недавно о таком. В «Летописи визидаров».

Пинар вздрогнула, услышав слово, которое пришло ей этой ночью в голову.

— Визидаров? Такие существуют? Я думала, что сошла с ума, — сказала она.

— Нет. Вы в своём уме. Разве вы не знаете, что из рода фениксов? Офхоль с иврита. Птица из пепла.

— Офхоль? — с удивлением переспросила она.

— Ну да, — удивился уже он её реакции. — Вот же у вас над камином надпись. Он указала тростью на плитки, — вот, оф и холь…

Она с минуту не знала, что сказать, смотрела то на девушек, то на ребёнка, то переводила взгляд на темнокожего мужчину, который ходил и светил по углам каким-то фонарём, внимательно вглядываясь в тени.

— Понимаете, я ничего этого не знала. До сегодняшней ночи, — торопливо стала говорить Пинар, — мой мозг разрывается от новой информации.

Она села в любимое кресло и схватилась за голову. Женщина стала раскачиваться, вслушиваясь в себя.

— Я знаю, как варить зелье из лягушачьих спинок, — медленно сказала Пинар. — Именно из спинок, лапки для этого дела годятся гораздо хуже. Их чаще используют, как амулет. Знаю, как по дну океана ползают семилапые чудища. Умею создавать для них ловушки, и понимаю как вытянуть из их железы, находящейся под ушами, жидкость, которая нейтрализует любые яды… У меня знания ведьмы! У меня!!! Секретаря геологического общества Корнуолла!!! Подождите, а знаю ли я что-нибудь новое про камни? — задумалась Пинар, и почти тут же кивнула, — да, я знаю, как искать камни единорогов, те, которые раскалываешь, а внутри них находишь разводы всех цветов радуги… Их прикладываешь ко лбу, и на тебя нападает веселье. Знаю о русалочьих камнях. Если взять их за щеку, то можно долго плыть под водой. Ещё есть такие ма-а-аленькие разноцветные камешки, словно стеклянные. Они попадаются в руслах рек. Если их горсть кинуть в огонь, то пламя будет долго гореть и не гаснуть… Может, это и есть сумасшествие?

Она вскочила, прикрыла рот ладонью и обвела испуганным взглядом всех присутствующих. Но они смотрели на неё совершенно спокойно, а коротышка в шлеме даже зевнул, правда, аккуратно, чтобы никто не заметил.

— Я..я не знаю, как это уложить в голове… — взволнованно сказала Пинар.

Потом она подошла к камину и потрогала плитку с буквами, которую только ночью приладила сюда:

— На иврите это означает «оф». Это и есть мой ауксил. Вернее, моего рода. «Офхоль» — феникс… Где эти плитки ни прикрепишь, там можешь переродиться. Только мы это можем делать всего лишь трижды за жизнь… Откуда я это знаю? — потрогала она свой висок. — Всё время удивляюсь прибывающей информации.

Она нервно заходила по комнате, потом, чуть успокоившись, продолжила:

— Что происходит? Что?! У меня масса вопросов.

— Каких? — спросила у неё маленькая девочка.

Казалось, она тоже всё это время слушала Пинар рассеянно — сходила на кухню, ловко нашла тайничок с конфетами за банками фасоли, будто точно знала, где он, и теперь сосала леденец.

— Так каких вопросов? — переспросив, легонько дёрнула Пинар за рукав девочка.

— Ну, например, — сжалась женщина, боясь произнести, — кто… такие… малумы?

К Пинар подошёл коротенький мужчина, стянул свой шлем, протёр лысину платочком и сказал:

— Ну, тогда садитесь обратно. Во-первых, нам нужно познакомиться, во-вторых, Марио, приготовь что-нибудь, — попросил он одного из парней, потом снова обратился к Пинар, — а, в-третьих, нам о многом надо поговорить.

Те, кто проходил в тот день мимо сада Пинар, слышали, как из её дома доносятся возгласы удивления, взрывы хохота испоры. А к вечеру из её окон на всю округу разошёлся запах жареной рыбы. Конечно, это Марио с помощью волшебного крючка наловил целую корзину славных сардин прямо в раковине. Из них Пинар выпекла пирог.

Она занесла его в комнату и торжественно поставила на стол. Стурла, который давно давился слюнками от запаха, уставившись на головы рыб, торчащие из запеканки, расстроено и весьма невежливо спросил:

— Что за фигня?! Это почему рыбины смотрят на меня из этого пирога?

Его, конечно, одновременно толкнули ногами под столом Мэдлин и Бёрнис, но дело было сделано.

— Ну, ты неотёсанный болван, — зашипела Бёрн.

— А чего? — пожал плечами Стурла, — ты, Бёрнис, вредничаешь опять, потому что полнолуние? Ты ж в него дикая… А это не пирог. Это похоже на сметанную кашу, которую готовила моя разлюбезная Дэгни, только с рыбьими головами…

— Не ругайтесь. Это «Пирог Звездочёта». Корнуоллский деликатес, — улыбнулась Пинар, — очень вкусно. Попробуйте.

— Нет уж, ешьте сами. Плохо у вас с деликатесами. У нас такое только кошкам дают, — насупился Струла.

Пока остальные с удовольствием уминали пирог, оказавшимся весьма вкусным, Пинар принесла гному паштета.

— Может, вам подойдёт это? — спросила она, — Корнуолл славится и паштетами.

Это была замечательна маленькая баночка, наполненная до краёв невероятным кушаньем. Нежная паштетная масса была покрыта слоем восхитительного жирка на котором примостился душистый лавровый листик, присыпанный тёртым мускатом. И тут уж Стурла разошёлся — слопал целых три банки паштета, жирно намазывая его на хрустящие тосты — благо под рукой было множительное стекло Марио. Стурла опять перепачкал бороду, но урчал, как дикое животное, пока не облизал последнюю ложку.

После ужина у Янмей стали закрываться глазки. Бёрнис помогла ей умыться, пока хозяйка готовила девочке кровать. К полуночи все разместились по комнатам, и на кухне убирать посуду остались Итиро и Пинар. Парень ловко расправлялся с тарелками, расставляя их по местам, но заметил слезу на щеке хозяйки. Хотя она постаралась смахнуть её как можно скорее.

— Что ты? — сочувственно спросил он Пинар.

— Я думаю о матери, получается, она была здорова…Но я же не знала…

— Что случилось, то прошло. Ты должна жить дальше без груза вины. Да и что ты могла сделать? В чём виновата? На тот момент ты поступила правильно, — успокоил Итиро женщину, — кстати, ты не думала, где твой тол? — попытался он её отвлечь.

— Я думаю об это весь вечер. Мне кажется, надо сходить в подвал дома. Спустишься со мной туда? Прямо сейчас? — попросила она его.

Он кивнул, и Пинар стала ему объяснять, что вход в подвал находится со стороны сада. Они собрались, тихо вышли, освещая себе путь большим фонарём, добрались до перекошенной двери с торца дома и с трудом её отворили:

— Давно я здесь не была, — сказала Пинар, войдя в низкое помещение, забитое рухлядью, — но как будто знаю, что делать.

Она медленно обошла полки, сняла с крючка большую кожаную сумку, повесив её себе на плечо.

— Это и есть ведьмина сумка, — похлопала по ней женщина, — с нужными инструментами и снадобьями. И потом…есть ещё что-то. Очень и очень важное. Такое важное, что меня сейчас разорвёт, если мы этого не откроем.

— Что? — спросил Итиро.

— Не что, а где… — медленно сказала она, поворачиваясь вокруг своей оси и оглядывая всё вокруг.

Потом она решительно показала на стеллажи у каменной стены.

— Надо что-то найти среди вещей? — спросил Итиро.

— Нет. Помоги мне отодвинуть его, — попросила Пинар, схватившись за край полок.

Они сдвинули стеллаж, и за ними открылась гладкая каменная плита. Лишь посередине было маленькое углубление. В виде бокала, но только вместо ножки у бокала был шарик. Пинар издала радостный боевой клич.

— Странно, — оглядел Итиро углубление в плите, — что-то оно мне напоминает, но не могу понять что.

Через час, так ничего и не поняв, они поднялись в дом.

Итиро пошёл спать, а Пинар села рыться в ведьминой сумке, изучая содержимое.

Когда утром визидары спустились вниз, то застали в гостиной хозяйку, которая в эту ночь так и не легла спать, вокруг неё сидели Янмей, Бёрнис и кукла Мэй. А Пинар рассказывала им о приспособлениях ведьмы. Она доставала то огарок свечи без фитиля, которым надо было прижигать раны, то снадобья от высыпаний, то расческу, помогавшую заснуть. Иногда Мэй оживала, подавала голос и, хлопая глазками, уточняла рассказы Пинар, а порой просто объясняла назначения предметов.

— Но вот до главной истины мы не добрались, — с грустью вздохнула Пинар и пока все завтракали, она поведала про каменную стену с углублением в подвале.

Позавтракав, все вместе пошли изучать подвал, оставив маленькую Янмей за главную в доме. Визидары обошли здание и спустились по лестнице под дом.

— Вот, глядите, — войдя первым, показал на стену Итиро.

Все осмотрели каменную глыбу и маленькую резную выбоину в ней.

— Как же она на что-то похожа, — сказал Тафари. Он сморщил лоб и сдвинул свою шапочку на затылок, задумавшись.

— И мне так показалось, — кивнул Итиро, — Но на что?

Расселись, кто где мог, и стали размышлять, что делать с выемкой в стене. Решили попробовать свои толы и имеющиеся ауксилы.

Камень нагревали, пробовали в выемку налить воды, Стурла помахал перед ней браслетом, шепча заклинания. Но ничего не выходило.

— Эх, сказал, — толстячок, отходя, — какие же мы визидары? Вот предкам нашим, о которых читал нам Леонар, было чем гордится. У них были волшебные палочки и разные диковинные приспособления. Они могли почти всё. А мы?! Что мы можем со своей горсткой малонужных толов и немощных ауксилов, у которых порой по одной функции? Да настоящий визидар смог бы решить эту задачу за пять секунд!

— На то мы и собрались, чтобы возродить старые достижения. И достичь нового. Подумай, были те, кто прошли эту дорогу до нас, — ответил ему Тафари, — мне кажется, вторым идти чуть легче. Как бы ни заросла дорога, но она была. Так что первым визидарам было куда сложнее.

— Но они были ближе к предкам, к чудищам идухам, от которых произошли. Они и сами были наделены магией, которой пользовались, — возразил ему Стурла, — а мы…Мы уже ближе к людям. Говорят, куры тоже были птицами. Однако же теперь они домашние и вряд ли когда смогут летать.

— Не думал я, что услышу такие речи от тебя, — покачал седой головой Леонар, поглаживая бородку, — ты сравнил себя с курицей?

— Я? — встрепенулся Стурла, вскочив, — какая же я курица?! Это же я сказал, как ты любишь выражаться, об-раз-но.

— Нет, это называется «провести параллель», — покачал головой Леонар, — значит, ты назвал себя курицей.

Стурла, ища поддержки, посмотрел на Бёрнис и Мэд, примостившихся на ступеньках. Они утвердительно покивали, подтверждая слова Леонара. Стурла насупился, запыхтел, почесал ухо и сплюнул:

— Нет, мы не куры. Я просто порой от-ча-и-ва-юсь. Правильно выразился? — покосился он на Леонара.

Тот улыбнулся, соглашаясь.

— Хотел сказать по- умному, — вздохнул Стурла. — Да не получилось. Что делать то нам? Э-х-х…

Он подскочил к глыбе, вытащил из-за пояса меч, да как с размаху дал по нему, только искры полетели! Раздалось что-то вроде маленького взрыва, поднялась пыль. Земля под ногами зашаталась, и дом тряхнуло. Все, закашлявшись, выбежали из подвала.

Когда пыль улеглась, то оказалось, что камень на месте, как и раньше.

Но на громкие звуки прибежали соседи и пару человек настойчиво зазвонили в колокольчик у ворот. Пинар пошла сними поговорить. Янмей незаметно выглянула в окно и внимательно разглядывала людей за калиткой.

— Что за шум? — поздоровавшись, спросила у Пинар соседка, принюхиваясь и испуганно заглядывая через плечо туда, где рассеивался дым. — Ой, воняет то как. Что-то загорелось?

— Приехали мои дальние родственники, мы жарили мясо и не рассчитали силу огня. Простите, — заулыбалась Пинар.

Соседи, поговорив, разошлись. Когда Пинар закрыла за ними калитку, Янмей вышла на крыльцо и тихо ей сказала:

— За тобой придут. Соседи не верят тебе. И решили сообщить в больницу. Тебя заберут завтра на рассвете, они думают, что ты сошла с ума, как и твоя мать.

— Откуда ты знаешь? — напряглась Пинар.

— Я немного читаю мысли, — улыбнулась ей Янмей. — Но только иногда.

Когда Пинар спустилась в подвал, она поделилась тревожными вестями. Все расстроились.

— Надо уходить, — нервно забегал по кругу Стурла.

— Значит, надо успеть всё сделать за сегодня, — мрачно сказал Марио, — но как, если мы даже не знаем что?

Итиро вытащил ключ, висевший у него на шее, и в волнении сказал:

— Видно, пришёл мой час. В дневнике у моей бабушки Минами было написано, что наша семья не просто визидары, а ключеносцы. Вот, чем мы откроем эту дверь! — Итиро поднял вверх цепочку, чтобы все увидели висящий на ней ключик.

Его волнение передалось присутствующим. Итиро подошёл к плите, торжественно вставил ключик в скважину и…ничего не случилось. Ключ явно не подходил.

— Как же так? — растерялся Итиро.

— Видно, не эту дверь он открывает, — успокоил его Тафари. — Но он наверняка понадобится нам впереди.

— Понадобится ли? Если меня заберут в больницу? — вздохнула Пинар. — Видно, надо спрятаться.

Все пригорюнились, размышляя, что делать дальше.

Бёрнис вытащила куклу и решила спросить совета у неё. Она поднесла Мей к каменной двери и спросила:

— Как её открыть?

Кукла распахнула глаза и сказала:

— Это твоё, — указывая на дверь.

— Что моё? — удивилась Бёрнис.

— Это твоё, — повторила кукла. И замолчала. Что бы больше ни спрашивала Бёрн, кукла, замерев, закрывала глаза.

— Мэй иногда говорит форменными загадками! Моё? Что моё? — только всё усложнила, досадливо покачала головой девушка, убрав куклу в рюкзак.

— Ну, конечно, — хлопнул себя по лбу Тафари. — Я всё понял.

— Что ты понял? — визидары встрепенулись, переглядываясь.

— Итиро, помнишь, что нам эта скважина-рюмкачто-то напоминала? — спросил у друга Тафари, тот кивнул, — а кукла сказала, что это Бёрнис.

— Что это я? — указывая на дверь, спросила девушка. — Но что это значит?

— Да нет же, это не ты. Это — твоё, — подошёл Итиро ближе.

Он тоже догадался. Тафари понял это, увидев, как засверкали у юноши глаза.

— А что у тебя, Бёрнис, есть магического? — спросил Итиро.

— Ну, кукла, — сказала, не понимая Бёрн, — так я же её доставала. Или её надо приложить к этой выемке?

— А ещё что? Кроме куклы? — настаивал Тафари.

— Подсказываю: мысленно переверни эту необычную скважину. Что она напоминает?

— Да говорите уже. Я не понимаю, — взорвалась Бёрн.

— Они говорят про твою пешку, — в полной тишине сказал Стурла. — Так ведь? Ту, на которой написано: «Aperta». Она же должна открывать. Вот для неё дверца и нашлась.

— Ну, так она и открыла…шахматную доску…Помните? — растерялась Бёрнис, побледнев. — Хотя, — она подошла к плите, — если бы ту пешку перевернуть, она, и правда, повторяет это углубление… Но…кажется… кажется пешка так и осталась дома.

В подвале наступила абсолютная тишина.

— Если только…если только я случайно её не взяла, — добавила Бёрн.

Она вывалила всё из своего рюкзачка прямо на грязный пол и стала искать пешку. Но среди содержимого её не было. Бёрнис в отчаянии подняла глаза, оглядев всех вокруг:

— Что же делать? Я всех подвела… Нам придётся возвращаться.

Тафари задумался, стараясь прикинуть обратный маршрут и связанные с этим сложности.

— Не расстраивайся, — попыталась успокоить девушку Пинар.

— Поищи ещё, — присела рядом с Бёрн Янмей и коснулась её руки, стараясь успокоить.

Но Бёрн отдёрнула кисть. Её трясло: как она могла забыть дома такую важную вещь?

— Расскажи мне о том, что за вещи в твоём рюкзаке, — не отступала от Бёрн Янмей. Девочка села перед ней на ступеньку и приготовилась слушать.

Бёрнис опять стала перебирать содержимое, но только уже спокойно. Один за другим она складывала предметы с пола обратно в рюкзак.

— Это мои часы, — говорила она, — это сэндвич в салфетке, я его не доела и никак не выкину. Это ленточки для волос. Это крем для рук. Кошелёк. А это мешочек с ключами. Папа вручил мне его со словами, что наш дом всегда меня ждёт.

Она достала ключики из мешка. На них, вместо брелка висела…пешка. С нею выпала бумажка. Бёрнис развернула её. Там крупным отцовским почерком было написано: «Я думаю, это тебе ещё понадобится».

Девушка всхлипнула:

— Он знал. Он чувствовал! — и в волнении прижала листик к губам.

Все молча ждали, пока Бёрнис снимала пешку с колечка. Потом девушка подошла к камню и, перевернув, поставила пешку в углубление. Визидары затаили дыхание. Бёрнис произнесла: «Аперта».

Пешка завибрировала и…провалилась. Было слышно, как она скачет и катится куда-то, а гулкое эхо разносит звук от её падения, будто из колодца. Потом завибрировала и плита. Подняв новое облако пыли, она отодвинулась и утопилась в стене. Перед визидарами открылся тёмный проход, уходивший вниз.

Где-то далеко шумел океан — отсюда он был слышен, словно звук из морской раковины, приложенной к уху. Из глубокой норы пахло тиной и сырой землёй.

Проход был тёмным, но достаточно широким, со сводчатым потолком, покрытым сталактитами. Почти всё подземное пространство заросло странными растениями, похожими на лианы, каждая из которых опиралась на три толстые ножки — их надземные корни. Они напоминали раздутые треноги, а листья выглядели, словно длинные водоросли. Да и развевались они так же, как ламинарии в море, только цвета были неясного, блёклого, почти полупрозрачного.

Вперёд выступил Тафари. Он раздвинул заросли и осветил пространство фонариком. Когда Следопыт внимательно всё изучил, то сказал:

— Если здесь и были малумы, то очень давно. Их следов нет. Пойдём внутрь.

— Но что мы там будем делать? — спросила осторожно Пинар.

— Решим, как всегда, прямо там, — ответил ей Итиро, — надо достать фонари и нам.

Все вытащили маленькие походные фонарики и стали аккуратно спускаться по крутым ступеням вниз. По стенам стекали грунтовые воды, каждый выступ был плотно обвит теми самыми странными растениями.

— Чем так вкусно пахнет? — принюхалась Бёрнис, сверкнув в темонте глазами.

— Ага. Словно… Ванильным пудингом, — подтвердила Мэд.

Девушки переглянулись и одновременно потянулись к блёклым листьям. Да, точно! Этот восхитительный запах шёл от длинных невзрачных листьев.

— Если такой лист положить в пирог, наверное, он будет незабываемым, — мечтательно сказала Мэд.

— И, возможно, последним, — сурово пихнул её в спину Стурла, — пойдемте дальше. Не задерживайтесь.

Все двинулись вниз, тихо переговариваясь и оглядываясь. Лианам не было конца. Они почти скрыли стены коридора. Если длинного листа случайно коснуться, то он начинал себя вести как змея. Листья цеплялись за руки, обвивали ноги, и не пускали визидаров вниз. Приходилось останавливаться и помогать друг другу выпутываться из склизких длинных пут. На это уходило много времени.

— Я отчего-то так устала, — подала голос Мэд.

— И я, — вторила ей Берн.

— Какие вы неженки, — сдвинул шлем на затылок Стурла и вытер пот со лба, — устали они, а надо идти вперёд.

— У меня тоже кружится голова, — призналась Пинар, — но, возможно, это из-за того, что здесь мало воздуха…

Чем ниже спускались визидары, тем агрессивнее вели себя растения. И какой-то момент, когда визидары расслабились, листья молниеносно кинулись на каждого и облепили всех одновременно. Девочки завизжали от ужаса, но листья тут же завязали им собой рты. Растения быстро двигались на своих толстых ножках, окружая жертвы. Никто не успел толком ничего понять, в стороны летели сумки, фонарики, кого-то из визидаров перевернуло в воздухе. Ещё секунда, и хаос закончился, а команда напоминала туго спелёнутые египетские мумии. Каждый лист-змея по отдельности был очень сильным, словно внутри него находился стальной костяк. Что уж говорить о сотне листьев на вокруг тела одного визидара?

У Мэд началась истерика, она дёргалась, пытаясь вырваться, но цепкие листья держали крепко. Мэд стала задыхаться, покрылась испариной. В темноте светились только полные ужаса глаза Бёрнис. Она хотела бы утешить подругу. Но её рот был крепко запелёнут.

— Тише-тише, — попытался привести в себя Мэдлин Леонар.

Ему повезло — его рот оказался свободным, но зато глаза завязаны — он ничего не видел. Лишь слышал, как рядом бьётся девушка.

— Мы обязательно найдём выход. Просто успокойся и поверь мне, — Леонар пытался подобрать слова, чтобы Мэд, наконец, успокоилась.

От нехватки воздуха или от того, что паника достигла предела, но Мэдлин затихла. Наступила полная тишина. Но Стурла, чей нос и рот тоже оказались на свободе, принюхавшись, сказал:

— Чувствуете? Всё же как приятно пахнут эти листья! И чем больше вдыхаешь, тем спокойнее на душе. Тем меньше болят раны!

И Стурла расслабленно засмеялся. Потом громко зевнул и, буркнув: «Как хочется спать», обмяк.

Леонар тоже чувствовал пряный запах, который усиливался, как только ты начинал шевелиться. И вдохнув его, появлялась апатия и безразличие. Превозмогая себя, он громко прошептал остальным:

— Не шевелитесь и не вдыхайте глубоко! Иначе мы все погибнем!

Тафари и Марио пытались достать оружие. Но оно было далеко. Вскоре Марио тоже обмяк и повис, поддерживаемый только цепкими листьями, которые пригвоздили его к выступу.

В тот момент, когда листья только начали опутывать жертвы, Итиро споткнулся и инстинктивно потянул руки вперёд. И теперь одна его ладонь была прижата к поясу с ножнами. Он, с трудом преодолевая дремоту, аккуратно и медленно стал вращать рукой, пока, наконец, не достал нож. И, удивительное дело — только лезвие коснулось одного из листьев, как оно зашипело и свернулось в клубок, отпустив Итиро. Парень быстро разрезал одни листья, а соседние тут же отпускали его сами и сворачивались в жгуты.

Итиро освободился от оков и бросился помогать остальным. Он с остервенением резал листья, пока Тафари, Леонар не оказались на свободе. Втроём они быстро выпутали остальных визидаров.

Тех, кто уже был без сознания, хлопали по щекам, поили из фляжки водой, пока они не пришли в себя.

Марио кашлял — ему сильно передавило грудь, Тафари хрипел — у него пострадало горло. На открытых частях тела и лицах у всех остались красные полосы, какие появляются, когда заснёшь на мятой подушке, но они быстро пропадали. Только Мэд была покрыта кровоподтёками, которые на глазах превращались в синяки. Особенно у неё болела рука, покрытая длинными рваными ранами.

Пинар стала искать в своей сумке подходящую мазь, Леонар печально сетовал на то, что зря вчера пользовался перчаткой, и теперь она ещё не действовала. Итиро решил соорудить для руки Мэд повязку и не нашёл ничего лучшего, как отрезать длинный лист с лианы рядом. Лист в его руках с шипением свернулся, скукожился, потемнел и стал похож на длинную влажную тряпку. Как только этим самодельным листом промокнули раны Мэдлин, порезы побледнели и кровь прекратила идти:

— Странно, — подняла на всех заплаканные глаза Мэдлин, — рука почти не болит.

Визидары нарубили листьев, свернули их в рулончики и сложили в сумку к Пинар.

— Они обязательно пригодятся! Какими же эти листья оказались полезными! — сказал довольный Стурла.

— Интересно, что бы эти растения стали делать с нами дальше, если бы мы не выпутались? — спросил Марио, потиравший колено.

— Я думаю, выпили бы все наши соки, — спокойно ответил Тафари и указал на потолок.

Все разглядывали то, на что показывал Тафари — в зарослях висели сухие скелеты. Их было бесконечно много. Если приглядеться, то это не сталактиты везде свисали с потолка, а замотанные высохшие скелетики.

— Боже, — закрыла рот рукой Бёрнис, — эти листья убивали детей?

— Возможно, — ответил ей Леонар.

Когда разбросанные вещи были собраны, визидары продолжили путь дальше.

Теперь уже шли осторожнее, касаясь свисающих растений остриём ножа или меча. И тогда листья с шорохом испуганно уползали из луча фонарей.

Иногда казалось, что ноги утыкаются во что-то живое, Мэд вскрикивала, но это был всего лишь мох. Он слабо переливался, а когда кто-нибудь поддевал его ботинком, на некоторое время его свечение становилось сильнее. Если обернуться — за визидарами оставалась дорожка, постепенно тухнущих следов.

Через некоторое время они дошли до разветвления — слева и справа в гору уходили туннели. Визидары разделились. Часть группы пошла налево, а часть направо.

В боковых коридорах не хватало воздуха, начала кружиться голова, только Тафари, который дышал не только лёгкими, но и кожей, оставался бодр. У остальных же головы незаметно затуманились, движения стали вялыми, будто каждый из них хлебнул крепкого рома. Дальше подземные коридоры стали опять разветвляться. Визидары не заметили, как разделились, запутались, заплутали. Не увидели, что каждый оказался в отдельном тупике.

Кажется, где-то в отдалении крикнул Тафари:

— Ребята, берегитесь!

Но, может, Стурле это показалось? Он застыл на месте. Не успел Стурла испугаться, что оказался один: обернулся — вроде за ним шёл Тафари, ему приходилось сильно пригибаться, чтобы с потолка, который он задевал шапкой, не сыпалась труха за шиворот. И где он, этот Тафари? Так вот, не успел Стурла испугаться, как из стены к нему вылезли маленькие, ниже него самого, человечки с лампадками в руках. Они были широкоплечи, сутулы, с торчащими ушами и темной кожей.

— Попался, голубчик! Нюхнул нашего газа? — сказал один из них.

И его остальные собратья засмеялись, переговариваясь. Голоса их были писклявы и противны. Стурла без разбора стукнул самого словоохотливого по лбу кулаком. Тот осел, ойкнул и стал тереть быстро растущую шишку.

— Чего вам надо? — грозно рявкнул вялый Стурла, покачиваясь на маленьких, но крепких ножках. — Кто вы такие? Черти что ли?

— Мы не черти, а портуны, — обиженно пропищал шишкастый. — Нам велено отвести каждого, кто спустится сюда, к главному. К Эу. Для разговора.

— Ну так и веди. К этому самому Эу, — строго сказал ему Стурла.

И портуны, опасливо отойдя от гнома в стороны, повели его по переходам, показывая дорогу.

Вскоре они попали в большой подземный зал, где было пусть и холодно, но светло. И что самое славное — больше не кружилась голова. Сознание постепенно стало проясняться, чему Стурла был очень рад — ведь держался он из последних сил.

Здесь тоже везде по стенам текла вода, которую множество портунов собирали вёдрышками и куда-то уносили. Тут же уже присутствовали все визидары, Мэдлин и Бёрнис лежали на полу, видимо, они опять потеряли сознание, но сейчас приходили в себя.

Визидары сгруппировались вокруг девушек, пытаясь им помочь, а портуны окружили богато расшитый топчан, расположенный посреди зала. На нём восседал главный портун.

Он был с самой тёмной, почти пергаментной кожей, почти весь покрытый седыми волосами с проплешинами. Портун тряс лысой головой, и длинная его тощая борода печально качалась из стороны в сторону.

— Я — Эу, здешний король, — сказал он.

— Чем вы нас отравили? — спросил у него Леонар.

— Это наша защита. Вы, конечно, по пути сюда, не могли не встретить змеелистник…

— Это те жуткие лианы в коридорах, у которых корни как три ноги? — уточнил Тафари.

— Да, они самые. Там, в коридоре Забытых снов, растут змеелистники. Они источают сладкий запах, от которого слабеешь и теряешь силы… Сколько они нас переловили… — вздохнул Эу.

Мэд и Бёрнис переглянулись — так вот чьи останки висели там по стенам и потолку, среди веток. Портунов.

— Змеелистники побеждали, пока мы не поняли, как с ними можно бороться, — продолжал портун, — и дальше они приносили нам лишь пользу. Срезанными листья являются сильным заживляющим лекарством…

— Хм-хм, — покашлял Тафари, — это мы уже знаем.

— Но вы не знаете другого, — хитро прищурился Эу. — Если поджечь высохшие листья, они начинают источать газ, который засыпит любого, кроме тех, кто живёт под водой. Так мы вас на него и поймали.

И главный портун противно засмеялся. Его смех подхватили слуги.

Стурла выскочил вперёд, выхватил из ножен нож и бросился на Эу:

— Я вам покажу, как травить честных визидаров! — закричал он.

Но Стурлу тут же окружили портуны и не дали подойти к главному. А тот бросил короткий взгляд на гнома, встал на карачки, потом выпрямился во весь рост на своей кушеточке. Эу оглядел притихшую толпу. Он поднял вверх кривой палец, украшенный кольцом, и покачал им. За его кольцом портуны следили заворожено, словно украшение их гипнотизировало. А Эу стал вещать:

— Пророчество, наконец, сбылось. Предки этих пленников, — портун указал на ремесленников, — первые визидары, помогли нам спрятаться. Люди истребляли нас, как и всех волшебных чудовищ. Сейчас боязно выходить на белый свет — там уже, наверное, нет ни одного волшебного существа, ни одного животного, кроме людей и вот этих смельчаков?

— А почему вас истребляли люди? — вставила свой вопрос Пинар.

— Ты ещё спрашиваешь, деточка? — удивился портун. — Они же и вас убивали. Потому что мы не такие, как они. Мы их пугали. А всё, чего люди боятся, они истребляют. И хоть вы, визидары, очень теперь уже на них похожи, они доберутся и до вас.

— Я думаю, — мягко сказал Леонар, — люди всё же не такие жестокие. Сейчас наверху всё чаще слышны темы равноправия…

— Ой, бросьте, — махнул рукой главный портун, — и через сто лет равноправия ещё не будет.

— Так о каком пророчестве вы давеча говорили? — уточнил Стурла, уставившись на Эу.

— Ах, да…Древнее пророчество говорило, что когда мы будем погибать, то придут спасители. Визидары, которые помогут нам выбраться наружу.

— Но мы пришли сюда в поисках тола. А вовсе не к вам, — растерялась Пинар.

— Нет-нет, ни о каких толах мы говорить не станем! Вы не видите, что мы, запертые здесь на сотни лет, теперь погибаем? Наш век заканчивается, если вы нас не спасёте. И вы обязаны это сделать.

— Что же происходит? — спросил Тафари.

Главный портун задрал голову, уставившись в лицо Тафари, а потом, нервно притопнув, закричал:

— Ты что, слепой?! Нас затапливает. Море поднимается всё выше. Почти все нижние гроты обвалились. А в воде живёт целое стадо кровожадных келпи, только и поджидающих, чтобы разорвать нас на кусочки…

— Кто такие келпи? — весьма невежливо перебил портуна Марио.

Эу насупился, а потом развёл руки, выпучил глаза и устрашающе зашипел:

— Хорошо тебе, раз ты никогда не встречал келпи! В воде опаснее их разве что марул. Но к нам он не заплывает — слишком марул велик.

— Я видел в воде кое-кого и поопаснее, — возразил Рыболов.

— Не может быть! Ты ещё не видел этих келпи! Это злобные водяные лошади. Вместо морд у них скалящийся скелет, обтянутый кожей, острые зубы и такой сильный хвост, что сбивает с ног одним лёгким движением. Хвать, — он резко махнул рукой, — и ты уже сожран!

Портуны, собиравшие воду, остановились и заворожено слушали главного. Когда он произнёс: «сожран», они задрожали и сбились в кучу.

— Чего застыли? Утопнуть хотите?! Или попасть на зуб к келпи? — прикрикнул на них главный портун, и те снова быстро забегали, черпая воду.

А главный продолжил, опять обращаясь к визидарам:

— Мы в ловушке. Нам нужно выбраться отсюда, но без своего богатства мы не можем подняться. Только с ним нам не страшно над землёй. Без богатства мы рассыплемся, станем камнями, как только вылезем на поверхность. И есть и ещё одна задача — наверху мы жили в домах людей. Вылезем наружу, и они опять начнут нас истреблять. Пока вы не решите эти проблемы, мы вас не отпустим! Пророчество сбылось, и вы пришли не за толом, а спасти нас. Будете сидеть здесь, пока не решите, как нам быть. Или пока мы не утонем вместе с вами.

Тут все портуны, собиравшие воду, опять остановились и уставились на визидаров. В глазах этих коротышек была усталость и надежда. Последняя надежда. Визидары переглянулись. Что им оставалось делать? Надо было помочь этим заносчивым, вредным, но страдающим портунам.

— Времени у нас меньше, чем у них, — тихо сказала Пинар. — Завтра меня начнут искать. Мы должны постараться решить проблему этих малышей сейчас. Да ещё найти мой тол. Хотя мы даже примерно не знаем, где и что искать.

— Но возможно ли им помочь? — засомневался Марио, а после спросил, обратившись уже к главному портуну, — А что за богатства вы не можете здесь оставить?

— У каждого из нас было кольцо из чистого золота, — седой портун опять поднял палец, и на нём снова засверкало то самое гладкое массивное кольцо. Он показал глазами на него:

— Это наше богатство, на них фамилии родов портунов. Без этих колец портуны не могут подняться на поверхность. Но за четыреста лет рытья туннелей, большая часть родовых колец затерялась…Теперь только пару смельчаков, имеющих кольца, вылезают на землю и добывают еду. Многие из нас никогда наверху не были ни разу за всю жизнь… Нам, конечно, иногда помогают наши братья стуканцы — рудокопы. Если они находят кольцо портуна, то обязательно его приносят. Но как быстро собрать их все сто?

— Давайте сначала определимся, сколько у вас их есть, — попросил Тафари. — У нас будет просьба. Соберите здесь все кольца, которые есть в наличии. И позовите, пожалуйста, стуканцев. Как я понял, они рудокопы и, значит, знают все щели в земле.

Эу кивнул. Он шепнул что-то стоящим рядом подчинённым и те побежали выполнять приказы.

Вскоре перед визидарами стояли разные по размеру чаши, в самой большой лежали двадцать три кольца.

— Так, — пересчитал их Тафари, — значит, надо добыть ещё семьдесят семь. Немало. А зачем столько посуды? — указал он на чашки.

— Вдруг пригодятся. На ваши опыты. Вы же визидары-ремесленники, то есть создатели. Вам всегда нужна мастерская, — объяснил Эу.

Тафари кивнул, соглашаясь.

— Будем решать, как собрать все кольца, чтобы все портуны смогли выйти на поверхность, — вздохнула Пинар.

— И надо придумать способ, как портунам жить среди людей. Это ещё одна сложная задачка, — сказал Марио, меланхолично тряхнув гривой чёрных кудрей.

— И всё это надо сделать за пару часов, как я понимаю, — добавил Тафари.

— А потом надо найти тол Пинар, — размышлял Леонар, — Бог знает, сколько времени уйдёт только на это.

— А что если попробовать их кольца размножить моим увеличительным стеклом? — предложил Марио.

Стурла взял из чаши одно кольцо и протянул его Марио, который уже вытащил волшебную линзу.

Рыболов, волнуясь, прочистил горло, постоял, собираясь с силами, а потом торжественно и чётко произнёс заклинание.

— Мультипликатум!

Стекло затуманилось, нагрелось. Воздух вокруг кольца сгустился, завибрировал. И … ничего не произошло.

— Как же так? — Марио разочарованно вздохнул, взглянув на потухшую сферу, — как же так? — повторил Марио, — ведь раньше я мог размножить…

— Не расстраивайся, — похлопал его по плечу Тафари, — отрицательный ответ, тоже ответ. И довольно внятный. Значит, эти кольца не так просты.

Эу, прислушивавшийся к разговорам визидаров, сказал:

— Я убедился, что вы настоящие ремесленники. Мы покидаем вас, как решите задачу, позовёте…

Он махнул рукой, слуги подхватили его прямо с кушеточкой и вынесли из зала. Остались только рабочие портуны, таскавшие воду.

В зале были длинные, хоть и очень низенькие, столы со скамьями. За ними ремесленники и расселись. Леонар попросил Мэд порыться в её бесконечной сумке. Он достал оттуда пару книг из визидарской библиотеки, полистал их, некоторые сложил обратно, оставив две. «Попробую найти ответ в старинных записях», — бурчал Леонар себе под нос, устраиваясь в углу зала, где меньше всего капало на голову.

Тафари поискав себе место поудобнее и, в конце концов не найдя его, просто прилёг на один из столов, подперев голову.

— Потолок то тут какой красивый! — восхищённо показал он вверх, — жаль, что скоро здесь действительно всё затопит, вода всюду струится уж слишком сильно. Думаю, через месяц этот уровень будет под водой.

Все подняли головы вверх. Над ними в неровных горных породах сверкало… небо. Только вместо звёзд на нём блестели огромные драгоценные камни, чередовавшиеся с кристаллами хрусталя. От их мягкого мерцания трудно было оторвать взгляд.

Пинар всматривалась в эту красоту вместе с остальными. Но отчего вдруг её сердце забилось так быстро и тревожно? Так она и стояла, запрокину голову, застыв на одном месте, пока её легонько не коснулся Итиро.

— Пинар, с тобой всё хорошо? — спросил он тревожно, заглядывая в её побледневшее лицо.

— Итиро… кажется, я знаю, где спрятан мой тол, — взволнованно сказала она.

— Где?

— Вон там, — показала она искусственное небо.

Но не успела договорить. Стены пещеры затряслись, покрываясь трещинами, на пол повалились камешки и из образовавшихся ходов стали вылезать новые человечки. Они чуть отличались от портунов.

У этих малышей почти не было шей, зато их чёрные перепачканные углём лица украшали острые вытянутые носики. Руки у них были длинные и почти доставали до пола, а вот ноги — раза в два короче рук. Каждый держал острую кирку.

— Наверное, вы — стуканцы? — догадался Тафари.

Стуканцы закивали головами, но смотрели недоверчиво. И, кажется, уж было собрались убраться восвояси от этих странных великанов, пропахших духом верхнего мира. Но тут в зал на трясущихся ногах, поддерживаемый приближёнными, вернулся Эу. Увидев его, стуканцы заметно расслабились и даже заулыбались. Они приветствовали главного портуна тонкими хриплыми голосками.

— Братья, — обратился Эу к стуканцам.

Его борода опять заходила ходуном, а лицо покрылось пятнами:

— К нам пришли спасители, как было сказано в древнем пророчестве, — он указал на визидаров, — вы то с водой ушли выше в холмы, а нам пришло время выйти на свободу. И эти визидары нам помогут. Пожалуйста, послушайте их.

Стуканцы опять закивали и обступили визидаров, опираясь на кирки.

— Чем мы можем помочь своим собратьям-портунам? Им, конечно, досталось от людей. А ведь они жили с ними в мире, и помогали даже, — стало раздаваться со всех сторон.

Тафари поднял руку, и стуканцы замолчали.

— Первое, что нужно сделать, найти в земле все их кольца, — громко сказал им Следопыт. Он поднял из чаши одно кольцо и показал его стуканцам, — один из нас — волшебник по золоту. Выйди сюда, Стурла.

Тот выскочил вперёд, и малыши уважительно уставились на его блестящий шлем.

— Я произнесу заклинание, — важно сказал Стурла, подняв руку, и всё золото в горе засветится. Приносите сюда кольца. Все, которые найдёте. И кидайте в чашу. Справитесь?

Вместо ответа стуканцы подняли свои кирки и закричали. Видимо, это означало согласие.

Стурла торжественно произнёс заклинание золота, и пещера осветилась его сиянием.

— А слитки носить? — обернувшись, спросил, один чумазый стуканец.

— Слитки можете оставлять себе, — махнул Итиро, — нам нужны только кольца.

Эу решил остаться в зале. Он присел на ближайшую скамейку и с удивлением наблюдал, как мелькали туда-сюда стуканцы.

Они быстро выпрыгивали из стен, подбегали к Пинар, державшей чашу. И звенели колечки о металлический край блюда, да тихо подчитывала их количество Бёрнис.

— 36…41…50…,- говорила она.

Ох, как понравилась темнокожая визидарка старому портуну. Эу, улыбаясь, любовался Бёрнис.

Когда стуканцы стали выпрыгивать из стены чуть реже, главный портун подковылял к ней, и предложил остаться у них его королевой. Бёрнис засмеялась, но вежливо отказалась от такой чести.

В это время остальные визидары развернули настоящую походную лабораторию.

— Ответ где-то на поверхности, — задумчиво говорил Итиро, — мы же ремесленники. Мы должны его найти.

— Я думаю, раз кольца волшебные, они у портунов что-то вроде наших ауксилов, — предположил Марио, — а значит, на них можно серьёзно воздействовать нашими толами. Но не понимаю, почему не сработал мой?

— Потому, — перебил его Леонар, — что кольца портунов — особенные, они из живой ткани. Они — золотые кости портунов… Тут написано.

И Леонар ткнул пальцем в «Визидарскую энциклопедию не-людей, живущих на земле и под землёй», которую читал.

— Тогда давайте попробуем на этих кольцах Исчезательный порошок! — предложил Итиро, — ведь он действует только на живые ткани.

— Но вдруг кольцо исчезнет навсегда, и мы не сможем его найти? — предостерёг Тафари.

— В любом случае, у нас нет иного выхода, — сказала Мэдлин, — только осторожнее, не забывайте, что если случайно вдохнёте его, то пропадёте. А нам сейчас это не нужно.

За дело взялись Итиро и Марио. Они перевязали лица платками навроде масок, и осторожно высыпали в небольшую чашу щепоть Исчезательного порошка. А потом Мэд окунула в него колечко портунов, которое аккуратно держала маленькими женскими щипчиками, найденными у себя в сумке.

Но опять ничего не случилось.

— Жаль, — вздохнул Марио, — хотя и странно. Какие-то они особенные — эти золотые кольца.

Бёрнис спросила советы у куклы Мэй, но та не знала, что делать и молчала, хлопая глазками. Леонар в это время полностью ушёл в себя. Он рылся в книгах, срочно что-то чиркал в блокноте, хватался за волосы — его аккуратная, обычно всегда прилизанная, причёска, давно потеряла форму и выглядела взъерошенной копной сена. Пинар подошла к Леонару и предложила помощь. Он не отказался. За пару минут, выслушав его мысли, Пинар упорядочила книги, разложив по стопкам, и предложила порядок поисков.

— Главное, — сказала она Леонару, — составить план. Рекомендую написать его в виде цепочки вопросов. Это очень помогает в научных поисках. Предлагаю такой…

И она быстро накидала на листке целый список, ставя в конце каждого предложения большой знак вопроса, который обводила жирным кружком.

— Когда мы найдём ответы на все эти вопросы, то решим задачу, — удовлетворённо добавила Пинар, оглядывая свою работу.

Леонар уважительно взглянул на неё. Ему всё больше нравилась эта удивительная собранная дама.

— Сразу видна ваша длительная работа секретаря Корнуольского геологическского общества, — сказал ей восхищённо граф.

Пинар скромно улыбнулась:

— Да, я помогла написать не одну диссертацию. И знаю, как вести научные изыскания. Рада, что здесь это может пригодиться.

И Леонар с ассистенткой углубились в работу. Теперь уже спокойно, кропотливо, разделив вопросы на двоих. Именно Пинар нашла в одной из энциклопедий информацию о портунах.

— Тут написано, — сказала она, подчёркивая ногтем строку на странице, — что они действительно могут жить на поверхности, только надев волшебные кольца.

— Ну, так мы это и без книги знали, — разочарованно потянул Стурла, перебиравший с Бёрнис золотые колечки.

— Но здесь ещё есть старинный рецепт. Послушайте, — сказала она и начала цитировать, — «Если в воде, взятой из сундука Мертвой Девы, растворить угольную пыль и Пудру Зеркал, которая делает живых невидимыми, а потом дать выпить этот напиток портуну, то это убьет его…»

— Ой, — всплеснул руками, оживившись, седой портун, — вы нас собираетесь погубить?!

— Постойте, что же вы все меня перебиваете?! — не выдержала Пинар, — дайте дочитать.

Она поставила палец под очередную строку из книги и прочла: «но если на портуне будет кольцо его рода, то он станет навсегда невидимым для людей, но, сняв кольцо, видим для сородичей, животных и визидаров».

— Так вот зачем нужны портунам эти кольца! Не для красоты вовсе, — до конца осознал Стурла, — но где же мы возьмём Пудру Зеркал?

— Если прочесть её описание, очень похоже, что наш Исчезательный порошок и есть эта самая Пудра, — сказала задумчиво Леонар, заглядывая в текст через плечо Пинар.

— Я тоже так думаю, — кивнула она, — даже в этом уверена.

— Значит, мы были недалеки от истины? И я был прав, когда хотел обработать кольца Исчезательным порошком? — обрадовался Марио и его глаза засветились.

— Да. Мы же ремесленники, — кивнул Тафари, — и всё равно бы дошли до этой мысли, будь у нас времени побольше.

— А где мы возьмём угольной пыли? — уточнил Стурла, — и какая должна быть пропорция?

— Вот, ты тоже заговорил, как настоящий ремесленник, — засмеялся Марио.

— Угля мы можем вам дать сколько угодно, — сказал стоявший рядом стуканец.

Он вытер лоб и из кармашка своей рубахи вытащил чёрный камешек.

— Вот, — положив его на стол, подтолкнул его к визидарам, — это и есть уголь. Самый лучший, какой может быть во всём Корнуолле.

— Надо его растолочь в ступке. У меня в подвале она была, такая медная! И ещё там были весы!

— Слышали? — обратился к слугам Эу. — Верните только моим ребятам кольца, и они смогут сбегать наружу. Они это сделают быстрее, потому что научились ловко орудовать с лианами!

Двое самых юрких портунов нашли свои колечки и, надев их, минут через двадцать уже вернулись, обратно таща в руках ступку, весы и ещё кучу блестящих вещей, которые нашли в подвале Пинар и посчитали нужными. Вообще, портуны оказались страшными барахольщиками. Те из них, кто находился в зале, аккуратно, пока не видел Эу, выпрашивали у визидаров то пуговицу, то перочинный ножик. А получив, радостно складывали по своим многочисленным карманам, пришитым у них на одежде везде, где только можно.

Закипела работа: кто-то из визидаров оттирал кольца от грязи, кто-то толок уголь… Леонар достал толстую тетрадь и стал делать записи. Когда Итиро спросил, что тот пишет, Леонар ответил:

— Хочу, чтобы наши работы, новые рецепты, наши приключения, были записаны. Нам следует продолжать собирать материалы, как и предкам. Если мы не дойдём до цели, то сильно продвинем идущих за нами…

— Идущих за нами нет, — вздохнул Тафари, — на нас вся надежда.

— Тем более, — взмахнул ручкой Леонар и углубился в работу.

Стало тихо. Каждый делал своё. Но быстро обнаружилась проблема: пещера была полна воды, да только не подходила она для найденного рецепта. Надо было добыть не простую, а из какого-то сундука Мертвой девы.

— И где он? — растерянно спросил Марио.

— Сундук Мертвой девы в Изумрудном зале, — сказал главный портун. — Он вроде и недалеко, но почти затоплен, мы туда не ходим. Там бывают лишь келпи. Найти Изумрудный зал очень просто — лестница коридора Забытых снов, если по ней спускаться, ведёт в него.

Вот только за водой к Сундуку Мёртвой девы никто из портунов и стуканцев идти не согласился.

— Там келпи! Там келпи, — с ужасом в глазах говорили они.

Даже Эу, сначала задумался, а потом, закачав головой, сказал:

— Нет, в Изумрудный зал идите сами. От взгляда келпи мы стекленеем, становимся неподвижными. Может, вас они не сожрут? И потом, в нижних отделах появилось столько разных тварей. Теперь там новый, страшный мир. Мы туда не ходоки. Нет-нет. Никто не из нас туда не спустится.

Эу подошёл в стене, прислонил ухо к мокрому камню и так постоял какое-то время, а потом, отряхнув голову от воды, изрёк:

— Сейчас отлив. Океан ушёл дальше, келпи не так страшны, может, их там и не будет. Самые опасные они в приливы — возвращаются в подземные гроты голодными и злыми.

В поход за водой из сундука Мёртвой девы решили послать Марио и Стурлу. С ними рвалась воинственная Бёрнис — сейчас в мире было полнолуние, и при круглой луне темноокая Волчица, действительно, как заметил Струла, жаждала сражений. Но ей отказали.

— Ты можешь всё испортить. Не всегда нужно рубить с плеча. Иногда надо пройти мимо врага крадучись, незаметно, — объяснил ей Тафари.

— Тем более, что на сражений совсем нет времени, — добавил Леонар.

Марио и Стурла быстро собрались. Они обмотали лица одеждой, чтобы меньше вдыхать воздух в коридоре Забытых снов, вытащили оружие, приготовившись ко встрече со змеиным деревом, и пошли к подземной лестнице.

Встречаясь с мечами, длинные листья сворачивались, освобождая проход. Стурла шёл впереди, Марио прикрывал его сзади. Чем ниже они спускались, тем было страшнее, но не от убивающих лиан — в конце концов, сейчас их листьям только дважды удалось обвить путешественникам ноги. Но визидары уже знали, как от них избавиться. И не от засыпляющего воздуха — Марио и Стурла старались дышать поверхностно. Нет, было кое-что более пугающее — из каждого угла и заброшенного ответвления коридора Забытых снов раздавались завывания, чавканье и такой жуткий хруст, что Марио порой зажмуривался и костенел от холода, бегущего по спине. Коридоры запутывались, пересекались. Чем ниже, тем ответвлений становилось больше. В одном из проходов, когда Стурла подсветил туда фонарём, визидары увидели жуткие красные глаза и окровавленные морды больших летучих животных. Завидев свет, те бросились врассыпную, лишь их тени заметались по низким сводам.

— Надеюсь, это были не келпи, — вздрогнув, тихо сказал Марио.

— Не думаю, что это они, — мотнул головой Стурла, потом подойдя поближе к куче того, что терзали хищники, показал на неё фонарём и добавил, — а вот это очень похоже на келпи. Вернее, на то, что от него осталось.

Марио подошёл ближе и чуть не закричал. Везде валялись рваные куски мяса и костей. Из этого месива на них скалилась обглоданная голова огромной лошади. На останках морды, белели маленькие глаза без зрачков и сильные, страшные зубы.

— Резцы, как у бобра. Только в десять раз больше! — уважительно присвистнул Стурла, стукнув кончиком ботинка по зубам келпи.

От этого тошнотворно-глухого звука Марио стало совсем дурно. Он сделал шаг назад, но поскользнулся в густой тёмно-бордовой жиже требухи, растекавшейся от убитого животного. Рыболов, нервно вскочил и стал лихорадочно отряхиваться, но ещё больше весь перемазался.

— Меня сейчас стошнит, — хватал ртом воздух Марио.

— Пойдём. Теперь нам в два раза больше нужна вода, — сурово вздохнул, глядя на спутника, Стурла, стараясь не нюхать вонь, исходившую от Рыболова.

Минут через пятнадцать они дошли до большой неровной дыры, из которой лился мягкий зеленоватый свет. Заглянув в неё, они увидели, что находятся почти под потолком огромного грота неправильной формы. Пещера была вытянутой и, петляя, уходила куда-то вдаль, наверное, до самого океана. В стенах на разных уровнях были видны дыры, и от этого грот напоминал нутро пористого сыра. Здесь было удивительно красиво: снизу до верху пещера была зелёной — в ней разросся тот самый мох с лестницы. Он был везде: и над водой, и, уж тем более, под. Мох заволок каждый камень на дне, облепил любую вещь, которую сюда принёс океан. Далёкий прибой качал воду, которая сейчас затопила пол пещеры метра на два и водоросли беспрестанно светились. Если ближе и внимательнее рассмотреть строение этого моха, то было видно, что на конце каждой его крохотной былинки качается маленький мерцающий шарик. Казалось, что мох покрыт светлячками.

— Видимо, это и есть Изумрудный зал. В прибой все эти пещеры наверняка затапливаются. И через дыры в стенах вода поднимается выше, — прикинул Стурла, — надо как-то спуститься. Смотри, сколько оголилось плоских камней внизу, — он показал на торчавшие из воды островки. — На них нам будет удобно стоять.

Марио достал из рюкзака моток верёвки и, привязав её к выступу, скинул вниз до ближайшего камня. Потом спрыгнул и помог спуститься коротышу Стурле.

Визидары осторожно подошли к самой воде и огляделись. Но опасности не было. Марио показал на самое дно:

— Смотри, Стурла! Там кости.

Действительно, на дне кое-где белели кости, не успевшие покрыться мхом.

— Видно, это добыча келпи, — подытожил, оглядевшись Стурла.

Марио присел на корточки, пытаясь оттереться от вонючей жижи, но ему это удавалось плохо. Лицо, руки, одежда — всё покрылось жирными пятнами, словно бурым дёгтем.

Стурла же перескочил с одного камня на другой и заворожено уставился в спокойные воды, наблюдая, как переливаются в них зелёные предметы.

— Гляди! — восхищённо закричал он, подцепив мечом ботинок, который от моха стал бархатным.

Но на ощупь обувь оказалась колючей и жёсткой, словно тёрка из коралла.

— Удивительная штука — этот светящийся мох. Видно, в солёной воде он крепче металла, а вот в пресной — нежный, словно детская мочалка, — сдвинул свой шлем на затылок Стурла, — вот бы его поизучать! Наверняка для чего-нибудь да пригодится такая вещица! Надо будет набрать его на обратном пути, того, что мягкий, с лестницы. Как думаешь, Марио, а если этот ботинок положить в родник, станет он снова мягким? Марио? Марио?!

Стурла обернулся и увидел, что друг застыл от ужаса. Марио показывал в одну точку.

Туда, где из воды, высунув только верхнюю часть длинных страшных морд, на них уставились белыми глазницами келпи. Их был целый табун. Морды почти не шевелились, лишь гривы медленно плавали на поверхности и чуть раздувались ноздри, вбирая воздух.

— Кажется, они слепые, — прошептал Стурла, и келпи как по команде повернули к нему головы, навострив уши.

— Но, видимо, отлично слышат, — сказал, стараясь не шевелить губами Марио. Хотя на него келпи не реагировали. Они группировались вокруг камня Струлы.

И вдруг келпи стали по очереди подпрыгивать, щёлкая зубами, наугад пытаясь схватить гнома. Келпи забегали кругами по дну, били по воде хвостами, отчего всё вокруг забурлило и запенилось. Водяные лошади жутко скалили зубы, шумно дышали, издавая то ли стон, то ли ржание от которого холодела душа. Одна из келпи сбила Стурлу с ног, а другая, чуть не схватила его за нос, когда он подскользнулся, и спасло гнома только то, что падая об камень, покрытый острым мохом, он упёрся в него шлемом, но пришлось подставить и руку, которую тут же пронзили тысячи мелких иголок. Кровь мгновенно капельками выступила на содранной коже и тут же попала в воду. Учуяв её, келпи одичали и забегали ещё быстрее, взбивая воду так, словно в пещере поднялся ураган.

— Они меня не видят и не чуют, потому что я пахну келпи! — закричал Марио, перекрикивая дикий шум.

Вокруг визидаров начался хаос. Мелькали хвосты, щёлкали зубы, из брызг выныривали бельма глаз келпи. Но всё же больше всего доставалось Стурле. Марио был в стороне от основной бури. Стурла же одной рукой придерживал шлем, а другой схватился за небольшой каменный столбик. Он тоже был покрыт острым мохом, и держаться за него было равносильно тому, что сжать ежа, но выбирать не приходилось. Стурла терпел из последних сил. Иногда из-за порывов вихря его ноги отрывались от поверхности камня и тогда гном думал, что сейчас отпустит руку, потому что боль в ладони становилась невыносимой.

Кровь стекала по столбику, попадала в воду и с каждой новой её порцией келпи становились всё яростнее. Некоторые из них так разогнались, что неслись по стенам, потолку, как по зелёной поляне. Соскакивая в воду, келпи зачёрпывали зубастой пастью кровь и дичали на глазах.

Марио удалось снять с себя штаны, пропитанной жижей келпи, а сам остался в длинной грязной рубахе. Свернув брюки узлом, парень кинул их гному. Тот еле успел схватить за одну штанину и хаотично стал ими натираться. Водяные лошади постепенно присмирели и через пару минут встали как вкопанные, слепо озираясь по сторонам. Запах Стурлы для них исчез.

— Сейчас я попробую их накормить, — опять стараясь не шевелить губами, сказал Марио.

Парень вытащил волшебную верёвочку с крючком, аккуратно закинул в воду и уже через секунду вытащил огромную рыбину. Он снял её с крючка, подкинул высоко в воздух, а Стурла, выхватив меч, за мгновение разрубил рыбу на мелкие части, которые с шумом упали в воду. К ним жадно кинулись голодные келпи.

Визидары проделывали фокус с рыбами снова и снова, пока келпи не насытились. Тогда они просто нырнули под воду, и было видно, как лошади прячутся в чёрных дырах подземных коридоров, где, видимо, находились их убежища. И вот тут, в это самое мгновение, на одном из камней, торчащем из воды, визидары увидели ящик.

— Наверное, это и есть сундук Мертвой Девы, — предположил Марио.

Помогая друг другу, они добрались до него, приоткрыли крышку и увидели скелет женщины, прижимавшей к груди бутыль. Стурла не раздумывая, схватил бутылку — в ней плескалась вода. Скелет дамы, лязгая зубами, тут же потянул к гному руки, пытаясь обхватить ему горло.

— Отдай, отдай, — зашипел скелет.

Марио и Стурла переглянулись и, поняв друг друга без слов, кинулись к дыре, из которой вылезли. Они прыгали от камня к камню, уворачиваясь от мертвой дамы, цеплявшейся за них и перебрасывали друг другу бутыль, чтобы отвлечь её внимание, когда скелет вцеплялся кому-нибудь одному в горло. Рыболов быстро взобрался наверх, потом втянул Стурлу, отбивавшегося мечом от Мёртвой девы. Она же осталась внизу, подпрыгивая и пытаясь до них дотянуться.

Когда Марио и Стурла вернулись в подземный зал к остальным визидарам, на них не было живого места. Измотанные, перемазанные какой-то вонючей гадостью, так что на грязных лицах были видны только глаза, Стурла, сплошь покрытый кровью. Но из рюкзака они вытащили бутыль с той самой океанической водой. В зале наступила гробовая тишина. Портуны перестали собирать воду, стуканцы остановились. Все смотрели на раненых визидаров.

Марио же, сев на ближайшую скамью, сказал:

— Не спрашивайте ни о чём.

Стурла плюхнулся рядом с ним, устало качнув головой.

— Это его так поранил железный мох, — указал на содранную кожу Стурлы Эу. — Когда железный мох сухой, или в пресной воде, то он мягкий, но, попадая в воду солёную, становится прочным и острым. Его надо опасаться. Мы э-э-э забыли вас предупредить…

— Мы забыли вас предупредить… — передразнил его Стурла, насупившись, — вы о многом забыли нас предупредить…

Визидары разделились. Леонар и Пинар стали лечить раненых, а остальные, под руководством Тафари, приступили к изготовлению снадобья для портунов.

Мэд с Итиро ещё раз пересчитала кольца в чаше, и только девушка хотела сказать, что не хватает всего лишь одного, как из расщелины выпрыгнул маленький стуканец, просто кроха, и вытащил из кармашка колечко. Он старательно бросил его в чашу, до которой еле дотянулся и шумно шмыгнул носом.

— Все кольца собраны! — подытожил Итиро и потруны, окружавшие их закричали. Они подпрыгивали, хлопали друг дружку по голове и визжали от радости.

Мэд достала конфету из кармана и протянула маленькому стуканцу, принесшему последнее колечко. В это время в зал из всех щелей опять мгновенно высыпали стуканцы. Они выскакивали из стен и плотно теснились, отпихивая друг друга, вокруг визидаров. Но стуканцы не смотрели на полную чашу колец, которые собрали, а жадно наблюдали, как тот, самый маленький, развернул грязными пальчиками обёртку конфеты и запихнул угощение в рот. Кто-то шумно сглотнул. На рожицах стуканцев заиграли улыбки, они безотрывно смотрели, как жуёт малыш.

— Может, вы тоже хотите? — спросила Мэдлин, и все разом закивали.

— Мы страсть как обожаем конфеты, — сказал один шепелявый стуканец.

Он улыбался щербатым ртом и втягивал воздух длинным носом, стараясь уловить запах от обёртки. Стуканцы, как зверьки смотрели, что вытащит из кармана Мэд. Она достала две последние конфеты. По рядам пронёсся вздох разочарования.

— Сейчас, размножим! — пообещал Марио и приступил к работе.

Его облепили стуканцы, наблюдая, как он ловко увеличивает и множит сладости. Досталось всем. Даже предводителю портунов.

Через некоторое время, стуканцы, набрав полные пригоршни конфет, попрощались и занырнули в стены.

— А что мы? — напомнил о себе Эу, — как с нами?

— Ну, в принципе, снадобье готово, — сказал Леонар, наблюдая, как Итиро добавил в смесь воды из бутыля и осторожно размешивает чёрную пузырящуюся жидкость.

— И мы будем живы и невидимы для людей? — уточнил портун, напряжённо вглядываясь в лицо Леонара, и пытаясь угадать, врёт ему волшебник-великан или нет.

— Так написано в старинной книге, — ответил ему граф, — попробуем?

Седой портун засунул два пальца в рот и лихо протяжно свистнул. И зал стал наполняться портунами. Явились, видимо, все. Потому что, пересчитав подданных, Эу удовлетворённо кивнул — сто!

Портуны перешёптывались, толкались, но боялись подходить к визидарам.

— Сейчас, — торжественно вышел на середину Эу, — я раздам вам родовые кольца. Наденьте их на указательный палец.

Чашу с колечками перевернули, вывалив содержимое на стол, и главный портун стал их передавать по цепочке хозяевам, чьи имена были написаны на обратной стороне. Только и раздавалась: «Громыхало — тебе! Чуй — хватай! Сапожок, бери!»

— Сапожок, — строго приказал Эу тощему портуну, с порванным ухом, который выскочил поближе, чтобы быстрее схватить своё колечко, — ты первый будешь пить Напиток исчезания.

Сапожок задрожал, но не смел ослушаться. Когда колечки были разобраны, снова наступила тишина.

— Начинается новая эра для нас, для портунов. Мы опять выйдем наружу и будем дышать сладким воздухом! Мы опять будем жить в домах и есть вдоволь, но теперь…теперь люди нас не будут видеть, — торжественно объявил Эу.

— Возможно, они вас будут слышать, — сказал Итиро.

— А вот это уже весело! Теперь мы их всласть попугаем! — захихикал седой портун, и остальные собратья подхватили его смех.

Когда все нахохотались, вперёд вытолкнули Сапожка. Он стоял, переминаясь с ноги на ножку. Мэдлин увидела, что у него, действительно, на одной ноге сапожок, а на другой — сандалия. «Хоть бы всё получилось», — подумала девушка про себя. Она видела, как страшно портуну с порванным ушком. Сапожок подошёл к Леонару, тот аккуратно набрал маленьким ковшичком волшебное питье и протянул портуну. Сапожок схватил ковшик, затрясся, потом зажмурился и одним махом осушил его. Сначала ничего не происходило. Потом Сапожка подкинуло, он, взвизгнул и, выпучив глаза, упал на пол.

— Ах… — склонилась к нему толстая портуниха, стоявшая ближе всех. Она взяла его ручку в свою лапу и прислушалась, — он не дышит, вы убили его!!! Они убили его!!! — закричала она.

Портуны зашумели, загалдели, стали зло скалиться.

— Мы же предупреждали, — оправдывался, отступая, Леонар.

Толпа наседала, раздавались вопли и призывы. В штанины визидаров вцепились десятки когтистых ручек…

Но тут Сапожок опять взвизгнул, завертелся волчком и…стал исчезать. Вернее, это видели визидары и, кажется, он сам. Сапожок с удивлением наблюдал, как становятся прозрачными его руки. Леонар, который стоял перед медной чашой, в которой было зелье, видел, как портун постепенно перестал отражаться в её изогнутых стенках и указал на это другим…В конце превращения визидары видели только слабую тень от Сапожка. Значит, для людей, он и правда стал невидимым. А потом Сапожок снял кольцо, и все увидели его живым и здоровым.

— Но теперь, даже сняв кольцо, он будет видимым лишь для визидаров, портунов и животных, — напомнил присутствующим Итиро.

Когда портуны убедились, что Сапожок отлично себя чувствует, выстроились за волшебным питьём. И по очереди исчезали. Они радостно визжали, потом бросались из пещеры, собирать вещички, чтобы подняться наверх. Последним был Эу. Он выпил свою порцию, стал невидимым и счастливый побежал к выходу. Путь его слабому силуэту преградила Бёрнис.

— Постойте, а как же мы? — закричал ему вслед Марио.

— Что — мы? — обернулся недовольный портун и снял кольцо, опять став видимым.

— Ну, мы должны были узнать хотя бы о толе, — уточнил Стурла.

— Я ничего не знаю, — нервно ответил старичок, — вы должны были нас спасти. Спасибо вам. И точка.

Портун отпихнул Пинар и ловко ускакал.

— Но… — ничего не успел сказать ему Тафари, как старика и след простыл, только где-то в отдалении вверх по лестнице стучали его каблуки.

— Не волнуйтесь, — успокоила всех Пинар. — Я думаю, мы справимся без них.

— Ты знаешь что и где искать? — удивился Итиро.

— Я не знаю, что. Но думаю, что знаю, где, — кивнула она.

Пинар достала из-за пазухи платок матери и развернула его.

— И что? И что? — нетерпеливо подскакивал Стурла.

Мэдлин же взяла из рук Пинар платок, внимательно на него посмотрела, потом наверх и удовлетворённо кивнула. Она дала один конец платка владелице, за второй взялась сама, за два других угла схватились Тафари и Леонар. Вчетвером они подняли над Стурлой платок и дырочки на нём в точности совпали с рисунком на потолке. А в самой большой дырочке на платке засветилась синяя звёздочка.

— Вот тут и надо искать, — удовлетворённо сказал Леонар, ткнув в неё пальцем.

Без разговоров, Марио и Итиро стали сдвигать столы и скамьи. К ним присоединились остальные. Они быстро сделали огромную пирамиду.

И хотя пирамида жутко шаталась, но со всех сторон её придерживали визидары. На неё ловко и быстро, как обезьянка, вскарабкался Итиро. Он достал до нужного кристалла, и клинком ножа выковырял его из потолка. Не успел Итиро его рассмотреть, как из образовавшейся щели вырвался вихрь. Он плавно нёс к полу свиток.

Пинар подхватила летящую бумагу и развернула её. Но женщину ждало разочарование — внутри свитка ничего не было, кроме прикреплённого к его краю маленького золотого свистка соединённого цепочкой с кусочком мела.

Визидары окружили Пинар и разглядывали её находку. На свисточке было написано: «Подуй». А на витом металлическом стерженьке мелка выгравировано: «Вечный».

— Это вечный мелок, наверное? — предположил Марио.

— Свисток — твой тол, как ты думаешь? — спросила Бёрнс.

— Не знаю, — покачала головой Пинар.

Она поднесла свисток к губам и подула в него. Раздался жуткий вой, будто разом заголосили все хищники мира. Всё, что было в зале, поднялось в воздух и закружилось в страшном хаосе: визидары, мебель, их рюкзаки, а вода с пола обвивала этот хаос длинными лентами. На абсолютно чистом полу, ровно в середине смерча, осталась стоять только Пинар. Она испуганно отбросила от себя свисточек. И тут же на неё упала Мэд. Остальные тоже повалились на пол, вперемешку со столами, стульями и потоками воды.

Хорошо, что особо никто не получил серьёзных травм, кроме синяков и ссадин. Но в пещере теперь царил бардак: вода залила пол до щиколоток, везде возвышались руины мебели, а вокруг плавал мелкий мусор. У Бёрнс во время несанкционированного полёта раскрылся рюкзак, и теперь все кинулись собирать её вещи.

— А если бы моя сумка-хранительница открылась? — ужаснулась Мэд и погладила бок сумочки.

— Что это было? — спросила Бёрнис, потянувшись за намокшей куклой Мэй, но та вдруг открыла глазки и завертела головой.

— Что ты? — спросила у неё хозяйка.

— Бумагу надо прочитать. Поможет в этом Леонар, — почти пропела кукла.

Все одновременно поняли, что это Мэй сказала про пустой свиток. Бросились его искать среди всего этого хаоса. Быстро нашли и, к радости визидаров, он не намок. Леонар достал солоночку. Мужчины нашли стол, который не развалился, перевернули его, поставили на ножки и расстелили на нём свиток. Граф потряс над ним солонкой, и все склонились над листком, глядя на проявляющиеся рисунки.

Перед ними появились схемы с пояснениями, испещрённые стрелочками; везде бисерным почерком были приписаны инструкции. Даже удивительно, сколько информации поместилось на одном свитке! Но большую часть листа занимал подробный чертёж неведомого летательного аппарата.

— Ой, точь-в-точь как моя сумочка, только с крыльями сверху — удивилась, глядя на рисунок, Мэдлин, — даже замочек наверху.

— Нет, никакая это не сумочка, корабль больше похож на фасолину, — высказался Стурла, глядя на чертёж.

— Или на дирижабль, но с приделанными крыльями и, кажется, этот корабль из металла, — добавил Леонар, — смотрите, сколько нарисовано заклёпок по краям стыков!

— Дирижабль? — удивился Марио. — А что это?

— Такая штука, которая может летать по небу, как птица, — пояснил Леонар.

— Нет ли здесь записей о моём свистке? — спросила растерянно Пинар, вставая на цыпочки и заглядывая через плечи остальных. — От волнения ничего не могу разобрать.

— Кажется, вот здесь, внизу, — приблизив свиток вплотную к глазам, сказал Тафари, — это на древнем языке. Здесь написано, что твой свисток даёт энергию. Если дунуть в него, то поднимется разрушающий вихрь…

— Это мы уже и так знаем, — вздохнул Стурла, почёсывая ноющий зад.

— Если же очертить какое-то пространство вечным мелом, то внутри этого круга урагана не будет. А если нарисовать круг пунктиром, то, наоборот, энергия соберётся только внутри него, — разъяснял Тафари записи дальше.

— Вот это вещь! — присвистнул Итиро, косясь на мелок со свистком, которые Пинар повесила себе на шею, — в твоём свистке сила паровоза!

— Этот летательный аппарат донесёт нас до последнего визидара-ремесленника. Здесь указано, что он живёт в Ирландии и имя его…не разобрать, а-а вот, Пи-тер Пе-тюрс-сон, — прочёл по слогам Тафари, — но точного адреса нет. Видимо, аппарат сам знает дорогу.

— А ещё здесь сказано, — сказал Леонар, что этот воздушный корабль движется на энергии свистка и… летательного порошка.

— Значит, для этого нужен порошок из драконовой кости, — догадалась Мэд.

— Смотрите, — ткнул в чертёж Леонар, — внутри чудо-самолёта есть конструкция, что-то вроде парового котла. Его надо обвести пунктиром и подуть в свисток, тогда аппарат заработает.

— Это конечно, всё здорово. Но где находится этот самый корабль? Там не написано, где его искать? — напряжённо спросила Пинар.

Свиток пересмотрели сверху до низу несколько раз, но ни адреса, ни координат расположения чудо-корабля не нашли.

— И что прикажете делать? — присев на поломанную скамью, расстроено размышляла Пинар.

Она взяла чертежи и ещё раз стала разглядывать рисунок летательного аппарата. Вдруг женщина в волнении подскочила и обратилась к Марио:

— Не мог бы ты мне дать своё увеличительное стекло?

— Ну, сейчас оно вряд ли будет действовать. Я же умножал конфеты для стуканцев. Сомневаюсь, что оно уже зарядилось, — сказал Марио, но всё же достал стекло и протянул его Пинар.

— Мне и не надо его волшебной силы. Мне нужно другое! — успокоила Пинар парня.

Она поднесла стекло к чертежу, внимательно посмотрела в него, бормоча себе под нос: «Неужели? Не может быть…но…но…Силы небесные…ведь это правда!»

Визидары ждали объяснений.

Пинар, разгорячённая, с пунцовыми от волнения щеками, дрожащей рукой ткнула на чертеже под лупой в ту деталь, которую Мэдлин недавно сравнила с замочком своей сумочки.

Сменяя друг друга, визидары склонялись над увеличительным стеклом, вглядывались в небольшой рисунок на чертеже, куда указывала Пинар, и громко охали. Когда очередь дошла до Итиро, он склонился над свитком и всмотрелся в выпуклое изображение детали, находившейся над самой вершиной корабля. Вот это да! Над раздутой, прошитой клепками конструкцией, над большими крыльями, там наверху на толстом флагштоке был изображён… флюгер — птица с лицом девушки, указывавшей крылом направление.

— Так что, твой дом и есть…этот летательный аппарат? — изумлённо выдохнул Итиро.

— Получается так, — кивнула Пинар. — К этой мысли трудно привыкнуть. Впрочем, как и ко всему, что случилось за последние сутки.

— Если твой дом и есть небесный корабль, — сказал Леонар, рассматривая чертёж, — то тогда рубка управления находится на чердаке. Ты там бывала? Там есть что-нибудь?

— Да вряд ли там что-то есть, — задумалась Пинар, — мать говорила, что на чердаке ничего интересного. Мы никогда туда не лазили, и даже каминную трубу трубочист чистил, поднимаясь по черепице с внешней стороны дома.

— Ну, в любом случае, нам нужно туда попасть. И убедиться воочию: есть там механизм, запускающий корабль или нет. Как вылезти на твой чердак?

— Из комнаты матери туда вёл люк в потолке… кажется, — вспомнила Пинар.

— Так чего же мы медлим? Вперёд! — скомандовал Тафари. — Тем более, — он показал на пол, — зал сильно затопило.

Визидары спешно собрали вещи, обвязали лица тряпками, шарфами — всем, что попало под руку, и двинулись к коридору Забытых снов.

Когда они вылезли наружу, уже темнело. Как только Тафари, шедший последним, выбрался в подвал, пол гулко завибрировал и проход за ним закрылся, но теперь уже абсолютно гладким камнем безо всяких выемок.

Визидары поспешили в дом к маленькой Янмей. Они нашли её в гостиной. Девочка сидела в позе лотоса перед камином. К ней подбежала Мэд и крепко обняла:

— Как же я по тебе соскучилась! — улыбнулась она, взъерошив чёрные волосы ребёнка.

— Потому, что я напоминаю тебе сестру? — посмотрела на неё ясным взором Янмей.

— Наверное, — уткнула лицо Мэдлин в плечо девочки, — наверное.

Мэд, действительно, глядя на Янмей, всё-время вспоминала Тину. Хотя девочки были совершенно непохожи, но иногда Мэд казалось, что маленькая черноглазая Ян и правда её сестра. И тогда девушка хотела сделать всё для маленькой проказницы: отдать ей лучший кусочек, охранять её сон, защищать от врагов и опасностей. Впрочем, так к Янмей относились все ремесленники.

— С твоей сестрой всё хорошо, — кивнула Янмей, — она сладко спит. Вот там.

И девочка показала наверх. Потом она посмотрела на остальных визидаров и сказала:

— А знаете, пока вас не было, мне снился сон, что этот дом летает. Я обязательно обыскала бы верхние комнаты и эти странные закоулки, которыми пронизан дом.

— Это не был сон, — покачал головой Леонар.

Тафари взял девочку на руки и восхищённо сказал:

— Ты самая умная из нас, Янмей. Самый одарённый визидар-ремесленник! Ибо видишь вещи не такими, какими их видят окружающие. Ты можешь почувствовать их внутреннюю суть и содержание. Безо всяких подсказок. Ведь в этом и есть главный дар ремесленника: в куске глины увидеть горшок, который будет из него создан.

— Или там спрятан, — добавил Стурла.

Янмей улыбнулась и с детской непосредственностью сказала:

— Я есть хочу.

Стурла стукнул себя по шлему:

— Хороши мы — забыли ребёнка покормить.

— Да мы и сами голодные, — вздохнул Марио и вытащил свой крючок, — кто со мной в прекрасную ванную Пинар на рыбалку?

С ним вызвались идти Итиро и Янмей, обожавшая наблюдать, как Марио одну за другой вытаскивает блестящих рыбок.

Остальные толпой двинулись наверх, исследовать люк на чердак. Они зашли в спальню матери Пинар и осмотрелись. Здесь, как и во всём доме, стены были выбелены. Стена с окном немного закруглялась к потолку, напоминая мансарды. Мебель в комнате была нехитрой: шкаф, кровать, сундук да столик с лампой. Над сундуком и обнаружился тот самый люк. Видимо, его много раз закрашивали, и о том, что он там, указывали лишь мелкая сеть ровных трещинок на побелке.

— Ты готова, что мы тут немного намусорим? — спросил у Пинар Стурла.

Она кивнула.

Потолки были такие низкие, что даже, когда коротышка Стурла ловко забрался на сундук и вытащил меч, то легко достал им до перекладин. Гном быстро стал сбивать мечом побелку. Она посыпалась во все стороны, поднимая клубы сухой пыли и скоро у всех стали белые носы, ресницы, волосы и брови. При очередном ударе упал большой кусок побелки, от которого Стурла еле успел увернуться. Зато под ней обнажился люк с массивным кольцом. На нём сверкнул знакомый знак визидаров — колесо с треугольниками.

— Мы на верном пути, — откашлявшись от пыли и отряхивая костюм, взволнованно сказал Леонар.

А Стурла подпрыгнул, схватился за кольцо и повис на нём. Крышка чуть посопротивлялась, но вскоре поддалась и откинулась. Гном скатился на пол, наблюдая с остальными, как из люка, под собственным грузом, медленно выдвинулась лесенка. Как только её металлические ступеньки коснулись сундука, он вдавился в пол. По дому прошла вибрация, свет в комнате поморгал и пропал.

— Как будто где-то землетрясение, — сказал, вбежав в комнату Итиро, — везде темно.

Все переглянулись. Вдруг грязный пол комнаты осветил квадрат яркого света сверху — это на чердаке загорелись лампы.

— Ну что, вперёд? — прошептала Пинар и первая, ступив на лесенку, засунула голову в лаз. — Ого, — раздался оттуда её удивлённый голос, — вот это да.

И, сделав пару шагов вверх, Пинар исчезла. Все по очереди поднялись за ней.

Ах, если бы вы оказались там с визидарами! Не верилось, что это чердак старого английского дома. Здесь всё напоминало рубку современного корабля: металлические конструкции, приборы, напротив которых были удобные, вертящиеся стулья. Все стены чердака состояли из окон, спрятанных снаружи за черепицей.

— Мы тут и за месяц не разберёмся, — сник Стурла. — На что моя Дэгнушка толковая, а и она бы за-па-ни-ко-вала. Я правильно говорю, Леонар?

Граф утвердительно качнул головой, подняв облачко белой пыли. Он сам был в растерянности.

— Не дрейфить! — приказал всем Тафари. — Мы во всём разберёмся! Тем более у нас есть инструкции, и поглядите вокруг — всё подписано или отмечено значками, нам остаётся лишь вникнуть.

На одном из столов раскрыли свиток Пинар и стали копаться в схемах. Посреди чердака был огромный встроенный в пол механизм, что-то среднее между трактором и паровым котлом, огороженный низеньким заборчиком. Именно его, следуя инструкциям, надо было обвести пунктиром, чтобы тот заработал, как двигатель аппарата.

— Так, — удовлетворённо похлопал Леонар медную махину, опутанную шестерёнками разных размеров, — эта штука такая мощная, что с помощью твоего мелка, Пинар, она запросто поднимет в воздух и десять домов.

По одной из стен чердака шёл длинный металлический стол, покрытый большим количеством кнопок и огромным штурвалом посередине.

— Это пуль управления, — объяснил Тафари, показав на столешницу и сверяясь со свитком.

Все кнопки были подписаны странными буквами и значками, но кроме этого, тут были ещё и выемки. Леонар и Тафари стали разбираться с надписями:

— Они на древнем визидарском языке, — пояснил Леонар. — Некоторые понятны. Но другие ставят в тупик. Вот эта выемка, например — показал он на одно из слов вычерненное на меди, — подписана «девушка». Смотрите, даже два малюсеньких следа от обуви. Но ножка меньше, чем у портунов. Где взять такую девушку? А вот эта кнопка — «карта неба»…

И Леонар нажал на кнопку, которую показывал. Тут же из-под главного стола выдвинулись два длинных штыря. На них, по-видимому, следовало поместить некую карту. Но где её взять?

— Пока мы не повесим сюда карту, корабль не найдёт нужный маршрут, — покачал головой Леонар, читая инструкцию, — её надо найти.

— Но мы даже не знаем, как она выглядит, — растерялся Марио. Они с Янмей поднялись наверх и слышали последние слова Леонара.

Визидары отвлеклись от работы на вошедших и начали потягивать носами, а в животах заурчало: Марио принёс целый поднос жареной рыбы, а девочка протянула Бёрнис тарелку с сырой. Все быстро расхватали дымящиеся куски аппетитной рыбы и устроились кто где. Волчица, вцепившись в сырую рыбку острыми ноготочками, закидывала её себе в рот и урчала от удовольствия. Потом, отровавшись от еды, вдруг изрекла:

— А, может, та выемка, где написано «девушка» для куклы Мэй?

Бернис в волнении вытерла прямо об себя руки и кинулась доставать куклу. Когда она её вытащила, всем было понятно, что, скорее всего, Волчица права. А уж когда Мэй встала в выемке, как влитая, убедились в этом на сто процентов. А Мэй открыла глазки и сказала:

— Корабль скоро отправится в путь. Я подскажу, как закончить его подготовку к путешествию.

— Мэй, где находится карта? — спросила у куклы Пинар.

— У тебя на шее, — ответила Мэй.

— Правда! — выдохнула женщина и сдернула платок матери, который был повязан у неё на шее поверх рубахи.

Леонар расправил его и аккуратно вдел в штыри. Они вдвинулись в нутро стола и тут же часть механизмов ожила. А рядом с Мэй поднялась дощечка, навроде грифельной. На ней, словно цветными мелками, был нанесён маршрут среди звёздочек. Эта линия плавно вела к левому нижнему краю, где мигал нарисованный воздушный кораблик.

— Мы находимся здесь, — догадался Стурла, ткнув в изображение корабля кончиком меча.

— Угу, — подтвердил, склонившись рядом с ним Тафари. Он тоже рассматривал план маршрута.

— Мэй, подскажи, что делать дальше? — обратился к кукле Леонар.

— Летательная машина «Феникс» поднимается в воздух за счет увеличительной линзы, её нужно вдавить справа от меня. Там есть подпись.

— Ага, действительно! — убедился Леонар.

Марио достал свою линзу и вставил в нужную выемку. Заработала другая часть механизмов. Где-то из-под пола раздался равномерный гул, и дом опять тряхнуло, но уже сильнее.

— В главном механизме есть белая кнопка, её нужно нажать и появится пузырёк. Его надо заполнить летательным порошком, — продолжала рассказывать Мэй. — Когда все будут готовы, следует поднять главный красный рычаг слева от штурвала и вести корабль по курсу.

— Я когда-то неплохо водил по фьорду шхуну, так что легко смогу управлять и этой штуковиной, — похвастался Стурла. — Только бы мне какую приступку сюда, — задумался он, глядя на высокий штурвал.

Тафари и Марио спустились вниз, чтобы притащить ящик, который подходил бы Стурле по размеру.

Янмэй достала лёгкую драконову кость и положила на стол.

— Из неё надо сделать порошок.

Визидары сгруппировались около стола, рассматривая и ощупывая кость.

— Может, её поскрести? — предложил Стурла.

Он вытащил нож и, зажав кость между колен, попытался снять с неё стружку. Но не тут-то было. Кость была словно алмазная — лёгкая, но прочная. И усиленное оружие визидаров не оставляло на ней даже небольших отметин.

— Мэй, как добыть порошок? — повернулся к кукле Леонар.

Но Мэй растерянно молчала. Стали пробовать толы. Подошла только Огненная палочка Итиро. От неё кость разогревалась, хоть и слабо, а потом, остывая, осыпалась лёгкой переливающейся пудрой. Она повисала облачком. Новая партия порошка притягивалась к старой, и облачко, искрясь, уплотнялось.

— Этой кости хватит надолго, как я погляжу. Не на одну такую летальную машину. И даже не на сотню, — заметил Леонар, удовлетворённо разглядывая почти не изменившуюся драконову кость.

Пока Итиро заготавливал летальный порошок, Леонар нашёл на главном механизме белую костяную кнопку. Он нажал на неё, и из середины устройства выдвинулось чёрное яйцо. Оно плавно раскрылось, словно распустился цветок, и в его серединке оказалась длинная стеклянная бутылочка. Она напоминала толстую пробирку с чуть изогнутыми краями и плотной крышечкой в виде знака визидаров.

Вернулись Тафари с Марио. Они, вытирая пот, втянули наверх сундук.

Отдышавшись, Марио сказал:

— Ящика не было, принесли тебе под ноги вот это.

А Тафари добавил:

— Пинар, там внизу, кто-то усиленно звонит в калитку. Выйдешь?

— А это не опасно? — всплеснула руками Бёрнис.

— Сейчас решим, — спокойно сказала Пинар.

Она спустилась по лестнице. За ней последовали Тафари, Марио, Стурла и девушки. Пинар аккуратно отодвинула шторку на окне, долго вглядывалась в одинокую фигуру, немного видневшуюся из-за калитки, а потом, быстро сбежав с лестницы, включила свет и открыла дверь.

Через минуту она ввела в дом мужчину. Визидары настороженно выглядывали из-за гардины, осматривая незнакомца. Но Пинар улыбалась:

— Это мой друг, Грег! — весело и громко представила она его.

Но Грег не понял, кому Пинар кричала, и на минуту недоумённо застыл.

— Я волновался за тебя, — нерешительно сказал он ей. — Я должен тебя предупредить…

Грег оглянулся и закрыл дверь.

— Я должен тебя предупредить, — продолжил он, подойдя к окну и осторожно, как недавно это делала сама Пинар, посмотрел за штору, — здесь скоро будут люди. Тебя подозревают… — Грег осёкся, подбирая слова, — люди думают, что… что ты…немного не в себе…

— Всё хорошо, Грег, всё хорошо, — Пинар похлопала друга по плечу, — когда они придут?

— Думаю, через полчаса.

— Через полчаса нас здесь не будет.

— Нас?

— Ребята, выйдите, — позвала Пинар, оглядываясь на чуть качнувшуюся гардину.

Визидары вышли из тени ниши. Грег опешил и отступил назад. Он удивлённо разглядывал странных людей. Особенно высокого тёмного человека в нелепой шапочке и хорошем костюме. И низенького бородатого мужчину в шлеме. Странная группа была в пыли и грязи. Перехватив его взгляд, Тафари улыбнулся, почесал за ухом коротким копьём, которое держал в руках и сказал:

— Мы там просто машину собираем…

А Пинар добавила:

— Я улетаю в Ирландию. С ними. Это тоже мои друзья.

Грег внимательно посмотрел на Пинар. Взор женщины был светлым и ничуть не безумным. Её глаза сияли, как никогда.

— В Ирландию ты отправляешься в новую экспедицию? — спросил её Грег.

— Нет… Там у меня нашёлся … родственник.

— Родственник? — удивился Грег. Вопросов у него становилось всё больше.

— Да, — опять кивнула Пинар, — и с работы я увольняюсь. Передай им это заявление, — Женщина протянула ему конверт. — Побуду в Ирландии. Не знаю сколько.

Пинар увидела, что Грег напрягся.

— Сколько ты меня знаешь? — спросила она его и сама же ответила, — сто лет. Грег, ты веришь мне?

Он замешкался, отвёл взгляд и снова взглянул на визидаров. Бёрнис в это время нашла на кухне ещё одну сырую рыбину и, вернувшись в гостиную, с удовольствием её поедала. У Грега открылся рот. Он хотел что-то сказать и передумал.

В это время в калитку застучали.

— Это они. За тобой, — коротко сказал Грег.

Он переминался с ноги на ногу, и в его взгляде усилилось сомнение.

Тафари быстро потушил свет и выглянул в окно.

— Их много. Очень много людей, Пинар, — тихо прошептал Следопыт, став серьёзным, — что будем делать?

— Сражаться! — крикнул Стурла и, вытащив меч, шагнул вперёд.

— Успокойся, какие сражения? — легонько шлёпнула его по шлему Мэдлин.

— Грег, — Пинар потрясла друга за руку, — помоги нам. Выйди и отвлеки их.

— Но они же всё равно ворвутся сюда. Пусть позже, но ворвутся, — рассуждал Грег.

— Мы уже улетим, — махнула ему Пинар.

— На чём? — поднял брови Грег.

— На этом доме, — спокойно ответил за Пинар Тафари.

— Я понимаю, как всё это нелепо звучит, Грег, — сказала Пинар, — но ты мне должен поверить. Я не сумасшедшая. Просто помоги. Отвлеки толпу хотя бы на пару минут. А дальше мы уже сами.

Она увидела, что Грег услышал её. Услышал и поверил.

— Никто не пострадает? — только и спросил Грег.

Пинар покачала головой.

— Ты счастлива, Пинар? — он опять заглянул ей в глаза.

— Как никогда в жизни, — женщина утвердительно покачала головой, — прощай, Грег.

Он протянул ей большую тёплую ладонь, которую она крепко пожала.

— Прощай, Пинар. Я разберусь с ними, — сказал он и двинулся к двери.

Уже схватвишись за ручку, обернулся:

— Ты пришлёшь мне открытку… из Ирландии? — помедлив, спросил мужчина.

Она опять утвердительно качнула головой. И Грег вышел во двор.

Он что-то говорил людям, те слушали его, перестав шуметь. Визидары быстро закрыли двери на засов, и спешно поднялись наверх, задраив люк.

— Всё готово! — доложил им довольный Леонар.

— Тогда в путь! И побыстрее! — стал подгонять всех Тафари.

Стурла забрался на сундук и крепко вцепился в штурвал.

— Поехали? — спросил Леонар.

— Полетели! В Ирландию!!! — ответил ему Итиро.

И Леонар дёрнул красный рычаг.

Главный двигатель заработал. Дом мелко завибрировал, стены его затрещали. Визидары не видели, но толпа, которая всё же пробралась на участок и уже хотела ломиться в дверь, испуганно отхлынула от двери. Люди ринулись за забор и со страхом наблюдали, как старый дом Пинар, который стоял тут сотню лет, дрожит и рассыпается. Сначала с крыши покатились черепицы. Они падали на землю и разлетались на осколки. Потом из стен стали вываливаться камни, упали несколько окон.

— Что происходит? Что это? — спрашивали друг друга люди и, не находя ответа, не решались приблизиться, а лишь наблюдали издалека. Они не видели, но тут же, между их ног сновали портуны. Человечки собирались кучками и, помогая друг другу, залезали на крыши соседних домов, чтобы проводить тех, кто их освободил.

В это время Тафари, слушая Мэй, уселся на один из крутящихся стульев и надавил ногой на металлическую педальку, приделанную под столом. Дом загудел, его резко тряхнуло. От этого лишние стены полностью обвалилсь, подняв огромное облако пыли. Когда оно улеглось, удивлённые жители увидели огромный корабль, поблёскивающий медными боками, который держался на четырёх толстых столбах. Какое-то время несколько деревянных полочек с посудой и одна шторка на кранизе из последних сил ещё цеплялись за круглые бока, но от вибрации и они, наконец, отвалились.

Тафари надавил на небольшой рычажок с надписью: «вверх». Пинар, которая до этого с помощью Леонара начертила вокруг двигателя пунктирную линию, сильно дунула в свисток. Вокруг главного механизма поднялся вихрь, и его металлическая колба-яйцо с летательным порошком внутри, раскалилась. А крыша дома, лишённая черепицы, вдруг поднялась и взмахнула крыльями, оголив рубку корабля.

…Потом одни местные жители божились, что видели в стеклянной крыше Пинар и группу неведомых странных людей. Другие утверждали, что там были волшебные чудовища. Но все сходились в одном: в пять утра дом Пинар, превратился в овальный летательный аппарат. Над ним расправились два огромных крыла, обтянутых то ли шкурами, то ли каким-то иным неведомым материалом. А на самом верху беспрестанно крутилась золотая птица с лицом девушки.

…Когда крыша поднялась, открыв обзор, визидары увидели, что все соседние крыши облеплены портунами. Они сняли свои колечки и высоко их подняли в воздух. Восходящее солнце отражалось на золотых кольцах и казалось, что каждый из портунов держит в руках маленький огонёк. Выше всех прыгал тощий Сапожок. Пинар отчаянно ему замахала.

— Надо же, — сказал прослезившийся Марио, — Пришли нас проводить. Это так трогательно!

— А я рада, что мы им помогли. Хоть они и вредные. Иначе портуны погибли бы в своих подземных пещерах, — добавила Мэдлин.

— Что же, наш путь — только вперёд, — вздохнув полной грудью, встал рядом со Стурлой Леонар.

Все визидары подошли к ним и, не сговариваясь, выстроились в линейку. Они наблюдали как, набирая высоту, плавно и неспешно их корабль поворачивается на север, к безбрежному, сверкающему на солнце, океану. Пинар было удивительно видеть чистое небо над октябрьским Корнуоллом. Это было ещё одно чудо.

…После их исчезновения, весь город говорил только о летающем доме Пинар. Этому нашлось множество свидетелей. Другие им не верили, над ними смеялись. Властям даже пришлось пригласить известного профессора из Оксфорда. Он прочитал жителям лекцию о случаях массового гипноза. На том в итоге и сошлись: что это был гипноз, временное помешательство, а дом исчез — от взрыва газового баллона.

И только Грег, сидя в таверне «Адмирал Бенбой», глядел в окно, тихо посмеивался в усы, и порой говорил себе под нос:

— А наша старушка Пинар оказалась не так проста. Не так проста… Дорогая наша достопочтимая птица Феникс. Она ещё покажет, я знаю…