Возвращение Прославленных

Рыбалка Марио

Наутро отряд визидаров собрал лагерь и отправился дальше.

Дорога сильно пылила. Песок забился в одежду, скрипел на зубах, попадал в глаза, отчего они у всех быстро стали красными. Стурла уже не пел, чтобы лишний раз не открывать рот. Он надвинул длиннополую шапку поглубже на шлем, и тихо болтал ногой, грустно осматривая окрестности, которые за каждым поворотом снова и снова, повторяли сами себя. Девочки устроились под большим зонтом, который Мэд выудила у себя из сумки.

Вот, наконец, зоркий Итиро первый увидел у дороги покосившуюся ржавую табличку с названием «Хокаба».

Они въехали в обычный обшарпанный мексиканский городок — выбеленные стены, покрытые пылью цвета ржавчины, черепичные крыши и чахлые деревья.

Стурла повеселел — теперь оставалось лишь найти нужный дом.

Но все, кого они встречали: пастух с тремя тощими козами, торговка лепёшками, группа весёлых детей, брызгавшихся у колонки, абсолютно все отвечали, что совершенно не знают никакой семьи Руис.

Городок был таким маленьким, что путники быстро объехали его пустынные улочки и сотый раз выехали на центральную площадь с церковью посередине. Как раз в это время на колокольне лениво забил колокол, возвещая полдень. От этого звука очнулась старая бабка в тёплом почно, дремавшая на скамье в тени забора. Визидары проезжали мимо неё много раз, но до этого она крепко спала, не реагируя даже на мух, бродивших по её морщинам. Бабка потянулась и с удивлением уставилась на повозку ремесленников, стоящую перед ней.

— И чего вам здесь надо? — беззлобно спросила она.

— Добрая женщина, — обратилась к ней Бёрнис, — не подскажите ли вы, где можно найти семью Руис?

С минуту пошамкав беззубым ртом, бабка сказала:

— Руисы…А ведь такие здесь когда-то жили. И хоть они были черноволосы, как остальные, но не были похожи на мексиканцев.

Дальше она долго разглагольствовала о том, как выглядят местные и чем отличались Руисы. «Потому что волосы их были хоть и черны, но вились, вот так…, - и она накрутила на кривой палец свою седую прядь, — и вообще, они были не такие, как мы, и всё тут, — закончила она свою речь, выпучив глаза для пущей убедительности, — а потом Руисы переехали в Проклятую деревню и исчезли».

— А где эта деревня? — вежливо спросила еёМэдлин.

Старуха внимательно посмотрела на её белую кожу и почему-то не ответила.

— Бабушка, подскажите нам, — обратилась к ней Бёрнис, — нам очень нужно их найти.

Старуха подошла к темнокожей девушке, которая вызывала у неё больше доверия, чем та, чья кожа была блёклой, как бумага, и сказала ей:

— Деточка, так их поди и в живых нет. Мы туда давно не ходим. А если кто в те места и забредает, рассказывают ужасы. Будто живут там чудовища. Незачем вам туда.

— Мы будем себя беречь, — пообещала ей Бёрнис.

Старуха зевнула. Ей до смерти надоели разговоры с этими странными людьми, и она снова села на скамью:

— За церковью увидите синий дом с белыми ставнями. Едьте по дороге, которая будет за ним.

Она махнула им рукой, указав направление, откинулась и захрапела.

Тафари тряхнул поводьями, и повозка двинулась по улице дальше. Дома постепенно стали отставать друг от друга, между ними всё больше были пустыри и покинутые жилища. Друзья не заметили, как городишко закончился. На последних заброшенных домах были нарисованы странные разноцветные животные: некоторые безобидные, другие с разинутыми зубастыми пастями.

— Наверное, — заметил Тафари, — это местный фольклор. А, как известно, в нём и надо обычно искать подсказки. Знаете ли вы, мои друзья, что почти все существующие толы и ауксилы, которые видели люди у визидарцев, они описали в своих сказках? Живя среди людей не так то просто было скрыть инструменты. Кто-то что-то нет-нет, да и увидит. Вот и появились истории, которые другие называли сказками. Так что мы двигаемся в правильном направлении.

Поехали дальше.

Девушки дремали, прислушиваясь к спору Стурлы с Итиро о толах.

— Почему они так быстро отключаются и престают действовать? — размышлял Стурла. — Если мы ремесленники и это наш инструмент, то он должен работать всегда и быть наготове. Разве нет?

— Думаю, — почесал чёрный чуб Итиро, — им чего-то не хватает, может, они потеряли силы со временем? Даже те ауксилы, которые мы создаём, ведь их хватает тоже ненадолго.

— Я чувствую, что когда мы доберёмся до Визидарии, когда найдём мастерские, там они и заработают, — успокоил их Тафари, — вот увидите, будет что-то подобное.

Дорога начала петлять в лесных зарослях. Ремесленникипроехали пару часов, но кроме деревьев, густых кустарников и двух полуразрушенных домиков, ничего не увидели.

— Ну что ж. Видно это и есть Проклятая деревня, — вздохнул Тафари, глядя на ещё одно разрушенное здание, над остовом которого успело вырасти раскидистое дерево, — без младших друзей нам, видно, не обойтись и в этот раз?

Тафари сложил ладони рупором и протяжно по-звериному крикнул в самую чащу. Никто не отозвался. Он подождал и крикнул ещё раз.

— Ой, смотрите, — вдруг сказала Мэдлин.

И указала им на то самое дерево, которое росло на развалинах. С ветки за ними наблюдало огромное животное. Но сидело оно так тихо, что было почти незаметным. Когда животное увидело, что обнаружено, то вздохнуло, бесшумно спрыгнуло и нехотя вышло к ним.

Оно было похоже на огромную пуму, только коричневого цвета, покрытое светлыми полосами. Вдоль всей спины и на кончикахлап у него была густая вьющаяся шерсть. Из пасти торчали два длинных клыка.

— Кто это? — насторожилась Волчица, а Мэд поёжилась.

— Я, — поставило животное лапы на повозку, отчего лошади стали дрожать и фыркать, — гривастая кошка.

— Неужели коши бывают такими большими? — удивился Стурла.

А странная кошка махнула длинным хвостом и промолчала.

— Скажи, ты знаешь, где живёт семья рыбаков Руис? — спросил у неё Тафари, пока шла тихая битва за мешок с провизией: кошка принюхивалась и тянулась к нему, а Стурла подпихивал его ногами глубже под скамью, стараясь не делать резких движений.

— Конечно, знаю. Только никакой семьи нет. Руис живёт один, но он точно рыбак, — не отрывая взгляда от ног Стурлы, промурлыкало кошачье чудище.

— Ты отведёшь нас к нему? — спросил Итиро.

— Только если этот маленький человек отдаст мне то, что у него в мешке, — сказала гривастая кошка.

Все посмотрели на Стурлу. И ему ничего не оставалось, как вздохнув, согласиться.

Кошка тут же побежала впереди них по дороге. Повозка двинулась за ней. Они заезжали всё глубже в лес, и заросшая дорога становилась всё уже. Ехать стало тяжело — колёса постоянно застревали в траве.

— Как рыбак может жить в таком лесу? — бурчал Стурла, — помяните мои слова, эта дьявольская кошка нас обманет.

— Я всё слышу, — не поворачивая головы, сказала кошка.

Но бега вперёд не остановила.

Когда заросли перед ними сомкнулись, и дорога закончилась, кошка остановилась и промяукала:

— Дальше недалеко. Вы и сами дойдёте. Отдавайте плату.

Стурла с сожалением вытряхнул ей припасы, бормоча, себе под нос, что на этом свете только двухметровых кошек не хватало. Гном вообще относился с подозрением ко всему, что было выше среднего роста. А Тафари всё же, особо ни на что не надеясь, спросил у животного:

— Так куда же нам идти дальше?

Кошка, не жуя, проглатывала огромные куски вяленого мяса, и на его вопрос, неопределённо качнула головой в мангровые заросли. Она схватила последний кусок и исчезла в кустах.

— Вот спасибо, довела до Руисов, — глядя ей вслед, растерянно сказала Мэдлин.

Команда спешилась и взяла вещи. Отстегнули лошадей, навьючили груз на них и повели их под уздцы.

Лес будто вымер, дальнейшую дорогу спросить было не у кого. Целый час путники лазали по округе, но, наконец, увидели хижину. Она стояла посреди заросшего и захламлённого двора. И чего тут только не было! Сваленные в кучу доски, поломанная мебель, камни. Подойти к самой хижине можно было по тропкам, огибавшим мусорные кучи. Подойдя поближе к домишке, больше напоминавшем сарай, визидары заглянули внутрь.

Они увидели очень бедную обстановку. В лачуге была одна комната. В ней стоял грубо сколоченный стол, над ним висели покосившиеся полки. У другой стены, сквозь которую пробивались солнечные лучи, подсвечивавшие столпы пыли, стояла старая лежанка. На ней спал юноша.

Бёрнис случайно опрокинула какой-то горшок, невесть откуда-то взявшийся у неё под ногами. Он с грохотом упал и разбился. Юноша проснулся. Увидев перед собой незнакомцев, он очень испугался.

— Вы кто? — его смуглое скуластое лицо вытянулось и побледнело, а чёрные кудрявые волосы от ужаса встали дыбом.

— Мы — визидары. Пришли искать кого-то из рода Руисов. Кто является прославленным ремесленником.

— Так вы существуете?! — парень подскочил, — я думал, всё это сказки! И мы с семьёй из визидаров остались одни на всём белом свете.

— Как зовут тебя? — спросил его Тафари.

Парень опасливо покосился на стоящего ближе всех к нему коротыша в сомбреро надетом на шлем, и ответил:

— Я Марио Руис. Мы — из рода людей и фавнов, — парень вздохнул, — вернее, я… Я остался один. И давно не выхожу к людям. Хотя…хотя я всегда их сторонился. От фавнов мне достались слишком волосатые ноги.

Все посмотрели на его ноги. Они, действительно были покрыты шерстью. Кроме того, голые стопы юноши были маленькими и узкими, и если бы не излишне удлинённые пальцы, казались бы детскими.

— И ещё вот это, — Марио провёл по кудрявым волосам, сильно оттянув их назад, показав маленькие рожки, — если они вырастут ещё, то все их увидят.

Марио завздыхал, заохал.

— Как с таким жить, — заговорил он плаксивым голосом, — только прятаться здесь и ждать смерти. Которая обязательно придёт — мир состоит из страшного.

— Ну, не всё в мире страшное… — начал Тафари.

Но Марио его перебил:

— Конечно. Кроме страшного, остальное — ужасное!

Стурла с Итиро переглянулись. Бёрнис удивлённо вскинула брови и сказала:

— Не похож ты на настоящего визидара. И потом, фавны, они же вроде в Италии обитали.

— Мы оттуда родом и есть. Но после перебрались сюда. Дед говорил, что здесь, у нашего сенота, нам и жить. До похода в Визидарию. Ну, потише, — насторожился, приставив к губам палец Марио, — кто это шумит?

Все прислушались к звукам за хлипкими стенами.

Марио вытянул голову, шаря по окнам. Но это всего лишь лошади перебирали копытами, да на покосившийся забор села птица.

— Мне кажется, — сказал Бёрн, — что сюда кому-то не так-то просто добраться. Что с тобой, Марио? Визидары — народ смелый.

— Да-а-а, вам-то легко говорить. Вы вон какие, — Марио забился в угол кровати, обнял свои колени и стал рассматривать гостей, — ты вот, — он показал на Тафари, — умный и сильный, сразу видно.

— Ты знаешь, зачем мы пришли? — перебил его Тафари.

— Чтобы спасти меня? — спросил Марио.

— Нет, это ты должен спасти мир, — сказала Мэдлин, присаживаясь к Марио. — И помочь возродиться славному роду визидаров. Марио, ты должен пойти с нами. Потому что ты из рода ремесленников.

Парень же втянул голову в плечи и зашептал, скорее своим коленям, нежели стоящим перед ним визидарам:

— Но я ничего не знаю… Ничего не умею.

— Все умения у тебя в крови, — успокоил его, прокашлявшись Тафари. Он стоял, облокотившись на дверной косяк, и размышлял, как разговаривать с таким трусишкой.

— Я выйду, а меня увидят люди, — опять начал Марио, — а вдруг они начнут надсмехаться?

— Ты очень симпатичный! Пусть любуются, — сказала Мэд. — А если бы ты был чуть поувереннее, то все девушки были бы твои.

— Правда? — оживился Марио. — Ну раз, так, то, можно и подумать. Можно и пойти… Я отправлюсь с вами, если только вы пообещаете, что со мной ничего не случится. Об этом походе мечтал мой отец. И отец моего отца. Но одно дело мечтать — я бы тоже это занятие выбрал. И совсем другое — взять и двинуться в путь. Ведь там, в миру, слишком много опасностей.

— Когда при мне говорят о мечтах, — заметил Тафари, — я всегда представляю человека у подножия горы. И у каждого есть такая тайная гора. С непокорённой вершиной. Взобраться на гору может каждый. Кому хватит сил, терпения и выдержки. Остальное всё домыслы и поиск причин. Просто надо начать подъём. Ты можешь спрятаться в нору, подальше ото всех, там, где тебе ничего не грозит. И превратиться в крысу. А можешь стать славным продолжателем рода — выбирать то тебе. А гарантий тебе не даст никто.

— Я боюсь, — мотнул головой Марио.

— Визарадры живут по-разному. Одни проживают жизнь длиною в человеческую, другие — намного больше. Представь, что ты будешь жить триста лет. Что ты потом вспомнишь? Как сидел в хижине и боялся? — спросил его Тафари.

— В таких походах сплошные трудности, — искал аргументы Марио.

— В таких походах есть и приключения, — вступил в их разговор Итиро.

До этого он наблюдал за всем со стороны, и то, чтовидел и слышал, ему не нравилось. Итиро был сильно разочарован. Он остановился, подбирая слова, и добавил:

— В конце таких походов остаются лишь хорошие воспоминания. Потрать жизнь на то, чтобы они были.

Марио стал нервно чесаться, размышляя.

— У тебя есть какой-нибудь волшебный ауксил? Нашли ли вы ваш тол — инструмент визидара? — нетерпеливо спросил Стурла.

Его ужас как раздражал этот Марио. Так и хотелось дать ему затрещину, и гном еле сдерживался.

— Нет, — покачал головой парень. — Всё, что имею, то здесь и находится, — развёл он руками.

Все ещё раз оглядели бедную обстановку — взгляду здесь было зацепиться не за что. Ничего, похожего на тол или ауксил, на полках не наблюдалось.

— А ты совсем не выходишь из дома? — спросила его Бернис. Она облокотилась об стол и тут же отдёрнула руку, испачкавшись о что-то липкое, давно пролитое на столе. Вытираясь, девушка неодобрительно взглянула на гору грязной посуды.

— Ну, нет, иногда я выхожу. Когда сильно проголодаюсь. Мне же надо есть. Тогда я стрелой бегу до сенота. Быстро ловлю рыбу и срочно возвращаюсь домой.

— Ты уже второй раз упоминаешь сенот, — сказал Итиро, — что это?

Марио замер, подумал и, хмурясь, ответил:

— Ну, вот, пожалуй, сенот и есть здесь самое волшебное место в округе. Но он огромный. Разве такие ауксилы бывают?

— Так что это такое — сенот? Объясни, — толкнула его в бок Мэдлин.

— Ну, это дыра. Огромная дыра в земле, — вздохнув, ответил Марио, — я, конечно, сегодня до него идти не рассчитывал. Но лучше это один раз увидеть, чем объяснять.

Он нехотя встал, натянул на себя какую-то рванину. Вышел за дверь и, кивнув головой, позвал за собой остальных. Во дворе Марио подхватил большую корзину и опять кивнул головой, показывая дорогу.

Визидары обогнули хижину и углубились в лес по красивой дорожке. Хоть и она заросла, но ещё была видна расписная плитка, которой эта дорожка была выложена.

— Марио, а кто сделал такую красоту? — показав на изящный рисунок плиток, спросила Мэдлин.

Утончённая Мэд, замечала во всём красоту, и уж такая плитка в этих заброшенных заросляхне могла ей не приглянуться. А вот Стурла плиточки даже не заметил, хотя по росту был к ним ближе всех. Он шёл и сосредоточенно отмахивался от веток, которые так и норовили наотмашь хлестнуть его по лбу.

— Эту тропинку выложили мои прадеды. Она ведёт до самого сенота, — объяснил Марио.

И тут его лицо радостно осветилось:

— Ой, так, может, вы по дорожке и сами дойдёте до сенота? Как же я сразу не догадался…

— Нет уж, — мотнул головой Стурла, — пойдём вместе. Ты и так толком ничего объяснить не можешь. А если у нас там возникнут вопросы?

— Ну, ладно, — быстро согласился Марио, — с вами идти по дороге не так и страшно. Даже весело!

Стурла аж плюнул в сторону от его слов. Тафари нагнулся и успокаивающе погладил гнома по плечу. Тот выразительно показал на спину Марио и закатил глаза.

Минут через пятнадцать лес просветлел, заросли расступились и визидары оказались на краю большой карстовой дыры.

Почти отвесные стенки сенота заросли мохом, папоротниками и мелкими кустами. Там, внизу, плескалось озеро, до которого пытались дотянуться длинные мангровые лианы. Через чистейшую воду, было видно, как солнце играет бликами, блуждаяпо каменному дну.

— Как красиво! — склонившись над сенотом и вдохнув его восхитительную свежесть, сказала Мэд.

Бёрнис тоже расцвела. Сенот был похож на маленький кусочек рая. Девушки сели на край обрыва и свесили ноги.

— Хочется там искупаться. Давайте? — предложила Бернис.

Она быстро встала и отошла на пару шагов, чтобы разогнаться и прыгнуть.

— Нет! — резко закричал Марио.

Все на него обернулись.

— Нет, — повторил он тише.

Марио трясло. Его лицо побелело и покрылось капельками пота.

— Я не разрешаю! — мотал головой парень. — Здесь очень глубоко, обманчивое дно и трудно вылезти.

— Ну, ладно, — согласилась Бёрн, пожав плечами. — Нет, так нет. Чего ты так завёлся?

— Там… погибли мои дед и отец, — сказал Марио.

Он сел на камень и обхватил голову руками, взгляд его стал потерянным.

— Они… туда… ныряли. Больше… я никому… не разрешу этого… сделать.

Все замолчали. Но парень продолжил:

— Сеноты образуются, когда обваливаются крыши подземных пещер. А здесь, под землёй, этих пещер бесконечное множество. Этот сенот много лет принадлежит нашей семье. Я бы сюда не приходил. С детства боюсь этой ужасной дыры. До дрожи боюсь. Но здесь мы всегда ловили рыбу. Поэтому мы и рыбаки.

— А разве там есть рыба? — недоверчиво спросил Итиро, вглядываясь в прозрачную воду сенота.

— Смотри, — устало сказал Марио.

Он достал из кармана рыболовный крючок на тонкой верёвке. Закинул его в воду. И тут же стал эту верёвку энергично сматывать на локоть обратно. Визидары смотрели вниз — на крючке извивалась большая рыбина.

— Гляди-ка, да ты реально Рыболов, — уважительно засмеялся Тафари.

— Не может быть! — раскрыл рот Стурла. Уж он-то знал толк в рыбалке. Но такого ещё не видел.

Гном уставился в воду. «Вырви мои глаза, да там нет ни одной рыбины!» — бормотал он возмущённо.

Марио же снял с крючка сверкавшую чешуёй рыбу, положил в корзину и повторил свой фокус ещё несколько раз. Только крючок попадал в воду, откуда ни возьмись, выпрыгивала рыбина и заглатывала его.

— Ну, вот, будет что нам поесть! — удовлетворённо сказал Марио, оглядывая полную добычи корзину. — Эх, надо было ещё ведро взять, набрать воды, — расстроено вспомнил он.

— Я тебе дам воды, когда вернёмся в дом, сколько захочешь, — кивнул Итиро, но Марио недоверчиво на него покосился. «Откуда у этого парня вода, тем более целое ведро?» — читалось в его взгляде.

Визидары отправились обратно.

Когда они вернулись к хижине, для Марио начались сплошные чудеса. Сначала визидары налили ему полное ведро воды из бамбуковой палочки. Потом разожгли палочкой огонь, и Стурла взялся готовить рыбу. А уж когда Марио дали поносить Переводной медальон, и он стал понимать всю окружающую речь, парень был в восторге.

— Ух ты. Какие вы везучие, — разглядывая чужие ауксилы и толы, восхищался Марио, — жаль, у меня ничего такого нет.

— Вот это и странно. Ну, вспомни, ты точно не знаешь, где ваш тол? Где живёт следующий визидар? Ты должен это знать, — подошёл к нему Тафари и попытался узнать у парня хоть что-нибудь, пока у того было хорошее настроение.

Но ему это не удалось. Марио покачал головой и вжал голову в плечи:

— Я ничего такого не знаю.

Но как-то быстро он качнул головой. Слишком быстро. И все переглянулись. А Итиро шепнул сидящему рядом Стурле:

— Мне кажется, что он что-то скрывает.

Стурла утвердительно кивнул.

Подоспел ужин. Все расселись вокруг костра и в его бликах напоминали стаю урчащих котов, поедающих рыбу, хрустевшую золотистой корочкой.

— Славная рыба, — причмокивал Стурла.

И все с ним соглашались, кивая, но молча. Рты были заняты. Только Бёрнис не ела.

— Ты не любишь рыбу? — удивился Марио.

— Люблю, — качнула головой Бёрнс, — только….только сырую. Мясо и рыбу я ем лишь сырыми.

— Прости, — хлопнул себя по лбу Стурла, — это я забыл. И пожарил всю.

— Ничего страшного, — улыбнулась Бёрнс, — я могу и потерпеть.

— Знаете, я думал об одной вещи, — сказал загадочно Итиро, — и хотел поговорить с вами об этом после ужина. Но теперь, думаю, самое время.

— Ты о чём? — спросил его Тафари, отложивший рыбу — сейчас, раз Бернис была голодной, еда никому в горло не лезла.

— А хотите, я вам покажу фокус? — вдруг перескочил на другую тему Итиро, — если я, конечно, кое-что правильно понял.

— Что за фокус? — не понял Тафари.

И все с удивлением уставились на Итиро. Он же, вытер руки, потом пошёл в хижину и принёс ведро воды. После попросил у Марио его крючок на верёвке.

Итиро медленно опустил его в ведро и мгновенно дёрнул наверх. На крючке, расплёскивая хвостом воду, извивалась огромная рыба.

— А-а-а-а, — вскочил побледневший Марио, — что это такое?!

Он схватился за голову, заглядывая в ведро. Там ничего не было. Однако же Итиро повторил свои действия и вытащил ещё две рыбины подряд. Он снял последнюю рыбу с крючка и сказал, протягивая его Марио:

— Познакомься, это ауксил вашей семьи. Он всегда был с вами.

Марио выглядел ошарашенным. Он стал заикаться.

— Так, п-п-получается, всё э-т-то врем-м-я м-м-мне д-д-даже к сеноту н-н-е надо был-л-ло х-ходить?

— Чтобы наловить рыбы? Нет. Этот крючок вытащит рыбу из любой воды, — улыбнулся Итиро. — Мне подсказал эту мысль Стурла на обратной дороге от сенота. Он сказал, что таких рыбалок, как у тебя, не бывает.

И Итиро протянул самую большую рыбину Бёрнис, которая с удовольствием тут же вонзила в неё хищные зубки.

Дальше посиделки пошли веселее. До потёмок Марио слушал о приключениях визидаров. Об их долгом пути к нему. Как только рассказ подходил к неожиданному повороту, Марио каждый раз бросал есть рыбу, шлёпал себя по тощим волосатым коленям, и восклицал:

— Вот это жизнь! Да, смелые вы ребята. Я б такого не пережил.

— Но ты такой же, как и мы, — возразила Бёрнис.

Они с Мэдлин уже успели возвести во дворе хижины палатку, и устроиться там.

— Нет, я не такой. И я должен быть здесь. У сенота, — махнул рукой Марио, — я не такой сильный, как вы.

— Ремесленникам нужна не сила, а ум, — задумчиво проговорил Тафари.

— Пойдём с нами! Пойдём. Ты из рода Прославленных визидаров. И нас очень всех ждут, — сказала Мэдлин, расчёсывая гребнем белые волосы.

— Да вы такие ловкие! И без меня справитесь, — ответил ей Марио и пошёл в хижину.

— Что мы его уговариваем? — глядя ему вслед, наконец, не выдержал, Стурла. — Чёртов Рыболов. Пойдём без него! Не думаю, что он нам может чем-то помочь. Будет только обузой. Нам всю дорогу ему сопли вытирать?!

— Успокойся, Стурла, — сказал назидательно Тафари, — мы не знаем, что он пережил. Но если в нём течёт кровь визидаров, то вряд ли он такой от природы.

Тафари обошёл с фонариком окрестности, и, успокоившись, что им ничего не угрожает, пошёл спать. Постепенно лагерь путешественников затих. Все, найдя себе место поудобнее, заснули.

У костра осталась Бёрнис. За ней, сквозь щель из хижины, наблюдал Марио. С одной стороны, он привык жить один и желал, чтобы ремесленники поскорее ушли, а с другой — его ужасно тянуло к визидарам. Обычно ночью он не спал, прислушиваясь к звукам из зарослей. А сегодня впервые ему не было ночью страшно. Марио ещё немного постоял у двери, а потом всё же решился — вышел и подсел к огню.

— Ты думаешь, я очень плохой? — спросил Рыболов, не смея поднять на девушку глаза.

— Я думаю, ты чем-то напуган, — спокойно ему ответила Волчица, — как и все мы. Столетия наши предки живут, боясь, — она вздохнула, — но всегда приходит время дать бой. И самый главный бой в жизни — всегда со своими слабостями и страхами. Победишь себя — победишь любого.

Они помолчали.

— Знаешь…я ведь знаю, где наш тол, — шепотом, оглянувшись на спящих, сказал Марио.

Волчица внимательно посмотрела на него. В его глазах стоял ужас. Кажется, он сам испугался того, что сказал. Бёрнс кивнула ему, но промолчала. Она ждала, пока Марио заговорит сам.

— Он там…в этом чёртовом сеноте, — тихо сообщил Рыболов. — Отец с дедом всю жизнь его искали. Дед был самым ловким ныряльщиком в семье. Он говорил, что там, внизу сенота есть ходы в пещеры. Даже план начертил. Но потом…потом однажды он вынырнул весь израненный, словно его жевали…

Марио замолк. Бернис взглянула на него. Он вперился в одну точку. Его мелко трясло, зрачки расширились, губы дрожали, лоб покрылся испариной.

— И вынырнул дед седым, — добавил Марио. — Когда он смог говорить, рассказал, что там, в пещерах живёт кеатли. Кеатли сторожит наш тол…

— Кеатли? — переспросила Бёрнс.

— Да…Мой дед… если бы ты знала, какой это был храбрый человек! Ничего не боялся, — Марио помолчал, — потом, когда его раны зажили, то дед упорно продолжал нырять в сенот снова и снова. Пока не погиб… После него это стал делать отец. И однажды…Однажды кеатли вынырнул из сенота. Это было огромное чудовище…Я никогда не забуду его жуткую пасть, полную зубов. Зубов…тысячи зубов…один ряд за другим…острых зубов…

Марио опять задрожал. Бернис успокаивающе погладила его по спине.

— Он заглотил отца, в одну секунду…Отец только успел крикнуть: «Сынок, найди тол».

Марио заплакал, размазывая кулаками слёзы по лицу.

— Но я вернулся домой, нашёл бутылку, положил туда все дедовы планы. К ним сунул адрес того господина, которому отец собирался написать. И зарыл эту бутыль. Чтобы забыть. Но не забывается… Стоит перед глазами, как только приходит темнота. Поэтому я не сплю. Меня каждую ночь пожирает кеатли. Всё, что мне досталось от родни-визидаров: вот этот нож, — он показал на небольшой ножик, в самодельных ножнах у себя на поясе, — крючок, и этот жуткий страх внутри…

Марио закрыл лицо руками и, качаясь, завыл. От этого звука визидары повскакивали, озираясь.

— Что с ним? — спросил Итиро.

Тафари подошёл и стал гладить Марио по волосам. А тот не мог остановиться и всё плакал и говорил. Потом, когда почти выдохся, сквозь рыдания стал бормотать:

— Я хочу идти с вами! Хочу! С вами надёжно. Я чувствую в вас своих. Но чтобы идти, надо достать тол. А я не могу… И потом даже дед говорил, что до главной пещеры не доплыть — не хватает воздуха. Так что, если я прыгну туда, то, в конце концов, погибну как они. Невозможно оттуда достать тол. Разве только что стать рыбой и научиться дышать под водой…

— Это как раз дело нехитрое, — мягко сказал Тафари, — не плачь. Мы поможем тебе. Где ты закопал планы деда?

Марио махнул рукой на заброшенный огород.

— Вон там, где растёт перец.

Кусты перца давно уже росли сами по себе. За долгое время они разрослись и заполонили собой пол огорода. Длинные жгучие перцы разных цветов, похожие на скрюченные пальцы, висели повсюду. Старые стручки падали на землю и прорастали новыми кустами.

Пока визидары перерывали огород в поисках записей, пропитались этим перцем вдоволь. Он жёг, и их кожа покрывалась волдырями. А Стурла случайно потёр лицо рукой и долго скакал от горящей боли в глазах.

Наконец, в руках Мэдлин мелькнула пузатая бутылка.

— Эта? — спросила она с надеждой у Марио.

— Ага, — шмыгнул он носом.

Вернулись к огню, вскрыли бутыль и вытащили оттуда две записки. Одна была очень старой. Казалось, она сейчас развалится в руках у Тафари. Но он бережно её развернул и прочёл:

«Франция, Шер. Замок Дурдуа-Кашон. Граф Леонар Жобен».

— Ничего себе, — почесал бороду Стурла, заглядывая через плечо Тафари, — наверное, этот граф Жбан — предок следующих визидаров?

— Не Жбан, а Жобен, — поправил его Тафари.

Во второй записке был план хитроумных ходов и переходов пещер сенота. На большом листе из странного материала, но это никак не был бумага, дед Марио оставил много сносок и приписок. Некоторые были короткие: «Тупик!» или «Не пролезть». Другие подлиннее, что-то вроде: «Здесь между гротами сильное течение» или «Тут в пещере красивые сталактиты, но какой-то странный воздух — после него хочется спать, так что долго не задерживайся». Некоторые записи они не поняли, но их и Марио не смог объяснить: на обозначении многих пещер были записи о цветах: зелёная, синяя. Но чем ближе была пещера чудовища, тем чаще встречалось слово: «Алая».

Внимательнее всех карту проходов изучал Тафари.

— Так как же туда можно доплыть? — почёсываясь от волнения, спросил Рыболов.

— Тафари может долго находится под водой. Он из рода русалок, — ответил ему Стурла, сосредоточенно натирая какой-то вонючей мазью волдыри от перца.

Гном потом предлагал её всем, но она так воняла, что никто не согласился.

— Так, — сказал, наконец, Тафари, складывая планы, — как посильнее рассветёт, все вместе идём к сеноту. Мы всё равно не знаем, что нас там ждёт. Каждому будет работка. А пока давайте вздремнём.

…Как только солнце осветило верхушки деревьев, и они полыхнули оранжевым, опять обещая зной, команда уже стояла у начала дорожки, поджидая только Бёрнис. Она не выспалась и была раздражена.

— Не обращайте на меня внимания, — сказала она, когда ускорив шаг, подошла к остальным. — Сегодня полнолуние, самое сложное время для тех, у кого в родне были вампиры.

Ремесленники быстро добрались до сенота. Всю дорогу Марио пытался вспомнить, всё, что знал из детства о подземных гротах и кеатли. Он старался рассказать любую деталь, постоянно дёргая Тафари за рукав со словами: «А я говорил тебе, что…» и повторял то, что сказал уже дюжину раз, пока Тафари, не успокоил его:

— Марио, не волнуйся. Я не боюсь смерти. Но и не собираюсь умирать. Я сделаю всё, чтобы достать твой тол.

Когда они подошли к сеноту, то Тафари сказал:

— Я решил, что поплывём мы с Итиро. Итиро, мне понадобится твоя ловкость и хладнокровие.

— Спасибо за доверие, — обрадовался Итиро.

— Я поплыву с вами! — вдруг сказала Мэдлин, — эльфийские предки и мне подарили дар хорошо и быстро плавать. Я всегда легко выигрывала любые соревнования в бассейне.

— Но там опасно, — возразил Марио, схватив её за руку.

— Я поплыву, — повторила Мэд.

— Хорошо, — кивнул Тафари, — Стурла, подбери нам оружие полегче. Такое, с которым мы могли бы плыть. Бёрнис, собери все толы в один мешок, мы не знаем, что нам там пригодится.

Стурла начал рыться в мешке с оружием. Он крутил в руках мечи и ножи, примеряясь, чтобы клинок был подлиннее, обтекаемый и лёгкий.

Тафари и Итиро развернули карту деда Марио, чтобы ещё раз наметить маршрут. Когда все были готовы, те, кто собирался в поход, скинули тяжёлую одежду. Стурла помог Тафари и Итиро приладить на пояс ножны мечей.

Итиро спрятал на груди карту, замотав её, чтобы она не промокла, а на спину надел рюкзак Бёрнис, в который сложили толы.

— Постой, — сказал ему Тафари,

Он подошёл, покопался в рюкзаке идостал свой фонарь. Попросил у Бёрнис пояс её платья и с помощью него приладил фонарик над левым ухом.

— Ну что? Готовы? — спросил Тафари у остальных.

Он подошёл к краю, постоял, выбирая место поглубже и прыгнул. За ним последовала Мэд, последним был Итиро.

Вода в сеноте оказалась прохладной и приятно освежающей.

— А вы пока думайте, как нас потом вытащить, — крикнул наверх Итиро.

— Привяжи мой крючок с веревкой куда-нибудь, — быстро сказал Марио Стурле и сунул ему в руки моток. — Не смотри, что она тонкая, по ней отец с дедом и вылезали.

И неожиданно Марио с разбегу прыгнул в воду за остальными.

— Куда? — только и успела крикнуть ему Бёрнис.

— Я должен идти со всеми, — вынырнув, отфыркиваясь, прокричал ей в ответ Марио, — это же мой тол. И потом я знаю, где вход.

Рыболов подплыл к мангровому кусту у большого выступа скалы, откинул его длинные корни и показал вход в пещеры. Вода не заливала проход полностью, но внутри было темно. Тафари включил фонарь. Они увидели длинный извилистый коридор с неровными светло-песочными стенами. Когда они проплыли пару метров, под ногами появилось дно, и дальше визидары пошли пешком. Итиро достал карту, стараясь её не намочить, но увидел, что она, пропитанная каким-то особым составом, не промокает. Это облегчало работу.

Вскоре группа дошла до первого грота. Он поразил размером — словно дворцовый зал, украшенный сталактитами и залитый прозрачной изумрудной водой.

— Итиро, погляди, там в карте эта пещера указана, как зелёная? — догадался Тафари.

— Угу, — подтвердил Итиро, взглянув на план.

— Очень хорошо. Получается, здесь в каждом гроте вода разного цвета. И как только мы будем приближаться к кеатли, то озёра станут красными.

Из пещеры было несколько выходов. Сориентировавшись по карте, они выбрали нужный проход. И дальше двинулись по нему. Вода в подземных коридорах становилась всё холоднее.

Иногда пещеры и проходы были затоплены полностью, и тогда первым плыл Тафари, здесь пришлось кстати его умение дышать под водой, а остальные оставались ждать его. Итиро поджигал Огненной палочкой какой-нибудь камень, и они любовались тем, как мерцают сталактиты со сталагмитами, пока не возвращался Тафари.

Вода в пещерах, действительно была разной. Сначала она встречалась изумрудной, потом стала глубокого синего цвета, но везде просматривалась до дна.

Визидары нашли пещеру, о которой в дневниках деда Марио писалось, что в ней опасно находиться. Стены здесь покрывали крупные выросты кристаллов. Пахло в пещере смесью трав и цветов. Здесь быстро начала кружиться голова. Эхо голосов ремесленников отражалось от кристаллов, множилось и звучало, словно музыка.

Мэд растянулась на маленьком островке и отказалась идти дальше. Она опустила руки в воду, смеясь, рассматривала камни на дне и без остановки говорила имена ремесленников, вслушиваясь в мелодию эха. Особенно красиво звучал смех. Он превращался в музыкальную трель, словно где-то рядом пели соловьи.

Марио лёг рядом с Мэд. Тафари и Итиро, стараясь дышать как можно реже, потащили отсюда друзей насильно. Рыболов был вял, и его нести было легче, а Мэд сопротивлялась, царапалась, пыталась вырваться от Тафари, покуда он бесцеремонно не погрузил её в ледяную воду другой пещеры.

Из воды она выскочила, с ужасом показывая на дно. По нему сновали длинные толстые змеи. В скудном свете фонарей их шкуры переливались всеми цветами радуги.

— Не бойся. Кажется, они не опасные, — успокоил её Итиро, сверяясь со значками на карте.

Но дальше пришлось плыть между змей, которых прибавилось. Следующая подземная река была ими переполнена. Было непонятно, чего здесь больше — змей или воды. Пресмыкающиеся постоянно касались кожи. И Мэд каждый раз вздрагивала и вскрикивала, представляя, каково было здесь плавать предкам Марио, в кромешной темноте.

— Глядите! — показал на стену в очередной пещере Итиро.

Там был нарисована стрелка, куда идти дальше.

В соседнем гроте с потолка в озеро, образуя прозрачные колонны, спускались солевые сталактиты, но сама вода стала мутно-красной и пахла мертвечиной.

— Кажется, мы уже близко, — сделал вывод Тафари.

Как подтверждение его слов, раздался приглушённый рык. Марио вздрогнул, втянул голову в плечи и тихо запричитал старинную молитву, косясь на чёрный проход дальше. Его пытались успокоить, но он не слушал, качал головой, и зубы его дробно стучали друг о друга.

Визидары присели на узкой полоске берега и стали разрабатывать план.

— Дальше извилистый, самый неисследованный проход. Он затоплен. Неизвестно, какой он длины и что нас там ждёт. — Тафари оглядел остальных, — вы остаётесь здесь. Итиро, приготовься, будешь меня подстраховывать. А я поплыву в разведку.

Тафари подошёл к проходу скрытому водой. Постоял, собираясь с силами, и нырнул. Бордовая вода за ним сомкнулась, и стало совершенно тихо.

Итиро, освещая Огненной палочкой пространство, рассматривал стены.

— Гляди, Марио, — сказал он, указывая на стену.

Трясущийся парень подошёл ближе. На гладком выступе бурой краской было написано: «Дорогой мой сын. Я знаю, что ты это сделаешь. Что именно ты достанешь наш тол. Я горжусь тобой, сынок. И всегда буду рядом. Вернись в Визидарию, и наши души обретут покой».

Рыболов побледнел. Он читал запись снова и снова, а потом сказал дрогнувшим голосом:

— Я думал, что отец стыдится меня. А он меня любил…

Мэдлин полагала, что Марио сейчас опять расплачется, но лицо парня просветлело и стало задумчивым.

Сзади раздался всплеск. Все трое разом обернулись. Из разведки вернулся Тафари. Он был очень возбуждён.

— Ну, что? — спросил его Итиро, — чудовище там?

— Да. Я его не видел, но слышал. Он спал за выступом, — кивнул Тафари, вытряхивая воду из ушей, — но доплыть до него по затопленным туннелям вам будет невозможно. В пещере, где он спит, есть второй выход. Он шире, и, по-видимому, короче. Поэтому чудище и могло вылезать незаметно, внезапно нападая уже в сеноте.

Тафари, размышляя, сел на камень. Итиро присел рядом, пытаясь прочесть по лицу друга, насколько всё серьёзно. Тафари был суров и сосредоточен.

— Как будем действовать? — наконец, спросил его Итиро.

— Не знаю, — честно признался Тафари.

— Давай попробуем его сжечь? — предложил Итиро, — возьми мою Огненную палочку, направь на него, скажи заклинание, чудище загорится. И всё будет кончено.

— Огненная палочка не всё поджигает, — возразила Мэдлин, — кеатли — существо волшебное. На него она может не подействовать.

Но глаза Тафари заблестели.

— А я считаю, что Итиро предложил хорошую идею. Стоит попробовать, — мотнул он головой.

— У тебя будет лишь одна попытка, — предупредила Мэд.

— Я думал об этом ещё по дороге сюда, — признался Итиро, — жаль, что не могу проплыть с тобой. Я бы попытался сжечь кеатли сам. Меня Огненная палочка слушается лучше, чем остальных.

Мэдлин подкачала головой, но достала тол Итиро, и отдала его Тафари. А он снял фонарик с головы:

— Там светло, и он мне не нужен, — объяснил он.

Марио молчал, Мэд суетилась, поправляя меч на Тафари. Итиро закрепил фонарик на одном из сталагмитов, чтобы руки были свободны.

Потом они все вместе двинулись по броду к затопленному проходу. Их ноги сновазадевали водяные змеи, но теперь на их холодные касания они не обращали внимания. Змеи сейчас были такой же мелочью, как лай собаки, когда горит дом. У самого прохода, перед тем, как нырнуть, Тафари остановился, обернулся к друзьям и широко им улыбнулся. Ни у кого не было такой светлой улыбки, как у Тафари.

— Береги себя, — сказал Итиро, и, не выдержав, крепко обнял друга.

И Тафари скрылся под водой. Раздался плеск, и стало тихо. Остальные визидары стояли, стараясь не шевелиться и не дышать. Они прислушивались к тому, что происходило в пещере кеатли.

Было слышно, как где-то со сталактитов капает вода. Мучительно долго тянулось время.

Но вдруг раздался душераздирающий вой, стены содрогнулись от грохота, будто рядом взорвали вагон с динамитом. В мгновение ока из подземного коридора вырвалась волна такой силы, что сбила всех троих с ног и отшвырнуладо дальней стены пещеры. Этой волной выбросило и тело Тафари.

Мокрые Мэдлин, Итиро и Марио откашливаясь, вскочили и побежали к Тафари. Они перевернули его и быстро оттащили в сторону, к узкой полоске песчаного берега. Он был жив, но тяжело дышал. Из уголка его губ стекала струйка крови.

Визидары не сразу заметили, что из разрушенного прохода за их спинами вылезло нечто. Это было что-то вроде огромного раздутого червя со страшным раздвоенным концом.

— Это и есть кеатли? — упавшим голосом тихо спросила Мэдлин.

— Это только его язык! Язык кеатли! Застыньте! — зашептал Рыболов.

Язык кеатли шарил по стенам, бил по воде. Он, двигался, не останавливаясь. Всё это происходило под утробное урчание, визг и рык, раздававшийся из подземного коридора. Ремесленники прижались к стенке, заслонив собой Тафари, и не двигались. Когда язык оказался совсем близко, Мэдлин из последних сил подавила крик, зажав рот рукой. Но её глаза остекленели от ужаса. Как тут застынешь? Когда хочется бежать со всех ног к спасительному выходу. В какой-то момент Мэд почти сорвалась и даже сделала маленький шажок в сторону прохода из которого они пришли.

Но тут она случайно встретилась глазами с Марио. Парень видел её состояние и очень хорошо его понимал. Он понимал, что если Мэдлин побежит, кеатли мгновенно их обнаружит. И тогда погибнут все. Марио сделал над собой усилие, унял дрожание побелевших губ и улыбнулся Мэд. Он медленно поднёс руку к своему лицу и показал ей знаками: «Закрой глаза, не смотри».

Мэд последовала его совету. И эти полминуты в темноте дали ей время взять себя в руки. Когда девушка их открыла, кеатли уже втянул язык обратно. Но тишина была недолгой.

Кеатли стал биться о стены, чтобы попасть в пещеру к визидарам. Потолок грота затрясся, на ремесленников посыпались камни. От ударов чудища ходил ходуном пол. Срывались вниз сталактиты, поднимая волны, от которых визидары захлёбывались. Проход, из которого ремесленники пришли, постепенно завалило камнями.

— Мы в ловушке, — с тоской проговорила Мэдлин.

А чудовище все билось и билось о стену, камни летели в разные стороны.

Тафари пришёл в себя.

— Я потерял оружие и…твой тол, Итиро, — стал рассказывать он, — я зашёл в пещеру кеатли, навёл на него Огненную палочку, сказал заклинание, но чудище не загорелось, его лишь раздуло. Он увеличился и впал в ярость…

В это время от стены отломился огромный кусок, и в образовавшейся дыре визидары с ужасом увидели выпуклый глаз чудовища. Кеатли ещё не мог к ним проникнуть, но пытался их разглядеть. Его огромный кровавый зрачок вращался, заставляя цепенеть от страха.

— Надо потушить свет, — крикнула Мэдлин и кинулась к сталагмиту, где был прикреплён фонарь.

Дальше всё произошло молниеносно. Итиро увидел эту сцену, словно в замедленном сне.

Как Мэд бежит и снимает фонарь. Как врывается в пещеру язык чудовища, в одну секунду обвивает тело девушки и тащит к проходу. Как высоко взлетает фонарик, разбрасывая блики по стенам. И как Марио неожиданно выхватывает длинный меч Итиро, подбегает к почти втянувшемуся в дыру языку, и в одно движение перерубает его, у самой талии Мэдлин. Взметнувшиеся длинные белые локоны Мэд попали под меч и упали на воду, отрезанные, как и жуткий язык. Марио обдало такой мощной грязно-лиловой струёй крови, что она сбила его с ног.

Раздался оглушительный вой, от которого все на короткое время оглохли. Они стояли, схватившись за уши, пока не наступила тишина.

Какое-то время все глядели друг на друга, прислушиваясь.

— Наверное, оно умерло, — предположил Рыболов. — Мне отец рассказывал, что слабое место кеатли — кончик его языка. Отрежь его, и чудовище погибнет.

Тафари вытащил из воды фонарик. Ремесленники собрали вещи и осторожно пошли в пещеру кеатли по наполовину обмелевшему коридору.

Шли тихо и осторожно, потому что вода была мутной от крови, и дно не просматривалось. Приходилось ставить ноги наощупь, чтобы не упасть.

Наконец, они дошли до норы кеатли. Пахло здесь нестерпимо едко. Но пещера была пуста. Удивительно — в самой пещере вода была прозрачной. И всё дно было покрыто разными предметами, которые кеатли сюда стащило за долгие годы. Как найти среди них тол?

Поглядывая на огромную дыру в стене, сквозь которую, по-видимому, ушло чудовище, визидары стали вылавливать то, что лежало под водой. Тут было много ржавого оружия, предметы быта.

— Кажется, нашёл! — обрадовано закричал Марио.

Он держал на ладони призму, огранённую в серебристый ободок. Это была большая выпуклая линза из горного хрусталя. По её краю шёл узор, в которое вплелось переливающееся слово: «Crescere» с одной стороны, но если линзу перевернуть, то слово было другим: «Multiplicatum».

— Да. Это точно твой тол, — подтвердил Тафари, — смотри, значок визидаров-ремесленников, — он показал на выбитый по ободку узор.

Марио поднял перед собой линзу, посмотрел через неё на лежащий рядом старый меч и произнёс:

— Крескере!

И тут же меч стал в два раза больше. Марио перевернул линзу и прочее второе слово:

— Мультипликатум!

И мечей стало два. Лицо Марио посветлело, он, рассматривая тол, улыбался.

— Я чувствую, как он придаёт мне силы, — сказал Марио, — я стал таким же, как вы.

— Вот тут ты ошибаешься, — похлопал его по плечу Тафари, — ты всегда был таким, как мы. И не тол тебе даёт силу. А твой род. Эта сила всегда была в тебе.

— Смотрите, — закричал лазавший в опустевшем гнезде кеатли, Итиро. — Тут ещё один странный предмет!

Из слежавшейся мокрой соломы он достал гладкий чёрный каменный шар.

— Тяжёлый, — взяв его в руку, сказала Мэдлин. Прикидывая, сколько он весит.

— Может, их надо совместить с моим толом? — предположил Марио.

Он положил шар на выступ и применил к нему обе стороны линзы. Но шар не увеличился и не размножился.

— Странно, — разочарованно протянул Рыболов, — ничего не поменялось.

— Ты неправ, — ответил ему Итиро, взявший камень, — посмотри!

И он показал, что на шаре появилось слово: «Нет».

— И то это значит? — спросил Марио.

— Я не знаю, — пожал плечами Итиро. — Надо подумать.

Шар и призму они положили в рюкзак.

Потом они долго искали Огненную палочку Итиро. Но так её и не нашли.

По широкому проходу уставшие, грязные герои, вышли к обмелевшему сеноту. За время сражения, вода ушла куда-то во внутренние пещеры. Теперь почти весь сенот занимало тело чудища. Кеатли лежало, вытянув кривые лапищи кверху. Мутные глаза его были полузакрыты, а из широко раскрытой острозубой пасти торчали остатки языка.

— Если бы он не был таким огромным, — сказала Мэдлин, — я бы сравнила его с жабой. С мерзкой раздутой жабой.

Сверху на них глядели Стурла и Бернис.

— Вы живы! Какое счастье!!! Это было очень страшно, — крикнула им Волчица, — оно жутко выло и билось. Мы боялись за вас.

Итиро, Мэдлин, Тафари и Марио, помогая друг другу, поднялись по склизкому боку чудища на его живот. Стурла скинул им верёвку Марио и помогал подняться.

Сначала вытащили Мэдлин. Она лезла по верёвке вверх, цепляясь за корни мангрового дерева.

— Мэд, ты успела там сходить к парикмахеру? — пошутила Бёрнис, увидев, что волосы подруги теперь еле прикрывают лопатки.

Но девушка лишь устало отмахнулась. Она села на землю, пытаясь очиститься от липкой грязи.

Потом на поверхность поднялся Марио. Когда его серьёзное сосредоточенное лицо, забрызганное кровью, увидел Стурла, он сказал:

— Прыгал туда мальчишка, а вылез воин. Ты выглядишь, как викинг. Только шлема не хватает. Зато доблести в глазах — хоть отбавляй.

Парень поправил ножик на поясе и выпрямился. Взгляд Марио действительно изменился. Меж бровей пролегла морщинка бойца. Его движения и мимика стали сосредоточеннее, а глаза…Глаза у всех меняются, кто заглянул влицо смерти.

Быстро вскарабкался наверх Тафари и, обернувшись, махнул Итиро, подавая знак обвязаться верёвкой. Парень обмотал еёвокруг пояса, и уже хотел было крикнуть, чтобы его поднимали, как нечто привлекло внимание Итиро в пасти кеатли.

— Опустите меня туда! — крикнул он наверх, указав вглубь глотки чудища.

Тафари и Стурла переглянулись, но спорить не стали. Перекинув верёвку через плечи, они медленно опускали друга в страшную пасть. Через мгновение Итиро скрылся меж зубов чудища, напоминавших ряды кривых сабель.

Мэд и Бёрнис, не отрываясь, смотрели на морду кеатли. В какое-то мгновение Мэд показалось, что огромный мутный глаз дёрнулся, и девушка еле сдержала крик. Но тут же из пасти показался облепленный тошнотворной слизью Итиро. А в руке он победно держал Огненную палочку.

— Ура! Ура! — запрыгали от счастья девчонки.

И когда Итиро подняли на поверхность, кинулись его обнимать, не обращая внимания на его жуткий вид и запах…

— Ну что же, друзья, вперёд. Франция ждёт нас! — сдержанно сказал Рыболов.

Он обернулся на мёртвое чудище, окинул прощальным взглядом сенот. И первым двинулся по дорожке домой.

Теперь визидаров было уже шестеро и вдохновляло их то, что они точно знали, где живёт седьмой ремесленник.

…Когда на корабль в порту поднималась их разномастная компания, поглядеть на них на палубу высыпала чуть ли не вся команда.

Первым по мосткам шёл щеголь Тафари в новом костюме-тройке с пышной белой гвоздикой в петлице. Дальше следовал Итиро в длинной подпоясанной рубашке и свободных штанах заправленных в высокие сапоги. После него шефствовали Мэд и Бёрнис, похожие на день и ночь: такие же разные, но такие же прекрасные. Особенно сегодня — обе в длиннополых шляпках и модных дорожных костюмах. Замыкали шествие Марио и Стурла. Намедни Рыболов приобрёл белую шляпу и льняной костюм. К тому же Марио заставили подстричься, и он выглядел под стать остальной компании. Одеждой выделялся лишь Стурла. Команда корабля сразу записала его в слуги. Поверх одежды на гноме был старый жилет на котором можно было найти следы всех переделок, в каких побывал хозяин. К тому же Струла ежесекундно поправлял огромное сомбреро. Но если он слуга, то почему покрикивает на остальных и те его слушаются? Непонятно. Моряки рассматривали диковинных пассажиров, но так как те выкупили лучшие каюты, никто из обслуживающего персонала не решился комментировать что либо вслух. Лишь, поднимая брови, выразительно глядели друг на друга. Только помощник капитана — дядька с грустно висящими усами и тоскливым взглядом бассет-хаунда, переведя взор с дорогого костюма Тафари и его странной шапочки на коротышку, боровшегося в этот момент за свою шляпу с очередным порывом ветра, печально сказал себе под нос:

— Странная компания. Помяните мои слова, с ними будут проблемы.

…Как только большой белый пароход отшвартовался от пристани, ветер всё же победил. Он подхватил сомбреро Стурлы, оголив шлем. Гном подпрыгнул, но поймать шляпу так и не смог. Она взвилась, накрыв лицо помощника капитана, который вышел из рубки. Шляпа больно ударила его по переносице. Помощник капитана только и успел, что удержаться на ногах и в испуге скинуть с себя дурное сомбреро. И оно полетело дальше. Стурла провожал его грустным взглядом, пока сомбреро не спланировало на белые дорожки волн за пароходом и не скрылось из вида.

— Жалко, — тяжело вздохнув, сказал гном, — хорошая была вещь.

Остальные переглянулись, и тоже вздохнули. Но с облегчением — так им это сомбреро надоело. А помощник капитана, глядя на всё это с мостика, покачал головой — его пророчества начинали сбываться.

— Что же, пошли по каютам, — предложил Тафари остальным визидарам. — Можно, наконец, выспаться и отдохнуть. Дела переделаны, впереди Франция. Надеюсь, Жобен получит телеграмму и встретит нас. Ну, кто-нибудь из Жобенов. Граф Леонар, упоминаемый в записке, вряд ли жив, скорее всего, давно лежит в фамильном склепе.

Все разошлись по роскошным каютам. И уже через час один из стюардов божился в ресторане, что «тот самый, молодой, с волосатыми ногами» увеличил подушки и шоколадные конфеты в вазе. А второй стюард ему вторил, что вот этими собственными глазами (при этом он так отчаянно жал на свои глазницы, как будто от этого зависело, насколько ему поверят) видел, как «тот темнокожий в костюме» разговаривал с чайкой, севшей на иллюминатор.

Всё это слышал помощник капитана, вздохнул, потёр переносицу и повторил:

— Я говорил, и это лишь начало рейса.

В это время в каюте Марио, которому обстановка вокруг казалась дворцовой, Итиро вёл эксперименты с новым толом. Увеличительное стекло Марио никак не действовало на живые ткани: Итиро попробовал на насекомых и цветах, но стекло не увеличивало бабочек и мух, не размножало растения. На толы оно тоже не влиял. И если любую вещь Итиро мог размножить или увеличить в два раза несколько раз, то ауксил (они взяли медальон-переводчик), стекло размножило единожды, но после этого сразу помутнело и отключилось.

…В последующие дни на пароходе царила безмятежность. Жизнь вошла в спокойное размеренное русло. Визидары отдыхали после длительных походов. Они высыпались, дышали морским бризом, встречая каждый закат вместе. Бёрнс и Мэдлин чаще всего можно было застать болтающими на палубе, где на загадочных девушек бросали взгляды все пассажиры мужского пола. Стурла и Тафари отсыпались. Марио бродил по каюте, наслаждаясь окружавшими вещами. Он постоянно щупал скатерти и кружево на постельном белье, трогал цветы в вазах, и вообще, как ребёнок, восхищался каждой безделицей, попадавшейся под руку, чем очень напрягал и вводил в недоумение стюардов. Чего стоил его восторг, когда за столом в ресторане им подали серебряные приборы! После Марио нюхал фрукты и любовался желе, словно всё это может пропасть. Когда им подали бифштекс, он с воодушевлением сказал Тафари: «Я живу в сказке. Вокруг меня — одно волшебство».

И только Итиро не унимался — опять собрал все толы и ауксилы у себя в каюте и экспериментировал. К ужину он приходил с каким-нибудь удачным или нет экспериментом. Например, однажды он притащил охапку светящихся цветов. В другой раз показал воняющие резиновые золотые монеты, которые стали никуда не годные или несъедобный, но красивый пирог. Тот выглядел, словно был испечён из прессованного пепла.

— Настоящий мастер-ремесленник! — смеялся над ним Стурла.

Проблема случилась на шестые сутки рейса.

Ночью в дверь к помощнику капитана кто-то постучал. Он откинул с головы одеяло, посмотрел в потолок каюты и бесцветно сказал сам себе:

— Гарантию даю, это та странная компания.

Они и так напрягали его каждый день за обедом, а за завтраком стюарды в кают-компании рассказывали новые небылицы, обсуждая лишь этих пассажиров.

Помощник капитана был прав. Когда он оделся и открыл дверь, перед ним стояли Мэдлин и Тафари.

— Простите нас за вторжение, — сказал растерянный темнокожий мужчина. — Но у нас проблема. И, кажется, нужна ваша помощь.

Помощник капитана перебирал в уме, что эти странные люди выкинули на этот раз. Господи, да кто же они такие? Сумасшедшие миллионеры? Клуб богатых циркачей? Но вслух он всего лишь спокойно спросил:

— Что случилось?

— У нас пропал один товарищ, — выпалила заплаканная Мэд.

— Кто? — спросил помощник упавшим голосом.

— Кудо. Кудо Итиро, — выдохнула Мэдлин и шмыгнула носом.

Уже через пятнадцать минут семь человек команды, и вся странная компания пассажиров набились в каюту Итиро.

Приступили к осмотру.

Здесь была обнаружена нетронутая постель. Нигде не было видно следов борьбы. На прикроватной тумбочке, среди кучи всякого хлама лежало недоеденное яблоко. Помощник подошёл к столу ближе и стал оглядывать странную коллекцию: чайник с синим, словно чернила, чаем… старинный затёртый кошелёк… какое-то мерзкое засохшее крыло… мухи, прикрытые перевёрнутым стаканом… Металлические палки, вонючее печенье, линза, горелые куски резины… Это всё походило на лабораторию безумного учёного.

«Да, и это каюта Итиро Кудо — того, кто ему лично казался самым нормальным из этой компании. Возможно, стюарды не так уж неправы, рассказывая о том, что творится у других пассажиров, — подумал помощник с тоской, — и почему это всё в мой рейс?»

А вслух, обращаясь к проблемным пассажирам, спросил:

— Вы проверили, ничего не пропало? Ничего не появилось лишнего?

— Нет, — вразнобой помотала головой компания.

— Мне кажется, чего то здесь не хватает, — медленно осмотрев каюту сказал Марио, — но я никак не могу понять, чего…

— Может, самого Итиро? — надувшись, спросил его Стурла.

…Начались поиски Итиро по кораблю. Искали везде. Проверили лодки, рабочие отделения, каюты. Расспросил других пассажиров. Итиро помнили все, но никто не видел его после ужина. Дождались рассвета, развернули корабль, искали в воде: на корму высыпала команда и неравнодушные пассажиры. Все вглядывались вдаль. От напряжения в глазах рябило. Но…Итиро не нашли.

Компания была в отчаянии. Мэд и Бернис всё время плакали, причитая: «А вдруг его поглотили малумы?» Тафари на них ругался. Стурла просто ругался в никуда. Марио ходил печальным и молчаливым. Но они расстроились ещё больше, когда капитан корабля отдал команду продолжить маршрут. Он отправил на берег телеграмму о пропаже пассажира с просьбой приезда полиции к моменту их прибытия в порт.

Тафари облазил все потаённые уголки корабля, пугая встречных пассажиров и матросов светом своего фонаря. Но нигде не было следов пребывания Итиро или малумов. Следопыт даже пытался выспросить мух, которых Итиро закрыл колпаком стакана, но они лишь нервно прожужжали ругательства, вырвавшись наружу, и разлетелись по делам.

К очередному ужину компания не спустилась. За их большим столом сиротливо сидел только Стурла и без аппетита, постоянно вздыхая, жевал мясо.

Перед сном, на всякий случай, Тафари обошёл всех визидаров и скомандовал на ночь обязательно закрыть все окна и двери. Он вернулся в каюту, проверил засовы, зашторил иллюминаторы и лёг в кровать. Тафари долго крутился, но потом, с мыслями об Итиро, забылся беспокойным сном.

В три ночи он проснулся от того, что кто-то его тряс за плечо. Следопыт открыл глаза. Над ним склонился… Итиро.

— Тафари-Тафари, я здесь!

В первые секунды Следопыту показалось, что это продолжение сна. Тафари включил свет. Перед ним на краю кровати сидел бледный, но живой Итиро.

— Я очень голодный. У тебя есть что-нибудь поесть? — спросил он.

— Где ты был? — удивился, обняв Итиро, Тафари, — где ты был? Мы думали, что потеряли тебя!

— Я всё время был здесь, — ответил Итиро.

И рассказал, что с ним случилось.

…После ужина Итиро отправился в свою каюту. Ему не давали покоя мысли о каменном шаре, найденном в сеноте. Итиро не мог понять, что это за предмет. Зачем он? И почему на нём светилась надпись: «Нет» Что всё это обозначало? Он крутил шар в руках, потом решил попробовать на нём все имеющиеся в его распоряжении толы. И первый же тол — его Огненная палочка, сработал. Шар нагрелся и скинул первый слой. Тот сошёл, словно скорлупа. Под ним обнаружился новый шар, но уже голубой. И тоже со словом: «Нет». Итиро опять его нагрел. Повторилось старое — голубой шар развалился, обнажив зелёный. Итиро не удивился, что надпись осталась прежней. И так он нагревал шары, пока не остался последний — красный. И на нём засветилось: «Да».

Итиро нагрел и его. Шар развалился, обнажив флакончик из кусочков неогранённых сапфиров, спаянных меж собой золотыми нитями. Итиро долго вертел её в руках и, наконец, обнаружил, что если покрутить выпуклость на резной крышечке, то бутылёк открывался. Внутри был розовый порошок. Он вдохнул его — порошок сладко пах персиками.

И тут в отражении серебряного чайника, стоящего перед ним, Итиро заметил, что стал исчезать. Он побежал в туалетную комнату к зеркалу. И в отчаянии увидел, что исчез полностью. Итиро бегал по каютам легко проходя сквозь стены и двери. Хотел взять ручку и написать записку. Но стал словно приведение — в его руках ничего не держалось. Итиро ничего не мог схватить. Он кричал, но его никто не слышал. Парень видел, как его ищут. Ему было жалко плакавших девушек и бегающей команды. Но он ничего не мог поделать. Только старый пёс одной из пассажирок почуял его. Он глядел Итиро в глаза, рычал и лаял. Но на Итиро не было медальона переводчика, чтобы попросить пса передать кому-то информацию. Да и сработал ли медальон, парень не знал.

Итиро оставалось только сесть в каюте Тафари и ждать, чем это всё закончится, отгоняя от себя мысли, что он останется таким навсегда.

— Но странно, мы не увидели никакого огранённого бутылька у тебя на столе, — выслушав друга, удивился Тафари, — я бы заметил.

Они отправились в каюту Итиро. Да, бутылёк появился на столе. Тафари аккуратно, не дыша, взял её в руки и рассмотрел.

— Видимо, — сказал он, — флакон пропадает, когда пропадает и тот, кто им воспользовался.

…В четыре ночи помощник капитана опять проснулся от стука.

— Помяните мои слова… — сказал он, но не договорил, встал, накинул китель и открыл дверь.

За ней стояли Тафари и Итиро.

— Господин помощник капитана, — поклонился ему Итиро, — я нашёлся. Извините, заснул на палубе в лежаке. И проспал стуки…

У помощника капитана открылся рот. Он сам лично проверял все палубы лежаки.

— Извините ещё раз за доставленные неудобства, — кротко продолжал кланяться Итиро, смиренно сложив перед собой руки.

— Так мы пойдём? — спросил Тафари.

Потерявший дар речи помощник, смог лишь кивнуть. Когда парочка удалилась, он вернулся в постель и закрылся с головой одеялом, пытаясь не думать, как будет выглядеть в глазах береговой полиции, когда завтра сообщит в телеграмме, что пассажир нашёлся.

За завтраком, когда компания сидела в ресторане парохода и старалась не обращать внимания на косые взгляды других пассажиров, Тафари, нагнувшись через стол, тихо сказал:

— Ещё два правила. Отныне мастерим и проводим эксперименты с толами и ауксилами лишь в компании. Хотя бы вдвоём. И второе, толами надо пользоваться экономно. Невозможно понять, когда они пригодятся. А вы их постоянно разряжаете.

Все кивнули, соглашаясь.

Флакон с Исчезательной пудрой, Тафари и Итиро плотно закрыли и спрятали.

…В первых числах августа, пароход, наконец, достиг берегов Франции. Когда странные пассажиры спустились по трапу, счастливый помощник капитана улыбался и отчаянно махал им вслед, как собственно, и вся команда, выстроившаяся у бортика корабля.