Возвращение в Эдем. Книга 2

Глава тридцать четвертая

Направляясь в тот вечер на Элизабет-Бэй, Джейк и самому себе затруднился бы объяснить, что ему там нужно. Никакого желания появляться в доме покойного и неоплаканного Филипа Стюарта у него не было. И встречаться с Джилли ему тоже вовсе не так уж хотелось. К собственному удивлению, он обнаружил, что даже заниматься с нею любовью особого желания нет. Да, она хороша, ничего не скажешь, но теперь ему хотелось чего-то другого, более утонченного. В воображении соткался образ стройной, длинноногой женщины с решительным подбородком и дерзким взглядом. Ему хотелось, чтобы этот твердо сжатый рот смягчился улыбкой, улыбкой, адресованной ему; он хотел, чтобы эти холодные голубые глаза подернулись дымкой и поволокой желания. Он хотел… Он хотел…

Джилли ждала его, откупорив бутылку шампанского, и это ему не понравилось — он предпочел бы что-нибудь покрепче. Джейк не мог и не хотел разделить ее приподнятое настроение. Неожиданно он почувствовал желание избавиться от нее.

— Мы оба получили то, что хотели, — сказал он. — И теперь, похоже, нашему деловому альянсу пришел конец.

— Что ты имеешь в виду?

— Пора поцеловаться на прощание.

— Поцеловаться, милый, с удовольствием, но не на прощание.

— Теперь мой черед спросить: «Что ты имеешь в виду?»

— Дело еще не закончено.

— Просвети.

Джилли долила себе шампанского.

— Ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что Стефани сдалась. Доверять ей нельзя. У нее еще вполне достаточно возможностей, чтобы перейти в контрнаступление.

— Я думал об этом. Но ее правая рука, ее главный советник в больнице; ее сын перешел во вражеский стан; ее муж настаивает, чтобы она прекратила борьбу. Ее армия рассеяна, с этим ты не можешь спорить.

— Верно. Но у Стефи есть все, чтобы самой стать целой армией. Раньше она в одиночку, без всякой помощи восстала из мертвых. А теперь у нее есть богатые и сильные друзья. Я знаю в Сиднее по меньшей мере с десяток людей, которые с готовностью полезут в карман, стоит ей только попросить хорошенько. — «Например, я», — с горечью подумал Джейк. — И не забывай о принце Амале.

«Амаль. Если бы не он, — уверенно думал Джейк, — лед между ним и Стефани был бы сломан, ведь к этому дело и шло. Да, Амаль».

Он посмотрел на Джилли, все еще облаченную во вдовий траур:

— Как жаль, что нельзя использовать тебя для того, чтобы… отвлечь его королевское высочество.

— Увы, — Джилли в улыбке обнажила зубы. — В смерти Филипа есть свои неудобные стороны.

— И все же, — задумчиво продолжал он, — надо бы посматривать за таинственным другом Стефани.

— Об этом я и толкую. Даже если у Стефани и были какие-то подозрения на мой счет, все они утонули в волне сестринского сочувствия. Так что никто лучше меня не сможет информировать тебя о ее намерениях. — В самом низу живота Джейк почувствовал холодное изнеможение, даже позыв к рвоте.

— Ладно. Наше деловое сотрудничество продолжается.

— Делу время — потехе час. Похороны возбуждают меня. Что ты скажешь на это, малыш Джекки?

Луна медленно плыла над Эдемом, омывая своим бледным светом огромный дом, теряясь в глубокой тени окружающих его деревьев. Вот уже несколько часов Стефани и Амаль беседовали на террасе.

— Трудно поверить всему этому, — задумчиво сказал Амаль.

— И все же это так. Я уже больше не президент компании, даже не член правления, и сейчас не видно, как можно изменить положение.

— Ты прямо-таки попала в ловушку, — сердито сказал Амаль. — И как это Джейку Сандерсу удалось такое?

— Деннис голосовал против меня, — грустно улыбнулась Стефани.

— Сын предал мать? В моей стране… — он не закончил фразы. — Поэтому ты и попросила меня приехать в Австралию?

— Отчасти. Так или иначе в будущем месяце тебе предстояли новые переговоры с «Харпер майнинг», и я подумала, что ты не откажешься приехать раньше.

— Я готов быть в твоем распоряжении целый год. Ты хочешь, чтобы я помог тебе справиться с этим Сандерсом?

— Я хочу твоей поддержки, Амаль. Я вовсе не собираюсь разгонять компанию — мне просто надо сместить нового президента.

— Дорогая Стефани, — он остановил на ней взгляд своих влажных глаз, — после долгих лет нашего знакомства ты ведь убедилась, что мне можно доверять и что я никогда не причиню тебе вреда?

— Да, конечно. И если дойдет до худшего, я выдюжу.

Он улыбнулся:

— Зная тебя… Короче, мы могли бы добиться чего-нибудь большего, чем просто «выдюжить».

— Это верно, — решительно сказала она. — Мне нужно нечто гораздо большее.

Он снова улыбнулся:

— Вижу, для человека, который утверждает, что делами больше не интересуется и хочет все время посвятить семье, ты слишком болезненно воспринимаешь свое поражение.

— Амаль… тут все дело в том, как я проиграла. Все эти интриги и закулисная возня. И к тому же я никогда не думала, что Деннис способен объединиться с Джейком против меня.

— Со временем он убедится, что сделал глупость.

— Возможно.

Он испытывающе посмотрел на нее:

— Это ведь не все, верно?

— Не все? — Она отвернулась в явном смущении.

— Стефани, мы ведь давно знакомы. И нам нечего играть друг с другом в прятки.

— Ну что же, у меня и впрямь есть о чем сказать — и ты более, чем кто-нибудь, имеешь право знать об этом.

— Слушаю.

— Мне было семнадцать, когда твой отец впервые привез тебя в Австралию.

— О да, — вздохнул он. — Разве это забудешь?

— Нас познакомили, и мы стали очень близки. — Ее голос понизился до шепота. — Так близки…

— Настолько близки, что если бы не мой отец… и не различие в вере… — продолжать не было нужды.

— Амаль… ты уехал… и так и не узнал, что у меня родился ребенок. — У Амаля перехватило дыхание, с губ сорвалось какое-то шипение. — Его отняли у меня, сказали, что умер.

— Сын?

— Мой сын. И твой. И я только недавно узнала, что он не умер, едва родившись, как мне тогда сказали. Его усыновил Билл Макмастер.

— И что же? — Амаль напряженно выпрямился на стуле.

— А то, что слишком много трудных проблем. И они преследуют меня. Именно поэтому Деннис голосовал против меня на заседании правления. Он так зол на меня из-за Тома.

— Это не оправдание! — Амаль стукнул кулаком по столу. — Сын должен сражаться за свою мать, умереть за нее, если нужно, а не воевать с нею. — Он помолчал. — А Том?

— Он поддержал меня. Он любит и уважает Билла и Рину.

— Хороший сын.

— Он хороший человек. Амаль, я должна спросить тебя: хочешь, чтобы он узнал, что ты его отец?

Он погрузился в тяжелое раздумье.

— Я сейчас еще не готов ответить, Стефани, — сказал он наконец. — Мне надо решить, что сейчас лучше для него и для меня.

— О Амаль… Мне, право, так жаль.

— Девочка моя родная, — сказал он тихо и уверенно, — вот этого слова никогда не надо произносить. Судьба соединила нас, а затем развела. Все в воле Божьей. Я провел много черных ночей, после того как погас тот крохотный огонек. Но и тьма не смогла заставить меня пожалеть об этом огоньке. — Он нежно взял ее за руку, и они еще долго сидели, а южная ночь сгущалась вокруг них.

Потоки туристов тонкими струйками вытекали из Сиднейской Оперы, этого восьмого чуда света, в сторону живописных старых верфей. Деннис уселся неподалеку от морского вокзала, откуда уходили лайнеры к Сиднейской бухте, гадая, есть ли еще места на следующий рейс. Может, стоит уйти в море и поискать счастья там, как делали в старые времена? Слишком поздно, сардонически усмехнулся он. Австралию открыли давно, да и меня вместе с нею.

С того самого момента, когда под воздействием короткой вспышки ярости он проголосовал против Стефани, Деннис испытывал угрызения совести. Он все еще винил Стефани в том, что она скрывала тайну рождения ребенка. Но знал, что ничто не может извинить его реакцию на это открытие. Одно дело быть страдающей стороной, думал он, сердясь на самого себя, и совсем другое — вести себя как последний подонок.

Все было бы куда проще, если б Стефани разозлилась, накричала на него или упрекнула в сыновней неблагодарности. Но нет, она ничем не выдала своих чувств и была страшно холодной. Денниса передернуло при воспоминании о ее неулыбчивом взгляде, который так отличался от того, как она обычно смотрела на него — любяще, всепрощающе. Неожиданно ему очень ясно представилось, какой будет его жизнь без материнской любви — ничего хорошего в этом он не увидел.

Размышляя о том, как скверно он обошелся со Стефани, Деннис невольно вновь подумал о Касси. Они ведь так славно проводили время — почему он отказался он нее? Если быть откровенным с самим собой, он что, ожидал, что Касси, в ее возрасте и при ее положении, окажется девственницей? Она окончила колледж и школу бизнеса, жила и работала в городе — не идиотизм ли думать, что ей не приходилось иметь дела с мужчинами. Так отчего же он пришел в такое отчаяние? Оттого, что у нее вообще был мужчина до него, или именно этот мужчина? Или, может, его задело то, что у него она — первое серьезное увлечение, а он у нее — нет?

Вздохнув, Деннис выбросил в урну остатки бутерброда. Он поднялся и, прогоняя все эти мысли, с удовольствием потянулся, чувствуя, как его овевает все еще мягкий ветерок. Вот бы сходить сейчас в бистро, выпить чего-нибудь с Анджи… прогуляться по Королевскому Ботаническому саду… а там податься в Голубые горы. Он встряхнулся. Его ждут в «Таре», чтобы пройтись еще раз с Джоанной по программе мод на текущий сезон. Зная, что там будет Касси, он растянул обед, чтобы хоть как-то разобраться в своих чувствах. Но ни к чему так и не пришел.

Ехать до «Тары» было слишком близко, чтобы решить все эти проблемы. «Может, я слишком все усложняю, — думал он. — Может, я вовсе и не увижу ее. Возможно, она куда-нибудь ушла по делам, да мало ли что». Он укрепился в этой мысли, застав в Доме моделей необычное оживление: десятки манекенщиц толпились вокруг, треща как сороки, — ясно было, что вот-вот начнутся большие съемки. Касси, как члену мозгового центра, здесь явно нечего делать. Она, должно быть, скрывается где-нибудь в кабинете, манипулируя со своим компьютером. Подавив неожиданно возникшее чувство разочарования, он поднялся в студию и тут-то едва не налетел прямо на нее.

Трудно сказать, кто из них больше смутился. Касси первой пришла в себя.

— Как поживаешь? — спросила она.

— О… все нормально. Жизнь продолжается. А ты?

— Да неплохо… неплохо. Мне здесь нравится.

— Говорят, ты отлично справляешься со своим делом.

— Спасибо. Спасибо, Деннис.

Повисло неловкое молчание. «Скажи же хоть что-нибудь, скажи, ради всего святого, — чуть не закричала про себя Касси. — Он наконец-то появился, а ты и слова не можешь вымолвить».

— Рада видеть тебя, — сказала она.

— Я по делам. Мне надо встретиться с Джоанной.

— Да-да. Да, конечно.

Снова молчание.

— Это по поводу мод к новому сезону. Мы обговариваем программу.

— Ясно.

— Ты тоже, наверное, очень этим занята.

— Да уж, Джоанна в пот нас вгоняет.

— Ну а перерывы хоть бывают? Свободное время? — осторожно спросил Деннис.

— О да. Конечно! Я…

— Деннис! — Джоанна вылетела из студии. Волосы у нее торчали во все стороны, а глаза так и горели. — Вот ты где! Почему опоздал? Ладно, пошли. За работу, а то у меня будет нервный срыв, припадок бешенства или менструация — уж не знаю, что хуже!

Не сказав ни слова, Деннис двинулся за ней.

— Увидимся? — робко спросила Касси.

— Пожалуй. Может быть.

По дороге, бежавшей вдоль берега океана, Том направлялся в Эдем, чего он не делал с тех пор, как порвал с Сарой, и гадал, зачем он понадобился Стефани. Известие о том, кто в действительности является его матерью, он воспринял по-своему — серьезно и основательно. Он словно бы задраил все люки, делая вид, что ничего не случилось, всячески противясь любым переменам. Иными словами, Том по-прежнему хотел считать Рину своей матерью, а Билла отцом, чтобы там Стефани ни говорила: не то что бы он не верил ей, а просто не хотел подчинять эмоции правде голых фактов.

Просьба Стефани приехать в этот вечер в Эдем застала его совершенно врасплох. Что ей может понадобиться? Оставив машину на подъездной дорожке и направляясь к дверям, он испытывал странное волнение. Том позвонил.

— Миссис Маршалл ожидает вас в кабинете, мистер Макмастер, — сказал Мейти, открывая дверь. Из холла было видно, как Стефани быстро меряет шагами свою небольшую комнату.

— Ты ведь знаешь, что вовсе не обязан был приходить, — нервно сказала она вместо приветствия. — Я тебе больше не начальство.

«Она волнуется ничуть не меньше меня», — с внезапным сочувствием подумал Том, а вслух сказал:

— Мне просто любопытно. Хотелось узнать, что вы еще можете мне сказать, помимо того, что уже сказано.

Явно стараясь овладеть собой, Стефани сказала:

— Думаю, нам предстоит еще долгий путь друг к другу. Но позвала я тебя сегодня не за этим. Ты знаешь правду, но только половину ее. Думаю, будет только справедливо дать возможность узнать другую половину. Хочешь?

— Другую половину? — Он весь напрягся. — Что вы имеете в виду?

— Твой отец, Том. Хочешь знать, кто он? Хочешь познакомиться с ним? Он бы хотел… если ты не против.

Хочет ли он? Том и сам этого не знал. Он с трудом спросил:

— Где он?

— Здесь. В Эдеме.

— Мне нужно время. Подумать.

— Я оставлю тебя здесь. Ты найдешь меня в гостиной. Не торопись.

Но Тому не понадобилось и десяти минут, чтобы решиться. Раздираемая противоречивыми чувствами, Стефани вела его через лужайку к террасе. Вытянув руку, Стефани показала на Амаля, который стоял невдалеке, на аллее, усаженной высокими деревьями, — она не была уверена, что хоть слово сможет вымолвить, не говоря уж о церемонии представления. Пусть сами знакомятся. Том потоптался на месте, а затем двинулся в сторону ожидавшего его человека. Стефани поспешно вернулась в кабинет и растянулась на кожаном диване, стараясь прогнать любые мысли.

Некоторое время спустя снаружи раздался негромкий шорох, и в комнату вошел Том.

— Я пришел сказать спасибо, — просто сказал он.

— О… все было в порядке?

— Больше чем в порядке.

— Так он… понравился тебе?

— Мы поговорили… Да, он мне понравился. Он производит впечатление. Это прямой человек. Никаких извинений, никаких претензий, никаких предложений.

Она задумчиво улыбнулась: «Это так похоже на Амаля».

— Можно задать вам вопрос?

— Пожалуйста.

— Вы были… влюблены в него?

— Да. А может, мне просто так казалось. Но потерять его было так больно.

— Что, если…

Она прервала его:

— Том, о прошлом очень опасно говорить в сослагательном наклонении. Нет смысла пытаться объяснить ошибки.

— Извините, — сказал он.

— За что?

— За то, что я так вел себя по отношению к вам.

— Ты вел себя прекрасно, Том. И тебе не за что извиняться. От этого мне становится только хуже.

Он обеспокоенно посмотрел на часы.

— Мне пора. Надо везти маму в больницу к отцу.

Стефани заметила, что он произнес привычные слова без малейших колебаний, и испытала огромное облегчение, поняв, что, представив его Амалю, она не нанесла никакого ущерба сложившимся семейным отношениям Макмастеров. Она поднялась, чтобы проводить его, и они вместе пошли к выходу. Стефани открыла дверь.

— Знаешь, — порывисто сказала она, — этого я еще никому не говорила. Когда ты родился, мне дали подержать тебя — буквально на момент. Ты был такой красивый.

— Красивый? — он весело рассмеялся. — Я думал, все дети выглядят как маленькие старички.

— Нет, у тебя вовсе не было морщин. У тебя было такое серьезное личико, и эти огромные карие глаза…

— Карие? — прервал он ее.

— Да, темно-карие, и такие большие…

— Но у меня голубые глаза!

— О, я уверена, что… — Стефани смущенно остановилась. — Я помню, что подумала: эти глаза точь-в-точь, как у Амаля. Может, после они изменили цвет — стали голубыми. Я слышала, что такое бывает.

Том лихорадочно соображал. «Но не так же…» — увидев испуганный взгляд Стефани, он резко оборвал себя. Нет смысла снова копаться во всех этих вещах, как будто что-нибудь можно изменить. После всех недавних разочарований пора вернуться на твердую почву реальности.

«Ты хватаешься за соломинку, — сказал он себе. — Выкинь это из головы».

Но, сев в машину и возвращаясь в Сидней, он обнаружил, что просто не способен на это. А что, если Стефани права и у ее ребенка были карие глаза? Такие вещи женщины не забывают. Тогда, стало быть, он не может быть ее сыном. А это значит… Испытав вдруг прилив страстной надежды, он резко развернулся и поехал через город к «Таре».

Он не виделся с Сарой с тех пор, как они с Деннисом повздорили около бассейна — когда он попросил Сару поговорить с ним. Ему все еще неприятно было вспоминать эту дурацкую перепалку. Но раз решившись, он уже не будет более колебаться. Приехав на место, Том помчался наверх, прыгая через ступеньки, и без стука ворвался в кабинет Сары. Она работала над какими то эскизами к новому сезону и, судя по ее нахмуренному виду, вовсе не жаждала, чтобы ее отрывали, а уж он тем более. Она открыла было рот.

— Сара, а что, если мы не брат и сестра?

— Что?

— Мне кажется, я кое-что могу выяснить — есть надежда, что…

— Том! — Ее рассерженный голос заставил его остановиться. — Оставь это! Ты просто мучаешь себя и меня.

— Но что, если…

— Мы же ничего не можем изменить!

Неожиданно он тоже разозлился.

— Так тебе, выходит, наплевать, — выкрикнул он, — что я все еще люблю тебя, так, что ли?

— Том, это жестоко.

— И ты предпочитаешь думать, что мы с тобой единоутробные брат и сестра, верно?

— Не смей так говорить! — Она в ярости вскочила на ноги и, обогнув стол, подошла к нему. — Ты просто хватаешься за любую соломинку. Но в этом нет смысла. Нам обоим следует примириться со всем этим, и чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Чем больше растравляешь себя, тем…

— Сэсси, но все же не так! Я знаю, что не так! — В его голосе прозвучала истинная боль. — Стефани мне не мать!

— Ты хочешь сказать, что она лжет?

— Нет… но ведь случаются ошибки.

— Ошибки! — Она саркастически усмехнулась. — Том, у тебя нет никаких доказательств.

— Они у меня будут. Это наша единственная надежда!

Она вцепилась ему в рукав, но он резко рванулся.

— Не пытайся остановить меня! — закричал он.

Сара безнадежно смотрела, как он сбегает по лестнице и выходит на улицу. Затем она закрыла дверь кабинета и села за стол. Ей хотелось заплакать, но слезы не шли.