Враг женщин

Глава четырнадцатая

От Сары Нермин

Нерминчик, свадебные хлопоты настолько утомили меня, что я слегла. Я три дня пролежала в постели. Потому и не могла тебе написать. Конечно ты меня простишь.

Взамен этого я сообщу тебе очень радостное известие. Через десять дней я буду наконец в Стамбуле.

Весиме и господин Ремзи женаты уже четыре дня. Следовательно, больше оставаться здесь мне нет смысла. Даже, признаюсь тебе, это мой долг — вернуться в Стамбул как можно раньше. Но свои дела едва ли завершу раньше, чем за неделю.

Есть причина, которая заставляет меня бежать отсюда, и я тебе сразу скажу: господин Ремзи несчастлив в браке. Если бы не родилась девушка по имени Весиме, то этот парень так бы и не узнал, что такое любовь, помнишь? Вместо этого день свадьбы с Весиме стал на самом деле концом его счастью.

Я видела все своими глазами. Господин Ремзи просто чуть не умер прямо в день свадьбы. И умирал он совсем не от счастья.

Он совершенно не походил на счастливого жениха, который наконец-то соединился в браке со своей возлюбленной. Он был похож на человека, надевшего черные одежды для погребального шествия. Его лицо выглядело белее белой розы, которую он заткнул за лацкан пиджака. После религиозной церемонии бракосочетания я подошла пожать ему руку. Его рука оказалась такой же горячей, как у больного лихорадкой, и дрожала. Даже его старший брат, который в своей жизни никогда не думал ни о чем, кроме охоты на уток, заметил его состояние и спросил:

— Что случилось, Ремзи? Ты какой-то странный.

Зять моего дяди, будто застеснявшись своего собственного состояния, резко поднял голову и, стараясь улыбнуться бескровными губами, произнес:

— Излишек счастья бывает иногда похож на болезнь, придает человеку сходство с безнадежно больным.

Да, в тот день господин Ремзи больше всего напоминал человека, который только что присутствовал на похоронах своей любимой женщины. Вся скорбь, которая теснилась в его душу, заполнила его глаза, когда он смотрел в мою сторону. Я чувствовала, что, если скажу хотя бы слово, он тут же расплачется, как ребенок.

Ты знаешь, Нермин, какое у меня мягкое сердце… Оно разрывалось на части от сочувствия. Ведь именно моя неосторожность стала причиной всего этого, точнее, моя идиотская гордыня! Но я уверена, что моя вина здесь не столь велика. Однако же у меня такое слабое сердце. Я не в силах выносить, как прямо у меня на глазах человек страдает от таких душевных мучений. Если бы я знала, что все так обернется, я с удовольствием отказалась бы тогда от своего желания отомстить ему.

Что касается Весиме, она также горюет, видя, что у ее мужа какой-то непонятный душевный кризис, но подлинную его причину она не понимает.

— Бедняга Ремзи болен… И болезнь пришлась как раз на такое время, когда все его силы на исходе, — говорит она.

Ты понимаешь, Нермин? Для их общего счастья необходимо, чтобы я непременно уехала отсюда; потому что, если я останусь, господин Ремзи никогда не исцелится.

Ради счастья Весиме я готова уехать не то что в Стамбул, а даже в заброшенную деревушку из двух домов. Но, как я уже писала тебе, я еще не завершила все свои дела. Хотя передовые укрепления подлого Хомонголоса уже пали, он все еще барахтается в моих сетях, как пойманное морское чудовище, пытаясь оказать сопротивление.

Расскажу все по порядку.

Я описала программу свадебных торжеств в предыдущем письме. Сначала шла традиционная свадьба. Читали молитвы, пили шербет. Присутствовали все старейшины, все сколько-нибудь значительные лица поселка. Весиме надела фату с золотыми нитями. Мы нарядились в длинные платья, покрыли голову платками.

В доме царила духовная атмосфера, воздух был наполнен ароматами розовой воды и амбры. Временами я даже думала, что нахожусь не то на траурной церемонии, не то в Мекке, не то в раю. Можно сказать, что в торжествах вместе со стариками из поселка принимали участие и ангелы небесные. Когда стемнело, наши архаичные гости отужинали и с молитвами и благословениями на устах разошлись. На этом первое действо закончилось. Поздно вечером началось второе, куда более интересное. Декорации полностью поменялись, ангелов с трепещущими крыльями прогнали звуки джазового оркестра, и вся сцена стала похожа на танцплощадку.

Днем погода выдалась переменчивой. То и дело начинал дуть сильный ветер, на горизонте сгущались черные тучи.

Мы испугались, что наша ночная программа сорвется. Но к вечеру ветер стих, и опустилась теплая, тихая летняя ночь.

Я думала: «Вероятно, этот приятный вечер станет свидетелем полного поражения женоненавистника!» Мои дядя и тетя после дневных хлопот прямо-таки обессилели. И другие пожилые обитатели дома и гости с вечера отправились в свои спальни. Некоторые, правда, все еще бродили по дому, как призраки. Но командование уже было не в их руках. Ристалище[13] осталось за нами.

Нас собралось более пятидесяти человек. Все деревья в саду были украшены горящими фонариками.

Поскольку я все время находилась с Хомонголосом, то не обращала внимания ни на что другое. А то, что разворачивалось вокруг меня, стоило того, чтобы на него посмотреть. Какие происшествия, какие страсти!

Свадьба Весиме и господина Ремзи послужила толчком к тому, чтобы шесть молодых людей устроили свое счастье. То есть три девушки и три молодых человека в эту ночь познакомились, подружились и договорились о помолвке.

Одна из трех пар была действительно уже состоявшейся, но из-за денежных трудностей они никак не решались объявить о своей помолвке. Но эта ночь была прекрасной, приглашенные опьянели от вина, музыки и танцев. В их головах не осталось способности мыслить разумно. Сердца звучали гулко, как туго натянутые струны гитары, забытой на улице, перебираемые могучими порывами ветра. В такие минуты человеческая жизнь становится такой легкой и прекрасной. Нам кажется, что мы можем мановением руки достать с неба звездочку и бросить ее к ногам возлюбленных… Когда все представляется таким легким, трудно понять, почему некоторым людям всегда не везет. В такие мгновения, Нермин, у человека хватит смелости на любой, даже самый безрассудный поступок.

И вот эти влюбленные, которые мучились лишь Аллах знает сколько времени, под воздействием этой магической обстановки быстро приняли нужное решение. Теперь они больше не хотели скрывать свой маленький секрет от окружающих.

В тот миг им казалось, что для свадьбы и семейного счастья достаточно того, что у них есть — молодость и любовь.

Вторую пару образовали высокорослый вожак спортсменов и дочь одного из местных богатеев, которая закончила Американский колледж в Стамбуле. Внешне они были такие разные — он очень высокий и худой, она — коротышка и довольно полненькая, но в душевном плане у них оказалось много общего. По сравнению с этим спортсменом любой из нас казался карликом. Желаю им, чтобы их жизнь была такой длинной, как рост жениха, а счастье таким полным, как сама невеста.

Третья пара — дочь председателя суда и доктор из местной больницы. Девушка росла в замкнутой обстановке, отец боялся показать ее даже врачу в случае, если она заболевала. Что ж, теперь, если она выйдет замуж за доктора, ей и не придется прибегать к помощи посторонних врачей.

Моим дяде и тете придется натерпеться и напереживаться за бедную девушку до тех пор, пока она не получит благословения отца.

Что касается господина председателя, то он согласился чтобы его дочь наблюдала за свадьбой из окна нашего дома. «Прошу вас, в комнате пусть не зажигают лампу. Иначе ее будет видно снаружи. Нельзя сказать, что я противлюсь требованиям жизни, но…» — настаивал ее отец. Утром мои дядя с тетей крайне удивились, что этот птенчик уже нашел себе пару и уже заявляет о своей помолвке. От страха у них затряслись губы.

Конечно, господин председатель суда возложит полную ответственность за происшедшее на моих дядю и тетю. Вот уже два дня весь поселок обсуждает это. Но сам господин председатель еще ничего не знает. Пока он рассматривает в суде дела других людей, связанные с соблазнением. Мать доктора на днях отправится к председателю суда как сваха и официально попросит у него руки его дочери для своего сына. Но если тот откажет, вот будет беда!

В половине третьего ночи все приглашенные валились с ног от усталости. Как раз начался ужин. Для ужина мы придумали кое-что новенькое. Под каждым деревом в саду поставили столик на две персоны. Сверху на ветку повесили фонарь.

Если бы мы рассказали о нашем замысле старшим заранее, они бы не позволили нам его осуществить. Но наша комиссия по подготовке ночных увеселений работала втайне, как военный штаб.

Благодаря нашей предусмотрительности каждый мог оставаться вдоволь наедине с тем, с кем хотел, вместе кушать и беседовать, о чем хотел. И все помолвки в ту ночь смогли осуществиться именно поэтому.

Но привести план в действие на практике оказалось не так уж легко. Так, среди нас находились женатые и помолвленные, которые, конечно, были рады уединиться. А что же делать остальным? Кто их поделит на пары?

Было заметно, что некоторые из присутствующих мужчин и женщин явно симпатизируют друг другу. Но, если их посадить за один столик, получится, что их секрет раскроется раньше времени. А это — не слишком учтиво.

Мы оказались связанными по рукам.

Организаторы стали упрекать меня:

— Это твое изобретение, Сара, давай теперь сама расхлебывай последствия!

Да, идея была моя. И причина этого ясна: я хотела остаться наедине с Хомонголосом и нанести врагу внезапный удар в тот момент, когда он меньше всего ожидает.

Но в результате весь мой план пошел прахом.

В такую сложную минуту прозвучало слово «жребий».

— Те, кто не женат и не помолвлен, пусть выбирают себе компаньона по жребию.

Это оказалось не слишком блестящее решение. Оно расстраивало планы многих. Но другого выхода из сложившейся ситуации не предвиделось.

Но имелись и хорошие стороны. Каждый мог попытать шанс. Кроме того, можно было изощряться во флирте и попытаться добиться расположения человека, с которым тебя сведет судьба. Многие из тех, кто видели дальше других, прибегали к такому способу и раньше.

Я и не надеялась на то, что мне выпадет жребий сидеть за одним столиком с Хомонголосом. Но все же полагалась на помощь Аллаха в борьбе, которую начала во имя высоких интересов женской солидарности.

Один из спортсменов предложил необычную жеребьевку.

Каждый мужчина должен написать на клочке бумаги какую-либо цифру. Потом он должен спросить у женщин: «Какое у меня число?» Допустим, одна скажет «пять», другая — «восемь», третья — «три». Если на бумажке кавалера написано, скажем, «три», то он должен выбрать ту даму, которая сказала «три», отдать ей свою бумажку и сесть с ней за один столик. Какой галантный жребий, не правда ли?

В глазах у всех читалась радость. Ведь таким образом можно было легко прибегнуть к хитрости. Мужчины могли тайно сказать своей избраннице, какое число они загадают, или же подать ей какой-нибудь знак, чтобы она это поняла.

Все это прекрасно знали. И что же? С виду все выглядело прилично.

Среди женщин я оказалась в самом тяжелом положении. Хомонголос не замечал двойного дна этой игры и, уж конечно, не сказал бы мне то число, которое он загадает. Я подошла к нему.

— Господин Зия, многие считают, что существуют счастливые и несчастливые числа, — вкрадчиво начала я. — Есть ли у вас число, которое вы считаете счастливым?

Он несколько иронично ответил:

— Конечно, есть.

— И что же это за число?

Как еще я могла узнать, какое число он загадает?

И что же мне ответил этот глупец?

— Сказать? Я его сейчас напишу на бумажке. Попытаю удачу.

Все мои надежды рухнули. Я подумала: «Я проиграла сражение. Я стану посмешищем в глазах друзей!»

Жеребьевка продолжалась, сопровождаемая взрывами смеха и шутками. Пары одна за другой рассаживались за столиками под деревьями.

Оставалось всего десять-двенадцать человек. Хомонголос достал из кармана пачку сигарет. На ней он написал номер.

— Какое у меня число?

Я надеялась только на Аллаха. Стоящая рядом со мной девушка сказала «семь», я же произнесла «восемь».

Все быстро закончилось, и Хомонголос показал цифру на пачке: восемь.

Нермин, если бы я оказалась в тот час наедине с человеком, которого действительно люблю, я и то бы так не радовалась, как в тот миг!

Мы медленно пошли вместе с ним к дальнему столику, располагавшемуся у самой ограды сада. Хомонголос говорил будто бы сам с собой:

— Бедная госпожа Сара, не слишком-то вы удачливы!

Я подняла лицо и посмотрела на фонарь, освещавший наш столик.

— Почему вы так говорите, господин Зия? — спросила я, улыбаясь. — Разве не видно, как меня обрадовал выбор судьбы?

Хомонголос быстро взглянул на меня и с легкой грустью ответил:

— Благодарю вас за деликатность, госпожа Сара.

Началась самая волнующая часть нашей с ним битвы. Победа зависела от моих стараний и ловкости, которую я должна была показать во время этого часового ужина. Джазовый оркестр замолчал. По саду полилась легкая, приятная музыка.

Я молчала, борясь с усталостью и думая, что в этот час музыка окажет на него более глубокое воздействие, чем красивые слова.

Я не ошиблась. Первые признаки того, что Хомонголос сдается, читались у него на лице. Но, по его мнению, эта мелодия выражала печали и радости тех самых слабых людей, которые вечно хотят скрывать свои чувства.

От столика, который находился в десяти шагах от нас, доносились какие-то приглушенные всхлипывания. Это была, вероятно, какая-то девушка, которую растрогали чьи-то признания в этот час нежности и покоя. Наверное, в душе она чувствовала, неиссякаемый прилив счастья. Я же никогда никому не раскрывала свое сердце с такой примитивной простотой.

Этот тихий плач услышал и Хомонголос. Он наклонил голову и, слегка улыбнувшись, как обычно, приступил к насмешкам.

— Комическая сцена в чьей-то красивой опере.

Он не успел договорить. В моих глазах он заметил слезы.

— Госпожа Сара… Вы тоже плачете?

— Да.

— И не скрываете?

— Да. Ведь я не лицемерю, когда дело касается чувств.

— Госпожа Сара…

— Почему вы не продолжаете?

— Просто я не вижу причин, отчего вам плакать.

— Кто знает, какие прекрасные вещи они говорят сейчас друг другу?

— Вы еще ребенок, госпожа Сара…

Да, Нермин, из моих глаз слезы лились уже градом. Я плакала.

И эти слезы не были притворными. От усталости или от нервного накала или, быть может, от какого-то скрытого недуга, или, в конце концов, от зависти к той девушке, которая рядом с нами рыдала от счастья, но я разревелась. И это оказалось как раз вовремя.

Хомонголос теперь стал совсем другим человеком.

Он стал утешать меня, как старший брат маленькую сестренку, посмеиваясь над ее детскими огорчениями, но в то же время сочувствуя ей и сопереживая от всей души.

— Госпожа Сара… Вы ребенок. Любой вам это скажет. Просто в эту ночь судьба сыграла с вами злую шутку. Жребий вас усадил за один столик со мной. Извините, госпожа Сара.

Наглый Хомонголос склонил голову, словно умоляя меня о прощении. Вот она, победная минута! Я готовилась к последней атаке, которая должна была окончательно сломить его сопротивление. Но тут случилось непредвиденное. За столиком, который стоял позади нашего, началась ссора между мужем и женой. Сначала они препирались потихоньку, но потом их голоса стали звучать все громче и громче.

Хомонголос, вскочив с места, вскричал:

— Там начинается скандал!

И с этими словами помчался в их сторону.

Мужчина был его хорошим знакомым. Поэтому он считал, что может вмешаться в семейную ссору. Спор и в самом деле произошел из-за пустяка.

Супруг под влиянием паров алкоголя сказал что-то неуместное.

— Ну и судьба! Куда ни пойду, опять оказываюсь лицом к лицу с тобой, жена! — что-то такое ляпнул он.

Эти слова возмутили супругу, которая была такой же пьяной, как и ее муж.

Вся дрожа, бедная женщина взмахнула руками, будто собираясь разорвать на себе платье, и свистящим голосом воскликнула:

— Уходи, не хочу быть с тобой! Раз уж ты не желаешь моей компании… Я тоже тебя не хочу. Сейчас закричу!

Вот-вот готов был разразиться скандал. Хомонголос, однако, сумел предупредить его.

— Не наседай на госпожу… Твои законные пожелания легко удовлетворить… Мы поменяемся местами… Ты продолжишь ужин с госпожой Сарой… А я составлю компанию почтенной госпоже.

Бедная женщина не понимала, что происходит. Краем глаза она смотрела на меня — ей не очень-то хотелось отпускать своего мужа за мой столик. Но и упрямство ее не покидало. Что до меня, то я была еще в более жалком положении, чем она. Я, казалось, уже поймала врага в свои сети. Вот-вот я должна была бросить его на лопатки и праздновать победу. Но подлый Хомонголос опять ускользнул из моих рук.

Если бы меня в эту минуту пронзили копьем, я бы не пошевелилась, знаешь, Нермин? Пришлось скрепя сердце согласиться на обмен и даже для вида улыбнуться.

По лицу было ясно, что мой новый собеседник закоренелый пьяница. Но он еще неплохо владел собой. Садясь на стул Хомонголоса, он пробормотал:

— Вот так говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло, госпожа. Никто не знает волю Всевышнего.

Этими словами и своей улыбкой он хотел дать мне понять, что рад тому, что я осталась одна. С ним можно было поговорить о том, о сем. Но я так нервничала, что, несмотря на все мои попытки казаться веселой, ничего не получалось. У меня в голове не укладывалось все происшедшее, в особенности поведение Хомонголоса.

— Она мне хорошо отомстила, не так ли? Если бы каждому грешнику Всевышний вместо наказания посылал такую встречу, — пытался мой собеседник отвлечь меня от раздумий своими побасенками. Но я приняла суровый вид.

— Господин мой, ваша супруга сильно разнервничалась. Эта выдумка господина Зии едва ли может загладить обиду, которую она испытывает по отношению к вам. Даже наоборот… Поэтому давайте как можно быстрее закончим ужин.

Я говорила с таким достоинством и была так непреклонна, что бедный пьянчужка не посмел возражать. Мы молча поужинали. Потом я поднялась из-за стола и сказала:

— Пусть поскорее пройдет гнев вашей супруги. Если позволите, я попробую помирить вас.

Я повела за собой несчастного, как школьный учитель тащит за собой в класс прогульщика, и остановилась у столика его жены. Та была еще больше расстроена, чем до этого. Но боязнь потерять мужа, оставшегося наедине со мной, заставила ее позабыть о своей злости. Она не противилась моим вежливым увещеваниям.

«Только ради вас, только чтобы не нарушать прелесть этой прекрасной ночи, я согласна на такое самопожертвование», — сказала она и приняла своего мужа.

Они удалились, продолжая тихо препираться. Снова надвигалась буря, но теперь они будут ссориться хотя бы где-нибудь вдалеке, не у нас на глазах.

Мы снова остались наедине с Хомонголосом. Я готовилась к еще одной атаке со всей яростью, которую внушили мне предыдущие события.

— Я этого от вас не ожидала, господин Зия!

— Почему? Что, собственно, произошло?

— Вы бросили меня, унизили!

— Помилуй Аллах! Так все сложилось. Вы видели, какая там начиналась заваруха?

Я капризным и грустным голосом возразила:

— Зачем нам вмешиваться? Зачем они нам? Я была так счастлива этой ночью!

— Госпожа Сара, вы преувеличиваете. В чем тут моя вина?

— Вы предложили это сами… А могли бы сказать: я дал слово Саре! Я не оставлю ее. А вы сами, по своей воле бросили меня и ушли!

Мои глаза опять наполнились слезами. Хомонголос, наклонив голову и горько улыбаясь, ответил:

— Вы же знаете, что я грубый дикарь, далекий от всяких светских мероприятий, в особенности таких, на которых нужно ухаживать за дамами. Можно ли меня упрекать, госпожа Сара?

Этот тон, эта манера вновь пробудили во мне надежду, Нермин! Я еще печальнее опустила голову.

— Если бы дело было только в деликатности. Но ведь это ваше сердце решило покинуть Сару и уйти подальше от нее… Вот поэтому-то я и грущу! — воскликнула я. Хомонголос хранил молчание. Я продолжала: — Я думала, что мы стали хорошими друзьями, и радовалась. Я даже гордилась этим. Вы выбрали меня из всех моих подруг. Вы выделяли меня среди них. Точнее, я так думала… Меня просят вернуться в Стамбул. Я должна уехать отсюда через два-три дня. У моего отца свои планы на мой счет. Этот ужин — прощальный, господин Зия…

— Вы уезжаете так скоро, госпожа Сара?

— Через несколько дней…

— Через несколько дней? — Он отвернулся и стал о чем-то думать, глядя в темноту.

— Я всегда говорила, господин Зия, что не умею скрывать свои чувства. Вы человек очень открытый и очень сильный… Вы не похожи на других… В начале ужина у меня в душе теплилась надежда, что, может быть, эта прекрасная ночь внушит нам не менее прекрасные мысли… Мы найдем какой-то способ, чтобы не разлучаться друг с другом, — так я успокаивала саму себя.

— Госпожа Сара!

Эти слова вырвались у него, будто сдавленный стон. Я не ответила. Он повторил еще более глухим голосом:

— Госпожа Сара…

Я обернулась к нему, в моих глазах стояли слезы. Но он уже смотрел не на меня, а себе под ноги.

— Я прошу разрешения покинуть вас. Я очень устал… Извините за грубость, которую я позволил себе.

Я протянула ему руку. Он взял мои пальцы в свою руку и сделал движение, как бы собираясь поднести их к своим губам. Но потом передумал. Ничего не сказав, он ушел.

Я точно обезумела от радости. У меня не осталось никаких сомнений.

Было ясно, что Хомонголос, который теперь убегает от меня, через день-два обязательно вернется ко мне. И падет к моим ногам… Вот тогда-то… Победа, это такая вещь, Нермин, что я теперь полностью понимаю тех, кто ради этого готов убивать себе подобных на полях сражений.

Да, враг женщин почти побежден. Его дрожащие пальцы, которыми он держал мою руку, были холодные, как у больного, который вот-вот расстанется с жизнью.

Наступил рассвет. Часть гостей разошлась по домам, другая — разместилась в поместье. Некоторые заснули прямо на стульях в саду.

Но в углу сада по-прежнему танцевала группа молодых людей, которые с рассветом почувствовали новый прилив сил.

Устало поднимаясь в свою комнату, я заметила господина Ремзи, стоявшего на балконе. Благородный супруг, оставив молодую жену почивать в одиночестве в эту их первую брачную ночь, в неясном полумраке раннего утра бродил по балкону и курил.

Сара.