Время кенгуру. Книга 2

Глава 13

— Как будем действовать, Григорий? — спросил я графа Орловского.

— Нападем? — предложил граф.

— Может, прежде пообщаемся? — усомнился я.

— О чем?

— О том, что завоевывать чужие континенты нехорошо?

— Надеешься, усовестятся?

— Нет, конечно. Однако, мы можем сообщить, что место кормежки занято. Пускай отправляются завоевывать другой континент.

— Какой?

— Антарктиду.

Граф Орловский задумался.

— Мифический южный континент?

— Почему мифический? Вполне себе реальный, только немножко холодный. Это здесь, неподалеку.

На том и сговорились.

Прежде всего, мы пообщались с сотенным деревушки, возле которой встал на якорь конкистадорский бриг. Сотенный сообщил, что переговоры с пришельцами затруднены из-за незнания языка. Однако, для обучения пришельцев языку кечуа необходим приказ из Теночтитлана.

Пришельцы ведут себя смирно: вглубь территории проникнуть не пытаются, оборудовали временный лагерь на берегу. Предлагали занятные вещицы, но у сотенного нет полномочий что-либо закупать. Также просили еды, но без разрешения из Теночтитлана отпустить общественные запасы невозможно. В результате пришельцы ловят рыбу и всеми силами демонстрируют миролюбие. При этом ходят вооруженными, пиками и какими-то непонятными дубинами, которые носят на плече.

«Мушкетами», — догадался я.

«Ты чертовски догадлив», — похвалил меня внутренний голос.

«Иди в задницу», — попросил я.

Внутренний голос отстал.

Что касается конкистадоров… Они явно чего-то ожидали, и это ожидание мне не нравилось. Следовало выяснить их ближайшие намерения, после чего действовать.

Я со своим отрядом спустился к побережью.

Лагерь конкистадоров представлял собой несколько установленных в ряд сундуков, за ними пару палаток. На песок были вытащены шлюпки. Можно было предположить сменный график дежурства: переночевав на твердой почве, конкистадоры возвращались на корабль, чтобы уступить место следующей смене. Я понимал европейцев: плавание в Новый свет было нелегким и продолжительным.

Конкистадоры заметили наше приближение. Паники не было, но я обратил внимание, что несколько человек взяли в руки лежащие на сундуках мушкеты и принялись, как бы ненароком, их заряжать. Мирные искатели приключений, угу — чего там говорить!

Я велел своему туземному войску остаться не некотором отдалении, однако в пределах нашей видимости, а сам с графом Орловским спустился на пляж. Оружия мы не взяли.

Мы помахали руками, показывая, что безоружны, но подходить непосредственно к конкистадорскому лагерю не стали, усевшись на песок метрах в пятидесяти от него. Тем самым дали понять, что явились на переговоры и ожидаем от противоположной стороны полномочного представителя.

Конкистадоры посовещались, затем один из них махнул рукой и указал на корабль. Я понял, что лицо, уполномоченное для переговоров, находится на корабле. Один из матросов забрался на сундук и замахал флажками, отправляя на судно сообщение. Оттуда замахали в ответ.

Вскоре от корабля отчалила шлюпка. Матросы усердно гребли. На скамейке сидел человек с длинной бородой, в богатом парчовом костюме, явно предназначенном для торжественных случаев.

— Григорий, у тебя есть опыт ведения дипломатических переговоров? — спросил я Орловского.

— У меня нет. А у тебя?

— У меня тоже.

Шлюпка уткнулась в песок, и человек в парчовом костюме, прихватив с собой одного из военных, направился в нашу сторону. Я отметил, что военный свою шпагу в лагере не оставил, более того, захватил с собой заряженный мушкет. Это сразу настроило меня против этих людей, ведь мы с Орловским вышли к ним безоружными.

Конкистадоры подошли к нам и остановились, рассматриваяМы с Орловским не встали, поэтому они вынужденно опустились на песок. Там, в положении сидя, и проходили наши переговоры по поводу судьбы новооткрытого американского континента.

— По-русски понимаете? — спросил я, особо не надеясь.

Человек в парчовом костюме заговорил на неизвестном мне языке — видимо, испанском.

— Hello, — сказал я тогда на чистейшем английском.

— Hello, — удивленно отозвался человек в парчовом костюме.

Он, конечно же, не ожидал услышать английскую речь. Дальнейшие наши переговоры проходили на английском.

— Я Андрей Березкин, представляю здешнюю законную власть. А вы кто такие? — осведомился я у пришельцев.

— Мое имя Писарро, — представился человек в парчовом костюме. — Мы приплыли издалека, чтобы принести мир и процветание на вашу землю.

— Ага, — заметил я. — Мир и процветание, я понял. Спасибо, что принесли. Можете унести это обратно. И не забудьте защелкнуть дверь на замок, чтобы не дуло.

— Простите? — не понял Писарро.

— Ваше присутствие здесь нежелательно.

— Мы… путешественники. Рассчитывали сделать запасы питьевой воды и приобрести продукты.

— Питьевую воду можете набрать из ручья. Что касается продуктов, вы что, наблюдаете поблизости вывеску «Супермаркет»?

— Но мы можем предложить в обмен ценные вещицы! — воскликнул Писарро. — Таких замечательных вещиц вы еще не видели.

— Например?

Писарро вытянул из кармана расческу, зеркальце и гвоздь.

— И насколько они ценные? — спросил я.

— Это, — Писарро продемонстрировал расческу, — мы готовы отдать за десять больших шкур вот тех животных, которые на лугу пасутся. А если их мясо съедобное, то не только шкуры, но и тушки несите. Просто пригоняйте животных, мы их сами освежуем.

— А это? — изображая непомерное любопытство, я указал на расческу.

— О, это волшебная отражающая вещь! — воскликнул Писарро в душе которого пробудился купеческий азарт. — Здесь такой вещицы ни у кого нет, а у вас будет! Волшебную отражающую вещь мы готовы отдать за тридцать больших животных.

Я указал на гвоздь.

— А этот наконечник за пять животных, наверное?

— Вообще, мы продаем его за десять, но вам могу отдать за семь, — зашептал Писарро, как бы в испуге оттого, что кто-то может услышать, как сильно он продешевил.

— Так дешево! — воскликнул я, имитируя изумление. — Острый наконечник за каких-то семь животных?!

— Первая партия со скидкой, следующие будут дороже, — нашелся предводитель конкистадоров.

— Издеваетесь? — спросил я сурово.

— Нет, но…

— А, по-моему, издеваетесь. Вы вообще за кого меня принимаете? Расческу я, что ли, не видел?! Мы с графом Орловским сильно походим на аборигенов?

Строго говоря, мы с Орловским напоминали аборигенов, но исключительно одеждой, конечно.

— Вы уже общались с цивилизованными людьми! — воскликнул Писарро. — Как я сразу не догадался, вы же разговариваете по-английски.

— Блин, мы и есть цивилизованные люди.

— А мы? — спросил Писарро растерянно.

— А вы хрен знает кто.

— Позвольте! — закричал Писарро, немного приходя в себя. — У нас имеется такое оружие, которого вы отродясь не видели! Высокие технологии! Желаете, чтобы я продемонстрировал дальнобойное действие?

Второй конкистадор снял мушкет с плеча и с готовностью помахал оружием над головой.

— Ты своей пукалкой не тряси, — обратился я к конкистадору. — Не то я тебе такие пушки острова Наваррон устрою, что пупок развяжется.

— Кто же вы такие? — вскричал Писарро.

— Слышь, граф, они еще не поняли, — толкнул я Орловского.

— Козлы, блядь, — сплюнул через плечо граф, на глазах осваивая дипломатическое искусство.

— Мы русские, — объявил я Писарро. — Можете брать ноги в руки и уматывать отсюда. Здесь окучено. Америка наша.

— Русские???

Казалось, Писарро не может прийти в себя от изумления.

— Да, русские. А что вас, собственно, удивляет? Наши костюмы? Мы вынуждены притворяться своими среди местного населения. Между тем Великий инка — наш ставленник. Территория, на которой вы сейчас находитесь, занята Российской империей, поэтому вам надлежит ее немедленно покинуть. Пакуйте чемоданы, короче. Чтобы до вечера очистили побережье. И не вздумайте пристать в другой бухте, последствия окажутся ужасны.

Мы с графом Орловским поднялись с песка и неспешно пошли к своему войску. Опасаясь мушкетного выстрела в спину, я пытался улавливать спиной каждое движение. С этих испанцев станется выстрелить в спину.

Но выстрела не последовало. Впрочем, конкистадоров не следовало недооценивать: ребята были ушлые, взять их на голый понт не получится. Особенно Писарро. Когда первое удивление спадет, предводитель поймет: кроме умения вести дипломатические переговоры, ему ничего не предъявили. Тогда Писарро может нанести ответный удар.

— Как считаешь, Григорий, — спросил я графа. — Уедут или нет?

— Не думаю.

Я тоже не думал, что конкистадоры возвратятся в Европу. Необходимо было предъявить более убедительные аргументы, вот только какие? Как ни крути, конкистадоры обладали мушкетами, у инков мушкеты отсутствовали. Хотя Якаки говорил о каких-то приспособлениях, стреляющих огненными шарами. Нужно пообщаться на эту тему с Якаки, а, возможно, с самим Великим инкой Атауальпой.

— Что предпримем, Андрей?

Я подумал и решительно ответил:

— Сегодня ночью атакуем конкистадорский бриг. Постараемся его сжечь. Это единственное, что нам остается, чтобы выполнить задание Великого инки. Если вернемся в Теночтитлан с победой, приблизимся к световому лучу. Поражение, напротив, поставит на затее с возвращением решительный крест.

Я нащупал в нагрудном кармане первертор и ласково погладил. На что приходится идти ради спасения человечества! И еще я нащупал в нагрудном кармане пепел Пачакути, который переложил из своей одежды. Пепел Пачакути стучал в мое сердце.

Я так и знала, так и знала, что от Этой Особы можно всего ожидать!

Мои подозрения родились сразу, когда к нам пришел Якаки. Что ему тут делать, спрашивается? С нами все в порядке, быт налажен. Продуктами затариваемся в лавках ежедневно и в достаточном количестве, а других потребностей у нас нет. С кем Якаки общаться? Андрэ и граф Орловский в боевом походе. Остался, конечно, папан, которому Великий инка пока не подобрал подходящей работы. Папан специалист по финансам и государственному управлению, поэтому Якаки с ним интересно. Как говорится, финансист финансиста чует издалека. Но я-то вижу, что Якаки разговаривает с папан, а искоса посматривает на Эту Особу, и папан тоже посматривает. А она, как назло, вертится рядом.

От негодования я скрылась в своей комнате, но дверь оставила приоткрытой, поэтому могла наблюдать в щелочку.

Сначала Якаки разговаривал с папаном. Тот интересовался, как в империи инков обстоит с ипотекой и процентной ставкой. Якаки что-то отвечал — не помню, что; мне это не интересно. Потом папан извинился и ушел спать — было довольно поздно. А Якаки остался и все время поглядывал на Эту Особу, которая специально вертелась поодаль. Естественно, они заговорили. Было бы невежливо не заговорить в такой ситуации: на этом, несомненно, и строился расчет Якаки.

Итак, они заговорили. Но уже не о процентных ставках — кому они нужны?! Заговорили об инкских женщинах. По просьбе Этой Особы, Якаки рассказал о свадебных обычаях в их империи. Подумать только, здесь нет обряда венчания! Невесту выставляют перед женихом и его родственниками и раздевают догола, чтобы все могли убедиться, что она сберегла девственность. Если девственность невесты подтверждена, играют свадьбу, а в противном случае невеста покрывается вечным позором и отправляется на рудники.

Когда я об этом услышала, то пришла в ужас, а Эта Особа, напротив, хохотала как ненормальная.

Я в сердцах хлопнула дверью, чтобы не слышать этих развратных разговоров, однако потом, поразмыслив, снова приотворила. В гостиной никого не было.

Неужели Якаки удалился? Давно наступила ночь и Якаки, разумеется, мог удалиться домой. Но что-то мне подсказывало, что мог и не удалиться. На цыпочках я подкралась к комнате Этой Особы и прислушалась. В комнате было тихо. Если Якаки и Эта Особа находились там, то вели себя крайне осмотрительно.

Приоткрывать дверь я не решилась. А вдруг они только того и ждут, чтобы я проявила любопытство и была поймана за неприличным занятием?! Но на всякий случай решила проверить купальню. Эта Особа и Якаки вполне могли уединиться там.

И что же вы думаете? Как я и предполагала, эти двое были в купальне!

Честно говоря, я не ожидала, что там кто-либо окажется. Поэтому я сошла в купальню, топоча по каменной лестнице ногами, и широко растворила двери, с целью убедиться, что в купальне никого нет. Но они были в купальне!

Я так и застыла в дверях, ошеломленная. Они же как ни в чем не бывало сидели голыми по пояс в воде, совсем как мы с Андрэ, и весело болтали ногами.

Обернувшись на произведенный мной шум, Эта Особа произнесла с ядовитой улыбкой:

— А, это ты, Люська! Купаться пришла? Присоединяйся.

Уйти после этих слов было бы верхом глупости. Это означало бы признаться, что я шпионю за ними. Поэтому мне ничего не осталось делать, как раздеться и присоединиться к этой развратной парочке, как будто так изначально и планировалось.

— Якаки говорит, что твой отец отлично разбирается в финансах и системе управления, — сообщила Эта Особа. — Якаки сообщит об этом Великому инке, чтобы тот подобрал ему какую-нибудь руководящую должность в аппарате управления. Может быть, даже в числе своих ближайших советников.

— Спасибо, — выдавила я из себя.

— Да-да, — закивал Якаки. — Ваш отец чрезвычайно сведущ. Он сообщил сразу несколько, ранее не известных мне способов ухода от повинностей.

Я не нашла ничего лучшего, чем сообщить:

— У нас на родине папан работает министром государственных имуществ.

— Если вы найдете способ вернуться, — любезно сказал Якаки, — я с удовольствием посещу вашу родину с длительным визитом, в целях перенять передовой опыт.

— Я очень рада, — пролепетала я.

Эта Особа во время моей беседы с Якаки выпячивала сиськи и продолжала болтать ножками. Она явно издевалась — собственно, как и сам Якаки, отвлекавший меня разговорами от главной их темы, не оставшейся для меня тайной. А главной темой их беседы был, разумеется, сексуальный разврат.

Не желая выглядеть глупо, я вскочила на ноги и зашлепала босыми ногами по ступеням.

— Ты куда, Люська? Посиди с нами еще! — закричала эта особа.

— Я уже искупалась, — гордо ответила я и принялась одеваться.

Когда Андрэ вернется из боевого похода, я непременно сообщу ему, с какой дрянной женщиной он связался в своем будущем! Своим поведением она позорит моего мужа. Если Андрэ сам не поймет, как с Этой Особой следует поступить по справедливости, я ему подскажу.

Ах, дорогой Андрэ, где же ты? Возвращайся поскорее, я так по тебе истосковалась.

План был таким. Ночью мы подкрадываемся к лагерю конкистадоров и берем всех в плен. В случае сопротивления — уничтожаем. Затем вплавь добираемся до корабля и поджигаем его, тем самым останавливаем испанское вторжение в империю инков.

Идти со мной вызвались Портальто, Араульто и Атасиу. Просился Орловский, но я графа не взял: ему придется возглавить отряд в случае, если я пострадаю.

— Я плаваю, как рыба, — заметил Орловский.

Я задумался.

— Если так, — ответил я, — тогда я снимаю часовых, затем принимаю на себя общее командование. А ты, Григорий, поджигаешь корабль Писарро.

На том и порешили.

Стараясь, чтобы ни один камушек не покатился под нашими ногами, мы с Портальто, Араульто и Атасиу подкрались к лагерю конкистадоров и принялись наблюдать. В лагере было спокойно. Двое часовых, с мушкетами на плечах, прохаживались по песку перед сундуками, которыми была огорожена территория. В палатках было тихо. Мне хотелось думать, что в палатках спят, а не караулят в засаде.

Луна скрылась за тучей. Я кивнул товарищам, и мы расползлись в разные стороны. Важно было не просто ликвидировать вражеский лагерь, а ликвидировать, не подняв шума. Если на корабле услышат, поднимут тревогу. Если и не высадят десант на берег по причине ночной поры и полной неизвестности, то в любом случае будут начеку: подплыть к кораблю и поджечь его уже не удастся.

Ядовитой змеей я скользил по песку в направлении часового. Когда часовой поворачивался ко мне лицом, я замирал, превращаясь в безвредную ночную тень, а когда отворачивался — подползал поближе, оставляя за собой извивающийся след.

Договорились, что Атасиу возьмет на себя второго часового, тогда как Портальто и Араульто разберутся с конкистадорами, оставшимися в палатках.

Часовой дошел до противоположной крайней точки, которую сам себе отметил, и направился обратно, в мою сторону. Я напряг мышцы, готовясь к прыжку.

Часовой дошел до противоположного предела и, кажется, что-то заподозрил. По крайней мере, он остановился и принялся пристально вглядываться в мою сторону. Вряд ли он успел увидеть что-нибудь большее, чем черную тень. Я произвел прыжок, запрыгнув часовому на плечи. Под моей тяжестью часовой рухнул на песок. Я оглушил врага джебом и метнулся ко второму часовому, с которым разбирался Атасиу. Туземцу не удалось подобраться к часовому незаметно, тем не менее Атасиу хладнокровно выбил из рук противника мушкет и спокойно дожидался, когда часовой вытащит из ножен шпагу. Часовой почему-то не кричал, не пытался поднять тревогу, а, видимо, намеревался вступить с Атасиу в честный поединок. Я хотел кинуться на второго часового и сбить его с ног, но Атасиу дал понять, что в этом нет необходимости и что он сам с этим человеком разберется.

Я метнулся к палаткам и увидел забавную картину. Одна из палаток была опрокинута и свалена в кучу. На этой куче сидел могучий Портальто и молотил по ней своими огромными кулаками. Со второй конкистадорской палаткой разбирался Араульто — иначе, но тоже весьма эффективно. Он просунул в матерчатый проем звездчатую булаву и ей призывал на выход находящихся в палатке конкистадоров. Те понимали и выходили с поднятыми руками. Кричать никто не пытался — все понимали, что со звездчатой булавой шутки плохи.

Вскоре все находившиеся на берегу конкистадоры были связаны. На всякий случай я запечатал тряпками их рты. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из плененных конкистадоров поднял тревогу, тем самым обрек нашу военную операцию на неудачу — графу Орловскому вместе с Портальто, Араульто и Атасиу предстояло еще сжечь конкистадорский бриг.