Время выбирать

1

— Томми, дорогой, сколько мы можем стоять у двери? Пора бы зайти в дом.

— Мне там не понравится, я это, мама, точно знаю.

— Напрасно ты так думаешь. Кроме всего прочего, мы проделали с тобой такой длинный путь не для того, чтобы тут же вернуться назад. И ты знаешь причину, по которой мы с тобой оказались здесь. Такой взрослый мальчик уже должен понимать, что в сложившейся ситуации нет другого выхода.

— Тогда иди туда первая, а, просто немного погуляю и скоро вернусь.

— Послушай, Томас, так и быть, открою тебе секрет. Мне тоже немного не по себе. Я выросла в этом доме, но не была в нем уже более десяти лет. Моя мама, твоя бабушка, нездорова. И трудно представить, как она нас с тобой встретит. Так что я очень надеюсь на твою поддержку, больше мне рассчитывать не на кого.

— Ладно, так бы сразу и сказала! — Томас поднял свою дорожную сумку и дотронулся до дверной ручки. Как ни странно, дверь оказалась незапертой, и они свободно вошли в полутемную прихожую, вдохнув теплый воздух старого жилища.

— Ого, кто пожаловал! Ты все-таки решила осчастливить нас своим визитом?

Джудит еще с порога узнала знакомые, чуть насмешливые интонации. Они принадлежали Роберту Гордону. Его тихий, но глубокий голос заставил ее вздрогнуть.

— Да, — сказала она, плотнее закрывая за собой входную дверь, — как видишь, решила. Ты же знаешь, мама тяжело больна, и за ней нужен уход. Как я могла не вернуться!

Роберт перевел недоверчивый взгляд на мальчика.

— А это кто?

Джудит понимала, что рано или поздно этот вопрос будет ей задан. Только именно этому мужчине совсем ни к чему знать всей правды.

— Мой сын.

— Я догадался, — ответил Роберт, и его губы чуть тронула легкая обаятельная улыбка. Улыбка, которая однажды заставила Джудит напрочь забыть старомодные семейные правила. — Извини, просто хотел спросить, как его зовут.

— Томас. — Она слегка заслонила собой сына, словно хотела защитить от излишнего любопытства и ненужных пристальных взглядов.

— Уж не в честь ли того самого актера Томаса Клосса, которым ты была так увлечена в юности?

— Нет? не в честь… Что за глупости ты спрашиваешь?

Парень же в ответ скосил глаза к переносице и высунул сложенный трубочкой язык. А у Джудит закололо сердце. Что будет, если до Роберта вдруг дойдет, кто стоит перед ним? Если внутренний голос подскажет, что перед ним — его плоть и кровь? Ведь только слепой не заметит очевидного.

Не дожидаясь, пока Роберт уловит свое сходство с Томасом, Джудит отправила сына в подсобную комнату, где раньше обычно хранились воздушные змеи, которыми она так увлекалась в детстве. Она мастерила их тайком, а потом прятала в этой кладовке, на самой верхней стеллажной полке, почти под потолком.

— Поди-ка взгляни, Томми… Помнишь, я тебе рассказывала о своих змеях? Они там, в углу, у окна. Только не упади со стремянки. А чуть позже мы пойдем и поздороваемся с твоей бабушкой.

Роберт долгим взглядом проводил степенно удаляющегося паренька.

Какой-то рок висит надо мной, подумала Джудит. Она никак не ожидала увидеть Гордона так скоро. Похоже, ей теперь никуда не деться от постоянного страха оказаться разоблаченной. Господи, что тогда будет? Только бы он поскорей ушел…

— Я не предполагал, что ты вернешься сюда, — спокойно произнес Роберт.

— А я, между прочим, и представить себе не могла, что у тебя может быть ключ от дома моей матери, — бросила в ответ Джудит. — Или ты просто влез в него?

— Я ее лечащий врач.

Джудит от удивления раскрыла рот. Роберт, который раньше волочился за каждой юбкой, с ума сходил по дорогим машинам и предпочитал экстравагантные развлечения, теперь лечащий врач ее матери?!

— Ну уж, конечно! Ты — врач! — она язвительно усмехнулась. — А я — маркиза де Помпадур.

— Джудит, ты просто большая девочка, которая сильно обиделась на своих родителей. Причем настолько, что даже пыталась забыть, что они вообще существуют. Еще бы! Разве тебе было до них! Ведь подцепив богатого муженька и родив от него ребенка, ты стала обеспеченной и независимой. Короче, дорогая, жизнь идет, в ней многое меняется, а ты продолжаешь давать скоропалительные оценки другим людям и жить в мире своих розовых фантазий.

Да, что уж тут говорить! Роберт мог с такой же легкостью оскорбить человека, как и пленить его своим шармом. Однако его колкости в данный момент Джудит совсем не задели.

Секунду посомневавшись, как ей лучше отреагировать: засмеяться или выразить свое презрение, — она чуть было не выдала себя, сказав, что нет у нее никакого богатого мужа, что это всего лишь сказка для тех, кого она не собиралась посвящать в собственные серьезные проблемы.

— Ну, хорошо. Предположим тебе, Гордон, хоть раз удалось сдержаться и не соврать. И ты теперь действительно наш семейный врач. Но тогда тем более я прошу тебя, скажи, в каком состоянии моя мама?

— В достаточно тяжелом. Прежде всего, не стоит допускать, чтобы она подолгу оставалась и, естественно, передвигалась без посторонней помощи. Предупреждаю сразу, если она упадет хотя бы даже с кровати, не ручаюсь, что ей удастся после этого выжить. Надо сказать, еще и до смерти твоего отца она не слишком хорошо выглядела.

— Насколько она плоха?

Его похолодевший взгляд скользнул по Джудит и потонул в меховом воротнике ее пальто.

— Мне кажется, тебя мучает какой-то другой вопрос? — пристально глядя ей в глаза, попытался уточнить Роберт.

— Да знаю, знаю, о чем ты подумал на самом деле: не боюсь ли я застрять у постели полупарализованной матери надолго, и имею ли я хоть каплю стыда опасаться этого. Так? — Джудит вздохнула. — Тебя ведь именно это интересует? Не позволяйте себя дурачить, доктор! Я все такая же циничная, распутная девица, от которой в свое время отказались даже родители.

— Это твои слова, не мои.

— Ха-ха! С этими словами меня выкинули из города, когда мне не было еще и восемнадцати. И все говорили обо мне гадости, распускали сплетни…

— Именно поэтому ты не появлялась здесь все эти годы?

Джудит отступила, не желая рассказывать ему всю правду, объяснять, что, когда он бросил ее, она была беременна. К тому же тогда, опасаясь строгого нрава Джона Брайтона, своего отца, и осознавая, что тот просто убьет ее, если узнает о случившемся, она была вынуждена уйти из дому.

— Никогда не напоминай мне о прошлом, — холодно ответила она. — Я тебя спрашивала о матери. Мне сказали, что ее парализовало почти сразу после смерти отца. Роберт, мне нужно знать, сможет ли она поправиться?

Какое-то странное выражение промелькнуло на лице молодого человека. Была ли это искра легкого сожаления, или что-то более глубокое всплыло в его памяти. Неизвестно.

— А ты сильно изменилась, Джудит.

— Хм, надо думать.

— Ты, как бы точнее выразиться, потеряла всю свою прежнюю сладость.

— Я всего лишь рассталась с детскими иллюзиями. И сейчас, глядя на тебя, очень сомневаюсь, что ты в состоянии квалифицированно помогать моей маме. Скажи, а где твой отец? Насколько я помню, именно он всю жизнь был нашим семейным доктором. Что с ним?

— А для тебя это так уж важно? — Роберт, прислонившись к дверному косяку, удивленно взглянул на Джудит. — Что ж, я понимаю, после всего того, что было, ты просто не доверяешь мне. Так ведь, Джудит? Но мой отец все равно не сможет тебе помочь. В прошлом году он ушел на пенсию. Если хочешь, могу порекомендовать другого специалиста. Я уже беседовал с одним опытным хирургом, и, представь, он согласился с моим дилетантским мнением по поводу лечения Маргарет.

— Даже так? — она отвела взгляд в сторону. Скажите, пожалуйста! Он еще и устраивает консилиумы. Куда же подевалась вся его бывшая самоуверенность и тщеславие? Неужели этот пижон обрел способность сомневаться в собственной правоте и непогрешимости? — И все-таки я хотела бы получить более точный ответ на мой вопрос: что будет с моей матерью? Роберт, будь другом, не приукрашивай горькой правды, говори все, как есть. Сможет ли она оправиться — восстановить свои силы или так и останется инвалидом?

— Но я ничего и не думаю скрывать. И уже сказал тебе, что положение достаточно серьезное. Длительное использование стероидов при лечении астмы привело к остеопорозу. Прибавь еще к этому ее возраст, несоблюдение диеты, отсутствие здорового образа жизни — и получишь женщину с очень хрупкой костной тканью. При падении с лестницы она переломала ребра, и хирургам пришлось вставить ей специальные пластины. Возможно, смерть твоего отца спровоцировала у нее инсульт, она мгновенно потеряла сознание. А поскольку дома никого не было, помощь вовремя ей никто не оказал. Мозг пострадал не слишком сильно, твоя мама разговаривает и все понимает. Но вот переломы и частичный паралич… Хотя надеюсь на то, что ее костная ткань окрепнет. Но предупреждаю, это может произойти лишь в том случае, если она будет принимать прописанные ей лекарства, станет делать необходимые упражнения и применять массаж. С некоторых пор она очень подавлена и уже сделала вывод, что ее жизнь подошла к концу. Джудит, тебе этих сведений достаточно?

Достаточно ли? Да она была настолько шокирована, настолько больно ей было слышать все эти выводы, что чуть сама не потеряла сознание. Это все оказалось так неожиданно, так нелепо… Однако Джудит взяла себя в руки и, спокойно кивнув, приоткрыла входную дверь. Холодный атлантический ветер дунул ей прямо в лицо. Он быстрее вернул ей силы, чем это сделала бы чашка крепкого чая или кофе.

— Спасибо, дальше можно не продолжать.

Роберт оделся и взял свой портфель.

— Дорогая, ты напрасно ко мне так относишься. Мне нелегко было все это говорить. Но ты задала вопрос, и я постарался, чтобы тебе стало ясно, в каком состоянии твоя мать. И, уже исходя из этого, подумала бы о том, как обеспечить ей комфорт, пока я не поставлю ее на ноги.

Она криво улыбнулась в ответ.

— Спасибо, теперь я имею полную картину того, что предстоит делать, и вряд ли нуждаюсь в дальнейшем инструктаже на предмет того, как менять белье или выносить горшок.

— Однако я все же сомневаюсь, что ты подготовлена настолько хорошо, насколько сама себе это представляешь. Ты не была здесь много лет и, вероятно, будешь весьма удивлена, увидев, как сильно изменилась мать. Тебе обязательно нужен кто-то рядом, хотя бы для моральной поддержки.

— Я сама без твоего дыхания в мою спину в состоянии оценить, насколько здраво работает ее голова и в каком вообще она состоянии. Не исключено, что мне еще придется уточнить у тебя или другого врача кое-что по ходу дела, выяснить некоторые подробности лечения. Но, извини, только не сейчас.

Он спокойно посмотрел на нее.

— У тебя возникнет много вопросов, Джудит, — сказал он. — Не принимай опрометчивых решений. Пока твоя мать сама не выберет кого-то вместо меня, я могу продолжать лечение. И затем для твоего спокойствия порекомендовать другого врача. Заскочи ко мне до обеда. Я, кстати, сейчас не в отцовском офисе, а в больнице на Лейбтон-стрит. Завтра Жюли Моне присмотрит за Маргарет.

— Почему ты так уверен, что Жюли станет ухаживать за моей мамой? Насколько я помню, они никогда особо не дружили.

— Хотя бы потому, что она практически жила здесь с тех пор, как Маргарет выписали из больницы.

— Ну, конечно, она всегда любила совать свой нос в чужие дела.

— Что ж, кому-то из вас предстоит сыграть роль доброго самаритянина, а ты, по-видимому, не спешишь сделать это.

Джудит устало вздохнула и закрыла глаза. А Роберт застегнул свое черное пальто и вышел на улицу. Он шагал по заснеженной дорожке, и его темно-каштановые волосы быстро покрывались снежными хлопьями. Не послав Джудит даже прощального взгляда, он сел в машину и поехал в сторону гавани.

Стоя на пороге, она заметила петляющие вдалеке серые лабиринты сараев. На фоне этого весьма унылого пейзажа несколько рыбаков чинили сети. Пройдет не так много времени, снег растает, и весна окрасит город в свои нежные цвета. Толпы туристов заполнят тихие улицы. Они приедут со всех уголков континента, чтобы наслаждаться живописными видами, которыми изобилует это место. А пейзажи здесь в теплое время очень красивые. Чего стоит хотя бы один удивительный вид на озеро, в тихих водах которого отражаются снежные вершины гор. В эти весенне-летние месяцы маленький курортный городок становится оживленным и уютным. И всякий приезжий скажет вам, что Гринхилл — самый прекрасный город на всем Западном побережье. Но теперь все вокруг полно печали и зимнего запустения. Мокрый липкий снег покрывает крыши домов, а надоедливый промозглый ветер донимает редких прохожих.

Джудит ненавидела эти дома. Старые мрачные стены вызывали в памяти образы людей, живущих за ними. Узкий кругозор многих из них, их предвзятое отношение к ближнему и упорное нежелание верить в порядочность других поражали ее воображение. Жесткие пуританские устои жителей Гринхилла, казалось, практически не менялись никогда. И тот смельчак, который найдет в себе силы бросить вызов косным традициям, навсегда будет исторгнут из общества.

Закрыв за собой дверь, Джудит прошла в гостиную.

— Мама, там, в кладовке, ничего интересного, ты туда не ходи. Лучше подумай, может быть мне сбегать в магазин? Ты только скажи, я куплю все, что надо.

— Томми, мне даже некогда было заглянуть в холодильник, так что понятия не имею, что там лежит.

— Ну так давай посмотрим, и я сразу схожу за всем, что надо.

— Но ты даже не представляешь себе, где здесь магазины, — слабо воспротивилась такому предложению Джудит, в душе осознавая, что ее сын найдет все, что потребуется, лучше иного взрослого. Томми — самостоятельный парень. И очень ответственный. Что бы она без него делала?

Действительно, что бы она делала? Этот вопрос Джудит задавала себе часто, но сейчас он в первый раз приобрел новый смысл. Что, если Роберт узнает правду и заберет к себе сына? Как же тогда Джудит сможет жить дальше?

— Вот что, магазин подождет. Давай сначала поднимем наверх наши сумки и поздороваемся с бабушкой. Может быть, после встречи с тобой у нее в первый раз поднимется настроение.

В полумраке неясно выступали очертания ступенек довольно крутой лестницы, ведущей на второй этаж. Джудит стала медленно шагать по ним. В ее памяти мгновенно всплыли картины далекого детства, когда она была даже моложе, чем Томми сейчас. Ей тогда временами казалось, что дом наполнен страшными призраками. В темных углах ее подстерегали ужасные чудища, которые только и ждали того, чтобы схватить беспомощную девочку и растерзать за всякие там грехи. Теперь же впервые она увидела этот дом таким, каким он был на самом деле: строгим, маленьким, чем-то похожим на театральную декорацию к пьесе о приключениях гномов.

Дверь в спальню была чуть приоткрыта. Распахнув ее, Джудит стала всматриваться в сумеречную глубину комнаты, и новая волна воспоминаний нахлынула на нее. Тот же простой потертый линолеум на полу, те же клетчатые шторы — все было родное, знакомое с детства. Возле стены возвышалась большая железная кровать, и над ней висело большое деревянное распятие.

Никогда отец не обнимал маленькую испуганную Джудит, не дозволял ей забираться в постель к родителям, чтобы прогнать прочь ночной кошмар. Никогда не целовал ее по утрам и не рассказывал на сон грядущий сказку. В детском воображении эта комната своей спартанской строгостью была скорее похожа на тюремную камеру, чем на уютное гнездышко. И теперь, когда Джудит повзрослела, она увидела, что ничего не изменилось.

Почувствовав, что в спальне кто-то есть, женщина чуть-чуть приподнялась с подушки и с трудом повернула голову к двери.

— Жюли, это ты?

Джудит услышала слабый голос своей матери и, подойдя ближе, поняла, что Роберт не преувеличивал.

Ее мать, Маргарет Брайтон, никогда не отличалась особым здоровьем. А сейчас болезнь и вовсе превратила ее в сморщенную седую старуху с подслеповатыми слезящимися глазами.

Прошлые обиды, их многолетняя вражда — все это было забыто сразу. Бессмысленным и глупым сейчас казалось то, что раньше вызывало раздражение и протест.

Джудит подошла к матери поближе.

— Нет, мам… это я.

— Джудит? — Маргарет попыталась приподняться еще выше, но это усилие лишь причинило ей боль, и старушка со стоном опустилась на кровать. — Девочка моя, тебе не следовало сюда приезжать. Люди снова начнут о тебе распускать слухи.

— Пусть! — Джудит нагнулась к матери, чтобы ее поцеловать. — Я приехала к тебе, и мне плевать на них.

— Но у меня уже есть сиделка. Жюли мне приносит суп, ходит в магазин. Она молодец… Так много сделала для меня.

Маргарет сжала руку Джудит и не выпускала ее.

— Как ты узнала, что я слегла?

— Случайно, от одного знакомого в больнице. Почему же ты мне сама не позвонила? Неужели ты думала, что я тебя брошу?

— Я знаю, как ты ненавидишь все здесь. Представляю, каких мук тебе стоило решиться на приезд.

— Да, это так.

— И ты вернулась сюда ради старухи, которая никогда не заботилась о тебе, как подобает родной матери?

— У каждого свои ошибки, сейчас многое воспринимается совсем по-другому. Теперь, когда отец умер…

Она не договорила, не произнесла, что, раз отца больше нет на свете, ничто не мешает ей вернуться сюда. Джон Брайтон неоднократно выгонял свою дочь из дому, часто бил, и Джудит приходилось скрывать от посторонних глаз свои синяки. Отец проклинал ее, и все в округе знали, как сильна была обоюдная ненависть между ним и его дочерью.

А сколько раз она в тонком свитере и в домашних туфлях часами дрожала на холодном ветру. Сколько летних ночей провела в лесном шалаше, поджидая, пока отец утром не выйдет из дому и можно будет пробраться к себе в комнату. И хотя соседи все видели и слышали, никто не проявил ни малейшей жалости к Джудит. «Бедный Джон Брайтон, — лицемерно сочувствовали они. — Так мучается с этой потаскушкой. Какой родилась — такой и умрет!»

Сейчас не было никаких сомнений: соседи успели пронюхать, что Джудит вернулась. И теперь будут шпионить за ней. Как это ни смешно звучит, но про нее давно уже ходят слухи, будто она — ведьма. И теперь вездесущие старушки начнут с нетерпением ждать, когда эта черноволосая длинноногая красавица отправится колдовать на кладбище, тревожа прах в старых могилах.

Страшно в это поверить, но Джудит ничуть не сожалела, что ее отец умер. Если кто-нибудь спросит ее об этом, она не будет скрывать правду. Джон был настоящим чудовищем, и мир должен свободно вздохнуть после его смерти.

— Знаешь, мне ужасно стыдно, что я позволяла отцу так обходиться с тобой. — Глаза Маргарет выражали большее страдание от запоздалого раскаяния, чем от изматывающей болезни. — Меня преследуют мысли, что я закрывала глаза на все, что делал с тобой Джон. Джудит, ты вправе оставить меня гнить на этой кровати.

— Что? — она выпучила глаза от удивления. — Мам, да как ты можешь так говорить? Пусть люди болтают что угодно. Я приехала сюда не для того, чтобы тебя снова бросить.

— Джуди, да ты никак привела сюда и своего сынишку? — Маргарет увидела стоящего возле двери Томаса. — Господи, я не думала, что доживу до этого дня!

Сияние материнских глаз и приветливый тон ее голоса дали Джудит надежду на то, что все образуется, а все самое худшее уже позади. Она кивнула сыну.

— Подойди к своей бабушке.

Со спокойствием, которого нельзя было ожидать от десятилетнего парнишки, Томас подошел к кровати.

— Привет, ба, мне очень жаль, что ты заболела.

Маргарет прослезилась.

— Ну надо же! — ее голос дрожал. — Ты, милый, так похож на свою мать. У него твои ясные глаза и твои великолепные волосы, Джудит! Он прямо твоя копия. Слава Богу, что не моя.

Молодая женщина не стала рисковать, утверждая, что мальчик куда больше похож на своего отца. Незачем было упоминать этот неприятный факт.

— Пойди, Томми, распакуй багаж. А я пока взгляну, что у нас сегодня на ужин. Пусть твоя бабушка немного отдохнет, — предложила Джудит, положив руку на плечо сына. И вновь наклонившись над матерью, спросила: — Что ты хочешь, чтобы я тебе приготовила?

— Джудит, мне абсолютно все равно. Главное — вы рядом. — Маргарет было ужасно плохо, однако ее радость пробивалась через боль, как свет маяка сквозь утренний туман.

Эх, Джудит Брайтон, Джудит Брайтон! Как же поздно ты повзрослела. Жаль, ты не сразу поняла, что была единственным человеком, стоявшим между матерью и сумасбродным отцом. Но ты ее бросила. Что, миссис Брайтон, теперь тебе стало стыдно? Разве ты не заслуживаешь самых резких слов в свой адрес? А как бы ты сама себя чувствовала, если бы Томас так же точно ушел из дома в самый трудный момент?

Что за вопрос, как бы она себя чувствовала! Сын — самый дорогой человек в ее жизни. А у матери был еще и муж. И в конце концов можно было не обращать внимания на все его придирки. Да и Джудит не исчезла без следа. С того дня, как ей пришлось покинуть отчий дом, она писала матери письма. Но Маргарет отвечала на них редко и неохотно. Последнее письмо, которое было столь коротким, что запомнилось дословно, она получила год назад.

«Дорогая Джуди, — писала мать, — зима у нас была довольно холодной. В кухне два раза замерзали трубы. Рыба стоит дорого. Внук Жюли Моне заболел бронхитом, бедняжка. У Бергов из-за камина чуть дом не сгорел. Наш старый телевизор сломался. Мы не хотим покупать новый, потому что все равно смотреть нечего, поэтому я раз в неделю хожу в библиотеку. Я продала четыре ватных одеяла. Всю зиму валил, не переставая, снег. В апреле все растаяло, потом ударили морозы. Твой отец практически не выходит из дому, боится поскользнуться. Я надеюсь, что у вас все в порядке. С любовью, мама».

И слова не спросила, как они живут. Не проявила ни малейшего интереса к успехам Томми. Лишь беглое «надеюсь, что у вас все в порядке». Подобные письма давали Джудит пищу к долговременным обидам. Ничто, казалось, не могло нарушить спокойный, однообразный уклад жизни ее родителей.

Но теперь Джудит вдруг осознала, что скрывалось за этими скупыми строками. Пустота одиночества пожилой женщины, которая уже потеряла надежду воссоздать семью.

— Мама, я здесь, с тобой, — прошептала Джудит. — И сделаю для тебя все, что только ты пожелаешь.

В кухне ничего не изменилось: в углу тихонько тарахтел все тот же холодильник. Чуть дальше, возле раковины, стояла старая плита. Тот же стол и те же стулья… Единственное новшество — висевший на стене календарь, да и то внешне похожий на всех своих предшественников. Неудивительно, что мать в этой тоскливой клетке потеряла всякий интерес к жизни.

В холодильнике хранился кусок сыра, банка майонеза и полбуханки хлеба. На плите возвышался зеленый чайник со свистком. А в духовке, как и всегда, лежала перевернутая чугунная сковородка.

Джудит приступила к работе. Давно прошли дни, когда она таскала поношенную одежду и готовила еду из того, что оказывалось под рукой. Однако годы жестокой нужды не были ею забыты. Сегодня же салат из креветок и бифштекс с жареным картофелем вполне могли бы подойти для вечернего меню.

Подготовка к ужину была в разгаре, когда дверь в кухню распахнулась, и, словно дуновение холодного ветра, Джудит почувствовала на себе осуждающий взгляд Жюли Моне.

— До меня уже дошли слухи, что ты вернулась, — произнесла та и криво улыбнулась. — Плохие новости здесь быстро разлетаются.

— А я рада вас видеть, миссис Моне, — спокойно ответила Джудит, без удивления отметив, что ее соседка нисколько не изменилась.

Семья Моне, равно как и все остальные в округе, поставила крест на ней еще тогда, когда девочке исполнилось лет двенадцать, не больше. Для них Джудит была подобна дворовой кошке во время течки. С чего они взяли, что она распутная? Трудно было понять. Похоже, все эти добропорядочные господа с готовностью поверили злым обвинениям ее отца. Люди часто склонны переносить свои скрытые пороки на других. Поэтому нечего было ждать от Жюли каких-то других слов.

— Могу ли я быть вам чем-то полезной, или вы просто зашли, чтобы поздороваться? — приветливо спросила молодая женщина.

— Вижу, ты не забыла, как надо подлизываться, — проворчала в ответ Жюли. Она поставила эмалированную кастрюлю на стол и, сложив на груди руки, добавила: — Я принесла твоей матери немного еды. Поэтому ты можешь выкинуть свою никуда негодную стряпню, если, конечно, ты ее не приготовила для себя. Чему, кстати, я не удивлюсь, ведь ты никогда не думала о других.

Секунду поколебавшись, Джудит все же подавила в себе желание вылить содержимое кастрюли на праведную голову Жюли.

— Я очень признательна вам за все, что вы сделали для моей мамы. Но теперь, когда я здесь, вам не нужно больше утруждать себя этими хлопотами.

— Этими хлопотами? Девочка, да ты не представляешь, сколько ты сама своим никчемным визитом принесла их в этот дом. Если ты подцепила богатого парня, это еще не значит, что к тебе здесь будут относиться по-другому. Ты оказала бы огромную услугу своей матери, не досаждая ей своим появлением.

Скрип входной двери и шаги в прихожей помешали Джудит совершить очередную глупость: резко ответить на эту реплику.

— Черт возьми! — закричала Джудит. — Здесь кто-нибудь вообще стучится в дверь, прежде чем войти в дом?!

— Разумеется, нет, — язвительно заметила Жюли. — У нас людям нечего скрывать. Хотя к тебе, думаю, это не относится.

— Я всего лишь зашел удостовериться, все ли в порядке, — сказал Роберт, сразу оценив ситуацию. — О, Жюли! Я никак чувствую восхитительный аромат твоего супа из петушиных гребешков?

Самодовольная улыбка расползлась по круглому лицу пожилой женщины.

— Да, он самый. Оставайся с нами, Роберт. Составь компанию.

Роберт несколько смутился. По крайней мере, так показалось Джудит.

— Спасибо, Жюли, но как-нибудь в другой раз. У меня сегодня деловой ужин. Джудит, — обратился он к ней, — можно ли тебя на пару минут?

— Ты слышишь, что тебе говорят? — проворчала Жюли, накидывая на голову платок. — Ему есть о чем поговорить с тобой. Маргарет повезло, что он лечит ее. Роберт — хороший человек, слушайся его.

Жюли ушла. Джудит закрыла за ней дверь и вернулась в кухню. В наступившей тишине она подошла к столу и, стоя спиной к Роберту, спросила его.

— Интересно, как тебе удалось стать любимчиком местных старушек? И почему никто не хочет замечать, что я тоже сильно изменилась?

— Может быть, я просто больше прилагаю усилий для того, чтобы у окружающих сложилось обо мне хорошее мнение. — Роберт стоял, прислонившись к стене. — Или же просто умею сдерживать себя. Сколько ты дома: час или два? А уже успела поругаться с соседкой. Что было бы, если б я не пришел вовремя? Джудит, тебе пришлось бы завтра просить у нее прощения.

И это говорит он! Бедняжка не могла поверить своим ушам. Жюли Моне была известной старой занудой. Она редко удосуживалась досконально узнать что-то, прежде чем делать неопровержимые выводы. Но он сам… Как он мог так обижать ее!

— Роберт Гордон, — Джудит резко повернулась к нему, — думаешь, что, получив диплом врача, ты сразу стал похож на интеллигента? Нет. Знай, ты — высокомерный, напыщенный индюк!