Все имеет свою цену

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Гизелла сбросила с ног туфли на каблуке и в одних чулках подошла к высокому окну гостиной. Сквозь сгущающиеся сумерки мартовского вечера она видела величественные контуры собора Нотр-Дам, возвышающегося на Иль-де-Сите, другом острове на Сене. Иль-де-Сите был центром старого Парижа, где двадцать веков назад близ деревни Паризии один из полководцев Юлия Цезаря разместил свой штаб. Арендная плата на Иль-Сан-Луи была самой высокой во всем Париже, но место того стоило, думала Гизелла. Елена Рубинштейн тоже жила на Иль-Сан-Луи — на Ке-де-Бетюн — но эти две королевы косметики никогда не встречались. Сейчас мадам Рубинштейн было девяносто три года. Правда, ходили слухи, что она все еще не оправилась после того ужасного происшествия, когда ее связали и ограбили в ее нью-йоркской квартире прошлой весной, и что ее приезд в Париж прошлым летом будет для нее последним.

За последние два года Гизелла ездила в Нью-Йорк только на один-два дня. Джесси без конца уговаривала Гизеллу проводить там больше времени и частично отобрать у Сандры право принимать повседневные решения. Но ее квартира на Иль-Сан-Луи стала для нее убежищем, которое ей не хотелось покидать. Сонная провинциальная атмосфера набережных и улиц семнадцатого столетия действовала на Гизеллу успокаивающе. Как и остальные жители этого острова, Гизелла, пересекая один из мостов, говорила: «Я отправляюсь в Париж». Здесь, посередине Сены, она чувствовала себя за тридевять земель от суматохи Елисейских полей и нового Салона Гизеллы Дюран.

Двадцать административных кругов, на которые подразделялся Париж, располагались по спирали, расширяющейся в направлении от центра, причем меньшие номера группировались вокруг Сены. Квартира Гизеллы была расположена в четвертом округе. Ее Салон находился в восьмом округе, куда дома моды и шикарные бутики привлекали толпы светской публики. С помощью Анти Лода она за последние два года превратила салон и офисы в достопримечательность великолепных Елисейских полей. На уровне улицы находился магазин розничной торговли, где демонстрировались и продавались все косметические товары и средства для ухода за кожей. Этажом выше был расположен элегантный Институт красоты с отдельными салонами для маникюра, педикюра, массажа лица и ухода за волосами. На третьем этаже и выше располагались офисы. Дела за последнее время шли так хорошо, что Анри Лод предлагал открыть дополнительные магазины в первом, седьмом и шестнадцатом округах, и, может быть, он был прав.

Гизелла не знала, сколько времени она так простояла, когда раздался телефонный звонок. Она жестом отослала горничную и сама взяла телефонную трубку.

— Я подумала, что вам будет интересно узнать, что час назад вы стали бабушкой, — сказала Джесси Фидлер. — Гизелла?

— Как чувствует себя Сандра?

— Мать и дочь чувствуют себя прекрасно. — Теплота, чувствовавшаяся в голосе Джесси, успокоила начавшееся у Гизеллы сердцебиение. — Не буду больше занимать линию, чтобы вы могли зарезервировать место в самолете.

— Какое место?

— Разве вы не приезжаете домой?

— Она не хочет, чтобы я была там. И мы обе знаем это.

— Теперь она стала матерью. Она переменится.

— Ты можешь припомнить такой случай, чтобы Сандра что-нибудь передумала? К тому же там из-за каждого огнетушителя будут выглядывать фотографы, пытающиеся подловить нас с Брайаном вместе. — Вскоре после покушения Флоренс на самоубийство в прессу просочилась история отношений Гизеллы с Брайаном — это могли сделать только сама Флоренс Ролингс либо кто-нибудь из ее детей. На какое-то короткое время история стала сенсацией, и Гизелла не хотела ее воскрешать.

— Но у вас родилась внучка. Первая. И вы не намерены ничего предпринять?

— Пошли ей две дюжины роз, — попросила Гизелла.

— А что написать на сопроводительной открытке? — резко спросила Джесси. — Наилучшие пожелания от «Косметической продукции Гизеллы Дюран»? — секретарша повесила трубку, не дожидаясь ответа Гизеллы.

Гизелла подавила желание перезвонить Джесси, но ритм работы ее сердца нарушился снова. Мгновение спустя она разжала кулаки и смешала себе коктейль. Потом возвратилась к высокому окну и своему любимому виду на Иль-де-Сите. Париж был действительно городом огней. Огни были на соборе Нотр-Дам и на Консьержери; они останутся гореть до часу ночи. Как Сандра назвала свою дочь? «Моя внучка» — у Гизеллы возникло странное чувство, когда она произнесла эти слова вслух. Как странно устроена жизнь. Когда она начала создавать свою компанию, это для нее было средством получить назад Сандру — и, подумать только, как все обернулось.

— Пора ей возвращаться в детскую, — сказала сестра, забирая у Сандры крошечный сверток. — Ну разве она не красавица?

Конечно, красавица, с гордостью подумала Сандра. Ее удивило, что она почувствовала боль, когда у нее забирали ребенка.

— Кстати, ваш муж просил передать вам кое-что, — сказала сестра, задержавшись у двери. — Он придет сегодня вечером. Уверена, что вас это обрадует.

Сандра кивнула головой, хотя была далеко не уверена, обрадовало ли ее это известие. Брайан спросил ее — совершенно официально — хочет ли она, чтобы он присутствовал при родах. Она так же официально ответила, что в этом нет необходимости. Она думала в тот момент, что говорит правду, пока не начались схватки и она не почувствовала себя глубоко одинокой и беззащитной. Тогда она отдала бы все, лишь бы он находился рядом.

Он становится слишком стар для работы на строительных площадках, думал Брайан, пробираясь сквозь дождь и грязь к хибарке для строителей. Мужчина, которому близко к пятидесяти, должен работать за письменным столом. После окончания колледжа в фирму пришел Брай, но у него лучше получалась канцелярская работа, и поэтому Брайан вынужден был работать на участках больше, чем ему хотелось бы. Войдя в хибарку, Брайан стянул с ног одолженные у кого-то сапоги и снова вышел наружу.

— Что-нибудь еще, г-н Ролингс? — прокричал мастер, стараясь перекрыть рев бульдозера.

Брайан покачал головой. Он махнул рукой человеку в ближайшем бульдозере и уселся во взятую на прокат машину, промочив и носки и ботинки, пока до нее добирался. Взглянув на часы, он увидел, что, если он хотел успеть на самолет, у него не было времени заехать в гостиницу. Он устало выбрался из машины и крикнул мастеру:

— Скажите, чтобы кто-нибудь забрал мои вещи в гостинице и переслал их в нью-йоркский офис!

— Неужели вы собираетесь лететь в таком виде? Не успеете и до Чикаго долететь, как схватите воспаление легких.

— У меня сегодня утром родилась дочь. Мне бы следовало уже быть там.

— Поздравляю. Мы обо всем позаботимся. Хотите, организуем вам провожающих до аэропорта? Местных полицейских?

— Успею и так, — сказал Брайан, отъезжая. — Только-только.

Когда самолет взлетел, он уже немного просох, кроме носок, и был готов пропустить стаканчик крепкого напитка, который принесла стюардесса. К моменту посадки в Нью-Йорке он понимал, что сильно простудился, хотя алкоголь пока не давал болезни одолеть его.

Он никого не просил встретить его в аэропорту, поскольку не знал, когда сможет выбраться оттуда. Ему вообще не следовало бы оставлять строительство, но рождение дочери многое отодвинуло на второй план, думал он. Даже если он и не хотел иметь еще одного ребенка в своем возрасте. Когда ей исполнится восемнадцать, ему будет шестьдесят семь.

Эта мысль заставила его зайти и выпить еще стаканчик, прежде чем взять такси, чтобы ехать в больницу.

Брайан, заросший щетиной, в испачканных грязью брюках, вошел в палату Сандры без стука. Когда он наклонился к ней, чтобы поцеловать, она почувствовала запах спиртного.

— Извини, что меня не было здесь в момент этого радостного события.

— Наверное, когда такое событие повторяется в четвертый раз, оно перестает волновать, — сказала Сандра, сразу же пожалев об этих словах.

— Не в этом дело, — ответил Брайан. — На строительстве просто преисподняя разверзлась...

— Ну конечно, кроме тебя, было некому исправить положение. Все та же старая песня. — Сандра опять пожалела, что сказала это, но разговор, по-видимому, пошел по знакомой накатанной дорожке. — Полюбуйся, какие у меня цветы, — попыталась она сменить тему.

Удар попал в цель.

— Извини, у меня не было возможности принести тебе что-нибудь.

— Я ничего и не ждала, — сказала она ему, а затем подумала, что он может не так ее понять. Она вздохнула. — Я просто хотела, чтобы ты полюбовался цветами.

— Чудесные розы. Две дюжины роз — великолепный букет. От кого они?

— От мамы. — Это тоже ей не следовало говорить.

Брайан взглянул на часы.

— Я и не заметил, что уже так поздно. Меня скоро выгонят отсюда. Лучше уж я пойду и посмотрю на малышку. Как мы ее назовем? Ты уже решила?

— Лилиан.

Ее раздражало, что он медленно, основательно обдумывает сказанное.

— Немножко старомодно, пожалуй?

— Так и должно быть. Это имя моей бабушки.

— Я знаю.

— Можно называть ее Лили. Как духи. Подумай только, какой она может стать рекламой. — Причина выбора этого имени заключалась не в этом, но настоящую причину она пока не могла назвать даже самой себе.

Брайан постоял еще мгновение, затем пожал плечами.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет так, как ты хочешь. — И пошел посмотреть на новорожденную дочь.

Зачем ему беспокоиться, подумала Сандра. Но знала, что он и должен был это сделать, потому что так поступают джентльмены. Он всегда остается джентльменом — это единственное, что Сандра твердо знала о своем муже.

Дом, подумал Брайан, входя в свою квартиру. Здесь он не чувствовал себя дома. Сандра выбрала квартиру, меблировала, устроила детскую. Она советовалась с ним по поводу каждой мелочи, но все хлопоты оставляли его равнодушным, безучастным, словно речь шла не о его квартире. Словно не его жена эта молодая женщина, которая годилась ему в дочери. Первым делом он стащил с себя всю одежду, которую целых два дня носил, не снимая, и встал под душ.

Затем надел пижаму, халат, налил себе стаканчик и, уже наполовину опорожнив его, вспомнил, что в последний раз ел несколько часов назад, да и то в самолете. На кухне он пошарил в холодильнике, отыскивая что-нибудь для бутерброда, но затем решил остановиться на поджаренном хлебе с яйцами. Яйца переварились и были как резиновые, хлеб подгорел, но еще один стаканчик спиртного исправил положение.

Он сложил тарелки и сковороду в раковине и захватил с собой стаканчик в комнату, которую Сандра предназначила для детской. Комната была яркая и веселая, а традиционная детская мебель, которую она выбрала, удивила его. Имя, которое она выбрала для дочери, тоже его удивило. Он не помнил, чтобы она когда-нибудь что-нибудь говорила о матери Гизеллы.

Он удивился также тому, как дрогнуло его сердце, когда сегодня вечером сестра поднесла Лили к окну. Он ожидал увидеть миниатюрную копию Сандры. То, что малышка была светловолосой, тоже удивило его. Она была так похожа на фотографию Бенджамина, которая без конца тиражировалась в газетах, что у него на глазах выступили слезы. Сестра что-то сказала сквозь стекло, но он покачал головой и вышел из комнаты.

Брайан осторожно закрыл за собой дверь детской и вернулся к бару. Снова наполнив стакан, он отправился с ним в кабинет. Ему не нужно было искать в записной книжке номер, который он стал набирать. Он никогда не звонил по этому номеру, но знал его наизусть.

— Резиденция Дюран, — ответил ее слуга.

— Хэллоран?

— Он самый. А кто говорит?

— Брайан Ролингс. Гизелла у себя?

— Ее нет.

— Не можешь ли ты дать мне номер, по которому ее можно отыскать?

— Нет, сэр, не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Разве это не одно и то же, сэр?

— Позвони ей сам. Дай ей мой номер. Скажи ей, что я буду здесь в течение трех дней.

— Обязательно, сэр.

И как, черт возьми, Брайан Ролингс узнал, что хозяйка именно сегодня прилетела из Парижа? — спрашивал себя Хэллоран, вешая трубку. У этого человека просто талант оказываться там, где он не нужен.

Не успела она заснуть в собственной постели впервые Бог знает за какое время, как этому человеку тут же пришло в голову ее разбудить. Не будет этого, пока Хэллоран здесь, чтобы охранять ее.

— Это конфеты, — сказал Уэсли, протягивая ей огромную коробку шоколадных конфет. — Ноэл хотел проявить практичность и подарить детское приданое, но я сказал ему, что у тебя будет последний шанс полакомиться перед тем, как сядешь на диету.

— Ты хорошо меня знаешь. — Сандра засунула в рот сразу две шоколадки. — Мне кажется, что ни один из вас так и не соберется жениться и завести собственных детей.

— Нет.

— Особенно после нашего детства, — сказал Ноэл, неожиданно посерьезнев. — Кстати, мы получили телеграмму от матери.

— Мы принесли бы ее, чтобы показать тебе, — добавил Уэсли, — но она немедленно полетела в огонь, как только старший братец вскрыл ее.

— Разве ты не поняла, что причинишь ей боль, если не напишешь сама о рождении малышки? — спросил Ноэл.

— Ты хочешь сказать, что она уже простила меня за то, что я не сказала ей о своем замужестве?

— Да, потому что теперь появился новый повод для того, чтобы пожаловаться, — сказал Уэсли. — Не кажется ли тебе, что следовало бы проявить снисходительность к бедной старушке?

Сандра отрицательно покачала головой. Она так и не рассказала своим двоюродным братьям о том, что она тогда узнала во Франции, когда вошла в спальню их матери. Подозревали ли они об истинных отношениях между их матерью и ее отцом?

— Не жди, что мы будем нянчиться с ребенком, — предупредил Ноэл. — Мы уже достаточно понянчились с тобой.

Когда Уэсли с Ноэлом ушли, Сандра почувствовала себя сиротливо. За последнюю пару дней ее посетила масса знакомых, но, по правде говоря, у нее не было близких друзей, не считая двоюродных братьев. Виной был ее колючий характер, и она впервые в жизни пожалела об этом.

— Привет, Сандра, — раздался с порога женский голос.

Ни одной женщине, только что родившей ребенка, не следовало бы иметь мать, которая так выглядит, подумала Сандра. Гизелла Дюран предстала во всем блеске красоты, с оживленными глазами. Она подошла к койке и легонько поцеловала Сандру в щеку.

— Ты уже видела малышку? — К своему удивлению, Сандра почувствовала, что с нетерпением ждет одобрения матери.

— Да. — В лице Гизеллы появилось что-то теплое. Сандре смутно вспомнилось, что когда-то очень давно видела такое выражение на лице матери. — Она просто красавица. Как ты ее назовешь?

— Лилиан. А сокращенно — Лили.

— О! — тихо воскликнула Гизелла и стала рыться в своей сумочке. Она достала платок и промокнула глаза. — Я очень глупо себя веду, — сказала она спустя мгновение.

— Мне кажется, имя ей подходит, — мягко сказала Сандра. Никогда еще она не чувствовала себя ближе к своей матери, чем в этот момент. — Она такая же светленькая, как и ты.

— И как твоя бабушка Лилиан. — Гизелла похлопала по руке дочери. — Я бы очень хотела, чтобы ты знала ее.

— Я чувствую, что я как будто знала ее. Ты помнишь, когда мне было четыре года, ты рассказала мне о ней и о дедушке Дитрихе?

Гизелла засияла от радости.

— Так ты это помнишь?

— Гизелла! — позвал с порога Брайан.

Гизелла вскочила так быстро, что ее сумочка соскользнула на пол и из нее высыпалась пудреница и губная помада.

— Я пришла навестить Сандру и малышку.

Брайан опустился на колени и взялся рукой за пудреницу одновременно с рукой Гизеллы.

— Я пытался связаться с тобой вчера вечером. Твой слуга сказал, что тебя нет в городе.

Гизелла пробормотала что-то невнятное относительно Хэллорана, который слишком старательно ее охраняет, но Сандра уже не слушала. Она наблюдала за выражением лица своего мужа. Он все еще любит мать, поняла Сандра. Как могла она забыть об этом? Не было ли это главной причиной того, что ее так повлекло к нему?

От первой пятницы в апреле Гизелла не ждала Ничего хорошего. Сандра официально записалась у Джесси на этот день для того, чтобы побеседовать с Гизеллой, и Гизелла была почти уверена, что знает, какой вопрос Сандра собиралась обсудить.

Когда Джесси тихо постучала в дверь офиса, Гизелла подняла на нее глаза.

— Она уже пришла?

— Нет еще, — сказала побледневшая Джесси, сжимая в руке номер «Нью-Йорк Таймс».

— Что-нибудь случилось?

— Конец эры, — сказала Джесси, положив перед ней газету. — Вчера умерла Елена Рубинштейн.

Гизелла взяла газету. «Таймс» посвятила ее сопернице четыре колонки на первой странице. Гизелла откинулась на спинку стула и потерла лоб. Депрессия, которую она старалась держать под контролем, одолела ее.

— Позаботься о цветах, Джесси, хорошо?

Джесси потрепала ее по плечу.

— Не беспокойтесь. Принести вам кофе? А может быть, что-нибудь покрепче?

— Не забудь предложить мне это после разговора с Сандрой.

Сандра никогда еще не видела свою мать в такой ярости.

— Но Лили всего три недели! — кричала Гизелла. — Я не могу поверить, что Брайан согласился на это.

— Брайан не имеет права вмешиваться в оперативные решения, касающиеся компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Я смогу с успехом представлять нашу продукцию. — Сандра знала, что не выглядит как мать, только что произведшая на свет ребенка. Как и предсказывал Уэсли, она уже села на диету. Она сбросила в весе все, что набрала во время беременности, и даже на несколько фунтов больше. — Я наилучшим образом организовала уход за малышкой. — Она мрачно улыбнулась Гизелле. — Все организовано так, как было, когда ты растила меня.

— Но тогда не учитывалось мое желание, — воскликнула Гизелла, — а только воля твоего отца.

Сандра и тут не смогла удержаться от язвительного замечания:

— Однако у тети Алекс всегда находилось для меня масса времени.

Гизелла нахмурилась.

— Все обстояло гораздо сложнее. Твой отец не...

— Это не имеет никакого отношения ни к отцу, ни к Брайану, — прервала ее Сандра, сожалея, что позволила себе отклониться от цели. — Это имеет отношение к рекламе товаров компании.

Ее мать неожиданно опустилась в кресло, схватившись за грудь, словно пытаясь унять сердцебиение.

— Хорошо, — сказала Гизелла дочери. — Пусть будет так, если ты этого хочешь.

Сандра, торжествуя победу, улыбнулась.

— Да, я хочу.

Однако, вернувшись в свой офис, Сандра не почувствовала радость победы. С тех пор как Брайан снова уехал на Западное побережье, он ни разу не позвонил ей ни домой, ни на работу, чтобы справиться о малышке. Может быть, он сожалел, что женился на ней? Может быть, он только сейчас понял это?

Если так, то дело плохо. Теперь он принадлежал ей, а не матери, и она не собиралась отпускать его.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Когда раздался звонок, Гизелла взяла трубку и услышала детский плач.

— Алло?

— Госпожа Дюран? — Голос был незнаком ей. Говорила женщина — молодая и очень испуганная. Гизелла не разобрала, что она сказала, потому что слова заглушил неистовый детский крик.

— Повторите, пожалуйста, — попросила Гизелла. Кто бы это ни был, звонили по ее личной линии, которая была подключена к телефону на ее столе, минуя коммутатор Джесси. — Боюсь, я не вполне поняла, что вы сказали.

— Я сказала, что малышка больна. Маленькая Лили, а я здесь совсем одна и не знаю, что делать. — Девушка, — а это, несомненно, была молоденькая девушка, — начала всхлипывать почти так же громко, как кричал ребенок.

— Как вас зовут?

— Келли Уинтерс. Я служанка госпожи Ролингс. Ее нет в городе, а малышка заболела, и я просто не знаю, что делать.

— Вы вызвали доктора?

— Я не могу найти номер его телефона. Няня в отпуске, а экономка заболела гриппом. А госпожа Ролингс еще не приехала в далласкую гостиницу. Я попыталась позвонить господину Ролингсу, но он на строительном участке в Орегоне, и до вечера с ним невозможно связаться. — Девушка снова начала всхлипывать. — Малышка вся горит, и я не знаю, что делать.

— Я сейчас приеду, — сказала Гизелла. Она позвонила Джесси. — Пусть Хэллоран немедленно подаст машину к подъезду.

— Вы уезжаете? Но у вас совещание через пятнадцать минут. Что я им скажу?

— Скажи, что заболела моя внучка.

— Но Сандра...

— Она сейчас в Техасе, а с малышкой только какая-то молоденькая девушка.

— А господин Ролингс? С ним пытались связаться?

— Ради Бога, Джесси. Неужели ты не знаешь, что, когда болеют дети, от мужчин никакого толку. А бедной малышке еще нет и двух месяцев!

На другом конце линии молчали. Все еще с трубкой в руках Гизелла оглянулась на звук открывающейся двери. Там, улыбаясь, стояла Джесси.

— Мне нужно было увидеть своими глазами.

— Что увидеть?

— Вы пока не выглядите, как бабушка, но начинаете мыслить как положено бабушке.

— Вы бабушка? — спросил педиатр, розовощекий седой мужчина с проницательным взглядом.

Гизелла кивнула.

— Моей дочери нет в городе.

— Я знаю. Няня приносила сюда ребенка на прошлой неделе.

— Что с ней случилось? — Когда Гизелла говорила, крошечная Лили смотрела ей прямо в лицо, как будто понимала слова.

Как только Гизелла взяла ее у молоденькой служанки, малышка перестала плакать, но ее тельце было неестественно горячим.

— Ничего серьезного. Или, вернее, ничего такого, с чем было бы нельзя справиться с помощью антибиотиков. — Врач внимательно посмотрел на нее. — Вы собираетесь сами ухаживать за ребенком?

Гизелла подумала о своем уплотненном графике работы. Джесси пришла бы в ужас, услышав такой вопрос.

— По крайней мере до тех пор, пока не вернутся на работу няня и экономка.

Врач посмотрел на нее.

— Ей нужно больше, чем это. — Он потрепал Лили по подбородочку. — Не так ли, юная леди? — Крошка удивленно взглянула на него. — Плохо, когда заботу о ребенке возлагают исключительно на наемный персонал. Ей нужна материнская любовь. — Он снова внимательно посмотрел на Гизеллу. — Или, возможно, любовь бабушки.

— Раньше придерживались других взглядов.

— Да, женщины вашего общественного положения оставляли своих детей на попечение чужих людей. Наверное, и вы так же поступали?

— Это была не моя идея. На этом настаивал мой муж.

— И вы довольны результатами?

Гизелла подумала о своей дочери. Она знала Сандру меньше, чем постороннего человека, мимо которого прошла на улице.

— Нет, — сказала она тихо. — Не довольна.

Снова сидя в машине, Гизелла рассматривала личико Лили. Какие изумительные губки, похожие на крошечный бутон розы. И какая нежная кожа. Дитя Брайана, думала она. Она снова держала на руках дитя Брайана. Голубые глаза Лили остановились на ее лице. Она пощекотала ладонь Лили, и маленькие розовые пальчики сжали ее палец. На глаза навернулись слезы.

Бенджамина уже не вернешь. Но вот она — Лили.

— О, мама, — вырвалось у Гизеллы. — Если бы ты дожила до этого времени и смогла увидеть свою прелестную тезку.

Хэллоран взглянул в зеркало заднего обзора. Что за прекрасная картина: хозяйка с ребенком на руках.

— Куда теперь, хозяйка?

— Я заберу ее домой, Патрик.

— Вот это хорошо, — сказал Хэллоран, довольный сверх всякой меры. — Разве можно доверять такую милую крошку кому-нибудь вроде глупой девчонки, у которой мы ее забрали!

Гизелла рассмеялась.

— Нам только придется зайти к Сандре, чтобы взять все, что нужно для ребенка.

— А если кто-нибудь попробует остановить нас, мы заставим его пожалеть об этом, — пообещал Хэллоран.

— Никто не будет нас останавливать, Патрик. Ведь она моя внучка. Кто может возражать против того, что я буду за ней ухаживать?

Только не Сандра, подумал Хэллоран. У этой вообще нет никакого материнского инстинкта. Надо же — уехала и бросила такого крошечного ребенка. Этот Брайан Ролингс — тоже ненадежный тип. Хоть он и женился на дочери, но по-прежнему ошивается вокруг хозяйки. Хэллоран снова посмотрел в зеркало на заднее сиденье и улыбнулся себе. Пусть только Брайан Ролингс попробует вмешаться. Если потребуется, он опять заставит этого великолепного джентльмена отведать кулаков — с превеликим удовольствием.

В Далласе Сандра зарегистрировалась в гостинице смертельно уставшая после целого дня работы и перелета из Сан-Антонио. Возможно; ее мать считает, что для пропаганды их продукции достаточно, чтобы имя Гизеллы Дюран регулярно появлялось в колонках светской хроники, но Сандра знала, что не менее важно угостить на славу покупателей косметики и научить торговый персонал правильно пользоваться продукцией. Увидев послание матери, Сандра позвонила в Нью-Йорк прямо из вестибюля гостиницы.

— Извини, что тебя побеспокоили, — сказала Сандра, узнав, что случилось. — Я позабочусь о том, чтобы заменить эту служанку.

— Ни в коем случае. Хорошо, что она обратилась ко мне. Она осталась совсем одна и не знала, что делать с ребенком. Я была рада помочь. В конце концов, ведь она моя внучка!

— Гизелла Дюран — бабушка? Не очень-то хорошая реклама для компании, а?

— Но я действительно бабушка, — сердито сказала Гизелла. — И для разнообразия я решила поступить, как бабушка.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты все время в разъездах. А я здесь, в Нью-Йорке. Я думаю, что Лили следует побыть у меня, пока ей не станет лучше.

— Послушай, мама, я не думаю...

— Врач тоже так считает. Я позвоню тебе завтра и скажу, как она себя чувствует. И Сандра, если ты собираешься кого-то уволить, то уволь няню. Эта женщина даже не позаботилась оставить слугам номера телефонов, по которым звонить в экстренных случаях.

Она все предусмотрела, думала Сандра. Это тактический ход матери, чтобы удалить Сандру из бизнеса.

— Если я уволю няню, то на кого же я оставлю Лили?

— На меня.

— Ты хочешь сказать, что останешься в Нью-Йорке, но будешь дома, а не в офисе? — с нескрываемым сарказмом спросила Сандра.

— Да, — ответила Гизелла. И повесила трубку.

Сандра сердито мерила шагами комнату. Затем подошла к стоявшей на бюро фотографии, которую она привезла с собой из Нью-Йорка. Она внимательно посмотрела в личико Лили, и в груди шевельнулась обида. Малышка прожила на свете так недолго, а Сандре было больно находиться вдали от нее.

Но Сандра знала, что если она поступит по-другому, то всю оставшуюся жизнь будет играть в компании вторую скрипку при своей матери. Если она не будет разъезжать и клиентура компании не будет с ней знакома лично, у нее не останется никакого шанса.

Сандра взяла фотографию. Она могла бы отменить встречи, назначенные на завтрашний день. Возвратиться в Нью-Йорк. Проверить, почему тщательно подобранная группа людей, нанятых ею для того, чтобы ухаживать за ее дочерью, не смогла функционировать, как предполагалось. Она могла бы отобрать Лили у своей матери.

На какое-то мгновение желание поступить именно так возобладало над всеми другими мыслями. Затем постепенно нахлынули воспоминания. Сколько раз ее оставляли одну, когда она была ребенком? Сколько раз ее мать говорила, что заберет ее, а потом опаздывала или вообще отменяла встречу, ссылаясь на свою работу? На ту же работу, за внимательное отношение к которой мать сурово осуждала ее.

Превратиться в домашнюю хозяйку? Еще одну Флоренс, подумала она с гримасой отвращения. Брайан, наверное, был бы в восторге.

Почему бы не позволить матери посидеть с малышкой? Эта мысль отозвалась в ней болью, но Сандра не обратила на это внимания. Пусть ее мать погрузится в заботы, ограниченные детской и прогулками в парке. Пусть она беспокоится, как бы не попросила расчета няня, если с ней грубо разговаривали или указали, как нужно делать то или другое.

Сандра поняла, что это могло бы быть решением, которое она искала. Способом вообще вытеснить мать из компании.

— Право же, Гизелла, — недовольно сказала графиня. — Надеюсь, у вас не войдет в привычку повсюду возить этого ребенка с собой. — Они разговаривали в спальне дома Орлены в Палм-Бич, в спальне, которая всегда предоставлялась Гизелле, когда она сюда приезжала, что бывало довольно часто.

— Я вас предупреждала, что привезу ее, — ответила Гизелла, ничуть не смутившись, и уложила Лили в колыбельку.

— Некоторые люди заводят собачек, — сказала ей Орлена. — С ними можно общаться без всяких проблем и всячески баловать. Хорошенькие ошейники и малюсенькие свитера. На днях я видела такого крошечного пуделя, что он умещается в дамской сумочке.

— Надеюсь, вы не предлагаете мне сменять мою внучку на пуделя?

— Вы передергиваете мои слова, — запротестовала Орлеана. — Я лишь хочу сказать вам, что заботиться о ребенке — обязанность матери. А не ваша.

— У нее... нет времени.

— Она не хочет найти время. Вы могли бы с такой же легкостью отстраниться от материнских обязанностей?

— За Сандрой ухаживали слуги. И я всегда сожалела об этом.

— Но как же вы сможете наслаждаться жизнью?

Гизелла наклонилась и поцеловала малышку в щечку.

— Я наслаждаюсь жизнью, Орлена.

Орлена неожиданно села с выражением отвращения на красивом лице.

— Трудно поверить, что мир так меняется. — Она взглянула из затененного листьями пальмы окна на красную черепичную крышу, едва виднеющуюся сквозь зелень. — А теперь еще у меня будут новые соседи. Я уверена, самые неподходящие люди.

— Разве дом Вейлов продается?

Орлена печально покачала головой.

— Объявление о продаже появилось на этой неделе. Все равно мальчики Мейнворинг редко приезжали в Палм-Бич. Попусту пропадал такой красивый дом.

Когда Орлена ушла переодеваться к ужину, Гизелла подошла к окну и посмотрела на стены Каса Вейл, возвышающиеся на вершине прибрежного холма. Впервые она посетила этот дом вскоре после замужества в начале декабря 1941 года. Она до сих пор помнила, как пели рельсы, и звук этот отражался эхом от бетонных перекрытий Флэглеровского моста. В то время ей было восемнадцать лет, и она была беременна Сандрой.

В то первое воскресное утро в Каса Вейл Чарльз долго спал, и Гизелла отказалась спуститься к завтраку одна, не желая бравировать перед его родителями. Сильвия Вейл, дама учтивая, отослала наверх поднос с завтраком и отсрочила обед. Только после двух часов они наконец сели за стол.

Когда обед подошел к концу, Труман Вейл предложил Чарльзу присоединиться к нему в кабинете, пока он курит сигару. Не успели они встать из-за стола, как вбежал дворецкий и что-то промямлил насчет передачи по радио. Все четверо просидели тогда до вечера в кабинете, слушая сообщения о нападении японцев на Пирл Харбор.

За ужином разговор поддерживала Сильвия Вейл, хотя было видно, что мысли мужчин находятся где-то далеко. Сильвия наконец поддалась их настроению и отправила Чарльза в библиотеку за атласом, а затем приложила массу усилий, пытаясь отыскать место, где находился Пирл Харбор. Это позабавило мужчин, и они, стряхнув наконец с себя мрачное настроение, помогли ей найти нужный остров на Гавайях.

После ужина Гизелла поднялась наверх за шарфом, а затем снова спустилась вниз в выложенную кафелем лоджию, стены которой из цельного зеркального стекла были открыты, пропуская ночной ветерок с моря. Она отчетливо помнила, как стояла под одной из арок, глядя на освещенный лунным светом прибой. Менее чем шесть месяцев спустя погибнут ее мать и отец, пав жертвами Рейха.

— Гизелла! Вы еще не одеты! — воскликнула Орлена.

— Я стояла здесь и думала о доме Вейлов, — сказала Гизелла, повернувшись к графине. — Дом в хорошем состоянии?

— В отличном, — ответила Орлена. — Мальчики Мейнворинг следили за ним. Их мамаша была в ярости, когда ее отец, как вам известно, завещал дом им, а не ей. Она любила этот дом.

— Я это знаю, — сказала Гизелла. — А как бы вы отнеслись к тому, чтобы я стала вашей соседкой, Орлена?

Графиня всплеснула руками.

— Что за изумительная идея!

Хэллоран, прижимая к себе, как ребенка, двухквартовую бутылку «Дом Периньон», ковылял следом за хозяйкой.

— Пошевеливайся, Патрик, — в нетерпении крикнула она. Он никогда еще не видел ее такой — она была похожа на расшалившуюся школьницу.

Дойдя до каменных ступеней, ведущих к двустворчатой двери парадного входа в Каса Вейл, она остановилась и оглянулась, поджидая его.

— Вот здесь, — сказала она. — Дай мне шампанское.

Хэллоран неохотно передал ей бутылку.

— Не хотите ли, чтобы я бросил ее вместо вас, хозяйка?

— Я с наслаждением сделаю это сама. — Она замахнулась. — Я нарекаю тебя Каса Дюран! — И изо всех сил швырнула бутылку о каменные ступени, где она и разбилась вдребезги с упоительным звуком, после чего Хэллорану показалось, что огромный дом сейчас заскользит по пляжу в Атлантический океан, как линкор, спущенный на воду.

Гизелла схватила его в объятия и расцеловала.

— Он мой, Патрик! — закричала она. Потом она убежала, отыскивая в кошельке ключ. Патрик Хэллоран стоял в полном оцепенении, наблюдая, как она отпирает дверь. Только когда она скрылась в вестибюле, он двинулся за ней следом.

Фабиенна принесла почту, когда Алекс и Чарльз сидели за завтраком на террасе.

— Мне нужно сегодня вечером съездить в Ниццу, — сказал Чарльз, когда Алекс, просмотрев конверты, передала ему два из них.

Алекс ничего не ответила. По его тону она поняла, что ее с собой он не приглашает. С того злополучного утра, когда их застала Сандра, отношения у них с Чарльзом стали не такими, как прежде. Она была уверена, что у него есть женщина в Ницце. От этой мысли Алекс принялась вскрывать первый конверт так энергично, что сломала ноготь.

— Как могли они сделать такое! — вскричала она.

Чарльз поднял бровь.

— Сделать что?

— Мальчики продали Каса Вейл. Они обязаны были дать мне возможность купить его. Он должен был остаться в семье.

Чарльз презрительно фыркнул.

— Мы с тобой вместе не смогли бы оплатить счета и налоги, не говоря уже о стоимости обслуживания этой огромной кучи штукатурки. Тот, кто купил его, снесет дом и построит на этом месте что-нибудь более современное. Арабы, наверное. Это у них куча денег.

Алекс вдруг смяла письмо в комок. Она вскочила и бросила его через подпорную стенку вниз.

— Алекс?

— Эта женщина!

— Какая...

— Его купила Гизелла. Его купила Гизелла! — пронзительно вскрикнула она.

Чарльз в изумлении взглянул на нее. Потом расхохотался.

Алекс в ярости напустилась на него.

— Это совсем не смешно, Чарльз. Этот дом составляет часть семейного наследства. А она — не. Вейл. Он должен был перейти ко мне. — Она была в таком гневе, что ее ногти впивались в ладони, но она едва ли это чувствовала. — Эта женщина! Она переименовала его в Каса Дюран. Что скажет Сандра, когда узнает об этом?

— Нам? Я думаю, ничего не скажет.

Его невозмутимый тон подействовал на нее так, словно ей в лицо плеснули холодной водой. Мгновение спустя она продолжала уже более спокойным тоном.

— Тру знал об этом. Уверена, что знал. Должно быть, он поддержал эту идею. Он готов на все, чтобы досадить нам.

— Ты ведь знаешь его. — Она направилась к дому.

— Куда ты?

— Позвонить Тру.

— Нет.

— Я намерена сказать ему...

— Нет. — Он встал, швырнув салфетку на стол. — Ты не позвонишь Тру и вообще не будешь его беспокоить.

— Но Каса Вейл?

— Сейчас мое денежное пособие от «Вейл энтерпрайзиз» для меня важнее, дорогая Алекс. — Он холодно поцеловал ее в щеку. — Увидимся вечером.

У него женщина. В Ницце. Алекс была уверена в этом.

Норман Уильямсон, частный сыщик, который состоял на постоянной службе при «Вейл энтерпрайзиз», направил телеграфом свой отчет Тру Вейлу в Гонконг всего днем позже, чем пришла телеграмма от Ноэла. Тру прочел отчет, затем перечитал телеграмму племянника. «Что заставило Гизеллу купить Каса Вейл?» — размышлял он.

На какое-то мгновенье у него вдруг появилась надежда, но она так же быстро и погасла. Он никогда не был в Палм-Бич в одно время с Гизеллой. Значит, покупка никак не может быть связана с воспоминаниями о нем.

Тру положил отчет и письмо в весьма объемистую папку, которую всегда носил при себе в своем «дипломате».