Все о страсти

Глава 10

Джайлз въехал во двор. Навстречу выбежал конюх и взял лошадь под уздцы. Джайлз спешился, подождал, пока уведут лошадь, и, поколебавшись, направился следом. Он остановился перед стойлом, где мирно жевала овес Реджина.

— Ее светлость сегодня не выезжала. — Джайлз повернулся на голос Джейкобса. — Она отправилась на прогулку. Видел, как она идет к отрогу.

Джайлз наклонил голову. Вряд ли стоит отрицать, что он ищет жену. Слуги видят все.

Он снова вышел на солнышко. Погода стояла прекрасная, час был ранний. Слишком хороший денек, чтобы тратить его за счетными книгами.

Он обнаружил ее у подножия холма, выходящего на изгиб реки. Сидя на скамье, поставленной среди цветущей жимолости, она любовалась рекой и полями. В своем платье лимонного цвета, с простой желтой лентой в темных локонах, она выглядела флорентийской княжной, далекой и недосягаемой. Недоступной. Непознанной.

Он остановился, вдруг усомнившись в своем праве потревожить ее, так сильно углубившуюся в свои мысли и такую неподвижную, что у ее желтых башмачков весело прыгали храбрые воробушки. Ее лицо было безмятежным. Спокойным. Отрешенным.

Но тут она повернула голову, глянула прямо на него и ослепительно улыбнулась:

— Здесь так чудесно. Изумительный вид! Не могу оторваться.

Он, не сводя с нее глаз, подошел к скамье.

— Я был у моста.

— Правда? — Она подобрала юбки, чтобы Джайлз мог сесть. — Он уже закончен?

— Почти. — Джайлз уселся и осмотрел землю. Его землю. Его поля и луга. — На этот раз его следует хорошенько укрепить, чтобы больше не сносило.

— Сколько семей живет в поместье?

— Около двадцати. Видишь эти крыши? Это одна из деревень.

Франческа, кивнув, показала на восток.

— А там другая?

— Да. Ты, должно быть, провела здесь немало времени, если сумела ее рассмотреть.

Три черепичных крыши почти скрывала листва.

Она подняла лицо к ветерку, наслаждаясь тем, как весело он треплет ее волосы.

— Я приходила сюда несколько раз. Прекрасный наблюдательный пункт, с которого все поместье видно как на ладони.

Он вопросительно хмыкнул, но она молча смотрела на волнующуюся зелень.

— У тебя нет неприятностей со слугами?

— Никаких, — удивленно протянула она. — А ты боялся, что будут?

— Нет, — усмехнулся он, видя, как весело блестят ее глаза. — Просто хотел узнать, как ты справляешься.

Она резко встала, словно не желая продолжать разговор:

— Ну, мне пора. Много дел.

Стараясь подавить раздражение, он тоже поднялся и вместе с ней стал взбираться на холм. Последние два дня он все старался понять, как она справляется. Как ей приходится в незнакомом доме. Счастлива ли она. Разве мог он спросить об этом прямо при сложившихся между ними отношениях? Со дня свадьбы прошла целая неделя, и, хотя ему не на что было жаловаться, все же он невольно гадал, довольна ли она своей жизнью.

Как бы там ни было, она его жена, и если пока что и волки сыты, и овцы целы благодаря ее разумному согласию с его планами, то вполне справедливо, если и у нее будет в жизни хоть немного радости.

Но он не мог задать ей этот простой вопрос, а Франческа на все намеки только улыбалась и ловко избегала прямых ответов. И это еще больше разжигало его любопытство.

На вершине холма она остановилась, глубоко вздохнула, и послала ему дремотную кошачью улыбку, словно приглашая полюбоваться ее фигурой, облепленной лимонным муслином. В вырезе вздымались соблазнительные груди.

Один из ее замыслов — отвлечь, заманить в свои сети.

Он выгнул бровь, и она рассмеялась. Хрипловатый звук взбудоражил его, напомнив о только что прошедшей ночи и играх, в которые они играли.

Да, никто лучше ее не сможет отвлечь!

Франческа, улыбаясь, взяла его под руку. Они пошли через газон. Опавшие листья похрустывали под ногами. В воздухе распространялся запах осени.

— Если ты что-то пожелаешь переделать в доме… ввести какие-то новшества… надеюсь, знаешь, что стоит только попросить? — сухо осведомился он. Губы Франчески чуть дернулись. Она наклонила голову, и вьющиеся черные пряди скользнули по его щеке.

— Если случится, что я чего-то пожелаю, — в тон ему ответила она, — обязательно вспомню твои слова.

Она смотрела на него из-под ресниц, — ее любимая привычка, как ему довелось узнать. Он впился взглядом ей в глаза, держа, не отпуская…

Франческа с трудом отвела от него глаза.

— Если случится… — повторила она. — Но пока у меня есть все, что… Кто это?

Немного задыхаясь, смутившись от собственной беззастенчивой лжи, она показала на черную карету, стоявшую в переднем дворе.

— Интересно, сколько это продлится? — процедил Джайлз так пренебрежительно, что Франческа в полном недоумении уставилась на него. — Карета принадлежит нашим ближайшим соседям, Гилмартинам, — пояснил он. — Удивительно, как это у леди Гилмартин хватило терпения выждать целую неделю.

— На свадьбе их не было?

Джайлз покачал головой и, взяв ее за руку, повел по лестнице.

— Они, благодарение Богу, гостили в Шотландии. Приготовься к ахам, вздохам и прочему кудахтанью.

Франческа удивленно пожала плечами, но позволила ему открыть дверь и перевести ее через порог.

— А! Вот и они! Слава небесам!

Дородная, пышногрудая матрона, помахивая шалью с розовой окантовкой, надвигалась на Франческу.

— Ах, милорд, вы настоящая темная лошадка! И это когда все местные дамы были уверены, что вы питаете отвращение к брачным узам! Ха-ха! — Леди широко улыбнулась и прильнула щекой к щеке Франческе. — Уоллес пытался сочинять, будто вы нездоровы, но мы собственными глазами видели вас на холме!

Франческа обменялась взглядами с бесстрастным Уоллесом и пожала руку дамы.

— Леди Гилмартин, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно, — усмехнулась та, — Вижу, слава обо мне летит по всей округе! Да, дорогая. Мы живем как раз рядом с деревней.

Франческа схватила ее милость за локоть и вежливо повлекла к гостиной. Ирвин поспешил открыть дверь.

— Вы обязательно должны приехать к нам на чай, — трещала леди Гилмартин, — а пока мы решили заехать и приветствовать ваше вхождение в наш тесный круг. Элдред!

Добравшись до середины гостиной, Франческа выпустила руку ее милости и обернулась как раз вовремя, чтобы узреть анемичного вида джентльмена, стоявшего рядом с Джайлзом. По сравнению с графом он казался унылым, поникшим и довольно жалким.

Поклонившись, он слабо улыбнулся. Франческа, с ответной улыбкой, судорожно вздохнула и показала леди Гилмартин на кушетку.

— Пожалуйста, садитесь. Уоллес, мы выпьем чая.

Опустившись в кресло, она наблюдала, как леди Гилмартин распутывает бесчисленные шали.

— Итак, на чем мы остановились? Ах да… Кларисса! Кларисса! Куда ты подевалась, девочка?

Бледная пухлая девица со злобной гримасой впорхнула в комнату, наспех присела перед Франческой и плюхнулась рядом с матерью.

— Это моя крошка, — сообщила та, похлопывая дочь по коленке. — Правда, слишком молода, чтобы состязаться с вами, дорогая… — она кивнула в сторону Джайлза, — но мы питали большие надежды. Кларисса начнет выезжать в следующем сезоне.

Франческа издавала все необходимые междометия, избегая смотреть на мужа. Секундой спустя ее взгляд остановился на стройном джентльмене, появившемся на пороге комнаты. Недоуменно моргнув, она пропустила мимо ушей следующую реплику леди Гилмартин. Ее милость вскинула голову.

— А, Ланселот! Подойди и представься.

Темноволосый юнец с интересной бледностью классически красивого лица окинул комнату пренебрежительным взглядом, но, дойдя до Франчески, оцепенел.

— О, вот это да!

Черные глаза, почти заслоненные тяжелыми веками, широко распахнулись. Значительно ускорив шаги, Ланселот обошел кушетку, чтобы с романтическим самозабвением склониться перед Франческой.

— Вот это… — пробормотал он.

— Ланселот едет с нами в столицу на весь сезон, — расплылась в улыбке леди Гилмартин. — Думаю, можно с полной уверенностью сказать, что мы произведем там настоящий фурор! Настоящий!

Франческа вымучила вежливую улыбку, благодарная Уоллесу, появившемуся с чайным подносом, в сопровождении Ирвина с блюдом пирожных. Разливая чай, она делала все возможное, чтобы направить беседу в более привычное русло.

Джайлз держался подальше от ее милости, о чем-то тихо беседуя с лордом Гилмартином. Но когда прочел в глазах Франчески призыв о помощи, чуть поднял бровь и с обреченным видом подвел лорда Гилмартина ближе к собравшимся. Вопреки ожиданиям Франчески результат оказался катастрофическим. Кларисса тут же принялась неумело кокетничать, глупо хихикать и бросать на Джайлза томные взгляды. Выглядело все это крайне неприятно, а Кларисса производила впечатление плохо воспитанной, наглой и дерзкой особы.

Но прежде чем Франческа успела придумать, как бы разлучить мужа с Клариссой, вперед выступил Ланселот:

— Вы просто ужасно красивы, знаете ли!..

Франческа растерянно вскинула голову. Страстный блеск его глаз предполагал, что молодой человек готов броситься на колени и излить свое неискушенное сердце.

— Знаю, — спокойно кивнула она.

— Знаете? — охнул юнец.

Франческа кивнула и встала, вынудив его отступить.

— Люди… мужчины всегда так говорят. Но это весьма мало значит для меня, потому что сама я ничего подобного не вижу.

Она и раньше пользовалась таким приемом, чтобы отпугнуть слишком пылких джентльменов. Ланселот тупо пялился на нее, пытаясь придумать достойный ответ. Франческа ловко обошла его.

— Леди Гилмартин!

— Что? — Ее милость вздрогнула и уронила булочку. — Что, моя дорогая?

Франческа чарующе улыбнулась:

— Сегодня такой прекрасный день. Не хотели бы вы пройтись по итальянскому саду? Может, Кларисса тоже согласится?

Кларисса нахмурилась и обратила свою физиономию, более всего похожую на морду мопса, к матери, стряхивавшей крошки с юбки и близоруко таращившейся в высокое окно.

— О нет, дорогая, я бы с удовольствием, но, думаю, нам пора. Не хотелось бы испытывать ваше гостеприимство.

Леди Гилмартин испустила смешок, напоминавший скорее лошадиное ржание. Поднявшись, она подступила к Франческе и понизила голос:

— Я знаю, каковы могут быть мужчины, графы они или лорды. Совершенно неуправляемы на первых порах. Но все проходит, можете положиться на мое слово!

Похлопав ее по руке, леди Гилмартин поплыла к двери.

Франческа поспешила за ней, решив удостовериться, что та идет в нужном направлении. Кларисса топала за ними. Все еще недоумевающий Ланселот шел следом. Джайлз и лорд Гилмартин замыкали процессию.

Леди Гилмартин, сердечно попрощавшись, вышла во двор.

Лорд Гилмартин склонился над рукой Франчески:

— Дорогая, вы просто ослепительны, а Джайлзу очень повезло завоевать вас.

— Помните, — окликнула из кареты леди Гилмартин, — вы вольны в любое время навестить нас, как только почувствуете нужду в женском обществе.

Франческа нашла в себе силы улыбнуться и кивнуть.

— Интересно, — пробормотала она мужу, — кем она считает твоих мать и тетку? Невоспитанными выскочками?

Джайлз не ответил. Они махали гостям руками, пока экипаж не скрылся из виду.

— Ловко сделано. Обязательно расскажи маме. Она никогда не умела спастись от леди Гилмартин.

— Это был акт отчаяния, — фыркнула Франческа. — Тебе следовало предупредить меня.

— С леди Гилмартин и ее выводком любые предупреждения бесполезны, — усмехнулся Джайлз. — А ты думала, что быть графиней Чиллингуорт легко?!

Улыбка Франчески стала более естественной. Его тон был беспечным, достаточно беспечным, чтобы принять его слова за шутку. Если не понять, что именно кроется за внешне шутливым вопросом.

— Почему же? — ответила она так же весело. — Быть твоей графиней довольно приятно.

Уголок его рта чуть дернулся.

— Приятно? — Он не держал ее, и все же она ощущала, что прикована к нему невидимыми цепями. — Я не об этом спрашивал.

Шепот словно обволакивал ее.

— Не об этом?

Она с трудом удерживалась, чтобы не впиться глазами в его губы.

Джайлз пристально изучал ее, желая большего, но не зная, как спросить. Он должен попробовать выпытать, допросить…

— Милорд! О…

Джайлз повернулся. На крыльце стоял Уоллес.

— Да?

— Простите, милорд, но вы велели сообщить, когда прибудет Галлахер.

— Прекрасно. Проводите его в кабинет. Я сейчас приду.

Он повернулся к жене и был встречен сияющей улыбкой и жестом, приглашающим войти в дом.

Франческа направилась к входной двери.

— Кто такой Галлахер?

— Мой управляющий, — Джайлз тяжело вздохнул. Момент был упущен. — Я хотел обсудить с ним кое-какие дела.

— Разумеется, — натянуто пробормотала Франческа. — Я пока поговорю с Ирвином. — Она немного поколебалась, прежде чем добавить: — Подозреваю, что мистер Гилмартин вознамерился нанести нам визит. Хочу попросить Ирвина выручить меня и сказать, что я нездорова.

Джайлз кивнул.

— Если возникнут какие-то проблемы…

— О, я более чем способна сама справиться с зеленым юнцом, милорд. Не тревожьтесь.

Она направилась к гостиной.

Джайлз долго смотрел ей вслед, гадая, о чем именно ему не стоит тревожиться.

Следующий день выдался столь же великолепным, как предыдущий. Джайлз провел все утро, объезжая свои земли, разговаривая с арендаторами и выясняя, какая подготовка требуется к зиме. Он постарался вернуться в замок к обеду, чтобы провести лишний час с женой.

— Какой чудесный день! — воскликнула она, садясь справа от него: они решили временно отказаться от традиции, повелевающей супругам сидеть на разных концах стола. Приходилось почти кричать, чтобы быть услышанными. — Джейкобс рассказал мне о тропе вдоль реки. Я добралась до нового моста. Он показался мне очень крепким.

— Надеюсь.

Счет за бревна, вне всякого сомнения, лежит в кабинете. Но Джайлз выбросил из головы столь низменные мысли и постарался насладиться и обедом, и обществом жены.

Он не пытался очаровать ее или поддразнивать. По какой-то причине его язык отказывался повиноваться. Он оказался способен только на светскую беседу, хотя оба искали в каждом слове иной, потаенный, более глубокий смысл. Она вела себя более уверенно, более спокойно, поэтому он предоставил ей вести разговор, отмечая, что она старательно избегала опасных тем, которые могли привести к тому, что происходило между ними.

— Миссис Кантл сказала, что сливы уже почти созрели, — оживленно болтала она. — Ветки так и ломятся от ягод.

Он молча слушал, как она перечисляет все милые мелочи, составляющие повседневную жизнь замка. Мелочи, которые он знал в детстве и забыл, став мужчиной. Теперь, видя их ее глазами, он словно вновь возвращался на много лет назад. Франческа напомнила ему о тех маленьких удовольствиях, которые никогда не стареют, если уметь видеть и ценить.

— Я наконец нашла Эдвардса и спросила о живой изгороди в итальянском саду.

Губы Джайлза чуть сжались.

— И что он ответил?

Эдвардс, главный садовник, был ужасно занудным ланкаширцем, жившим исключительно ради деревьев и ничего другого не замечавшим.

— Согласился завтра ее подстричь.

Глаза Франчески так лукаво заискрились, что Джайлз не выдержал:

— Неужели ты пригрозила ему немедленным увольнением, если он не подчинится?

— Разумеется, нет! — вознегодовала она. — Просто указала, что живая изгородь состоит из маленьких деревьев, и, поскольку они слишком разрослись, может, имеет смысл срубить их и насадить новые.

Джайлз рассмеялся.

Обед закончился. Пора было расходиться. Но они медлили.

Франческа посмотрела в окно:

— На улице так тепло! Ты снова собираешься уехать?

Он поморщился и покачал головой:

— Нет. Придется разбираться со счетами, или Галлахера удар хватит. Нужно определить цены, по которым можно продавать урожай.

— Много работы?

— В основном проверка счетов, запись расходов и немного арифметики.

— Я могла бы помочь, если не возражаешь, — почти без колебаний предложила она. — Я всегда помогала родителям со счетами.

Он смотрел на нее. Но в его глазах ничего нельзя было прочесть.

Потом он решительно встал и развел руками:

— Нет. Будет лучше, если этим займусь я один.

Она словно нацепила на лицо ослепительную, деланную, фальшивую улыбку.

— Что же, раз так, я тебя оставляю.

Она поднялась и пошла к выходу. Немного помявшись, он последовал за ней.

Если ей не позволяется помочь с делами поместья, она навестит свекровь, которая, возможно, вытянет из нее всю историю и начнет, сострадать, что позволит Франческе почувствовать себя лучше и забыть всю эту историю.

Еще слишком рано. Леди Элизабет и Хенни предупреждали ее о необходимости набраться терпения.

Но терпение никогда не было ее сильной стороной.

— Что за болван! Да он ненавидит арифметику и всегда ненавидел! — вынесла приговор Хенни.

— А я считаю это добрым знаком, — возразила леди Элизабет. — Значит, он сначала подумал, прежде чем ответить?

— Целую секунду!

Сложив руки на груди, Франческа мерила шагами гостиную вдовьего дома. Прогулка через парк немного освежила ее, вернула мысли к другой задаче. В конце концов, есть немало способов разделить с ним жизнь.

— Расскажите мне о семье. О Роулингсах, — попросила она, устраиваясь на кресле. — Из того, что я узнала на свадьбе, наш род достаточно разрознен.

— Скорее раздроблен, — фыркнула Хенни. — Правда, особых причин для этого нет. Так уж вышло с течением лет.

— Люди с годами меньше общаются, — добавила леди Элизабет.

— Если никто не прилагает усилий сводить их чаще.

Леди Элизабет прищурилась.

— Что вы имеете в виду?

— Пока сама еще не уверена. Мне нужно знать больше… в конце концов, я… — Она поискала подходящее слово. — Матриарх, не так ли? Если Джайлз глава семьи, а я его жена, значит, моя обязанность — скрепить семью. Не так ли?

— В жизни не слышала столь прямого заявления, но вы правы, — кивнула Хенни. — Если, разумеется, хотите приложить усилие. Но, должна сказать, это не так легко. Роулингсы всегда были крайне независимы.

— Мужчины — разумеется, — улыбнулась Франческа, — и женщины… до какой-то степени. Но женщины достаточно мудры, чтобы знать: сила лежит в единстве.

— Дорогая, — рассмеялась леди Элизабет, — если вы готовы пожертвовать своей энергией, мы согласны помочь знанием. Что скажешь, Хенни?

— Я целиком «за». Дело в том, что мы всю жизнь провели в обществе Роулингсов мужского пола, так что семейное отчуждение кажется нормальным. Но вы верно говорите. Нам будет легче жить, если мы лучше узнаем друг друга. Да мы даже всех имен не знаем!

— В самом деле! Помните этого ужасного Эгберта Роулингса, который женился на той крошке… как ее звали?!

Франческа внимательно слушала, как леди Элизабет и Хенни «взбираются» по фамильному древу, указывая то на одну ветвь, то на другую.

— В старой Библии в библиотеке есть фамильное древо, неполное, конечно, только основная линия, но хоть будет с чего начать.

— Я найду его и сделаю копию. — Франческа поставила пустую чашку на поднос и встала. — Мне пора домой. После захода солнца становится холодно.

Она расцеловала дам и ушла, зная, что они весь вечер будут гадать, что именно утаила невестка и что недосказала.

Но, решив, что подумает об этом и о разросшемся фамильном древе позже, она отдалась простому удовольствию прогулки через огромный парк, где солнце пробивалось сквозь густые кроны деревьев, золотя листья и наполняя неподвижный воздух запахом прели и осени.

Кругом царили мир и покой. Она вернулась мыслями к еще одной лесистой местности, которую так любила. Нью-Форест. Роулингс-Холл и его обитатели. Френни. Ее собственное, не слишком счастливое существование заставляло Франческу терзаться угрызениями совести. Она долго пыталась уверить себя, что Френни не ранили обстоятельства ее замужества.

Решение, которое пришло ей в голову, было на редкость простым.

Он увидел, как она шагает сквозь золотистое великолепие деревьев домой, к нему.

Потребность броситься к ней, встретить и прижать к себе была так сильна, что он едва мог ей противиться.

Она отправилась во вдовий дом. Последние полчаса он метался у окна, зная, что она скоро вернется. Зная, откуда придет.

Весь день он пытался сосредоточиться на счетных книгах, твердя себе, что, если бы он позволил ей помочь, вышло бы куда хуже. И все же не мог выбросить ее из головы. Она словно призрак появлялась из темных углов, маня его в мир грез и фантазий, чтобы пробить брешь в его решимости.

Он так и не сделал того, что намеревался. Открытые счетные книги лежали на письменном столе.

Черт с ней, с его решимостью, он должен уйти! Размять ноги, втянуть в легкие свежий, бодрящий воздух.

— Если придет Галлахер, — бросил он на ходу Уоллесу, — скажите, что я все оставил на письменном столе.

— Хорошо, сэр.

На крыльце он остановился, огляделся и увидел, как она проходит мимо солнечных часов и поднимается к саду. Спустившись, он направился к проходу в низкой каменной ограде, отделявшей итальянский сад от участка, засаженного старыми плодовыми деревьями, отягощенными зреющими фруктами. Пьянящие запахи окутали его, когда он проходил под тяжелыми ветвями.

Солнце уже садилось. Франческа стояла в луче света, окруженная золотистым нимбом. Не ангел, а богиня, Афродита, сошедшая, чтобы покорить его. Ее голова была откинута. Она смотрела вверх. Джайлз замедлил шаг, пока не сообразил, что она говорит с кем-то, сидящим на дереве.

Эдвардс. Завидев садовника, державшего в руках пилу, Джайлз остановился.

Франческа заметила его, но Эдвардс сказал что-то, и она снова обернулась к нему.

Джайлз подошел ближе, но так, чтобы Эдвардс его не заметил. Если Франческа решила испробовать свои чары на старом чудаке, пусть обойдется без его помощи. За все годы, что Эдвардс проработал старшим садовником, никому — ни Джайлзу, ни его матери, ни даже Уоллесу — не удалось уговорить его обратить внимание ни на одно растение, не имевшее права именоваться деревом. Поэтому неудивительно, что сейчас он торчит во фруктовом саду, здесь одни деревья. Если у Франчески есть хотя бы один шанс добиться успеха, у Джайлза не было намерений ей мешать.

Он ждал, пока она выслушивала ворчливое объяснение, почему именно эту ветку именно этого дерева необходимо спилить. Ждал, пока она смеялась, упрашивала, льстила, уговаривала и наконец получила неохотное согласие Эдвардса заняться цветочными клумбами во дворе.

Цветочные клумбы были пусты, сколько помнил себя Джайлз. И напоминали миниатюрные могильные холмики. Усыпальницы мертвых цветов.

Джайлз нетерпеливо переступил с ноги на ногу, когда Эдвардс снова пустился в мрачные рассуждения. Франческа посмотрела в сторону мужа, улыбнулась, махнула садовнику и направилась к Джайлзу.

«Давно пора», — сказал его разум. «Наконец-то», — вторили чувства.

— Прости, — хмыкнула она, присоединившись к Джайлзу, — но до него очень трудно доходит.

— Знаю. Он старается отпугнуть каждого, кто пытается дать ему наставления.

Она взяла его под руку.

— Ты закончил дела?

— Решил немного прогуляться, подышать свежим воздухом, — ответил он и, поколебавшись, спросил: — Ты уже была в беседке?

— Я даже не знала о ее существовании, — удивилась Франческа, отряхивая листья с подола.

— Пойдем, я тебе покажу.

Он повел ее к реке, ощущая дурацкую радость при виде того, как зажглись ее глаза в предвкушении удовольствия побыть с ним наедине.

— Пока не забыла, — начала она, — ты не будешь возражать, если я приглашу Чарлза, Эстер и Френни немного погостить?

Они как раз спускались по выложенной каменными плитами дорожке к реке, и она была рада, что он не смотрит ей в лицо, заботясь только о том, чтобы она не споткнулась.

— Надолго?

Судя по его тону, ему было все равно.

— На неделю. Возможно, немного дольше.

Это очевидное решение всех ее тревог в отношении Френни. Она напишет Чарлзу и попросит, чтобы тот прочитал Френни ее приглашение. Нужно дать понять, что, если Френни не захочет приехать, она не обидится.

Френни любит путешествовать, и если откажется навестить кузину, станет ясно, что она расстроена ее замужеством, поскольку воображала, будто Джайлз интересуется именно ею.

— Если я напишу завтра, через несколько недель они смогут приехать.

Джайлз, немного подумав, кивнул:

— Если пожелаешь.

Сам он вовсе этого не желал, но объяснить, почему он хочет быть с ней наедине, без посторонних глаз и любопытных взглядов, было выше его сил. И сейчас не хотелось заводить этот разговор. Портить все, когда он так ловко сумел сбежать, чтобы провести время с женой, подальше от дел, слуг и ее обязанностей по дому. Каждый миг вдвоем с ней был на вес золота.

— Сюда.

Он резко повернул ее туда, где от основной тропы ответвлялась другая.

— Господи! Я, должно быть, сто раз проходила мимо и не замечала ее!

— Так было задумано. Беседка эта — очень уединенное место.

Они спустились с откоса. Каменные ступеньки были чисто подметены помощниками садовника, более чем Эдвардс склонными выполнять пожелания хозяев. Дорожка привела к широкому карнизу, нависавшему над водой и густо поросшему травой. По краям тропу окаймляли кусты, ближе к стене возвышались покосившиеся деревья, отбрасывавшие негустую тень. В самом конце виднелась беседка — крепкое каменное сооружение, из того же серого камня, что и замок, тянувшееся до самой реки. В отличие от большинства беседок эта имела стены, окна и дверь.

— Настоящий маленький домик в саду! — воскликнула Франческа.

Джайлз открыл дверь.

— О, как прекрасно!

Ступив на натертый пол, Франческа огляделась и бросилась к окнам.

— Что за великолепный вид!

— Я уже и забыл, — пробормотал Джайлз. — Сто лет тут не был.

— Да, но кто-то же приходит сюда: все проветрено, на мебели ни пылинки.

— Миссис Кантл. Она утверждает, что прогулка идет ей на пользу.

Оставив Франческу у окна, Джайлз направился к софе, где стояли пяльцы, на которых был натянута канва. Рядом лежали мотки шелка.

— Матушка привыкла проводить здесь много времени. — Вид вышивания пробудил давно дремлющие воспоминания. Над этой подушкой мать как раз работала, когда он принес известие о падении отца. — Но сейчас расстояние для нее слишком велико.

Да мать и не пришла бы сюда. Франческа как-то спросила, подсматривал ли он за родителями. Тогда Джайлз все отрицал. Но на самом деле видел их… однажды. Играл на каменном карнизе и услышал их голоса. И поскольку не мог различить слов, подобрался ближе. Они были здесь, на диване, в объятиях друг друга. Целовались и чтото бормотали. Тогда он не понял, что они делают, и ничуть не заинтересовался. Просто пожал плечами, побежал обратно и больше не думал о том, что увидел.

Его мать горячо любила отца — это он всегда знал. Знал, как тяжело она переживала его гибель. Похоронив мужа, она сразу же удалилась от света, хотя была еще молода и могла второй раз выйти замуж. Почему-то он никогда не сомневался в ее любви к отцу, только вот забыл, как сильна может быть любовь. Как крепка. Как способна вынести бремя лет.

И вот теперь он был здесь, с Франческой. Своей женой.

Какой-то шорох привлек его внимание. Обернувшись, он увидел, как она широко распахивает створки. Задняя стена беседки примыкала к отрогу, а остальные стены были наполовину застеклены, и по всей комнате, на высоте бедра, шел подоконник. От него почти до потолка поднимались широкие окна.

Опершись ладонями на подоконник, Франческа выглянула наружу.

— Река так близко, что слышен плеск воды.

— Правда?

Зайдя за ее спину, Джайлз обнял жену за талию и привлек к себе. Она весело засмеялась и откинулась назад. Джайлз припал губами к изгибу ее шеи. Она едва заметно вздрогнула.

— Вид и в самом деле соблазнительный, — прошептал он, сжимая ее груди и легонько прикусывая шею. Она положила руки на его бедра.

— Эта атмосфера, — пробормотала Франческа. — Я чувствую…

Настала его очередь усмехнуться. Уж он-то точно знал, что она чувствует.

Она склонила голову ему на плечо и заглянула в глаза. Он и не пытался скрыть бушующее в нем желание.

Уголки ее губ чуть приподнялись, как у лукавой сирены. Не успел он оглянуться, как она повернулась лицом к нему. Ее рука коснулась его щеки. Они поцеловались, и это был сладостный поцелуй. Пьянящий. Побуждающий брать и давать и снова брать. Они не остановились, пока не стали задыхаться, оба мятущиеся, жаждущие и нетерпеливые. Франческа отступила первой, увлекая его за собой, пока ее спина не коснулась подоконника.

— Здесь? — удивился он.

Она вызывающе вскинула голову:

— Здесь, милорд.

Она никогда не претендовала на неискушенность, которой не обладала. Он поднял ее на подоконник. Она немного поерзала, прежде чем принять удобную позу. Он рывком задрал ей юбки до самой талии. Она с готовностью раздвинула бедра, и он коснулся ее, сжал и долго ласкал, прежде чем окунуть в тягучую влагу палец. Франческа охнула и схватилась за его плечи. Веки томно опустились. Он проник еще глубже.

Франческа застонала.

— Только посмей, — пригрозила она, но он молча усмехнулся и продолжал терзать ее, пока она не потеряла голову. Она была жаркой и горячей, он упивался ее неистовством.

Но тут она оттолкнула его руку, взялась за пояс его брюк, тонкую ткань которых уже распирала беснующаяся плоть, и принялась, в свою очередь, ласкать его. Но он хотел не этого. Раскинув ее ноги еще шире, он уперся в пока еще закрытый вход, чуть нажал, и она снова ахнула, но тут же расслабилась. Стиснув ее бедра, он вонзился в гостеприимное лоно, скользкое, обжигающее, податливое. Она откинулась назад, сжимая его бока, принимая его плоть целиком. Один, последний, выпад — и он наполнил ее. Их глаза встретились. Теперь обоим было не до смеха. Она пригнула его голову к своим губам, безмолвно предлагая ему себя.

Он взял и губы, и ее. Она срывающимся шепотом торопила его. Желание, страсть окутали их, поймали в паутину наслаждения, связали вместе, соединили еще сильнее, чем прежде. И они нашли то, чего искали. Восторг любви. Восторг, который они познали вместе. И когда она взмыла на вершину, он с хриплым криком последовал за ней и наполнил теплом, куда более живительным, чем просто физическое. Радость, счастье… Неопределимое, но бесценное…

Они льнули друг к другу. И вместе взлетали к небесам. И она гордилась тем, что он пришел к ней не в спальне, не по супружеской обязанности. Правда, она и не считала, что он приходит к ней исключительно из чувства долга, но всегда приятно получить этому подтверждение.

Она гладила его мягкие волосы, ощущала, как успокаивается дыхание, замедляется стук сердца.

И чувствовала себя до невозможности беззащитной, уязвимой, даже в присутствии его силы.

Но если так нужно для счастья, она готова рискнуть. Более чем готова. Ей суждено любить его вечно, и назад дороги нет.

Она перешла свой Рубикон и доверилась мужу.