Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 7

1

Первое подозрение о существование гигантской мерзости, которая вскоре, в 192..-м году, должна была задушить весь мир своей скверной, возникло у меня почти случайно.

Мой друг, доктор Прендергаст, джентльмен, выдающийся специалист в своей области медицины, включающей в себя все виды заболеваний мозга, операции, трепанацию и т. д., позвонил мне лично по телефону из своей резиденции поздно вечером.

Меня поразило то, что он не попросил свою секретаршу или медсестру обратиться ко мне в рабочее время. Я не ошибся, когда посчитал его миссию срочной.

— Рэндалл, — сказал он мне, — я никогда не видел ничего подобного за все годы своей практики, и я уверен, что и ты никогда не видел.

— Психический случай? — спросил я, живо заинтересовавшись.

— Да. И более того признаюсь, я почти в тупике. Я тщательно осмотрел пациента, сделал рентген и так далее, но всё же не могу найти никаких признаков органических нарушений.

— Ну, разве это не функциональный невроз? — спросил я с некоторым удивлением.

— Если это так, то я никогда не видел ничего подобного. Парень, кажется, действительно одержим. Он сам не знает, почему он делает то, что делает. Я провёл с ним грубый психоанализ, но не выявил ничего, кроме подавлений и запретов, что имеются у каждого обычного человека. Содержимое его подсознания показывает абсолютную неосведомлённость относительно той ужасной одержимости, из-за которой часы его бодрствования сильно ограничены.

— Должна быть причина для этого, — сказал я. — Если у человека есть навязчивая идея, существуют бессознательные ассоциации, способные изгнать её. Разве что это символ чего-то другого…

— Символ чего-то другого. Здесь ты прав. Но если я не смогу выяснить, что же это такое на самом деле, и как можно скорее, этот пациент скоро присоединится к своему Хозяину.

— Своему Хозяину? — спросил я удивлённо. Мне показалось, что Прендергаст намекает на Библию.

— Да. Кто бы это ни был. Пациент не говорит ни о чём другом. Этот Хозяин представляет собой то, что господствует над больным, он протягивает свои щупальца из самых тёмных глубин непостижимых пропастей, чтобы задушить в пациенте желание жить. Теперь он говорит, что хочет умереть, и тебе не нужно объяснять, что это значит для невротика.

— Я немедленно выезжаю.

— Германо-Американский Госпиталь, палата 3, психиатрическая, — добавил Прендергаст, передавая мне последние инструкции.

Я поспешно оделся (перед сном я читал Гёте, сидя в халате) и, отперев гараж, завёл машину. Вскоре я уже мчался в госпиталь, где мой друг должен был встретить меня.

Ночь была исключительно тёмной, начался липкий, моросящий дождь — не холодный дождь, а вязкая всепроникающая тьма, похожая на дыхание какой-то стигийской ярости. Все окна в моей машине были закрыты, но и внутри салона я почувствовал эту липкость. Я даже заметил, что приборная панель покрылась каплями жидкости, а руль стал мокрым и непокорным. Я почти позволил ему выскользнуть из моих рук, когда машина сделала резкий поворот. Я нажал на тормоза. Колёса забуксовали по скользкой земле. Я успел затормозить как раз вовремя и не дал машине скатиться с обрыва, где прямо от дороги начиналась тёмная пропасть, как будто великан прокладывал себе путь через сердце холмов.

Я покрылся холодным потом и едва мог управлять машиной. Мои волосы покалывало до самых корней. Ибо в тот момент мне показалось, что другие руки, кроме моих собственных, сжали руль в демонической жажде и намерении убийства. Как я ни старался, я не мог отделаться от мысли, что безымянное зловоние овладело мной в тот момент и даже сейчас оно находилось внутри машины, стремясь уничтожить меня.

Был ли я психиатром с многолетним стажем, сведущим во всех процессах, вызывающих нарушения в человеческом мозге, искусный в лечении, или я падал, сломя голову в глубины, бессильный помочь себе? Я боролся с таким внушением, но безрезультатно. Тёмная ночь, дикая и гористая природа местности (где ради тишины и уединения был воздвигнут госпиталь) в совокупности породили во мне ощущение присутствия неведомых сил, злобных в своей ярости по отношению к человеку и сынам человеческим. И я не мог избавиться от этого ощущения.

Но больше всего меня угнетал этот тошнотворный, подавляющий и липкий туман, как дыхание зла, что ехало со мной, обволакивая меня своим холодным ветром. Я громко рассмеялся при мысли о присутствии в машине кого-то ещё, и смех, приглушённый тяжёлым дыханием, что окружало меня, эхом отдавался в задней части машины. Мой голос звучал странно, как смех актёра, не заинтересованного в своей роли. Я даже обернулся посмотреть на заднее сиденье, как будто ожидая кого-то увидеть там, но мои бегающие глаза ничего не заметили.

— Это должно прекратиться, — сказал я сам себе, включив обогреватель. Возможно, меня успокоило тепло, а может быть, это была бессознательная уверенность в том, что законы природы всё ещё продолжают действовать — включение обогревателя доказало это. Я не знал, что являлось истинной причиной, но по мере того, как жара в машине усиливалась, мой дух тоже согревался, и я обнаружил, что еду с привычной осторожностью, и я совершенно избавился от бессмысленных страхов, которые переполняли меня только что. Сейчас мне уже казалось, что это произошло много веков назад.

Воздух внутри машины теперь был чист; капли влаги исчезли с приборной панели, и мои руки схватились за руль с привычной уверенностью. Становилось невыносимо жарко, и, наконец, я выключил обогреватель. Когда воздух остыл, призраки тоже сгустились. Я снова почувствовал, как тот же самый бессмысленный страх охватил меня, и я с большой тревогой наблюдал за появлением тех же капель влаги на приборной панели. Казалось, что они явились, материализовавшись из небытия.

Воздух внутри машины сгущался, сладострастно и болезненно лаская меня. Когда огни госпиталя появились на гребне холма впереди, я начал говорить себе, что должен снова включить обогреватель. Но моя воля не соответствовала моим действиям. Я ехал словно во сне, беспечно, не обращая внимания ни на что в окружающем мире. Руль легко откликался на моё прикосновение; он даже, казалось, выскакивал из-под моих рук, когда я объезжал предательские углы, где пропасти глубиной в тысячи футов зияли внизу. Расстояние между моей машиной и обрывом дороги составляло всего несколько дюймов.

Я ехал дальше, не обращая на это внимания, в густом тумане. Я ничего не мог разглядеть. Но колёса, казалось, обладали собственной магией. Я чувствовал, как машина подпрыгивает и раскачивается, как на американских горках. Моя голова ударилась о крышу. Рессоры сгибались со зловещим треском. Я почувствовал, как колёса скользят вбок, как будто кто-то тянет их с дороги, и, наконец, с ужасным грохотом машина перевернулась, и свалилась бы в пропасть, если бы колонны, обозначающие проезд в госпиталь, не помешали ей упасть.

Доктор Прендергаст и двое его помощников открыли дверцу машины и вытащили меня, находящегося в полубессознательном состоянии.

— Что случилось, Рэндалл? — с тревогой спросил Прендергаст.

Я тупо стоял, не зная, что ответить.

— Мы наблюдали за тобой в течение некоторого времени. Мы видели огни твоих фар за пять миль. Ты ехал, как спящий. Посмотри!

Я оглянулся и увидел следы своей машины на лужайках перед госпиталем. Оказалось, что я съехал с шоссе и путешествовал по холмам и долинам ландшафтного сада. Меня охватила дрожь. Я мог видеть следы от шин, выходящих на дорогу. Я даже видел фары другой машины, ехавшей по той же трассе, что и я. Она находилась очень далеко. В мягком воздухе не было влаги; звёзды в небе надо мной мерцали на тех же местах, что и столетия назад. Туман рассеялся!

С новым страхом, сжимающим моё сердце, я заговорил с Прендергастом.

— Туман… дождь… Они мешали моему обзору. Половину времени я не мог найти дорогу. Я никогда ещё не ездил такой темноте!

— Туман? Дождь? Не было ни тумана, ни дождя. Да ведь мы могли видеть твои фары за много миль. Ночь ясна, как кристалл!

— Но был туман, минуту назад, — возразил я. — Я говорю вам, что машина промокла из-за него.

Говоря это, я протянул руку к лобовому стеклу, намереваясь доказать свои слова, и уставился на стекло в изумлении. Там не было никаких следов влаги, вообще никаких! Я наклонился к траве и уткнулся в неё рукой. Никаких следов дождя. Она даже немного высохла, и я видел, что её уже некоторое время не поливали. Я снова всмотрелся в ночную темноту. Нигде не проплывало облаков, никакого тумана между городом и госпиталем.

— Тебе требуется успокоительное. Зайдём внутрь, и я налью тебе, — сказал доктор Прендергаст, осторожно беря меня за руку.

Опасаясь за свой рассудок, я, спотыкаясь, направился к зданию. Когда я в последний раз оглянулся, мне показалось, что я увидел тонкую струйку болезненного пара, вьющегося вокруг зеленой лужайки, словно жёлтый ядовитый призрак, и пока мои расстроенные нервы трепетали всеми фибрами, до меня донеслось приглушённое эхо издевательского смеха.

Наполовину идущим, наполовину скользящим я был препровождён в госпиталь.

2

— Тебе лучше? — спросил доктор Прендергаст, когда я проглотил настойку, которую он дал мне.

В бодрящем воздухе его личного кабинета я почувствовал, что мои страхи стали совсем незначительны. Я даже чувствовал, что вынужден громко смеяться над ними. Но воспоминание об этой поездке так легко не стиралось. Тем не менее, я не придал значения произошедшему, объяснив, что мало спал, и ночная езда плохо отражается на мне. Доктор Прендергаст бросил на меня странный взгляд, скосив глаза, но ничего не сказал.

Мы вышли из кабинета и, поднявшись на лифте, вскоре оказались в палате № 3 — той самой, где держали взаперти психически больных. Медсестра встретила нас с больничной картой в руках.

— Как пациент? — с большим интересом спросил мой коллега.

— Всё ещё в бреду, доктор, — ответила миловидная, невысокая медсестра.

— Мы посмотрим на него, — заметил Прендергаст, направляясь к койке, расположенной в дальнем углу палаты, и обратился ко мне: — Вот он.

Перед нами лежала бледная фигура. Чёрные волосы пациента были растрёпаны, как будто он рвал их пальцами. Глубокие тёмные круги вокруг глаз делали его похожим на мрачного предшественника самой смерти. Он говорил нечленораздельно и бессвязно, беседуя с каким-то воображаемым существом, которое видел только он один.

Когда я сел рядом с пациентом, тот разразился бешеным смехом. Подняв свою истощенную руку, он указал на моё лицо своим пальцем:

— Ха! Ха! Явился ещё один желающий ограбить Хозяина. Вы пришли слишком поздно… Он позаботился об этом. Ха-ха!

— Угомонитесь, — сказал доктор Прендергаст успокаивающим голосом. — Вы поправитесь, но вам не следует так волноваться.

— Поправлюсь? О нет, я не… Хозяин позаботился об этом. Я собираюсь скоро, очень скоро. Я собираюсь присоединиться к Хозяину. В глубине души — там, где он ждёт верующих. Вот куда я направляюсь. Почему я должен хотеть жить? Зачем мне ждать, когда есть работа, которую нужно сделать?

— Что за работа? — спросил я, надеясь, что если пациенту позволят говорить, это избавит его от напряжения.

— Работа в джунглях. Глубинная работа. Вот, что нужно сделать. Время приближается. Миллионы и миллионы помогут. И я скоро буду там. Ха! Ха! Вы пришли слишком поздно Хозяин позаботился об этом. Он едет верхом на буре. Его дыхание — это дыхание тумана. С дождём он приходит на землю. Он остановил вас сегодня вечером. А? Не так ли?

Почему-то меня встревожили эти слова. Кем был этот Хозяин, что едет на крыльях бури, и чьим дыханием является туман? Я спросил себя: как этот сумасшедший, пребывая в бреду, узнал о том, что случилось со мной по дороге в госпиталь?

У пациента перехватило дыхание. Его усилия были напрасны, и, по-видимому, он находился на грани смерти. Медсестра принесла стакан воды, которую тот жадно выпил.

— Вода, — проговорил он. — Океаны воды. Вот, что любит Хозяин. Это способ связаться с ним. В пещеры, где пылает голубой свет, вода уходит вниз, вниз, под тела мертвецов, глубоко-глубоко. Хозяин! А! Б'Мот! Хозяин, я приду!

Голова больного откинулась на подушку, и с выражением восхищения в глазах он умер. Я стоял в замешательстве. Это не могло быть обычным случаем галлюцинации. Этот пациент казался заколдованным, одержимым, как и говорил доктор Прендергаст. Вместе с ним мы отошли от койки.

Внезапно доктор лихорадочно сжал мою руку.

— Смотри, — закричал он. — Смотри!

Я повернулся в том направлении, куда он указывал. Рука пациента всё ещё сжимала стакан с остатками воды. Она излучала яркое голубоватое сияние. Оно освещало лицо мертвеца, и от этого его лицо стало зеленоватым. Его губы скривились в рычании, а острые длинные клыки пронзили его закрытый рот и выступили наружу.

Вода в стакане заклокотала, словно закипела; и затем на моих глазах уровень жидкости стал медленно падать, пока в стакане не осталось ничего, кроме голубоватого сияния, окружавшего не только сам стакан, но и койку, простыни, мертвеца и нас самих!

3

Груз моих профессиональных обязанностей заставил меня на несколько дней забыть об этом деле, но его вновь довели до моего сознания самым грубым и странным образом.

Я небрежно просматривал газету, когда мой взгляд зацепился за маленькую и, по-видимому, малозначительную заметку, которая была зажата между историями о судебном деле по поводу серьёзных алиментов и о рейде против нескольких бутлегеров. Если бы редактор знал всю важность этой новости, он бы напечатал её крупным шрифтом и выпустил бы специальное издание своей газеты. Я цитирую заметку дословно:

Я почувствовал, как у меня волосы встали дыбом, когда я перечитал новость и дошёл до заметки о тумане, который накрыл омут после того, как Сигардус произнёс свое проклятие. Слишком сильное сходство, чтобы объяснить туман простым совпадением. Как психиатра это меня очень заинтересовало, и я даже начал смутно ощущать, что мой долг — расследовать всё это дело. Возможно (и какой бы надуманной ни казалась эта идея, я размышлял о ней со всей серьёзностью), на карту было поставлено само здравомыслие мира.

Отложив газету в сторону и собираясь ехать в свой врачебный кабинет, я снова ощутил гнетущую тяжесть того невыразимого, чего я постепенно начинал бояться — ехать одному в тумане или под дождём (хотя я и не осмеливался рассказывать кому-либо об этой фобии). Я чувствовал… Боже мой, как я чувствовал… тяжесть этой скверны. Казалось, что меня непреклонно втягивают в пасть этого разложения. Я стоял как вкопанный, стуча зубами, не в силах поднять руку, и смотрел на то место, где, как я был абсолютно уверен, находилось это Существо. И тут до моего затуманенного сознания донёсся повелительный телефонный звонок.

Я медленно двинулся к аппарату, неотрывно глядя в противоположный конец комнаты. Механически я поднял трубку.

Голос донёсся до меня как будто с большого расстояния.

— Это доктор Рэндалл? Пожалуйста, немедленно приезжайте в Германо-Американский Госпиталь. Доктор Прендергаст сошёл с ума!

4

Когда я приехал в госпиталь, где за ним наблюдали, состояние моего ума было далеко не уравновешенным. Для меня стало серьёзным потрясением, что несчастье, которого я боялся, уже постигло моего друга. Но я старался успокоиться, когда входил в здание. Если мои подозрения были верны, то предстояла работа, тяжелая работа и много работы — если мы собираемся разрушить коварные планы этой мерзкого существа.

Я нашел доктора Прендергаста в уютной частной палате — лучшей в этом госпитале. Он спокойно спал, когда я вошёл. Но не прошло и нескольких минут, как он проснулся и, взглянув на меня, сердечно пожал мне руку. После чего заговорил естественным, мягко модулированным голосом.

— Рэндалл, в этом деле есть что-то странное и сверхъестественное. После того случая, когда мне пришлось вызвать тебя для консультации, у меня появилось странное чувство, что всё плохо. На самом деле меня преследуют болезненные фобии — если это именно они. Мне и в голову не приходило, что ко мне придёт психоз. Чем больше я думаю об этом деле, тем больше убеждаюсь, что нам с тобой предначертано стать мучениками, хотя почему и как, я тоже не понимаю.

Кажется, с тобой всё в порядке, и, конечно, ты никогда не производил впечатление невротика. Вот и всё. Я должен был бы сломаться в последнюю очередь, но хотя я и нахожусь в здравом уме, насколько это вообще возможно для человека в наше время, через несколько минут это Существо может схватить меня, и я стану безумцем. Забавно, Рэндалл, иметь возможность анализировать свою собственную форму безумия — если таковая существует. Я хорошо помню, что случилось со мной прошлой ночью. Это было намного реальней, чем любые сновидения. И из-за этого я ещё больше боюсь его возвращения. Если это безумие, то оно такой формы, которую никто раньше не наблюдал. Но я не думаю, что это безумие.

— Расскажи мне об этом, — настаивал я. — Возможно, два разума могут сделать то, что не может один.

— Рассказывать особо нечего. Вчера вечером я допоздна читал Фрейда, его последнюю книгу, знаешь ли. Вдруг мне в голову пришли мысли, которые, несомненно, зародились не на Земле. Я начал испытывать огромное отвращение к жизни — я имею в виду жизнь, которую мы имеем сегодня. Я вспомнил эпоху джунглей; и эти изначальные воспоминания, которые дремлют в каждом человеке, вернулись ко мне. Искусственность мира с его коммерческими системами, кодексами поведения, гигантскими материальными вещами, которые, в конце концов, не принесли ничего, кроме того, что сделали нашу жизнь труднее и короче — всё это выглядело тщетным и бесполезным.

Мне показалось, что человек был создан не для того, чтобы жить таким образом. Я думал, что гигантский первобытный лес с его жестокой борьбой человека против человека и зверя против зверя являлся подходящей средой обитания для живых существ. Я подумал об этих чудовищах из глубин, огромных, недоступных человеческому пониманию, мелькавших время от времени вблизи кораблей. Когда-то жизнь вообще велась в таких гигантских масштабах. Я чувствовал, не могу сказать почему, глубокое родство, близость с этими раздутыми колоссами моря — падалью, питающейся телами мёртвых. Мне казалось, что эти существа представляют собой самую дальнюю ступень, которую можно достичь в обратном направлении — назад от цивилизации, видишь ли, назад от болезненно приобретенных вещей, которые мы считаем столь ценными.

И… вот что странно… мне показалось, что эта мысль являлась не совсем моей. Как будто кто-то прошептал мне на ухо эту мерзость о регрессии. Я чувствовал, что в то же время не я один, а тысячи и тысячи, а точнее миллионы, мечтали о том времени, когда цикл должен будет завершиться. Ты знаешь, нас всегда учили, что всё происходящее — циклично. Восхождение Рима; величие; падение. Так и с другими цивилизациями, со всеми. То же самое, несомненно, случится с нашей собственной великой цивилизацией. Это будет мифический конец света, который провидцы предсказывали веками. Тогда произойдёт не звёздный катаклизм, но будет возвращение всей жизни в джунгли.

Компетентные власти заявляют, что если мы не попытаемся остановить эту надвигающуюся катастрофу, нас буквально съедят живьём насекомые, например, муравьи. Кажется, есть много научных оснований для этого предположения. Но кто думает о вероятности таких ужасов, что возникнут, если эти неизвестные существа, раздутые до отвратительных размеров, в едином порыве захватят цивилизованный мир?

— Такое будущее пугает, но для этого нет никаких оснований, — сказал я.

— Я не уверен, что их нет. В последнее время у меня возникло ощущение, что сейчас идет грандиозное движение, единственной целью которого является свержение цивилизации и восстановление жизни в джунглях.

И вот что, кажется, является причиной того, что выбрали нас с тобой. Мы можем осуществлять невероятный контроль над умами людей; ты согласен? Это невыразимое Существо захватило нас, пытается опутать тебя и меня своей сетью, вовлечь нас в дело, потому что с нашими возможностями влиять на общество, мы являемся чрезвычайно ценными исполнителями. Понимаешь? Мы должны стать апостолами этого вероучения!

— Какая ужасная идея! Я бы предпочёл умереть, — содрогнувшись, прокомментировал я слова Прендергаста.

— Умереть? Кто знает, что может с тобой случиться после этого? Ты можешь присоединиться к Хозяину…

— Ты тоже! — воскликнул я.

Спазм страха охватил лицо моего друга, когда до него дошёл весь смысл его слов. Его мышцы скрутились в агонии внутренней борьбы, когда он стал сопротивляться влиянию невидимой силы.

— Они ещё не получили меня, Рэндалл. Но они преследуют меня! Я буду бороться с ними. Я молюсь, чтобы мои периоды просветления повторялись достаточно часто, чтобы позволить мне разгадать эту грязную тайну. Боже! Я весь в холодном поту. Толчки!

Я прошёл через комнату к столу и, налив стакан воды, протянул его Прендергасту. Он судорожно вздрогнул и отшатнулся от воды, как от живого ужаса.

— Прочь! — крикнул он. — Убери эту заразу! Она преследует меня! Она живая! Я не буду пить её. Это означает безумие!

С отчаянным усилием он швырнул стакан и его содержимое на пол. Я в ужасе уставился на своего друга. Внезапно мне пришла в голову мысль — воспоминание о той ночи, когда определённый стакан воды сверкал радужным огнём; когда, преодолев пагубное влияние тумана, мой собственный разум обошёл границу безумия. Я начал понимать.

Мой коллега снова успокаивал себя. В настоящее время он говорил:

— Для меня это будет бой. Но я буду сражаться до последнего вздоха. Твоя роль будет заключаться в том, чтобы наблюдать и, если возможно, узнать побольше об этом ужасном Существе, что угрожает здравомыслию нашего мира. Должен быть какой-то способ его уничтожить.

— С чего мне начать? — пробормотал в недоумении. У меня имелась лишь маленькая зацепка, над которой можно было поработать. Газетные вырезки лишь подтвердили то, о чём я уже подозревал.

— Твой ключ — это слово Хозяина: «Б'Мот». Не забывай — Б'Мот. Я не знаю, что это означает. Но это слово звучало в моих ушах в течение нескольких дней. Вот, кто этот Хозяин — это именно та ядовитая гниль, которую ты должен уничтожить!

5

Я покинул госпиталь в состоянии шока. Как я должен был уничтожить это Существо? Я уже наполовину находился в его лапах. Я мало что мог сделать, кроме как барахтаться в темноте. Если, как утверждали доктор Прендергаст и тот покойник, существовали миллионы последователей, они держали свои дела в секрете. «Б'Мот» — слово было похоже на голос из другого мира — не имеющий смысла.

Я всё думал и думал, охваченный предчувствием беды. Я не знал, куда обратиться за информацией. Я проводил долгие часы в своей библиотеке, что сильно вредило моей врачебной практике. Я пролистал кучу книг по мифологии и антропологии, но всё же не мог найти ничего, что могло бы иметь хоть какое-то отношение к делу.

Однажды, просматривая древний том «Магии и Чёрных Искусств» Кейна, переплетённый тяжёлой бронзовой застежкой с замком, я наткнулся на следующее:

«Есть много тех, кто почитает Пожирателя, хотя немногие видели его истинную мощь. Это видение, чреватое ужасом и востребованное колдунами древних времён. Один из них, Иоганн Магдебургский, умудрённый знаниями прошлых веков, очень преуспел в своей практике. Он утверждал, что Пожиратель живет в Глубине, и его нельзя достичь никакими средствами, однако Иоганн смог почувствовать дыхание Пожирателя и узнать его волю. Секрет заключается в источнике испарений. Ибо Пожиратель имеет силу проявлять себя там, где есть влага. Его дыхание — это туман и дождь. Поэтому многие считают воду изначальной стихией и поклоняются ей различными способами.

Этот Иоганн рассказал в своей книге по медицине, как он случайно во время заклинаний вызвал из тяжёлого пара саму эту Сущность. Фосфоресцирующий свет мёртвых тварей разросся до огромной яркости и заполнил комнату, а вместе с ним пришёл и дух Пожирателя. Иоганн узнал, что тот живёт в глубочайшем океане, где ожидает лишь благоприятного времени для своего возвращения на землю. Есть многие люди, которые с радостью верят, что это время приближается, но Иоганн говорит, что пройдёт много веков, прежде чем Хозяин вернётся, чтобы потребовать своего».

Одно замечание, сделанное этим колдуном, меня очень удивило. Он говорит, что Пожиратель знаком каждому мужчине и каждой женщине. «Он вечно живёт во Внутреннем Человеке. Он выходит из Глубины, и Внутренний Человек должен его услышать. Всевидящи его глаза, всеслышащи его уши. Никто не может уничтожить его, потому что он присущ всем людям. Во времена зла и похоти, войны и раздоров, человека против человека и брата против брата, Пожиратель живёт в людях. Его пути — пути Глубины. Есть святые и мистики, которые верят, что они изгнали Пожирателя, но он пребывает и в них. В глубинах вод и в душах людей он спит и однажды проснётся, чтобы взять своё».

Я с содроганием закончил чтение древнего манускрипта. Хотя Существо здесь называлось другим именем, я не сомневался, что речь шла о том же самом. Я жадно искал книгу по медицине, написанную Иоганном Магдебургским, и после целого дня поисков, наконец, нашёл её в антикварной лавке. Книга была порванной и сильно обесцвеченной, написанной на латыни, и во многих местах её было трудно расшифровать, но я нашёл кое-что очень интересное для себя.

Иоганн, описав свои попытки общения с Пожирателем, рассказал о своём успехе. Секрет он узнал от философа ещё более древних времён. Цитирую, перевожу так же, как умею:

С досадой я отбросил рукопись в сторону. В конце концов, я готов был сотворить любое заклинание, если оно, как сказал Иоганн, поможет изгнать этот ужас. Но многовековое небрежное обращение с рукописью привело к тому, что кто-то вырвал страницу, на которой было написано заклинание.

Однако теперь, по крайней мере, у меня был ключ к этому Существу. Я схватил полное издание Библии и жадно прочитал все упоминания о Бегемоте в Ветхом Завете и Апокрифах. Я также обратился к другим сочинениям, считающимся ветхозаветными апокрифами, и нашёл в них ещё больше ссылок. Все они соглашались в том, что Бегемот — разрушитель и пожиратель, и все подтверждали, что однажды он вернётся из глубин, чтобы заявить о себе.

Энциклопедия Уинслоу, с которой я ознакомился последней, поместила в качестве сноски к более ранней статье абзац, в котором говорилось, что во многих странах организованное поклонение Бегемоту практиковалось под различной маскировкой, и что культ был более распространён вблизи экватора и среди диких народов. Ученый историк предположил, что это животное может быть гиппопотамом!

Как мало он знал о силе, о которой писал! Но я почерпнул из этой короткой заметки ещё один интересный факт. Размышляя о культе Бегемота, я пришёл к выводу, что вполне естественно предположить следующее. Культ являлся более распространённым в тропических странах и среди наименее развитых представителей человечества. Причина была очевидна: они находились ближе к джунглям, как физически, так и по уровню сознания. Я также подозревал, что культ будет распространён среди обитателей подобных земель возле океана. Отдельный инцидент с Котлом Дьявола подтвердил эту гипотезу.

С некоторым удовлетворением в душе я покинул библиотеку метафизики, когда закончил свои дневные исследования. Двигаясь по тротуару к стоянке, где я оставил свою машину, я застыл на месте, с ужасом глядя на открывшееся мне зрелище.

По улице мчалась грязная, взъерошенная человеческая фигура, а её преследовали двое полицейских. Человек был одет в самую лёгкую одежду, которая больше походила на нижнее бельё или пижаму, чем на что-либо ещё. Иногда он спотыкался, но какой-то инстинкт, казалось, позволял ему держаться подальше от преследователей. Обеими руками он удерживал что-то тяжёлое. Когда он оказался ближе ко мне, я присмотрелся и понял, что это был резервуар, наполненный водой, и внутри него плавали ящерицы, водяные змеи и тому подобное. А когда человек оказался рядом со мной, на волосок ускользнув от преследователей, я увидел, что этот сумасшедший в пижаме — сам доктор Прендергаст.

6

Но как он изменился! Его профессиональные манеры исчезли. Его обычно добродушное лицо исказилось от яростного рычания; он скрежетал зубами и чавкал губами, как зверь в джунглях, жаждущий крови.

Полицейский объяснил, что они поймали доктора, когда тот пытался ограбить близлежащий аквариум, и отказались верить рассказу Прендергаста о том, что ему было приказано взять рептилий, которых он до сих пор нёс с такой ревнивой заботой.

Моя профессиональная визитка и репутация, однако, удовлетворили офицеров; и так как доктор отказался расставаться со своим сокровищем, сказав, что он умрёт первым, я, в конце концов, согласился заплатить за украденное имущество, владелец принял мое предложение, и доктору разрешили оставить свою добычу себе.

На протяжении всей дороги обратно в госпиталь он непрерывно болтал о вещах, которые я едва мог понять. Сотни раз он повторял слова «Хозяин» и «Б'Мот». Он утверждал, что исполнил приказ Хозяина, похитив рептилий, и призывал это Существо вознаградить его, когда придёт время.

Я сотни раз расспрашивал Прендергаста о причинах кражи резервуара и его содержимого, но в глазах его мелькнуло лукавство, и, как я ни старался, так и не смог добиться от него никаких объяснений. Он цеплялся за своё утверждение, что всего лишь выполнил приказание Хозяина и что он должен быть вознаграждён за это.

Его взгляд выражал подозрительность и недоверие ко мне. Как и другой несчастный больной, Прендергаст почувствовал во мне врага своего Хозяина. Временами я ловил на себе убийственный взгляд его покрасневших глаз и, признаюсь, чувствовал себя не совсем уютно, сидя в закрытой машине наедине с этим сумасшедшим, который до этого являлся моим другом.

Со вздохом облегчения я свернул к широкой подъездной дороге к госпиталю, где Прендергаст всё ещё должен был находиться под наблюдением. Он не выказывал ни малейшего желания сопротивляться санитарам, которые пришли сопроводить его внутрь, и, казалось, был доволен тем, что выполнил свою задачу.

Когда он вошёл в свою палату, то осторожно поставил резервуар с рептилиями на стол и, по-видимому, больше не обращал на него внимания. Я оставил его и отправился в кабинет врача.

Отчёт был такой же, как обычно. Доктор Прендергаст хорошо спал, ел, но моменты просветления случались всё реже и реже. Даже тогда он, казалось, размышлял под воздействием одержимости, которая доминировала над ним.

У него развилась мания коллекционировать всевозможных насекомых. Он умолял начальство госпиталя раздобыть для него варенье и другие сладости. Вместо того, чтобы есть их, он расставлял приманки в соответствующих местах своей палаты и ждал паразитов, которых непременно привлечёт такая еда.

Его палата была заполнена мухами, муравьями и мышами; но вместо того, чтобы уничтожать их, он прилагал все усилия, чтобы собрать ещё больше насекомых. Прендергаст сконструировал коробки, работающие как ловушки, и которые, как сообщил нам заведующий госпиталем, были переполнены различными видами насекомых. У пациента имелась одна коробка с кузнечиками, другая с муравьями, третья с мухами и так далее.

Это занятие являлось чем-то, чего я никак не мог понять. Какова была его цель — ибо я был вполне уверен, что она существует, — в сборе насекомых? Я мог понять аквариум с рептилиями после того, как прочел Иоганна. Они, несомненно, были символом самого Хозяина. Возможно, Прендергаст поймал их, будучи уверенным, что они — родственники Существа. Но насекомые и паразиты — этого я никак не мог объяснить.

Однако мне не суждено было долго оставаться во тьме. Возвращаясь в палату, я постоял некоторое время снаружи, заглядывая в дверное окошко, которое часто используется для наблюдения за психически больными. Притворное безразличие доктора как рукой сняло, и, предполагая, что он остался один, мой друг яростно принялся за работу.

Сначала я не мог понять, чем Прендергаст занимается, но вскоре до меня дошло, какой была его цель. Он взял в руки одну из коробок. Она была заполнена мухами. В полубессознательном состоянии доктор медленно высыпал пригоршни вредителей из коробки, в которой они пребывали слишком слабыми, чтобы двигаться. Затем Прендергаст осторожно скормил мух существам внутри резервуара! Я заметил возле него другие пустые коробки и предположил, что они были заполнены муравьями и кузнечиками. Доктор скормил последнюю муху водяной змее и с большим удовольствием сложил коробки аккуратной стопкой на полке.

Твёрдо схватившись за ручку двери, я вошёл в комнату. Мой друг обернулся ко мне, скрипя зубами. Его лицо превратилось в маску ярости. Как загнанный в угол тигр, который собирается напасть, Прендергаст упёрся спиной в стену, но я с улыбкой уселся на стул. Видя мои действия и то, что я не собираюсь мешать его питомцам, доктор немного расслабился и сел на кровать. На его лице застыло угрюмое выражение. Его брови нахмурились, словно он что-то обдумывал.

Постепенно напряжение его тела ослабло, лицо приняло обычные черты хорошего настроения, которые я так часто видел на нём, и он поднял глаза.

— Ей-Богу, Рэндалл! Если то, что я думаю, произошло, мне лучше умереть! — воскликнул он.

— Что бы ни случилось, мне приятно видеть, что ты всё ещё сражаешься, — ответил я.

— Да, но я трачу слишком много сил. Я хотел убить тебя, когда ты вошёл. Тебе лучше следить за мной, потому что в следующий раз я могу это сделать. Меня охватило чувство, что ты стоишь у меня на пути, вернее, на пути того отвратительного Существа, которое держит меня в своей власти, и что тебя надо убить и скормить акулам.

— Зачем кормить акул? — спросил я с большим интересом.

— Потому что они из моря — пожирают друг друга. Каждое живое существо, которое они пожирают, если оно не принадлежит морю, — это ещё одна душа, добавленная к их силе — к могуществу Б'Мота.

— Невероятно! — воскликнул я в изумлении.

— Вот это слово. Но я знаю, не могу сказать, откуда я это знаю, но я всё равно это чувствую, что смысл всего происходящего состоит в том, чтобы передать подавляющую власть в руки грязных мерзостей на дне моря и в глубинах джунглей. Ты прямо здесь. Я уже понял это. Поэтому ты скармливал наземных существ тем рептилиям в резервуаре?

Прендергаст проследил за моим указательным пальцем и в ужасе отпрянул от своих питомцев.

— Это я собрал тех тварей? — спросил он дрожащим голосом.

— Да. Разве ты не помнишь этого?

— У меня есть навязчивая идея расставлять приманки для насекомых под воздействием воли, более сильной, чем моя собственная, но почему я держу этих змей, я не знаю.

— Ты украл их сегодня днём, — тихо сказал я.

— Украл их, вот как? Я совсем не помню этого. Это Существо довольно крепко меня держит. Боюсь, что если мы ничего не сможем сделать, мне конец. Я не могу вспомнить, чем занимался в последние несколько дней. Я проигрываю этот бой.

— Мы тебя вытащим. Моя гипотеза заключается в том, что ты раздобыл рептилий, чтобы скормить им других существ, и таким образом увеличить долю душ для морских глубин. Я не могу объяснить это лучше, но ты, возможно, понимаешь. Ты хотел помочь этому ужасному замыслу, усилив ментальное влияние Хозяина и ему подобных.

Я вздрогнул, когда обнаружил, что использую слово «Хозяин» так легко и знакомо.

— Без сомнения, ты прав. Я не могу представить никакой другой причины для такого поступка. Сам вид этих зелёных, слизистых тварей меня сейчас пугает. Я не могу думать об этом без содрогания.

— Есть одна вещь, которую я хочу у тебя спросить.

— Давай, — ответил мой друг без особого энтузиазма.

— Есть ли какие-то особенные моменты, когда это Существо приходит к тебе?

— Нет конкретного времени, но есть определённые обстоятельства. Ей-богу, мне следовало бы подумать об этом раньше! Именно когда снаружи туман, я испытываю чувство сонливости, которое предшествует этим приступам.

Я не мог сдержать крик, когда услышал это. Я вспомнил свой собственный опыт в автомобиле в ту ночь, теперь уже так давно, как мне казалось. Сонливость пришла ко мне вместе с одуряющим аккомпанементом, когда туман просочился сквозь щели машины. Туман исчез, когда я включил обогреватель. Мне пришла в голову мысль — как можно спасти моего друга, находящегося на краю гибели.

Я позвонил в колокольчик, вызывая санитара.

— Немедленно разожгите дрова в камине! — приказал я.

Санитар изумлённо уставился на меня. День был жаркий, и мой приказ, должно быть, казался таким же безумным, как сбор муравьев больным человеком.

— Скорее, — рявкнул я, увидев, как по лицу Прендергаста расползается знакомое мне выражение.

Санитар умчался как ветер, понимая, что дело, должно быть, важное. Пока я с тревогой наблюдал за борьбой, которая, как я знаю, происходила в уме моего друга, санитар принёс дрова. Бусинки пота выделялись на лбу моего друга. Он стиснул челюсти в яростной решимости, наблюдая, как санитар тщетно пытается разжечь огонь.

Нельзя было терять времени. Я выскочил из комнаты в диспансер. Мои глаза нашли бутылку спирта. Выхватив её из рук испуганного интерна, я побежал обратно в палату так быстро, как позволяли мои ноги.

Доктор Прендергаст извивался на кровати и отчаянно отмахивался от тонких клочьев серого тумана, которые, словно вытягивали свои извилистые щупальца, чтобы притянуть его к себе. Казалось, они на самом деле живые. Я был уверен, что так оно и было. Прендергаст лежал на кровати, словно пытаясь спрятаться от неумолимой цели этого Существа, которое стремилось разрушить его рассудок.

Я выплеснул весь спирт, он загорелся от спички, и пламя жадно лизнуло дрова. Тонкие струйки тумана стали корчиться и извиваться, постепенно исчезая по мере того, как огонь набирал силу и угрожающе рычал в сторону Существа из глубин.

Я увидел измученную фигуру моего коллеги, дрожащую и слабую, но улыбающуюся — и в здравом уме!

7

— Мы победили! — радостно закричал он, хватая меня за руку.

— Правильнее сказать «мы побеждаем», — улыбнулся я, довольный успехом своего эксперимента. — Не позволяй этому огню погаснуть, как бы жарко здесь ни было, иначе ты скоро поймешь, что это дело ещё не закончено. Смотри! Разве ты не видишь его там на лужайке? Туман клубится и извивается, это Существо расстроилось. Туман живой, я клянусь. Если огонь погаснет или ты откроешь это окно, оно снова будет преследовать нас и с удвоенной силой! Не забывай — поддерживай огонь и днём и ночью! Сейчас от него зависят жизнь и смерть!

Я немедленно ушел, потому что у меня имелось много дел. Я поспешно поехал в Броклбэнк, провинциальный городок. Остановив машину перед воротами большого дома, я нажал кнопку звонка. Слуга, который хорошо меня знал, без предисловий привёл меня в библиотеку моего старого друга Джеффри д'Арланкура, что изучал древности и странные верования. Я удивлялся сам себе, что не вспомнил о нём раньше.

Без дальнейших промедлений я начал с главного:

— Что ты знаешь о поклонении Бегемоту, Джефф?

Он вопросительно наморщил брови.

— Бегемоту?… Ну, немного. Это, по-видимому, мифическое чудовище, которое было центром различных форм Сатанизма, псевдорелигии и откровенной резни.

Я рассказал приятелю о своих исследованиях книг средневековых философов и о том, что я смог разузнать об этом Существе.

— В этом случае ты, вероятно, знаешь больше, чем я могу поведать, — сказал д'Арланкур с улыбкой, — за исключением того, что ты, возможно, никогда не видел, чтобы поклонение Бегемоту действительно практиковалось.

— Действительно, не видел, — признался я. — Вот по этому поводу я и пришёл к тебе.

— Что ж, а я видел. Это имя, очевидно, имеет неисчислимые вариации, но основная идея всегда одна и та же. Иногда у меня возникает соблазн считать, что нечто подобное может существовать и в реальности. Ты, конечно, знаешь, что так называемые дикие народы предаются всем формам вудуизма, анимизма и тому подобного. В своём мудрствовании мы говорим, что это только потому, что дикари ещё не научились истинному чувству ценностей. Я часто склонен думать, что это потому, что они более свободны в своём субъективном восприятии, чем мы. Они думают, что дерево обладает силой добра и зла. Мы говорим, что это невозможно, и всё же Бозе, например, упомянул одного из великих учёных, который убедительно доказал, что растение испытывает чувство радости и боли, и на самом деле громко плачет, когда ему причиняют вред. Эти дикие люди легко поддаются влиянию того, что мы называем духовными явлениями (потому что мы не можем постичь их иначе). Естественно, среди подобных народов такое поклонение может найти устойчивую точку опоры. Чем лучше мы воспринимаем жизнь в её первозданной реальности, тем ближе мы подходим к поклонению Бегемоту и другим родственным существам.

— Ты подразумеваешь, что от такого поклонения есть польза? — удивлённо спросил я.

— Я не утверждаю этого, но скажу, что подобное поклонение служит определённой цели и заполняет пробел, который мы в цивилизованные времена оставили пустым. Но вернёмся к нашему предмету. Если вы хотите найти примеры поклонения Бегемоту, ищите их среди низших слоев общества — в жарких странах, среди коренных жителей Новой Зеландии и так далее. Именно в таких местах я обнаружил бесчисленные примеры подобного поклонения во время своего недавнего путешествия. Признаюсь, я был очень удивлен тому, что поклонение Бегемоту там преобладает. Оно распространяется с угрожающей скоростью.

— Расскажи мне подробно, — попросил я, затаив дыхание. Видимо, наконец-то я напал на след.

— По существу, поклонение везде одинаково, и само его сходство придает ему видимость представления широко распространенной истины. Похоже, оно связано с реальным живым существом. Великая идея заключается в том, что быстро приближается время, когда цивилизация будет уничтожена, вернутся джунгли и закон силы вновь восторжествует.

Очевидно, этого Бегемота никто никогда не видел, но его можно почувствовать. Я почти верю, что почувствовал его сам. Заклинания произносятся на языке, абсолютно никому непонятном; сами знахари говорили мне, что они могут постичь смысл только с помощью традиционных переводов. И вот ещё одна странность: хотя я видел это поклонение в Новой Гвинее и Перу, в Малайзии и Финляндии, заклинания у разных народов звучат похоже. Это определённо одни и те же слова. Они звучат как непонятная тарабарщина, больше похожи на язык обезьян или рёв морского льва, чем на речь, но эти расы, разбросанные на большом расстоянии друг от друга, произносят их почти одинаково. Рэндалл… они что-то значат!

И вновь я почувствовал, как у меня по коже поползли мурашки при мысли о той огромной силе, с которой мне пришлось иметь дело.

— Какова главная особенность этого поклонения?

— Их две: мистический союз с Бегемотом, что означает обязательство помочь ему в восстановлении джунглей и свержении цивилизации; и, во-вторых, объективная сторона, которая включает в себя жертвоприношение неверующих — обычно рептилиям, хотя я видел детей, которых отдали ягуарам, этих животных держали в качестве священных символов.

— Полагаю, даже у нас есть места, где властвует эта мерзость, — обеспокоенно предположил я.

— Не сомневаюсь в этом, — согласился мой учёный друг. — Очевидно, это Существо собирает жертвы повсюду, почему бы и не здесь? Я даже могу предположить, где мы можем найти подобный культ в нашей стране.

Затем я рассказал д'Арланкуру обо всём, что привело меня к подобным вопросам. Когда я закончил, его лицо выглядело напряжённым и испуганным.

— Это чудовищно! Я едва могу в это поверить. Если это правда, мы должны немедленно что-то предпринять, чтобы искоренить эту раковую гниль в самом её сердце. Подожди!

Он подошёл к книжному шкафу и взял какую-то книгу. Несколько минут он читал молча. Затем он заговорил:

— Похоже, какие-то тайные ордена основаны на этом культе. Имена, по всей вероятности, будут изменены, но они могут быть достаточно похожи, чтобы мы их заметили. Один из них — Макрокосм. Другой — орден Фемаута, очень древний, возникший во времена Древнего Египта и поклоняющийся в качестве своего символа гиппопотаму. Если мне не изменяет память, гиппопотама на языке третьей династии называли Пе-Хе-Маут, что по звучанию очень похоже на слово Бегемот. Теперь мы выясним, есть ли какие-нибудь пережитки этого культа в Америке двадцатого века.

Он взял телефонную трубку, а меня охватил леденящий ужас. Я снова ощутил тот всепоглощающий страх, который предвещал появление этого Существа.

Мой друг обратился к кому-то по телефону:

— Секретная служба? Позовите Эллери. Скажите ему, что это д'Арланкур. Да, пожалуйста. Здравствуйте… да, это Джефф. Хочу узнать, есть ли у вас какие-нибудь сведения о тайных обществах, которые носят имя Фемаут, Б'Мот или Бегемот, в общем, с названием, похожим на эти?

Некоторое время д'Арланкур прислушивался.

— Что… Боже мой! Мы сейчас же приедем.

Он повернулся ко мне с посеревшим лицом.

— Мне сказали, что во всём мире известны общества, носящие имя Фемаут, и другие с похожими названиями, и что после облавы на них полиция обнаружила кости — человеческие кости, обугленные и во многих случаях погребённые. Эллери говорит, что эти тайные общества подозреваются в поджоге, подрыве и тому подобном. Рэндалл, ты приложил палец к самой страшной ране, которую ещё только предстоит прижечь человечеству!

8

Мы нашли Эллери, ласкающего красивую полицейскую собаку, которую он начал дрессировать, когда та ещё была щенком.

Д'Арланкур быстро описал сотруднику спецслужб то, что я уже сказал ему. Эллери воспринял эту информацию сначала с насмешливой улыбкой, но по мере накопления доказательств, которые мы смогли предоставить, его лицо приняло серьёзное выражение. Он позвал своего секретаря и поручил ему раздобыть определённый адрес.

— И отправьте телеграмму в секретные службы каждой цивилизованной страны, зашифрованную, — добавил он. — Спросите, были ли какие-нибудь признаки намерений… что мне сказать? — он остановился, беспомощно глядя на нас.

— Спросите, происходили ли в последнее время какие-либо явные попытки, которые, по-видимому, направлены тайными обществами на реабилитацию жизни как в первобытные времена, — с намёком добавил я.

— Но они будут считать меня сумасшедшим, — возразил Эллери, — они не поймут, о чем я.

— Они достаточно хорошо поймут, если столкнутся с чем-то подобным тому, с чем мы имеем дело здесь, — быстро сказал д'Арланкур — Если они не поймут, то подумают, что телеграмма исказилась при передаче.

— Хорошо, вставь что-нибудь подобное. Спросите, в частности, были ли у них какие-либо проблемы с группами людей, которые поклоняются какому-либо животному или рептилии, особенно той, которая напоминает бегемота.

— Хорошо, сэр, — сказал секретарь с лёгкой ухмылкой.

— Вот и всё, — заявил Эллери.

Мы вместе покинули офис и поехали в один зал для тайных собраний. Детектив Эллери пожелал нам показать его. С этим местом были связаны отвратительные слухи, и существовала некоторая вероятность, что мы найдем там то, что искали.

Когда мы подъехали к этому залу, уже стемнело. Он находился в убогой и нищенской части города. Мы припарковали машину на некотором расстоянии, и, смешавшись с пёстрой толпой, которая искала вход, вошли в здание и уселись возле задней двери.

Зал был почти заполнен, и после того, как мы заняли свои места, огни начали тускнеть. Они превратились в простые точки зелёного пламени, и в зале зазвучал хор бессмысленно лепечущих людей; всё это было похоже на болтовню обезьян в лесах Амазонки. Очевидно, так они приветствовали верховного жреца Бегемота, который сейчас входил.

Он был одет в сияющую зелёную мантию; по-видимому, сшитую из кожи какого-то океанского монстра. Подобно гниющей рыбе, она светилась голубовато-зелёным огнём и окружала отталкивающие черты маски, которую закрывала его лицо, дьявольским, неестественным светом. Жрец медленно поднялся по ступенькам на кафедру. Я увидел, что перед ним стоит резервуар, светящийся тем же ярким голубым огнём, который я видел в зеркале, когда тот сумасшедший умер в Германо-Американском Госпитале.

Я обнаружил, что не могу подавить дрожь в теле. В этом месте было почти темно, и, кроме жреца на кафедре, мы не могли ничего разглядеть, только крошечные зелёные точки, обозначавшие разноцветные электрические огни.

По-видимому, никаких определённых церемоний или ритуалов здесь не требовалось. Каждый верующий делал то, что ему нравилось, но все говорили на диком жаргонном языке, который напоминал мне глухой лес. Слева от меня сидела женщина с отвисшей челюстью и огромными зубами, выступающими между толстых губ. Её крики почти разрывали мои барабанные перепонки.

По мере того как действие продолжалось, толпа приходила в экстаз, и многие бросались на пол, срывая с себя одежду и дико танцуя в темноте. Множество верующих принесли с собой ручных змей и с любовью гладили их; у других имелись крошечные обезьяны, которых они нежно целовали. Мужчины и женщины бросались друг на друга в безумном порыве отчаяния. Я увидел малайца, борющегося в объятиях белой женщины, и услышал их крики экстаза. Я видел, как другие фанатики глубоко впивались зубами в руки, ноги, плечи ближайших к ним людей в безумной ярости первобытной свирепости. Там была красивая девушка, её обнаженное тело лежало в объятиях бронзовой фигуры, упиваясь страстными поцелуями, которыми он осыпал ее. Обезьяны метались туда-сюда среди сумасшедшей толпы, получая дань уважения везде, где они пробегали. Змеи извивались, их кольца обвивали горло истово верующих. Их крики превратили зал в сумасшедший дом.

Воздух становился всё гуще с каждой минутой. Сначала я не мог ничего понять, но вскоре мне всё стало ясно. Я видел этот тяжёлый зеленоватый пар и раньше. Это было дыхание того адского ужаса, которому поклонялись эти обманутые негодяи. Казалось, пар нависал над всем залом, окутывая всё и вся своими липкими складками. Я почувствовал его болезненное прикосновение, и я корчился, как будто в тисках какой-то отвратительной твари. Мои спутники сидели с вытянутыми лицами, их мышцы напряглись в попытке противостоять ужасному зрелищу.

Возгласы сумасшедших быстро смешались в ритмичный крик. Ошеломлённый происходящим, я смог разобрать только одну фразу: «Б'Мот… Хозяин!» Это повторялось тысячу раз, пока тяжёлая завеса, покрывающая нас, становилась всё гуще и гуще.

Человек, сидевший рядом со мной, ревел от радости.

— Хозяин почти готов, — крикнул он мне, перекрывая шум. — Ещё несколько дней, и мир почувствует его силу.

Он бил себя по лбу и кричал в экстазе: «Приди… Б'Мот… Хозяин, приди!». Я кивнул в притворном согласии, и он продолжил кричать.

Женщина обняла меня и шепнула мне на ухо какие-то непристойности. Внезапно внимание толпы обратилось к жрецу на кафедре. Он открыл резервуар с водой, стоявший на платформе, и, к моему ужасу, я увидел огромного крокодила, раскрывшего свои челюсти. Он казался облаченным в сернистое сияние, как и всё остальное.

В шумное столпотворение ворвался новый, поразительный звук — пронзительный в своей силе крик — женский голос, охваченной смертельным ужасом! Я напряг свои глаза и сквозь густой пар смог рассмотреть — О Боже! — девушку, которую этот чудовищный жрец держал в воздухе над резервуаром! Его цель была ясна. Он намеревался накормить девушкой эту тварь в воде.

Парализованный от ужаса, я продолжать смотреть. Я не мог поднять руку, чтобы спасти её! Рядом со мной раздался оглушительный грохот. Вспышка пламени пронзила темноту. Эллери выстрелил из пистолета. Зачарованный ужасом, я увидел осколок резервуара, когда пуля пробила его. Вода хлестнула в толпу, переливаясь и фосфоресцируя, накрывая фанатиков волной. Крокодил соскользнул на пол и побрёл к тем, кто находился ближе. Его измазанные красным челюсти яростно чавкали по рукам и ногам людей на передних сиденьях, а Эллери все стрелял и стрелял.

Наконец пули нашли свою цель. Крокодил скорчился в смертельной агонии, хлопнул хвостом, ударив полдюжины мужчин, которые кланялись ему, и умер. Священник бросил девушку и побежал прочь. В спешке маска, которая скрывала его лицо, отцепилась и упала на пол.

Я с ужасом смотрел на искаженное похотью лицо, которое мне открылось.

9

Девушка, избежавшая жертвоприношения, стремительно пробежала по проходу и исчезла на улице. Мы оказались в опасном положении. Обезумевшая толпа набросилась на нас с убийственной похотью. Царапаясь, колотя кулаками и тяжело дыша, они повалили нас на пол. Оружие Эллери вновь выплюнуло свинец, и толпа отпрянула. Фанатики замешкались, а мы бросились к двери, перебежали улицу и сели в машину.

Мы увидели девушку, стоящую на обочине. Поспешно велев ей сесть в машину, мы поехали обратно в кабинет детектива.

Когда мы прибыли, то застали секретаря в сильном беспокойстве. Полицейская собака, которую так сильно любил Эллери, похоже, внезапно заболела. Детектив извинился и вышел из комнаты.

Мы услышали его снаружи, он звал свою собаку. До нас донёсся топот собачьих ног, затем рычание. Затем послышался тяжёлый удар тела об пол и крик боли. Бросившись к двери, мы увидели тошнотворное зрелище.

Эллери лежал на полу, и кровь текла из его горла. Он умер раньше, чем мы подбежали к нему. И пока собака — полуволк, полудворняга — стояла там, лая на нас, невыразимая вражда этих глаз, тронутая дьявольским светом, говорила о злодее, пожирателе, Бегемоте. Вокруг собаки свернулся тонкий пучок жёлтого пара.

Д'Арланкур взял со стола револьвер Эллери и выстрелил в зверя. Собака упала замертво, и сразу после этого — было ли это на самом деле, или мои растерянные нервы подвели меня? — мне показалось, что я услышал зловещий грохот из тёмных ниш комнаты, когда пар выплыл из окна и исчез.

10

Для того чтобы убедить нас в том, что близок тот день, когда целая орда из джунглей попытается захватить цивилизацию, не требовалось подтверждение девушки, которую мы привели с собой.

Все без исключения телеграммы рассказывали о серии других подобных попыток. В некоторых телеграммах даже использовалось слово «Б'Мот», это ясно показывало, что все инциденты были связаны какой-то серьёзной и главной целью.

Но мы всё ещё были в неведении и не знали о времени и месте нападения. Ожидалось, что это Существо поднимет свою голову в Аргентине, Африке, Индии и дюжине других стран. Как мы можем надеяться справиться с этими головами гидры одновременно?

Однако мы действительно связались с полицейскими силами всего мира, наказав им внимательно следить за всем и быть начеку на случай любого вторжения из джунглей или с моря. Возможно, наше послание звучало для них фантастически, но мы сделали его максимально убедительным.

После этого мы стали искать способ защитить наше население от угрозы, которая, по общему мнению, была неизбежна. Подумав немного, я нашел возможный способ предотвратить эти ужасные события. Эту смелую и рискованную попытку нельзя было предпринять без полного согласия доктора Прендергаста.

Я позвонил в госпиталь и спросил, на месте ли он. Я узнал, что он всё ещё там, и что руководству госпиталя удалось разжечь огонь, погасший некоторое время назад из-за беспечного санитара. Доктор быстро поправлялся. Я попросил врачей соединить меня с ним, и Прендергаст ответил достаточно весело.

Он был совершенно не в состоянии предоставить мне какую-либо информацию такого рода, какую я хотел. Наконец, я высказал своё предложение. Это был единственный способ, который мог помочь нам в борьбе.

— Готов ли ты сделать кое-что для человечества? — поинтересовался я.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Прендергаст с тревогой. Он уже находился в страшной опасности, и я вполне мог поверить, что он боялся Существа больше чего-либо ещё в нашем мире.

— Я хочу, чтобы ты позволил этому огню снова погаснуть на несколько минут, — медленно и отчётливо сказал я.

— Боже мой! Я не могу этого сделать. Ты знаешь, что это будет значить.

— Да, я знаю. И поскольку дело очень важное, я прошу тебя сделать это. Мы будем снаружи, готовые зажечь огонь снова, чтобы ты не лишился сил.

— Зачем ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Существует вероятность того, что ты сможешь сообщить нам, когда произойдет это вторжение. Если оно случится скоро, все последователи Хозяина должны будут это знать. Ты должен попытаться вспомнить всё, что происходит, когда огонь гаснет. Ты сделаешь это?

— Это трудно… но я сделаю это, — решительно сказал он.

Мы с д'Арланкуром поспешили в госпиталь и наблюдали через дверной проём, как доктор Прендергаст позволил огню медленно погаснуть. Его лицо побелело от страха, когда исчезли последние искры, а пепел остыл. Даже с этого расстояния я мог видеть, как капли пота вспыхнули на его лбу, когда коварная сила стала окружать его. В комнате потемнело, и завитки пара медленно собрались вокруг доктора. Он лежал на кровати, как мёртвый, но по его дыханию я понял, что он всё ещё жив.

Я видел, как искажённая свирепость, с которой я так хорошо ознакомился за последние несколько дней, распространилась по его правильному лицу. Я слышал ворчание, которое исходило от Прендергаста, словно он превратился в какое-то дикое животное. Он рычал и плевался в ярости дикого вожделения, превращаясь из доктора в демона. Он уже не лежал неподвижно, но взволнованно задвигался и начал говорить на бессмысленном для меня языке. Казалось, он вёл долгий разговор с кем-то, но, в конце концов, он стал вырываться, словно пытаясь сбросить с себя какое-то страшное бремя, и я понял, что пришло время вновь разжечь огонь. Я вошел в комнату, решительно избегая сырости, которая пыталась окутать меня своими кольцами. Вскоре разгорелся яркий огонь, и добрый доктор медленно ожил.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил я с тревогой.

— Да, я всё помню. Едва ли я могу поверить в это. Будет вторжение из океана во время следующего полнолуния. Монстры попытаются уничтожить весь цивилизованный мир, и ожидается, что последователи Б'Мота помогут в разрушении. Даже мне приказали помогать.

— Ты уверен, что это будет при следующей полной луне? — задал я серьёзный вопрос.

— Да. Следующее полнолуние — когда это?

Я сверился с календарем.

— Через неделю, — сказал я. — Есть ли у тебя какие-нибудь мысли о том, где начнётся вторжение?

— Совсем никаких, но я полагаю, что оно начнётся где-то в нашей стране, — уныло сказал Прендергаст.

— Что ж, мы будем дежурить везде, — ответил я на это.

Д'Арланкур и я покинули госпиталь, и, поспешив в секретные службы, мы снова отправили несколько телеграмм, а также радиосообщения на корабли в море. Мы попросили всех внимательно следить за скоплением монстров, как в воде, так и на суше.

Мы провели несколько дней вынужденного безделья и теряли надежду на то, что сможем предотвратить ужасную катастрофу, которая вот-вот сокрушит нас. Нам было очень трудно повлиять на военное ведомство в этом вопросе, но, в конце концов, они согласились отдать приказ фортам в разных частях страны обстреливать что-нибудь необычное, принадлежащее животному миру. Это было всё, на что они были способны, и такой приказ был отдан скорее из вежливости, чем по какой-либо другой причине. И кто может обвинить их? Они привыкли сражаться с армиями, а не с духами.

С приближением дня полнолуния вооруженные силы мира, объединённые ради цивилизации, пребывали в тревожном ожидании. Затем мы получили сообщение с парохода «Малолана», курсирующего между Сан-Франциско и Гавайями. Радиосообщение, которое мы отправили несколькими днями ранее, оказалось эффективным. Капитан доложил, что видел стаю чудовищ, быстро плывущих к материку, прямо по судоходным маршрутам, образующим большой круг до Гонолулу. Их были тысячи, словно одеяло из рыб, огромных вне всякого сравнения, почти таких же больших, как его собственный пароход!

В течение дня поступали и другие сообщения от различных судов по маршруту большого круга на Гавайи, и все они упоминали об этом огромном множестве Существ. Президиум в Сан-Франциско был немедленно уведомлён, и мы взяли быстрый самолет, доставивший нас в Чикаго, Денвер и далее в Миллс-Филд.

Мы прибыли в Сан-Франциско в ту самую ночь полнолуния, после чего поспешили в форт. Военные суетились повсюду. Огромные выдвижные орудия, способные выстрелить снарядом на тридцать миль, были готовы к отражению атаки из морской пучины. Самолёты-разведчики парили в воздухе, чтобы сигнализировать о приближении захватчиков. Телескопы с тревогой следили за Тихим океаном, что освещался лишь звёздами. Форт Майли также стал местом действия. Военно-морские станции в Бремертоне и Сан-Диего наблюдали за любым изменением курса со стороны полчищ из океана. И с полной луной они пришли! Океан на многие мили представлял собой бурлящую массу ужасающей необъятности. Зелёные тела прокладывали себе путь сквозь спокойную воду. Их плеск был отчётливо слышен наблюдателям на сторожевых постах гарнизона.

Поступил приказ: «Огонь!», и дальнобойные орудия изрыгнули послание смерти. Вновь и вновь снаряды падали в скопище раздутых существ. Тем не менее, монстры двигались медленно, неуклонно и непрерывно.

Воздух наполнился оглушительными адскими воплями и взрывами, когда орудия делали свою работу. Океан стал красным от крови Существ. И всё же они продолжали свою атаку!

Мины взрывались за пределами Голден-Гейта — мины, размещённые там, чтобы подрывать линкоры. Но твари по-прежнему наступали!

Самолёты сбрасывали бомбу за бомбой на них и возвращались за дополнительными боеприпасами, но наступление продолжалось! Густой туман, которого я научился бояться, окутывал океан — дыхание самого Бегемота во главе своих войск!

Время от времени грохотали орудия. Содрогались даже холмы. Из Форта Майли тоже пришел гром. Боевые корабли, стоявшие на якоре в Нави-Роу, приблизились к устью Голден-Гейта и своими бортами пытались остановить поток монстров. Те замедлили своё движение, и их число значительно уменьшилось, но всё же наступление остановить не удавалось.

Наконец, со станции береговой охраны на пляже пришло отчаянное сообщение, что враги выходят на берег. Охваченные паникой люди покидали свои дома и видели, как под тяжестью захватчиков те ломаются как спички. Орудия направили сосредоточенный заградительный огонь на место высадки монстров и разорвали пляж в клочья.

Под ярким светом огромных прожекторов я увидел медленные потоки красного цвета там, где продолжалась ужасная бойня; но наконец-то они повернули назад — обратно в океан, откуда они пришли. Туман рассеялся — Хозяин встретил свою судьбу? — и грязные твари тяжело поплыли прочь от берега, толкая при этом туши тысяч своих мертвецов. Тем не менее, грохот пушек следовал за ними далеко-далеко до горизонта, до предела своей дальности стрельбы; и когда всё было кончено, мы безвольно опустились на землю, потеряв дар речи перед опасностью, с которой мы только что столкнулись.

Конечно, детали этого дела так и не стали известны общественности, но на следующий день мы получили телеграммы со всех концов света, рассказывающие о согласованной попытке этих созданий ужасного прошлого вернуть себе власть.

Из Индии приходили сообщения о вторжениях стай тигров и слонов-мамонтов; из Африки — о львах и других диких животных из леса; из Бирмы — о гигантских обезьянах, которые отнимали жизнь у людей; из Южной Америки — обо всех рептилиях, населявших амазонские леса. Но благодаря нашему знанию об их намерениях, все попытки были сорваны.

Разумеется, истории о поджогах нельзя было скрыть от прессы. О подрыве здания Маколиффа в Нью-Йорке узнали все. Жестокое убийство профессора Аткинсона в его собственной лаборатории экспериментальной гигиены тоже стало известно прессе. Во всем цивилизованном мире полицейским силам было трудно справиться с угрозой низвержения цивилизации.

Но она победила, и силы разрушения были значительно уменьшены, хотя и не уничтожены; они никогда не могут быть уничтожены. Доктор Прендергаст теперь смеётся над туманом, а меня больше не пугает дождь.

Была ли верна моя гипотеза, что эти твари развернулись и ушли в открытое море, потому что Б'Мот умер? Не знаю, не знаю!