Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 7

1

Я всегда слежу за старыми букинистическими магазинами. И поскольку по своим делам я бываю во всех частях города, я не раз заходил в такие места, чтобы провести лишние полчаса среди полок и стопок заплесневелых книг, с радостью находя среди них такие, что соответствуют моим многочисленным увлечениям и интересам.

В тот особенный февральский вечер я спешил домой и, пересекая узкую аллею на окраине торгового квартала, остановился с радостным трепетом. Недалеко от угла я заметил один из тех старинных книжных магазинов, который, как я был уверен, никогда не посещал раньше — узкий каркасный склад, спрятавшийся между двумя кирпичными зданиями.

У меня не имелось никаких особых планов на вечер; уже темнело, было холодно, и налетел стремительный шквал снежинок. Я вошёл в это убежище, что очень кстати привлекло моё внимание.

Помещение имело тусклое освещение, но я видел, что стою посреди множества книг, которые располагались на полках и на полу. В передней части магазина никого не было, но из задней комнаты доносился стук кастрюль, и я догадался, что у кого-то уже начался ужин. Я тихонько побродил среди этого беспорядочного нагромождения книг и, должно быть, забыл о времени, потому что совсем неожиданно рядом с моим ухом раздался пронзительный голосок:

— Может быть, вы ищете какую-то особую книгу?

Вздрогнув, я резко обернулся.

Рядом со мной, вглядываясь в моё лицо, стоял маленький человечек, самый странный из тех, что я когда-либо видел. Я могу сказать даже буквально: он выглядел крошечным, потому что его рост не превышал четырёх футов. Его кожа выглядела гладкой и туго натянутой, и такого цвета, который я мог бы описать только как сланцево-серый; кроме того, его нелепый купол головы был совершенно лысым, а на лице не имелось даже малейших следов бровей! И за всю свою жизнь я никогда не видел ничего более чёрного, чем эти глаза, которые смотрели в мои, когда человечек повторил свой вопрос:

— Может быть, вы ищете какую-то особую книгу?

Я неловко рассмеялся.

— Вы меня напугали, — сказал я. — Да нет, ничего особенного, просто осматриваюсь. Я подумал, что, может быть, смогу найти что-нибудь, чтобы унести сегодня вечером домой.

Лысый ничего не ответил, только слегка поклонился и жестом пригласил меня пройти вперёд. Двигаясь среди множества книг, я заметил, что глаза маленького человечка следят за каждым моим движением, и хотя выражение его лица не изменилось, мне показалось, что он наблюдает за мной с каким-то подобием веселья.

Я пробежал глазами по названиям, не упустив ни одного, потому что есть книги, которые я всегда ищу, как бы ни малы были мои шансы найти хоть одну из них. Но теперь, когда я рассматривал книги вокруг себя, я увидел, что никакого порядка в их расположении вообще не соблюдалось: художественная литература, биографии, наука, история, религия, техника — все они были беспорядочно перемешаны.

Возможно, ещё минут пять я искал, прежде чем отказаться от этой безнадёжной затеи, потому что у меня было не так много времени, чтобы тратить его на поиски того, что я хотел.

Маленький человечек не двигался с места, и теперь он улыбался вполне дружелюбно.

— Я очень боюсь, сэр, что вы никогда не найдёте того, что ищете.

Я был несколько нетерпелив, поэтому ответил откровенно:

— Тут я с вами согласен, я никогда не видел такого беспорядка.

— О, я только что переехал сюда, — объяснил он, всё ещё улыбаясь, — и у меня не хватило времени, чтобы привести всё в надлежащий порядок.

Я так и предполагал. Я сказал, что зайду попозже, и направился к двери.

Торговец положил руку мне на плечо.

— Постойте. Вы неверно истолковали мои слова, когда я сказал, что вы никогда не найдёте то, что ищете. Я не имел в виду беспорядок в моём магазине.

Я нахмурил брови, а он продолжил:

— Надеюсь, вы не будете слишком удивлены, доктор Уичерли, когда я заверю вас, что вполне осведомлён о существовании некоторых труднодоступных книг, за возможность владения которыми вы охотно отдали бы любую цену. И даже заплатили бы просто за то, чтобы прочесть их. Разве нет? И как бы далеко не находились эти книги, какими бы смутными ни были ваши шансы, вы всё же питаете надежду, что, возможно, когда-нибудь, по счастливой случайности, вы сможете завладеть одной из таких книг. Разве это не так?

Очень удивившись, я ответил сразу на оба его вопроса, едва сознавая, что говорю:

— Ну… да, в самом деле, да.

Лысая голова торговца добродушно покачнулась, и он махнул рукой в сторону беспорядочных стопок книг вокруг нас.

— А эти? — подчеркнул он своим пронзительным голосом. — Эти? Тьфу! Они — мусор, они — ничто! Вы не найдете там того, что ищете!

Я был поражён его горячностью.

— Наверное, нет, — неопределённо пробормотал я. — Но вы только что упомянули моё имя, а я и не подозревал, что вы меня знаете. Не могли бы вы объяснить?

— Ах, да, вы, конечно, озадачены. Вы удивляетесь, как я узнал ваше имя. Это, сэр, совершенно несущественно. Ещё больше вы удивляетесь тому, как я мог узнать о вашем тайном желании, желании прочесть так называемые «запретные книги», которые повествуют о немыслимом зле — книги, которые теперь настолько недосягаемы, что даже запрещены. Достаточно сказать, что в настоящее время я не могу не знать о ваших погружениях в таинственные и ужасные темы, потому что… ну, потому что для меня крайне важно, чтобы я это знал; следовательно, я знаю. Но я думаю, вы согласитесь, что ваши поиски таких книг довольно безнадёжны! Различные версии «Некрономикона» Альхазреда, «Атмосфера» Фламмариона, «Безымянные Культы» фон Юнцта, «Магия и Чёрное Искусство» Кейна, «Книга Эйбона» и таинственный «Король в Жёлтом» — который, если он действительно существует, должен превзойти их все — ничего из этого вы не найдёте в книжных магазинах. Даже те немногие книги, о существовании которых известно, находятся под замком. Конечно, есть и другие, более мелкие источники, но даже их нелегко раздобыть. Например, вам, вероятно, было трудно найти то самое, более позднее издание «Безымянных Культов», которое вы теперь имеете в своём распоряжении; и я полагаю, что вы находите его весьма неудовлетворительным из-за того, что цензоры подсократили страницы.

— Да, нахожу неудовлетворительным! — признался я, затаив дыхание. Меня очень удивила встреча с человеком, так много знающим о запретных книгах. Я решил ему объяснить:

— «Безымянные Культы», которые у меня есть, — это сравнительно недавнее издание 1909 года, и оно в высшей степени легкомысленное. Мне бы очень хотелось заполучить один из тех оригиналов, изданных в Германии, кажется, в начале восемнадцатого века.

Но человечек категорически отмахнулся.

— А как же «Некрономикон», — спросил он, — самая страшная из всех запрещённых книг, о которой говорят лишь намёками; вы бы многое отдали, чтобы заглянуть в неё?

— Это, — улыбнулся я, — даже выше моих самых заветных надежд!

— А если я скажу вам, что у меня здесь, в этой самой лавке, хранится подлинник «Некрономикона»?

Я и бровью не повёл.

— Нет у вас этой книги, — решительно заявил я.

Лысый смотрел не на меня, а куда-то вдаль.

— Верно, нет, — сказал он, наконец. — Я думал, вы сочтёте это заявление абсурдным.

Он вздохнул и поспешно продолжил:

— И всё же мне интересно, можете ли вы представить себе ещё большую нелепость — книгу, ещё более ужасную, чем пугающий «Некрономикон», книгу, настолько зловещую по своему размаху, что «Некрономикон» покажется вам таким же банальным, как…

— Как поваренная книга, — шутливо вставил я, потому что крошечный человечек принял теперь почти забавный вид — торжественный и одновременно серьёзный.

— Да. Книга, которая рассказывает о вещах, которые безумному Арабу никогда не снились даже в его самых диких кошмарах; на самом деле, книга даже не с этой Земли; книга, которая восходит к самому началу и тому, что находится за пределами начала; которая исходит из самых умов тех существ, что создали всех остальных!

Я посмотрел на торговца с внезапным подозрением, затем цинично улыбнулся.

— Вы хотите сказать, что у вас нет «Некрономикона», но есть такая книга, которую вы описываете?

Глаза человечка на мгновение задержались на мне, и только на миг в них появился блеск.

Он сказал:

— Вы осмелитесь позволить мне показать её вам?

— Да, покажите мне эту книгу, во что бы то ни стало!

— Очень хорошо. Пожалуйста, подождите здесь минутку.

Я с сомнением ждал, впервые задумавшись о действительно необычном аспекте этого дела. Я вдруг вспомнил историю, которую читал некоторое время назад, что-то о человеке, который зашёл в старый книжный магазин и погрузился в круговорот странных приключений, связанных с вампирами. Меня встревожило то, что эта история всплыла у меня в голове именно сейчас, но я улыбнулся при мысли о том, что со мной может случиться что-то нехорошее; этот маленький синеватый человечек был действительно довольно странным типом, но он не соответствовал моим представлениям о вампирах.

В этот момент он вернулся с огромной книгой, которая по высоте составляла половину его роста.

— Вы должны понять, — проговорил он, — что то, что я вам скажу, не должно восприниматься скептически. Очень важно, чтобы вы знали некоторые вещи об этой книге, — торговец крепко прижал её к себе, — которые покажутся вам невероятными. Во-первых, я должен вам сообщить, что она не принадлежит ни мне, ни кому бы то ни было на этой Земле: это первая невероятная вещь, в которую вы должны поверить. Если бы мне и в самом деле пришлось объяснять вам, кому она принадлежит, я бы сказал — космосу и всем столетиям, которые были, есть и будут. Это самая отвратительная книга во вселенной, и если бы не она, я… но нет, я не скажу вам этого сейчас. Сейчас я сообщу только, что я — хранитель этой книги, теперешний хранитель, и вы никогда не сможете себе представить, какие ужасные переходы во времени и пространстве я совершил.

Можно ли винить меня за то, что я начал пятиться к двери? Можно ли винить меня за то, что я захотел уйти оттуда? В моём сознании росло подозрение, что этот человек сошёл с ума, и теперь я это понял. Но следующие слова я произнёс именно потому, что не знал, что ещё сказать:

— И вы хотите продать мне эту книгу?

Торговец ещё пристальнее вгляделся в меня.

— Её нельзя купить за все богатства этой или любой другой планеты. Нет, я просто хочу, чтобы вы прочли её. Я очень хочу, чтобы вы её прочли. Вы можете взять книгу к себе на дом, если хотите. Видите ли, я знаю, что, несмотря на ваш скептицизм, вас снедает любопытство.

Человечек был прав. И всё же, почему я не мог решиться? Было что-то очень странное во всём этом, нечто, что не проявлялось на поверхности, что-то неуловимое и почти пугающее. До сих пор он намекал на многое, но не сказал мне ровным счётом ничего. Он был слишком решителен в том, чтобы навязать мне эту книгу, и что-то подсказывало мне, что если он так сильно хочет, чтобы я её прочел, то лучше мне этого не делать.

— Нет, спасибо, — пробормотал я, и, не пытаясь скрыть дрожь, отвернулся.

С меня было достаточно. Его глаза выглядели слишком чёрными. Но торговец, казалось, предвидел мой отказ, и в дверях снова схватил меня за руку.

— Вы должны знать, — сказал он, — что если бы вы не пришли сюда, я рано или поздно принёс бы вам эту книгу. Исходя из того, что я знаю о вас и о ваших оккультных занятиях, следует вывод, что именно вам следует доверить эту книгу. Я понимаю, что всего лишь намекнул вам на некоторые вещи и ничего не сказал, но больше я ничего не могу сделать. Вы должны прочитать эту книгу, тогда вы всё поймёте.

Положив руку на дверь, я на один роковой миг замешкался. В этот момент книга выскользнула из-под его руки, и человечек с жадностью прижал её ко мне, наполовину вытолкнув меня за дверь в сумерки приближающейся ночи; и вот я стою с этим тяжёлым фолиантом в руках, озадаченный, наполовину рассерженный, но всё же смеющий надеяться, что наконец-то обладаю чем-то важным. Усмехнувшись и пожав плечами, я направился домой.

2

Мои надежды более чем оправдались, как я вскоре установил, оказавшись в своём уединённом жилище. Книга с обложками, обшитыми металлом, была огромной — размером с большой гроссбух, и очень толстой. Переплёт из чёрной выцветшей ткани, незнакомой мне, и пожелтевшие страницы тоже оказались какой-то странной, упругой фактуры. Страницы были исписаны странными угловатыми символами, длинными, узкими и строго перпендикулярными. Я попытался найти ключевое слово или символ, но они отсутствовали, поэтому я уставился на страницы, задаваясь вопросом, как мне расшифровать их.

И тут случилось нечто странное, что должно было стать лишь первым из многих удивительных событий того вечера. Пока я смотрел и продолжал смотреть на эти сбивающие с толку страницы, мне показалось, что один из символов шевельнулся, совсем чуть-чуть; и когда я пристально всмотрелся в текст, стало ясно, что символы действительно двигались, пока мои глаза пробегали по строчкам — перестраиваясь очень быстро, извиваясь и скручиваясь, подобно множеству крошечных змей. Благодаря таким странным извивающимся движениям я больше не удивлялся значению этих символов, ибо они вдруг стали ясными, яркими и полными смысла, запечатлевшись в моём сознании в виде множества слов и предложений. Я понял, что действительно наткнулся на нечто очень важное.

Книга, казалось, источала невидимую ауру зла, которая сначала нервировала меня, а затем стала доставлять удовольствие, и я решил не терять времени и погрузился в работу.

Усевшись на край библиотечного стола, я разложил перед собой книгу и придвинул лампу поближе. Чувствуя комфорт от пылающего справа от меня камина, я открыл первую страницу книги и начал читать самое фантастическое, я бы даже сказал, безумное сочинение, которое мне когда-либо доводилось читать; но из-за всего этого, я не могу быть сейчас уверен в том, что действительно читал книгу, а не пребывал в состоянии безумия.

Но вот оно, почти слово в слово, каким я его так отчётливо помню:

Тот, кто завладеет этой книгой, должен быть предупреждён, и данное Предисловие должно служить этой цели. Обладатель этой книги должен быть мудр, чтобы бежать от неё — но не сможет. Его любопытство уже возбуждено, и, читая даже эти несколько предостерегающих слов, он не удержится от дальнейшего чтения; а продолжая дальше, он будет запутан, станет частью заговора и слишком поздно поймёт, что остаётся только одна печальная альтернатива — побег.

Таково ужасное проклятие этой книги. Но как Они должны смеяться от радости!

Знайте же, кто прочтёт это, что я, Тлавиир из Вурла, настоящим подписываюсь под историей и происхождением сей книги, чтобы все люди во все грядущие времена могли тщательно обдумать её содержание, прежде чем поддаться любопытству, присущему всем людям во Вселенной. У меня не было такого предупреждения, и по причине моей глупости мне суждено быть первым хранителем. Я сам ещё не знаю, что это может означать, ибо, как бы я ни старался, я не могу забыть своего друга Катульна, который, сам того не ведая, запустил этот ужасный план богов, и то, какая судьба его ожидала.

Катульн всегда был загадкой для тех, кто его знал, за исключением, пожалуй, меня. Даже в детстве он проявлял ненасытное любопытство к тем глубоким тайнам времени и пространства, которые, как говорили мудрецы Вурла, не должны были знать или искать простые люди.

Катульн не мог понять, почему всё должно быть именно так.

Мы вместе выросли и вместе поступили в университет, и там Катульн стал таким страстным учеником в науках, особенно в сложной математике, что постоянно удивлял профессоров.

Мы вместе покинули университет, я — чтобы продолжить дело своего отца, а Катульн, получив должность ассистента профессора, продолжил некоторые свои занятия.

Я никогда не мог понять, почему он доверял мне, как никому другому, разве только потому, что я слушал его теории с истинной серьёзностью. Я был очарован некоторыми его мыслями. Тем не менее, я не могу не признать, что временами его голос звучал довольно дико.

— Вот мы здесь, — говорил он с трепетом, — крошечные пылинки на поверхности планеты Вурл, в глубине двадцать третьей туманности. Великие учёные говорили нам об этом так же, как и о нашем нынешнем местонахождении. Но какова наша цель — конечная? Здесь у нас есть наша вращающаяся планета, наша вращающаяся система, наша дрейфующая туманность — но одна из миллионов, что движутся, образуя то, что мы называем Вселенной, Вселенной, о которой мы должны сказать то, что это всего лишь частица, несущаяся вперёд с другими частицами — куда? и к какой судьбе? и с какой целью?… Пожалуй, следует говорить: для чьей цели?

И мы никогда не узнаем, должны ли мы всегда оставаться прикованными к этой жалкой маленькой планете? Я не думаю, Тлавиир. Человек за миллион лет может покорить звёзды. Но это произойдёт не при моей жизни; и я не могу ждать; и кроме того, моя жажда больше, чем простое владение звёздами. Послушай, Тлавиир: представь себе, что можно найти способ проецировать себя не среди звезд, а за их пределы — за пределы космической сферы звёзд! Достичь точки, полностью находящейся снаружи… оттуда наблюдать за работой космической пыли в потоке времени. В конце концов, времени ведь нет, не так ли? Разве пространство и время не должны быть одним и тем же, сосуществовать и соотноситься друг с другом? Разве ты не видишь? И проецировать свое «я» за пределы пространства — разве это не стало бы реализацией нашего хвалёного бессмертия? И будь уверен, выход есть.

Я не мог полностью переварить эти фантастические рассуждения, но и не отрицал возможной истинности его теорий. Существовало несколько старых книг, на которые Катульн часто ссылался, и я думаю, что именно эти книги заставляли его временами строить подобные теории, ведущие в странном направлении.

— А как насчёт тех суеверий, Тлавиир, которые дошли до нас от древних, что населяли Вурл много веков назад? И почему мы должны говорить о суевериях и мифах? Почему человек должен насмехаться над тем, чего он не может понять? Вполне логично, что у этих суеверий и мифов имелась определённая причина для существования: я прочитал некоторые древние рукописи и убедился в этом. Кто знает? — возможно, чьи-то зондирующие пальцы извне проникли внутрь и коснулись Вурла много веков назад, тем самым породив сказки, относительно которых мы очень хорошо знаем, что они не могли родиться в обычном воображении. Вот почему, Тлавиир, я иногда думаю, что ошибаюсь, ища путь наружу; возможно, человеку лучше не пытаться: он может узнать то, чего лучше не знать.

Но размышления такого рода приходили к Катульну лишь изредка. Чаще он показывал мне пачки бумаг с расчётами и какими-то геометрическими рисунками, бесконечными углами и кривыми, каких я никогда раньше не видел, и некоторые из них казались настолько дьявольски искажёнными, что выпрыгивали из бумаги прямо на меня! Когда Катульн пытался объяснить свои вычисления, я никогда не мог понять его рассуждения дальше определенного пункта, хотя его объяснения плюс его энтузиазм делали всё это вполне логичным.

Насколько я мог понять, существует почти бесконечное число пространственных измерений, некоторые из которых соприкасаются с нашими собственными и могут быть использованы в качестве катапульт, если только можно проникнуть через невидимую и тонкую границу между нашим пространством и этими гиперпространствами. Я никогда не придавал особого значения измерениям, выходящим за пределы наших привычных трёх, но Катульн казался очень уверенным.

— Должен быть какой-то выход, Тлавиир. Я установил это безо всяких сомнений. И теперь я уверен, что работаю над правильным решением. Я скоро найду его.

Да, мой друг нашёл его. Он действительно нашёл решение и продвинулся дальше, чем смог или сможет любой другой смертный. Он не мог знать….

Только вскоре после нашего последнего разговора с ним Катульн исчез без следа и причины, был объявлен мёртвым, и даже я, которому он доверил все свои надежды, не подозревал, что когда-нибудь увижу его снова. Но я увидел.

Прошло двадцать долгих лет, когда Катульн вернулся так же внезапно, как и ушёл, и явился прямо ко мне. Самое удивительное, что он ни на день не постарел с тех пор, как я видел его в последний раз, двадцать лет назад! Но годы легли на меня тяжёлым грузом, и Катульн, казалось, был потрясён тем, что я так изменился.

Он рассказал мне свою историю.

— Мне это удалось, Тлавиир. Я знал, что нахожусь на правильном пути в своих расчётах, но всё могло быть впустую, если бы я не истолковал отрывок в одной из этих древних книг; это было своего рода заклинание, сама сущность зла, что открывало дверь, когда слова произносились в соответствии с моим исчислением измерений. Смысл этого заклинания я не могу сказать тебе сейчас, но оно должно было предупредить меня, что задуманный мной план не приведёт к добру. Тем не менее, я осмелился; я уже зашёл слишком далеко, чтобы поворачивать назад.

Я осуществил свой план, чувствуя себя немного глупо, возможно, только надеясь, но, не зная, что это была комбинация, которую я так долго искал. На мгновение мне показалось, что ничего не произошло, и всё же я ощутил перемену. Что-то случилось с моим зрением; всё стало размытым, но быстро превращалось в чёткую гротескность невозможных углов и плоскостей.

Но прежде, чем это видение стало вполне определённым, меня вырвало наружу, Тлавиир, за пределы искривления пространства, в пространство за пределами пространства, где даже свет поворачивается вспять из-за отсутствия времени! Всё прекратилось: видение и звук, время, измерение и сравнение. У меня оставалось только осознание, но осознание бесконечно более острое, чем просто физическое. Я… я был умом!

Что касается Их… теперь я знаю, Тлавиир, и это именно то, чего я боялся. Их нельзя представить как Существ, или Созданий, или что-либо знакомое нам, ни одно слово тут не подходит. Они — силы чистого Зла, источник всего зла, которое когда-либо было, есть и будет! Иногда Они проникают внутрь. Есть цель.

Катульн коснулся рукой своего лба.

— Есть многое… очень многое, Тлавиир. Всё не так ясно, как было. Но я начинаю вспоминать! Я начинаю… я думаю, что эти сущности Зла развлекались, Тлавиир… У них имелось какое-то развлечение, которое я сейчас не могу понять. Возможно, Их позабавило то, что мне удалось оказаться среди Них. Несомненно, ни одно живое существо не делало этого раньше. Теперь я понимаю, что если бы Они захотели, то могли бы произнести слово, которое взорвало бы и уничтожило меня. Если бы Они пожелали! Вместо этого Они держали меня среди Них. Было что-то… что-то в Их веселье.

Ты помнишь один давний разговор, Тлавиир, когда я предположил, что наша вселенная — всего лишь частица среди других частиц, несущаяся куда-то, к какой-то судьбе, с какой-то целью?

Помнишь ли ты также, что я сказал: может быть, человеку лучше не знать… некоторых вещей?

Я научился многим вещам, Тлавиир, и сейчас мне жаль, что я их узнал. Чудовищные вещи. Откуда взялся Космос… и почему… и его конечная судьба — не из приятных. Самое ужасное, что я начинаю вспоминать… обряды… совершаемые этими Злобными Существами… обряды, вовлекающие Космос самым дьявольским образом…

Я даже не удивлялся своему присутствию Там. Всё было Умом, и Ум был всем. Казалось, что я выглядел большим среди Них… умышленно одним из Них… помогая осуществлять некоторые из этих грандиозных обрядов… принимая участие в Их зловещем развлечении. Но в одно и то же время, по какому-то необъяснимому и непостижимому сверхъестественному обстоятельству, мне казалось, что я отстранён и ничтожен, что я — зритель лишь какой-то малой части целого. Казалось, что я смешивался с Ними на протяжении бесчисленных тысячелетий, но опять же это была лишь малая часть того, что мы называем «временем».

Но теперь… теперь я знаю, что Они просто некоторое время играли со мной подобно ребёнку, что играет с новой игрушкой, а затем устает от неё. Они выбросили меня назад, Тлавиир, и вот я снова на Вурле. Сначала я подумал, что очнулся от очень дурного сна, но мне не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что Вурл прошёл двадцать лет по своему предназначенному пути в течение тех многих тысячелетий или тех нескольких секунд, что я находился в том месте, где нет времени!

— И ты вернешься туда снова? — с жаром спросил я Катульна, потому что искренне поверил его рассказу.

— Я не могу, даже если бы захотел, и ни один смертный не сможет снова. Они закрыли путь теперь на все времена, и это хорошо.

Для Них, как я уже сказал, я был всего лишь минутным развлечением, но не таким уж незначительным, потому что Они предупредили меня! Они отбросили меня назад, и это было предупреждением: если я когда-нибудь открою другому смертному малейшую из тайн, которые я узнал, или упомяну какую-либо часть или цель ужасных ритуалов, что я видел, моя душа будет разбита на миллион осколков, и эти мучительные осколки разлетятся с воплями по всему космосу! Вот почему, Тлавиир, я не смею сказать тебе ничего сверх этого. Всё больше и больше воспоминаний приходит ко мне, но я не осмеливаюсь говорить о таких вещах.

Потому что… я знаю, что Они могут проникнуть внутрь!

С того дня ни Катульн, ни я больше не упоминали о его пребывании «снаружи». Долгое время я не мог забыть того, на что он намекал, но как ужасно, должно быть, было то, о чём он не решался рассказывать!

Прошло несколько лет, и всё это стало более или менее мифом в моём сознании. Но легко было заметить, что с Катульном всё происходило по-другому. Двадцать лет, которые он пропустил, теперь протянули злые пальцы и взяли своё. Досада, недовольство, беспокойные размышления ума — всё это привело к плачевным изменениям его личности.

Однажды он пришёл ко мне и высказал мысль, что преследовала его. Он сказал, что не может молчать, как раньше. Его тошнило от слепого стремления людей к знаниям. В его власти было дать им ответы на вопросы относительно тайн космоса, которые учёные искали медленно в течение многих лет. Катульн мог поведать и о других вещах, о которых они никогда не догадывались. И как бы ни были ужасны эти тайны, человек должен знать всё. Мысли и воспоминания, теснившиеся в измученном мозгу Катульны, требовали выхода, и таковой имелся лишь один: мой друг решил записать историю своего приключения «снаружи», рассказать обо всём, что он пережил и чему научился.

Что же касается предупреждения, которое дали ему Сущности Зла, то это ничего не значило.

— Прошли годы, — рассуждал Катульн, — и Они, конечно же, забыли; мы ничтожны, а Они управляют вселенными.

Я не возражал. Как и Катульн, теперь, когда прошли годы, я думал, что предупреждение этих Внешних Существ было мелочью.

Таким образом, было положено начало их коварной игре….

Я никогда не забуду ту ночь, когда судьба обрушилась на город Бхуульм. Я покинул город всего за несколько часов до этого, сопровождая один из своих караванов в ближайший соседний город, доступ к которому вёл через извилистый проход в окружающем горном хребте. Переход был совершён без происшествий, и, поскольку мои дела были закончены, я спешил домой один и находился уже далеко в горах, когда странная тьма опустилась так таинственно и преждевременно. Вскоре после этого я увидел длинную багровую ленту, появившуюся из космоса. Она на мгновение застыла, а затем скрылась из виду прямо за горной грядой впереди меня.

Я поспешно пришпорил лошадь, уже чувствуя себя несчастным.

Когда я, наконец, протиснулся через проход и увидел город, лента исчезла, всё было тихо, и тишина эта, казалось, кричала в агонии бледным звёздам, испуганно глядящим вниз.

Я вошёл в город и наткнулся на человека, ползающего по улице, и когда я наклонился, чтобы помочь ему, он, казалось, не увидел меня, но кричал, снова и снова, что-то о «фигуре», которая скользила вниз по ручью. Затем он впал в безумие, испуская слюни, я оставил его лежать и пошёл дальше, в самое сердце города.

Это случилось незадолго до того, как полный грехов ужас обрушился на меня. Всё население стало не только невменяемым, но и совершенно слепым. Некоторые лежали неподвижно на улицах, в милосердном забытьи; некоторые всё ещё корчились и неразборчиво бормотали о чём-то, что спустилось, чтобы взорвать их разум и зрение, а другие жалостливо бродили вокруг, ошеломлённые и хнычущие.

Я бросился к дому своего друга Катульна, но уже знал, что опоздал. Я нашёл то, что и ожидал: он был мёртв. Но его тело стало практически неузнаваемым. Его сплошь покрывали крошечные голубые дырочки, наводящие на жуткие мысли. Его конечности были ужасно искалечены и переломаны. Глаза были вырваны из орбит, а на лице зияли две огромные дыры, из которых что-то сочилось. И его губы растянулись в такой застывшей, преувеличенной улыбке, что я быстро отвернулся.

Повсюду в доме лежали разрозненные страницы, на которых я узнал почерк моего друга. Я хорошо понимал, что это за записи и что они предвещают; но во внезапном безумном исступлении я собрал их все, запихнул их под свою одежду и убежал оттуда в поспешном ужасе.

Я пересёк три великих океана Вурла и после многих злоключений достиг Ненавистного Континента Длууг. Я поднялся по извилистым внутренним горам и спустился в низины, полные тех существ, которые, как предполагалось, покинули лик Вурла много веков назад. Медленно, неумолимо я прокладывал свой опасный путь вперёд и, наконец, полумертвый от боли и усталости, достиг своей цели — полумифического города таинственной и фанатичной жреческой секты, столь уединённой, что только слухи о её существовании достигали внешних сфер Вурла.

Меня приняли, и о моих ранах позаботились; ибо всех, кому удаётся туда добраться, приветствуют и не задают лишних вопросов.

Так случилось, что в тишине моих временных покоев в этом глубоко скрытом городе я, наконец, осмелился заглянуть в тайные складки своей одежды и вытащить те страницы, которые Катульн написал до того, как на него обрушилась погибель. Разложив их по порядку, я увидел, что Катульн получил разрешение закончить свой трактат. И почему-то этот факт выглядел более тревожным, чем если бы Катульна внезапно прервали, прежде чем он успел закончить.

Я с трепетом начал читать и полностью погрузился в написанное. Но вскоре я столкнулся с первыми намеками Катульны на космические ужасы, которые ему предстояло открыть, и меня одолели сомнения. Я стал читать дальше… ещё несколько страниц… я был потрясён и напуган… Тогда я пал духом, мне захотелось остановиться и уничтожить эти страницы навсегда, но я обнаружил, к своему невыразимому ужасу, что не могу этого сделать! Воля, которая не являлась моей собственной, заставила меня читать дальше… всё вокруг меня перестало существовать… я больше не был связан с Вурлом, но меня затянуло, если не физически, то по ощущениям в самую середину этих безумных страниц…

В течение всей ночи, с головокружением, с отвращением в душе, я просматривал эти всё раскрывающие страницы, которые неумолимо, но верно двигались к завершающей, кульминационной необъятности, от которой мой мозг похолодел.

Уже забрезжил угрюмый рассвет, когда я закончил этот ужасный трактат и проклинал всех богов, которые существовали, ибо тогда я всё узнал! Дурак, каким же я был дураком! Глупо было думать, что на такой крошечной планете как Вурл или даже во всей сфере космоса может найтись место, где можно спрятаться от Них! Я дурак, потому что не уничтожил эти страницы полностью, не читая их! Но было уже слишком поздно; вечная панихида по всему человечеству: «Слишком поздно!» Я поддался этому смертельному и алчному заклятому врагу — любопытству. Я прочёл и был совершенно, и чертовски обречён!

И вот, словно в ответ на мои проклятия, издалека донёсся издевательский смешок, а потом ещё ближе, верхом на ветре со звёзд, слабый и ясный… странное шипение и движение, как будто каждый отдельный атом планеты Вурл бесконечно отклонился от своего пути… сильный холод… какой-то багровый блеск, который внезапно вспыхнул, заполнив всю комнату вокруг меня… а потом…

Кажется, я пытался закричать, но каждая последующая попытка достигала определённого предела в моём горле и останавливалась. Как я могу передать душераздирающий ужас того момента, когда из небытия передо мной возникла какая-то тварь, бесформенная, извивающаяся масса, зеленоватая и флуоресцирующая, осязаемая и ощутимая — неописуемая, потому что она постоянно менялась, исчезая по краям, как будто это была проекция, идущая из какого-то другого пространства или измерения. В этот момент я вспомнил слова, сказанные мне Катульном: «Потому что я знаю, Тлавиир, что Они могут проникнуть внутрь!» В этот момент я понял, что за существо стоит передо мной… понял, что это была та самая «фигура», которая спустилась на город Бхуульм много месяцев назад, чтобы уничтожить всех разумных существ…

Я знал, что должен кричать, чтобы спасти свой разум; пытался снова и снова, но не мог; а потом, когда я закрыл глаза от ослепительного блеска и почувствовал, как мой разум медленно ускользает, мне показалось, что от этого существа исходит сияние, которое успокаивающе холодит мой мозг. Первая ледяная волна ужаса прошла по мне и оставила меня спокойным с той абсолютной бесстрастностью, что рождается в безнадёжности.

Вот так и случилось, что там, на холодном рассвете этого безымянного города, я услышал приговор судьбы, что должна была стать моей.

Я говорю «услышал», но звука не было. Это существо выглядело полихроматическим, с переплетением цветов, многие из которых, я был уверен, были чужды этой вселенной. И с каждым мерцающим изменением цвета в моём мозгу пульсировали слова его послания.

Судьба, уготованная мне, не должна повторять судьбу Катульна или участь тех несчастных в городе Бхуульме, ибо я становился тем самым лейтмотивом, на котором Они основывали свой план издевательской игры с человечеством. До тех пор, пока индивидуум, которого я знал как Катульн, не нашёл путь Туда, Они даже не подозревали о существовании таких животных на крошечных планетах. Приглядевшись внимательнее, Они обнаружили, что многие планеты изобилуют подобными существами, и Их позабавила колоссальная наглость одного из этих существ. Исследуя разум Катульна, Они обнаружили, что именно врождённое любопытство заставило его искать ответы на галактические тайны и, наконец, найти выход Туда. Этот феномен любопытства или стремления, как Они обнаружили, был универсальным, врождённым качеством этих существ. Более того, это являлось качеством добра, которому Они, будучи силами чистого зла, противостояли.

Тогда-то они и задумали подшутить над нами.

Они сбросили Катульна обратно на Вурл с тем страшным предупреждением, которое он почти прошептал мне. Для них, находящихся вне времени и потому вездесущих, явления, которые Катульн знал как «прошлое» и «будущее», были едины.

Они предвидели, что Катульн не прислушается к этому предупреждению!

И [продолжало рассказывать мне существо] хорошо зная его судьбу, я имел все возможности уничтожить те страницы, что он написал. Но было предсказано, даже предопределено, что я буду их читать! И теперь эти страницы никогда не будут уничтожены. Мне следует переплести их в книгу, что будет нетленной на протяжении веков, и на эту книгу они наложат проклятие, ожидающее любого, кто осмелится её прочитать. И в качестве стимула для этой чудовищной игры Внешних Сил, задуманной ими для собственного развлечения, я должен предварить книгу предупреждением для всех людей. Тогда пусть пренебрегает предупреждением тот, кто посмеет. Читая дальше, он не сможет повернуть назад; он будет вынужден читать до конца, и на него обрушится проклятие. И только когда найдётся человек, что осмелится прочесть эту книгу, я буду освобождён.

Что же касается проклятия [продолжало мне говорить то существо] и моей непосредственной судьбы, то они ещё не определены. Возможно, оно возьмёт меня Туда. Такие вещи, как стремление, эмоции и разум в связи с крошечными мотыльками, которых Они недавно открыли на этих планетах, вызвали у Них временный интерес, и эксперименты с людьми могут развлечь Их.

Только Они могут задумать такой дьяволизм. Существо уже ушло, и я, Тлавиир, заканчиваю своё предостерегающее предисловие; но я чувствую, что написал эти слова под всепроникающим наблюдением. Теперь мне кажется, что я слышу бесконечно далёкие крики ликования… или это только моё воображение? Но нет: очень близко к моему уху сейчас, когда я пишу эти последние слова, раздаётся тот пронзительный и зловещий смешок, который, как я знаю, не является воображением. Он хочет напомнить мне, что то, что я пишу, всё, всё есть лишь часть Их плана, которого не избежать.

3

Раскрытая книга лежала передо мной на столе. Так заканчивалось Предисловие на развороте слева; правая сторона была пустой, и за ней следовало много страниц.

Долгое время я сидел в абсолютной тишине комнаты, размышляя, полный изумления от того, что только что прочитал, гадая, какие тайны зла могут открыться мне на последующих страницах. Даже то, о чем говорилось в предисловии, наводило на определённые размышления. Я с ужасом вспомнил, как этот крошечный человек цвета грифельной доски хотел, чтобы я прочёл книгу, и я задумался: действительно ли проклятие перейдёт на меня, если я осмелюсь перевернуть страницу и читать дальше?

Внезапно я пришёл в себя и тихо рассмеялся.

— Чушь! О чём я думаю? — громко спросил я, обращаясь к комнате. — Такого не может быть!

Моя рука потянулась, чтобы перевернуть страницу…

Полено в камине резко щёлкнуло. Я встал, чтобы снова разжечь огонь, заметив, что часы на каминной полке показывали двадцать минут до полуночи. Впервые я почувствовал холод, который проник в комнату.

Когда я оторвался от своего занятия, то увидел маленького человечка из книжного магазина, который очень тихо стоял у стола.

Теперь, по всем правилам приличия, я должен был испытать шок, удивление или испуг — позже я удивлялся, почему я не был шокирован; но в тот момент я не испытывал ни того, ни другого. Мне следовало бы, по крайней мере, оказать ему любезность и спросить, как он узнал мой адрес или как ему удалось войти в мою комнату, очень прочную дверь которой я определённо запирал!.. но в тот момент, когда я повернулся к нему лицом, мне только казалось, что я думаю о том, как всё это было очень уместно… что он оказался там очень кстати… имелось несколько чертовски загадочных моментов в книге, которые я хотел бы прояснить. О, я, конечно, знал, что всё это только сон, знал, что именно поэтому всё это так нелогично!

Маленький человечек заговорил раньше меня, как бы отвечая на самый первый вопрос, что я собирался задать.

— Нет, я не тот Тлавиир, чьё предупреждение вы только что прочли, — сказал он с монотонностью, что наводила на мысль о бесконечной усталости от повторения этой фразы. — Дело в том, что мы, возможно, никогда не узнаем, сколько эонов назад началось это дьявольское дело; та самая часть космоса, где появилась Книга, возможно, давно канула в небытие. Но, несмотря на всё это, я тоже не принадлежу к вашему миру. Давным-давно на моей родной планете, о местонахождении которой я давно позабыл, книга пришла ко мне почти так же, как она пришла к вам, — её принёс мне странный человек не из нашего мира, он прошёл с книгой сквозь века и внешние пространства. Я был заядлым исследователем доисторических существ из смутных легенд, которые, как предполагалось, населяли мой мир до того, как он выплыл на свет из темноты. Сейчас вы читали книгу в той же манере, как и я — с нетерпением. И точно так же, как вы сейчас сомневаетесь — ужасаясь мысли о том, какой необъятной она может быть, — так же сомневался и я. Вы не решаетесь читать дальше — и я точно также испытывал сомнения. Но, в конце концов…

Я нетерпеливо замахал руками в ответ на мысль, которую этот торговец книгами пытался мне внушить. Какой бы ни была эта мистификация, всё это выглядело глупо. Правда, я всегда был человеком с богатым воображением, моя библиотека состояла из самой странной литературы, когда-либо написанной, но всегда глубоко в моём сознании присутствовало безопасное и удобное знание, что это просто литература и ничего больше. Но теперь — просить меня поверить, что на эту книгу наложено проклятие, что оно переходит на того, кто читает… что книга пришла сюда через космос и сквозь века с какой-то чужой планеты… принесена сюда этим человеком, который утверждает, что он не из этого мира — это было уже слишком. Это было уже слишком! Вот из таких вещей и рождается фантастика.

С этими мыслями я снова потянулся к книге. Но… слава Богу! — моя рука в ужасе отпрянула, когда я вновь увидел эти странные, извивающиеся символы на открытой странице. Их многозначительность пробудила во мне некую осознанность, ибо я понял, что эти символы не могли быть написаны на этой Земле!

Внезапно я почувствовал, что дрожу. Вся моя уверенность исчезла в одно мгновение, когда мой расстроенный ум вдруг почувствовал, что некие существа прячутся вне поля зрения и звука, но очень близко…

Маленький торговец наблюдал за моими движениями с напряжённым ожиданием и нетерпением, и когда моя рука отпрянула, всё его существо выразило разочарование и временное поражение. Но это длилось лишь мгновение, а потом он тоже, казалось, почувствовал чьё-то невидимое присутствие рядом — он застыл неподвижно, с высоко поднятой головой, словно прислушиваясь к чему-то, чего я не мог слышать и не должен был слышать. С минуту он стоял так, прежде чем заговорить снова, и теперь его голос, вновь стал усталым и печальным:

— Да, вы упорно верили, что всё это было какой-то мистификацией, но теперь, как и все остальные, вы знаете другое. Вам доставляет удовольствие копаться в странных и ужасных вещах, и я надеялся, что вы будете тем самым… Но так случалось всегда.

На краю вашей солнечной системы есть планета, называемая вами Плутоном, там я встретил жителя, который, как и вы, очень интересовался древними и ужасными суевериями своей планеты. Он также прочёл Предисловие, как и вы только что; его тоже мучила ужасная неуверенность, но мужество покинуло его, и он бежал от меня и Книги, как бежал бы от чумы, и поэтому я понял, что снова потерпел неудачу в этом гротеске, что я ещё не освободился от проклятия. Но это случилось так давно, и нигде я не могу избежать тех мук ума и души, которые Они причиняют мне по своей воле! Ибо именно от Них я черпаю невосприимчивость к ужасам внешнего пространства и той доселе неведомой Силы тьмы, которая превосходит силу света, и благодаря ей могу пересекать пространство между планетами и между галактиками. Но ни одного мгновения, ни одной моей собственной мысли!

Вы не можете знать, как это ужасно! Иногда посреди ночи Они проецируют на меня богохульную Фигуру, беззубый рот которой открывается и закрывается в непристойном, беззвучном звуке. Она сидит у меня на груди, чтобы исполнить гротескный обряд, во время которого сама моя личность теряется в хаотическом беспорядке, а мой ум катится среди грохочущей монодии звёзд, в ту безграничную бездну за предельным изогнутым краем космического пространства, где Они пребывают в созерцании чудовищной катастрофы космоса; нет, это больше, чем созерцание, дело началось, теперь делается, и Там я помогал в этом деле, сама необъятность которого свела бы с ума того, кто бы узнал о нём. Я бы приветствовал безумие, но Они даже не позволяют мне сойти с ума!

Его голос, ранее тонкий и резкий, теперь превратился в пронзительный визг.

— Но, — сказал я, наконец, с каким-то торжеством, — если вы так хотите, чтобы я прочёл эту книгу, то все те вещи, что вы мне тут рассказываете, вредят вашей цели, если всё это безумие не является сном, в который я верю!

Торговец почти пошатнулся, когда поднёс руку к голове.

— Это потому, что вы не знаете злобной хитрости Тех, кто задумал этот план. Сами мои мысли, слова, которые я говорю, исходят от Них! Я принадлежу Им!

Человечек сделал почти незаметную паузу, во время которой он, казалось, снова прислушался к тому, чего я не слышал, и затем он продолжил:

— …но подумайте хорошенько… книга раскрывает тайны, которые могут быть вашими… знания, о которых вы едва ли смели мечтать… почему вы даже не подумали связать упомянутого в предисловии «Катульна» с тем самым вечно проклятым Ктулху со щупальцами, что, по слухам, пришёл на Землю миллионы лет назад с планеты Сатурн, на которую он ранее бежал из глубин за пределами вашей солнечной системы? Вы можете узнать, откуда явился малоизвестный и отвратительный Цатоккуа, и почему… и другие непристойности из нечеловеческих легенд, на которые есть намёки в вашем «Некрономиконе» и других запрещённых книгах: Н'ьярлотатеп, и Хастур, и отвратительные Ми-Го; страшный и всезнающий Йок-Зотот, тяжеловесный Чаугнар Фаугн с хоботом, и Бех-Мот Пожиратель… вы будете беседовать с Шепчущим во Тьме… вы узнаете значение Демона, что бродит среди звёзд, и узрите охотников из-за Пределов… вы узнаете сам источник тех Гончих Тиндалоса, которые обитают в хаотичной, туманной вселенной на самом краю космоса, и которые находятся в союзе с Теми, Кто Снаружи… все эти вещи, с которыми вы связаны… смутно знакомые вам из прочитанных манускриптов, вы узнаете о них и многое другое. На страницах этой Книги, повествующей о том, что было до самого начала, раскрываются тайны, которые даже самые дикие полёты вашего воображения не могут начать постигать… ваш ум, теперь такой ничтожный, расширится, чтобы охватить эту бесконечную тайну всей материи, и вы можете узнать, каким образом весь космос был извергнут злой мыслью в разуме чудовищного Существа во Тьме… вы увидите, что этот космос, который мы считаем бесконечным, есть только атом в их бесконечности, и вы увидите ужасающее положение нашего космоса в этой большей бесконечности, и непристойные ритуалы, в которых он играет неотъемлемую роль… вы будете знать историю солнц и туманностей, и ваша сила будет заключаться в телесном перемещении между планетами или даже между галактиками, настолько удалёнными, что их свет ещё не достиг Земли…

Как я могу описать эти несколько минут? Его пронзительный голос неумолимо продолжал звучать, раскрытая книга лежала на столе между нами, пламя в камине отбрасывало мерцающие тени по комнате; я стоял, напряжённо выпрямившись, положив одну руку на стол; голова у меня шла кругом, пытаясь осознать всю важность того, что лысый человечек говорил мне, и, пытаясь взвесить одно против другого — то, во что я смел верить и во что боялся верить!

И всё время, пока торговец говорил, он стоял в таком положении, что я подумал: он прислушивается… прислушивается… к чему?

И пока он говорил, его взгляд был устремлен не на меня, а через моё плечо на каминную полку, где стояли часы… Один раз, когда человечек говорил, я медленно подвинул руку вперёд, чтобы почти коснуться книги, но почти незаметное изменение тембра его голоса заставило меня отдёрнуть руку. И всё время, пока торговец извергал свои бессвязные фразы — являлось ли это ошеломляющим эффектом его слов на мой мозг или нет, я никогда не узнаю — я, казалось, всё яснее ощущал присутствие тех невидимых сил, что притаились поблизости, и они тоже, казалось, ждали…

Торговец больше не говорил. Я не знал, когда именно он замолчал; я только заметил, что больше не слушаю его голос, а прислушиваюсь к чему-то другому — к чему-то, чего я не знаю. Я понимал только, что мы не одни в этой комнате и что время ещё не пришло, но уже приближается. Поэтому я прислушивался к тому, что не мог расслышать, и снова я зачарованно уставился на книгу, лежавшую на столе между нами…

Он видел как я зачарован.

— Читайте, — горячо прошептал торговец, наклоняясь ко мне. — Вы же знаете, что хотите читать. Вы хотите читать.

Да, я хотел прочитать книгу. Этот факт всё сильней и сильней давил на меня. Какой здравомыслящий человек поверит, что в этой Книге есть такие зловещие связи, на которые он намекал? Но я уже не был уверен в том, что я нормальный человек. Если я верил в эту историю, то, несомненно, был не в своём уме; если я не верил, то почему стоял в нерешительности?

Снова шёпот торговца:

— Вы хотите читать.

Его почти умоляющий тон заставил меня в ужасе отшатнуться от книги. Но очарование не оставляло меня, и я не мог произнести решительное «нет!», что уже дошло до моего языка. Вместо этого я быстро, немного растерянно оглядывал комнату, все углы, всё, что угодно, только не глаза этого маленького человечка, ибо внезапно понял, что это будет смертельно опасно.

Казалось, невидимые силы заполнили комнату. Я ощущал явное смятение, какое-то движение взад и вперёд, слабые звуки ярости, как бы нарастающей враждебности между двумя противоборствующими группами; растущее, но невидимое смятение, центром которого я стал. В моей голове мелькнула мысль, что не существовало ни маленького серого человечка, ни книги, и что все кажущиеся события этого вечера были всего лишь кошмаром, от которого я скоро проснусь. Но нет — вот я стою в библиотеке у стола с этим нелепым человечком напротив и с нарастающим, невидимым переполохом вокруг меня. Можно ли так рассуждать в ночных кошмарах? — подумал я. Вероятно, нет, и поэтому это был не кошмар.

Рядом с этой нелогичной цепочкой мыслей возникла другая, с внезапностью столь ужасающей, что я понял, что она зародилась не в моём собственном уме; это была одна из тех мыслей, возникших из ниоткуда. Просто ясное и бескомпромиссное осознание того, что всё это — реальность, не мистификация, не фарс, и что я столкнулся с самым грандиозным существом из тех, что когда-либо приходили на эту Землю, и должен победить его или быть побеждённым; и у меня также внезапно появилась безумная надежда, что я не буду одинок в борьбе с ним. Те силы, что всё ближе и ближе подступали ко мне, находились здесь с определённой целью, предвещая что-то в мою пользу.

Затем я медленно повернулся и вновь увидел лицо человечка, что ожидал моих действий. Ни слова не было сказано, когда мои глаза встретились с его глазами, очень чёрными и бездонными…

Я был потерян! Слишком поздно я это понял. Всё вокруг меня исчезло, когда эти глаза выросли, расширились, превратились в два огромных бассейна пространства, чёрного и безграничного, за пределами всякого воображения. Я был застигнут врасплох этой внезапностью, но со слабым инстинктом боролся с этими глазами, которые, казалось, притягивали меня… Но глаз больше не было… мои ноги больше не стояли на полу… я безмятежно плыл где-то за миллион миль отсюда в том чёрном пространстве… безмятежно… но нет — я больше не плыл; прикосновение вернуло меня назад. Мои ноги снова оказались на полу, и я встал вплотную к столу. Но что-то — какая-то часть меня — казалось, всё ещё двигалась против моей воли. Это выглядело забавно! Мне хотелось смеяться. Это оказалась моя рука, что больше не являлась частью меня, которая ползла, ползла, скользила, как какая-то извивающаяся змея, по гладкой поверхности стола… к книге!

Да, тогда я смутно вспомнил её движение. На столе лежала книга, открытая и ждущая, книга, к которой по какой-то ужасной причине я не должен был прикасаться. Что же это за причина? Медленно, очень медленно я вспоминал. Там находился странный маленький человечек с очень чёрными глазами, который рассказал мне ужасные факты об этой книге… он хотел, чтобы я прочитал её… прикоснуться к ней означало бы, что я должен читать… и читать… нет пути назад…

Ах, как удивительно, что полнота понимания вернулась ко мне на фоне растущей паники, когда я тщетно пытался удержать руку, что ползла по столу, как некий Иуда, готовый предать своего учителя! Как нарастала эта бурлящая вокруг меня неразбериха, предупреждающе обрушиваясь на меня волнами, как будто они тоже знали что-то о нависшей надо мной панике! Как они сомкнулись вокруг меня, эти невидимые силы, сзади, со всех сторон, целеустремлённые, как будто они хотели оттолкнуть меня от стола, от угрозы, исходящей от Книги! Я почти слышал тихие предостерегающие голоса, проносящиеся мимо моих ушей, почти чувствовал, как их пальцы храбро дёргают мои собственные, и на мгновение мне показалось, что я понял. Эти силы, доблестно сплотившиеся вокруг меня, когда-то, в прошлые века, поддались этому искушению — бесчисленные существа со всех концов вселенной пришли теперь, чтобы объединиться со мной против сил Книги?

Возможно, я догадался, что я близок к истине — я никогда этого не узнаю. И я никогда не узнаю, каким чудовищным усилием мне удалось, наконец, оторваться от стола. Я не помню этого момента. Знаю только, что я стоял, уже опираясь на спинку стула, дрожа всем телом и слабея душой; знаю, что напряжение этого ужасного момента исчезло и что силы, собравшиеся вокруг меня, снова затихли, выжидая. Я хорошо понимал, что это была лишь временная передышка в битве, и знал также, что мой измученный мозг не выдержит ещё одной такой атаки.

В полудюжине футов от меня на столе, лицевой стороной вверх, лежала Книга — грозная, насмешливая вещь… Напротив неё, на том же самом месте, где я впервые увидел его в комнате, всё ещё стоял крошечный человечек; в его чёрных глазах теперь был блеск, яркий блеск ненависти к тем силам, которые боролись со мной против него, — к тем, которые, как он должен был знать, пришли. Интересно, сколько раз они побеждали его? Неужели каждый из них когда-то был хранителем Книги, как он сейчас? Если он когда-нибудь добьётся освобождения от Книги, присоединится ли он, в свою очередь, к тем, кто сражался против неё? Станут ли они когда-нибудь достаточно сильными, чтобы победить тех Внешних Существ, что задумали весь этот план?

Я не должен тратить силы на раздумья, но готовиться к нападению, которое, несомненно, повторится. Во внезапной вспышке озарения я понял, что должен продержаться ещё немного — продержаться до полуночи. Вот почему торговец смотрел на часы на каминной полке, поверх моего плеча! Сейчас, должно быть, уже близок этот момент, и если бы я только мог держаться… держаться подальше от этого стола… избегать этих глаз… не оказаться снова застигнутым врасплох!

Но какая тщетная мысль! В тот же миг огромная плывущая чернота этих глаз снова поймала меня с яростным упорством, вновь унесла вверх и далеко за пределы всех солнц и звёзд, в ту необъятную тьму, которая убаюкивает вселенную. Я был подобен тонущему человеку, который за несколько коротких секунд видит всё свое прошлое развёрнутым; но вместо этого я смотрел на своё будущее, будущее тёмного ужаса и пыток среди смутных форм и страхов того внешнего места. Даже когда я безмятежно парил в той ужасной тьме, мне казалось, что я вижу эти формы, этих Внешних Существ, неописуемо отталкивающих при всей их расплывчатости, которые со злобным ликованием смотрели мимо меня на какую-то драму, разыгрываемую для них, как это случалось уже много раз прежде! И на этот раз я стал частью этой драмы.

И все же, казалось, существовала другая часть меня, далёкая и неважная — часть меня, которая пыталась заставить меня увидеть, что эта темнота была иллюзией, а не реальностью — та слабая часть сражалась, чтобы отогнать эту темноту… как глупо!.. как бесполезно!.. Теперь эта другая часть меня пыталась вспомнить что-то, казавшееся важным много лет назад — что-то, связанное с… но нет — это было бесполезно….

Подождите! Не вздрогнула ли вдруг эта темнота вокруг меня, как вода, гладкая поверхность которой потревожена? Опять! Теперь исчезает, отступает!..

Разве в этот момент что-то не коснулось моей щеки? Это был шёпот мне на ухо? Несколько голосов, теперь нетерпеливых, настойчивых…

Чернота вокруг меня быстро отступала, растворяясь в двух чёрных лужах, которые уносились далеко в космос, становясь всё мельче и мельче, пока они не остановились, чтобы посмотреть на меня.

Потрясённый, я снова очутился в знакомой комнате, почувствовал под собой пол, встал вплотную к столу и уставился на два чёрных озера, которые оказались глазами крошечного человечка. Но в этих глазах теперь было нечто от ужаса и отчаяния! Ужас в этих глазах!

Как и прежде, безо всякой моей воли, моя рука плавно скользила по столешнице к книге. Как и прежде, этот поток невидимых сил пребывал вокруг меня — но теперь не было ни смятения, ни спешки, ни паники; вместо этого я ощутил что-то вроде невидимого ликования и пульсирующего торжества!

Но эти мелькающие тихие голоса всё ещё проносились мимо моего уха, слабые и не совсем слышимые, но, казалось, они побуждали меня к чему-то, чего я не мог понять.

Я должен быть готов ко всему, что может случиться.

Моя рука коснулась Книги! Затем переместилась на открытую страницу….

«Сейчас же! Действуй сейчас, действуй, действуй!»

Рука, которая прежде пыталась предать меня, теперь сработала молниеносно. Я схватил книгу, повернулся и бросил её прямо в пылающий огонь камина.

В тот же миг вокруг меня возникла дикая радость торжества, но это длилось лишь мгновение, а потом всё стихло и замерло. Те силы, или существа, или кем бы они ни были, снова одержали победу и теперь вернулись в то царство, откуда пришли.

Но сейчас, когда я оглядываюсь назад, всё это кажется мне кошмаром, и я не могу быть уверен в том, что это случилось на самом деле. Я даже не уверен, что те слова «Действуй сейчас, действуй!» прошептали мне на ухо, или же они вырвались из моего собственного горла в напряжении того момента. Я не уверен, существовала ли какая-то сила совершенно вне меня, заставившая меня схватить и швырнуть эту книгу в огонь, или это было чисто рефлекторное действие с моей стороны. Я не собирался этого делать.

Что же касается крошечного человечка за столом — он даже не прыгнул, чтобы перехватить книгу. Он не двигался. Казалось, он стал ещё меньше. Его глаза снова стали очень чёрными, но какими-то жалкими, даже не отражая огня, в который он смотрел. Несколько секунд он стоял неподвижно, являя собой воплощение бесконечной печали и полной безнадёжности. Затем очень медленно он подошел к камину и протянул тонкую руку, как мне показалось, в самое пламя — и из этого пламени выхватил книгу, похожую на вековой пергамент, страницы которого даже не сгорели!

О том, что произошло дальше, я не решаюсь написать, потому что никогда не могу быть уверен, насколько это было реально и насколько галлюцинацией. Падая на пол, я, должно быть, сильно ударился головой, потому что несколько дней находился под присмотром врача, который некоторое время опасался за мой рассудок.

Как я уже сказал, маленький человечек вытащил книгу из огня. Я уверен, что никто не произнёс ни слова. Но следующим, что произошло, был звук, и это был хихикающий звук настолько зловещий и дьявольский, что я надеюсь никогда больше такого не услышать; звук, казалось, шёл издалека, но приближался всё ближе и ближе, пока не стал исходить из четырёх стен комнаты. Затем последовала ослепительная вспышка. Это звучит как-то банально, но это было именно так; «ослепление» вряд ли соответствует тому явлению, но я не знаю более сильного слова. И именно в этом моменте я не уверен. Может быть, я упал, ударился головой и потерял сознание сразу после этой яркой вспышки, а может быть, я действительно видел то, что мне показалось. Я скорее склоняюсь к последнему, настолько живым это представилось мне в тот момент.

Как часто я читал рассказы, в которых автор, пытаясь описать какую-нибудь особенно ужасную вещь или сцену, говорил: «этого не в силах описать моё перо» или что-то в этом роде. И как часто я смеялся над этим! Но я больше никогда не буду насмехаться. Там, передо мной в тот момент, явилось неописуемое в реальности!

Однако я сделаю слабую попытку. То, что я видел или то, что мне показалось, определённо было тем же самым, что и Снаружи, о чём Тлавиир говорил в Предисловии к Книге. В какой-то момент оно явилось там. Я полагаю, что вспышка света произошла в промежутке между «не было» и «было». Но я увидел именно то самое.

Теперь я могу смотреть на случившееся с мрачным юмором.

Оно было довольно большим и, казалось, торчало из какого-то другого пространства или измерения, как и сказал тот парень в Предисловии. Это была не рука, не лицо, не щупальце, не какая-нибудь конечность, а только часть тела, и я не хотел бы говорить, какая именно. Оно было всё цветное и бесцветное, всех форм и бесформенное, по той простой причине, что оно меняло цвет и форму очень быстро и постоянно, всегда исчезая по краям, не касаясь пола или какой-либо части комнаты.

Больше я ничего не могу сказать; я смотрел на него едва ли пару секунд, когда всё вдруг почернело, и я совсем не чувствовал пола под собой.

Но как раз перед тем, как мой разум окончательно ускользнул в бездну, я услышал чудовищное Слово, имя, выкрикнутое тем пронзительным голосом, который принадлежал крошечному человеку с книгой… и снова это Имя прозвучало в агонии, пронзительно, слабо, плывя вниз по звёздной тропе, слабее… слабее…

Первое, что я сделал, когда смог встать с постели, — это ещё раз заглянул в тот книжный магазин.

Когда я приблизился к узкому каркасному зданию, то увидел, что оно выглядит как заброшенное. Я попробовал открыть дверь, но она была заперта, и, заглянув в грязное окно, я увидел книги, беспорядочно сваленные на полу и на полках, все покрытые серой пылью. Это было очень необычно. Странное предчувствие охватило меня. Я был уверен, что это тот самый книжный магазин, я не мог ошибиться.

С большим трудом я выяснил, кто владелец этого здания, и, в конце концов, я нашёл его — высокого, худощавого, довольно неопрятного мужчину.

— О, — сказал он в ответ на мой вопрос, — вы имеете в виду местечко на Шестой Авеню. Да, я владелец этого склада, раньше там располагался книжный магазин; бизнес не пошёл, так что я запер его… Думаю, это случилось целых шесть месяцев назад. Возможно, когда-нибудь я сделаю ещё одну попытку… Нет, я никогда не открывал магазин с тех пор, как… Да, конечно, конечно, я уверен… Что? Мужчину около четырёх футов ростом с серой кожей и без бровей? Чёрт, нет!

Владелец склада посмотрел на меня так, словно решил, что я сошёл с ума, и я не стал продолжать разговор.

Но после всего случившегося я не думаю, что хочу прочесть «Некрономикон».