Вспомни обо мне

18

Женщина, открывшая им дверь, оказалась приветливой, приятной. Сухонькая старушка с интеллигентным лицом, в клетчатом домашнем платье. Вот только из квартиры тянет деревянно-музейным запашком, пыльными шторами и жареным луком.

– Скажите, профессор Нольде здесь живет? – спросила Рита, показывая на соседнюю дверь. Они битых полчаса звонили в дверь профессорской квартиры. Им так никто и не открыл.

– Да, Юлий Михайлович живет здесь. Но днем вы его никогда не застанете. Он же постоянно на работе. Однако женщины довольно часто приходят к нему именно домой, знаете ли, все боятся операций или родов и приходят договариваться прямо сюда… Словно на работе он один Нольде, а дома – другой. У вас тоже проблемы? Вы проходите, я вас чаем угощу. Я уже сорок лет живу одна, даже поговорить не с кем. А у женщин столько всяких разных историй – можно романы писать. И виноваты в их трагедиях только мужчины. Однако мне повезло, у меня был хороший муж. Жаль, что умер давно. Таких мужчин теперь нет.

– Скажите, а у него есть сын?

– Миша? Есть, конечно. Славный мальчик. Очень добрый, воспитанный, я бы даже сказала галантный. Но он не по этой части, вас неправильно проинформировали. Он – не гинеколог. Это его отец гинеколог, а Миша – анестезиолог. Причем очень хороший. Они раньше работали в паре, но потом Миша ушел в железнодорожную больницу.

– А Миша женат?

– Какие странные вопросы вы мне задаете! Право, не знаю даже, что и подумать. Значит, у вас совсем другая история. Что ж, удовлетворю ваше любопытство, милые дамы: Миша холост. Хотя встречается с одной девушкой, я видела ее в машине. Сюда он ее не приводит, здесь отец. Возможно, когда отношения будут настолько серьезными, что невозможно уже будет скрывать Миша их познакомит.

– Значит, он здесь не живет? – догадалась Мира.

– У него своя квартира на улице Сакко-и-Ванцетти. Он купил ее пару лет тому назад. Очень хорошая квартира, скажу я вам. И Юлий Михайлович так сказал. Дом хоть и старый, но если там сделать ремонт, поменять сантехнику…

– Скажите, а вы не знаете, как зовут ту девушку, с которой встречается Михаил? – спросила Рита.

– Понятия не имею.

Соседка была в растерянности. Вероятно, она не привыкла, чтобы женщины, которые приходили сюда, наводили справки о его сыне, что сейчас не знала, как себя повести.

– Мы ищем ту девушку, которая встречается с сыном вашего соседа, – пояснила Рита. – Вы уж извините, что мы так подробно вас обо всем расспрашиваем. Дело в том, что она очень похожа на одну особу…

– Знаете, она мне тоже кого-то напоминает, но вот кого – никак не могу припомнить. Очень знакомое лицо.

– А как давно Михаил встречается с этой девушкой?

– Вот этого сказать не могу. С тех пор, как он переехал отсюда, я вижу его редко.

Рита с Мирой вернулись в машину с чувством, что просто потеряли время.

– Послушай, у меня есть одна идея. Раз уж мы свободны и девочки наши пристроены, давай используем это время максимально!

– Что ты предлагаешь?

– Сейчас позвоним Концевичу и спросим, откуда Вера родом. Запишем адрес ее родителей или родственников. И прокатимся туда, если, конечно, не очень далеко. Заодно и подышим свежим воздухом.

– Я поняла: ты хочешь узнать, не было ли у Веры сестры-близняшки, так?

– Примерно.

Рита позвонила Концевичу.

– Анатолий, это Рита. Послушай, я тут решила провести свое расследование, если ты, конечно, не возражаешь. Ты бы мог назвать место – город или село, откуда родом Вера? Как? Мира, записывай. Поселок Подлесное, это недалеко от Маркса. Отлично! Улица? Центральная? Мира, ты записываешь? Фамилия ее девичья какая? Чернозубова? Все, записано. Толя, ты только не переживай. Все будет хорошо, и окажется, что эта женщина просто похожа на твою жену, вот и все. У тебя голос расстроенный. В чем дело?

Рита перевела взгляд на Миру и покачала головой продолжая внимательно слушать Концевича. После чего сказала:

– Ну, раз там Марк, мы все скоро узнаем. Господи, Толя, какая трагедия. Ты держись. Я тебе перезвоню.

Она отключила телефон.

– Мира, убили любовницу Концевича, девушку по имени Лариса. Представляешь, сколько всего на мужика свалилось?

– А как же ваш Охрименко?

– А при чем же здесь он?

– Да ты же мне сама рассказывала, что друг Концевича, Леонид Охрименко, в присутствии Марка сказал, что будто бы это он сам, Анатолий, убил жену.

– А к чему ты это сейчас вспомнила?

– К тому, что ты, я вижу, Анатолия жалеешь, он для тебя в этой истории – жертва. Где твоя гибкость, Рита? Почему ты не можешь предположить, что все то, что он рассказал вам с Марком, – вранье! Что он сам все это придумал, чтобы предстать перед вами в роли жертвы. А что, если это он пытался убить свою жену, да она каким-то чудом выжила, можно сказать, воскресла, и вот теперь, заявившись в город, чтобы вывести Концевича на чистую воду, напугала его до смерти… И вот в страхе перед разоблачением и не представляя себе, что задумала «покойница», Концевич заранее пытается обеспечить себе тылы, придумывает разные вещи, чтобы вызвать у вас жалость, рассказывает вам жуткие истории о туфлях, о своих ночных кошмарах. Сейчас вот, к примеру, убил свою любовницу, чтобы отвлечь следствие от призрака Веры.

– Так, Мира, остановись. Давай не будем хотя бы мы фантазировать. Молча поедем в тобой в Подлесное и попытаемся найти там родственников Веры. Какая у нее девичья фамилия?

– Чернозубова, – обиженным тоном ответила Мира. – Знаешь, если я тебе мешаю, ты так и скажи.

– В сущности, до этой минуты, Мира, мы с тобой вообще занимались какой-то глупостью – пытались выяснить личность появившегося в городе двойника Веры. К тому же в ее могиле оказался похоронен какой-то мужчина. Но все это как бы меркнет, понимаешь, перед вторым убийством. А что, если все это связано, и дело вовсе не в Вере?

– Ладно, Рита, один – один. Но с тобой страшно интересно.

– Так страшно или интересно?

По дороге в Подлесное остановились у въезда в Маркс, купили копченой рыбы.

– Вернемся домой, купим пива, ты позвонишь Диме, и посидим у нас вчетвером, отдохнем… с рыбкой… – мечтательно произнесла Рита, выезжая на окружную дорогу и направляясь в сторону дороги, ведущей в Подлесное.

– Какая фамилия у девушки была непрезентабельная, – заметила Мира. – Надо же – Чернозубова. Сразу представляешь себе девушку с черным и гнилыми зубами.

– Вера была красивой молодой женщиной. И Концевич вроде бы даже любил ее, а она – его. Но потом, по словам Марка, у них разладилось. Она была беременная, ее стал преследовать какой-то маньяк, а Концевич ей не верил.

– Насколько я поняла, она и ребенка-то скинула из-за этого маньяка.

– Там. темная история. Вот вернемся, разыщем Нольде и поговорим.

В Подлесном, представлявшем собой большое село, где почти все знали друг друга в лицо, найти дом, в котором когда-то жила Вера Чернозубова, оказалось несложно.

Накрапывал дождь, воздух понемногу напитывался запахами весны, но сумерки отливали еще холодным синим зимним перламутром. Сидя в теплом салоне дорогого автомобиля, Рита думала о том, что это правильно, что они с Мирой, женщины, в сущности, благополучные, занимаются чужими проблемами. Быть может, это идет в ущерб ее общению с дочерью, но она еще так мала, и ей так хорошо пока еще подле бабушки.

– Смотри, церковь. Да какая красивая, новая, – Мира открыла окно и вдохнула свежего влажного воздуха.

– Это храм во имя Иоанна Предтечи.

– Может, зайдем, свечки поставим? Заодно и посмотрим на новый храм…

– Знаешь, Мира, мы с Марком никогда о религии не говорим, но каждый из нас время от времени ходит в церковь. Пойдем.

– У меня косынки нет.

– Да и у меня тоже.

– Ничего, думаю, нас не выставят оттуда.

– Нет, Мира, я сейчас не пойду. Знаешь, когда я была еще совсем молодой и хотела войти в храм, что на Музейной площади, меня там так пристыдили, что я долго потом туда не ходила… Значит, в следующий раз.

Добротный кирпичный дом с зеленой крышей и зеленым же, ярким забором, мокрые деревья палисадника покачиваются на ветру.

– Мира, знаешь, а я не хотела бы жить здесь, среди этих домов, среди этих людей. Быть может, это погода так на меня действует, но я была бы здесь чужая.

– Глупости. Просто ты привыкла к другой жизни, вот и все. Если бы, к примеру, Марка позвали сюда на работу, и тебе пришлось здесь жить, поверь мне, ты бы и здесь нашла повод для удовольствий.

Они расхохотались. Понимали, что дело не в Подлесном, а в погоде, в унылом освещении, в тех же фиолетовых сумерках, Летом здесь наверняка все выглядит по другому: и сирень цветет, и вишни клонятся от ягод, и яблоки наливаются.

– Прямо как у нас, в Отрадном… – закончила Рита свою мысль вслух. – Ладно, надо выходить из машины, знакомиться с теми, кто тут живет. Люди сказали, что Любовь Петровна Чернозубова, тетка Веры.

Вопреки фамилии Любовь Петровна была обладательницей белоснежных крепких зубов. Вся такая аккуратная, подтянутая, в розовом свитере и черных теплых брюках, она стояла на крыльце и, кутаясь в пуховый платок, всматривалась в лица приезжих незнакомых женщин.

– Вы Любовь Петровна Чернозубова? – спросила Рита, приближаясь к дому и осматриваясь в поисках собаки.

– Собак нет, не бойтесь, – услышали они. – Проходите, проходите. Вы, видно, из города.

– Меня зовут Рита, а это – Мира. Нам надо поговорить с вами, Любовь Петровна.

– Проходите, раз пожаловали.

По ее виду трудно было догадаться, или боится она, нервничает, или же ее бледное лицо с большими темными глазами всегда так напряжено.

Она провела гостей в просторную чистую кухню. Сразу же включила самовар, расписанный под Хохлому, – красный с желтым, нарядный, праздничный.

– Слушаю вас… – Любовь Петровна поправила машинально рукой чуть сбившиеся набок, завязанные узлом, тяжелые темные волосы, провела ладонью по своим щекам, словно проверяя, на месте ли они. Все-таки ни нервничала.

– У вас была племянница Вера, – начала Рита.

– Так вы из больницы, наверное? Сразу скажу – я уже давно забрала свое заявление назад. Это в самом начале, когда все случилось, я никак не могла смириться с тем, что недоглядели, что допустили до такого. Но потом, когда немного успокоилась, поняла, что каждый человек может ошибиться, да и доктор этот, Нольде – хороший человек, да и специалист тоже.

– Мы не из больницы. Скажите, у вас сохранились фотографии Веры?

– Конечно. А что? Что случилось? Кто вы?

– Понимаете, у нас есть один знакомый, можно даже сказать, друг, и вы его хорошо знаете – Анатолий Концевич.

– Ну как же, конечно знаю! И что же с ним случилось? Уж не помер ли? – ахнула она.

– Почему вы так предположили?

– Но ведь вы же приехали сюда. Значит, что-то случилось. Вы извините, что я перебила…

– Анатолий, слава богу, жив и относительно здоров. Но он утверждает, что ваша племянница и его жена жива.

– Как это? Он что, (с ума) сошел?

– Нет. Просто его друзья видели ее в городе. Один – в ресторане. Она была там в обществе молодого человека. Кстати, с Михаилом Нольде, сыном того самого Нольде, на которого вы, вероятно, и писали заявление. – Догадалась Рита. – Ведь вы же обвинили его в непрофессионализме.

Она судила лишь по одной фразе, оброненной Любовью Петровной. Рисковала, но логика подсказывала, что заявление тетки могло быть связано исключительно с ее смертью, с тем, что доктор, который ее наблюдал, пропустил гепатит.

– Да, было такое. Но что вы сейчас сказали? Повторите! – Любовь Петровна пристально взглянула на Риту. – Что Вера жива? Это как?

– Понимаете, я сама-то не видела, да и Анатолий тоже, но все вокруг утверждают, что эта женщина – точная копия Веры. Анатолий находится в ужасном состоянии, он ужасно напуган, нервничает.

– Да мало ли похожих людей на свете? Но что вы хотите от меня? Узнать, жива ли Вера? И что, по вашему, я должна вам ответить? Я же сама ее хоронила.

Рита сделала паузу, остановилась, достала носовой платок и промокнула им выступивший на лбу пот. Она и сама не ожидала, что так разволнуется. В разговор вмешалась Мира.

– Любовь Петровна, мы приехали к вам, как к единственной родственнице Веры, чтобы спросить, не было ли у нее сестры-близнеца?

– Ах, вот оно что, – выдохнула с облегчением тетка. – А я-то думаю, что они хотят от меня узнать. Да не было у Верочки никакой сестры. Хотя, конечно, насмотришься сериалов, и не такое в голову придет. Но Галина, мать Веры, ничего такого мне не говорила. Она давно умерла, царство ей небесное. Неужели так похожа?

– Давайте договоримся с вами так, – сказала Рита. – Я сама, лично, встречусь с этой женщиной. Постараюсь сделать снимок, привезу его вам, чтобы вы сами сказали, похожа она на Веру или нет, а вы за это время постарайтесь встретиться с доктором, который принимал роды у вашей сестры, Галины. Или с кем-то, кто в это самое время лежал в роддоме. Кстати, где рожала ваша сестра?

– В Марксе…

– Вы сможете это сделать?

– Но зачем это? – вполне резонно спросила Любовь Петровна. – Мало ли кто появился в городе.

– А вдруг окажется, что это ваша родная племянница?

– Ну и ну. Ладно, тем более что я часто бываю в Марксе. Да и женщину одну знаю, которая одновременно с Галкой рожала. Постараюсь что-нибудь узнать. Но если честно, вы меня удивили. Господи, я же совсем забыла про чай…

Рита с Мирой переглянулись. Они поняли друг друга без слов: надо ли говорить тетке о том, что в могиле ее племянницы похоронен мужчина? Мира чуть заметно покачала головой, мол, нет, не надо…

– Знаете, мы, быть может, и не приехали бы, если не он обстоятельство. Та женщина встречается с сыном Нольде, того самого Нольде, который наблюдал Веру и который впоследствии вызвал Анатолия, чтобы сказать ему о смерти жены. Вам не кажется странным такое совпадение?

– Да уж… – согласилась Любовь Петровна. – Вы уж извините меня, что я с вами так… неприветливо, что ли. Просто вы меня, честно говоря, испугали. Давайте попьем чайку, поговорим, может, я и сама что вспомню. У меня мед есть, хотите? А еще масло деревенское, вы такое в городе не купите.

И тут она как-то странно посмотрела сначала на Риту, потом на Миру, словно не решаясь что-то сказать.

– Вас как зовут?

– Меня, Рита, а мою подругу – Мира, – повторила Рита. – Вы ведь хотите что-то сказать?

– Да, хочу… Я тут сказала вам, что забрала свое заявление на Нольде обратно… И знаете, почему?

– Почему?

– Да потому, что знаю, кто убил Веру…

– И кто же? – побледнела Мира.

– Муж ее, Толя. Люди говорят, что он ей инъекцию сделал, после которой у нее началось кровотечение. Вроде как не хотел он ребенка. А еще говорят, что на нее маньяк напал, она рассказала об этом Анатолию, но тот не придал ее словам значения, и не позволил ей обратиться в милицию. А люди зря говорить не будут. Вот и судите сами.

Уже прощаясь с Любовью Петровной, Рита вспомнила о своем желании сходить в церковь, попросила одолжить две косынки.

– Я с вами пойду, – сказала Чернозубова. – Поставлю свечку за упокой. Верочки. Вот, если бы она воскресла, ожила. Это было бы чудо!

И женщина перекрестилась.