Вспомни обо мне

29

На этот раз Рита пришла в ресторан одна.

Звонок Концевича удивил ее. Получалось, что эта парочка, из-за которой сходит с ума вполне приличный, добропорядочный человек, радуется жизни, ходит по ресторанам, танцует, словно не имеет ко всей этой истории с гробами, трупами, маньяками и убийствами никакого отношения.

– Марк, отпусти меня. Если хочешь, подожди в машине. Но я должна сама поговорить с этой… Вероникой.

– Рита, но уже очень поздно! – Марк уже дремал, когда позвонил Концевич.

– А тебе самому не интересно узнать, кто такая Вероника Парусникова и какое отношение она имеет к Вере Концевич? Или же все-таки это одно лицо? Между прочим, когда я была в спальне Анатолия и занималась поисками вещей Веры, я нашла довольно много ее фотографий. Так вот, эта Вероника удивительно похожа на нее. А соседи говорят, что вроде бы это снимок Вероники, а может, и нет. Словно они все подкуплены или просто ослепли! Марк, тебе не кажется все это более чем странным?

– Хорошо. Поехали.

Марк и сам понимал, что этой беседы не избежать и что Рита будет не Рита, если не встретится с этой женщиной.

Рита быстро собралась, надела скромное темное платье, накинула на плечи яркую красную шаль, уложила волосы, побрызгалась духами и предстала перед сонным Марком во всем ночном великолепии.

– Марк, ты только посмотри, как выглядит твоя жена! Может, ты все-таки бросишь свою работу, и мы будем круглосуточно заниматься любовью с перерывами на еду и работу в мастерской? Да, чуть не забыла, будешь нянькой для Фабиолы.

– Рита, пойдем уже, а то я за себя не отвечаю… – Марк ущипнул ее за мягкое место и поцеловал в шею. – У тебя такие духи, что все, кто напился сейчас в ресторане, мгновенно протрезвеют.

Охрименко она не нашла, зато Вероника с Михаилом топтались на танцевальной площадке под медленную джазовую музыку.

Рита заняла свободный столик неподалеку и заказала себе коньяку. А когда официант принес рюмку, она пожалела, что оставила Марка в машине. Хотя его присутствие могло помешать откровенной женской беседе.

С рюмкой в руке она направилась к Веронике.

– Добрый вечер. Меня зовут Рита. А вас, насколько мне известно, Вероника?

Женщина повернулась, и уголки ее пунцовых губ приподнялись в дежурной улыбке.

– Добрый вечер. Да, но откуда вы меня знаете?

– Вот об этом я и хотела бы с вами поговорить… У меня к вам, Вероника, есть весьма серьезный разговор. Прошу вас, уделите мне несколько минут. Мой столик вон там, за колонной…

Вероника взглядом спросила своего спутника, стоит ли ей соглашаться на беседу, на что Нольде так же, глазами, слегка прикрыв веки, ответил: иди…

Когда к ним подошел официант, Рита заказала еще коньяку.

Рита с удовольствием рассматривала женщину, наделавшую так много шума. Худенькая, стройная, с узким лицом и большими карими глазами, высокой прической и ярким макияжем, она действительно была красива, и красота эта была какая-то дерзкая, отчаянная. Золотой локон выпал из прически, когда Вероника наклонилась, чтобы поднять упавшую салфетку. Рита оценила смелое декольте, позволявшее полюбоваться полной грудью молодой женщины, длинной шеей, украшенной тонкой золотой цепью с кулоном в виде платиновой капли, наполненной сияющими брильянтами…

– Вы кто? – спросила твердым и спокойным голосом Вероника, достала из сумочки сигареты и закурила.

– Говорю же, меня зовут Рита. Я – жена следователя прокуратуры, Марка Александровича Садовникова.

– Следователь прокуратуры… И что же, наша беседа будет носить криминальный характер? Что вам нужно?

Она держалась уверенно, и это смутило Риту. Действительно, и чего она, жена какого-то там следователя, пристала к этой дамочке, бывшей возлюбленной дрессировщика змей?!

– Сейчас объясню. Дело в том, что у одного моего знакомого три года тому назад умерла жена, Вера. И вот буквально несколько дней тому назад все, кто знает этого моего знакомого, начали утверждать, что видели ее – живую и здоровую…

– Интересная история. А при чем здесь я? Я не гадаю… Может, вы меня с кем-то перепутали?

– Дело в том, что Вера Концевич, по их мнению, это вы.

Вероника выпрямила спину, подняла на Риту глаза и, стараясь быть вежливой, приоткрыла губы и выпустила дым в сторону. Рита подумала, что и губы у нее удивительной красоты. И кожа замечательная, гладкая, нежная, как у ребенка. А ведь ей должно быть года тридцать четыре. Глаза – вот что выдавало возраст. Глаза взрослой и видавшей виды женщины. Умной женщины.

– Скажите, у вас есть подруги? – зачем-то спросила она.

– Нет, – просто, совершенно не удивившись вопросу, ответила Вероника. – Зачем они мне? От них одни проблемы. Они завистливы, как змеи…

– Кстати, о змеях… Это правда, что вы в прошлой своей жизни…

– Да, – не дослушав вопроса, ответила Вероника. – Да, я несколько лет прожила с дрессировщиком змей. Скажите, что вы хотите от меня услышать?

– Что вы – Вера Концевич. Поймите Вера, ваш муж, сходит с ума. Он находится на грани нервного срыва. Ему очень тяжело. Если вы хотели его наказать, то вы это уже сделали. Если же вы его хотите довести до самоубийства, то это статья…

– А какая ваша-то роль? – Вероника поморщила маленький аккуратный носик и глубоко втянула в себя дым.

– Честно?

– Конечно, честно.

– Я умираю от любопытства. Мне в жизни еще не приходилось общаться с женщиной, которая воскресла из мертвых. Как вам это удалось?

– Да никак. Меня зовут Вероника. Фамилия моя – Парусникова, и я понятия не имею ни о какой Вере. – Она, на удивление Риты, продолжала оставаться убийственно спокойной, вот только взгляд ее принял несколько презрительный оттенок. – Она умерла? От чего же?

– Значит, – разочарованно протянула Рита, – вы не хотите мне признаться в том, что вы Вера?

– Мне не в чем признаваться. И я не знаю никакую Веру. Очень сожалею, что не могу вам ничем помочь.

– Вашего спутника зовут Михаил Нольде, это так?

– Так.

– Скажите, вы верите в совпадения?

– Да. Иногда жизнь подкидывает такие номера – хоть стой, хоть падай! Кстати, меня не раз путали с кем-нибудь. Так что там с Нольде? Вы считаете, что и он вовсе не Нольде, а какой-нибудь Ваэнтруб? – Она устало вздохнула и принялась рассматривать свои кроваво-красные блестящие ногти.

– Нет, я так не считаю. Просто Вера Концевич наблюдалась у Юлия Михайловича Нольде.

– Ну и что? У него полгорода наблюдается.

– Вера Концевич умерла у него на глазах. А спустя три года благополучно воскресла и теперь танцует в ресторане в объятиях его сына.

– Послушайте, Рита. Вы мне ужасно симпатичны. Больше того, вы очень обаятельны, а история ваша достойна написания криминального романа. И все же… Меня зовут Вероника. Какая жалость, да? – Она улыбнулась, показывая ровные белые зубы.

Рита достала фотографии Веры и разложила их на столе.

– А что вы скажете теперь?

Вероника с интересом принялась рассматривать снимки.

– Не знаю… – она пожала плечами. – Не вижу никакого особого сходства. Ну, что-то есть. Прическа похожа. Но с таким же успехом можно сказать, что она, эта красивая молодая женщина, похожа на Джину Лоллобриджиду.

– Не знаю, как я бы вела себя на вашем месте, возможно, так же, как и вы. Но поверьте мне, ваше сходство с Верой Концевич потрясающе, и рано или поздно вам придется ответить за ваши поступки. Мне не хотелось бы вам угрожать, напротив, я хочу вам помочь. Но вы сами провоцируете меня на решительные действия.

– Послушайте, о каких поступках вы говорите? Я не понимаю! – искренне, как показалось Рите, возмутилась Вероника. – Я не совершила ничего противозаконного. Может, у меня в жизни и были ошибки, но все они были глубоко личного плана, и уж социально опасным элементом меня назвать никак нельзя. Возможно, я несправедливо и жестоко поступила с Виктором, дрессировщиком. Но он сам во всем виноват. Он должен был думать, прежде чем предлагать мне жить вместе с ним. Да ни одна нормальная женщина не выдержит присутствия в доме змей. Удивительно, что я вообще осталась жива. Знаете, сколько раз змеи выползали из контейнеров и сундуков? К тому же его дела шли все хуже и хуже. Контрактов было мало, микроавтобус сломался, да и сам он стал много болеть. У него больной желудок, а лечиться он не хочет.

Вероника рассказывала о своих проблемах таким естественным, озабоченным тоном, что и Рита уже начала сомневаться в том, что перед ней сидит мошенница – Вера Концевич.

– Знаете, мой муж уже сделал запрос, и вашего Виктора Шегорцова ищут. А когда найдут, то непременно зададут ему ряд вопросов. И все-таки, Вероника или Вера, не знаю уже, что и думать… Я должна вам кое-что сказать. Вы спросили меня, от чего умерла Веры Концевич. Она перенервничала, потеряла ребенка, у нее открылось кровотечение, которое невозможно было остановить, плюс гепатит. Словом, она сама довела себя до такого состояния. Ваш хороший знакомый, а теперь уже почти родственник, Юлий Михайлович Нольде, был свидетелем ее смерти. Он уверяет, что сам констатировал смерть.

– Ну вот, видите?! Если он сказал, что женщина умерла, можете не сомневаться – так оно и есть, он же профессионал!

– Анатолий Концевич, муж Веры, похоронил жену. Гроб опустили, как вы сами понимаете, в могилу…

– Господи, ну зачем вы рассказываете мне все это?!

– Да затем, что на самом деле была похоронена не Вера, а какой-то неизвестный мужчина… его личность устанавливается.

– Вот это да! Теперь мне хотя бы понятно, что вы так в меня вцепились. Если бы я была просто похожа на вашу Веру, то вы бы даже, быть может, и не подошли ко мне со своими, извините, дурацкими вопросами. А так, когда дело попахивает криминалом, то вам сам бог велел во всем разобраться. Что ж, бог в помощь, как говорится. А теперь мне пора… Миша нервничает, – она помахала рукой Нольде, все время разговора наблюдавшего за своей невестой.

– Вы себе даже представить не можете, как сильно это дело попахивает криминалом. Дело в том, что после смерти жены у Анатолий Концевича появилась девушка, возлюбленная. Жизнь-то продолжается, сами понимаете.

– Вот и хорошо.

– Ее звали Лариса, и недавно ее убили.

– И что? При чем здесь я? Что вы меня все пугаете?

– Видите ли, с тех пор, как вы вернулись в город из своих странствий на Концевича были совершены покушения, а потом убили его любовницу. Создается впечатление, будто бы ему кто-то мстит за смерть Веры. И мстит, получается, сама Вера, то есть – вы!

– Мне пора. – Вероника поднялась и стукнула ножкой хрустальной рюмки по тарелке, чем сразу же привлекла внимание сидящих поблизости посетителей ресторана. – И оставьте меня в покое. Вы не имеете права обвинять меня в чем-либо. Я – совершенно посторонний человек, понимаете? И скажите об этом вашему… этому… вдовцу. А то, что убили его любовницу, так спросите у него, может, он сам ее и грохнул… Все, извините, но мне надо идти. Не могу сказать, что беседа с вами доставила мне удовольствие… Кошмар какой-то!

– Постойте!

– Что еще?

– Вы не могли бы оставить мне номер вашего телефона на случай, если у меня возникнут и другие вопросы? Это в ваших же интересах!

– В моих?

– Если вы боитесь…

– Я ничего не боюсь, но и не понимаю, зачем все это?

– Вас могут вызвать в прокуратуру, на допрос.

– Хорошо… Вот вам мой телефон… – Она достала из сумочки ручку и быстро нацарапала на салфетке номер. – Теперь все?

– Пока все.

– Чао-какао. – Она ухмыльнулась и, покачивая бедрами, решительно направилась к столику, где ее поджидал Михаил. Рита видела, как она говорит ему что-то на ухо. Судя по всему, просит его увести ее отсюда…

Узкое черное платье подчеркивало стройную фигурку, точеные ножки, обутые в изящные черные туфельки, притоптывали в нетерпении покинуть ставшее для нее неприятным место. Михаил Нольде подозвал официанта.

Рита тоже поднялась, сама подошла к администратору и оставила деньги за коньяк.

Она вышла из ресторана даже раньше, чем Вероника.

Марк спал в машине.

– Марк, проснись. Все плохо. Это, судя по всему, не Вера. Поехали домой. Знаешь, так неприятно чувствовать себя полной дурой… Во всяком случае, эта молодая особа так себя повела, что я испытала именно это унизительное чувство.

– А ты как хотела? Чтобы она первой встречной рассказала о том, каким образом воскресла? Как дышала через шланг в гробу, как ее разрывали ночью Нольде с сынком?

– Марк, ты что? Тебе сон приснился?

– Да при чем здесь сон? А как еще, интересно, она могла остаться живой, находясь в гробу? Подожди. У меня есть один вопрос к Концевичу.

Он позвонил Анатолию.

– Толя, ты как?

– Марк? Господи, ты не представляешь себе, как мне плохо. Я получил записку. Думаю, что он Веры. Она пишет, что со мной будет то же самое, что с Ларой. Теперь ты понимаешь, что меня хотят убить или довести до сумасшествия?

– Толя, успокойся. Скажи, кто и когда заколачивал гроб с телом Веры?

– Марк, ну что за вопросы ты задаешь мне на ночь глядя? Тебе совсем не жалко меня?

– Пойми, это важно. Я хочу понять, в какой момент твоя жена, притворившись мертвой, выбралась из гроба… Ведь тот парень, который оказался там, может и не иметь отношения к вашей истории, его могли похоронить позже. Предположим, Вера подкупила работников похоронного бюро, которые помогли ей покинуть гроб. Зная, что гроб пустой, они могли положить туда, позже, какой-нибудь криминальный труп. Так когда заколачивали гроб?

– После того, как все, кто стоял во дворе дома, простились с ней. Конечно, не я заколачивал, а парень из похоронного бюро. Потом они устроили гроб в катафалк, это машина такая длинная, вроде лимузина.

– Ты поехал в этой же машине?

– Нет. Я должен был запереть квартиру, позвонить в кафе, где заказывал поминки. Я приехал на кладбище чуть позже всех.

– Значит, в машине, где находился гроб, были лишь работники похоронного бюро?

– Ну да.

– А это означает…

– Я понял, Марк. Если они действительно были подкуплены Верой, то они могли выпустить ее из гроба где-нибудь по дороге.

– На кладбище гроб не открывали?

– Нет.

– А тетка? Она там была?

– Да. Она плакала и смотрела на меня так, словно это я убил ее племянницу. Говорю же, она ненавидит меня.

– Ну вот тебе и ответ на вопрос…

– Значит, это Вера. Я же говорил! И записку она написала, хотя – почерк, конечно, не ее.

– Она могла попросить написать записку любого постороннего человека, – заметила сидящая в глубине машины Рита. – Но что-то мне и теперь не верится, что это она.

Марк попрощался с Концевичем, пожелав ему спокойной ночи.

– Ну что, моя прелестная сыщица, домой?

– Домой. Может, правда бросить все и отправиться в теплые края? Так надоел этот дождь, этот холод!

– Я тебя согрею. – Марк взял ее ладонь в свою и крепко сжал.