Встреча с каменным веком

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Страшная смеющаяся смерть.

Нападение на патруль.

Убитый носильщик

Собрав все материалы в племени энга, я вызвал по радио самолет, чтобы перевезти свою коллекцию в Маунт-Хаген. Теперь я намеревался посетить высокогорные районы на юге острова, где территория также была еще очень мало изучена.

Три дня я напрасно ждал самолета в Лайагаме. Каждое утро по радио сообщали, что самолет вылетел, и каждый раз пилоту приходилось возвращаться ни с чем: в горах из-за облаков была плохая видимость.

Пилотов Новой Гвинеи можно смело назвать лучшими в мире. Иначе и быть не может, ведь им приходится летать по самым трудным в мире трассам. В маленьких самолетах типа «Цессна», «Дракон», «Норсмен» они лавируют между невидимыми в облаках вершинами гор, снабжая провиантом отдаленные патрульные базы. Пилоты ориентируются не столько по картам и приборам, сколько по известным им вершинам, рекам, озерам, водопадам, долинам и селениям. Часто сгустившиеся облака скрывают от пилотов эти ориентиры, и тогда на помощь компасу и высотомеру приходят память и присутствие духа.

Без этих отважных летчиков Новая Гвинея и по сей день была бы неизведанной страной. Конечно, и здесь ежегодно случаются аварии самолетов, но, учитывая необыкновенно трудные условия, в которых приходится летать пилотам, несчастных случаев бывает поразительно мало. Еще несколько лет назад ни одна компания не рискнула бы застраховать пилотов и самолеты, летающие над Новой Гвинеей.

Пока наш самолет лавировал между облаками и горными пиками, пилот Джордж Вик занимал меня рассказами о вынужденных посадках и других неприятных происшествиях.

Он рассказал мне, что неделю назад вечером во время полета из Гороки в Маунт-Хаген он попал в сильнейшую грозу. Больше часа он кружил в облаках вслепую, не имея ни малейшего понятия о том, где он находится. Когда совсем стемнело, он потерял последнюю надежду на спасение. Вынужденная посадка ночью в горах — это верная смерть. Тем временем на аэродроме в Маунт-Хагене, куда уже сообщили о его вылете, подняли тревогу и передали о происшествии на побережье, в Маданг. Отсюда по радио предупредили все патрульные базы в горах. Заслышав шум самолета, они должны были сразу же дать знать об этом в Маданг.

— И произошло чудо, — с улыбкой сказал летчик, — офицер патрульной базы в горах Бисмарка, совсем в стороне от курса, по которому я должен был лететь, услышал, как мой самолет кружит в горах. Он тут же сообщил об этом в Маданг, и оттуда мне передали, где я нахожусь. Узнав это, я взял курс на Маданг. Когда там, на аэродроме, услышали шум моего самолета, они выслали мне навстречу ДС-3 с зажженными огнями. Я пристроился ему в хвост и спокойно приземлился. Но те часы, что я кружил в полной темноте среди гор, были страшнее, чем все мои переживания за годы службы в королевских воздушных силах во время войны, — закончил он.

Через несколько часов мы приземлились в Менди, главном поселке южного района. Оттуда я вместе с патрульным отрядом должен был отправиться в неисследованные районы. В Менди построена большая современная больница. Все материалы для строительства были в свое время доставлены с побережья на самолетах. Комиссар района мистер Р. Уайт, у которого я остановился, познакомил меня с врачом этой больницы доктором Винсентом Цигасом, который уже много лет работал среди туземцев Новой Гвинеи.

Несколько лет тому назад всю мировую прессу облетели сообщения о таинственной болезни куру, встречающейся среди некоторых племен Новой Гвинеи и называемой там смеющейся смертью. Доктор Цигас первый столкнулся с этой болезнью, тогда еще совершенно неизвестной медицинской науке; она не разгадана до сих пор. Цигас и возглавил борьбу с нею.

— Неправильно называть куру смеющейся смертью, — сказал он мне. — Может создаться впечатление, что больной умирает, беспрерывно смеясь. На самом деле все очень трагично. Первые признаки болезни выражаются в припадках, во время которых все части тела сводят страшные судороги. Больной теряет власть над голосом, и, когда говорит, кажется, будто он смеется. Постепенно развивается полный паралич: человек теряет способность двигаться, есть, говорить. Через шесть — десять месяцев мучительной болезни он умирает от голода, пролежней или отека легких. До сих пор ни одного человека не удалось вылечить от этой болезни. Куру поражает всю нервную систему. В лабораториях Америки и Австралии многие специалисты прилагают все усилия, стараясь определить причину этой болезни, но пока безрезультатно.

Болезнь эта кажется еще таинственнее и оттого, что встречается она на ограниченной территории, где обитает лишь одно племя — фореи, насчитывающее примерно 10 тысяч человек. Особенно часто заболевают куру женщины. Более половины женщин и около 10 % мужчин племени фореи умерли от этой страшной болезни. Поэтому здесь во многих деревнях мужчин в два с половиной раза больше, чем женщин.

Фореи хотели бы уйти из этих мест, но им не разрешают, опасаясь, что болезнь перекинется и на соседние племена. Европейцы пришли сюда всего несколько лет тому назад, поэтому никто не знает, как давно появилась здесь куру.

Сами туземцы считают, что причина болезни в колдовстве. Колдовством занимается тот, кто хочет уничтожить своего недруга. Делается это очень просто. Человек берет потихоньку волосы или части одежды того, кого он хочет лишить жизни, заворачивает их в листья и прячет в укромном месте, например где-нибудь возле водопада. Каждый день он незаметно приходит туда, вытаскивает эти вещи и трясет их, произнося при этом заклинания. Он делает это каждый день, пока владелец вещей не начинает корчиться в судорогах куру. Хотя врачи и миссионеры работают в племени фореи уже несколько лет, большая часть туземцев все равно считает, что причина болезни куру таится только в колдовстве. Другого объяснения пока не существует.

Доктор Цигас рассказал мне и о другой таинственной болезни — лулу, которая встречается в племенах хури и дуна, живущих на западе от Менди (как раз там, куда я собирался идти вместе с патрульным отрядом). Симптомы этой болезни: внезапные судороги, сопровождающиеся истерикой и помешательством. Но эта болезнь не всегда кончается смертью, как куру.

Через несколько дней на патрульной базе Тари, в пятидесяти километрах от Менди, я посетил больницу для туземцев и там у доктора Роже Родерика имел возможность наблюдать приступ болезни лулу.

Один из пациентов доктора Родерика, сильный и на вид совсем нормальный туземец, вдруг упал на спину и начал дрыгать ногами и размахивать руками; при этом он страшно скрежетал зубами и шипел. Доктор Родерик подложил ему под голову валик, чтобы он не бился головой о землю, и всунул между зубами палочку, чтобы он не прикусил язык. Припадок длился всего несколько минут, потом туземец поднялся, смущенно оглядываясь по сторонам.

— Некоторые больные впадают в полное неистовство и разбивают все европейские вещи, которые только попадаются им под руку, — сказал доктор Родерик. — Но обычно у них бывают лишь судороги. Причины болезни нам пока неизвестны, ясно одно; эти душевные расстройства находятся в прямой связи со всеми новыми идеями и предметами, которые появились здесь с приходом европейцев и которые туземцам очень трудно понять. Мы тоже были бы выбиты из равновесия, если бы кучка незнакомых нам марсиан явилась к нам и начала коренным образом менять наш образ жизни.

Патрульная база Тари и лежащая в сутках ходьбы от нее база Короба — последние форпосты правительства. Дальше по верхнему течению реки Стрикланд местность почти не исследована. Под постоянным контролем находятся лишь туземцы, живущие между этими базами. Патрульным отрядам постоянно приходится устанавливать мир между враждующими племенами, живущими поодаль. Племенные войны постепенно прекращаются, но зато совершается много убийств из-за угла.

— Нам сообщили, что за последний месяц из мести были убиты четыре человека, — сказал один из трех офицеров патрульной базы, Боб Хоад.

Он объяснил, что цель нашего похода — установление мира между племенами пуреини и кома. Эти племена живут в стороне от базы, и невозможно постоянно держать их под надзором.

Мы вышли из Тари утром, как обычно в сопровождении полицейских, врача, переводчика, повара и носильщиков. Хижин племени хури мы почти не видели. Они были в чаще леса, в стороне от главных троп. Все огороды окружали глубокие рвы. Это была оборонительная мера. Проход через рвы преграждала изгородь из острых палок, торчащих острием наружу.

Первые ночи мы провели в патрульных хижинах, как всегда покупая у туземцев батат для наших носильщиков. Мы расплачивались за него солью, бусами и порошками красной краски, которая в этих местах очень ценится и употребляется для украшения. Большинство туземцев, попавшихся нам на пути, были очень сдержанны. В их приветствиях не было обычной сердечности. Одни останавливались и сурово смотрели на нас, другие при нашем появлении поворачивались и уходили прочь.

На третий день утром на нашем пути встретилась странная загородка из густого кустарника и жердей, которая огораживала участок леса.

— Здесь у них так называемый клуб холостяков, — объяснил мне Боб, — это нечто среднее между казармой и институтом. Все молодые люди перед женитьбой должны провести в этом клубе три месяца. Туземцы называют это харроби. От старших, но неженатых мужчин юноши получают наставления, как следует вести себя. Их обучают тайным ритуалам, обрядам, знакомят со всевозможными табу. Они учатся мастерить хорошее оружие и настоящие украшения, то есть всему тому, что необходимо знать по традициям племени. Юношам запрещается вступать в связь с женщинами, они должны есть лишь то, что растет в пределах изгороди. Женатые мужчины туда не допускаются.

Я скрыл свое семейное положение, и мне разрешили посетить клуб холостяков. Там под руководством старших шестеро юношей учились, как нужно украшаться к какой-то церемонии. Они раскрасили лица причудливыми узорами и выглядели совершенно фантастически.

Вечером того же дня мы на плоту, отталкиваясь длинными шестами, переправились через реку Тагари. Как только мы оказались на другом берегу, во владениях племени пуреини, нам бросилось в глаза, что поведение наших носильщиков изменилось. Они явно Нервничали, так как находились в чужих владениях. Мы и по другим признакам заметили, что здесь царит напряженная атмосфера. Женщины, работавшие на огородах, поспешно убегали, как только мы подходили. Мужчин вовсе не было видно.

— Это плохой признак, — сказал Боб. — Здесь что-то происходит. Нам бы следовало переменить носильщиков и отправить этих обратно за реку еще до наступления темноты. Но теперь придется оставить их до утра, пока мы не найдем себе носильщиков из племени пуреини.

Когда мы пришли в селение, переводчик начал громко созывать мужчин. Но только один раз — и то издали — мы увидели нескольких человек; они были вооружены луками и стрелами. Близко к нам они так и не подошли. Когда же мы направились к ним, они стали угрожать нам и быстро убежали прочь.

Мы разбили лагерь возле какой-то изгороди поблизости от огородов и стали ждать, что произойдет дальше. Когда палатки были готовы, к нам в ответ на настойчивый зов переводчика подошло несколько стариков и подростков. На них ничего не было, кроме маленьких передничков из луба. Мы дали им много разных вещей и попросили принести в обмен батат и питьевую воду. Туземцы постепенно оживились: им понравилось обмениваться с нами, и они обещали на другой день сопровождать нас в качестве носильщиков.

Для безопасности наши полицейские ночью дежурили возле лагеря, но все было спокойно. Нас мучил только несшийся откуда-то отвратительный запах.

Утром, пройдя немного вдоль изгороди, я понял, в чем дело: рядом с лагерем находилось место погребения. За изгородью в открытом гробу лежал полуразложившийся труп. Гроб, раскрашенный земляной краской, стоял на сваях, вбитых в землю; над ним была сделана небольшая крыша. Вокруг летали тучи мух.

Мы расплатились с нашими носильщиками из племени тари, и они, явно обрадованные, что скоро вернутся к себе, поспешили назад.

По соседству с нашим лагерем находились также владения племени кома, и Боб решил разбить новый лагерь в таком месте, чтобы ему было удобно поддерживать связь и вести дела сразу с обоими племенами.

Мы двинулись в путь с новыми носильщиками. Вскоре мы пришли к покинутому селению, хранившему следы недавней битвы. Огороды были затоптаны, повсюду валялись обломки копий и стрел.

Вдруг мы услышали громкие возбужденные крики и впереди, на холме, увидели десять вооруженных воинов. Они делали нам знаки, чтобы мы повернули назад, и грозили оружием.

— Вот с ними-то нам и предстоит стать добрыми друзьями, — спокойно заметил Боб. — Поэтому давайте не будем их пугать, а немного подождем.

Полчаса мы ждали у подножия холма.

Время от времени наш переводчик громко кричал, прося воинов подойти к нам. Но они расценили наше ожидание как боязнь, и это распалило их еще больше. Неожиданно они бросились с холма прямо на нас. Над нами просвистело несколько стрел. Мы выстрелили в воздух.

Воины мгновенно повернули и в панике умчались.

Мы поднялись на холм и разбили на его вершине лагерь. Отсюда нам все было видно, да и нас могли заметить. Мы ждали. Под вечер в лагерь пришли пять или шесть туземцев из тех, которые недавно пытались напасть на нас.

Теперь они хотели торговать с нами. Они объяснили переводчику, что накануне на них напали туземцы из племени пуреини.

Вскоре подошло еще несколько туземцев, все они были без оружия.

Остаток дня и ночь прошли спокойно.

А рано утром в лагерь прибежали два туземца и, волнуясь, рассказали, что там, откуда мы пришли, у реки они нашли труп человека.

Мы вместе с нашими полицейскими и этими туземцами пошли по вчерашней тропе. Примерно через полчаса наши проводники свернули с тропы в густой кустарник. Там лежал убитый туземец.

Полицейские признали в нем нашего носильщика из племени тари, который накануне шел с нами.

Туземцы объяснили, что труп они нашли сегодня утром случайно и, кто убил этого человека, им неизвестно. К нам подошло еще несколько туземцев. Все они были напуганы, но тоже ничего не знали о случившемся. Им ничего не известно. Наверное, просто личная месть.

Труп на носилках отнесли к реке и послали гонцов к родственникам покойного, чтобы они пришли и забрали его.

Нам так и не удалось раскрыть причины этого убийства.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Первый шаг из каменного века.

«Камни дьявола»

Целую неделю мы прожили между двумя воюющими племенами.

Здесь, в самом сердце Новой Гвинеи, в нашем маленьком лагере, разбитом на поросшем лесом холме, мы присутствовали при рождении нового этапа в истории человека. Когда эти первобытные люди впервые с опаской вступили на территорию нашего лагеря, это были в самом прямом смысле их первые шаги из каменного века в цивилизованный. Перед ними открылся бесконечно длинный и трудный путь, но первый шаг они уже сделали.

Теперь их жизнь понемногу начнет меняться. И первобытные люди узнают, что за горами, которые видны им лишь в ясную погоду и за которыми, как они считают, начинается царство духов, лежит огромный мир.

Наш лагерь превратился в центр торговли и мирных переговоров. Туземцы охотно обменивались с нами товарами. Они приносили нам разные овощи и бананы. Кроме того, я выменял у них для Национального музея полный комплект оружия, а также инструменты, одежду и украшения.

Один туземец предложил нам полутораметрового живого удава. Он был несколько разочарован, узнав, что удав нам не нужен, но утешился тем, что съел его сам.

Первые дни, когда в нашем лагере встречались люди из племен, враждовавших друг с другом в течение многих поколений, атмосфера была очень напряженной. Кто-то когда-то убил чьего-то брата, отца или мать, а выкупа так и не заплатил. Теперь они сидели отдельными группами и без конца спорили друг с другом.

Офицер патрульного отряда и переводчик старались уловить смысл их споров, чтобы узнать, как потом действовать. В конце концов договорились, что племя кома за последнее убийство должно выплатить пуреини еще пять свиней.

Свиней привели на следующее утро, и, как только они были вручены пострадавшим, сразу воцарились мир и спокойствие.

Постепенно мы выяснили, кто в каком племени считается вождем и пользуется наибольшим авторитетом. На этих людей и была возложена ответственность за сохранение мира.

Доктор Родерик был завален работой, так как среди туземцев прошел слух, что он умеет лечить раны и снимать боль. К нему приходили с ранами от копий и стрел. Иногда острие стрелы еще сидело в теле больного, и тогда приходилось вырезать его оттуда, — конечно, без всякого наркоза.

Один туземец жаловался на зубную боль. Он рассказал, что принес уже в жертву духам одного поросенка, но боль так и не прошла. Таков их метод лечения — приносить жертвы духам. Больной получил болеутоляющие таблетки.

Одного несчастного, у которого обе ноги были почти съедены проказой, нам пришлось отправить ни с чем. Но мы записали его имя и деревню, где он живет, чтобы следующие патрульные отряды могли им заняться.

Я заметил, что у одного юноши не хватает верхних суставов на пальцах. Он объяснил, что их ему отрубила мать еще в детстве, когда умер его дядя. Себе она отрубила тогда мизинец. Таким образом туземцы показывают духу умершего, что они искренне скорбят о нем. То же самое я наблюдал и в племени энга.

Шли дни. Туземцы постепенно привыкли к нам и сделались смелее. Те, что впервые видели белых, подходили и щупали нашу одежду. Их очень интересовало, из каких растений сделаны все эти замечательные вещи.

Постепенно наш лагерь стал местом встреч для туземцев обоих племен. Им было приятно, что появилась нейтральная территория, где они не могли подвергнуться нападению. Многие приходили к нам в лагерь каждый день, принося с собой работу. Кто плел из луба набедренную повязку, кто шлифовал большую ракушку. Большие ракушки — кинаи и маленькие — каури доходят с побережья до самых отдаленных горных уголков, их передают из рук в руки.

Дети вначале боялись нас и держались поодаль. Но это длилось недолго, вскоре вокруг нас уже постоянно толпились ребятишки, готовые в любую минуту прийти нам на помощь. Каждый раз, когда я отправлялся с кинокамерой к хижинам или к огородам, они дрались из-за того, кто понесет мои камеры и штатив. Часто совсем крошечный карапуз подходил и вкладывал свою ручонку в мою, чтобы идти со мной. Мальчики с восторгом помогали мне карабкаться на вершины холмов.

Так, понемногу побеждался человеческий страх. Если бы мы вначале в ответ на их враждебность напали на них, вместо того чтобы проявить терпение, сейчас все было бы по-другому[20].

Конечно, туземцы живут иначе, чем мы, и их духовная жизнь очень отличается от нашей. И все-таки между нами много сходства. Их, как и нас, окружают два мира: видимый и невидимый. Мир видимый — это суровая действительность: война, охота, добывание пищи, сон, рождение детей и смерть. Это прежде всего борьба за существование. А мира невидимого они боятся: там полно тайн, там действуют колдовские силы, злые и добрые духи. Первобытные люди, так же как и мы, пытаются объяснить все явления. И если они не могут найти видимой причины несчастья, болезни или смерти, они считают, что в них повинны невидимые силы, то есть злые духи.

Однажды я очень близко столкнулся со страхом первобытных людей перед духами. Я хотел пройти напрямик через небольшую рощу, чтобы добраться до хижин, лежавших по другую сторону холма. Но никто из моих провожатых не хотел идти через рощу. По их лицам я видел, что они чего-то боятся. Они возбужденно уговаривали меня одуматься. Переводчик Яга объяснил мне, что это место табу.

— Здесь живут «камни дьявола», — сказал он.

Я попросил переводчика, чтобы кто-нибудь проводил меня в рощу и показал мне эти камни.

На другой день ко мне пришли двое туземцев: один — морщинистый старик, другой — помоложе. Я понял, что они своего рода стражи этих мистических камней и руководители связанных с ними обрядов. Я дал туземцам табаку, ножи, и они согласились показать мне камни.

Мы поднялись в рощу. До нее из лагеря было полчаса ходьбы. Там под сенью высоких деревьев была выстроена небольшая хижина без стен, скорее, это была просто травяная крыша на сваях.

Старик полез под эту крышу и сделал мне знак следовать за ним. В глубине хижины была сделана маленькая загородка, а за ней лежала груда странных камней. Ничего подобного мне никогда не случалось видеть. По форме они больше всего напоминали окаменевших улиток.

Я попросил старика вынести несколько камней на свет, чтобы я мог их сфотографировать. Он очень неохотно выполнил мою просьбу.

С помощью переводчика я узнал, что эти спиралевидные камни называются вали. Это и есть «камни дьявола», в них обитают злые духи, вызывающие проказу и другие болезни.

Тут же лежали и шаровидные камни, похожие на метеориты; они называются солнечными яйцами, их считают совсем неопасными, даже полезными. Мой переводчик все время держался поодаль и низа что не хотел притронуться к камням.

Я спросил старика, нельзя ли мне взять с собой хоть один камень, но он не разрешил. Я смог только сфотографировать их.

Через несколько месяцев я показал эти фотографии одному геологу в Сиднейском университете. Он объяснил мне, что спиралевидные камни — это аммониты, окаменевшие головоногие моллюски, которые жили в девонский период и вымерли в меловой — приблизительно 60 миллионов лет тому назад. Эти моллюски существовали в течение 200 миллионов лет.

Мы еще очень мало знаем о переворотах, происшедших в природе, в результате которых на месте морей появились высокие горы. Но различные окаменелости рассказывают нам о жизни морей сотни миллионов лет тому назад.

Теперь туземцы почитают эти таинственные камни. Они не знают, что это такое, и потому связывают их с магическими силами и злыми духами.

После прогулки по роще я вместе с Ягой провел несколько дней у стариков племени, слушая их легенды и рассказы о различных обрядах и вере в духов.

Племя хури считает себя детьми солнца. Солнце, которое они называют Ни, — творец всего. Луна — это жена Ни, она следует за ним по ночам. Ни — добрый дух, он заботится о плодовитости женщин и свиней, об урожаях на огородах. Когда человек умирает, его дух уходит на небеса. Но он может вернуться и принести очень большой вред, если живые не будут соблюдать известные правила и начнут нарушать традиции.

Время от времени разные роды племени хури по очереди устраивают в честь духов большой обрядовый праздник, который называется теге пулу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Поклонение богу солнца Ни.

Посвящение мальчиков в мужчин

Через неделю на обратном пути к реке Та-гари мы остановились на несколько дней в одном селении, где как раз готовились к празднованию теге пулу. Здесь я снова встретился со стариком, который водил меняв рощу смотреть «камни дьявола». Я узнал, что его зовут Вараго и что именно он и будет руководить всей церемонией, которая обычно продолжается два дня и две ночи. Офицер патруля пошел дальше, а я вместе с доктором Родериком, переводчиком Ягой и несколькими носильщиками остался в селении.

Церемония теге пулу оказалась самой интересной из всех, на которых я присутствовал в Новой Гвинее. Это необычайно красочное зрелище дало мне возможность глубже проникнуть в духовный мир туземцев, познакомиться с их представлением о сотворении мира, о могущественных силах и о загробной жизни, то есть понять, как туземцы объясняют загадки окружающего их мира. Церемония состоит из нескольких частей. В нее входит и поклонение солнцу, и культ плодородия, и почитание умерших предков. Она затрагивает и другие стороны духовного мира туземцев и помогает поддерживать в племени порядок и дисциплину.

Это было необычайное зрелище, хотя иногда я с трудом понимал происходящее.

Мужчины построили очень странную обрядовую хижину шести метров в длину и около двух в ширину. Крыша имела сильный наклон, так как высота одного конца хижины достигала пяти метров, а другого — не превышала метра. В каждом конце хижины имелся узкий вход. Внутри вдоль стен были сделаны платформы, поднимающиеся над землей всего на несколько дюймов. Между платформами оставался узкий проход. Такая обрядовая хижина называется гуруандой.

Из нашего лагеря, разбитого на вершине холма, было хорошо видно, как отовсюду к месту церемонии стекались сотни туземцев. Они разделялись на небольшие группы и помогали друг другу украшаться к празднику. Некоторые женщины были с ног до головы покрыты охрой, к ручкам своих лопаток[21] они привязали ярко-красные листья.

Церемония началась с того, что старик Вараго громко отдал какие-то распоряжения. Выкрашенные охрой женщины вскочили и начали бегать по ближайшему огороду. А мужчины принялись бегать за женщинами. Они долго гоняли женщин по кругу, пока наконец весь огород не оказался затоптанным. Через короткие промежутки времени все хором кричали; «Теге пулу… Теге пулу… Теге пулу…»

Яга объяснил мне, что они зовут бога солнца Ни, чтобы он явился посмотреть на них и принес их земле плодородие.

Вдруг наступила тишина. На вершине соседнего холма появились двое ярко раскрашенных юношей, вооруженных луками и стрелами. Их тела были смазаны свиным жиром и покрыты оранжевой краской. Все смотрели на них. Юноши начали танцевать. Танец состоял из необыкновенно ритмичных прыжков.

Танцуя, юноши спустились с холма. Я понял, что они посланы богом Ни, чтобы присутствовать на церемонии.

Юноши достигли затоптанного огорода и некоторое время танцевали на нем, повторяя все те же грациозные прыжки. Это было очень похоже на балет.

После этого «благословения» на земле снова можно было сажать таро.

Вараго подозвал к себе одного из туземцев, который также был раскрашен охрой и намазан свиным жиром, взял несколько саженцев таро и потер их о его тело, произнося при этом заклинания. Затем он вырыл палкой в земле ямку и воткнул в нее эти кустики таро. В это время двое других туземцев бегали взад и вперед, простирая руки к солнцу. Они делали руками такие движения, как будто хотели взять у солнца его силу и передать ее вновь посаженному таро.

По своей простоте и наивности это было нечто удивительное.

Потом к низкой сплетенной из тростника хижине, больше всего похожей на соломенный зонтик, подвели нескольких подростков. Всех женщин, находившихся поблизости, прогнали прочь, а мужчины встали вокруг хижины вплотную друг к другу. Один из них вполз под этот «зонтик» и сел там на корточки так, что его совсем не было видно. Из-под «зонтика» торчала только головка длинного каменного топора, который он держал в руках. Она была украшена, и туземец двигал ею так, что не оставалось никакого сомнения, что она символизирует фаллос. А Вараго все время что-то объяснял стоявшим впереди подросткам.

Я понял, что эта часть церемонии есть не что иное, как сексуальное обучение мальчиков. Некоторые мужчины взяли длинную травку и стали хлестать ею символический топор. Это вызвало всеобщее веселье, и туземец вылез из-под своего укрытия.

Потом все мужчины и мальчики зашли за ограду, окружавшую обрядовую хижину. Здесь двоих мальчиков связали друг с другом травой и листьями, причем зелени было так много, что получился своеобразный сноп; остались видны только их ноги.

Двадцать мужчин под предводительством самых старших вошли в обрядовую хижину и уселись друг против друга на длинных платформах. Они вытянули руки вперед ладонями вверх и начали хором петь, делая руками движения, будто они поднимали невидимую ношу.

— Сейчас туда придут духи, — серьезно сказал мне Яга. Он был захвачен странной атмосферой, вызванной пением.

Наконец появились два мальчика, опутанные травой и листьями; они вошли с низкого конца хижины, В лежачем положении их начали передавать с рук на руки через всю хижину. Когда они оказались перед стариками, сидевшими в высоком конце хижины, их поставили на ноги и освободили от «упаковки». Потом мне объяснили, что это должно было символизировать, будто мальчики рождены вновь и посвящены в мир духов.

Затем произошло нечто странное, смысл этой части церемонии так и остался мне неясен. Выйдя на минуту из обрядовой хижины, я увидел, что из лесу появился туземец с двумя тонкими палками в руках. К каждой палке было привязано по карпулю (это маленький зверек из семейства сумчатых величиной не больше крысы).

Туземец вошел в обрядовую хижину, и палки с привязанными к ним зверьками, так же как раньше мальчики, начали передаваться из рук в руки по двум рядам поющих мужчин. Когда палки дошли до конца хижины, зверьков отвязали и выпустили на свободу, Они тут же скрылись в кустах. Между прочим, у туземцев эти зверьки считаются особым деликатесом.

Яга объяснил мне, что и у духов, так же как и у людей, тоже есть свиньи. Так вот карпули — это свиньи духов. Если карпуль из лесу пройдет через гуруанду — дом духов, то в этих местах появится много-много карпуля, и туземцы смогут охотиться на него[22].

Некоторое время мужчины оставались еще в обрядовой хижине, где они пели и танцевали, вернее сказать, топтались на платформах. Но вскоре все разошлись. Время близилось к вечеру.

— Сегодня вечером они опять соберутся здесь, — сказал мне Яга. — Тогда зажгут костер, и мальчики будут бегать по раскаленным углям.

Мы с доктором Родериком тоже ушли в свою палатку.

Вечером мы услыхали, как мужчины снова начали петь и танцевать в обрядовой хижине. Придя туда, мы увидели, что по всему проходу между платформами зажжены маленькие костры. Жара в хижине была невыносимая. Танцующие мужчины блестели от пота. Мальчики, которым предстояло пройти обряд посвящения, иногда тоже принимались танцевать. А вообще они все время находились в маленькой комнатке в конце хижины. Этих мальчиков называют гуру-игири. Мне не совсем ясно значение этого слова, понятно только, что оно связано с обрядом и что слово «гуру» означает дух.

Увидев, что ничего интересного в хижине не происходит, мы ушли спать.

На рассвете Яга разбудил нас и сказал, что сейчас начнется обряд посвящения гуру-игири.

Мы быстро пошли к обрядовой хижине. Несколько мужчин все еще танцевали, остальные сидели на платформах и пели. Костры догорели, остались только пылающие угли и пепел.

Старик Вараго, распорядитель церемонии, отдал какие-то приказания, мужчины вскочили и снова начали танцевать. Теперь почти все они держали в руках длинные зеленые ветки и сухие прутья.

Пять или шесть мальчиков выстроились в проходе в нижнем конце хижины. По знаку Вараго они один за другим побежали прямо по раскаленным углям, а мужчины начали хлестать их прутьями.

После этой процедуры только двое мальчиков немного жаловались на ожоги; серьезных травм не было ни у кого. Угли уже покрылись пеплом, а розги были чисто символические. Но не всех мальчиков пропустили сквозь этот строй. Некоторые из них так и остались стоять в конце хижины. Яга сказал, что мальчикам разрешают бегать по огню только после третьего участия в празднике теге пулу.

Потом мальчиков одного за другим сажали перед Вараго, который терпеливо внушал каждому, что теперь он должен вести себя, как взрослый мужчина. Он обязан помочь отомстить, если кто-то в роду будет убит, должен проявлять храбрость в битве, помогать строить хижины и разводить огороды, заботиться о стариках и помогать им. А главное, надо держаться подальше от женщин, иначе он заболеет и в бою не будет достаточно сильным.

Для мальчиков эта церемония означает, что окончилась пора беззаботного детства и что отныне у них, как и у всех, есть обязанности перед племенем[23].

Уже совсем рассвело, и туземцы начали расходиться, чтобы хоть немного поспать перед продолжением церемонии.

Утром, когда мы с доктором Родериком сидели в своей палатке, к нам пришел Яга и рассказал, что в хижине по соседству лежит на носилках больной человек. Его принесли родственники, которые прослышали о белом чудо-докторе. Но они не посмели явиться прямо к нам, потому что они не участвуют в церемонии теге пулу.

Вместе с доктором Родериком и Ягой мы пошли к больному. Это был туземец средних лет. Он лежал без сознания. В боку у него зияла воспаленная рана; похоже, она была нанесена копьем. Родственники рассказали, что он болен уже давно, и они приводили к нему колдуна, чтобы тот выпустил злого духа из тела больного. Колдун бамбуковым ножом вырезал больному в боку дырку и поковырял в ней пальцем. Из раны вытекло немного крови, но больной так и не поправился. Они пожертвовали двух поросят, но и это не помогло.

Колдуны всегда начинают с кровопускания, чтобы выпустить злого духа. Они делают больному дырку в одном боку, а если это не помогает, они делают дырку и в другом. Это почти всегда верная смерть.

Доктор Родерик сделал больному укол и велел родственникам поскорее нести его в больницу в Тари.

Вернувшись в лагерь, мы увидели, что на том месте, где проходила церемония, снова началось оживление. К затоптанному огороду пригнали с десяток свиней. Здесь их должны были заколоть. Это было сделано на диво бесшумно и просто: свиней били дубинкой по черепу. Потом их потрошили, вспарывая им животы ножами, сделанными из расщепленного бамбука.

Свиней опалили над костром, а потом испекли в земляных печах. Мужчины, женщины и дети, горя нетерпением, уселись вдоль печей.

Но перед тем как начали делить мясо, появилась процессия мужчин. Они вынесли из обрядовой хижины два черепа. Один из черепов был украшен красным треугольным обрядовым париком. Это были черепа бывших вождей племени. Туземцы хотели доставить удовольствие духам предков, взяв их с собой на пир.

Этот пир вместе с черепами выглядел несколько гротескно. Участники его с аппетитом уписывали мясо, жир капал на их обнаженные тела. А рядом ощерялись черепа их предков.

Пир длился несколько часов.

К вечеру женщины и дети ушли. Мужчины и мальчики отнесли теплые камни из земляных печей в обрядовую хижину, где снова были зажжены два небольших костра.

И наконец началась последняя часть теге пулу — странное поучительное представление, которое еще раз должно было напомнить подросткам, посвященным в мужчины, что им следует держаться подальше от женщин.

Пока не наступил вечер и в хижине не стало совсем темно, мужчины пели и танцевали.

Неожиданно в дверях появились двое туземцев, переодетых женщинами. Тела их были смазаны древесным маслом, на них были надеты юбочки из луба и разные женские украшения. Из плетенок они сделали себе груди. При слабом свете костров трудно было разглядеть, что это ненастоящие женщины.

С их приходом настроение заметно поднялось, теперь вся церемония сопровождалась громким смехом. Яга объяснил, что оба переодетых мужчины женаты; в этой роли могут выступать только женатые.

«Женщины» медленно прошли по хижине, они все время прижимались к мужчинам и всячески старались возбудить их.

И каждый раз, когда кто-нибудь из мужчин протягивал руку, чтобы обнять их, они ко всеобщему восторгу били его палкой по пальцам.

Настроение поднялось еще больше. Несколько дерзких туземцев начали танцевать позади «соблазнительниц». Это вызвало дикий смех. Мужчины стали натягивать луки и делать вид, что пускают в преследователей стрелы.

Цель этого спектакля проста и понятна — в шутливой форме молодым неженатым мужчинам внушалось: «Держитесь подальше от женщин, а не то будет плохо!»

Так закончилась церемония теге пулу, и все разошлись по домам.

Когда на другое утро мы собирались в путь, старик Вараго пришел с нами проститься. Со своей черной бородой, резкими чертами лица и умными глазами он напоминал библейского героя. Вараго был нашим хозяином, это у него мы просили разрешения присутствовать на фантастической церемонии, которая так важна для сохранения традиций их племени. Теперь, к нашему удивлению, он обратился к нам с просьбой, не возьмет ли доктор Родерик с собой в миссионерскую школу нескольких мальчиков, чтобы они там выучились на докторов.

Мы взяли двух из них. Они только что приобщились к духовному миру своего племени. Теперь в миссионерской школе их приобщат к тайнам другого, чужого мира.

— Это мудрый старик, — сказал доктор Родерик на обратном пути.