Встречая сомнения. Книга для верующих – адвентистов «на грани»

ЧАСТЬ 1: Вопросы, неопределенность, сомнения Глава 2: Кризис христианства

Закладывание основ

Когда я был ребенком, наша семья жила в деревне, расположенной где-то в 20 милях (35 километров) на север от Амстердама. Все население деревни, насчитывавшее где-то тысячу человек, на сто процентов относилось к белой расе. Насколько я могу знать, все жители были голландцами по национальности. Большинство людей отнесли бы себя к людям религиозным. Те из них, кто не принадлежал ни к какой церкви, были исключением и не вписывались в общую социальную картину. На шестьдесят процентов население деревни было протестантским и на сорок процентов – римско-католическим. Католики, как правило, жили в одной части деревни. Протестанты делились на две конфессии: голландская реформатская церковь и христианская реформатская церковь. К двум аномалиям на этом фоне относились пожилая женщина, которая стала Свидетелем Иеговы, и наша семья. Мы были адвентистами седьмого дня. Люди знали, что мы были своего рода протестантами, более или менее похожими на людей из христианской реформатской церкви, но по какой-то странной причине посещали церковь где-то в соседнем городе и делали это не по воскресеньям, а по субботам. Как и многие другие небольшие поселения в Голландии, наша деревня характеризовалась большой степенью проживания людей вместе по религиозному признаку. Протестантские дети не играли с мальчиками и девочками – католиками. Католики, как правило, поддерживали бизнес лишь тех магазинов, которыми владели их соратники по вере. И так было во всем.

Я понимаю, что большие поселения и города моей родной страны, Голландии, демонстрировали несколько иную картину. Но, по большому счету, в те не так давно ушедшие дни, «когда я был молод», общественная жизнь была гораздо проще и гораздо более прозрачна, чем сегодня. Людей иностранного происхождения было мало, и жили оно далеко друг от друга. Моя страна была христианской, за исключением нескольких верующих – иудеев, которые пережили вторую мировую войну, и небольшой группы «неверящих». Мечетей и храмов индуистов практически нигде не было, и темнокожие люди были редкостью. Около одной трети всех голландцев составляли католики, большинство других принадлежали к половине десятка основных протестантских конфессий.

Все это происходило всего лишь полвека назад. Сейчас картина резко изменилась. После нескольких повторяющихся наплывов эмигрантов Голландия стала чрезвычайно разнообразной нацией. Сейчас, во второй декаде двадцать первого столетия, больше девятнадцати процентов из приблизительно семнадцати миллионов голландцев имеют не европейское происхождение. В это же время многие наши «европейцы» могут иметь испанские, португальские, греческие, венгерские и другие корни. В то время как тридцать один процент населения продолжает исповедовать свою приверженность к римско-католической церкви, лишь двадцать один процент людей сегодня считает себя протестантами, хотя и их вовлеченность в церковную жизнь зачастую стала весьма номинальной. Сегодня один из двадцати пяти человек в Голландии – мусульманин, и такой же процент людей принадлежит к другим нехристианским конфессиям. Сорок процентов населения больше не чувствуют своей принадлежности к какой-либо религиозной общине совсем.

Это картина страны в целом¹⁴. Ситуация в некоторых крупных городах, однако, гораздо более драматичная. Возьмем, к примеру, Роттердам, где вы найдете 175 разных национальностей. Всего лишь сорок восемь процентов сегодняшних жителей Роттердама родились в Голландии. Статистические данные по Амстердаму очень схожи.

Помимо этнического и культурного смешения необратимым фактом жизни в двадцать первом веке стало религиозное разнообразие. Только семнадцать процентов населения столицы Голландии считают себя христианами. Набрав 14 процентов сторонников среди населения, вера мусульман стала второй по величине религией в Амстердаме, и, как ожидается, скоро она станет самой большой. Помимо мечетей и нескольких синагог в городе теперь есть буддистские храмы и молитвенные дома целого ряда других нехристианских религий. В то же самое время многие коренные жители страны демонстрируют, что они не имеют никакой религиозной принадлежности¹⁵. Тем не менее секуляризм еще не выиграл битву в некоторых частях города. Когда в 1960-х и 1970-х был спроектирован и построен район Балмор на юго-востоке Амстердама, для строительства религиозных зданий не было зарезервировано ни одного участка. Сегодня стало очевидным, что это было серьезным просчетом и теперь стало настоящей проблемой, потому что в этом районе города в настоящее время находится самая религиозная часть страны. К этому привели последовательные волны эмиграции, особенно из карибского и африканских регионов, которые принесли с собой богатое разнообразие религиозного самовыражения.

Западный мир изменился

То, что произошло в Голландии, имеет место и во многих других частях западного мира. Крупные города западной Европы, Соединенных Штатов, Канады и Австралии стали полностью космополитичными. В то время как 18,2 процента жителей Нью-Йорка в 1970-х имели иностранное происхождение, к 2014 году их количество выросло до отметки выше тридцати семи процентов¹⁶. Подобное движение можно увидеть, к примеру, и в Торонто в Канаде. Согласно данным национального исследования домашних хозяйств от 2011 года, опубликованным Статистическим управлением Канады, 48,6 процентов жителей Торонто имеют иностранное происхождение, что делает Торонто одним из самых разнородных городов мира¹⁷. В Мельбурне (Австралия) тридцать восемь процентов из 4,3 миллионов жителей родились за рубежом. Немного поискав в Гугле, вы обнаружите аналогичные показатели во многих других крупных городах США и таких европейских городах как Париж, Лондон, Брюссель и многих других населенных пунктах. Для стран целиком эти показатели ниже, но тем не менее очень серьезны, и они продолжают подниматься. В 2014 году более четырнадцати процентов людей, живших в Великобритании, имели иностранное происхождение. Половина из них, или около трех миллионов человек, живет в Лондоне. Один из каждых четырех австралийцев родился в другом месте, в то время как в США этот показатель составляет почти четырнадцать процентов¹⁸.

Религиозное разнообразие в западном мире увеличивается более резко. Хотя в течение нескольких прошлых столетий христиане принимали активное участие в распространении благой вести Христа «до краев земли» и результатом этого стало принятие Христа сотнями миллионов людей как в западном мире, так и в других странах, но процент христиан в общем числе мирового населения сколько-нибудь не увеличился. Надежные статистические данные свидетельствуют о том, что в 1900 году около трети населения нашей планеты считали себя христианами. В начале нынешнего столетия все было похожим образом¹⁹.

Но, хотя глобальный процент христиан остается стабильным в течение последних нескольких поколений, христианство потеряло свою преобладающую силу в западном мире, который сегодня называют еще Севером, что контрастирует с развивающимся миром, который сегодня называют Югом. Одним из самых важных событий в современной христианской истории было смещение христианского присутствия и влияния с Севера на Юг. По словам Филиппа Джекинса, авторитетного исследователя тенденций современного религиозного мира, движение христианства с Севера на Юг на самом деле является глобальным явлением²⁰. Несмотря на значительный рост численности населения за период с 1910 по 2014 год, общее число христиан на Севере изменилось лишь незначительно – с 502 миллионов до 509 миллионов. Это контрастирует с христианством на Юге. В лучшем случае число христиан на Юге в 1910 году было 856 миллионов, в то время как столетием спустя их количество выросло до 1,3 миллиарда человек.

Католические эксперты подсчитали, что к 2025 году общее количество католиков в Европе и Северной Америке останется на том же уровне, что был в 2000 году. А вот в Африке, как ожидается, число католиков вырастет за этот 25-летний период со 120 миллионов до 228 миллионов, в Латинской Америке с 461 миллиона до 606 миллионов, и в Азии со 110 миллионов до 160 миллионов!

Подобная модель развития явно присутствует и в церкви адвентистов седьмого дня. С 1980 года количество членов церкви в Северной Америке удвоилось, в то время как в Европе оно увеличилось на тридцать процентов. Большая часть этого роста имеет отношение к иммиграции. Но учтите, что в тот же период времени членство в Интер-Американском дивизионе увеличилось с 646 000 до 3,5 миллионов человек. Удивительные темпы роста были также замечены в Южной Америке и Африке, где членство в 2015 году выросло для Южной Америки более чем в пять раз и, соответственно, для Африки в десять раз по сравнению с 1980 годом²¹.

Возможно, еще более значимыми, чем статистические данные о количестве христиан на Севере, являются данные о средней посещаемости церкви. Обнаружить надежные данные по этому количеству невероятно трудно. Многие конфессии очень неохотно делятся этой информацией, в то же время многие церкви, как правило, завышают число посещений церкви вместо того, чтобы назвать реальные цифры. Но те цифры, которые можно найти, выглядят довольно тревожно. Будет достаточно привести несколько примеров, которые проиллюстрируют то, что происходит. Дания имеет самый низкий процент людей в Европе, более-менее регулярно посещающих церковь, их там около 2,5 процентов. Но другие скандинавские страны имеют не намного больший процент регулярных посетителей церквей²². В Польше – одной из самых религиозных стран Европы – число людей, регулярно посещающих мессу, упало с пятидесяти трех процентов в 1987 году до менее чем сорока процентов в настоящее время²³. Несмотря на то что недавние волны эмиграции несколько увеличили посещаемость церкви в Объединенном Королевстве, большинство отчетов о посещаемости церкви показывают числа всего лишь из одной цифры. В то время как некоторые опросы в США говорят, что около сорока процентов населения страны все еще регулярно посещают церковь, другие отчеты указывают, что этот процент, вероятно, в два раза меньше названной цифры²⁴. Гораздо меньший процент относится и к населению Австралии. В это же время количество людей в западном мире, которые открыто заявляют о себе как об атеистах или агностиках, быстро растет. Международное исследование Гэллапа, проведенное в 2012 году, обнаружило, что в пятидесяти семи странах не меньше, чем тринадцать процентов респондентов заявили, что они «убежденные атеисты». Аналогичный процент был выявлен в результате опроса, проведенного в шестидесяти пяти странах в 2015 году²⁵.

Наиболее фундаментальные изменения

Мир, в котором мы живем, коренным образом изменился из-за другой, еще более основополагающей перемены. Без преувеличения можно сказать, что мир – в частности, западная его часть, – перешагнул в новую эру. Или, используя термины, которые стали частью современного жаргона, эпоха модерна уступила свое место постмодернизму.

Нет недостатка в литературе, которая перечисляет основные характеристики мужчин и женщин эпохи постмодернизма. Те, кто заинтересован в более глубоком исследовании этого вопроса, могут прочитать исследования по этой теме²⁶. Здесь же я лишь суммирую некоторые самые заметные аспекты подхода постмодернистов к жизни.

1. В течение долгого периода времени люди верили в непрерывный прогресс. Они считали, что наука будет делать нашу жизнь лучше и лучше. Эта идея прогресса в настоящее время стала делом прошлого. Мир просто столкнулся лицом к лицу со слишком большим числом проблем, и наука уже не кажется абсолютным благословением, как люди считали раньше.

2. Ученые теперь стали более скромны в своих заявлениях, чем они были в прошлом. Они признают, что часто видят лишь то, что хотят обнаружить и что во многих из так называемых оснований науки нельзя быть настолько уверенными, как раньше.

3. Прошлые поколения верили в абсолютные истины. Идеи были или истинными или ложными. Люди искали Истину. Сегодня для большинства людей нет таких абсолютов. Они утверждают, что у них есть своя, личная истина. Сообщества и культуры имеют свои собственные «языковые игры» и свои собственные пути действия. Все субъективно, относительно, неопределенно, предварительно и неоднозначно.

4. Если нет одной абсолютной истины, то на каком основании христиане могут утверждать, что их религия более «истинна», чем, к примеру, ислам или растафарианство? Почему Библию нужно предпочесть Книге Мормона или Корану?

5. Великие истории (так называемый метанарратив) и великие идеалы прошлого, такие как коммунизм, социализм, капитализм и в христианство, потеряли свою силу. У нас больше нет «историй», которые могли бы служить основой для всего, что мы говорим и как действуем. Мы должны довольствоваться более ограниченными, частичными объяснениями, которые нужно постоянно пересматривать.

6. Люди эпохи постмодернизма любят соединять несовместимые элементы. В архитектуре и искусстве мы видим определенный интерес к обобщению, смешению художественных стилей, к размыванию границ между реальной жизнью и вымыслом, между реальным и виртуальным.

7. Люди все больше и больше понимают, что они живут в глобальной деревне. Компьютер – главный символ постмодернизма – дает им мгновенный доступ ко всему миру. Но в то же самое время глобальные стратегии и объединения находятся у них под подозрением, и существует растущий интерес к местным и региональным вещам.

8. Возможно, наиболее важным для контекста, который мы обсуждаем в этой книге, будет факт того, что постмодернист имеет сильную неприязнь к религиозным институтам, с их иерархической властной структурой, негибким вероучением и забетонированными доктринами, которых все должны придерживаться.

9. В связи с этим нежеланием оказаться вовлеченными в организацию – религиозную, или какую-то еще, – постмодернистов отличает нерешительность для вхождения в глубокие и длительные обязательства. Это сильно влияет на жизнеспособность клубов и сообществ, но также и на личные отношения и на поддержку деятельности церкви.

10. Верующие – постмодернисты хотят искать и выбирать. Они принимают вещи, с которыми они согласны, но отказываются от доктрин и религиозных традиций, которые не относятся к ним (или больше не относятся к ним).

11. Тем не менее постмодернисты открыты для духовности. Они хорошо воспринимают таинства. Среди них популярен нерациональный подход к вопросам жизни, такой, как в движении Нью-Эйдж. Акцент с религиозной истины, закодированный в доктрине, сместился к личному опыту.

После того как вы определите основные характеристики мышления постмодернистов, вы увидите влияние постмодернистского мышления во всем мире. Посмотрите на некоторые современные здания в западных городах: это больше не «модернистские» здания, похожие на коробки, не монотонные конструкции из бетона, стали и стекла. Вернулись орнаменты, объединяются стили из разных эпох, так что постмодернистские здания могут рассказать «свою собственную историю» вместо того, чтобы передавать «модернистскую» идею власти, порядка и эффективности. Вы также легко сможете обнаружить постмодернистские тенденции во многих современных романах, где сочетаются истории из разных периодов и (или) реальные жизненные ситуации перемешаны с миром фантазий. И вы заметите эти идеи в фильмах, которые заставят вас задуматься, где заканчивается история и начинается фантазия. Вы найдете двусмысленность на политической арене, например, в некоторых частях Европы, где большинство населения поддерживают некоторые формы Европейского единства, но в то же самое время они будут делать все возможное, чтобы защитить свой национальный суверенитет и местную культуру (и часто, местный диалект).

Можно легко обнаружить постмодернистский подход многих жителей «Запада» к религии и к церкви. Их абсолютные утверждения об истине в значительной степени заменены на то, «что подходит мне лично». Многие исследователи Библии утверждают, что существует столько легитимных способов толкования Библии, сколько существует её читателей. В Западном мире христианство стало просто одним вариантом среди целого ряда мировых религий. Все они считаются одинаково годными и исторически и культурно обусловленными ответами человеческого сознания таинственному Потустороннему!

Немного истории

Важно осознавать, в каком мире мы сегодня живем и частью какого общества мы являемся в этот день и год. Но также важно знать хоть немного фактов из нашей истории. Джон Майкл Крайтон (1942—2008), американский автор научно – фантастических книг, продюсер фильмов и телевизионных программ, процитировал слова профессора Джонсона (персонажа своей книги «Стрела времени»): «Если вы не знаете историю, вы не знаете ничего. Вы тот листок, который не понимает, что когда-то он был частью дерева»²⁷. Эта прописная истина относится ко всем сферам жизни и, несомненно, также к области религии и церкви. Здраво обсуждать религиозные вопросы и текущие тенденции в религиозной и церковной жизни возможно лишь, если мы поместим эти вопросы в какие-то исторические рамки. Понять то, что происходит с современной церковью, невозможно, если вы ничего не знаете об ее истории, ее прошлом жизненном опыте и ее взлетах и падениях. Чтобы осознать, что происходит в религиозном мире в наши дни и в наш век (то, что мы кратко рассмотрели в первой главе), и чтобы понять что-нибудь о новых способах исповедания религии огромным числом людей в западном мире двадцать первого века, нам нужно, как минимум, минимальное знание церковной истории.

Чтобы адвентисты седьмого дня могли понять нынешние тенденции в своей церкви и то, как многие члены церкви реагируют на эти события, нужно понять, как их конфессия вписывается в более широкий масштаб всего христианства и, в частности, в протестантизм. Чтобы разобраться в вопросах, которые будут занимать важное место в этой книге, нужно иметь некоторые знания о происхождении и развитии адвентизма, но также и о прошлом всего христианства и об общем фоне религиозного климата в современном постмодернистском мире.

Путаница событий

История христианства представлена нам очень смешанной путаницей явлений и событий. Новый Завет изображает молодую церковь живой общиной, которая за несколько десятилетий распространилась во многие части Ближнего Востока и Европы и даже дальше, в Азию и Африку. Этот феноменальный рост церкви происходил не без проблем и сложных задач. И хотя слова Павла стоит воспринимать как литературное преувеличение, они свидетельствуют о том, что имело место нечто необыкновенное. Он писал церкви в Колоссах, что Евангелие было возвещено «всей твари поднебесной» (Колоссянам 1:21).

В последующие несколько столетий рост церкви продолжался. Развивалось христианское богословие – отчасти из-за всплывших странных идей, которые нужно было исправить, и отчасти из-за многочисленных вопросов, на которые нужно было ответить. Авторы христианских документов второго и третьего веков и так называемые «отцы церкви» последующих столетий создали устройство богословия и организацию церкви. Было принято соглашение в том, какие книги стоит считать «богодухновенным» Писанием. Были выработаны основные христианские доктрины о природе Бога и тайне Троицы, о том, каким образом Божественная и человеческая природа Христа были объединены в одной уникальной Личности, о личности Святого Духа и основе нашего спасения. В разных местах появились сильные лидеры, властью и авторитетом стали пользоваться несколько центров христианства, среди которых видное место занял Рим.

Церковь вступила в новую фазу своей истории, когда в четвертом столетии римский император Константин дал христианству привилегированный статус в своей империи. Последующие события докажут, что это было сомнительным благословением для церкви. Это позволяло христианству распространяться дальше, не опасаясь периодических гонений, которые причинили столько трудностей и стоили церкви столько жизней. Но это событие все больше связывало церковь с мирской политикой со всеми вытекающими из этого негативными последствиями.

Со временем церковь развилась в средневековую, с заметной ролью в ней Римского епископа, что привело к росту папства как наиболее авторитетного центра власти. Во многих местах чистота Христова Евангелия была разбавлена до жалкой смеси подлинной веры и языческих суеверий. Языческие народы обращались в христианство часто под воздействием внешней силы, а не из-за внутренних убеждений, при этом многие нехристианские идеи и обычаи вошли в церковь. В это же время богословы часто попадали под чрезмерное влияние произведений, написанных нехристианскими философами классической эпохи – влияние, которое можно обнаружить даже во многих частях современного богословия. Лидеры церкви были больше озабочены приобретением власти и богатства и победой в сражениях за политическое влияние, чем осуществлением хорошей пасторской заботы о людях, вверенных их попечению. Люди не получали необходимого обучения в сфере религии. Поэтому часто желание быть истинным учеником Христа заграждалось безнравственностью и политическими интригами.

В свое время это печальное положение вещей вдохновило подъем различных реформационных движений, ведомых такими мужественными людьми, как Джон Уиклиф и Ян Гус (также часто упоминающийся в книгах как Джон Гус). В конечном счете это привело к «Реформации» церкви в шестнадцатом столетии. Эта Реформация не только привела к повторному открытию славного факта о том, что мы спасены благодатью, а не нашими собственными делами, не с помощью вмешательства священников и духовенства и не за денежную оплату. Кроме этого, Реформация вернула Библию простым людям и выразила протест (отсюда и возникло имя протестанты) против многих злоупотреблений и неправильных учений, которые вкрались в церковь. Некоторые реформаторы являлись более радикальными, чем другие, и задним числом следует признать, что многие аспекты веры, которые нужно было реформировать, были тогда пропущены или проигнорированы. В последующие столетия стало несомненно очевидно, что церковь должна продолжать путь дальнейшего восстановления учения Иисуса Христа. Как сказал Мартин Лютер, церковь «semper reformanda» – всегда нуждается в дальнейшем реформировании.

«Церковь Рима» также осознала, что ей нужны перемены, и некоторые изменения были на самом деле осуществлены во время так называемой контрреформации. Но глубокий раскол между католицизмом и протестантизмом стал для христианства бесповоротной реальностью. До этого в христианстве уже существовала схизма 1054 года, которая вызвала постоянный разрыв между православными церквями Востока и церковью Запада.

Римский католицизм достаточно успешно сохранил многочисленные разновидности своего опыта под своим экклезиологическим зонтиком в таких учреждениях, например, как монашеские ордена самого широкого диапазона. Римская церковь переживала периоды подъема, но также и времена упадка и относительной слабости. Трагично, что протестантский мир с самого начала так никогда и не выступал единым фронтом. Лютеранство и кальвинизм развивались различными путями, и фрагментация протестантского христианства на многочисленные конфессии продолжается до сих пор, несмотря на некоторые успехи в воссоединении, полученные в результате экуменических усилий.

Несмотря на все богословские различия и широкое разнообразие в способах управления церковью и в практике, многие протестантские конфессии можно отнести к нескольким основным ветвям: традиционные «консервативные» церкви; традиционные, но более «либеральные» церкви; евангеликалы; появившиеся совсем недавно быстро растущие церкви пятидесятницы. Периоды упадка и духовного застоя сменяются волнами возрождения и всплесками миссионерской активности. Так можно было охарактеризовать большую часть протестантизма девятнадцатого века. Адвентизм появился на свет из одного из главных движений возрождения в Соединенных Штатах в середине девятнадцатого века. Деятельность Уильяма Миллера (1782—1849) была важной частью заключительной фазы второго великого возрождения американского христианства. Хотя Церковь христиан – адвентистов седьмого дня переросла свое миллеритское происхождение, она никогда не теряла свой американский характер и до сих пор демонстрирует много отпечатков той окружающей среды, в которой она появилась на свет и развивалась.

В двадцатом веке и в первые годы двадцать первого столетия христианство продолжает вдохновлять миллионы людей по всему земному шару. Организованное христианство продолжает предлагать людям завораживающий список идей, дел и служений. Миссия по-прежнему остается для церкви крупнейшим предприятием, как нам показывают это статистические данные, говорящие о количестве миссионерских организаций, их бюджетах и о численности миссионеров. Но теперь христианство должно все более успешно конкурировать с другими религиозными и не религиозными мировоззрениями – даже на тех территориях, где на протяжении долгого времени оно имело неоспоримое влияние. Быстрый и всеобъемлющий процесс секуляризации и появление еле различимой – а иногда вполне явной – постмодернистской культуры, становятся чрезвычайно сложной задачей для христианской веры и для церковных организаций и институтов. Все это повлияло на адвентизм гораздо сильнее, чем осознают многие его лидеры или его приверженцы на церковных скамьях.

Этот краткий очерк по истории двадцати веков, конечно же, не только очень поверхностен и неполон, но он также не в состоянии уделить справедливое внимание многим явлениям, идеям и личностям, которые были частью этой истории. Рассказы о мрачнейших периодах истории прошлого христианства, скандалы с Борджиа, хроники инквизиции, злоупотребления симонией²⁸ и индульгенциями, конечно же, не дадут нам полную и точную картину происходившего. Даже в самые темные периоды прошлого женщины и мужчины жили и работали в церкви и для церкви с большим посвящением и огромной личной жертвенностью. Тогда были созданы прекрасные произведения искусства и написаны вдохновляющие духовные книги. Мы обязаны работам проницательных и блестящих богословов всех столетий. Мы находим вдохновляющие примеры для подражания в жизни многих мистиков, духовных новаторов и общественных деятелей прошлого. Такие люди, как Августин, Ансельм, Абеляр, святой Франциск Ассизский, Хильдегард фон Бинген, Джон Уэсли, Джонатан Эдвардс и многие другие проявились как подлинные последователи Христа, хотя некоторые их богословские взгляды и методы могут показаться нам сомнительными. С другой стороны, некоторые идеи и действия героев – протестантов, таких как Мартин Лютер и Джон Кальвин, были абсолютно ужасными. Роль Лютера в некоторых политических столкновениях его дней была очень прискорбной, а его антисемитизм большинство современных протестантов находят отвратительным. Жан Кальвин известен не только за свой ценный богословский вклад в христианскую церковь, но и за свою роль в казни Мигеля Сервета, который не был согласен с его богословием. Это картина великого мужества и духовных озарений в сочетании со значительными провалами в понимании и с богословскими ошибками характеризует большинство лидеров церкви прошлого – даже тех, кто внес значительный вклад в дело христианства.

В следующей главе мы отойдем от взгляда на церковь в целом и сосредоточимся на текущем состоянии адвентизма. Не все в нем хорошо, и я считаю, что мы на самом деле можем говорить о его кризисе. В то время как есть много хороших вещей и много элементов, которые мы должны защитить и сохранить на будущее, есть вопросы, от которых многие члены церкви адвентистов с полным основанием хотят дистанцироваться. Я отношу и себя к таким людям. И для тех многих, кто находится «на границе» церкви, вопрос заключается в том, перевесят ли хорошие тенденции те вещи, которые они считают проблемными или плохими.