Вторая попытка для попаданки 2

Моё заявление сперва повисло в воздухе, встретившись молчанием. Затем одинокий крик разорвал тишину: "Это правда?" — голос человека из толпы. Он был одет в парадный костюм гильдии охотников, но отсутствие ноги и трость в руке говорили о многом. Его ранение лишило его возможности работать.

— Клянусь своей жизнью, — ответила я с твёрдостью. — Мы должны требовать ответа от короля, мы должны добиваться публичного расследования и допустить сторонних независимых наблюдателей в «Артефакты Фуллагара»! — Я знала, что простых обвинений недостаточно, нужно было дать людям цель, призыв к действию. — Представители короля среди нас, прямо сейчас! — продолжила я, указав на мужчину, поднимавшегося на сцену. Как только он оказался рядом, я передала ему артефакт для усиления голоса и быстро отошла.

Я услышала, как толпа начала задавать ему вопросы. Растерянный, он пытался объяснить, что расследование ещё продолжается, но люди требовали результатов и ясных ответов, подозревая, что подобные артефакты могли быть созданы только крупной корпорацией.

Макс вытянул меня со сцены, и мы быстро покинули площадь, где всё громче звучали крики и вопросы. Вскоре нас встретили королевские люди и без лишних слов посадили в карету, вдвоем.

Внутри кареты нас уже ждал клерк Гривс, его лицо расплылось в знакомой скользкой улыбке.

Словно, я сделала именно то, чего он ожидал.

Хотя почему "словно"?

— Вы не удивлены, — прошептала я зло.

— Нет, я надеялся на это, — ответил он спокойно. — Но, вполне возможно, это ничего не изменит. Всё зависит от того, насколько общественность поддержит ваши слова.

— Какого черта?! Почему Его Величество это позволяет? Какой-то психопат убивает сотни невинных людей, а он просто закрывает на это глаза?! — я не выдержала и сорвалась на крик.

Клерк Гривс не собирался мне отвечать. Просто потому что не был обязан.

— Потому что Его Величество не может, — ответил вместо него Макс. — На нем лежит клятва крови, как и на Фуллагарах, по отношению к королевской семье. Поэтому трон всегда оставался в безопасности, но мой отец накапливает все больше власти иными способами.

Я вспомнила, как Дайнар Гривс пытался заставить меня дать клятву крови, подозревая, что я могу сделать что-то, что навредит королю.

Я не собиралась идти против короля. Хотя я и потеряла к нему всё уважение, я понимала, что он и ликвидаторы — моя единственная защита. По крайней мере, король не был убийцей сотен людей... насколько мне было известно.

Но его бездействие также было преступным. Теперь я, по крайней мере, понимала, почему всё это происходило.

— Эта клятва передается из поколения в поколение? — спросила я Гривса, но он снова промолчал.

Макс лишь кивнул. Значит, теперь эта клятва распространяется и на него. Почему он рассказал мне об этом только сейчас?

Меня тревожило, что из-за отдалённости Колвилла от Ардона гнев людей может угаснуть, и мои слова забудутся. Но я ошибалась — недооценила, насколько сильно люди за пределами Колвилла были обеспокоены тем, что произошло. Они боялись, что катастрофа может повториться в их городах, что под их ногами уже работают артефакты, привлекающие тени.

Вечером того же дня, сидя с Максом в «Голодном Моряке», мы наблюдали, как толпа собирается у здания «Артефактов Фуллагара». Охрана компании и городские стражи уже стояли по всему периметру, не позволяя людям проникнуть внутрь. Пока всё было мирно, но я видела, как толпа становилась всё более агрессивной. Люди приближались к стражникам, толкали их, наверняка задавая вопросы о том, почему расследование не ведется внутри компании.

Волнение, поселившееся во мне с того момента, как я очнулась в больнице, не отпускало ни на миг. Гнев на короля и Теда Фуллагара лишь усиливал тревогу. Я чувствовала, что если ситуация не обострится сейчас, мы упустим единственную возможность, и тогда Фуллагар, не без помощи короля, который почти не может ему отказать, быстро избавится от нас

Каждый раз, когда я погружалась в свои мысли, представляя, как Фуллагар избегает наказания, Макс выводил меня из этого состояния. Иногда он просто махал рукой перед моими глазами, а иногда начинал приставать ко мне, напоминая, что на публике мы по-прежнему считались парой. Но каждый раз, когда я пыталась продолжить, забыться а ощущениях, Макс останавливал меня.

Разве я не восстановилась почти полностью, как он того хотел?

В таверне к нам иногда подходила Алфина, бросая задумчивые взгляды на здание «Артефактов Фуллагара» через окно. Она изменилась, коротко подстриглась и начала носить брюки, как когда-то делала другая Алфина, из моего прошлого. Этот образ был менее привлекательным для клиентов, и к ней меньше приставали. Ее манера общения тоже изменилась, она стала более уверенной и резкой в общении с клиентами.

— Возможно, нам придется закрыться пораньше, — сказала она, глядя на толпу. — Многие из них выпившие, я боюсь, что они могут разбить окна.

Я тоже волновалась, не только за Алфину, но и за Макса. Он был Фуллагаром, и общественное недовольство его отцом могло легко перекинуться и на него. Его спасало лишь то, что он давно уже был ликвидатором, героем Колвилла, который мог бы погибнуть вместе со всеми.

— Не переживай за меня, — словно читая мои мысли, сказал Макс. — Это должно было случиться. Рано или поздно. Нам следует вернуться домой и дождаться утра, увидеть, как отреагирует пресса. А потом мы вернемся сюда и будем действовать по ситуации. Сделаем всё, что в наших силах.

Я с трудом узнавала Макса. Его тон, его поступки — неужели он так изменился из-за того, что узнал от Лоренсо что-то о своем наследии?

Макс решил проводить меня домой. Люди узнавали нас на улицах: ко мне относились тепло, но на Макса часто смотрели подозрительно. Прохожие пытались расспросить меня о расследовании, словно я знала больше, чем остальные.

— Поговорим? — Макс произнес это у дверей дома, в котором находились апартамерты, и меня сразу охватило волнение. Я хотела совсем не разговоров.

— Конечно, — ответила я, и мы поднялись в мои апартаменты.

По пути мы молчали, но напряжение в воздухе было почти осязаемым. Макс, без сомнения, понимал, о чем я думаю. После событий в башне между нами не было никакого физического контакта, за исключением тех моментов в больнице, когда Макс старался вытащить меня из той эмоциональной бездны, в которой я оказалась.

Я ощущала его присутствие каждой клеточкой своего тела. Чувствовала древесный аромат его одеколона, видела его сильные руки, широкие ладони и невольно представляла их на себе.

Я хотела его. Хотела забрать у него хотя бы часть той уверенности, которой мне так не хватало, но которая, казалось, была у него в избытке. Я жаждала жить моментом, не сомневаясь, делиться с ним эмоциями и не отпускать. Это противоречило моим прежним убеждениям о том, что я не смогу делить постель без глубоких отношений, но сейчас меня охватил страх, что что-то случится, Макс или я исчезнем, и всё закончится.

Макс молча ловил мои взгляды. Он знал, его челюсть была напряжена, слегка расширенные ноздри выдавали нетерпение. Он знал что всё внутри меня требовало его, я хотела использовать каждый миг, что мы были вместе.

Как только мы переступили порог моих апартаментов, я тут же потянула Макса в спальню, не желая терять ни секунды. Он не сопротивлялся, напротив — свободной рукой он начал расстёгивать свою рубашку, ухмыляясь. Мы рухнули на кровать, не успев даже полностью раздеться — настолько сильно мы жаждали друг друга, тревожась о будущем, опасаясь, что нас разлучат. Казалось, он испытывал те же ощущения, что и я, но скрывал их куда лучше.

Макс просто задрал мою юбку, и как только я почувствовала его, откинулась на подушки, издав довольный и немного болезненный вздох. Всё продлилось недолго; для нас обоих эта близость была способом сбросить накопившееся напряжение. Мы держались друг за друга, агрессивно целуясь, погружаясь в это ощущение до полного истощения и двигаясь, двигаясь, двигаясь…

Пока я не утонула в своих ощущениях, задыхаясь, видя перед глазами вспыхивающие импульсы ярко-синего и пурпурного цвета, чувствуя, как невероятная энергия пронизывает мои вены.

— Поговорим? — спросил Макс, отдышавшись, упав рядом со мной. Только теперь он начал медленно освобождать меня от оставшейся одежды, расстегивая пуговицы на моей блузке и стягивая юбку.

Я только громко хмыкнула.

Да. Поговорим.

— Что с тобой случилось? — спросила я, повернувшись к нему, слегка смущаясь своей наготы. — Я не узнаю тебя в последнее время… То, как ты общаешься с королем, даже со мной.

— Не понимаю, о чем ты, — прошептал он, наконец стянув с меня блузку и поцеловав в плечо.

— Перестань. Ты знаешь, о чем я. Ты вроде бы тот же самый, но одновременно стал другим — старше, увереннее, как будто тебе известно нечто, что даёт тебе эту уверенность. И я сейчас не о клятве крови.

Нужно будет спросить его, почему он не рассказал мне о клятве крови раньше.

Макс замолчал, стягивая с меня бюстье, затем наклонился, чтобы поцеловать вершину моей груди.

— Макс…

— Я видел сон, — наконец ответил он. — Смутные образы. В этом сне мы были женаты. Счастливы. Мы были старше. Я видел лишь фрагменты, но они казались целой жизнью. Столько эмоций, столько доверия. Это было правильно.

Мог ли Макс видеть тот же сон, что и я? Нет, мои видения были цельными, я пережила годы нашей жизни, дни, проведённые вместе. Мои образы не были смутными.

— Ты помнишь детали? Как тебя звали? Что ты делал? — осторожно спросила я.

Макс покачал головой:

— Очень смутно. Я не видел себя, скорее, чувствовал, ощущал. Но отчетливо видел только тебя. Я думаю, что Люциан — это я.

Я привстала на локте, тревожно всматриваясь в Макса.

— Нет. Ты не Люциан. Люциан никогда не родился.

— Как ты можешь быть уверена? Я мог родиться в другое время и в другом теле, но всё равно быть им, — горячо возразил Макс.

— Послушай… это не важно. Та Айви из сна — это не я. Она была другой, жила другой жизнью, была менее нервной и более целостной. Я пришла из другой реальности, не той, что была описана Кайденом Фуллагаром. Я была замужем не за Люцианом.

— А за кем? — Макс сразу же вскинул голову.

— Это не важно, — ответила я. Я ни за что не открою Максу окно в то жалкое существование, которое я влачила семь лет. Ни за что не расскажу, как позволяла обходиться с собой.

— Я его знаю? — Макс приблизился ко мне, нависнув.

— Это не важно! — жёстко ответила я.

— Значит, знаю, — Макс горько усмехнулся и посмотрел на меня.

Я надеялась, что он не думает, будто я скрываю своего бывшего мужа из-за какой-то большой любви в прошлом, или, тем более, из-за оставшихся чувств.

— Неужели ты думаешь, что я вернулась бы в прошлое, если бы всё было хорошо? — сказала я, надеясь, что этот ответ его устроит.

Макс откинулся на подушки, хмуро глядя в потолок, пока я корила себя за то, что могла ненароком обидеть его.

И злилась на себя же, за эти чувства. За то, что я такая...

— Кто я для тебя, Айви? Какие у нас отношения? — наконец спросил он.

Вопрос, которого я боялась. К которому не была готова.

— Зачем нам придумывать названия, Макс? Кто знает, может, через два дня мы будем в разных странах и больше никогда не увидимся. Давай просто наслаждаться временем, которое у нас есть. Для всех мы и так пара — после бала. Хотя вряд ли твой отец, после того, что я сказала о нём, захочет сделать меня своей невесткой, — попыталась я пошутить, чтобы отвлечь его.

Но Макс не отреагировал на шутку.

— Что я должен сделать, чёрт побери, чтобы ты начала видеть во мне мужчину?! - взорвался он. — Того, с кем можно планировать жизнь, кому можно доверять?! Скажи мне, Айви, и я сделаю это! Я уже позволил тебе произнести ту чёртову речь, как ты хотела…

— Дело не в тебе, Макс, дело во мне…

— Ох, только не начинай с этой дурацкой фразы! Я прекрасно понимаю, что она означает, — раздражённо сказал Макс, резко садясь и отворачиваясь от меня.

Его движение вызвало во мне отдаленную волну страха. Я испугалась, что он просто уйдёт.

И это тоже была проблема.

Я обняла его со спины, поцеловала в шею и прошептала:

— Это правда, Макс. Я просто боюсь. Но если ты не веришь мне, я пойму.

Я не могла признаться ему, что в отношениях теряю себя, что пытаюсь угодить партнёру, даже в ущерб себе. И даже сейчас, находясь рядом с Максом, я уже видела те же порывы: подавить свои желания и сомнения, лишь бы не расстраивать его.

Макс сидел неподвижно, словно камень, и не реагировал. Я с горечью осознала, что если он сейчас скажет, что это его не устраивает, между нами всё закончится.

Я легла на кровать и уставилась в потолок, а Макс все еще сидел на краю кровати, не оборачиваясь ко мне, и его поза ясно говорила о том, что происходящее его не устраивает.

Если он уйдет, я отпущу его. Мы станем коллегами, как я и планировала.

Я не могу дать ему то, чего он хочет. Прежде чем впускать кого-то в свою жизнь, я должна медленно и упорно работать над своими ошибками. Если я сейчас уступлю, это будет первый шаг к повторению тех же больных отношений, что были с Робертом.

Макс молчал, и вскоре я услышала, как он встал. Будто нож полоснул по сердцу, но Макс имеет право на этот выбор, он не обязан носиться с моими травмами.

И я… я тоже имею право на выбор — прорабатывать ошибки прошлых отношений, не вступая в новые.

Значит, так будет лучше, думала я, надеясь, что это не разрушит наши отношения как коллег. Мы оба сознательно ввязались в открытую борьбу против его отца, и я не хотела, чтобы личные обиды мешали нашей совместной цели.

Отвернувшись, я закрыла глаза, пытаясь справиться с болью в груди и уснуть. Я была уверена, что пока я сплю, Макс покинет мои апартаменты, и это станет точкой в наших отношениях.

Точкой… Точкой…

Как же тяжело даже думать об этом.

Но вместо того, чтобы уйти, он снова лег рядом, и я почувствовала, как матрас прогнулся под его весом. Сильные руки обвили меня, притягивая меня спиной к его груди.

— Кажется, когда мы не разговариваем, у нас всё получается лучше, Айви, — хрипло усмехнулся он, целуя меня в плечо. Я испытала такое облегчение, что тут же попыталась повернуться к нему лицом, чтобы ответить на поцелуй, но Макс удержал меня в положении спиной к нему.

Он продолжал держать меня спиной к себе, осыпая поцелуями мою шею, уши, плечи. Его тело прижималось к моим ягодицам, руки скользили по моим бедрам и груди. Казалось, он не хотел, чтобы я видела его лицо.

— Я бы хотел изменить прошлое, сделать всё иначе. Наши отношения развивались не так, как должны были. Но я искренне, всем сердцем, верю, что в каждой реальности нам суждено быть вместе. И я подожду, столько, сколько нужно.

***

Две газеты.

Влияние Фуллагара было настолько сильным, что только две газеты решились опубликовать материал о моих обвинениях в адрес Теда Фуллагара. Одна из них была достаточно крупной, несмотря на то, что существовала всего четыре года, а вторая была маленькой, региональной — из Колвилла. Остальные издания подробно описали церемонию в Колвилле, проигнорировав мои обвинения, как будто их вовсе не существовало.

Но этого было достаточно. На следующее утро у здания «Артефактов Фуллагара» собралась значительная толпа. В компании почти не осталось сотрудников — отдел кадров заявил, что работать в условиях такого общественного недовольства просто опасно.

И Тед Фуллагар, без сомнения, знал о том, что происходит, и кто за этим стоит.

Утром меня ждало письмо с официальным назначением в Солмайр, с отправкой через четыре дня. Единственной причиной, по которой меня не отправили немедленно, было то, что после серьёзного ранения минимальный срок больничного составлял две недели.

И я, и Макс с самого начала знали, что мой поступок сделает меня мишенью для Теда Фуллагара, именно поэтому Макс был категорически против того, чтобы я произносила речь на похоронах. Я же волновалась за своих родителей — за то, что через них, или через моих друзей на меня попытаются оказать давление и они пострадают.

Постепенно Макс становился всё более нервным из-за моего назначения. Он почти не отходил от меня, за исключением того момента, когда попытался навестить Джулиана в Моранаре. Он рассказал, что его даже не пустили на порог, но когда Макс отошёл от особняка, к нему вышла няня Джулиана и сообщила, что с младшим Фуллагаром всё в порядке.

Мы провели весь день на площади перед «Голодным Моряком», отвечая на вопросы собравшихся. Моя идея была проста: мы, вместе с протестующими на площади, должны добиться публичного расследования деятельности «Артефактов Фуллагара», с допуском независимых наблюдателей. Пока на площади остаётся толпа людей, компания не сможет вывести артефакты из здания, а моё присутствие гарантировало внимание людей.

Эту ночь мы провели в комнатах над таверной, и Макс почти не спал, наблюдая за площадью. В какой-то момент я проснулась и долго смотрела на него, думая о том, что он чувствует, открыто выступая против своего отца. Если всё получится, Тед Фуллагар окажется в тюрьме. Но даже если мы проиграем, отец никогда не простит Макса за его участие в этом публичном обвинении, которое я начала.

— Макс, ты не обязан этого делать, — тихо сказала я, надеясь, что он поймет о чем я.

— Мой отец — убийца, Айви. Мы не можем прощать такого, даже самым близким, — ответил Макс, не оборачиваясь, продолжая задумчиво смотреть в окно. — Он привык играть в бога… Клятва крови короля означает, что он избежит наказания в любом случае, и он знает об этом. Но я надеюсь, что именно это и станет его слабостью — он недооценивает своего противника.

На следующий день ещё пять газет написали о моих обвинениях, в основном освещая беспорядки, начавшиеся в центре города. Но два крупных издания выпустили детальный доклад обо мне, описывая все мои травмы, заработанные в Колвилле, включая очень серьёзную черепно-мозговую. Они не оставили без внимания и моё поведение в госпитале, заявляя, что я не осознаю, о чём говорю, и что мои обвинения лишены доказательств. Однако саму суть обвинений они даже не упомянули.

До моего отъезда в Солмайр оставалось три дня.

Люди боялись и хотели знать правду. Дело было не только в Колвилле — они боялись за свою жизнь. Они боялись что артефакты, обнаруженные под Колвиллом, могли находиться прямо в центре Ардона, в «Артефактах Фуллагара». Толпа хотела ворваться внутрь компании.

Но городская стража продолжала защищать здание от жителей, а король ничего не предпринимал, игнорируя просьбы людей. Я понимала, почему — он физически не мог вмешаться, но недовольство росло, не только по отношению к Теду Фуллагару, но и к королю. В итоге, не добившись ответа, жители стали обращаться в парламент.

Тот самый парламент, который во многом контролировался старшим Фуллагаром. Реакции от них тоже не последовало.

Недовольство людей не продлится вечно, и, очевидно, Тед Фуллагар рассчитывал дождаться, пока оно утихнет, и сделать вид, что Колвилла и двухсот пятнадцати погибших никогда не существовало.

— Всё будет хорошо, Айви, — говорил Макс, обнимая меня на глазах у всех, стоя на главной площади. — Если тебя отправят в Солмайр, я поеду с тобой. Это не конец, а всего лишь новая глава.

Но я чувствовала, что если это случится, нас просто тихо уберут — не сразу, а через несколько недель или месяц, когда шумиха вокруг моего заявления уляжется. Я хотела надеяться, что у короля есть другие "пешки", кроме меня, кто мог бы незаметно подорвать власть Фуллагара, но, конечно, я не могла точно знать.

До моего отъезда в Солмайр оставалось два дня.

Помощь пришла неожиданно — из Истрэя. Правительство Истрэя запросило у государства официальный аудит компании, проверить её на предмет искусственного создания угроз, которые она затем сама же и устраняет. В ответ на это Тед Фуллагар отозвал гарантию и отказался обслуживать купола, проданные Истрэю, отказался заменять изношенные модули. И это уже попало во все газеты.

В тот же день Макс получил срочное направление в Республику Цитос и уволился из ликвидаторов, не видя другого выхода. Я же считала что направление в Цитос было смертельным приговором для Макса, и полностью поддерживала решение об увольнении. Потом, если все получится, он сможет вернуться.

Журналисты пытались извернуть ситуацию, показать, насколько неблагодарным было правительство Истрэя, обвиняя уважаемого аристократа и защитника королевства. Но на главной площади Ардона, среди протестующих это вызвало ярость. Люди не получили ответов на свои вопросы, Фуллагар не дал комментариев по поводу аудита, но нашёл время отозвать гарантию у Истрэя, которые хотели тот же самый аудит.

Небольшие протесты начали разгораться возле здания парламента и даже у королевского дворца, из-за чего городская стража едва справлялась с ситуацией. Но кульминация наступила совершенно неожиданно.

За день до моего отъезда в Солмайр.

Работники «Артефактов Фуллагара», занятые на других проектах, ночью пробрались в здание компании и открыли боковой вход для публики. Большая группа граждан смогла проникнуть внутрь, обнаружив в подвале испытательного крыла десятки артефактов, вызывающих тени. Они сфотографировали их, уничтожили большинство и даже умудрились вынести один артефакт на главную площадь Ардона.

Теперь этот артефакт стоял на площади, как зловещее напоминание о событиях в Колвилле, доказывая каждому, что то, что произошло там, может случиться в любой момент и в любом месте.

Фуллагар действительно, был настолько уверен в своей безнаказанности, что даже не удосужился убрать артефакты, увеличивающие энтропию, из здания компании. А после моего заявления у него уже не было такой возможности.

Городская стража сдалась, понимая, что защищать уже нечего. В тот же день парламент немедленно сделал заявление: против Теодора Фуллагара и «Артефактов Фуллагара» выдвинуты множественные обвинения в убийстве, покушении на убийство, подрыве государственных устоев и других преступлениях.

Заявление исходило от меньшинства, но часть преступлений входили в редкую категорию, которая была отмечена отдельно, и даже один член парламента мог инициировать официальное расследование.

— Получилось, Айви, получилось, — Макс сжал мои руки, обнял меня, и я улыбнулась в ответ.

Огромное напряжение, жившее внутри меня, немного ослабло, хотя, конечно, это было только начало. Но теперь, что бы ни случилось, Тед Фуллагар и король не смогут сделать вид, что ничего не произошло.

Люди на площади радовались, пили, поздравляли нас. В тот же вечер со мной связался Себастьян Торн, сообщив, что моё назначение в Солмайр было отменено из-за болезни моего нового командира — профессора Лазаруса. Меня вновь перевели под руководство командира Торна.

Макс снова отправился в Моранару, навестить Джулиана и был удивлен, когда узнал, что его брат теперь живет в городских апартаментах вместе с няней. Самого Макса по-прежнему не пускали на территорию особняка.

Мог ли Теодор Фуллагар скрываться там? Вполне возможно, потому что его даже не отправили в городскую тюрьму — он остался под домашним арестом, после уплаты невероятного залога.

***

Расследование против Теодора Фуллагара, инициированное несколькими членами парламента, которые, судя по всему, не работали на отца Макса, шло полным ходом. Компания была закрыта во всех городах, в офисы и на производство была отправлена экспертная комиссия, в том числе представители стран, закупавших купола у компании.

Сказать, что они ничего не нашли, было бы невозможно — слишком много людей видели, что находится внутри.

К моему ужасу, комиссия обнаружила следы использования усилителя почти в каждом высокоуровневом артефакте, находившемся внутри здания, включая артефакты для увеличения энтропии. Эти артефакты были заряжены, некоторые полностью, некоторые наполовину, но не были активированы, словно Тед Фуллагар готовился использовать их, но не успел.

Единственным утешением для меня стало то, что усилители начали использовать на запрещенных артефактах совсем недавно — после того как большая часть сотрудников не смогла посещать компанию из-за протестов.

Я немедленно отозвала разрешение на использование усилителей компанией Фуллагара, снова выплатив огромную сумму своим законникам. Одновременно, они сообщили мне любопытную новость: знаменитые законники Люсиль отказались представлять её интересы, сославшись на занятость в другом важном деле, а от государственного защитника Люсиль отказалась сама... Таким образом, на суде она будет защищать себя самостоятельно, что означает, что во время моих показаний именно она будет меня допрашивать.

Сразу после этого ко мне начали поступать многочисленные предложения от других компаний, но, не разбираясь в условиях, я решила передать эти предложения своим законникам. Мистер Симменс заверил меня, что доход от моих усилителей, вероятно, будет настолько значительным, что мне больше никогда не придётся волноваться о финансах. Конечно, на особняк в Моранаре этого не хватит, но на хорошие апартаменты в центре города — вполне.

Пока же производство усилителей и куполов, как объектов критической инфраструктуры, перешло под контроль государства до завершения расследования в «Артефактах Фуллагара».

На следующий день после этого со мной связался клерк Гривс, который, как я предполагала, был скорее личным помощником короля. Он передал мне устройство слежения, которое будет передавать данные о моём местонахождении моим командующим — Себастьяну Торну и Клиффорду Паско. Они не скрывали что я нахожусь в постоянной опасности, но меня не спешили убирать с общественных глаз, возможно, надеясь, что моё присутствие спровоцирует опрометчивые действия Фуллагара.

Я была разочарована тем, что Себастьян Торн совсем не разговаривал со мной во время протестов против Фуллагара, но сейчас я понимала, что он был человеком короля — преданным до конца. Во время протестов король не верил, что у нас действительно что-то получится, и сейчас, когда против Фуллагара выдвинуто официальное обвинение, мы снова были не одни. Мы снова находились под защитой.

Это принесло мне огромное облегчение, хотя Макс и делал вид, что ничего от монарха не ожидал.

Его часто вызывали во дворец, скорее всего, это было связано с тем, что он принял так называемое «наследие» и теперь мог стать одним из инструментов в борьбе против своего отца. К сожалению, когда я попыталась расспросить его об этом, Макс предпочёл молчать — ради моей собственной безопасности, как он сказал.

Торжественная церемония награждения во дворце сильно отличалась от того, что планировалось две недели назад. Я знала, что изначально король хотел устроить пышное торжество, наподобие того, что было организовано по случаю спасения принцессы. Но после протестов и беспорядков в городе наградить героев Колвилла решили более скромно, во внутреннем дворе дворца, от закусок, танцев, и праздничных нарядов отказались.

Желающие попасть на церемонию дежурили с предыдущей ночи, и в итоге стражники были вынуждены закрыть ворота в шесть утра, когда внутренний дворик уже не мог вместить всех желающих.

Награждал нас лично Его Величество, коротко озвучивая наши заслуги и вручая награду «Герой Королевства».

— К высшей государственной награде представляется Эмма Иврэйн, которая встречала и оказывала первую помощь на опасной для жизни территории, рискуя собственной жизнью.

— К высшей государственной награде представляется Максвэлл Фуллагар, стихийник десятого уровня, который помогал гражданским покидать город в условиях окружения и лично спас несколько десятков человек. — Макса наградили среди ликвидаторов, не смотря на недавнее увольнение.

Реакция толпы на Макса была неоднозначной: я слышала аплодисменты тех, кто знал, как много он сделал, но и недовольные возгласы тех, кто услышал его фамилию. Ни король, ни Макс не обратили на это внимания, сохраняя серьёзные и сосредоточенные выражения лиц.

— К высшей государственной награде представляется Айви Браун, которая, несмотря на тяжелейшие ранения, сумела остановить развивающуюся катастрофу в Колвилле. Ее действия были решающими и спасли тысячи жизней.

От бурных аплодисментов я почти оглохла. Поблагодарив за награду, я встала рядом с Максом.

После нас награждали особо отличившихся гражданских — стихийников, хотя они и не вызывали у населения такой бурной реакции, как популярные и молодые ликвидаторы.

Я терпеливо ждала, пока церемония закончится, оглядывая присутствующих и время от времени встречаясь глазами с моими родителями и родственниками знакомых ликвидаторов. Родители Эммы приветливо помахали мне, гордо наблюдая за дочерью, которая сияла, словно солнышко.

— Дорогие граждане, — внезапно произнесла принцесса Лисанна Рианнон, появляясь на сцене. Толпа тут же затихла — Драгоценность Астурии ещё никогда не обращалась к народу напрямую. — Сегодня я впервые говорю с вами как официальный представитель королевской семьи.

Она сделала глубокий вдох, словно собираясь с мыслями, и продолжила:

— Более месяца назад мой спаситель, лорд Томас Ашвелл, рассказал мне историю старого кузнеца, который во времена Истрэйского вторжения был одним из тех, кто снабжал наших солдат оружием. Когда прославленный генерал Астурии, направлявшийся на поле боя, сделал остановку в их деревне, кузнец с гордостью продемонстрировал ему оружие, созданное его руками. Генерал, высмеял мужчину и заявил, что вклад кузнеца ничтожен, и что именно он, генерал, определяет исход войны — на поле боя, где важен каждый человек. Но кузнец ответил ему, что каждое оружие, которое он кует, защищает наше королевство, его труд помогает сотням воинов, а на самом поле боя он, будучи старым и больным, не продержался бы и дня. У каждого из нас есть свои ограничения и возможности, но если каждый будет верно исполнять свою роль, какой бы незначительной она кому-то ни казалась, вместе мы сможем достичь великих свершений.

Голос девочки был высоким, гораздо выше, чем обычно бывает у детей её возраста. Она и выглядела чуть младше своего возраста, несмотря на высокий рост.

На самом деле эту историю рассказала ей я, а не Том, но он тогда меня активно поддержал, и рассказал принцессе о ее возможностях. А в первый раз я узнала эту историю из газеты, в прошлой жизни, где принцесса делилась воспоминаниями о погибшем командире, который и поведал ей про ограничения и возможности. И почему-то именно история старого кузнеца навсегда запомнилась принцессе.

— В отличие от того старого кузнеца, возможности королевской семьи почти безграничны, и наша обязанность — защищать Астурию и её народ от любых угроз. Вы, граждане Астурии, сделали все, что могли. И сегодня я хочу заверить вас, что мы сделаем всё, чтобы наказать виновных за произошедшее в Колвилле. Справедливость коснется всех, независимо от их статуса — будь то владельцы компаний, политики, аристократы или даже члены королевской семьи.

Принцесса закончила свою речь, и толпа взорвалась оглушительными аплодисментами и криками. Я задержала дыхание, не веря своим ушам. Принцесса почти открыто выступила против Фуллагара и его «Круга», сказав то, на что её отец, возможно, никогда бы не решился.

Макс стоял рядом со мной и сжал мою руку. Он думал о том же, что и я.

После окончания церемонии ко мне подошла Эмма, а из толпы к нам поднялся Билли — его не было на награждении, так как он не был среди тех, кто особо отличился. Напряжение между ними было почти осязаемым, а взгляды говорили больше слов — никто из них до конца не закрыл эту ситуацию.

— Поздравляю, — сказал Билли нам обеим.

— Спасибо, — неожиданно бойко ответила Эмма, улыбнувшись и вновь помахав своим родителям.

А затем Билли сказал то, чего я совсем не ожидала:

— Я думаю, что уйду из рядов ликвидаторов. Я не хочу подводить команду, но понимаю, что больше не могу работать на том уровне, который от меня ожидается. Так будет лучше… для всех.

Он смотрел на нас с полной серьёзностью, и я поняла, что причина была в том, что он более не мог работать с Эммой в одной команде. В его глазах горели любовь и боль, но он принял решение отпустить её. И одновременно отказаться от своей работы.

— Билли... — я не стала сразу его отговаривать, так как не знала обо всем, что случилось между ними. — Что ты планируешь делать? Где будешь работать?

— Благодаря моему дипломному проекту у меня есть много предложений. Даже от «Артефактов Фуллагара», хотя я, конечно, ни за что не приму их приглашение, — он, казалось, немного расслабился, готовый говорить на другую тему.

Эмма же, напротив, напряжённо смотрела на Билли, ничего не говоря.

— Не торопись с решениями, Билли. Завтра ты можешь захотеть другого, — серьёзно сказала я. Эмма продолжала неотрывно смотреть на него, будто не слышала наших слов. Я вспомнила что она тоже когда-то хотела покинуть ряды ликвидаторов, после первой проведенной ампутации.

— Это не поспешное решение. Я долго думал об этом, и события в Колвилле показали, что я сейчас не справляюсь. Может, в будущем я вернусь… в другую команду.

Я закрыла глаза, чувствуя огромное сожаление от того, что всё заканчивается вот так. В прошлой жизни Билли оставался ликвидатором все семь лет после окончания академии, значит, он любил эту работу.

— Нужно идти. Поговорим позже, — произнёс он и ушёл, так как всех награждённых позвали фотографироваться, для репортёров.

Как только сеанс фото закончился, Эмма тут же убежала, и я даже не успела перекинуться с ней парой слов. К моему удивлению, то же самое сделал и Макс, заметив кого-то в толпе и исчезнув.

Видимо, Эмма отправилась искать своих родителей, и я решила сделать то же самое. Мама была немного разочарована, придя сюда, они ожидали торжественного награждения с балом и шикарными нарядами, а оказались в толпе, среди простых людей.

Я не смогла сразу найти их — они словно растворились в воздухе. Всю церемонию они стояли в первом ряду вместе с другими родителями, но сейчас я не видела их нигде.

— Вы видели моих родителей? — спросила я распорядителя, который до церемонии показывал моим родителям, где стоять. Он долго хмурился, пытаясь вспомнить, и наконец указал на светловолосого мужчину, стоявшего ко мне спиной.

— Да, они разговаривали с вашим однокурсником.

С моим однокурсником?

Большинство моих друзей были награждены, с кем же тогда могли разговаривать мои родители?

— Айви! — светловолосый мужчина обернулся, улыбнувшись, и я узнала Роберта. — Поздравляю.

Бывший муж казался мне сейчас далёким, как никогда. После всего, что произошло — спасения принцессы, Истрэя, Башни Теней, Колвилла, протестов — всё, что случилось между нами, казалось мне менее значительным.

— Спасибо. Ты видел моих родителей? — спросила я, продолжая осматриваться. Интересно, зачем Роберт сюда пришёл?

— Да. Они хотели купить тебе цветы. Давай провожу.

Мы вместе покинули внутренний дворик и направились к ближайшей цветочной лавке. Роберт шёл рядом со мной, указывая дорогу, пока мы обходили людей.

У цветочной лавки я действительно увидела своего отца, он стоял ко мне спиной. Протянувшись к нему, я уже собиралась коснуться его плеча, когда меня внезапно толкнули вбок, а затем ещё раз и ещё, пока я неожиданно для себя не оказалась втянутой в маг-мобиль.

Я очнулась через секунду, быстро осмотревшись. Рядом со мной находился главный дознаватель короля, Валериус Вэйл, и... мой отец, связанный, с кляпом во рту и ножом, приставленным к горлу.

— Какого чёрта?! — я ударила по корпусу мобиля, пытаясь привлечь внимание. Дернула ручку двери, но она была заблокирована. — Помогите!

— Не шумите, и ваш отец останется цел, — холодно ответил главный дознаватель, кивая мужчине рядом с ним.

Тот медленно, слишком медленно, подвёл нож ближе к коже отца, пока на его шее не появилась крохотная кровоточащая ранка.

— Хорошо, хорошо! Я поняла! Не трогайте его... — прошептала я, заметив страх в глазах отца.

Он ничего не понимал, не знал, кто эти люди и почему они удерживают его.

— Отпустите моего отца, я поеду с вами, — постаралась вложить в голос уверенность.

— О нет, мисс Браун, присутствие вашего отца гарантирует нам ваше полное сотрудничество... на всех этапах, — безэмоционально ответил Валериус и сделал знак водителю.

Я не понимала, на что они рассчитывают.

— Меня будут искать. Макс будет искать меня. Папа, все будет хорошо.

— Не думаю, мисс Браун. Максвэлл Фуллагар сейчас занят. На поиски брата у него уйдёт несколько дней.

Брата?

Возможно, в толпе Макс увидел няню Джулиана и поспешил узнать, всё ли с ним в порядке.

— Куда вы меня везёте? — Я беспокойно оглядывалась, но каждый раз, когда я дёргалась в сторону одной из дверей, хватка мужчины, державшего моего отца, усиливалась. В какой-то момент он показательно порезал плечо моего отца, отчего его глаза стали совсем круглыми, и я тут же перестала сопротивляться.

— Вы скоро всё узнаете, мисс Браун. А пока молчите, если хотите, чтобы ваш отец остался в живых, — голос главного дознавателя был таким равнодушным, словно он обсуждал погоду.

Я не стала проверять его слова и вскоре мы оказались в Моранаре. Однако мы не стали приближаться к особняку Фуллагара, окружённому городскими стражами, и вместо этого направились в соседний дом.

Аристократ, живущий там, поприветствовал главного дознавателя и сразу предложил спуститься вниз.

Его одеяние привлекло моё внимание — коричневая роба с вышитым кругом и знаком бесконечности внутри.

Символ их культа?

Валериус Вэйл стоял рядом со мной, облачаясь в такую же робу, пока двое мужчин держали моего отца, а третий — меня. Я очень хотела убежать, но не могла оставить отца. Главный дознаватель был известен своей жестокостью.

Наконец, дверь в подвал открылась, и Валериус Вэйл сам перехватил нож и моего отца, ведя его вниз по винтовой лестнице, которая так напоминала мне лестницу в особняке Фуллагара.

— Поторопитесь, мисс Браун, — бросил он.

За нами следовал тот самый аристократ, хозяин дома, но больше никого.

Очевидно, сейчас я встречусь с «Кругом» Тэда Фуллагара.