Вторая родина

Глава XV

В то время как наши путешественники покидали вершину горы, оставшееся в Скальном доме маленькое общество собралось в библиотеке после трудового дня.

Сидя перед открытым окном, выходящим на берег Шакальего ручья, Церматт, Бетси, Мери и Анна мирно беседовали. Конечно, все разговоры велись вокруг отсутствующих, с кем расстались целых три дня назад, казавшихся слишком долгими. Но успокаивало и вселяло надежду на благополучный исход экспедиции благоприятное время года; лето только начиналось, и даже в полдень было не особенно жарко.

— Интересно, где находятся господин Уолстон и наши сыновья в этот момент? — задумалась Бетси.

— Полагаю, что уже достигли вершины горы, — ответил Церматт. — Если ничто их не задержало, они должны добраться до подножия хребта за три дня, а на четвертый день — взобраться на вершину.

— Но ценой каких усилий и, кто знает, может, опасностей… — тихо произнесла Анна.

— Опасностей? Нет, дорогое дитя, — успокоил девушку Церматт. — Что же касается физического напряжения, то ваш отец уже окреп, а мои сыновья достаточно натренированы для этих переходов.

— Но Эрнст все же не так вынослив, как его брат, — не удержалась девушка.

— Да, пожалуй, — согласилась Бетси. — Ведь он всегда физическим тренировкам предпочитал книги…

— Нет, нет, Бетси, — возразил Церматт. — Не надо представлять нашего сына таким слабаком. Если его больше всего интересуют науки, это еще не значит, что он не имеет физической закалки… И вообще, я рассматриваю эту экспедицию как туристскую прогулку, и если бы не опасение за вас, то с удовольствием принял бы в ней участие, несмотря на мои сорок семь лет.

— Подождем немного. Может быть, завтра прилетит голубь и принесет нам весточку… — с надеждой произнесла Мери Уолстон.

— А почему бы и не сегодня вечером, — подала голос Анна. — Ведь голуби летают к своим голубятням и ночью, не правда ли, господин Церматт?

— Несомненно, дорогая Анна. Эти птицы летают удивительно быстро, говорят, со скоростью двадцать лье в час.[126] Следовательно, наш посланник способен преодолеть расстояние от гор до Скального дома за сорок — пятьдесят минут.

— В таком случае, я буду сторожить его всю ночь, — заявила девушка.

— С каким же нетерпением ждет дорогое дитя весточку от своего отца, — заметила Бетси.

— А также от ваших сыновей, Жака и Эрнста, — добавила Анна, обнимая Бетси.

— Как жаль, — сказала Мери, — что этот хребет не заметен со Скального дома. Тогда мы увидели бы в подзорную трубу, водружен ли уже флаг на вершине?

— Да, очень жаль, госпожа Уолстон, — согласился Церматт. — Но подождем до завтра. Если голубь не прилетит, я оседлаю Легконогого и отправлюсь на Кабаний брод, а оттуда остроконечная вершина хорошо видна.

— Да-да, друг мой, — поддержала мужа Бетси. — Но не будем загадывать заранее. А сейчас приглашаю всех к столу, время обеда давно наступило… Как знать, может, вечером, перед отходом ко сну, мы все-таки получим весточку от Эрнста.

— Кстати, — напомнил Церматт, — мы получаем корреспонденцию подобным образом не в первый раз. Помнишь, Бетси, несколько лет назад наши сыновья с помощью голубей сообщали нам новости с Панорамного холма и Сахарной Головы? Новости, правда, дурные: о нападении этих противных обезьян и других вредных животных на поля. Надеюсь, на сей раз курьер доставит только радостные известия.

— Он прилетел! — обрадовалась Анна, мгновенно оказавшаяся у окна.

— Ты его видела? — спросила мать.

— Нет, но слышала, как он влетел в голубятню!

Девушка своим чутким ухом первая уловила легкий стук. Это захлопнулась дверца маленькой голубятни, устроенной над библиотекой.

Церматт и все женщины поспешили из дома, прихватив с собой лестницу. Отец приставил ее к скале и быстро взобрался наверх, откуда послышался его радостный возглас:

— Он здесь!

— Принесите его скорее! — крикнула Анна, сгорая от нетерпения.

Как только голубь оказался в руках девушки, она нежно поцеловала его голубиную головку, осторожно отвязала от лапки записку, снова поцеловала птицу и отпустила на волю. Голубь тут же влетел в голубятню, где его ожидала свежая порция корма.

Анна принялась громко читать послание Эрнста. Как нам уже известно, оно содержало только благоприятные известия об успехе экспедиции. Каждый нашел в нем что-то приятное для себя, но более всех, конечно, Анна.

Узнав, что через двадцать четыре часа обитатели Скального дома могут уже встречать отсутствующих, все успокоились и разошлись по своим комнатам, уснув крепким сном и не забыв поблагодарить Создателя.

Следующий день посвятили домашним хлопотам. Получив известие, Церматт отказался от своего намерения отправиться к высотам ущелья Клюз, чтобы с помощью хорошей подзорной трубы увидеть вершину горы. Теперь в этой информации нет необходимости. Ведь Уолстон, Эрнст и Жак уже на пути к Скальному дому.

А на следующий день наметили важную и трудоемкую работу. К устью Шакальего ручья стал прибывать в огромных количествах лосось,[127] устремляясь вверх по течению, как всегда в эту пору. Церматт пожалел, что с ним нет Уолстона, Эрнста и Жака. Их умелые рабочие руки пришлись бы очень кстати. В результате улов оказался более скромным, чем в прежние годы.

После полудня Церматт, Бетси, Мери и Анна, оставив все работы, направились к Семейному мостику, откуда дорога шла на Кабаний брод. Приближалось время появления долгожданных путешественников — ведь требуется не более двух часов, чтобы пройти расстояние от ущелья Клюз до Скального дома.

Солнце уже близилось к закату, но ничто не свидетельствовало о приближении путников — не слышно ни лая Буланки, ни выстрелов, которыми Жак, по обыкновению, извещает о своем возвращении.

К шести часам приготовили плотный и аппетитный обед, способный удовлетворить самые ненасытные желудки. Но ожидали Уолстона и братьев, без них никто не хотел садиться за стол. И тогда решили еще раз пройтись по направлению к верховью Шакальего ручья. Сопровождавшие их Турок и Каштанка плелись рядом совершенно спокойно. А ведь какими радостными прыжками и лаем приветствуют они всегда своих хозяев, чувствуя их приближение издалека.

Постепенно все начали беспокоиться, и Церматт, как ни старался, не мог внушить женщинам, что задержка в пути не затянется надолго. За столом все молчали, чутко прислушиваясь к малейшему шороху, и едва прикасались к вкусным блюдам, которым отсутствующие наверняка оказали бы должное внимание.

— Надо набраться терпения, — твердо сказал Церматт. — К тому же… Если им понадобилось три дня, чтобы добраться до подножия горы, то столько же может потребоваться и на возвращение…

— Вы правы, господин Церматт, — заметила Анна. — Но в записке Эрнста ясно сказано, что им достаточно двадцати четырех часов.

— Это еще ничего не доказывает, дорогое дитя, — успокоила ее Бетси. — Наш милый Эрнст так мечтал скорее вас увидеть, что выдал желаемое за возможное…

Несмотря на усилия Церматта убедить всех, что причин для беспокойства нет, в эту ночь никто в Скальном доме не сомкнул глаз.

Но когда Уолстон, Эрнст и Жак не вернулись и на следующий день, третьего октября, обитателей Скального дома охватил настоящий страх за своих близких. Чем можно объяснить подобную задержку таких неутомимых ходоков, какими являлись Жак, Эрнст да крепкий мужчина Уолстон? Не хотелось даже думать о чем-либо плохом… Ведь на обратном пути меньше препятствий, чем по дороге к горному хребту, к тому же дорога хорошо известна… Правда, они могли выбрать другой, более трудный обратный путь.

— Нет, нет, — повторяла Анна. — Если бы они выбрали другой путь, Эрнст не написал бы, что они вернутся через двадцать четыре часа…

Что можно на это ответить? Бетси и Мери находились в страшном волнении, а Анна уже не могла удержать слез. Чем же мог утешить их Церматт?

Наконец решили завтра же отправиться к Кабаньему броду, если, конечно, мужчины к этому времени не объявятся. Каким бы путем они ни возвращались, в любом случае им не миновать ущелья Клюз. И здесь их можно обнять на два часа раньше, чем в Скальном доме.

Наступил вечер и вслед за ним ночь. От Уолстона, Эрнста и Жака по-прежнему никаких вестей. И тех, кто ожидал своих близких с таким нетерпением, ничто не могло больше удержать в Скальном доме. Да и разве заслуживают они упрека, если даже их опасения преувеличены?

Сборы были недолгими. Рано утром, захватив кой-какую провизию, все разместились в телеге и отправились в путь. Позади остались берега Шакальего ручья, далее дорога на Кабаний брод шла через поля и луга. Не доезжая одного лье до мостика, переброшенного через водоотводный канал из Лебяжьего озера, Церматт вдруг дал сигнал остановиться. Сопровождающая их Каштанка с громким лаем бросилась вперед.

— Это они… это они! — радостно закричала Мери Уолстон.

Шагах в трехстах от небольшой рощицы появились два человека. Это были Уолстон и Эрнст.

А Жак? Он, наверное, где-то недалеко. Скорее всего отстал от своих спутников и находится от них на расстоянии ружейного выстрела. С радостными возгласами бросились женщины к Уолстону и Эрнсту. Но те никак не отреагировали на это ликование.

Приблизившись к путникам, Бетси спросила:

— А где Жак?

— Мы сами не знаем, что с нашим бедным Жаком, — тихо произнес Уолстон и начал рассказывать историю, то и дело прерываемую рыданиями слушателей.

Спуск с вершины до подножия горы занял не более двух часов. Жак, конечно, достиг хвойного леса первый, успев подстрелить по дороге кое-какую дичь… Поужинав в гроте, путники разожгли у входа большой костер и в течение всей ночи по очереди возле него дежурили. Один сидел у костра, не выпуская из рук ружье, когда двое других крепко спали. Ночную тишину нарушал лишь отдаленный вой диких животных.

На рассвете следующего дня Уолстон и два брата тронулись в путь. Еще с высоты пика Эрнст заметил, что лесной массив к востоку заметно редеет. И по его совету путники направились именно в эту сторону, полагая, что таким образом путь их будет значительно легче, хотя и придется пройти одно лишнее лье.

В одиннадцать утра сделали привал… Покончив с завтраком, снова продолжили путь. Как и следовало ожидать, идти по редкому сухому лесу было намного легче, чем продираться сквозь чащу.

Около двух часов дня вдруг послышался тяжелый топот, и путники почувствовали совсем близко громкое дыхание огромных зверей.

Нет никаких сомнений: сквозь хвойный бор пробирается стадо слонов. Их можно уже увидеть. К счастью, это не стадо, а всего лишь трое толстокожих, вернее семья: отец, мать и следовавший за ними маленький слоненок.

Все, конечно, помнят, как Жак мечтал захватить хотя бы одного слона и приручить его. Отважный юноша решил воспользоваться представившимся случаем, не подумав, к каким последствиям это приведет.

В ожидании неминуемой схватки Уолстон, Эрнст и Жак приготовились к обороне, приведя ружья в боевое состояние и мало надеясь на счастливый исход в неравной борьбе с великанами.

Но случилось невероятное: достигнув прогалины и увидев троих вооруженных людей, слоны остановились, медленно повернули налево и, не ускоряя шага, направились в глубину чащи.

Опасность миновала. Но Жак сорвался вдруг с места и бросился вслед за слонами, сопровождаемый Буланкой.

Напрасно Уолстон и Эрнст кричали ему:

«Жак! Жак! Вернись!»

Жак их не слышал или, вернее, увлекаемый охотничьим азартом преследования, не пожелал слышать. Его силуэт мелькнул между деревьями, и он окончательно скрылся из виду. Более Уолстон и Эрнст его не видели.

Они сразу же в страшном волнении бросились по его следам и оказались на той поляне, куда устремился Жак, но здесь никого уже не было.

В отдалении снова послышался тяжелый топот, но не последовало никакого выстрела.

Жак не захотел почему-то воспользоваться своим ружьем или уже не мог?

Всю землю усыпали сухие иголки да ветки, и следы в них терялись. Где, в каком направлении искать молодого неосторожного юношу?

Тяжелый топот удалялся, пока стал совсем не слышен; задетые животными ветви деревьев перестали раскачиваться, в лесу воцарилась прежняя тишина.

Уолстон и Эрнст рыскали по лесу до позднего вечера, несколько раз обошли места, окружавшие поляну, углублялись в лесную чащу, громко звали Жака, но он не отзывался.

Что могло с ним произойти? Не стал ли юноша жертвой своей неосторожности? Пал ли в неравной схватке со слонами и лежит сейчас неподвижный, без признаков жизни в темноте леса? Но ни крика, ни зова не улавливал слух Уолстона и Эрнста. На их выстрелы также не последовало ответа.

Настала ночь, и, выбившиеся из сил, подавленные страшным происшествием, Уолстон и Эрнст присели у дерева, продолжая напряженно прислушиваться. Чтобы Жак смог их найти в ночной темноте, разожгли костер, всю ночь не сомкнув возле него глаз.

В течение этих бесконечных ночных часов ни на минуту не затихал вой хищников, находившихся где-то совсем рядом. Если Жак не пал жертвой слонов, то ведь он мог погибнуть от схватки с более опасным хищником — тигром, львом или пумой,[128] подумалось им.

И все же Уолстон и Эрнст надеялись отыскать хоть какие-нибудь следы Жака. Они продолжали поиски весь следующий день. Но напрасный труд. Им удалось набрести лишь на путь, по которому двигались слоны, — на это указывали вытоптанная трава, взрытая почва, сломанные нижние ветви деревьев, смятые кусты. Но никаких признаков Жака или принадлежащих ему вещей — его ружья или охотничьей сумки. Если он ранен, то на земле осталась бы кровь, но и этих страшных следов своего спутника Уолстон и Эрнст не обнаружили.

Им становилось все более ясно, что и дальнейшие поиски окажутся такими же безрезультатными. Но как возвратиться в Скальный дом без Жака? От этой мысли разрывалось сердце!

Наконец Уолстон стал убеждать своего младшего друга прекратить поиски в интересах самого Жака и как можно скорее вернуться домой, чтобы возобновить поиски объединенными усилиями.

У Эрнста уже не было сил сопротивляться, к тому же он сознавал, что Уолстон прав, и почти машинально последовал за ним.

Они в последний раз обошли ту часть леса, где исчез Жак. Затем направились к дому. Путь занял всю ночь, день и лишь к утру следующего дня они достигли ущелья Клюз.

— Мой сын, мой бедный сын! — все время повторяла Бетси Церматт.

Дослушав рассказ Уолстона, бедная женщина упала без чувств. Над ней склонились, утешая, Мери и Анна. Подавленные горем, Церматт и Эрнст молчали.

Тишину нарушил Уолстон.

— Вот что надо делать не откладывая ни на минуту, — сказал он решительно. — Жак исчез в той части леса, которая прилегает к морю. Именно туда должны мы отправиться, и как можно скорее. Добираться через ущелье Клюз очень долго. Поэтому предлагаю воспользоваться шаландой… Мы без труда доплывем до Восточного мыса, обогнем его, а дальше ветер с открытого океана понесет парусник вдоль восточного берега. Если мы снимемся с якоря сегодня вечером, то еще до рассвета достигнем устья реки Монтроз, минуем его и высадимся в той части побережья, куда выходят восточные отроги хребта… Именно в этом месте, поросшем хвойным лесом, и исчез Жак. Таким образом, отправившись морем, мы выиграем два дня.

Предложение Уолстона приняли без возражений. А так как главное сейчас — не терять времени, то следовало тут же снарядить «Элизабет» и отправляться в путь.

Приняв решение, оба семейства поспешили сесть на телегу и, усердно погоняя буйволов, понеслись во всю прыть, а уже через полтора часа остановились у ограды Скального дома.

Первым делом занялись подготовкой шаланды к плаванию, оно могло продлиться несколько дней. Естественно, женщины наотрез отказались оставаться дома, и Церматт не мог их отговаривать.

После обеда шаланда была готова, а корм животным оставлен на целую неделю. Но планы спутала непогода. К трем часам ветер, который ослабел, перейдя к востоку, вскоре снова заметно посвежел и усиливался с каждой минутой. Волны с открытого океана обрушивались на берег. Не только добраться до Восточного мыса, но сняться с якоря и достичь Акульего острова не было никакой возможности.

Стоило от чего прийти в отчаяние! Ждать, когда утихнет ветер, в то время как дорога каждая минута и любое промедление может привести к непоправимому! А если к ночи восточный ветер не только не ослабеет, но еще больше усилится?

— Что ж, — решительно сказал Уолстон, — если нельзя добраться морем, попробуем сушей. Вместо шаланды используем телегу. Давайте подготовим ее, чтобы отправиться в сторону ущелья.

По новому плану Уолстона предполагалось двигаться на повозке к юго-востоку и, обогнув густую лесную чащу, где ей не пройти, выбраться к восточному краю леса, то есть именно к тому месту, куда колонисты намеревались добраться на шаланде. На этот путь потребуется на тридцать шесть часов больше, но что поделаешь?

Надежда на то, что ветер изменит направление, не оправдалась. Бриз продолжал дуть с северо-востока, с каждой минутой крепчая. Громадные валы опрокидывались на берег, почти подбираясь к Скальному дому. Ночь предстояла бурная, так что с мыслью о плавании по морю пришлось окончательно расстаться.

Заготовленную провизию перенесли с шаланды на телегу. Хорошенько накормили буйволов и онагра — им предстояло много потрудиться. Все подготовлено к отправлению на рассвете.

Все бесконечно жалели госпожу Церматт. Несчастная мать все время повторяла как безумная:

— О, мой бедный сын, бедный мой сын…

Около восьми вечера вдруг заволновались собаки Турок и Каштанка. Уолстон первый заметил их необычное возбуждение и, видя, как они побежали мимо галереи к ограде, поспешил за ними. Каштанку просто невозможно было удержать на месте. Через минуту вдали послышался лай собаки.

— Это Буланка, — узнал собаку брата Эрнст.

Да, это и в самом деле была Буланка. Турок и Каштанка почуяли ее издалека и встречали громким лаем.

Все устремились к ограде.

В это время с другой стороны к ней подходил Жак, он бросился в объятия матери.

— Мне удалось спастись, — произнес он, задыхаясь от волнения, — но всем нам угрожает большая опасность.

— Опасность? Но какая? — спросил Церматт, крепко обнимая сына.

— Дикари! — ответил Жак. — На остров высадились дикари!