Второй шанс 2

Глава 11

Первый курс окончен, ура! Правда, и репетиционный процесс, казалось бы, прервался на три месяца, так как ради нас в каникулы никто училище открывать ни днём, ни вечером не будет. Нет, кто-то там чуть ли не каждый день всё равно присутствует, в том числе и завхоз Петренко, но бывал он в училище эпизодически, в разное время, и вообще заявил, что на огороде его частного домовладения сейчас самая страда, некогда ему с нами тут высиживать.

Короче говоря, я сумел договориться с Бузовым, что мы на эти три месяца арендуем инструменты и аппаратуру, подобрав для репетиций другое помещение. А именно — купленый в конце мая у одного из соседей по дому гараж в гаражном кооперативе. Пешком от дома минут десять-пятнадцать, я там и хранил теперь свой мотоцикл. А теперь вот там мы решили оборудовать на лето репетиционную базу. Вот вам и предтеча «garage rock» в советском исполнении.

Чтобы потенциальные воры не покусились на инструменты с аппаратурой, к уже имеющемуся амбарному замку килограмма два весом по моей просьбе один местный умелец соорудил на железной двери внутренний замок с какой-то секреткой, заверив, что так просто вскрыть его получится, разве что автогеном. Ну и сторожей, которые тут дежурили сутки через двое, и получавших зарплату от членов кооператива, я попросил почаще приглядывать за моим гаражом, мотивировав их не спиртным (кто ж мне, 16-летнему, продаст), а всё теми же купюрами. Каждому пообещал по червонцу в месяц, на что мужики с радостью дали своё согласие чуть ли не денно и нощно охранять персонально мой гараж.

Тут в первых числах июня и случился неожиданный сюрприз… Хотя они на то и сюрпризы, чтобы случаться неожиданно. В один прекрасный день в дверь нашей квартиры позвонил не кто иной, как Имре Ковач — сотрудник звукозаписывающей компании «Hungaroton». Позади него стоял ещё какой-то мужик, и оба улыбались так радушно, словно приехали в гости к старому другу, которого не видели лет двадцать.

Как оказалось, вторым мужиком был переводчик, Бела Молнар, работавший в московском отделе венгерской газеты «Непсабадшаг». Официальная причина его приезда — желание написать о Пензе как о город-побратиме венгерской Бекешчабы. А неофициальная…

Если вкратце, то суть визита венгров свелась к следующему… Как выяснилось, тот самый гитарист из ансамбля в ресторане Пешта, пока мы играли хит «Нирваны», втихую включил запись с расположенного позади сцены магнитофон и записал наше исполнение. После этого ребята быстренько выучили материал и стали периодически его исполнять, правда, в более облегчённом варианте, чтобы не шокировать ресторанную публику. Ковач тем временем сбился с ног, разыскивая загадочную группу «Нирвана». Нашёл только британскую «Нирвану», существующую с конца 1960-х, в постоянном составе которой были задействованы вокалист Патрик Кэмпбелл-Лайонс и вокалист-гитарист Алекс Спиропулос. Но играли они совсем в другом стиле и таких песен типа той, которую я исполнил в ресторане, в их репертуаре и близко не было. Доведённый до отчаяния Ковач решил найти русского боксёра, чтобы получить объяснения из первых рук, и сумел-таки выяснить, где я живу. В качестве переводчика он сагитировал приехать в Пензу журналиста Белу Молнара.

Однако… Его бы энергию — да в мирное русло. Хотя ушлые менеджеры от музыки и должны такими быть. Ну а мне-то что делать? Опять гнать пургу про загадочную заокеанскую группу? Так этот Имре Ковач с его связями в музыкальном мире всё уже перерыл, знает все новинки, а ни такой группы, ни такой песни на просторах мировой музыки не встретил. А она, эта вещь, по словам гостя, обязательно была бы в топе.

Прости, Курт, видимо, придётся брать всю вину на себя.

— Ладно, сознаю́сь, моя песня, — с покаянным видом вздохнул я. — Почему раньше в этом не признался? Ну вы сами понимаете, песня слишком уж, скажем так, экспрессивная, и наша цензура в виде художественных советов вряд ли допустила бы её к исполнению, невзирая на вполне невинный текст. Может быть, когда-нибудь… Да и то не уверен.

Имре тут же замахал руками и принялся чирикать по-своему, что Бела перевёл следующим образом: в Венгрии таких проблем с цензурой нет и в помине, поэтому Ковач готов обеспечить полноценную запись трека и продвижение его не только на территории своей страны, но и за рубежом.

— Жаль, что у вас всего одна песня на английском, иначе мы могли бы издать полноценную пластинку под вашим именем, — с сожалением сказал гость. — Пока же эту песню можно включить в готовящийся к выходу у нас в «Hungaroton» сборник молодых рок-исполнителей. Правда, венгерских, но мы готовы сделать для вас исключение.

— Так вы что же, предлагаете мне с вами ехать в Венгрию, чтобы записаться на вашей студии? Вряд ли меня снова выпустят из Союза по такому поводу.

— Не нужно ехать в Венгрию, — самодовольно усмехнулся Ковач. — У меня есть знакомые в Москве на фирме грамзаписи «Мелодия», там имеется приличная студия звукозаписи. И музыкантов найдём.

Похоже, он не знает про то, что у меня есть своя группа, то есть ансамбль, иначе хотя бы поинтересовался, исполняли ли мы эту вещь нашим маленьким коллективом. Хотя на самом деле я ребятам про эту песню ничего не говорил. Спел однажды — и забыл о ней, всё равно же чужая. А вот гляди ты, стараниями товарища Ковача так просто забыть не получается.

— Проезд туда и обратно, плюс проживание в Москве на время записи за счёт нашей звукозаписывающей компании, — заверил меня венгерский гость. — Гонорар после выхода пластинки мы вам перечислим… Вернее, вашей маме. Ну же, решайтесь! Ко всему прочему, я гарантирую, что никаких проблем с вашей цензурой не будет, я всё заранее согласовал через нашего атташе по культуре.

Я переглянулся с мамой, которая, подливая нам в чашки чаю, упорно делала вид, что не прислушивается к нашему разговору. Та пожала плечами, мол, сам решай.

— Почему бы и нет, в конце концов, — вымученно улыбнулся я. — Так уж и быть, только, как обещали, все расходы за ваш счёт.

Заодно рукописи в издательства завезу. А то тот же Полевой уже несколько раз интересовался продолжением похождений Виктора Фомина на Западной Украине.

Венгерские гости эту ночь переночевали в гостинице «Пенза», весь следующий день Бела посвятил знакомству с городом, по которому бегал с фотоаппаратом, побывав на часовом и велозаводах, и ещё в нескольких памятных местах — как-никак ему нужно было привезти обещанный очерк о побратиме Бекешчабы. А вечером мы сели в «Суру» и следующим утром ступили на ставший мне уже почти родным перрон Казанского вокзала.

Не теряя времени, Ковач совершил с вокзала пару звонков, и мы на такси отправились в гостиницу «Будапешт», где за ним был зарезервирован двухместный номер. Патриот, однако… Позже я выяснил, что из одноместных здесь лишь один «люкс», в котором могут останавливаться только большие шишки, а поначалу подумал, как бы Имре по примеру не к ночи будь помянутого Бузыкина не начал меня домогаться, хотя постели у нас разные. Забегая вперёд, Ковач оказался нормальным мужиком, и представители своего пола его интересовали лишь в том случае, если представлялась возможность на них заработать.

В этот день мы успели заскочить в ВААП, где у пронырливого Ковача тоже оказались связи, зарегистрировать песню. Затем у нотариуса он от имени своей звукозаписывающей компании приобрёл на неё права по распространению, что не запрещало мне исполнять её на своих выступлениях. Хотя я сильно сомневался, что такое когда-нибудь случится.

На следующее утро после сытного завтрака в ресторане гостиницы мы поехали на Карамышевскую набережную-44, где располагалась звукозаписывающая фирма «Мелодия». Здесь я, наконец, познакомился с музыкантами, которым предстояло помогать мне в записи «Heart-Shaped Box». Ковач зачем-то притащил ансамбль «Дружба» чуть ли не в полном составе, включая руководителя коллектива Александра Броневицкого. Разве что Эдиты Пьехи не хватало. Но когда я поинтересовался у барабанщика насчёт Эдиты Станиславовны, оказалось, что она в этом году рассталась с ансамблем, отправившись в одиночное плавание.

— А с Броневицким они расстались ещё два года назад, — шепнул барабанщик.

Я поинтересовался у музыкантов, слышали ли они саму песню. Выяснилось, что Ковач давал им прослушать копию магнитной плёнки, и они уже набросали себе ноты для каждого инструмента, а вчера у себя на базе провели репетицию. Вот только гитарист не смог понять, как достигается такой гитарный проигрыш.

— Всё очень просто, — пояснил я, — нужно всего лишь шестую струну понизить в «Ре».

Дальше звукорежиссёр по отдельности записал каждый инструмент, а под конец уже мой вокал. На всё про всё, правда, ушло около шести часов, но это он ещё писал на магнитную плёнку, а я помнил, как мы как-то на одной самодеятельной студии в будущем писали песню на «цифру», и то звукач промучился с нами чуть не целый день. А тут профи, что за режиссёрским пультом, что музыканты. Впрочем, к моей чести, я вроде бы тоже смотрелся на уровне.

— Как только выйдет пластинка, вам будет перечислен соответствующий гонорар, — напомнил Ковач через приехавшего в студию Белу Молнара. — Вот, держите билет на вечерний поезд, я взял вам место в купейном вагоне. Остаток дня можете на своё усмотрение провести в отеле или устроить себе экскурсию по Москве. Я в столице СССР третий раз, и не устаю восхищаться её красотами.

Отель и экскурсии меня не интересовали. Мне нужно было завести рукописи романа «В предгорьях Карпат» в редакцию «Юности» и «Молодой Гвардии». И с Бушмановым, и с Полевым я накануне созвонился из гостиницы, предупредив о сегодняшнем визите, оба обещали быть днём на месте. Вернувшись в «Будапешт», мы с Ковачем отобедали, хотя время было уже почти четыре (впрочем, он заверил, что это вполне нормальное обеденное время для богемы — тут я невольно хмыкнул), потом я выписался из гостиницы и с неизменной сумкой через плечо направился к станции метро «Кузнецкий мост».

— А вы, мне кажется, стали пошире в плечах, и подросли немного, — улыбаясь, приветствовал меня Валерий Николаевич.

Ответсек «Молодой гвардии» был всё так же суетлив, взъерошен и улыбчив. Усадил меня за стол, налил уже остывшего и бледного чаю в обычные гранёные стаканы, повёл беседу по душам. Оказывается, Бушманов к этому моменту знал про меня гораздо больше, чем в нашу первую встречу, и о моих подвигах на ринге, и вне его, и о моих музыкальных потугах.

— У меня есть младший брат, Константин, большой меломан. Так у него появилась запись вашего альбома. Он-то не знал, что это за группа такая «Гудок», а я не поленился и выяснил. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что группа базируется в пензенском железнодорожном училище, а её лидер не кто иной, как вы!

Он хлопнул себя по худым ляжкам и восторженно посмотрел на меня. Затем поведал, что печать романа «Остаться в живых» намечена ан ноябрь этого года, очень уж увлекательным чтиво показалось неглавному редактору. А вскоре и он сам дал о себе знать посредством телефонного звонка, пригласив Бушманов к себе в кабинет. Думал, позовёт с собой, может, главред мечтает со мной, юным дарованием, познакомиться лично, но Валерий Николаевич предпочёл просто попрощаться.

— Извините, Максим, дела. Спасибо, что нашли время забежать. А вашу рукопись я сегодня же начну читать.

Встреча с Полевым прошла в более спокойной обстановке, но тоже без чая не обошлось. Учитывая жаркую погоду, я бы предпочёл холодный лимонад, но пришлось пить горячий чай и потом обтирать вспотевшие шею и лоб носовым платком.

— Ты точно добавил немецких недобитков? — вот уже второй раз за несколько минут спрашивал Полевой, постукивая ногтем указательного пальцем по папке с рукописью.

— Точно, Борис Николаевич, не сомневайтесь.

Изначально роман задумывался как чисто противостояние СМЕРШа и бандеровцев, но Полевой по ходу дела начал сомневаться, что цензура разрешит публиковать произведение в таком виде, мол, тень падает на всё население Западной Украины, которое может посчитать себя обиженным. То есть он-то понимает, что к чему, но кто его знает… Давай-ка мы введём с тобой в сюжет ещё и немецких диверсантов, после войны засевших в лесах Прикарпатья. В итоге пришлось две трети романа перепечатывать заново, но я уже успел набить на этом деле руку, и потратил сверх запланированного времени не больше недели.

Когда я покинул «Юность», время было уже почти шесть вечера, и я сразу же отправился на вокзал, держа в руке связку с авторскими экземплярами только что вышедшего июньского номера журнала.

Дома номера «Юности» с частями моего романа скромно втиснулись между томами Гюго и Сервантеса. Мама мечтала видеть журналы лежащими на виду, прямо на столе в зале, но я настоял, чтобы убрать их на книжную полку. Перед кем хвалиться? Те, кто приходят к нам в гости, уже знают о моих писательских успехах, да и к тому же имеют у себя дома те же самые номера «Юности». Совсем незнакомые люди у нас не появляются.

Мама даже предлагала переплести журналы, воспользовавшись старыми связями в типографии, но меня эта идея не очень вдохновила на фоне того, что в «Молодой гвардии» в этом году должна выйти полноценная книга.

Звонок в дверь вечером 9 июня вызвал у нас с мамой удивлённое переглядывание. В гости мы никого не ждали, разве что соседям что-то от нас понадобилось. Той же Варваре Петровне регулярно требовались соль или сахар, хотя я бы не сказал, что она жила бедно — исправно получала пенсию да ещё дочка помогала.

Однако реальность превзошла мои самые смелые ожидания. Открывать пошла мама, я в этот момент был сосредоточен на рождении первой главы «Сироты», писал по памяти, умудряясь на ходу вносить кое-какие правки в соответствии с современной эпохой. Там-то у меня герой из моего времени попал в параллельный мир с магами и прочей хренью, а здесь, покачается, бывший спортсмен-фехтовальщик, но тоже инвалид, и там навыки фехтования, пусть и на мечах, ему сразу же пригодятся.

— Максим, это к тебе, — услышал я немного озадаченный голос мамы.

— Кто? — крикнул я, нехотя отрываясь от своего занятия.

— Кажется, та девочка из Москвы… Вернее, из Алма-Аты.

Чего-чего? Я быстро прошлёпал подмётками тапочек в прихожую и вынужден был убедиться в правдивости слов мамы. Передо мной с чемоданом в руке стояла не кто иная, как Айгуль. Причём одетая вполне по-европейски, то есть в смысле — вполне стильно, что придавало ей дополнительный шарм.

— П-привет, — растерянно пробормотал я.

Айгуль расплылась в улыбке, демонстрируя жемчужно-белые зубы.

— Привет! Ничего, что я вот так, без предупреждения? Я к вам ненадолго, денька на два. Каникулы начались, а я люблю путешествовать, ездить к друзьям в гости. Ты мне свой адрес оставил, вот я и подумала, что можно по пути в Ленинград и в Пензу заехать, посмотреть, что за город, что за люди тут живут. Я ведь ещё и путевой дневник веду, куда даже вклеиваю фотографии мест, где побывала. Вот, на вокзале купила набор открыток с памятными местами вашего города.

Она раскрыла чемодан и, немного порывшись в нём, вытащила тот самый набор, продемонстрировав мне его с такой гордостью, как будто сама фотографировал все эти виды.

Мы с мамой переглянулись, я прокашлялся, выдавил из себя ответную улыбку и взял у девушки чемодан, предварительно щёлкнув замочками, чтобы из него ничего не вывалилось, в том числе не предназначенное для глаз посторонних мужчин.

— Ты это, давай, заходи… Вот тапочки… Наверное, с дороги проголодалась?

— Совсем немного, — снова улыбнулась она.

— Мам…

— Уже бегу на кухню!

— Ой, а я вам подарки привезла из Алма-Аты!

Она отобрала у меня чемодан, в зале по-хозяйски водрузила его на стол и выложила на его поверхность каталку конской колбасы кызы, бутылку кумыса и полулитровую банку мёда из верблюжьей колючки.

— Какая прелесть, — умилилась мама, когда гостья объяснила, как именно какой продукт называется. — Иди, покушай, Ай…

— Айгуль, — всё так же лучезарно улыбаясь, напомнила девушка.

— Да-да, Айгуль… Пойдём на кухню, я тебе картошку с курочкой разогрела. Ты курочку ешь? Вот и молодец!

М-да-а… Прям как снег на голову. И что теперь прикажете делать? Придётся два дня выгуливать её по Пензе, отставив в сторону все свои дела. На сегодня у меня свидания с Ингой не запланировано, а вот завтра мы собирались, оседлав мой мотоцикл, съездить на Светлую поляну. Места там обалденные, рай для рыболовов и грибников, вода в реке Вядь чистейшая, недаром на берегу построили Базу отдыха. И куда мне девать Айгуль? Ладно бы коляска имелась, можно было её с собой взять, да только мы хотели с Ингой томного уединения, посторонняя девушка нам там ни к чему.

— Ты на пару деньков, говоришь? — спросил я у Айгуль, когда они с мамой появились с кухни.

— Ага, 14-го июня я обещала подруге в Ленинграде быть.

— Понятно…

— Я вас точно не стесняю? Я могу и на раскладушке переночевать.

— Что, что ты! — вмешалась мама. — Зачем на раскладушке? Можешь со мной на диване спать, он большой, муж всё равно уехал надолго. И ты меня совсем не стеснишь!

Айгуль сделал брови домиком:

— Спасибо вам, Надежда Михайловна.

О, уже и познакомиться на кухне успели. Интересно, что ей мама обо мне успела рассказать?

Как выяснилось, немало. В частности, о моих успехах на ниве литературы, музыки и бокса. Правда, про Ингу почему-то не упомянула. Это я уточнил у мамы, когда, уложив уставшую с дороги гостью спать на диване в зале, мы с ней уединились на кухне за закрытой дверью. Кстати, на кухню не помешал бы маленький телевизор. Видел я такой в «Электроне», кажется, не так давно, когда за новыми медиаторами ходил.

— Ну а что делать, придётся тебе два дня её по городу водить, — сочувственно констатировала мама. — Конечно, вот так, без предварительного звонка…

— Так она не знала нашего номера, да и не было у нас ещё тогда телефона. Приехала наобум. А если бы мы с тобой в это время, например, в Москву укатили? Вот бедовая девчонка.

— Ага, отчаянная… И симпатичная. Такая… ммм… восточная красавица.

— Шемаханская царица. — хмыкнул я.

— Точно! А я всё думаю, кого она мне напоминает? Точно — Шемаханская царица из мультфильма про золотого петушка.

— Только Шемахи расположены в Азербайджане, а в мультике и впрямь казашка, как наша Айгуль.

— Какой же ты у меня начитанный, — с улыбкой покачала мама головой. — Ну всё, ты как хочешь, а я спать, у нас завтра рабочая суббота[9].

А я ещё долго не мог уснуть, думал, как мне преподнести Инге новость, что поездка на Вядь отменяется. Ну или переносится на другое время, так как, в принципе, я был готов туда съездить в любой день. Разве что за исключением тех, которые планировал потратить на поездку в Москву, нужно было развести по редакциям «В предгорьях Карпат».

Утром мы с Айгуль договорились после завтрака прогуляться по центру, я обещал показать ей драматический театр, площадь Ленина, старинную булыжную мостовую на взбиравшейся в гору Московской, ну и прочие достопримечательности, которые встретятся нам по ходу движения, сопровождая всё это, естественно, комментариями в силу моих знаний местной истории.

— Айгуль, спускайся пока вниз и жди меня во дворе, — предложил я девушке, — мне надо задержаться на пару минут.

— Хорошо, Максим!

Она свернула своей неизменной, но теперь ещё и понимающей улыбкой, наверное, подумала, что мне нужно в туалет, а при ней я стесняюсь справить нужду. Я же, дождавшись, когда за гостьей из солнечного Казахстана закроется дверь, схватил трубку телефона. Надо предупредить Ингу, что в связи с неожиданным приездом Айгуль наши планы слегка меняются. Однако на том конце провода трубку никто и не думал поднимать. Не иначе всем семейством куда-нибудь отправились, хотя Инга ни о чём таком меня не предупреждала. А может, родители куда-то ушли, а Инга отправилась гулять сама по себе? Или в ванной, просто не слышит звонка? На всякий случай, выждав ещё пару минут, я вновь набрал знакомый номер, и опять бесконечные длинные гудки. Ладно, после прогулки позвоню.

Захватив фотокамеру, я спустился вниз. Айгуль сидела на лавочке и беззаботно качала ногами, закрыв обрамлённые тёмными, длинными ресницами глаза и подставив лицо утреннему солнцу. Я аж залюбовался, но вовремя себя одёрнул. Мне есть кем восхищаться до конца своих дней, если, конечно, судьба-злодейка не разлучит нас раньше. Вдруг однажды поймаю благоверную в постели с другим, понятно, ни о каких дальнейших отношениях между нами не будет идти и речи. Или, наоборот, Инга застукает меня… Хм, нужно держаться, бро, сказал я себе, а если уж приспичит нагадить, то не в своём доме. В смысле, не в Пене, чтобы никаких следов, чтобы знали только двое и ещё моя совесть, которая лишит меня сна.

— Привет!

Айгуль вывела меня из задумчивости и бодренько так вскочила, оправив гофрированную юбку. Сегодня на ней помимо тёмно-синей юбки тонкая белая блузка, сквозь которую заманчиво проглядывают лямочки бюстгальтера, на ногах сандалии на невысоком каблучке и белые гольфы с вязаными бубенчиками по бокам. Ансамбль дополняли две косички с белыми бантиками. Япошки в XXI веке от такого «аниме» писали бы кипятком, да и я как-то невольно представил прыгающую на мне Айгуль, косички которой вместе с бантами то воспаряют вверх, то падают вниз. Я даже потряс головой, настолько явственным было видение.

— Ну что, идём?

— Идём, — ещё шире улыбнулась она.

Если так будет всё время улыбаться, то к сорока годам обеспечит себе носогубные складки и морщинки в уголках глаз. Вслух я этого, конечно не сказал. Да и кто его знает, всё-таки восточный тип лица, азиаты почему-то до старости выглядят молодо.

Сфотографировал её на фоне драмтеатра, потом на площади Ленина, на фоне уходящей вверх Московской, которая в это время ещё не была пешеходной. Айгуль оказалась большой любительницей позировать, то одну позу примет, то другую… Иногда весьма соблазнительную — девочка явно без комплексов.

Потом мы добрели до Советской площади, низ которой украшал памятник Карлу Марксу, а выше располагался памятник Борцам революции, установленный ровно пятьдесят лет назад, в 1928 году. Изначально был бетонным, а после реставрации стал из чугуна и гранита. Рассказал Айгуль и о захвате Пензы белочехами, и маленьком кладбище позади памятника, где покоятся останки борцов за правое дело, и про то, что в постаменте памятника покоится урна с прахом губернского прокурора Андрея Андреевича Маршана.

Потом побродили по скверу Лермонтова я пофотал Айгуль у бюста поэту и на фоне маленького, ещё дореволюционного фонтана, установленного перед кафе «Парус». Там же и перекусили.

Когда вышли, нас — вернее, меня — ожидал сюрприз. Потому что буквально нос к носу мы столкнулись с Ингой в сопровождении двух её подруг — соседок по дому, Варей и Мариной.

— О, привет! — воскликнул я после секундного замешательства, натянув на лицо улыбку. — Инга, а я тебе звонил-звонил, у тебя дома никто трубку не брал… Знакомьтесь, девушки, это Айгуль. Я тебе о ней. Инга. Не рассказывал, мы мимолётно познакомились в Москве зимой на экскурсии… Она из своей Алма-Аты в Ленинград добирается, в Пензе проездом на пару дней, вот, решил показать ей город.

— Очень приятно, — процедила Инга, протягивая руку.

— И мне! — ещё шире расплылась в улыбке Айгуль.

— Варя! Марина! — представились подруги Инги.

— А мне зачем звонил? — спросила она с таким видом, словно встретила не любовника и потенциального жениха, а просто знакомого.

— Да вот, хотел предупредить, что поездка на Вядь пока откладывается, — вздохнул я. — Мотоцикл рассчитан на двоих, а бросать Айгуль одну как-то неприлично.

— Так съезди с ней, устройте пикник на двоих.

— Инга…

— Извините, — криво улыбнулась она Айгуль, — нам нужно идти, пойдёмте девочки.

И, так и не удостоив меня взглядом, задрав подбородок, направилась прочь, а подруги следом за ней. Ну вот, только этих детских обид мне не хватало! Видно, мои чувства были так ясно написаны на моей физиономии, что с лица Айгуль тут же сползла улыбка.

— Это твоя девушка? — спросила она, заглядывая мне в глаза. — Извини, я не знала, что так получится. Я догоню её, всё объясню…

— Стой!

Я схватил её за руку, предупреждая попытку сорваться с места.

— Ни я, ни ты перед ней ни в чём не виноваты. Значит, и каяться ни мне, ни тебе не в чем. Пошли.

Ишь ты, обиделась… Вот не буду ей звонить из принципа. Если хватит ума понять, что повела себя в этой ситуации неправильно — перезвонит сама. У русских собственная гордость!

На настроении Айгуль этот маленький инцидент отразился не лучшим образом. Гулять ей тут же расхотелось, пришлось вести её домой, где она с мрачным видом сидела до прихода мамы, даже есть отказывалась. Хм, впечатлительная натура, однако.

— А что это у нас случилось? Почему ты такая кислая? — спросила она, увидев гостью не в лучшем расположении духа. — Тебя Максим обидел?

Пришлось рассказывать о ситуации с Ингой. Мама слушала, сидя на стуле и сложив руки на коленях, как образцовая школьница.

— Ой как неудобно получилось, — покачала она головой. — И что же теперь делать?

— Я завтра же уеду, — решительно заявила Айгуль.

— Не говори глупостей, — осадил я её, — мы с тобой на эту тему уже разговаривали. Просто у некоторых самомнение зашкаливает. Поедешь в свой Ленинград как планировала.

Угомонили на пару с мамой девчонку. Вечером она почти совсем оттаяла, и обычная улыбка стала всё чаще возвращаться на её лицо. Я время решил не терять, занялся в ванной проявкой плёнки и печатью фотографий, благо что к началу июня успел закупить необходимым оборудованием и химикатами. Распечатав, повесил фотки сушиться ан бельевой верёвке. Не успел закончить, как раздался телефонный звонок.

— Я сам!

Кинулся в коридор и, стараясь угомонить сердцебиение (в конце концов, позвонить мог кто угодно, даже ошибиться номером), снял трубку. Но моё предчувствие меня не обмануло.

— Алло!

— Максим?

— Инга!

— Максим, ты извини, так неудобно получилось сегодня в сквере… В общем, повела себя как полная дура.

— Да ладно, — улыбнулся я, чувствуя, как отлегло от сердца, — на эмоциях чего только не скажешь. Главное — вовремя сделать правильные выводы.

— Спасибо!

За что?

— За то, что не обиделся.

— На обиженных воду возят, — хмыкнул я, хотя на самом деле всё-таки обида имела место быть. — Так что же нам с завтрашней поездкой на Вядь делать? В понедельник у нас в училище начинается отработка, едем на полдня в поля, и так до конца июня, кроме субботы и воскресенья.

— Тогда поехали завтра.

— Да я же говорил, на мотоцикле запрещено двух пассажиров возить…

— Так мы не на мотоцикле.

— А на чём же. На рейсовом автобусе? — немного сник я.

— А вот и нет! Я с папой говорила, он согласен нас всех троих с тобой и твоей… прости, просто с Айгуль, отвезти на Светлую поляну. Устроим там семейный пикник, если ты, конечно, не против. Они с мамой спереди, а мы втроём сзади, поместимся без проблем.

— Тогда это меняет дело! Я двумя руками «за». Ты побудь на проводе, я у нашей гостьи из Казахстана спрошу, как она, не против твоей идеи?

Айгуль была не против, более того, она буквально засияла, когда я объяснил, что моя девушка осознала свою ошибку и принесла извинения. Причём, что оказалось кстати, в чемодане у нашей гостьи лежал купальник, значит, завтра сможет и искупаться, и позагорать.

— Главное, чтобы дождя не было, — пробормотал я, положив трубку на место.

«Прогноз погоды» в программе «Время» обещал на Средней Волге переменную облачность и температуру 27–30 градусов тепла. Но нашим метеорологам верить — себя не уважать. Поэтому я был готовым к тому, что поездка может сорваться.

Однако, на наше счастье, в этот раз маги погоды не ошиблись, с раннего утра солнце безжалостно поливало землю ультрафиолетом. Пребывая в бодром расположении духа, мы с Айгуль легко позавтракали, тем временем мама собрала котомку с припасами и сунула нам пару покрывал. Вниз мы спустились чуть заранее. Через семь минут, ровно в девять утра, во двор въехали знакомые «Жигули». За рулём сидел Козырев, рядом с ним супруга. Инга расположилась на заднем сиденье, приветливо улыбаясь через проём окна с приспущенным стеклом.

— Здравствуйте, Михаил Борисович, Нина Андреевна… Привет Инга! — поприветствовал я всех, наклонившись к окошку. — Знакомьтесь, это Айгуль, она из Алма-Аты, заскочила на пару дней проездом.

— Да-да, Инга нам уже рассказала, — раздвинул губы в улыбке Михаил Борисович.

— Здравствуйте, Айгуль, — тоже сподобилась на улыбку Нина Андреевна.

Я посадил нашу казашку так, чтобы она оказалась с одного края сиденья, а я с другого, а Инга между нами. Таким образом оберегая себя от возможной порции ненужных подозрений и упрёков, мол, видишь, я даже отсадил её от себя на безопасное расстояние. Хотя, конечно, глупость: если бы нам приспичило заняться любовью, то мы спокойно могли бы проделать это вчера, пока мама была на работе.

Пока покрывали 10 километров от Пензы до Светлой поляны, Айгуль по просьбе Нины Андреевны с готовностью рассказала о себе, включая тот факт, что у неё в Алма-Ате есть молодой человек. Я покосился на Ингу. Если она что-то себе и вздумала накручивать, то этот факт должен был её окончательно успокоить.

Оказалось, мы не одни такие умные. Вдоль берега Вяди, где мы решили расположиться, стояли с десяток машин и мотоциклов, в том числе с колясками. Высились даже пара палаток, видно, кто-то сюда заехал ещё вчера, из одной из них доносилась песня в исполнении Антонова. Впрочем, нам удалось найти симпатичное местечко: мы расположились на песке, но в тени двух росших чуть сзади и по бокам сосен. И, несмотря на то, что через несколько часов солнце взберётся в зенит, тень от деревьев всё равно будет падать на нас. Впрочем, если приспичит позагорать, то можно поваляться прямо на песочке.

Женская часть нашего небольшого коллектива отправилась переодеваться в специальную кабинку, следом и мы с Михаилом Борисовичем. В воду я окунулся первым из наших, не такая уж она и тёплая оказалась, ещё не успела прогреться. За мной с разбегу, по-молодецки, нырнул Козырев. Инга с Айгуль входили в воду осторожно, а Нина Андреевна предпочла пока стоять на солнышке, уперев руки в бока и прикрывая голову широкополой, ажурной шляпой, периодически бросая взгляды на наше «стойбище», чтобы никто посторонний там не ошивался.

Я вообще всегда был любителем воды, недаром Рыба по гороскопу, поэтому в первый заход плескался от души. Совершил заплыв на другой берег (Михаил Борисович доплыл ленивым брассом до середины реки и повернул обратно), потом, вернувшись к нашему берегу, стал нырять и под водой хватать своих девчонок за ноги. Инга с Айгуль визжали как сумасшедшие, мне было даже слышно под водой. В общем, веселились, как могли.

Ещё выяснилось, что Айгуль не умеет плавать, и мы с Ингой, которая прошлой осенью сама едва не утонула, принялись её учить. С грехом пополам к концу нашего пребывания на пляже научили держаться на воде, гребя под себя «по-собачьи».

В перерывах между купанием, пару раз перекусив захваченными припасами, грелись на солнышке, ещё я успевал делать фото на захваченный из дома фотоаппарат. Инга с нескрываемым удовольствием — вот, мол, какой у меня парень — рассказала Айгуль о моих успехах на ниве творчества и спорта. Для нашей гостьи это стало откровением, так как, будучи скромным молодым человеком, я раньше себя перед ней не рекламировал.

— А мой — чемпион Казахстана по пулевой стрельбе из малокалиберной винтовки, — тоже не удержалась Айгуль. — Правда, по своему возрасту.

Зря радуешься, захотелось сказать мне, с такими данными твоего парня могут отправить снайпером в Афган. Хотя отправить могли любого, но у специалистов, владеющих стрелковым оружием, эта вероятность повышалась в разы.

Когда в четвёртом часу начали собираться домой, я даже слегка удивился, что со мной ничего не случилось. Ни утопающего ни спас, ни со шпаной не подрался, хотя одна компания отдыхающих вела себя достаточно вызывающе. Даже как-то грустно стало, так я привык постоянно влипать в какие-то истории, пусть даже не всегда требующие от меня героизма.

Впрочем, как оказалось, рано радовался. Когда уже оделись и грузились в машину, наше внимание привлекла какая-то суета на краю пляжа. Приглядевшись, я увидел, что там очень даже нехилые разборки как раз в той самой компании, разогревавшей себя спиртным. Похоже, доразогревались.

Такое ощущение, что это местные, из соседнего села, пришли «культурно» провести выходной. Единственная женщина из этой компании визжала, один мужик пытался разнять двух драчунов, но безрезультатно.

— Разберутся сами как-нибудь, — сказал Михаил Борисович, упаковывая вещи в багажник.

Но дело там, похоже, принимало нешуточный оборот. Один из драчунов схватил пустую бутылку и заехал сопернику по лбу. Тот хоть и пошатнулся, но на ногах устоял, а вот бутылка раскололась, и в руке у нападавшего осталась «розочка». Страшная вещь в умелых руках, а в неумелых тем более.

— Щас ведь порежет, — пробормотал я себе под нос, не отводя взгляда от буянов.

— На такой случай здесь должна дежурить милиция, я обязательно подниму этот вопрос на завтрашней планёрке у Ермина, — сказал Козырев. — Там как раз будет присутствовать начальник УВД, вот пусть и займётся наведением порядка на пляжах.

— Вопрос-то поднимете завтра, а человека зарежут сейчас. Эх…

И, не обращая внимания на крики своих спутников, рванул вперёд, взрыхляя песок кроссовками. Пока бежал, мужик успел своей «розочкой» полоснуть оппонента, прочертив на его обнажённой, покрытой курчавым волосом груди алую полосу.

Он был хоть и поддатым, но на ногах держался ещё вполне уверенно. Увидев новое действующее лицо, нападавший развернул «розочку» в мою сторону.

— Чё, бля, и тебя пырнуть?

— Мужик, — примиряюще выставил я ладони перед собой, — хорош хернёй страдать, сейчас дел наворотишь, и пойдёшь по этапу, оно тебе надо?

Тот на секунду задумался, и я уж было поверил, что мои уговоры возымели действие, но в следующее мгновение увидел, как «розочка» движется в сторону моего горла и инстинктивно, отбил её рукой. Сразу не понял, лишь секунды спустя до меня дошло, что острое стекло пропороло мою правую ладонь от её середины и до края, и сейчас крупные капли крови срывались вниз, моментально впитываясь в жёлтый песок.

— Чё, получил, сучёныш?!

Вот же сука!.. Не дожидаясь следующего выпада, я нагнулся, схватил левой рукой горсть песку и швырнул его в лицо пьяному подонку. Тот отвернулся, но несколько песчинок всё-таки попали по назначению.

— Падла, глаза…

Дальше я, не жалея сил, въехал гниде носком кроссовки в промежность. Фух, теперь эта воющая от боли туша нескоро сможет нанести ещё кому-нибудь увечье.

В этот момент я совершенно не ожидал нападения со спины. Только мгновение спустя понял, что меня кто-то оседлал и с мерзким криком вцепился пальцами в мои волосы. Когда кое-как скинул с себя эту мерзость, оказалось — подвыпившая бабёнка из их компании. И ведь никак не собиралась угомониться, снова кинулась на меня, теперь уже норовя вцепиться ногтями в лицо, а то и глаза выковырять.

Женщин я бить не приучен, но в данной ситуации выбирать не приходилось. Тем более что эта мерзкая, пьяная харя, мало что имеющая общего с женщиной, вызывала у меня совершеннейшую антипатию. Не мудрствуя лукаво, сделал нырок и снизу здоровой левой засадил в челюсть. Этого хватило, чтобы тётка свалилась на песок.

Но тут оставшиеся на ногах двое собутыльников, видимо, решив отомстить за подругу, одновременно кинулись на меня. Я начал было прикидывать, как половчее отступить, как неожиданно помощь пришла, откуда не ждали. Двое парней в ярких плавках налетели на алкашей и уложили их на песок мордой вниз, заломив руки за спину. А тут ещё и запыхавшийся Михаил Борисович прибежал, с какой-то корягой в руках и выпученными глазами. Не хватало только, чтобы он заорал:

— Держите меняю семеро!

Вокруг уже собирался народ, прибежали и Нина Андреевна с Айгуль и Ингой. Тех двоих парни тем временем так ловко связали их же ремнями, как будто только этим всю жизнь и занимались. И только сейчас я разглядел, что один из двух пришедших мне на помощь, не кто иной, как давешний курсант, которому я сам не так давно помог в парке Белинского.

— Юрген!

— О, Максим!

— Ты откуда здесь?!

— Ми приехать с Карлом и девушка отдохнуть, — он кивнул в сторону двух подошедших девиц в купальниках. — Смотреть, они тебья бить, ну ми и помогать. Как это русские говорить… Долг платежьом красьен.

— Так, что здесь происходит?

О, а вот и наша доблестная милиция появилась в лице рыжеусого старшего сержанта. Козырев ёмко и доходчиво обрисовал ситуацию, его слова тут же были подтверждены многочисленными свидетелями.

— Вы как пострадавшая сторона заявление писать будете? — поинтересовался у меня старший сержант. — Иначе я их просто отконвоирую за нарушение общественного порядка. Тем более что эта компания у меня давно на примете, пора уже им как следует вставить пистон.

Мне в этот момент Нина Андреевна достаточно профессионально делала перевязку с помощью захваченного из аптечки бинта. Я отмахнулся:

— Да ну их, алкашей, только время терять. Надо вон в травмпункт ехать, рану зашивать, так что вы уж сами с ними разберитесь.

На порез мне наложили восемь швов. Мама, увидев меня с перебинтованной рукой, чуть в обморок не упала, насилу её с Айгуль вдвоём успокоили. Меня же больше волновал вопрос, смогу ли я выступить на первенстве Европы, которое стартует в Греции 11 августа? Хирург в травматологии, зашивавший мне рану, объяснил, что если руку не тревожить и не совать под воду, то снять швы можно будет уже через неделю. Но и после этого заниматься боксом можно будет не раньше чем через месяц. В принципе, по времени укладываюсь, главное, чтобы не случилось каких-то осложнений. Жаль только, что гитару пока в руки не возьмёшь, неделю как минимум.

Был в этом, впрочем, и небольшой плюс — завтра иду в поликлинику за освобождением от полевых работ. Честно говоря, мне и так не особо хотелось две недели заготавливать сено или что они там заставят нас, студентов, делать, а тут вполне уважительная причина отлынить.

А если призадуматься, это ж просто карма какая-то! Неприятности словно бы сами находят меня и каждый раз испытывают на прочность. Конечно, бывают моменты, когда я могу самоустраниться, но в глубине души понимаю, что не смогу этого сделать, иначе сам себя прокляну. Неужели я не спас бы тонущую Ингу или тут малышку не вынес из горящего дома? На моём месте так поступило бы абсолютное большинство, просто почему-то именно меня преследуют всякого рода события, где я вынужден каждый раз идти вопреки, касается ли это спасение человеческой жизни или выступления на ринге с треснутым ребром. А может, это «ловец» меня так экзаменует, может, ему скучно следить за жизнью простого «пензюка», в которой не случается ничего примечательного. Потому что книги, музыка и спорт его вряд ли интересуют. А вот добавить в эту историю драматизма — это ж совсем другой коленкор!

Ладно, всё это из области предположений, нужно просто жить и не забивать голову всякой мистикой. Может, этого «ловца» и не существует, может, он не более чем плод моего воспалённого воображения, а я тут целую гипотезу выстроил.

Признаться, за минувший месяц я уже начал подзабывать о нашей встрече с Сергеем Борисовичем, когда два дня спустя он сам о себе напомнил. Вечерний звонок и просьба завтра к 10 утра подойти по уже известному мне адреса. Хотелось очень спросить, что ему ещё от меня надо, и так уже всё, что мог, рассказал… Но по телефону такие вопросы не задают, особенно когда на том конце провода подполковник КГБ, так что пришлось выполнять просьбу.

На «тайной» квартире меня ждал сюрприз в виде ещё одного человека, который представился ни много ни мало начальником областного управления Комитета государственной безопасности, генерал-майором Иваном Ильичом Лазаревым. Правда, сейчас он был не в форме, но внутренним чутьём в нём всё равно угадывался человек, с которым лучше дружить.

— М-да, — протянул он, окидывая меня взглядом с головы до ног, — в жизни бы не подумал, что этот юноша на самом деле — пожилой мужчина.

— Внешне юноша, — подсказал стоявший рядом Козырев, — а внутри старик.

— Не такой уж и старик, — обиделся я, — мне всего лишь 59 должно было бы исполниться, а у нас теперь по указу Президента на пенсию можно выйти в 65 лет.

— Это который Президент, Путин, что ли? Из Ленинградского управления КГБ?

— Он самый. Смотрю, вы неплохо осведомлены.

— Обижаете, Максим Борисович, мы очень скрупулезно изучаем предоставленную вами информацию… А что у вас с рукой?

Последняя фраза мне так живо напомнила аналогичное высказывание управдома в исполнении Мордюковой из фильма «Бриллиантовая рука», что я не выдержал и выдал:

— Упал, поскользнулся, очнулся — гипс.

— Это он так шутит, — прищурился в мою сторону Сергей Борисович. — Вчера на пляже алкашей утихомиривать кинулся, а у одного в руке была «розочка» от бутылки, вот он его и царапнул, пришлось восемь швов накладывать.

Гляди ты, всё-то он знает! Не иначе как брат наябедничал.

— Поаккуратнее надо, — покачал головой генерал-майор. — Осознавать должны, Максим Борисович, важность своей жизни. Может быть, к вам негласную охрану приставить?

— Вот уж нет, спасибо, как-нибудь сам.

— Ну ладно, я особо на ваше согласие и не рассчитывал.

Да и я, если честно, тоже не очень рассчитываю на то, что за мной уже не ходит «хвост». Я бы на месте этого генерала сразу же приставил «наружку» к столько ценному кадру. Впрочем, в чём сейчас заключалась моя ценность, я представлял довольно слабо. Вроде бы всё, что вспомнил, уже рассказал Козыреву, снова доить меня на получение дополнительной информации я смысла не видел.

Однако у Лазарева был свой взгляд на этот вопрос. Его заинтересовали некоторые моменты из конспекта Сергея Борисовича, которые он хотел бы прояснить более детально. В частности, подробности смерти Кулакова, Машерова и Косыгина.

— Иван Ильич, если бы я знал, что попаду в прошлое и здесь будут интересоваться такими деталями, то, уверяю вас, проштудировал бы весь Интернет от корки и до корки…

— Интернет? Ах да, в эссе и в вашем конспекте, Сергей Борисович, эта вещь упоминается. Правда, что на Западе эта сеть уже существует?

— С 1971 года в США уже отправляют друг другу по сети электронные письма, — подтвердил Козырев. — В этом плане мы прилично отстаём. Я сам не очень владею вопросом, может быть, Максим Борисович что-то подскажет?

— Я не слишком глубоко изучал, как с этим обстояло дело в 70-е годы, то есть сегодня, но в моём будущем Интернет — неотъемлемая часть жизни практически каждого человека, разве что за исключением глубоких стариков и дикарей Амазонки. И в этом плане Россия сильно отставала от всего цивилизованного, если можно так выразиться, мира, особенно в 80-е и 90-е годы.

— Угу, понятно… Я вот ещё что хотел бы от вас услышать, Максим Борисович… У вас уже, как я понял, есть собственное мнение по поводу того, что нужно сделать с ближайшее время, дабы предотвратить, например, тот же ввод советских войск в Афганистан.

Я посмотрел на собеседника исподлобья.

— То есть вот так вот, начистоту?

— Да, именно что начистоту, — подался вперёд генерал. — Если вы боитесь, что ваши слова могут стоить вам свободы или здоровья, то, уверяю вас, этот разговор останется между нами. И подслушивающих устройств здесь нет, если вы это имели в виду.

— Хорошо, — вздохнул я, — начистоту так начистоту… Моё мнение — нужно устранить Андропова. Какими угодно способами, хоть на почётную пенсию спровадить, но боюсь, по собственной воле он не уйдёт, а у Брежнева не хватит воли его убрать. Оптимальным выходом считаю прибегнуть к радикальным мерам.

— Каким именно?

— Ну, скажем, у Юрия Владимирович серьёзные проблемы с почками. Это я точно знаю… В итоге они его в начале 85-го доконают. Но этот процесс можно ускорить. Как — это уже работа специалистов. Что-то добавить в еду, напитки, следом обострение хронической почечной недостаточности, почечная кома и всё, финал. Смысл этой акции — вывести на главный пост в КГБ своего человека. У вас же есть свои люди или вы действуете по собственной инициативе, и кроме вас, никто относительно меня не в курсе?

— Хм… Максим Борисович, давайте мы лучше не будем углубляться в эти дебри, но в любом случае можете смело полагаться на меня и товарища Козырева. А кого вы видите на посту председателя Комитета?

— Ну это уже, наверное, вам виднее. Я знаю только что Андропов председатель, а Цвигун и Цинев — его заместители. Этих двоих тоже нужно убирать. Да и Брежневу пора на покой. На посту генерального секретаря партии лично я вижу Машерова. Он уже у себя в Белоруссии доказал, что может достойно управлять отдельно взятой республикой, думаю, уже дорос до того, чтобы ему можно было доверить целую страну.

Лазарев меня внимательно слушал, а Козырев тем временем сидел в сторонке и что-то чиркал себе в блокноте, видно, снова конспектировал мои мысли. Ладно, конспектируйте, Сергей Борисович, на то вы и поставлены.

— А вот Горбачёва, Ельцина, Яковлева и прочих «прорабов перестройки» — их всех лучше держать подальше от «кормила власти» как агентов влияния. А ещё лучше от греха подальше отправить послами в какие-нибудь «банановые» республики, там им самое место.

— Вот даже как?

Лазарев и Козырев переглянулись, и последний пождал плечами, как бы показывая, что вот такой я, со своим мнением. Я же тем временем продолжил:

— А вот кое-кому из руководства ГРУ можно подбросить информацию для размышления. Смысл — убрать Устинова, который будет ратовать за ввод советских войск в Афганистан. К тому же армии нужна реформа. В идеале комплектование Вооружённых сил должно осуществляться на добровольной основе. Воевать должны те, кто знает, как это делать, и понимает, за что он рискует своей жизнью, а не вчерашние мальчишки, получающие семь рублей в месяц. К тому же в контрактной армии практически невозможно такое уродливое явление, как «дедовщина». Ну это так, вкратце, заниматься подобными вещами должны профессионалы, а не писатель-дилетант из будущего.

— Считаете себя дилетантом? — усмехнулся Иван Ильич.

— Нет, с одной стороны, учитывая, что для своих книг, да и вообще ради расширения кругозора я часами, а то и сутками просиживал в интернете, забивая голову самыми разными фактами из истории стран и отдельно взятых личностей, то да, мои знания в какой-то мере могут пригодиться. Но профессионалом ни в военной сфере, ни тем более в разведывательно-диверсионной я себя не считаю. Как и в экономике с политикой. Разве что могу что-то посоветовать, и то я далеко не истина в последней инстанции.

— А вот интересно, чем живёт молодёжь будущего? Какие партии у вас там существуют помимо коммунистической, какая идеология господствует? В чём вообще смысл жизни людей?

— Молодёжь вряд ли сильно отличается от нынешней, но есть свои особенности. Одна из тенденций молодёжи 2020 года — стремление к здоровому образу жизни. Оно включает в себя как занятия физической активностью, так и особенные пищевые практики. За последние десять лет — я имею в виду моё время — заметно снизился процент молодых людей, употребляющих алкоголь и наркотики…

— Что, и наркотики употребляли?

— В «лихие» 90-е, да и в нулевые все подъезды были завалены одноразовыми шприцами. Утром выходишь из квартиры, а они трещат под ногами. Молодёжь массово подсаживалась на химический наркотик дезоморфин, или, как его ещё называют, «крокодил», так как ингредиенты было легко достать в обычной аптеке. За год человек сгнивал заживо. Это всё последствия развала страны и правления Ельцина.

Иван Ильич так громко скрипнул зубами, что я бы не удивился, увидев, ка кон выплёвывает изо рта белое крошево.

— Но с уровнем роста жизни населения у молодёжи появились другие приоритеты. Об одном из них я упоминал выше. Огромное влияние на подрастающее поколение оказывает интернет и социальные сети в частности.

— А что такое социальные сети?

— Это такая платформа в интернете, которая обеспечивает поддержание связи между людьми, даже когда они находятся далеко друг от друга. А можно с её помощью заводить новых друзей. Нередко в результате знакомств в социальных сетях молодых парней и девушек создаются новые семьи. А ещё через них можно влиять на умы, и не только молодёжи. Это мощнейший инструмент пропаганды, люди в 2020 году гораздо больше проводя времени в интернете, нежели перед телевизором или с газетой в руках. Тем более что бумажная газета, как и бумажная книга, уже была на последнем издыхании. К середине XXI века, мне кажется, печатная книга станет чуть ли не антикварной редкостью.

— Чёрт! — хлопнул ладонью по столу Лазарев. — Никак не могу привыкнуть, что передо мной не подросток, а взрослый мужик. Сергей Борисович, ты как, привык?

— А куда же деваться? — снова пожал тот плечами. — Ко всему привыкает человек, как писал Тургенев.

— Ну да, ты же у нас известный книгочей… Ладно, постараюсь и я как-нибудь привыкнуть. Я вас ещё ненадолго задержу, Максим Борисович, если вы ничего не имеете против?

Против я ничего не имел, таким людям не отказывают в их маленьких просьбах. Правда, «ненадолго» растянулось почти на час. Но на какие только жертвы не пойдёшь ради своей страны… и своего здоровья.