Выбор рыцаря

Глава 4

После того как все его синяки были осмотрены и обработаны мазями, Джон поудобнее устроился на кровати. Он был рад, что оказался вне большого зала, где собралось слишком много солдат. Ему потребовалось немалое усилие воли, чтобы не схватиться за рукоятку шпаги, словно он мог защитить себя среди массы врагов. Он должен был постоянно напоминать себе, что он раненый бейлиф.

Джон был благодарен молодой целительнице за помощь, которую она ему оказывала, за исключением тех моментов, когда она загораживала от него горничную Анну. Плотный чепец скрывал волосы Анны, а также подбородок и шею – так носят чепец старые женщины, чтобы скрыть складки на шее. Но она не была старой. Кожа у нее была белоснежной и, вероятно, нежной на ощупь, без каких-либо пятен или шрамов. У нее был красиво очерченный рот, словно созданный для поцелуев и улыбок. Она выглядела истинной леди, была невысокого роста и имела царственную осанку. Когда она двигалась, под складками ее простого платья просматривались прекрасные женские формы. У нее были карие глаза газели и густые ресницы, которые она постоянно опускала, словно хотела скрыть свои мысли.

Когда она появилась в большом зале замка, управляющий не стал делать секрета из того, что Анна личная горничная леди Элизабет, но Милберн хотел, чтобы именно она помогала раненым путешественникам.

Почему? Единственным ответом могло быть то, что он хотел отвлечь девушку от ее прямых обязанностей – заботиться о создании удобств для леди Элизабет.

Или леди Элизабет была наказана? Анне даже не позволили отнести ей завтрак. Неужели она голодала?

Но нет, не следует делать поспешных выводов. Нужно просто все выяснить. Леди Элизабет была заключена под стражу несколько дней назад, и если бы она голодала, Анна выглядела бы более встревоженной. К тому же если Баннастер хотел жениться на леди Элизабет, с его стороны было бы глупо причинять вред ее здоровью.

Джон наблюдал за Анной с того момента, как ее вызвали с кухни для оказания помощи раненым. Она была горничной его нареченной. Анна упомянула, что леди Элизабет была «изолирована», а это еще не означает, что она пленница. Если Баннастер хотел сохранить ее статус в секрете, он действовал не слишком-то хорошо. Правда, кузену короля наплевать на то, что кто-то знает о его намерениях. И это делает его весьма опасным человеком.

Пока Джон находился в большом зале в ожидании целительницы, он заметил тревогу на лицах слуг, заметил, как угрюмо люди занимались своей работой. Не было ни улыбок, ни смеха. Но не было и явного страха, а это был добрый знак, если иметь в виду самочувствие и положение леди Элизабет.

Анна могла быть ключом к решению проблемы, Джон понял это почти сразу. Была ли Анна единственным человеком, кто имеет доступ в башню? Нужно как можно скорее выяснить это.

Джон поморщился, когда Рейчел заключила его ногу между двумя деревянными пластинами и стала обматывать куском материй.

Ладно, ему придется похромать на одной ноге, чтобы получить ответы на свои вопросы. Огден и Паркер потрудились на славу, чтобы сделать из них с Филиппом раненых путешественников.

Рейчел стала убирать свои склянки с мазями. Она подняла глаза на Анну:

– Я приду завтра посмотреть, как дела у сэра Джона и его секретаря. Я не понадоблюсь до этого?

Странная вещь – спрашивать об этом горничную, правда, сейчас, когда изолирована их госпожа, вся обслуга чувствует себя не в своей тарелке.

Анна покачала головой:

– Я справлюсь. А мужчины достаточно здоровы, чтобы остаться без присмотра?

– Вы могли бы спросить нас, – любезно заметил Джон.

Анна бросила на него обеспокоенный взгляд. Рейчел улыбнулась:

– У вас нет тяжелых ранений, хотя понадобится время, чтобы поправиться. Оставайтесь здесь и отдыхайте весь день, а слуги пусть принесут вам то, в чем вы нуждаетесь.

– А могут ли они отправиться на ужин в большой зал, если будут чувствовать себя достаточно хорошо? – спросила Анна, краснея.

Похоже, она не хочет оставаться наедине с незнакомцами? Впрочем, Джон не мог ее за это осуждать. Рейчел вздохнула:

– Если вы почувствуете, сэр Джон, что способны передвигаться, я не стану держать вас в заключении.

Когда целительница стала рассказывать, какая еда будет наиболее способствовать их выздоровлению, Джон поймал себя на том, что снова наблюдает за горничной.

Будучи третьим сыном, он рано осознал, что ему никогда не удастся привлечь внимание настоящей леди. Ему пришлось идти по жизни своим путем, изучать редкие профессии, чего никто не ждал от него. И иметь дело с такими женщинами, которые были счастливы получить несколько монет в обмен на то, чтобы мужчина почувствовал себя ночью вполне комфортно.

Анна не была такой. Хотя она являлась горничной леди Элизабет, она сказала Милберну, что воспитывалась как компаньонка леди Элизабет. Такая женщина жила по предписаниям своей госпожи, а из того, что Джон помнил о леди Элизабет, она скорее всего заставляла свою компаньонку напряженно трудиться. Даже будучи совсем юной, леди знала о той роли, которая ей отводится в этом мире, и в общении со слугами была твердой, хотя и справедливой.

Но смогла ли она добиться их преданности? Желают ли слуги Олдерли постараться освободить свою госпожу? Захочет ли Анна помочь в этом?

Чтобы выяснить все это, требовалось время, а Джон не хотел терять его попусту. Он не относился к числу тех людей, кто привык валяться без дела. Но сейчас у него не было выбора. Ему требуются союзники, если он собирается освободить леди Элизабет. И начнет он с Анны.

Джона несколько беспокоило то, что ему так хочется поближе узнать горничную. Она казалась ему удивительно привлекательной. К тому же он все еще не привык считать себя обрученным.

Но сэр Джон не был обручен. Он был бейлифом, который мог пофлиртовать с горничной. И хотя он испытывал некоторые угрызения совести, прибегая к подобной тактике, другого выхода не было.

После ухода Рейчел Анна сказала:

– Мне нужно обслужить мою госпожу, но я попрошу, чтобы вам подали еду.

Лежавший на тюфяке Филипп приподнялся на локте.

– Вы очень добры, Анна, но нам, двум мужчинам, валяться здесь будет тоскливо и одиноко. Вы навестите нас?

Анна кивнула с явной неохотой:

– Я сделаю все, что смогу. Но все слуги здесь доброжелательны, веселы и будут счастливы оказать вам услугу. Кто-нибудь постоянно будет приходить.

– Мне они что-то не показались веселыми, – заметил Джон, повернув голову, чтобы лучше рассмотреть Анну, когда она приблизилась к двери. – У вас здесь все в порядке?

Держа руку на щеколде, Анна заколебалась.

– Пока что да. Отдыхайте спокойно.

Двое слуг ушли вместе с нею, и Джон с Филиппом остались одни.

– Надеюсь, мы не закиснем здесь, – с улыбкой сказал Филипп, – благодаря заботам Анны.

– Думаю, у нее больше оснований для беспокойства, чем у нас, – заметил Джон. – Послушай у двери, есть ли там охрана.

– Неудивительно, что ты захотел, чтобы нога была сломана у тебя, – буркнул Филипп, однако поднялся и подошел к двери. Несколько минут он прислушивался, приложив к двери ухо. – Мне кажется, там никого нет. Может, открыть и посмотреть?

– Нет, я не хочу, чтобы нас в чем-нибудь заподозрили. Подойди поближе, нам есть о чем поговорить.

Филипп подтянул к кровати Джона скамью и сел. Понизив голос, Джон заговорил:

– Что ты думаешь о самом замке? Он так укреплен, что взять его может лишь большое войско. Нам остается надеяться, что когда Огден и Паркер найдут людей Олдерли, те захотят работать с нами.

– Они же не откажутся помочь своей госпоже. Это весьма впечатляющее владение, гораздо больше твоего дома. Думаешь, ты сможешь им управлять?

– Да. – Замок Олдерли был богатым поместьем герцога. Если все пойдет, как планировалось, Джон должен стать герцогом. А ведь когда-то считалось, что ему придется рассчитывать на милость своих братьев. И его самый старший брат Уильям был не слишком-то милостив к Джону, полагая, что его обязанность – воспитывать Джона в строгости.

А сейчас он был бароном Расселом, имел невесту, которая нуждалась в нем, и замок, которым необходимо было овладеть.

– Анна назвала заточение леди Элизабет «изоляцией», – вспомнил Филипп. – Не означает ли это, что все держится в секрете?

– Не знаю. Но люди в таверне говорили, что этого следовало ожидать от Баннастера.

– А солдаты, которые нас сюда принесли, были неуважительны к семье леди, похоже, они служат только Баннастеру.

Джон пошевелил ногой и с удовлетворением отметил, что боль стала меньше.

– Разумеется, он поставил на все важные посты своих людей. Я поручаю тебе узнать, отправил ли Баннастер солдат Олдерли в какое-нибудь определенное место.

– Тогда их будет легче найти, – кивнул Филипп.

Раздался стук в дверь, и Филипп быстро ретировался на свой тюфяк.

Вошла молоденькая служанка с подносом.

– Мне приказали принести это вам. – Она подтащила поближе к раненым небольшой столик и поставила на него поднос. – Вам нужна помощь во время еды?

Филипп медленно принял сидячую позу.

– Если моему господину потребуется помощь, я окажу ему. Благодарим за предложение.

Когда служанка ушла, Филипп снял салфетку с подноса и обнаружил две миски тушеного мяса и две кружки эля. Он с удовольствием понюхал еду, затем подложил подушки за спину Джону, чтобы тот смог сесть. Одну миску Филипп поставил на стол, а поднос со второй – на колени Джону.

Несколько минут они ели молча. Нарушил молчание Джон:

– Пока ты будешь выяснять, где сейчас солдаты Олдерли, я освоюсь в замке, демонстрируя при этом свое самочувствие, чтобы никому не пришло в голову настаивать на нашем отъезде. Я выясню, действительно ли управляющий олицетворяет подлинную власть в отсутствие Баннастера. И еще узнаю, кто имеет доступ к леди Элизабет. Нам нужно заручиться ее помощью.

– Ты уже начал с Анны, – усмехнулся Филипп. – Я думаю, тебе будет несложно склонить эту молодую женщину на нашу сторону.

– Она компаньонка леди. – Джон не столь уж часто испытывал смущение.

– Да она и сама по себе очень мила.

– Это не имеет значения. – Джон макнул кусок хлеба в подливку, сунул его в рот и, пожевав, проглотил. – Ей позволено видеться с леди Элизабет, что весьма важно для нас. Если она примет нашу сторону, то сможет передавать нам записки.

– Рискуя собственной жизнью.

Джон нахмурился:

– Под ударом жизнь леди Элизабет.

– Ты откроешь Анне, кто ты такой на самом деле?

– Не сразу. Я должен убедиться, что ей можно доверять.

– И это означает, что ты будешь проводить с ней достаточно много времени.

Джон не делал ничего такого, чтобы чувствовать себя виновным, тем не менее мысли об Анне рождали у него чувство вины.

Было уже позднее утро, когда Элизабет подошла к подножию башни, охраняемой двумя солдатами, каждый из которых представлял сторону своего хозяина. Элизабет захотелось улыбнуться своему солдату, Лайонелу, молодому мужчине, еще не посвященному в рыцари, очевидно, выбранному солдатами Милберна за отсутствие опыта. Солдат, не имеющий опыта, едва ли решится на нападение или на попытку в одиночку спасти леди из заточения.

Но она знала, что Лайонел был младшим из четырех братьев, и все три его брата были рыцарями. У Лайонела было достаточно опыта. Элизабет очень хотелось ему улыбнуться. Но вместо этого она сделала книксен, продолжая держать в руке поднос. Лайонел бросил на нее лишь один беспокойный взгляд, после чего с бесстрастным видом стал разглядывать стену коридора.

Солдат Баннастера снял салфетку с подноса и взял для себя кусок хлеба. Элизабет одарила его недобрым взглядом, и он поднял руку, как бы пытаясь ударить ее. Она отступила – всей душой отвергая покорность, Элизабет знала, что это наиболее эффективный способ, когда имеешь дело с быком.

– Могу я пройти? – негромко спросила она. – Моя леди еще не завтракала.

– Проходите, – сказал Лайонел, покосившись на своего коллегу-солдата, и открыл дверь.

– Обслужи ее светлость, – сказал солдат Баннастера, – и принеси назад поднос. – Если долго задержишься, я сам приду за тобой.

Распрямив плечи, Элизабет кивнула и прошла между солдатами. Винтовая лестница шла вдоль стены и заканчивалась этажом выше. В нижней части башни не было окон, и темноту разгоняли факелы. Элизабет поднялась быстро, поскольку привыкла к тесноте каменных лестниц. Они отшлифовались за долгие годы использования многими поколениями. Когда-то по этим ступеням шагали только солдаты. Сейчас, в новые времена, замки постепенно превращались в более роскошные дома. Эта башня знаменовала своего рода потворство любимого отца дочери. Элизабет всегда любила уединение, возможность уйти от того, что отвлекало, и сосредоточиться, на своем любимом искусстве. Она рисовала прихотливые узоры, вышивала их и раздавала в качестве подарков, иногда заключала в рамку, иногда украшала ими подушки и покрывала.

Парадокс заключался в том, что Элизабет, любившая уединение, предоставила возможность прочувствовать его и Анне, которая любила людей, беседы и вечерние развлечения и терпеть не могла одиночества.

Элизабет ускорила шаг и вошла в солнечную комнату. Ставни на окнах были раздвинуты, позволяя проникнуть свету. Здесь стояли стулья и табуретки, на полу были сложены подушки, стол для работы завален тканями и нитками.

– Леди Элизабет? – громко позвала Элизабет, открывая дверь.

Анна вышла из комнаты, находившейся еще на несколько ступенек выше, и выражение облегчения, отразившееся на ее лице, заставило Элизабет почувствовать себя страшно виноватой.

– Простите меня за то, что я появилась так поздно, миледи, – сказала Элизабет, указывая Анне жестом наверх. Элизабет поспешила вслед за Анной, и они плотно закрыли за собой дверь.

Едва Элизабет поставила поднос на стол, Анна бросилась ей в объятия.

– Что происходит? – шепотом спросила она, слегка отстраняясь, но не отпуская Элизабет. – Вы не пришли сюда спать. Я с ума сходила от беспокойства и даже подумала, не разоблачили ли вас, но ко мне по-прежнему никто не приходил. А ведь если эти солдаты думают, что вы всего лишь горничная, то они могли…

Когда Анна перестала бормотать и разрыдалась, Элизабет поняла, насколько напугана ее подруга.

– Я так сожалею, – сказала Элизабет. – Они намерены не позволять мне приходить к тебе, я смогу только приносить еду. Очевидно, Милберн получил приказ не давать тебе, то есть мне, ни с кем общаться.

– А где вы спали?

– Перед очагом на кухне.

– Ой, Элизабет! – Анна взяла ее за руку и подвела к стулу, стоявшему возле стола. – Вы очень измучились?

– Я была настолько уставшей, что сразу заснула. К тому же я чувствовала себя в безопасности на кухне Адалия. Только, Анна, пока мы разговариваем, ты должна есть, ведь я не могу находиться здесь долго, а поднос и посуду я должна вернуть.

Анна вздохнула, поднимая салфетку с подноса.

– Я-то надеялась, что у нас будет длинная беседа.

– Я тоже так думала. Но в общем, особенно рассказывать нечего. Баннастер отправился утром в Лондон, и это уже некоторое облегчение. Адалия согласилась вести хозяйство, и сейчас все слуги знают, что я – это ты.

– Должно быть, это так затруднительно для всех, – сказала Анна, откусывая кусок хлеба с маслом.

– Ты права. Но я теперь могу подолгу находиться в большом зале. Все осторожны и молчаливы, но никто не допустил ошибки.

– Но есть еще много других людей, так что вам нельзя быть абсолютно спокойной.

– Я знаю, но сейчас у меня есть доказательства того, что новость о моем обличье известна и жителям деревни. Целительница Рейчел пришла, чтобы оказать помощь двум раненым путешественникам, и она тоже знает о нашем секрете.

– Слава Богу! – воскликнула Анна, приступая к похлебке.

– Мне понятно поведение Милберна в отношении меня.

Анна вздохнула:

– Но я думала… вы ведь сказали…

– В нем нет ничего злодейского, – поспешила успокоить Анну Элизабет. – Просто он использует любой предлог, чтобы держать меня подальше от тебя. Именно поэтому я пришла так поздно. Он заставил меня ухаживать за ранеными, а потом – помогать Рейчел.

– Они путешественники?

– Это бейлиф и его помощник. – Элизабет заколебалась и поняла по выражению глаз Анны, что тем самым совершила ошибку.

– И чем же они интересны? – спросила Анна.

– Их ранили разбойники, – ответила Элизабет, стараясь говорить как можно более бесстрастным тоном. – У бейлифа сломана нога, поэтому они пробудут у нас до тех пор, пока Рейчел не объявит, что они способны продолжить путешествие.

– И все-таки чем вас заинтересовали эти путешественники?

Элизабет почувствовала, что краснеет.

– Дело в том, что бейлиф… смотрел на меня с интересом.

– Как будто все другие мужчины не смотрят на вас с интересом! – с улыбкой проговорила Анна.

– Нет, это было иначе. Аристократы смотрят на меня с тайным намерением выиграть приз. Яркий пример тому поведение лорда Баннастера.

– Элизабет, – с легким укором сказала Анна.

– Я знаю, что глупо с моей стороны обращать на это внимание. Я уже обручена и не должна этого делать. Но сэр Джон…

– Он рыцарь?

– Да, рыцарь с телом воина.

Анна откинулась на спинку стула.

– В самом деле?

– Я вынуждена была помогать Рейчел, – оправдываясь, пояснила Элизабет. – Хотя я старалась не смотреть.

– Но он смотрел на вас, – догадалась Анна. Элизабет неохотно кивнула:

– Он смотрел на меня… просто как на женщину, а не как на богатую наследницу.

– Я всегда опасалась, что когда-нибудь появится такой мужчина, который увлечет вас.

– Уильям тоже относился ко мне как к женщине, – прошептала Элизабет, удивляясь тому, что к глазам подступают слезы. – Эти романтичные письма, которые он мне писал, то, как он смотрел на меня, когда мы бывали вместе… А красота его лица…

Поколебавшись, Анна сказала:

– Но вы видели его всего лишь раз в год, Элизабет. Я таю, что теперь, когда он умер, он уже не сможет проявить себя, но…

– Он уже это сделал, – возразила Элизабет. – Я никогда не забуду, как он поклонялся моей женственности, моей грации. И все же мое отношение к нему отличается от того, что я испытываю при виде бейлифа.

– А что вы испытываете?

– Я ощущаю странное возбуждение в теле. – Элизабет закрыла лицо руками. – Не могу поверить в то, что я говорю о таких глупостях… А как дела у тебя, дорогая Анна?

Анна отнеслась с подозрением к неожиданной перемене темы разговора, однако приняла ее без возражений.

– Конечно, я чувствую себя одиноко, но это не самая страшная вещь из того, что может выпасть женщине.

– Ты только скажи мне, что тебе принести, чтобы облегчить твое затворничество.

– Ну, я следую совету лорда Баннастера и читаю Библию.

Элизабет усмехнулась:

– Хорошо, что этот человек не слышит твоих слов! Его самоуверенность и без того не имеет границ.

Анна засмеялась, и Элизабет порадовалась, что к ее подруге вернулось хорошее настроение.

– Принесите мне из комнаты для шитья вещи, которые требуется починить, – попросила Анна. – Хотя я знаю, что вы считаете, будто долгий день существует лишь для того, чтобы создавать картины с помощью вышивок.

– У тебя своя лютня, – заметила Элизабет.

– Но нет голоса, которому я могла бы аккомпанировать.

– Я так сожалею, – сказала Элизабет, взяв руку Анны. – Это все по моей вине. Если бы ты не оказалась рядом со мной, когда к нам вторглись, то сейчас была бы дома в полной безопасности.

– На ферме моего отца в ожидании момента, когда мои родители найдут человека, который, по их мнению, достоин того, чтобы на мне жениться. В прошлый раз обсуждался в качестве претендента мельник, и я должна была чувствовать себя счастливой, потому что у него умерла лишь одна жена, есть двое детей и целы почти все зубы. Нет, – заключила она, жестом остановив Элизабет, когда та хотела ее перебить, – я рада помочь вам, моя дорогая подруга.

Элизабет порывисто обняла ее.

– Я принесу тебе обед, как только мне удастся вырваться.

Анна грустно усмехнулась:

– Спасибо. И чем же вы будете заниматься до того момента, как я дождусь вас с обедом?

– Изучать, как Милберн управляет моим замком, наблюдать, насколько его солдаты ему повинуются, и, конечно, ухаживать за двумя путешественниками.

– В таком случае пожелаю вам удачи, хотя вы и без того всегда преуспеваете, Элизабет. Сейчас, когда я знаю, что Баннастер далеко, мне гораздо спокойнее за вас.

Держа в руках закрытый салфеткой поднос, Элизабет через плечо взглянула на Анну:

– Хотела бы я чувствовать себя в безопасности. Но чувствую я себя открытой и уязвимой и очень беспокоюсь за своих людей. Так что прихвачу с собой твое мужество.

Когда Элизабет шла через большой зал на кухню, чтобы возвратить посуду, у нее возникло ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Увы, она обнаружила не сочувствие, а глумливые взгляды нескольких солдат, развалившихся за столом. Когда солдаты поняли, что она их заметила, они окликнули ее и громко захохотали. Элизабет ускорила шаг, испытывая смятение из-за того, что ей страшно в своем собственном замке.

– Подойди сюда, Анна, – позвал ее Милберн, отпуская солдат, с которыми перед этим разговаривал.

Элизабет подошла и сделала книксен:

– Да, мастер Милберн.

– Леди Элизабет здорова?

– Да, здорова.

– Полагаю, она пустила в ход женские слезы, чтобы ты уговорила меня освободить ее?

– Нет, она не делала ничего подобного, – возразила Элизабет. – Она знает, что вы служите лорду Баннастеру и не ослушаетесь его.

Милберн кивнул:

– Отлично. Но знай, что я больше не потерплю твоего непослушания.

Элизабет удивленно посмотрела на Милберна:

– Но я не…

– Вот и сейчас ты осмеливаешься мне перечить.

Милберн подошел к ней ближе, как бы для того, чтобы напугать своим ростом и лишний раз дать ей понять, что он ее господин.

– Я приказал тебе узнать о нуждах наших гостей.

Значит, теперь они стали «гостями», а не попавшими в затруднительное положение путешественниками, с подозрением отметила для себя Элизабет.

– Если ты не можешь обслужить свою госпожу быстро, я дам тебе человека, который будет сопровождать тебя в башню. Я достаточно ясно сказал?

Опустив глаза, Элизабет кивнула. К ее ужасу, Милберн взял из ее рук поднос и швырнул его в дальний конец комнаты, где он с грохотом стукнулся об пол, а стоявшая на нем посуда разлетелась по сторонам. Несколько слуг с ужасом наблюдали за этой сценой; солдаты громко загоготали. Элизабет, в страхе оттого, что оказалась в центре всеобщего внимания, почувствовала себя еще более уязвимой. Раньше она полагала, что ее план поменяться ролями с горничной был удачным, но сейчас поняла, что как горничная она всецело зависит от милости других.

Милберн скрестил руки на груди, даже не тратя время на то, чтобы позлорадствовать. Бесстрастном тоном он сказал:

– Теперь убери это и навести сэра Джона. Как бейлиф он для нас ценен. Возможно, я найду для него место.

– Да, мастер Милберн. – Элизабет понимала, что кроется за этим. Милберн использует всякую возможность для того, чтобы загрузить ее работой вне башни. Что ей делать, если он вместо нее поставит кого-нибудь другого обслуживать Анну? Нет, Элизабет не может позволить себе снова вызвать его гнев.