Выбор стратегии

Глава 1

Открыв глаза после продолжительного сна всегда ожидаешь увидеть или подушку, или стену в веселый цветочек, или лежащего рядом человека, с которым засыпал. Все зависит от того, в каких именно условиях уснул накануне, какие обстоятельства привели тебя ко сну, и еще сотни кажущихся на первый взгляд несущественных причин, которые на самом деле при просыпании играют весьма существенную роль.

Ну а что если не помнишь? Если вообще не помнишь, что предшествовало твоему засыпанию, да и то, что заснул, напрочь выветрилось из памяти? Что тогда можно ожидать увидеть при пробуждении? Ну, на самом деле при таком раскладе существует два варианта: или перед тем как засунуть, ты здорово перебрал, вплоть до отключения всех органов чувств кроме автопилота, что опять приводит тебя к пробуждению в знакомой обстановке; или же у тебя закончился заряд батарейки, который тебе одолжила одна знакомая ведьма. Правда, не слишком благожелательно к тебе расположенная ведьма, ведь ты ее убил, а ее сущность заточил в удивительные камни, которыми инкрустирована рукоять твоего фамильного меча, ну что в жизни не случается, не будет же она на тебя дуться всю оставшуюся ей часть вечности? Но это может означать, что при втором виде пробуждения, возможны самые разные варианты, включая и фантастические, и особо неприятные, если она все-таки оказалась злопамятной стервой.

Почувствовав, что окончательно проснулся, я, тем не менее, не спешил открывать глаза, чтобы не ощутить всю горечь разочарования на собственной шкуре, которая мне почему-то очень дорога. Хотя, может, я зря себя накручиваю, и мое дрыхнущее тело перевезли в посольство, после того как чудовищная гроза, разразившаяся во время моего визита в королевский дворец, благополучно разрешилась, и я сейчас увижу выполненную в темно-зеленых цветах мою спальню?

Но лежи не лежи, а вставать все равно придется, к тому же переполненный мочевой пузырь не предрасполагал к дальнейшему лежанию на животе, а именно в этой позе я и проснулся. Приоткрыв один глаз я некоторое время разглядывал тяжелый балдахин, опущенный с той стороны, в которую было повернуто мое лицо. Балдахин был темно-синий, с золотыми вензелями, изображающими каких-то геральдических птиц. Никогда не понимал этой страсти к птицам и лилиям, но со своим уставом в чужие монастыри обычно не лезут, дабы не быть битыми воинственными монахами, поэтому мне остается только потихоньку выяснить, чьи именно геральдические птицы изображены на балдахине. На то, что это не моя спальня указывало два момента: первый — в моей спальне не было темно-синих балдахинов, второй — в моей спальне вообще не было никаких балдахинов, ни синих, ни зеленых, ни сине-буро-малиновых. Моя спальня вообще отличалась большей продвинутостью и изысканностью, ну или она была более аскетичной и нищебродской — это смотря с какой стороны посмотреть.

Тем не менее разглядывать синее полотно мне быстро надоело, да и естественные потребности рвались наружу со страшной силой, и я попытался повернуться и лечь хотя бы на бок. Не тут-то было. Не знаю, сколько я летаргировал, но тело мое затекло настолько, что абсолютно не подчинялось. Сразу же накатила паника и ощущение того, что со мной произошло нечто, из-за чего я не смогу больше ходить. Память майора Вяземского принялась подсовывать картины инвалидных кресел, и от этого становилось только хуже. Я затрепыхался, как выброшенная на лед рыба, и мне удалось резко развернуться и одновременно с этим сесть на огромной кровати. Сердце бешено колотилось, во рту стоял горький привкус желчи, и я, чтобы успокоиться, принялся осматривать сексодром, на котором очнулся. Да, тут можно долго играть в догонялки, или полночи искать друг друга, а можно вполне замутить груповушку, места хватит и мне, и примерно четырем-пяти девицам не слишком тяжелого поведения. Я нервно хмыкнул, представив себе вполне реалистичную и весьма будоражащую картину. Кстати, меня даже не раздели, когда зашвырнули на кровать. Хорошо еще, что перевязь и сапоги сняли.

— Ваше высочество, вы проснулись, — знакомый голос раздавшийся откуда-то сбоку заставил меня развернуться еще градусов на двадцать, чтобы разглядеть говорившего. — Мы испугались, когда вы вот так вот неожиданно уснули. Но, срочно вызванные лекарь и придворный маг в голос утверждали, что ничего страшного с вами не происходит, и что это просто магическое истощение. Нам было странно слышать, что ваше высочество оказался магом, ведь нигде никогда подобная информация не просачивалась, но мы решили довериться профессионалам и перенесли вас в вашу комнату. Вашим людям в посольстве было сообщено, про случившееся, и капитан Гастингс приезжал, чтобы убедиться, что с вашим высочеством все в порядке, — пока он говорил, я внимательно разглядывал Тристана Аньежа, виконта Дерна и лейтенанта службы, созданной канцлером Эдгаром Лафау, по совместительству, сидевшего в глубоком кресле возле моей кровати. Его лицо было бледным, темные глаза запали и лихорадочно блестели, а под ними залегли глубокие тени. Он выглядел уставшим. Интересно, сколько времени Дерн меня здесь караулит?

— И вас, лейтенант, поставили дежурить подле меня, чтобы не пропустить моего пробуждения? — я приподнял бровь, когда задавал этот вопрос.

— Можно и так сказать, — он криво ухмыльнулся.

— И сколько же продолжалась ваша бессменная вахта?

— Вы спали больше суток, ваше высочество. Все бы ничего, но сейчас стоит глубокая ночь, а вы, судя по всему, выспались на ближайшее время, — только сейчас я заметил, что комната освещена приятным теплым светом приглушенных магических светильников, расставленных в хаотичном порядке.

— Вот как, — я почувствовал, что еще немного и может наступить небольшой конфуз, который совершенно не улучшит мою репутацию, поэтому соскочил с кровати, с трудом сдерживая стон из-за пронзившей затекшие ноги боли. Но позволить себе такую слабость как демонстрация боли я не мог, да и не хотел, поэтому только выдохнул сквозь стиснутые зубы и пробормотал: — Извините, Дерн, но мне просто необходимо… ну, вы понимаете, — высказавшись, я поскакал в направлении сортира, который, насколько я помню, являлся еще и ванной.

— О, я понимаю, носик попудрить, — донесся до меня его ответ, когда я уже закрывал за собой дверь. Надо же, никогда бы не подумал, что фраза приживется, а вообще, сколько уже можно приказывать себе следить за языком?

И все-таки не зря подобные места называют местами для раздумий, промелькнуло у меня в голове, когда я расположился на вполне удобном сиденье, словно созданном именно что для раздумий. Итак, что мы имеем? А имеем мы следующее: скорую женитьбу, и последующую за ней «освободительную кампанию», которая состоится только в том случае, если новобрачная меня не прирежет прямо на брачном ложе, не исключено, что на том самом с балдахином и золотыми птицами. Но этого я постараюсь не допустить, и что-нибудь обязательно придумаю для укрощения строптивых принцесс. Это для меня не слишком интересно, женитьба всего лишь путь к поставленной цели. Главное — это моя страна и возможность остановить длинноухих. Соваться на территорию Гроумена вот так, без разведданных, без какого-либо понимания происходящего — это даже не идиотизм — это гораздо худшая патология. Так что пока идут приготовления к свадьбе, и другие немаловажные приготовления, необходимо озаботиться разведкой. Тот еще гемор, каким образом это сделать? Я встал, открыл воду в умывальнике, и тупо смотрел на тугую прохладную струю, бьющую в фарфоровую чашу. Почему я всегда удивляюсь, когда вижу вполне даже неплохую сантехнику и намеки на то, что с канализацией здесь все в порядке и содержимое ночных ваз через окно не выплескивают на головы зазевавшихся прохожих? Как-то это связано с памятью майора, с его ассоциациями, но с какими… А что если воспользоваться туннелями? Мастер Уго должен быть уже доставлен и препровожден в тюрьму, перед тем как поехать во дворец я бегом уточнил у Виля, что такое незаменимое помещение на территории посольства присутствует, так что какие-то преимущества я все же получаю. Значит задачи на первое время: узнать все об этих туннелях, если придется, то в жесткой форме, да и особо цацкаться с человеком, который так много сделал для эльфов, я не собираюсь; озаботиться разведкой; решить, что делать с уголовниками; изучить этикет и, желательно, геральдику; разобраться с теми предателями, чти имена я нашел в бумагах магистра; ну и свадьба, естественно, чтобы черти Генриха побрали с его матримониальными планами. С другой стороны, я его понимаю, наверное, где он еще принца возьмет в женихи для дочери? Правильно, нигде, и если в другой ситуации ему пришлось бы существенно напрячься, чтобы красоту свою удачно сбагрить, то сейчас у меня выбора нет, если конечно не хочу свой недолгий век в посольстве просидеть, дожидаясь, когда эльфы нагрянут. Ну а там, как получится: или длинноухие на тот свет отправят, или эти из Содружества сотрут нас всех в порошок, что тоже не слишком удачная для меня концовка. Так что со свадьбой нужно будет поторопиться. Ведь Генрих, если решит нанести превентивный удар и без меня сумеет обойтись, я же без него ну никак.

Определившись в тем, чем займусь в ближайшее время, сунул голову под струю воды, ощущая, как прохладная вода остужала разгоряченную кожу. Когда несколько струек затекло за воротник и потекло по спине, я передернулся и закрыл воду. Помотал головой, пытаясь отряхнуться, и посмотрел на себя в зеркале. Худощавое, чуть вытянутое лицо, темные глаза, лихорадочно блестевшие и делавшиеся почти четными из-за бледной кожи. Прямой нос, довольно крупный рот, волосы, долгое время лишенные должного уходы висели мокрыми сосульками непонятного темного цвета. Не писанный красавец, но вроде ничего так, во всяком случае порода считывалась с физиономии на раз. Странно, мне всегда было все равно, как я выгляжу, а теперь подробное изучение собственного лица начало отдавать некоей манией что ли. Скорее всего это связано с тем, что я полностью сроднился со своим телом, и теперь хочу знать, как же все-таки я выгляжу, чтобы почувствовать, что я — это я, окончательно и бесповоротно.

— Ваше высочество, с вами все в порядке? — раздался из-за закрытой двери слегка обеспокоенный голос Дерна. Ну да, я уже давно здесь торчу, он, наверное, подумал, что я уже или на… гм, в общем изошел, или меня в канализацию смыло.

— Да, все хорошо, я сейчас выйду, — бросив еще один взгляд в зеркало, я вышел из ванной. — Вы все еще здесь, виконт? — бросил я своему невольному охраннику, намекая, что меня можно уже и одного оставить, я уже большой мальчик.

— А где же мне быть, ваше высочество? — он развел руками. — Его величество приказал быть при вас неотлучно.

— Ну да, ну да, — я покивал головой, надевая перевязь со своим оружием, все еще запертым в ножнах печатями. — Его величеству меньше всего нужно, чтобы такой перспективный зять сбежал практически из-под венца.

— Его величество всегда выражал беспокойство о своих гостях, — чопорно поправил меня Дерн.

— Отлично. Он просто душка, мой будущий тесть, — я широко улыбнулся. — В таком случае, если вы назначены быть моей тенью, прошу проводить меня до посольства.

— Но, ваше высочество, вы же не можете… — в голосе Дерна прозвучала неподдельная растерянность.

— О, поверьте мне, Дерн, могу, еще как могу, — я усмехнулся. — Но вы же этого не допустите, верно? И пока вы будете рядом, я обещаю вести себя прилично и даже не пытаться своим поведением опорочить свою будущую жену, то есть в бордель я отправлюсь исключительно ночью, а не при свете дня, и так уж и быть не сегодня ночью, а, скажем следующей. А теперь, идемте, мне нужно попасть в мой временный дом, чтобы иметь возможность как минимум переодеться. Не переживайте, к завтраку мы постараемся вернуться.

Высказавшись, я направился к двери, на ходу поглаживая рукоять меча. Палец постоянно натыкался на магическую печать, которая не дала бы мне извлечь меч из ножен. Оказавшись в коридоре, я осмотрелся и решительно повернул направо. Сзади меня шел Дерн, и судя по всему гадал, выберусь я из дворца самостоятельно, или все же позову его на помощь. Мне тоже было это интересно, и я с маниакальным упорством пытался сориентироваться в довольно запутанных коридорах и переходах. Вроде бы раньше географического кретинизма я за собой не наблюдал, но все бывает, как известно, в первый раз. Я свернул не туда всего лишь один раз, но практически сразу сориентировался и развернулся в противоположную сторону. Виконт был вынужден совершить довольно приличный разворот, чтобы снова пойти за мной. Однако он ничего не сказал мне насчет этого небольшого промаха. К дверям центрального выхода мы вышли примерно минут через двадцать и это, по-моему, был совсем неплохой результат. С той стороны дверей стояли гвардейцы, а к нам уже спешил дежурный офицер. Я без разговоров указал ему на перевязь, с висевшими на ней ножнами. Офицер не представился, так же, как и встретивший меня здесь во время бури Дерн. Оглядев меня с ног до головы, словно просветив насквозь, он кивнул каким-то своим мыслям, и только после этого очень осторожно снял печати. После этого он сунул их в специальную шкатулку и отступил на шаг, давая нам пройти. За все это время он не сказал ни слова.

— Немногословный парень, — я задумчиво посмотрел вслед ушедшему в сторону караулки офицеру. — Так, и куда теперь?

— Сюда, ваше высочество, — Дерн, вздохнув, указал на живописную тропинку, петляющую между разбросанных то тут, то там беседок. — Можно, конечно, пройти по подъездной аллее, но так будет быстрее. Да и прогулка по саду пойдет нам на пользу.

Я кивнул, соглашаясь с его правотой. Даже если прошедшая буря и причинила какой-либо ущерб саду, то садовники его уже убрали, оставив лишь запах свежести и едва различимый запах озона, напоминающий о прошедшем недавно дожде. Парк казался неухоженным на первый взгляд, но это было обманчивое впечатление. Представляю, сколько сил пришлось приложить, чтобы добиться этого ощущения нетронутости природы, которую нарушали лишь разбросанные всюду фонтанчики из дикого камня, прекрасно вписывающиеся в дизайн и беседки, практически скрытые за переплетенными ветвями диких роз. Под ногами едва слышно шуршал мелкий гравий, а яркая полная луна освещала нам дорогу. Я задрал голову и долго смотрел на луну. Она была не похожа на ту, что хранила моя память, из этого я сделал вывод, что этот образ принадлежит памяти майора. Эта луна была красивее: нежно-розового цвета, она испускала сияние, которое окутывало ее словно газовый шарф голову и плечи прекрасной девушки. Почему я раньше не обращал на нее внимания? Ответ на этот вопрос пришел сразу: потому что раньше мне было вообще не до луны и ее красоты, башку бы на плечах сохранить, а когда стало относительно безопасно, все мои мысли были забиты лишь тем, как бы половчее потискать Эмили, пока еще позволяло время и относительная свобода от различных обязательств — женитьбы, например.

Внезапно немного спереди и сбоку от тропинки, по которой мы шли, раздались приглушенные голоса, один из которых показался мне знакомым. Я остановился, подняв руку вверх, призывая остановиться Дерна, и прислушался.

— Айвас, если прямо сейчас ты скажешь, что мы бросим все и уедем, куда угодно в глухую деревню, и по дороге в маленьком храме жрец пресветлых богов наденет на наши руки брачные браслеты, я клянусь, что не буду раздумывать ни секунды, — голос девушки звучал глухо и в нем явно слышались слезы.

— Глухая деревня? Ну, это она погорячилась, — я невольно вздрогнул, настолько внезапно для меня прозвучал голос Эвы. — Я вот представляю себе принцессу крови с ребенком, цепляющемся за ее домотканую юбку, и вторым на шее, которая стирает в корыте белье господина этой земли, — и Эва издевательски захохотала. — Да она бы в той дыре, откуда этот лейтенантик приехал покорять столицу, загнулась бы через месяц супружеского счастья. Но, я бы на твоем месте дала ей попробовать, деревню, я имею в виду.

— Замолчи, дай послушать, — я даже мысленно процедил эту фразу. Как бы я не относился к этой женитьбе, эта девушка была мне обещана, и делить ее с каким-то… да к тому же связанным с теми ублюдками, которые захватили мою страну!

— Спокойно, ваше высочество, — я почувствовал, как на мою руку, слепо ищущую рукоять меча легла теплая ладонь. Крепкая, с твердыми подушечками мозолей. Я попытался скинуть эту руку, но Дерн сильно сжал мои пальцы, и от этой причиненной боли я почувствовал, как проходит жажда убийства. — Это все очень странно. Я никогда не замечал за ее высочеством подобных проявлений эмоций. Да что там, еще пару месяцев назад принцессу Олию можно было назвать расчетливой стервой, сейчас же мы ее просто не узнаем.

— Говорят, любовь делает женщин глухими и слепыми идиотками, — во мне кипело раздражение. Мало того, что меня буквально принуждают жениться, так еще и хотят подсунуть подпорченный товар? — Но я не позволю делать из себя рогоносца, даже, если от этого будет зависеть очень и очень многое. — Тем временем разговор в беседе возобновился. А мы вели себя достаточно тихо, чтобы остаться неуслышанными.

— Олия, поверь, это было бы самое заветное мое желание, чтобы навсегда быть с тобой, — тьфу, я не заметил, как сплюнул, услышав этот слащавый бред. И кто-то будет мне потом говорить, что моя будущая жена умная женщина, если ведется на такое? Предатель тем временем продолжил. — Но мы не можем вот так вот просто все бросить и сбежать. Нас поймают уже через пару часов, и если тебя максимум запрут в твоих апартаментах, то моя судьба может быть гораздо печальней.

— Фу-у-у, этому слизняку девушка только что всю себя предложила, а он даже вежливо отшить не может, — голос Эвы был насквозь пропитан отвращением. А мне еще раз надо себе напомнить, чтобы не забывался и не вставлял в свою речь неизвестные здесь слова и обороты, которые на удивление быстро становятся модными. — Вместо этого он думает о такой ничтожной вещи, как его никчемная жизнь и не слишком дорогая шкура. Вот что, мы должны его убить!

— Ого, какая же ты все-таки кровожадная, — восхитился я этой хищницей, в очередной раз подумав о том, что все-таки жаль, что у нас с ней не сложилось. — И я бы с превеликим удовольствием, но, понимаешь, нельзя. Про этого я хотя бы знаю, что он гад и сливает информацию длинноухим. А кто придет ему на смену? Да я лучше ее… Хм… Дорогуша, ну-ка быстренько просвети меня, как здесь относятся к похищениям?

— А почему ты спрашиваешь? Сам не знаешь, что ли? — в голосе Эвы мне послышалось подозрение.

— Я с лошади упал и чуть шею себе не свернул, а потом ты мне охренительный аттракцион устроила, так что у меня частичная потеря памяти произошла: тут помню, а тут нет. И это ты виновата, между прочим! — я уже давно понял, что лучшая защита в разговоре с Эвой — это нападение, короче, не можешь выкрутиться, начинай обвинять ее во всех смертных грехах, она при этом слегка теряется и отбрасывает в сторону ненужные мысли. Как я и предполагал, заключенная в камень сущность колдуньи тут же пошла на попятную.

— Ну, это безусловно, скандал, но, если похититель действует с честными намерениями, то есть дело абсолютно точно закончится жрецом и брачными браслетами, то… почему бы и нет? — задумчиво произнесла Эва. — Что ты задумал?

— Пока ничего конкретного, просто я хочу изолировать ее от этого подонка и посмотреть, что он будет делать.

— Через неделю я стану женой Бертрана Клифанга, — голос Олии внезапно обрел наслышанную мною прежде твердость. — И тогда нам придется распрощаться навсегда, Айвас. Но, если таково твое решение…

Через недел… Что? Они уже и с датой свадьбы определились, пока я спал? Оперативно работает Генрих, похоже, что тесть его напрягал и не давал в свое время развернуться.

— Далеко до выхода? — я быстро повернулся к Дерну.

— Нет, — он растерянно посмотрел на меня. — Всего пара поворотов.

— Твоя задача убедить его величество, что я не причиню Олии никакого вреда, просто хочу убедиться, что свадьба состоится, как и последующая мне военная помощь, — я рыбкой нырнул в близлежащие кусты и притаился, ожидая появления своей невесты. Она шла по тропинке быстрым шагом, почти бежала. Наткнувшись на ничего не понимающего виконта, принцесса остановилась.

— Виконт Дерн, что вы здесь делаете? — она нервно теребила носовой платок, а Дерн только развел руками и виновато улыбнулся. — Что вы…

Я не дал ей договорить. Появившись неслышно за спиной у девушки, я закрыл ей рот ладонью.

— Эва, сделай что-нибудь, усыпи ее что ли, — надо сказать, что я с трудом удерживал брыкающееся тело. Но тут от меча отделилось почти невидимое взгляду облачко, и девушка внезапно прекратила сопротивление и обмякла. Я перехватил на руки легкое, стройное тело и поспешил к воротам. Дерн едва поспевал за мной.

— Но, зачем, ваше высочество?

— А почему я один должен страдать? — я повернулся к нему, и кивком указал на ворота. — Нет уж, если мне суждено принести себя в жертву, то пускай я буду не единственным жертвенным бараном. — Я ухмыльнулся и вышел из ворот дворцового парка про себя удивившись, насколько оказывается просто умыкнуть из дворца принцессу крови.