Вызов

Исход

Рамиф вернулся нескоро. Его подопечный успел задремать, посмотреть тревожный сон о прошлом, проснуться с затвердевшем комом в горле, прокрутить в голове весь прожитый день и снова уснуть от сильного недомогания. Но голос колдуна способен был вытащить и мертвеца из могилы.

— Ну ты и ушлёпок!

— Меня зовут Ро, — как можно чётче процедил Роваджи, но его не слушали и продолжали.

— Заткнись и мотай на ус. Ну или на что вы там алорцы мотаете? — Рамиф едва ли не смеялся от собственного остроумия. — Вот вроде придушить тебя хочется, но вместе с тем ты меня забавляешь. Ох, как забавляешь! А как ты других из себя выводишь! Браво, но хватит. Пора приносить пользу. И учиться беречь то, что тебе не принадлежит. Например, свою шкуру. И дня с целой мордой не проходил! А рубашку и часа не проносил! Да ты её даже ещё не отработал! Советую тебе всё же отрастить хвост и начать им активно вилять. Удачливых я, конечно, люблю, но не стану терпеть неблагодарных.

Дослушав рыжего до конца, Ро сунул целую руку в карман, достал кошель и бросил колдуну, не сильно заботясь, поймает ли тот сей подарок. Рамиф справился ловко, звякнул мешочком и с озорством заглянул внутрь.

— Ну и что это?

— Золото, что поимел с тебя Кагмар. Ну, и за рубашку, думаю, там наберётся.

Вор поднялся, придерживая бок, и выпрямился, насколько позволяла боль.

— Будем в расчёте?

— Ловко! — похвалил рыжий, поигрывая кошелём. — Да только этого явно не хватит. Мы договорились с Мизаром, что я заплачу за твою жизнь. За те годы, что тебя содержали и обучали. Сущая мелочь! Серьёзно, сумма смехотворная. Но помимо неё ты мне должен иное золото. Спектральное. Или забыл, каким тебя сюда притащили? Так что кошелёчком Кагмара ты не откупишься.

Другого от колдуна Ро не ждал, но больше предложить ему было нечего.

— Но учти, будешь воровать у меня — закончишь жизнь скверно.

И снова они вернулись к началу. К началу этого затянувшегося знакомства и бесцеремонной навязчивой вербовки. Плохо ли предложение? Да, в общем-то, нет. В Крое поди все, так или иначе, изгои. У каждого огромная дыра если не в душе, так в башке. И всем точно плевать кто ты и откуда. Ну, кроме алорцев. Делай то, в чем ты хорош, и не задавайся вопросами. Но для человека, пообещавшего никогда не изменять себе, этого было мало.

Вор хотел дать окончательный ответ, но колдун уже говорил с Ристаном.

— Просил человека — получай. Он тебе и ловец для искателей, и ключник потенциальный, и разгонять хаос сгодится. С придурью, конечно, но не первый, знаешь ли, — перевоспитаешь. И не привередничай! Уже и так троих забраковал. Ну так что, берёшь парня?

Ристан довольно вяло посмотрел на Роваджи, словно прикидывал в уме, стоит ли вообще с ним возиться.

— Возьму, — внезапно ответил он, а взгляд его стал строгим и хмурым и устремился на рыжего. — Но только если сам пойдёт. Откажется — удержи его долг из моего жалования, подлатай и отпусти на все четыре стороны. Против воли ничего не получится.

Рамиф долго смотрел на доверенного. Это было самое многословное молчание, что Ро когда-либо наблюдал. Вид рыжего рычал «Да как ты смеешь диктовать мне условия⁈», язвил «Ты здесь ничего не решаешь!», упрекал « И это благодарность за мои старания?», злорадствовал « Вот займусь им сам, а ты в брешь катись и больше не приставай с просьбами!». Иного человека снесло бы с места под таким шквалом, но Ристан не был ветру преградой, пропуская его, как решето, пока наконец сид не махнул рукой, давая понять, что согласен.

— Решай сам, — обратился наставник к возможному рекруту. — Но должен предупредить: работа паршивая. Опасная — это да, пусть мы стараемся и не вступать в бой без необходимости, не стоит забывать, что мы вечно в дороге. То на морозе, то в пекле. Здесь наедаемся, чтобы в пути голодать. Если хочешь денег и возможность их постоянно тратить — топай в зачистку. У нас же только красивые виды, не самая болтливая компания, а в конце — незавидная смерть.

Услышав это, вор впервые задумался о том, во что превращаются уроженцы Мириана, когда им случается гибнуть в каком-нибудь из миров. В вонючую бурду, как те еши? Нечего хоронить, нечего оставить на память. Примерно так и выглядела его душа. Такой он её представлял.

— Пожалуй, это меня устроит, — дивясь самому себе, произнёс Роваджи.

— Да неужели⁈ — захлестнули эмоции рыжего сида. — Знал бы, что тебе отморозить зад и сухари надо предложить, давно бы так и сделал! Ну, ладно. Это моё открытие всё равно не превзойдёт предыдущее, — Рамиф выдержал паузу, чтобы дождаться вопросительных взглядов: — Даже роясь в мусоре, можно отыскать сокровище!

— Мне таких лестных слов ещё никто не говорил, — проворчал Ро, мечтая издохнуть. Казалось, рана уже не кровила лишь потому, что вся кровь давно растеклась по полу.

— Иди за мной и, может быть, услышишь ещё парочку!

Рамиф поманил за собой и привёл еле живого подопечного в какую-то комнату, которой в башне раньше не было. Буквально сквозь стену пришлось пройти. Быть может от потери крови рассудок помутился, или просто всё это место было насквозь пропитано колдовством.

В неприятно обставленной комнате рыжий приказал раздеться и лечь на стол. Не больно то хотелось доверять ему раны, но иначе осталось бы только скорчиться на полу и ждать, когда придёт забвение. Изодранный и заторможенный, Ро расстегнул портупею, скинул кафтан и завозился с безнадёжно испорченной рубашкой.

— Давай живее. Сложи вон там в кучу всё, что не жалко выкинуть. В принципе, кидай туда всё!

Быстрее не получалось. Левая кисть не слушалась и ужасно болела, пальцы едва шевелились, скорее дёргались невпопад. Плечо горело огнём. Каждое движение отдавалось в боку, словно рана там вот-вот разойдётся, и следом за тряпками на пол упадут потроха. И всё же бывший вор справился. Последней на кучу замызганных, отживших своё вещей он положил потрёпанную, давно потерявшую вид портупею. Была ли она ему дорога? Пожалуй, что нет. Скорее он осознанно опутывал ею себя, стягивал распирающее нутро. Цеплял, словно короткую уздечку прошлого.

Потом Ро угрюмо посмотрел на разложенные в строгом порядке пинцеты, иглы и ножи, на многочисленные баночки с какими-то жидкостями, на десяток ослепительных ламп, в цельных плафонах которых метались настоящие молнии, на столешницу из белого непрозрачного стекла футов семь в длину и два в ширину. Посмотрел, вздохнул и лёг, кривясь от боли и вздрагивая от холода. С тем же успехом можно было свалиться в сугроб. Да даже приятнее, коли тот будет мягким.

Рамиф сполоснул руки в глубокой миске и завозился с порезом на боку. Осмотрел, протёр чем-то жгучим и принялся увлечённо зашивать. И делал он это с таким воодушевлением, что становилось и спокойно, и не по себе одновременно. Своё дело рыжий вне всяких сомнений знал и мастерски орудовал иглой, но было тошно подумать о том, где и как он набирался опыта. Стоило закрыть глаза, довериться и провалиться в сон, чтобы не испытывать усталость, боль, смущение и ещё ряд неприятнейших чувств, но разум противился, отвергая покой и беспомощность.

Кому-то подавай открытую дверь и вольный ветер, а кому-то в радость копаться в распластанных телах. Кому-то достаточно власти над собственной жизнью, а кому-то не терпится обрести полный контроль над чужой. Вот такие разные представления о счастье и свободе бывают у людей. И всё же кое-что в этом безумии подбадривало. Рыжий потратил уйму времени и денег не ради пары часов научных изысканий. Нет. Каждую потраченную монету он потребует отработать, а поскольку работёнка не из простых, даст и средства, чтобы быть полезным. Научит использовать магию. Было бы кстати. Кто знает, как дальше пойдёт? Но только изучив врага, можно найти способ его одолеть.

— Вчера ты мне что-то в вино подсыпал, — припомнил Ро. — Так разве не проще? Или тебе нравится в крови ковыряться?

Рамиф моргнул, словно удивился тому, что тело внезапно заговорило.

— Я не собираюсь тратить на тебя спектру всякий раз, когда ты оплошаешь. Вот только рука… Она тебе сильно нужна? — колдун усмехнулся и обошёл стол, чтобы лучше видеть ущерб, нанесённый его новой собственности.

— А какая разница, что нужно мне? Если тебе понадобится — новую наколдуешь, — рассудил Ро, борясь с желанием отвернуться.

— Я заклинатель янтаря, если ты не забыл. Исцеляет золото, но на деревьях оно не растёт. Однако с рукою беда. Ты повредил сухожилия — такое не заживает. А без ловких пальцев ключник из тебя никакой. Так что я, пожалуй, вживлю тебе сразу амбер. Чтобы дважды золото не тратить.

— Я полагал, у меня будет больше времени это обдумать.

— А я полагал, что ты будешь паинькой и не создашь проблем.

— По-моему, ты получил одно лишь удовольствие, издеваясь над теми разодетыми кре… Кольцами.

— Раз ты такой сообразительный, то наверняка понимаешь, что мне недостаточно твоего согласия следовать за Ристаном.

— Хочешь, чтобы я тебе в верности поклялся?

— Мне не столько важны слова, сколько твоё понимание. Так что, пока я не приступил, советую дать мне надежду, что мы друг друга поняли.

Надежду. Не слишком ли мелкая плата за чудесное исцеление и владение магией? Или, напротив, слишком огромная. Ро не был уверен, что у него самого осталась на что-либо надежда. Хотя нет, была. А иначе зачем он во всё это ввязался. К тому же, может рыжий и гнида, но людей выбирал неплохих.

— Я согласен на тебя работать, пока не сдохну или не решишь от меня избавиться. А если сомневаешься, то вот тебе такой довод: я не идиот. Я прекрасно понимаю, что деться мне некуда. Ты достанешь меня в любом конце Мириана, да как бы и не в других мирах. Этого понимания тебе хватит?

Проще было затолкать в рот горсть битого стекла и тщательно прожевать, чем выдавить из себя это признание. И всё же Ро справился.

Рамиф удовлетворённо кивнул и отвернулся к подносу с инструментами. Здесь, в странной несуществующей комнате, он на удивление мало болтал, делаясь задумчивым, непредсказуемым и зловещим.

— Но учти: это в последний раз, — предупредил он, не оборачиваясь. — Береги руки. Они крайне важны для заклинателей. Не будет рук — не сможешь колдовать.

— Буду знать, — вздохнул Ро, надеясь, что рыжий не услышит двоякости.

— Выпей-ка это.

Колдун протянул маленькую пиалу из тончайшего фарфора. Ро с трудом приподнялся на локтях, чтобы проглотить отвратительную настойку. Казалось, самые вонючие на всём континенте травы заварили в одном котле и дали пару лет, чтобы вдоволь протухнуть.

— Ну и дрянь, — вяло пожаловался подопечный.

— Потом спасибо скажешь, — непринуждённо бросил Рамиф. — Совсем скоро ты уснёшь и больше ничего не почувствуешь.

— Звучит не очень-то вдохновляюще.

— А ты бы предпочёл, чтобы тебя резали наживую?

Ро предпочёл бы, чтобы его не резали вовсе. Из-за яркого света было больно смотреть, но он не желал жмуриться и отворачиваться. Взлетаешь или падаешь — глаза должны быть открыты.

— Я не собираюсь тебя кромсать, я же не мясник какой-то, — словно бы с лёгкой обидой пояснил Рамиф. — Но, чтобы из тебя вышел толк, придётся сделать тебя превратным. Не вижу смысла тянуть.

— Привратник, это который двери волшебные открывает?

— Не привратник, а превратный. Или искажённый. Так мы называем тех, кому удалось привить спектру или усилить. А волшебные двери — порталы — открывает ключник.

— Ключник — это который орудует ножничками?

— Нет, то цирюльник. Он тебе, кстати, тоже не помешает, — заметил рыжий.

Борода у Ро, как и у всякого алорца, не росла, а волосы едва доставали плеч. Оттого он так и не понял зачем ему стричься.

— Ключник использует Экиа, — продолжил пояснять колдун. — Это артефакт, и его придётся заслужить. Всё-таки он может быть опасен в неумелых руках.

— Ясно. Руки важны, это я понял. Ну а раз пока без волшебных дверей, то какой ещё толк от превратности?

— Сначала научись не ронять саблю, не рвать рубашки и вообще выживать.

— Так это я и так умею, — скривился Ро и вскрикнул, когда Рамиф стянул края одной из ран, оставленных когтями еши. — Да понял я, понял!

— А теперь избавь меня от вопросов. Ты вряд ли запомнишь ответы. И всему своё время.

Время. Когда не надо, оно летело стремительно, а когда хотелось бы всё ускорить, тянулось издевательски долго. Словно бы настаивало, чтобы Ро хорошенько запомнил этот день и момент. Будто он когда-либо смог бы забыть рожи ненавистных алорцев, морды ужасных чудовищ и хитрющее лицо рыжего колдуна, терпеливо дожидавшегося, когда подействуют травы. Но пока лишь перестала болеть рука, и ноги отнимались. Это скорее тревожило, чем успокаивало, как и гнусный вид самопровозглашённого бога, и блестящий ножик в его пальцах. Ах если бы забвение начиналось с головы!

Сам виноват: хотел что-то менять. Или нет? Может он в тайне надеялся, что его прикончат в грязном переулке, и наконец закончится его никчёмная жизнь? Но и её он слишком любил, чтобы порвать с ней лично, но что бы ни делал, куда бы ни шёл — задыхался от ненависти к самому себе и не ведал, возможно ли заслужить прощение.

Сердце билось так, как после ночных кошмаров. Порой хотелось, чтобы его вырвали из груди и заменили бесчувственным камнем. Так может на этом самом столе он наконец-то умрёт и переродится другим человеком? Тем, кто перестанет себя истязать и наконец-то попробует жить? А если ему выдадут ножницы, будет ли это считаться, что он их добыл? И кто же победил в начатом три дня назад состязании? Или каждый получил, что хотел? Или у сегодняшнего исхода не было никакой морали? Да, порой необходимо бросать себе вызовы, но чаще лучше просто не совершать глупости. Доверишь судьбу случайности, а потом некого будет винить. Не боги же вершат судьбу, в конце-то концов.

Слишком много мыслей вертелось в голове. Магия, крепость без дверей, волшебные двери, лезвия, еши, кольца. Странно, что не перстни! День выдался тяжёлым и чуть не последним. Стычка с сородичами. Уроки, советы, опасное дело. Отчаянье, злость, упрямство. И снова похож на растерзанный труп. И вот уже онемела не только рука, но и всё тело. Так даже лучше. Следующим померкнет разум.

Постепенно потолок исчез, открывая вид на бескрайние грёзы. В них блуждали тени прошлого и проблески грядущего дня, остывали чувства и закалялись нервы, умирали стремления, чтобы дать начало новым, а далёкие и смелые прыжки то достигали заветного края, то обрывались свободным падением.

Конец.

Май 2024 г.